Пилигримы

Глава 1

Архимаг и четыре Стратега, мрачные и молчаливые, стоят в темном холле, наблюдая. Самые властные мужчины в этом мире, они находятся в сердце огромного замка, вынужденные довольствоваться жалкой ролью зрителей. Это отвратительное чувство. Ву, их Друг и Владетель, стоит на маленьком балконе спиной к ним. Свет исходит от его худого тела тонкими, перемежающимися лучами, которые, словно маленькие прожекторы, пробегают по стенам и по коже наблюдателей. Их прикосновение обжигает льдом.

Балкон вырезан из кроваво-красного камня, и руки Ву, крепко сжимающие перила, белы, как кость. Под ним глубокая квадратная комната, в которой некогда наставляли магов, проходящих обучение, а теперь она и по своему предназначению, и по использованию превратилась в помойную яму. Здесь толпятся сотни людей, неотрывно глядящих вверх, пытаясь удержаться на ногах вопреки давлению многочисленных тел. Они стоят вплотную друг к другу. Душный воздух, пахнущий озоном, пропитан странной магией, поэтому большинство из них даже не помнит, как их препроводила сюда стража от врат замка, к которым они подошли, сбежав из вымирающих от всеобщего голода городов в поисках работы. Они были накормлены, вымыты и приведены обнаженными в эту самую комнату, где так темно, что невозможно даже разглядеть, кто стоит рядом. Свет, играющий холодными лучами на стенах комнаты, не разгонял тьму и создавал странную иллюзию, что лучи отражаются от поверхности воды, а не рассыпаются бликами на полированной плитке.

Когда эти лучи падают на людей, стоящих внизу, у них появляется странное чувство — будто их толкотня и попытки удержаться на ногах являются фрикцией с учащенным дыханием, до тошноты воспроизводя половой акт между ними и их Владетелем. Несколько минут назад дверь, через которую они вошли, захлопнулась — громко и необратимо.

Разумеется, появление на балконе над ними самого Ву стало для всех неожиданностью — этот человек, ставший почти легендой, казалось, шагнул к людям со страниц книг по истории. Многие глазеют на него с благоговением. Вот существо, которому их учили молиться, поклоняться, клясться его именем, словно он был богом. Некоторые слышали в тавернах, как старики изрыгают его имя с проклятиями, смешанными со злыми, беспомощными слезами, не осмеливаясь вслух поведать о своих горестях. А теперь совсем близко (камнем достать) стоит он — тот, кто изменил мир этими самыми белыми, как кость, руками. И совсем скоро он заговорит с ними.

Несмотря на темноту, силуэт Ву был залит светом, шелковый наряд, оставлявший обнаженным один бок от плеча до бедра, мерцал, моложавое лицо застыло в напряженном ожидании. Стратегам, стоящим позади светящегося тела, он кажется невероятно стройным и хрупким; однако невысокий рост и отсутствие подлинной стати для стоящих внизу незаметно. Они не видят ничего, кроме освещенного балкона, поскольку высокий потолок залы скрыт во мраке; однако случайный луч света, то и дело скользящий по забранным плиткой стенам вверх, намекает на затаившиеся там тени.

Произнесенная «речь» вызвала у Архимага любопытство, у Стратегов — беспокойство. Они, разумеется, давно пришли к молчаливому соглашению о том, что Ву, оставаясь их Владетелем, нуждается не столько в их повиновении, сколько в присмотре. Архимаг теперь даже не смотрит на него — не может. Многочисленные щиты и амулеты, висящие у Ву на шее или надетые на пальцы, превращают его в глазах волшебника в болезненное средоточие красного цвета. Ву носит их постоянно, не снимая — боится магического нападения, о котором никто, кроме него, не смог бы даже подумать. Однако Архимаг способен видеть лучи света, играющие в зале, равно как и чувствовать их леденящее прикосновение. Он знает, что Ву не использует магию, скорее, он — ее сила. К тому же он уже и не вполне человек, хотя этого пока не заметно на вид. Он провел в мире уже сто лет. Когда их Владетель наконец станет Великим Духом, не ведомо никому. Через годы, еще один век, через несколько дней? Или — и сердце Архимага начинает биться быстрее при этой мысли — прямо сейчас?

— Друг и Владетель, — наконец бормочет Ву, судя по всему размышляя вслух. — Их Друг и Владетель. Я их Друг и Владетель. — Он зажмуривается. Некоторые из стоящих внизу с удивлением видят слезы, бегущие по его щекам. — Вы пришли, — говорит он им, а потом умолкает на долгие девять минут.

Сверху суетящаяся, толкающаяся толпа различима лишь по глазам, отражающим свет.

Наконец, Ву продолжает:

— Вы пришли. Вы здесь, как я этого пожелал. Я, приведший вас сюда лишь несколькими тихими словами. Вы здесь.

Кто-то в толпе начинает кашлять.

— Возможно, вы сочтете, что каким-то образом вызвали мой гнев. — По его щекам струятся слезы, а голос начинает срываться. — Вы, возможно, решите… что это какой-то сбой в Проекте, вкравшаяся ошибка. Но вы должны знать правду. Я делаю это с вами… осознанно. Я делаю это с вами — предвидя. Я делаю это с вами, хотя, даже в этот миг, в моих руках покоится власть, способная остановить происходящее, — с легкостью. Но я выбираю иное. Я пойду на это. Знайте, я сделаю это с вами, не получив удовольствия, но и без реальной цели, ничто не будет достигнуто из сегодняшнего… действа. Действа, которое должно свершиться. С вами.

По комнате, как рябью по воде, пронеслись шепотки, некоторые из толпящихся поспешно зашикали, и слабые отголоски вопросов угасли.

Их Друг и Владетель содрогнулся от горя, он стиснул пальцами перила еще крепче, как человек, который вот-вот лишится сознания.

— Когда я был моложе, — сдавленно произнес он, — у меня были прекрасные мечты. Я верил, что однажды мне удастся поймать некую красоту, заставить ее застыть во времени, чтобы она не могла умереть, чтобы она жила и царила вечно — вопреки природным законам разложения. Но чтобы она осуществилась, мне пришлось пройти через страшную боль, кровь, войну и убийство, море коих по-прежнему простирается предо мной. И сейчас, хотя нет нужды уходить в сторону, или пятиться назад, или даже задерживаться в глубинах, из которых я пытаюсь восстать… и хотя камни и цветы дальше всего от ищущей длани, как обломки кораблей, качающиеся на волнах… Я по-прежнему смотрю вперед, храбро и смело, на свои былые мечты. И все же сейчас я решил сотворить нечто иное. То, что красотой не является.

По его щекам вновь побежали слезы, падая на собравшихся под балконом людей, отражая свет не хуже настоящих сверкающих драгоценных камней. Над головой Ву во тьме шевельнулась тень, и под балконом вновь пронеслась рябь взволнованного бормотания. Их Друг и Владетель поднял руку, чтобы добиться тишины, и начал петь:

— Последний взгляд, последний взгляд. Последний звук, последний звук. Мое лицо, мой голос. Мое лицо, мой голос. Тень, Тень. Ты есть, Тень.

Раздался мучительный крик, и его эхом повторили другие голоса, когда неожиданно вверх взвился столп света, открывая уродливые тени, притаившиеся под потолком. Отвратительные, чудовищные лица были прорезаны полосами и складками — большие, цвета ржавчины и похожие на морды рептилий; челюсти широко открыты, обнажая длинные острые зубы. Поначалу они казались всего лишь ужасными декорациями, возможно, скульптурами или раскрашенными статуями — слишком страшны, чтобы быть настоящими. Затем широкие, плоские глаза одновременно открылись, а рты оскалились, издавая яростные звуки — клац, клац, клик-клац, клик-клац…

Несмотря на то что Ву пел тихо, его голос был слышен даже в этой какофонии зубовного скрежета и панических воплей.

— Тень, Тень. Взгляни на меня, Тень. Тень, Тень…

Одна из голов неожиданно спустилась вниз к покачивающейся плоти, неуклюже падая среди собравшихся. Живое ли это существо или же хитроумное устройство, трудно сказать. Челюсти захлопнулись. Голова быстро вернулась наверх, к остальным. Струя крови дугой вырвалась из комка темной плоти, вывалившегося из бездумно щелкающих челюстей.

Ближе к балкону опустилась другая голова и точно так же наносит удар, и толпа пытается податься назад. Еще одна голова падает в середине. Две по бокам одновременно. Ровно и уверенно, как кулак, устремившийся в бой, смертельно опасные челюсти низверзаются на извивающуюся, кричащую толпу; руки, ноги, порой даже куски туловищ вываливаются из рефлекторно сжимающихся и разжимающихся челюстей и тут же вновь попадают на зуб. Люди в панике тщетно пытаются выдавить дверь. Скоро все вымокают насквозь от льющейся и брызжущей крови, поскальзываясь и спотыкаясь друг о друга, борясь за еще несколько мгновений жизни.

Только Архимаг способен четко видеть странную рябь, закручивающуюся по спирали и собирающуюся в комнате из-за ужасных насильственных смертей в нестабильных потоках магии. Она еще не обрела четкой структуры, чтобы стать отточенным, выверенным и намеренно сотворенным заклинанием, и это тревожит больше всего, поскольку в его узорах читается такое намерение. Он также чувствует направление, в котором эти нити постепенно начинают двигаться, — далеко за замок, к узкой длинной долине, обрамленной высокими стенами, рядом с входом в Иномирье. Одна мысль о том, что это может означать, наполняет его ужасом, но Архимаг умело скрывает свои чувства, и голос его звучит спокойно.

— Некоторая доля нестабильности идет во благо, не забывайте об этом, — тихо произносит он. — Она означает, что Проект реализуется успешно.

Стратеги не отвечают на это замечание.

Резня продолжается еще долго. Ву поет и плачет.