Пин-код для Золушки

Глава 10 Змеи стойбища Бахра

Стойбище Бахра находилось практически в центре Аравийской пустыни, в оазисе, которых, в общем-то, в этих краях было немного. Здесь имелась финиковая роща и даже озеро, в котором водилась рыба. В свое время Королевство пыталось приучить кочевые племена к оседлому образу жизни. Надо сказать, что немногие бедуины на это соглашались. А те, которые все-таки соглашались, не собирались оседать в городах — они предпочитали остаться в привычном для себя мире пустыни, только с дающими тень деревьями, водой и доходящим с моря освежающим ветерком. Но таким требованиям соответствовал только оазис Бахра, который не мог вместить всех кочевников пустыни. И именно Касим бен Азиз — отец Ахмеда бен Касима — тридцать лет назад поспособствовал тому, чтобы здесь поселилось именно данное племя. Поэтому и отца, и сына чтили в Бахре, как благосклонных представителей высшей власти, искренне любили и принимали словно членов королевской семьи, с которой их действительно связывали родственные отношения.

И сейчас шейх был настроен на королевский прием, который покажет американцам, что его уважают не только в столицах мира, но и в центре дикой пустыни, где не действуют политические расчеты и материальная выгода, а существуют искренние чувства, не приглаженные гребенкой цивилизации. «Звезда Африки» приближался к конечной цели. Наконец, однообразие красноватых песков закончилось, и дирижабль завис над зелеными пальмами, довольно большим озером, десятками разноцветных шатров и толпой местных жителей, которые, задрав головы, рассматривали «Звезду Африки», что-то радостно кричали, размахивали руками и подпрыгивали, очевидно, от избытка чувств. С другой стороны поселка горел большой костер, тоже окруженный возбужденными бедуинами, но если первые подчинялись переполняющим сердце возвышенным порывам радости и благодарности, то вторые, скорей всего, руководствовались исходящим от желудка низменным чувством голода. Кто из них был более искренен, сказать трудно, хотя мудрость расставила приоритеты в известной поговорке: очень трудно сохранять благородство помыслов, если думаешь о куске лепешки…

Дирижабль начал медленно опускаться. Когда до земли оставалось метров пятьдесят, толпа встречающих разбежалась, освобождая место для посадки. Далиль сбросил песчаные якоря, которые ввинтились в песок и, выпустив лапы, закрепились в нем. Потом включились моторы и натянули тросы, подтянув аппарат почти до самой земли — до нее осталось не больше пяти метров. Из задней части кабины выдвинулась телескопическая шахта и достигла песчаной поверхности. По ней опустился лифт, из которого вышли охранники: Хафиз, Башар и Галиб. Оценив обстановку и не обнаружив никакой опасности, они окружили лифтовую шахту, и Хафиз сообщил по рации, что можно выходить всем остальным. Следующими спустились Ахмед бен Касим и Мак с Арнольдом, подтверждая вывод Хафиза, что эти парни выполняют функции силового прикрытия. Последними ступили на землю Роберт и Юнус.

Их радостно приветствовала, как принято писать в официальных отчетах, делегация встречающей стороны — семь старейшин, возглавляемых немолодым, сильно смуглым — то ли от природы, то ли от солнца — вождем по имени Махир. Он мало чем отличался от соплеменников, только его белая джалабия была расшита цветными нитками и бахромой, что придавало ей некую нарядность и отмечало высокое положение того, кто ее носит. Все остальные были в простых желтых туниках, у многих за поясами заткнуты ханджары.[14] Жителям пустыни разрешалось владеть оружием: в их жилищах имелись и дедовские, изогнутые как ядовитые змеи и до сих пор столь же опасные, карамультуки и джезайлы,[15] из которых бедуины, если верить легендам, могут сразить врага с километровой дистанции, а также современные ружья и карабины. Люди пустыни любят носить оружие при себе, чтобы при случае подстрелить антилопу или пустынного шакала, который повадится воровать овец… В отсутствие крупных хищников ружья изначально предназначались для самообороны и, естественно, для нападения, без которого обороны быть не может. Кровавые столкновения между кочевниками занимают немало страниц в летописях Нефтяного Королевства. Но на встречу с дорогими гостями взять карабин было бы дурным тоном…

Махир обнялся с шейхом и, приложив сложенные ладони к груди, поклонился остальным.

— Приезд шейха Ахмеда бен Касима для нас всегда праздник, — сказал он по-английски, почему-то поглядывая влево, как будто ожидал там тоже каких-то важных событий. — И мы всегда рады его гостям. Постараемся, чтобы сегодняшний праздник запомнился вам надолго!

Окружающие бедуины одобрительно зашумели. Многие понимали английский, а кто не понимал, то ориентировался по обстановке и реакции окружающих.

— Спасибо, Махир, за теплый прием! — наклонил голову шейх и представил своих спутников: — Это наши американские друзья!

Старейшины отреагировали радостными улыбками и киванием голов. Шум в толпе усилился. Надо сказать, что для жителей пустыни американцы были сродни инопланетянам. В представлении местных они все были богачами, жили в роскошных дворцах, ездили на золотых лимузинах и летали на волшебных железных птицах, а их желания немедленно исполнялись многочисленной и безропотной прислугой. Словом, эти мысли зеркально отражали существующие в мире стереотипы представлений о Нефтяном Королевстве — немыслимом богатстве жителей, волшебных лампах, джиннах, коврах-самолетах, мраморных дворцах, роскошных гаремах и прочих деталях «арабских сказок», почерпнутых из «Тысячи и одной ночи»… А сейчас те самые богатые американцы прибыли с благодетелем шейхом Ахмедом бен Касимом для того, чтобы сделать их богаче! И это, конечно, не могло не радовать всех собравшихся, а скрывать свои чувства дети пустыни в отличие от представителей цивилизованного мира не умели и не считали нужным. Они ликовали!

— Просим в Бахру, отдохнуть, отобедать и повеселиться на сегодняшней свадьбе! — завершил вождь приветственную речь и широким жестом пригласил гостей к хаотично расположенным шатрам. — Тем более что нам надо освободить дорогу для наших соседей…

Вождь снова бросил взгляд куда-то влево, вглядываясь и озабоченно пожевывая губами.

— В это время они направляются к озеру, на водопой! — наконец закончил он фразу.

И действительно, толпа быстро смещалась в сторону, словно освобождая кому-то проход. Собственно, так оно и было — Мадиба проследил за направлением взгляда вождя и захотел протереть глаза: кусок пустыни изменил цвет с желто-красноватого на серо-черный и передвигался в их сторону… Привычный к различным гримасам пустынь, уроженец племени донго содрогнулся: оказалось, что по песку, струясь, ползли змеи! Крупные толстые эфы, меньшие по размеру рогатые гадюки, совсем небольшие, но еще более смертоносные гейхи… Рассмотрев эту метаморфозу безобидного песка, американцы в панике, расталкивая бедуинов, рванулись в центр толпы. Надо сказать, что местных жителей происходящее не пугало, они оставались совершенно спокойными, просто сторонились, уступая ядовитым пресмыкающимся дорогу, словно стаду баранов или коров.

— Что происходит, брат мой?! — встревоженно спросил шейх. — Эти твари испортят ваш праздник! Почему вы терпите такое опасное соседство? Я пришлю взвод «соколов» с огнеметами, и все будет кончено за два часа!

— Не надо, уважаемый Ахмед бен Касим! Они такие же жители пустыни, как мы, — буднично объяснил Махир. — И они ничего не испортят. Наши предки заключили закон о мире, и мы прекрасно уживаемся друг с другом. Мы не трогаем их, а они не заползают в поселок и не кусают нас. И только если духи хотят покарать кого-то за грехи или неблаговидные поступки, они посылают к нему черную или серую молнию, настигающую вора, убийцу или совершившего другое зло! Обычно уже на следующий день мы находим его мертвым…

— Гм… Для нас это звучит слишком непривычно, — сказал Ахмед бен Касим. Чувствовалось, что он с трудом сохраняет самообладание. И действительно, даже видавший виды «черный леопард» чувствовал себя голым и беззащитным… А вот родившиеся в местной пустыне Башар и Галиб вели себя так, как будто ничего необычного не происходит!

— Сейчас вам покажут ваши жилища, чтобы вы оставили свои вещи, — сменив тему, сказал Махир. — Потом прошу ко мне. Иса и Вадиг вас проводят…

Они шли по поселку между домами. Это были типичные бедуинские жилища, каркас которых собирается из длинных шестов, а на них натягиваются стены и крыша из прочной ткани. Кроме того, на крыше каждого шатра имеется широкая труба, тоже из ткани, открытая на все четыре стороны света, а внутри пересеченная по диагоналям ловушками ветра. С какого бы направления ни дул ветер, он попадает в ловушку и по специальному каналу задувает в жилище, постоянно его проветривая. По существу, это первобытный кондиционер.

Проводники двигались первыми, шаря перед собой по песку раздвоенными на конце палками. За ними двигались остальные. Они плотной группой шли между шатрами, по истоптанному песку, на котором то и дело попадался верблюжий помет. Роберт, Юнус и Мак с Арнольдом удивленно оглядывались по сторонам: до сих пор они бывали только в тех местах Королевства, которые сошли со страниц арабских сказок, а теперь увидели совсем другой район — словно в Нью-Йорке переехали из Манхэттена в Гарлем…

Шейх по-хозяйски возглавлял процессию, Хафиз ее замыкал, Башар и Галиб двигались справа и слева, зорко поглядывая по сторонам. Но на своем пути они никого не встретили — очевидно, вождь приказал не путаться под ногами у важных гостей. Палки проводников поднимали пылевую завесу, заставляя всех жмуриться.

— Люди пустыни, зачем вы спугиваете змей, если у вас с ними договор о мире и они не заползают в поселок? — спросил шейх. Один из проводников остановился, развернулся к шейху лицом и, почтительно поклонившись, ответил:

— Но у вас с ними нет такого договора, господин! А вы наши гости, и мы отвечаем за вашу безопасность…

— А разве этот договор распространяется не на всех людей? — поинтересовался Арнольд.

— Этого никто не знает, господин, и спросить уже не у кого. К тому же духи могут рассмотреть в ком-то из вас грех и нацелить на него серую стрелу… Поэтому лучше проявить бдительность!

— Да уж, проявите, пожалуйста! — с издевкой попросил Роберт. — А вообще я жалею, что оказался здесь… Духи, змеи, договоры с ними… Как-то это средневековьем попахивает… Я привык жить в другом мире!

Шествие гостей так же медленно двинулось дальше.

Американцев развели по отдельным шатрам. У входа в каждый скромно сидела женщина, закутанная с головы до ног в никаб. Рассмотреть ее было нельзя, но Хафиз знал, что это иностранные девушки, специально подобранные для гостей, — они молодые, красивые и доступные. Гости это тоже понимали и были довольны таким знаком внимания. У шейха шатер был побольше и без девушки.

Проводники и телохранители подождали снаружи, пока шейх и гости разместятся в своих новых жилищах. Хафиз, будто невзначай, указал Галибу на шатер Юнуса и едва заметно кивнул. Тот никак не отреагировал, но он отличался сообразительностью и исполнительностью, поэтому, несомненно, понял: именно здесь ему следует сделать то, что поручено начальником охраны.

Через несколько минут шейх, оставив сумку, вышел наружу и позвал гостей. Те тоже вышли без вещей, молчаливые Вадиг и Иса отвели их к большому шатру, который одновременно являлся и жилищем вождя, и его канцелярией. Махир и старейшины их уже ждали. Все расселись на устилающих пол коврах — старейшины с одной стороны, американцы — с другой, а вождь и шейх — на концах разделяющей их воображаемой линии, друг напротив друга. Как будто в торцах отсутствующего длинного стола. Хафиз стоял у входа, для порядка поглядывая по сторонам. Но волноваться не о чем — обстановка была самая спокойная и доброжелательная.

Вошел слуга с кальяном, пряно запахло табачной смесью с какими-то добавками. Кальян передавали по кругу, от одного к другому, каждый делал затяжку. Это было похоже на индейскую трубку мира, но здесь обряд играл роль чего-то типа «трубки доверия»… Когда процедура была окончена, вождь взял слово:

— Уважаемый шейх Ахмед бен Касим хочет сообщить добрые вести о том, что нас ждет в будущем, — объявил он. — Давайте послушаем вместе, чтобы всем нам стало ясно, чего ждать в дальнейшем!

Шейх кивнул.

— По дороге сюда мы с моими американскими друзьями договорились о выгодных условиях продажи нашей нефти. Благодаря этому все мы будем жить богаче! В том числе и ваш народ!

Старейшины заулыбались и принялись радостно переговариваться, как будто им уже начали раздавать деньги.

«Как дети, — подумал Хафиз. — Всему верят!»

— Сейчас мы подпишем договор, по которому в ближайшее время вокруг стойбища установят насосы, и они будут качать из земли нефть, а в наши карманы посыпятся деньги! — торжественно объявил шейх.

Но, вопреки его ожиданиям, ликование не усилилось, а пошло на убыль. Исчезли улыбки, окаменели лица, оживленный шум стих. Теперь он ловил на себе настороженные взгляды. Скрывать негативные чувства дети пустыни тоже не считали нужным, так же, как сдерживать вызываемые ими спонтанные действия. Иногда неосмотрительное поведение представителей центральной власти приводило к тому, что они бесследно исчезали, будто растворялись в красноватых песках. Примерно так оно и было, причем доказать, что пропажа чиновника обусловлена злым умыслом, а не суровыми условиями пустыни, никогда не удавалось.

Хафиз насторожился. Он знал, что зачастую расстояние между дружеской улыбкой и блеском перехватывающего горло клинка меньше, чем ширина скатерти, за которым потчевали неосмотрительного гостя. И хотя пистолет за спиной придавал уверенности, вряд ли он поможет погасить вспышку гнева всего племени… Тут вся надежда на дипломатию шейха!

— Вы, наверное, не поняли! Всего-навсего надо установить насосы, вы знаете эти качалки, они стоят во многих местах пустыни, — принялся объяснять Ахмед бен Касим.

Но это не поправило дело — наступила мертвая тишина, только снаружи раздавались отдаленные радостные крики, и совсем по другим поводам. Если по жесту вождя гостей сейчас зарежут, то веселье не прекратится и праздника это не испортит — он пойдет по установленной программе и завершится поеданием мешуи из верблюда, которого так ждут изголодавшиеся бедуины. А про исчезнувших гостей никто и не вспомнит! Вот куда только денут дирижабль? Впрочем, стоит перерезать тросы якорей, и он улетит за тридевять земель…

— Извините нашу непросвещенность, шейх, мы мало понимаем в нефтедобыче, — заговорил Махир. — Но те инженеры и геологи, которых вы присылали и которым мы разрешили производить работы на нашей территории, они говорили между собой…

— Что они говорили?! — резко перебил шейх.

— Что если выкачивать нефть здесь, под нами, то оазис перестанет существовать! Уйдет вода из озера, засохнут пальмы, возможны провалы в земле…

— Ничего не произойдет! — бесцеремонно перебил Юнус. Он не сидел, скрестив ноги, как все остальные, а развалился на подушках, как будто был могущественным эмиром, выслушивающим прошения своих подданных. — Вся пустыня уставлена качалками, и никто не провалился! К тому же не забывайте, что вы получите деньги! Немалые деньги!

Лицо вождя закаменело.

— Уважаемый гость, деньги нельзя есть, ими не утолишь жажду, и в них не спрячешься от солнца. Бахра — это наша жизнь! Без денег мы можем прожить, без Бахры — нет!

— За деньги можно купить дом в любом месте мира! — высокомерно сказал Юнус. — И с комфортом жить где захочешь… Я могу устроить вам участки земли и во Флориде, и в Техасе!

— Уважаемый гость, мы не знали, что ваша цель выселить нас с обжитых мест неизвестно куда! — недобро произнес Махир. — Если бы мы это знали, то не стали бы принимать вас как гостей Бахры. А с врагами у нас совсем другой разговор!

Ситуация обострялась. Хафиз завел руку за спину и положил ладонь на рукоятку пистолета.

— Извини моего друга, Махир! — вмешался шейх. — Он молод, к тому же не знает наших обычаев. Конечно, никто не собирается вас никуда выселять! Раз у вас возникли сомнения, то мы не станем сегодня подписывать договор. Мы пригласим специалистов, и они точно скажут — может ли повредить Бахре добыча нефти…

— Тебе мы верим, Ахмед, — довольно сухо сказал вождь. — Но можем ли мы верить тем, у кого деньги застилают глаза? Твой друг даже не знает, как вести себя среди старейшин племени! Думаю, Великий Дух покарает его за жадность и нечестивые мысли!

— Он немедленно извинится, Махир! — в голосе шейха промелькнули нотки тревоги — он хорошо понимал, чем может обернуться дело для чужаков, попирающих традиции бедуинов и выказывающих неуважение старейшинам. — И, конечно, если вы сами не захотите, то мы откажемся от плана добывать здесь нефть! В пустыне много и других подходящих мест!

— Зачем тогда мы потеряли столько времени? — недовольно сказал Юнус. — Зачем забирались так далеко в пустыню? Мое время очень дорого стоит, и я не моту тратить его на пустые разговоры!

— Твое время может закончиться в любую минуту! — понизив голос, угрожающе сказал шейх. — Если хочешь уйти отсюда живым, немедленно извинись и прими смиренный вид! Я не шучу!

Но всем уже было и без слов ясно, что Ахмед бен Касим в ярости. Хафиз никогда не видел его таким, хотя внешне шейх старался не выдавать чувств, которые бушуют у него в груди. Однако просыпающийся вулкан задолго до извержения предупреждает об этом: гулом, дымом, еще не разрушительными, словно пробными, толчками… И Юнус безошибочно распознал надвигающуюся опасность.

— Приношу свои извинения, уважаемый вождь великого племени Бахра! — Он встал, приложил сомкнутые ладони к груди и поклонился. — Я очень устал в путешествии и допустил невежливость. Прошу меня простить за такое поведение.

— Простите нашего друга, — присоединился к нему Роберт, повторив жест смирения Юнуса. Арнольд и Мак тоже приняли покаянные позы. — У нас и в мыслях не было добывать нефть против вашей воли!

Выражение лица Махира смягчилось.

— Извинения принимаются. Предлагаю отложить все дела и посмотреть торжества в честь свадебного обряда!

Старейшины покивали головами, и Хафиз отпустил пистолет. Кажется, обошлось!

Все вышли на улицу и отправились на окраину селения. Здесь все было готово к развлечениям, ждали только гостей. И началось то, что всегда бывает на свадьбах, и не только у бедуинов: и танцы, и состязания в силе и ловкости, и даже скачки на верблюдах. В заключение продемонстрировали редкие номера: молодые бедуины по очереди подпрыгивали и стреляли из старинных ружей себе под ноги. Гремел гром, из ствола вылетали клубы огня, густой дым обволакивал прыгуна до пояса, оставляя в неведении — отстрелил он себе ноги или нет? Но когда дым рассеивался, то оказывалось, что все в порядке — ноги у смельчака целы и он перезаряжал карамультук, чтобы прыгнуть в очередной раз. Некоторые держали сразу два ружья и, взлетая в воздух, палили из них одновременно. Хафиз решил, что оружие не заряжали пулями: слишком велик риск покалечиться. Так и оказалось: шейх спросил у Махира, и тот подтвердил, что в старину действительно стреляли по-настоящему, но уже давно обходятся холостыми зарядами. Впрочем, зрелище было эффектным и захватывало до глубины души. Оно пришлось кстати, так как отвлекло всех от размышлений о деле, сгладило неприятный осадок от недоразумения в шатре, и гости начали довольно улыбаться.

Галиб на половине представления не присутствовал, потом появился и незаметно кивнул Хафизу, тот понимающе прикрыл на миг глаза и взглядом отыскал в толпе зрителей Юнуса. Надо сказать, что все время нахождения в стойбище он не спускал глаз с этого проходимца. Тот вел себя, как и следовало ожидать, развязно и, в общем-то, мало думал о том, какое впечатление производит на окружающих. Хотя с местными обходился осторожно, опасаясь нарваться на конфликт. Вот и сейчас у него было недовольное выражение лица: чтобы расслабиться, он попросил у шейха виски, но тот покачал головой: мы не в воздухе, а на земле Королевства за пьянство могут назначить сто ударов розгами. А это не всякий выдержит!

— А какие-нибудь таблетки «для полета»? — не унимался он.

— На земле Королевства за них отрубают руку. А могут и голову, — пояснил шейх. — От размера зависит!

— Тогда давай возвращаться обратно, — нахмурился Юнус. — Я вообще жалею, что ввязался в эту историю.

— Я тоже кое о чем жалею, — кивнул шейх. — Но нельзя оскорблять хозяев неожиданным отъездом. Специально для нас готовится сложное блюдо, мы должны его отведать! И переночевать в отведенных нам покоях. Только тогда это будет полноправное гостевание!

Юнус обратился за поддержкой к товарищам, но Мак и Арнольд только пожали плечами, а Роберт объяснил примерно то же, что и шейх, да и аргументация была похожей.

— Я уже сыт этим гостеприимством по горло! — возмущался Юнус. — И я не собираюсь здесь ночевать! Я всегда добиваюсь своего и теперь добьюсь! Я заставлю Ахмеда улететь!

— Это вряд ли! — усмехнулся Роберт.

— Хочешь пари? На десять тысяч гринов!

— Давай, — безразлично сказал Роберт. — Парни, вы все слышали?

— Ага, — лаконично подтвердил Мак.

А Арнольд просто молча кивнул.

Стало смеркаться. На небе появились крупные яркие звезды, настолько яркие, что позволяли рассмотреть упавшую на песок монету. Если бы, конечно, у кого-то из американцев была монета и он уронил ее на песок. И то и другое, впрочем, было маловероятно.

Наконец, гостей пригласили к столу. Стол представлял собой положенное на песок длинное белое полотно, с двух сторон от которого лежали ковры или такая же простая материя. На коврах сидели вождь, старейшины и гости. Все остальные довольствовались обычными покрывалами. Невдалеке горел костер, к небесным звездам летели искры, хотя до неба не долетали и гасли, превращаясь в ничто. Для насаженной на огромный вертел туши это было не очень хорошо. В принципе, надо жарить верблюда над углями. Во всяком случае, так думал Хафиз. Именно так жарили когда-то быков люди из племени донго, о чем сейчас не то что говорить, но и вспоминать не рекомендовалось.

«Хотя, возможно, тут иные технологии, — подумал он. — Бык — одно, верблюд — другое… Возможно, над углями верблюд не зажарится…» Сейчас верблюд находился довольно высоко над костром, так, что пламя его не доставало. К тому же вертел крутили четыре человека: два с одной стороны и два с другой. Еще двое, став на ступени лестницы, поливали тушу пальмовым маслом. Примерно через полчаса главный повар, проделав ряд пробных манипуляций над тушей, взмахнул рукой.

Костер затушили, а тушу оттащили в сторону и уложили на пальмовые листья, которые в несколько слоев устилали песок. Несколько человек принялись за разделку. Надо сказать, получалось это у них довольно ловко. Они действовали длинными кривыми и, очевидно, очень острыми кинжалами, поэтому довольно быстро отделили конечности, голову, а потом аккуратно принялись извлекать внутреннюю фаршировку. Через некоторое время все племя жадно ело получившееся блюдо. Как и думал Хафиз — блюдо не отличалось тонким вкусом, ощутимо отдавало верблюжьим нутром и предназначалось для утоления голода. Но именно это сейчас и требовалось.

Надо сказать, что данный пир ничем не отличался от других торжественных событий, связанных с подачей целиком зажаренного верблюда — похорон, дней рождения, избрания нового вождя. Потому что ничего того, что бы могло напоминать о причине сегодняшнего торжества, не происходило. Невеста вообще на людях не появлялась, а сидела в своем шатре, как и подобает скромной девушке, а жених находился среди мужчин, но никак не проявлял того, что он является виновником торжества. Кстати, ни он сам, да и никто другой, не считали этого молодого парня центром сегодняшнего события, ибо таковым были гости, прибывшие в стойбище. Во-первых, известный всем и уважаемый шейх Ахмед бен Касим. А во-вторых, богатые американцы, о размолвке с которыми племя еще не знало. Хафиз даже подумал, что никакой свадьбы на самом деле не происходит — это просто предлог, придуманный шейхом, чтобы показать американцам свое влияние среди жителей пустыни. Но, как бы то ни было, результат получился совсем другим, и неизвестно, чем закончится эта история…

Юнус не стал есть фаршированного верблюда и ушел из-за стола первым. Он был крайне раздражен отложенной, а может, совсем сорвавшейся сделкой, вдобавок не получил спиртного и никаких замен ему, а потому намеревался снять стресс и привести себя в хорошее расположение духа с помощью сидящей наготове девушки, которую, как приказал Хафиз, Галиб уже отослал восвояси. Но сам Юнус этого не знал, хотя теперь к череде стрессовых проблем добавилась еще одна, причем далеко не главная!

Чтобы не оставлять американца одного, Галиб довел его до шатра и остался сторожить снаружи, хотя Юнус обругал его и потребовал немедленно привести куда-то запропастившуюся наложницу. Сам Юнус обшарил свою сумку, надеясь найти там фляжку с виски, но его ждало разочарование: случается, что какую-то вещь забыл положить в багаж и не нашел, но не бывает, чтобы нашелся предмет, который ты туда не клал!

Выругавшись, он, не снимая кроссовок, с размаху бросился на мягкий диван с множеством больших и малых подушек. От них поднялась пыль, но это было еще не самое плохое: у людей пустыни песчаная пыль повсюду… Но, растревоженная сотрясением, из большой подушки выскользнула карликовая, словно игрушечная, змейка — желтая в красных пятнах. Это и была страшная гейхо, которую боялись даже привычные к пресмыкающимся бедуины…

— Ну, где ты?! — во все горло крикнул Юнус, переворачиваясь на бок. — Веди сюда телку, я сказал!

И тут же почувствовал укол в бедро, будто накололся на небольшой гвоздь. Но откуда здесь гвозди?!

Он резко сел и увидел струящуюся по дивану рядом с джинсовой штаниной змею.

— Ко мне! На помощь! Скорей! — исступленно заорал он. Все проблемы и раздражители последнего часа отошли на второй, да что там на второй, на десятый план, даже исчезли вообще, вытесненные другой проблемой, важней которой ничего не было и быть не могло. Проблемой, как остаться в живых!

— Скорей! Ко мне! Быстро!

Хафиз сидел перед почти нетронутым блюдом и напряженно ждал. Когда рация дала два тоновых сигнала вызова, он даже вздрогнул.

— Я отойду, хозяин, — сказал он шейху. — Галиб вызывает.

Шейх молча кивнул и продолжил беседу с Махибом. Судя по успокаивающим ноткам в его голосе, шейх пытался сгладить неблагоприятное впечатление от недавнего конфликта.

Через минуту Хафиз ворвался в шатер. Его встретил взволнованный Галиб.

— Хафиз, беда! Гостя укусила змея, вот эта! — Он показал мертвую змейку, которую держал за хвост. Она была похожа на безжизненно болтающийся кусок желтой веревки. — И как она сюда попала?!

Галиб изображал озабоченность и удивление вполне добросовестно и правдоподобно. Случайный наблюдатель этой сцены никогда бы не додумался, что именно Галиб специально нашел, поймал гейху и запустил в подушку.

Сам Юнус лежал на полу, спустив джинсы и зажимая укус на бедре. Галиб уже перетянул ногу ремнем, но это ничего не решало. Две красные точки, из которых выступила кровь, хорошо выделялись даже в полумраке шатра, освещенного тусклой аккумуляторной лампой.

— Змея! Что это за змея? — причитал Юнус. От его высокомерия и наглости не осталось и следа.

— Гейхо. Ты слышал про них?

— Да, у них смертельный укус, — на лбу у Юнуса крупными каплями выступил пот. — Делайте же что-нибудь!

— Не волнуйся. Если уколоть сыворотку в течение получаса, все обойдется. Так что время есть!

— Какое время?! Нет уже времени! Коли скорее!

— Обед в «Райской кухне» помнишь? Кому ты продал запись? За сколько?

— При чем здесь это?! Коли скорей!

— Хочешь получить укол — быстро отвечай! Через полчаса сыворотка уже не подействует!

— Быстрей давай! Быстрей! Я записал разговор, да. Это нарушение правил. И продал флешку газетчикам за сто тысяч. Ну и что?

Хафиз-Мадиба все понял. Безобидную запись за сто тысяч евро никто покупать не будет! Значит, он на правильном пути!

— Да то, что из-за этого разговора убили моего хозяина, господина Афолаби! И я дал обет отомстить за него, — сдвинув брови, сказал бывший Мадиба Окпара, а ныне Хафиз. Но он чувствовал себя как Мадиба Окпара, а другое имя ощущалось словно наброшенный маскировочный комбинезон, позволяющий избегнуть огня противника или поднятие тревоги раньше, чем это можно допустить.

— При чем здесь я? Я сделал небольшой бизнес, продал маленькую красную флешку. Все делают бизнес. И никому это не мешает… Давай укол…

Юнуса трясло — то ли от нервов, то ли от яда.

— О чем вы говорили? Что мог сказать мой хозяин такого, за что его подвергли мучительной казни? — наседал Мадиба Окпара.

— Да ничего особенного… Мы говорили о том, что хорошо бы заменить президента Кинизела Бело на более современного и европеизированного человека… Мне холодно… Где у тебя сыворотка?

— И что?

— Ничего. Намекали, что нам вполне бы подошел господин Афолаби. А он уклонялся от ответа и ничего конкретного не сказал! Где шприц?!

«Нет, от него подробностей не добьешься, надо слушать запись…»

— У тебя есть копия этой записи?

— Конечно. Разве кто-то продает подлинник, не оставив копии?

— Ты должен отдать ее мне.

— Хорошо, я отдам. Но уколи мне противозмеиную сыворотку!

— Когда отдашь?

— Приедем в Америку, тут же вышлю по почте.

— Тогда и я пришлю сыворотку по почте.

— Говорю же, у меня ее нет! Она в банке, в сейфе! Но сделай укол, сколько можно тянуть? Время проходит. — У Юнуса уже начал заплетаться язык.

— Время пройдет, если ты не скажешь мне все, чего я хочу, — настаивал Окпара. — Кому ты продал флешку?

— У него много имен. Я знаю его как Жермена. Высокий, сильный. У него квадратная челюсть, прищуренные глаза, резко выраженные носогубные морщины, маленькие остроконечные уши. Небрежно одевается, похож на клошара, ездит на старой «Ауди». Хотя деньги у него есть… Все, коли скорее!

— Где он живет?

— Да не знаю, мы с ним встречались в Онфлере, на берегу Ла-Манша. А один раз в Париже, кафе «Нотр-Дам» сразу за собором… Там он назывался Анри и впаривал лохам фальшивые виды на жительство…

— А как ты думаешь, он оставил себе копию?

— Сто процентов оставил. Либо как страховку, либо как возможность продать второй раз, когда можно будет не опасаться мести… Ну, уколи же скорее! — Юнус говорил уже медленно и вяло. Чувствовалось, что жить ему осталось совсем немного.

— Когда берешься за такую работу — глупо надеяться, что тебе не будут мстить, сколько бы лет ни прошло, — сказал Мадиба.

— К чему ненужные разговоры? Сделай мне укол. Я не собираюсь ждать, пока истечет время…

— Оно уже истекло, — Мадиба посмотрел на часы.

— Ну? Сколько прошло?

— Всего-навсего семь минут. Осталось минута-две…

Юнус вскинулся, было видно, что из последних сил.

— Так делай укол!

— Чем? От яда гейхи нет противоядия!

— Что ж ты, гад! — воскликнул Юнус и попытался вскочить, но тут же упал обратно на подушки. Глаза его закатились.

— Готов! — сказал Галиб.

— Пойдем доложим! — кивнул Хафиз. Он снова был старательным начальником охраны шейха Ахмеда.

Они вернулись к пирующим. Шейх и Махид встретили их ожидающими взглядами.

— Ну, что там случилось?

— Юнуса укусила змея. Гейхо. Он умер.

— Что?! — вскинулись американцы.

— Это они ему змею подложили! — заметил Мак, в упор рассматривая вождя. Арнольд кивнул и положил на колени сжатые кулаки, каждый размером с кокосовый орех.

— Мы ни при чем, такова воля Великого Духа, о которой я предупреждал, — спокойно ответил вождь. — Я простил нашего гостя, а Великий Дух — нет! Но в случившемся нет нашей злой воли! А если кто не верит…

— То что?! — набычился Мак.

— Пройдем испытание, — так же спокойно сказал Махид. — В кувшин с эфой мы по очереди сунем руки. Эфы очень чувствительны ко лжи и никогда не ошибаются… Кто прав, тот останется жив!

— Еще этого не хватало! — выругался Арнольд. — Хватит с нас змей! Да и вообще всего хватит! Забираем Юджина и возвращаемся!

Через час «Звезда Африки» взлетел и взял курс на Халялью. Юнуса обложили льдом из бара, завернули в брезент и положили в кладовку. Он выиграл спор и добился своего, заставив шейха улететь. Только получить честно выигранные десять тысяч долларов возможности не имел.