Пин-код для Золушки

Глава 5 Буря в тихой заводи

Полицейский катер прибыл к «Ориенту» через двадцать минут после того, как тяжелый якорь, звеня цепью и взметнув фонтаны брызг, лег на дно Рыбацкой бухты. Он был забит под завязку: выехали все, кому было положено и кому приказали это сделать: и начальник полиции Герман Бауэр, и его заместитель по оперативной работе Роберто Коста, и лучший детектив Мартин Томпсон, и образцовый патрульный Тони Уоллес, а также еще четверо ничем не выделяющихся полицейских, которые привыкли быть на подхвате и которые поместились в катере.

У белоснежного борта судна случилась заминка. Проблема состояла в том, чтобы подняться на палубу, ибо никто не спешил опустить гостям трап, сбросить веревочную лестницу или хотя бы простую веревку с завязанными узлами. Но сержант Уоллес в очередной раз проявил предусмотрительность и профессионализм: он захватил с собой штурмовку и, забросив крюк на полированные перила, по импровизированным вантам забрался наверх. Больше того, он знал, как опустить трап, чего бы не сумел сделать никто из патрульных, взятых для выполнения подсобных задач, да, пожалуй, и Бауэр с Костой тоже.

Раздался предостерегающий сигнал «бип-бип-бип», замигала зеленая лампочка, с едва слышным гудением полутораметровая часть борта отошла, наклоняясь к воде, развернулась на шарнирах, удвоив длину и превратившись в парадный трап с медными поручнями и красной ковровой дорожкой на ступенях. Коста бросил на Бауэра многозначительный взгляд, явно намекая на то, что обычный полицейский не знает, как обращаться с такими дорогими штуковинами, но начальник сейчас был озабочен совсем другим и никак не отреагировал. Через несколько минут все, кроме рулевого, поднялись на судно. Снова послышалось «бип-бип-бип», замигала красная лампочка, загудел мотор, с трапом произошла обратная трансформация — он поднялся, сложился и занял свое место, закрыв проем в борту, причем подгонка была такой точной, что не осталось даже щелки, куда можно было бы просунуть лезвие ножа.

На «Ориенте» стояла мертвая тишина, и уже одно это создавало напряжение и вызывало ожидание какого-то несчастья. Вначале осмотрели первую палубу, поднялись на вторую, третью. И когда дошли до четвертой, то ожидание материализовалось, и все увидели то, что уже видел Бауэр, хотя он надеялся, а точнее, пытался убедить себя в том, что ошибся.

В богато украшенном ротанговом кресле сидел в национальной арабской одежде — длинной белой тунике-джалабии — человек, который отстраненно, страшным взглядом смотрел на стоящих полукругом незваных гостей. Хотя нет — назвать то, что он делал, словом «смотрел» даже в переносном смысле было нельзя, потому что, во-первых, мертвые не могут смотреть, а во-вторых, его лицо поклевали чайки, лишив тех органов, которыми обычно взирают на окружающий мир, и сделав взгляд настолько ужасным, что мороз продирал по коже. И, конечно, его трудно было узнать тем, кто никогда лично не встречался с шейхом Ахмедом бен Касимом, а видел его только на фотографиях.

Но опыт «Виктора» фотографиями не ограничивался: он видел шейха живым, здоровым и полным сил. Правда, сержант Уоллес никак не обнаружил познаний «Виктора». Он молча смотрел на человека, которого встречал в значимые моменты своей судьбы, когда стоял на грани между жизнью и смертью, а алмазный магнат Афолаби пытался вытолкнуть его за эту грань. Следует отметить, что шейх, хотя и был холодно безразличен практически ко всему, что происходило вокруг, вел себя благороднее своего товарища, который хотел скормить «Виктора» крокодилам.

Полицейские, остановившись в нескольких метрах, с профессиональным вниманием рассматривали открывшуюся перед ними картину. Надо признать, что, хотя чайки изрядно поглумились над трупом, не они были виновны в смерти хозяина «Ориента». Сержант Уоллес сразу заметил торчащую из груди рукоятку ножа и даже определил его модель, одновременно отметив, что по сравнению с распространенными здесь большими навахами, «Корсиканец» напоминал безвредную зубочистку.

Роберто Коста и Томпсон первыми подошли к трупу, они были здесь единственными специалистами по убийствам. Во всяком случае, сами они, да и все вокруг, так считали. А Уоллес — точнее, сидящий в нем «Виктор» — не собирался это мнение опровергать.

— Нож, — сообщил итальянец, повернувшись к Бауэру. — Странно!

— Очень странно, — подтвердил Томпсон. — Это же надо было подойти вплотную. А у таких людей всегда есть охрана!

— Значит, ее не было, — сказал Бауэр тоном Шерлока Холмса, раскрывшего преступление, хотя такой вывод являлся подтверждением очевидного факта. — Кто мог это сделать?

— Тот, кто исчез вместе со всеми, — ответил его заместитель по оперативной работе, и надо было признать, что по степени очевидности его умозаключение не уступало версии начальника.

— Ладно, осмотрите помещения и опечатайте все двери! — приказал Бауэр. А сам позвонил в участок и распорядился выставить посты на берегу и прислать несколько лодок с подкреплением, поставив задачу — не подпускать посторонних к «Ориенту» на пушечный выстрел!

Полицейские разошлись по яхте. Ходили по двое, чтобы не было соблазна присвоить какую-то из дорогих вещиц, которых на «Ориенте» было немало. Уоллес с Мартином Томпсоном обошли каюты третьей палубы. Они внимательно осматривали просторные светлые апартаменты, обставленные дорогой, зачастую антикварной, мебелью. На стенах висели картины, и с первого взгляда было ясно, что хозяин не унижал себя и свою яхту копиями.

Самая большая каюта, окна которой выходили на три стороны света, несомненно, принадлежала шейху Ахмеду бен Касиму. Там царила атмосфера спокойствия и порядка — чисто, все вещи стояли по местам, как будто хозяин только что ненадолго вышел. Заглянули в шкафы, полные мужской одежды, — европейские костюмы от известных кутюрье, национальная одежда, много начищенной до блеска обуви и арабские сандалии со стразами или, вполне возможно, более дорогими камешками. В соседних каютах шкафы были забиты совершенно новой женской одеждой первоклассных брендов, очевидно, ею одаривались гостящие на «Ориенте» красавицы. Судя по размерам, хозяин предпочитал высоких стройных дам 40–44 размера с размером ноги не больше тридцать девятого…

Пока шел осмотр, к яхте один за другим подходили глиссеры и катера: прибыл начальник порта, прибыли мэр и председатель городского собрания, прокурор и судебный следователь с экспертами, военный комендант, неприметный человек из SIS, которого присутствующие знали как Джона Батлера, хотя и догадывались, что это не настоящее имя. Конечно же, как вороны на падаль слетелись и журналисты, правда, барражирующие вокруг полицейские мотоботы пропускали только должностных лиц, да и то с разрешения начальника, а журналистов вообще оставляли за линией контроля. В основном прибывшие толклись на третьей палубе, а некоторые в силу особой важности и значимости были допущены на ют[11] четвертой и издали наблюдали за работой следователей и экспертов над уже положенным на тиковые доски палубы трупом.

Герман Бауэр метался между палубами, отвечал на вопросы, давал указания, что-то согласовывал, то и дело отбегая в сторону, что бы ответить на вызовы по средствам связи. Его телефон и рация разрывались — по разным каналам сообщали о десятках запросов, приходящих со всего мира. Заинтересованные лица и организации требовали больше подробностей несчастного случая, произошедшего с шейхом Ахмедом бен Касимом. Звонили из правительств, из министерств, из банков, из крупнейших концернов, наконец, дозвонился озабоченный Директор Интерпола, сообщивший, что уже отправил к Порт Ауэрто своих инспекторов…

Герман Бауэр снова вспотел, несмотря на океанский бриз. Конечно, такие дерзкие преступления, как нападение на конвой и побег из тюрьмы, не случались в городе уже давно. Но убийства на собственной, внезапно обезлюдевшей яхте финансового магната мирового уровня не происходили в Порт Ауэрто ла Пейро никогда! Да что там в Порт Ауэрто — нигде в мире! Бауэр представил, как, словно круги по воде, разойдутся по средствам массовой информации всего света волны этого происшествия, какие заголовки появятся в газетах уже завтра и какие броские названия получат интернет-сообщения: «В порту Ауэрто пришвартовался „Летучий голландец“», «Убийца-невидимка на яхте „Ориент“», «Конец магната Нефтяного Королевства», «Начальник полиции Бауэр хранит молчание»…

Он окажется в центре внимания всего мира — внимания, мягко говоря, не всегда благожелательного, а по большей части враждебного. Как на утлой шлюпке в оке циклона… При таких обстоятельствах очень легко превратиться в козла отпущения… Сердце забилось чаще. Однако начальник полиции — не сентиментальная барышня, он может испытывать свойственные человеку чувства — волнение, тревогу, страх, но в отличие от простого обывателя должен уметь брать себя в руки — иначе на такие должности не назначают, да и не удержишься на них… Поэтому Герман Бауэр сжал зубы и отправился выслушивать доклад осмотровой группы.

Первоначальное обследование «Ориента» не позволило прийти к каким-либо определенным выводам. Почти все помещения судна находились в отличном состоянии: не было следов аварий, катастроф, преступлений. Ходовая рубка, машинное отделение, роскошные апартаменты хозяина и его гостей — все находилось в полном порядке. А вот в скромных каютах экипажа, напротив, царил бедлам — разбросанная одежда и вещи, распахнутые дверцы шкафов и выдвинутые ящики, в общем, наблюдались явные признаки поспешного бегства… И еще непорядок: стрела грузоподъемного мини-крана на корме была развернута в сторону воды — как будто собирались что-то поднять на борт, но передумали. И крюк его оказался испачкан кровью…

Но окончательно перевешивали видимость порядка на яхте два куда более важных обстоятельства: шейх был внезапно убит — как предварительно установил судмедэксперт, одним сильным ударом ножа в сердце. Отпечатков пальцев на рукоятке не обнаружено. Когда с убитого сняли одежду, оказалось, что в широком рукаве джалабии скрывался бинт, который был наложен на ободранную до мяса правую руку. Связано ли это телесное повреждение с обстоятельствами убийства, предстояло еще выяснить. Более подробные выводы судмедэксперт пообещал сделать после вскрытия, но местные специалисты Роберто Коста и Мартин Томпсон не испытывали особой уверенности, что вскрытие покажет что-то новое, относящееся к личности убийцы, а также ко второму таинственному обстоятельству — отсутствию людей.

Изучение корабельного журнала показало, что когда яхта десять дней назад отправилась в путешествие, на борту находились двенадцать человек. Куда и как они исчезли — оставалось загадкой. Бауэр и его сыскари Коста и Томпсон подозревали, что разрешить обе загадки им не по зубам, но понимали, что, скорее всего, уже к вечеру, и уже точно — к завтрашнему дню сюда понаедут все сыщики и следователи Новой Зеландии, а может быть, и других стран. Примерно так оно и получилось…

Ту карусель, которая завертелась в ближайшие часы, было трудно вообразить. Всю ночь не видавший такого наплыва аэропорт тихого и спокойного Южного острова принимал со всех частей земного шара самолеты, принадлежащие известным фирмам, крупным авиакомпаниям, зафрахтованные чартеры, частные борты разного размера… На них прилетали друзья покойного, его родственники, его служащие, его управляющие и нанятые ими специалисты: частные детективы, светила судебной медицины, криминалисты и все, кто привык разгадывать загадки, подобные тем, которые задал внезапно пришедший в Рыбацкую бухту «Ориент». Прилетали финансовые консультанты, партнеры Ахмеда бен Касима по бизнесу, словом, все втянутые в орбиту его многочисленных связей и важных дел. И, конечно, на знаменитый труп, как стервятники, слетались криминальные репортеры известных в мире газет.

Утром отели Порт Ауэрто были переполнены. Даже пустовавшую гостиницу в «Карандаше» заполнили внезапные гости. Они заполонили улицы центра города и присутственные учреждения, к радости хозяев набились в бары и рестораны. Естественно, обилие приезжих создавало сумятицу, главным образом благодаря журналистам. На разнокалиберных лодках они осаждали «Ориент», штурмовали полицейский участок, докучали чиновникам мэрии, запускали дроны, фотографировавшие «Ориент» со всех ракурсов, пытались взять интервью у родственников шейха, озабоченных тем, как бы поскорее забрать тело, надоедали его управляющим, которые были допущены на борт, чтобы контролировать, как оберегают имущество покойного местные власти… Теперь представители шейха присутствовали при осмотрах помещений, которые приняли запланированный и организованный характер. Все каюты были опечатаны и осматривались по одной следователями, криминалистами, с участием понятых. И хотя журналистов, как всегда, близко не подпускали к месту происшествия, они, тоже как всегда, ухитрялись получить записанные на диктофон или снятые на видео отрывки происходящих действий. Броские названия публикаций, как и предполагал Бауэр, обязательно упоминали «Летучего голландца» и молчаливого начальника полиции.

Поскольку реальной фактуры ни у кого не было, то газетчики недостаток информации заменяли домыслами, которые называли «версиями», хотя на самом деле высосанные из пальца предположения к фактически обоснованным версиям никакого отношения не имеют. К тому же предположения, которые высказывали гиены пера, сводились к уже известным объяснениям причин дрейфования в океане кораблей без экипажа: инфразвуки моря или воздействие внешнего источника опасности, который заставил команду бежать. Но дело в том, что бежать было не на чем, потому что спасательные шлюпки, два катера, вертолет и даже подводная лодка в трюме остались на местах. Хотя никто не мешал убегающим ими воспользоваться. И еще одна странность: на крюке грузового крана обнаружена кровь акулы. Это дало повод для новой вспышки самых безумных версий!

Как просачивались крохи информации через фильтры ее защиты, оставалось только догадываться, но реальный путь имелся лишь один — через подкупленных участников осмотра, скорей всего — полицейских или понятых. Хотя меры контроля принимались серьезные — после осмотра каюты и составления протокола ее снова опечатывали и переходили к другому помещению. Для ускорения работы было создано несколько групп: в одну из них входил и «Виктор» в обличии сержанта Уоллеса.

В конце концов, за порядок в городе отвечал Герман Бауэр, и именно ему надо было как-то обуздать свору сорвавшихся с цепи журналистов, которые безуспешно пытались проникнуть на «Ориент», чему воспрепятствовать должен был тоже он. Допустив их к информации об убийстве шейха, можно было выпустить пар из котла и успокоить эту разнузданную братию, но решение одной задачи повлечет провал другой, не менее важной… А может, и более, потому что смерть Ахмеда бен Касима приобрела не городской, а мировой резонанс. Размышляя над этой дилеммой, Бауэр руководствовался не специальными знаниями, полученными в полицейской школе, а обычной житейской мудростью: если хочешь отвлечь собаку, рвущуюся к мясу, надо бросить ей кость…

И он позвонил в редакцию «Вестника».

— У аппарата, — сразу отозвался Робинсон.

— Значит, так, Лео, я снимаю запрет на публикацию о побеге! Нам надо отвлечь свору твоих коллег от убийства на «Ориенте», пусть лучше копаются в подвиге миссис Уоллес…

— Все понял, Герман, — радостно отозвался он. — Статья уже готова, я немедленно отдам ее в печать!

— Действуй! — Бауэр тяжело вздохнул, с силой провел ладонью по лицу, будто стирал усталость или маску товарищеской благопристойности, и набрал еще один номер.

— Слушай, Тони, нам придется смириться с публикацией о ликвидации этих четырех уродов! Она отвлечет всю свору журналюг, а вы с Оливией ничего не потеряете, только станете героями, вас будут прославлять все жители…

— Героями некрологов! — перебил Уоллес. — Как так, шеф?! Хотите открыть охоту на нас?! Я предпочитаю быть безвестным, но живым, чем прославленным, но мертвым! И Оливия — тоже!

Бауэр еще раз вздохнул.

— Извини, Тони, обстоятельства вынуждают. Но никакой охоты на вас не будет: Тощего и Молчуна загнали в ущелье перед горой Кука, оттуда они уже не выйдут! Если даже выберутся, в город не попадут — все дороги мы перекрыли…

— Спасибо за заботу, шеф!

Начальник полиции достаточно хорошо знал сержанта Уоллеса, чтобы распознать сарказм в этой благодарности. Так же, как знал, что цена обещанной им безопасности не так велика, как может представить неискушенный человек. Скорее наоборот — полицейским свойственно преувеличивать результативность своих действий…

Энтони Уоллес с Мартином Томпсоном в первый день прихода «Ориента» осмотрели каюту хозяина: огромную спальню с примыкающей ванной комнатой и туалетом, в котором, вопреки досужим представлениям о быте миллионеров, не было ни золотого унитаза, ни даже позолоченных кранов. Рядом со спальней располагался большой кабинет, отделанный дубовыми панелями, словно в английском замке; на столе лежали несколько папок с документами, письма, часть которых не были еще распечатаны. Для того чтобы просмотреть документацию и прочесть письма, требовалась другая компетенция и много времени, поэтому в рапортах они отметили только основные моменты: безупречный порядок в помещениях, отсутствие следов борьбы, взлома, крови и так далее. После чего каюту опечатали.

И вот уже третий день шел обстоятельный осмотр кабинета Ахмеда бен Касима. Производила его специально созданная группа в составе судебного следователя, его помощника, криминалиста, личного секретаря шейха Гафура, финансового советника Джавада и юриста Исмаила. Уоллес и Томпсон присутствовали как участники первого осмотра и одновременно выполняли функции понятых.

Арабы, в строгих европейских костюмах с галстуками, были очень внимательны и дотошны. Перебирали вещи, читали письма, фиксировали все действия на видеокамеру, хотя помощник следователя и так вел официальную съемку. Полицейские стояли у дверей, наблюдая за происходящим и выполняя функцию охраны в случае возникновения каких-либо осложнений. Когда позвонил Бауэр, Уоллес вышел в коридор, а переговорив, тут же набрал Оливию:

— Слушай, Оли, историю с заключенными распечатают в «Ведомостях», поднимется ажиотаж, гиены пера не дадут нам прохода, так что лучше тебе уехать на ферму и пожить там несколько дней, пока все не уляжется… Да поддевай на всякий случай жилет…

Супруга ошеломленно молчала.

— Ты же говорил, что Робинсон послушный гражданин и уважает полицию? — наконец спросила она.

— Да, но Бауэр, по каким-то своим соображениям, дал разрешение…

— Чтоб он провалился, твой Бауэр! — в сердцах она нажала кнопку отбоя.

Уоллес вернулся на свое место. Вид у него, несмотря на обычную невозмутимость, был озабоченный, и Мартин это заметил.

— Что случилось, Тони?

Сержант рассказал.

— Это ерунда! — махнул рукой коллега. — Пусть публикуют! Конечно, мы только приблизительно знаем, где находятся Тощий с дружком, но они до вас не доберутся, это точно!

«Если бы дело было только в этих уродах!» — выругался про себя Уоллес. И он, и Оливия думали о беглецах в последнюю очередь. Главное, нарушался принцип «не привлекать к себе внимания»!

Мартин ободряюще похлопал его по плечу, сержант благодарно улыбнулся. Тем временем Гафур хорошо поставленным голосом размеренно и четко читал очередное письмо. Энтони не вслушивался и не вникал в смысл оглашаемых документов, но вдруг вздрогнул: очередная фраза произвела впечатление пули магнума 357, ударившей его когда-то в тяжелый бронежилет и сбившей с ног.

— «Доступ к наследству господина Афолаби открыт гражданке Французской Республики Кире Бойер, в обезличенной форме — при наличии у нее или ее доверенного лица пин-кода, открывающего сейф в нашем банке. Управляющий делами банка Deposit Suisse, Цюрих», подпись, печать.

Уоллес покрылся холодным потом. Дело в том, что его настоящее имя было Жак Бойер, а Кира Бойер являлась его официальной женой, в девичестве Быстровой, которая оказалась русской разведчицей, с которой он расстался без расторжения брака и о которой совсем недавно ему напоминала Сьюзен! И то, что в запутанную паутину навалившихся событий, которая вдруг связала его по рукам и ногам, вдобавок вписалась вынырнувшая из прошлого Кира Бойер-Быстрова, отнюдь не улучшило его настроения… Правда, она к этому моменту отказалась от французского гражданства, но это дела не меняло!

— Одну минуту, господа, — перебил Гафура следователь — худощавый сутулый мужчина с редкими волосами и в круглых очках — типичная канцелярская крыса, имеющая дело только с бумажным отражением криминальных событий, но не с опасными преступниками из плоти и крови. — То есть эта дама входит в число наследников господина Афолаби?

Джавад поморщился.

— С большой долей условности. Если упомянутая дама за полгода, а таково по нашим законам время вступления в права наследования, представит некий пин-код, о котором я никогда не слышал…

— Но господин Касим тоже мог бы претендовать на часть наследства господина Афолаби, не правда ли? — тут же последовал второй вопрос.

И сержант Уоллес, точнее, Жак Бойер, скрывающийся под личиной сержанта Уоллеса, а на самом деле бывший офицер военной разведки Франции, имеющий оперативный псевдоним «Виктор», оценил цепкость «канцелярской крысы», а также направленность его казуистического мышления.

На этот раз финансовый советник кивнул.

— Да, у этих господ были общие бизнес-проекты, совместные инвестиции, и в завещаниях обоих эти вопросы предусматривались…

— Это обстоятельство обязательно отразите в протоколе, — сказал следователь своему помощнику.

— Не могу понять, Тони, зачем они возятся со всякими бессмысленными мелочами! — с досадой буркнул Мартин Томпсон. — Так мы опять не успеем пообедать!

— Не знаю, — пожал плечами Уоллес.

На самом деле та личность, которая сидела внутри него, прекрасно понимала, что с этого момента Кира Бойер становилась фигурантом расследования и подлежала отработке как возможный заказчик убийства своего конкурента шейха Касима, поскольку их финансовые интересы пересекались… А сотрудник DRM хорошо знал: опровергнуть «легенду» одного человека трудно, опровергнуть «легенды» двух связанных между собой людей легче, а трех — еще легче. Тони и Оливия Уоллес в связке с Кирой Бойер гораздо более уязвимы, чем без нее. Особенно если всеми троими будут заниматься предметно…

Когда после окончания осмотра группа покидала яхту, произошло то, что сержант Уоллес впоследствии называл «казусом»: внезапно трап запищал «бип-бип-бип», тревожно замигал красной лампочкой и принялся подниматься и складываться, хотя на нем еще находились пунктуальные арабы, не опаздывающие ни на минуту и уходившие последними. Юрист Исмаил уже был на концевой ступеньке и. не мешкая, соскочил в катер через быстро раскрывающуюся щель, финансист Джавад опрометью сбежал и тоже благополучно спрыгнул с метровой высоты, раскачав дюралевую посудину, а Гафур — личный секретарь шейха — оцепенело замер посередине, как раз в районе шарнира. Всем было очевидно, что сейчас его раздавит в лепешку и потертый красный ковер обновит свой цвет.

— Al hofiz! — гортанно крикнул Исмаил, и Джавад что-то кричал на родном языке.

— Jump, Gafur! Jump! — рявкнул Уоллес, который стоял наверху, ожидая окончания посадки, но Гафур не реагировал. Очевидно, сказывались особенности менталитета каждого из арабской троицы: специалисты Исмаил и Джавад были заточены на быстрое принятие самостоятельных решений, а личный секретарь привык точно исполнять распоряжения своего босса. Приказной тон сержанта вроде бы на миг вывел его из ступора, но не сдвинул с места: Уоллес не был шефом…

Впрочем, полицейские быстрее, а главное, рисковее юристов и финансистов — сержант молнией скатился под угрожающе наваливающийся сверху сегмент трапа, который готовился выполнить роль соковыжималки, вытолкнул Гафура в сторону и сам прыгнул следом. Упав в воду с трехметровой высоты, они взметнули фонтаны брызг, одежда отяжелела, но главное не это: оказалось, что секретарь не умеет плавать, — он камнем пошел на дно… Уоллес нырнул вдогонку, поймал за воротник и вытащил на поверхность, а Мартин Томпсон помог втащить пострадавшего в катер. Насквозь промокший, тот потерял свой лощеный вид и находился в прострации, но медицинская помощь ему не требовалась — разве что пара глотков виски или рома, однако и такая дружеская поддержка в данном случае исключалась.

Затарахтел мотор, и катер направился к берегу. Арабы благодарили спасителя и приходящий постепенно в себя Гафур делал это особенно искренне и сердечно. Откинувшись на мягкую спинку кресла и тяжело дыша, Уоллес рассматривал удаляющийся борт «Ориента», который казался монолитным: никаких следов выдвижного трапа разобрать на расстоянии, конечно, невозможно. Но если бы его затея не увенчалась успехом, красное пятно было бы видно даже с берега, да и отмывать бы его пришлось долго. Впрочем, тогда ни Гафура, ни его самого это бы не касалось…

Конечно, защитная автоматика не позволяет трапу сложиться, если на нем находятся люди. Но при включении аварийного таймера она отключается… Так что Роберто Коста был прав в своих подозрениях: старший патрульный знал систему управления трапом гораздо лучше, чем многократно плававшие на «Ориенте» помощники шейха, начальник порта Ауэрто ла Пейро и многие другие специалисты в морском деле…

Понаехавшие со всего света журналисты продолжали попытки разгадать тайну убийства шейха бен Касима или, наоборот, сгустить окружающую его завесу — это неважно, важно преподнести сенсацию, увеличивающую тиражи изданий и поднимающую авторитет автора. Но смерть на «Ориенте» оказалась крепким орешком и не поддавалась острым зубам производителей сенсаций, им удавалось раздобыть только сомнительные крошки с кухни расследования, а это не могло принести ни удовлетворения, ни известности, ни достойных гонораров.

Но местные газетчики опередили заезжих знаменитостей и выдали сенсацию, во-первых, вполне доступную, а во-вторых, не менее интересную, чем убийство на яхте. Никому в мире не известная городская газета «Ведомости Порт Ауэрто» опубликовала сообщение о том, что на днях был совершен побег особо опасных преступников из строгорежимной тюрьмы. Злодеи убили конвоиров, вооружились и двигались к городу, где могли причинить немало бед. Но отважная горожанка Оливия Уоллес, кстати, жена одного из лучших полицейских Энтони Уоллеса, сумела обезвредить напавших на нее бандитов. Не вдаваясь в подробности процесса обезвреживания, журналист написал, что четверо оказались убитыми, а двух ищут и уже буквально идут по следам, их задержание — дело дней…

Расчет Бауэра оправдался: когда желанный кусок мяса недоступен, голодные гиены пера накидываются на брошенную мозговую кость — в конце концов, это лучше, чем ничего. Девятый вал возбужденных газетчиков отхлынул от «Ориента», зато обрушился на бар «Веселый попугай». Папарацци заняли все столики, они ели, пили, расспрашивали официантов, повара и кондитера, пытались взять интервью у героической хозяйки, но той не было на месте — как пояснял персонал, миссис Уоллес уехала восстанавливать нервную систему на горячее озеро в кратере спящего вулкана. Попытки взять интервью у мужа героини тоже не увенчались успехом: сержант Уоллес вместо интервью обещал всем желающим дать хорошего пинка, для убедительности демонстрируя крепкий кулак, а особо назойливому фотографу невзначай разбил камеру.

Но девятый вал нельзя остановить, его брызги разлетелись по всей округе. Неведомыми, а на самом деле хорошо известными путями использования принципа материальной заинтересованности репортеры узнали адреса и собрались толпой как у дома Уоллесов, так и у их фермы. Объективы были нацелены со всех сторон, Оливию снимали и одну, и с животными, и с персоналом. Энтони подлавливали при выходе из коттеджа, при входе в полицейский участок, при посадке в отправляющийся на «Ориент» катер. Все это рассылалось в редакции газет и различные информационные издания. Щелкали затворы длиннофокусных фотоаппаратов, бесшумно снимали видеокамеры — то, что не могло привидеться «Виктору» и «Сьюзен» в страшном сне, происходило в действительности — журналисты со всего мира фотографировали их, снимали на видео и расспрашивали тех, кто их знает. О том, когда они прибыли в Порт Ауэрто, как зарекомендовали себя, что рассказывали о своей жизни, как проявили себя в общении с соседями, знакомыми и так далее.

При этом недостаток информации дополнялся выдумками, и что получится из всей этой истории, никто заранее сказать не мог. Дело дошло до того, что вечером, приехав на ферму, Уоллес сказал Оливии:

— Боюсь, что нам придется отсюда уезжать.

Она молчала. Да, дело шло к этому. В конце концов, тихое, уединенное, стоящее в стороне от туристических маршрутов место, благодаря случайности, которую не могла предвидеть даже теория вероятности, превратился в свою противоположность. Складывалось впечатление, что высшие силы решили снять завесу покрова с бежавших разведчиков «Сьюзен» и «Виктора».

Человеку тяжело сменить место жительства, порвать все связи, бросить свой дом, свои вещи, свою биографию и начинать все заново. «Сьюзен» и «Виктор» несколько раз проживали чужие жизни, которые прикрывали их истинные планы. И каждый раз это действовало на организм, расшатывало нервы, наносило определенный ущерб психике. Последний побег был еще более психологически травматичен. Потому что, если служебные задания они выполняли по приказу официальных структур, пользовались специально подготовленными документами, тщательно разработанными легендами и прикрытием на случай непредвиденных обстоятельств, за ними стояло государство. Но бежали они на свой страх и риск, без посторонней помощи.

Они сами воспользовались запасенными «на всякий случай» документами. Они бросили все, что связывало их с прошлой жизнью. И они устроились там, где, как они думали, их никто не найдет. Но оказалось, что их нашли. А бежать еще раз, заново перекраивать свою жизнь, а возможно, и лица — чего оба не хотели, — конечно, очень тяжело.

— Но сейчас не так-то просто это сделать, — наконец сказала «Сьюзен». — Мы в центре внимания, а вокруг океан. Придется выждать удобный момент…

Это был не ответ профессионала нелегальной работы. Это был ответ обычной усталой женщины, которой не хотелось в очередной раз начинать жизнь заново и которая надеялась на «авось». И оба они это хорошо понимали. Но «Виктор» не стал возражать, напротив, — даже кивнул. Он понимал побуждения давней подруги. И соглашался на «авось», хотя это был тот риск, который в их кругах считался неоправданным.

Париж жил обычной жизнью. Толпы туристов окружали Эйфелеву башню, где шустрили быстроглазые карманники, а расторопные негры с надетыми на головы зонтиками впаривали простофилям заводных летающих птичек и маленькие копии решетчатой мировой знаменитости по цене в два раза выше, чем они стоили в сувенирных лавках. Полноводные разноязыкие реки захлестывали знаменитую обитель художников Монмартр, где не очень уверенно живописали далекие от сходства с оригиналом портреты рисовальщики из Турции, Греции, Армении и других стран, начисто вытеснившие потомков Эжена Делакруа и Клода Моне… Но славящийся гусиной колбасой и непревзойденной фуа-гра кабачок «Матушка Катрин» исправлял испорченное было впечатление… Любознательные гости заполняли бульвар Монпарнас, оседая в кафе «Купель», где любили бывать легендарные писатели и где безвестный «бородатый, как Исус, креветок ел хиппи», чем привлек внимание русского поэта и попал в его стихи. Они терялись на просторах широченных улиц и площадей Дефанса, небоскребы которого свысока смотрели на копошашиеся внизу фигурки, имеющие возможность сравнить уют узких переулков старого Парижа с островком холодного американского зодчества и сделать однозначные выводы о преимуществе европейских городов…

В районы восемнадцатого округа туристы не заходят, тем более что путеводители этого не рекомендуют в связи с отсутствием достопримечательностей, отдаленностью от центра и неразвитостью транспорта; поэтому большое здание в стиле классицизма, расположенное вдоль канала Сен-Мартен и окруженное забором с замаскированными телекамерами и датчиками сигнализации, не привлекает постороннего внимания, как и не должна его привлекать штаб-квартира Военной разведки Французской Республики, хотя специалистам всего мира ее адрес, конечно, хорошо известен. Конкурирующим службам известно даже, что начальник африканского направления DRM полковник Жорж Кассе занимает кабинет № 16 на третьем этаже.

В настоящее время он изучал документы, связанные с убийством шейха Ахмеда бен Касима. Казалось, что внимание военной разведки Франции не может привлечь столь печальный, но далекий от сферы ее интересов факт, но на самом деле это было не так. Люди — социальные существа, и каждого человека соединяют десятки, сотни и даже тысячи связей с другими людьми, событиями и процессами. Шейх Касим принимал участие в закупках оружия Нефтяным Королевством, Борсханой, и некоторыми другими странами Африканского континента. А продавала это оружие Французская Республика. Смерть шейха поставила ряд сложных вопросов перед правительством, а правительство перепоручило разрешать эти вопросы военной разведке. Чем и занимался полковник Кассе со своими коллегами из европейского и арабского направлений.

Пьер Фуке вошел без стука, и это свидетельствовало о чрезвычайности визита, потому что майор в служебных делах был очень усерден и всегда строго придерживался субординации. В быту он не мог похвастать аккуратностью: мятые брюки, стоптанные штиблеты и потертый пиджак с норовящими завернуться лацканами являлись обязательной составляющей его наряда.

Сидящий за столом крупный человек с большой головой и седыми, не переставшими виться волосами оторвался от бумаг и поднял голову.

— Что-то случилось, Пьер?

— Случилось, — кивнул тот. — Вот, посмотрите!

Он положил перед начальником несколько десятков фотографий. На них был в разных ракурсах зафиксирован мужчина в униформе: он запрыгивал в катер, выходил из полицейского участка, садился в патрульную машину, отмахивался от фотографа, закрывая лицо, входил в дом… На других снимках фигурировала женщина, которая беседовала с какими-то людьми на фоне сельскохозяйственной фермы с бродящими на заднем плане животными, осматривала корову или перебирала шерсть овны.

Ни мужчина, ни женщина не совершали ничего противоправного, тем более угрожающего интересам Франции и не представляли бы никакого интереса для полковника Кассе, если бы не их лица, выдающие бывших оперативных работников «Виктора» и «Сьюзен» — изменников, сбежавших за границу!

— Где вы их нашли? — спросил полковник, посмотрев на Фуке.

Майор развел руками.

— Я думаю, сейчас их трудно не найти. Они присутствуют во всех новостях телевидения, газет, интернет-изданий, телеграм-каналов. Словом, все, что говорит и показывает, демонстрирует их лица крупным планом!

— Где они?

— В Новой Зеландии, на Южном острове, в Порт Ауэрто ла Пейро. Бойер работает в полиции, а Сорель держит ресторан-бар и животноводческую ферму.

— А в связи с чем они получили такую известность? — недоумевающе спросил Кассе, перебирая фотографии.

— Туда же съехались орды газетчиков из-за убийства шейха Ахмеда бен Касима. А Диана как раз застрелила напавших на нее бандитов, которые незадолго до этого сбежали из тюрьмы.

— Вот как! — усмехнулся полковник. — И скольких же она уложила?

— Четверых.

— Ну что ж, она всегда отличалась волевыми качествами и хорошо стреляла, — заметил Кассе. — А Бойер чем прославился?

— Он фигурирует здесь как ее муж и отличный полицейский.

Полковник бросил фотографии на стол, и они рассыпались веером поверх бумаг из досье шейха Касима.

— Да, этого у него не отнимешь. Впрочем, они оба были прекрасными работниками. Хотя у них не было одного. Догадываетесь чего?

Фуке кивнул:

— Преданности.

— Да. — Кассе тоже кивнул и с оттенком сожаления заметил: — Преданность сейчас дефицитный товар и, конечно же, сто́ит куда меньше алмазов. Я думаю, что они совершили обмен — преданность на алмазы. А своей стране обеспечить половину алмазной трубки Борсханы не смогли… Или не захотели!

— Да, без алмазов здесь не обошлось! — согласился Фуке. — Каковы наши действия?

Жорж Кассе ненадолго задумался:

— Для изменников есть только два варианта. Первый — вывезти их во Францию и предать военному суду. Думаю, они получат по пятнадцать лет. Но в силу деликатности ситуации мы не можем официально обращаться за их выдачей, надо готовить и проводить специальную операцию, а это достаточно сложно. К тому же такой мягкий приговор может расхолодить неустойчивых сотрудников, и они тоже начнут задумываться — не продать ли преданность по сходной цене?

Начальник замолчал, и стало понятно — какой «второй вариант» он имел в виду.

— Я вас правильно понял, мсье полковник? — все-таки спросил Фуке.

— Да, — кивнул Кассе. — Кто сейчас находится в Порт Ауэрто?

— Пьер Гальяно и Анри Жаккар, — ответил Фуке. — Однако они никогда не привлекались к проведению острых акций.

— Но мы вполне можем использовать их в обеспечении операции. А для ликвидации направьте Гийома и Робера. Да, надо обеспечить доставку на место инструментов для них! Кто работает под крышей военного атташе в Веллингтоне?

— Базиль Шерро, мсье полковник.

— Дипломатический иммунитет поможет ему перевезти в Порт Ауэрто чемоданчик со всем необходимым для выполнения задания.

— Я все понял, мсье полковник!

— Отправить исполнителей надо немедленно, пока ситуация не изменилась. Ведь наши бывшие коллеги не дураки и прекрасно понимают, какую реакцию повлечет столь широкая огласка в прессе. И вы отправляйтесь на место, но в контакт с подчиненными не вступайте до специального указания. Наблюдайте со стороны и передавайте мне точную объективную информацию!

— Есть! — Пьер Фуке наклонил голову, четко повернулся и вышел из кабинета. Он был образцовым служакой и всегда точно выполнял приказы, поэтому полковник снисходительно относился к его неряшливой внешности.

Оправившись от чуть не ставшего трагическим «казуса», Гафур пригласил сержанта Уоллеса пообедать, предложив ему, как местному жителю, самому выбрать хороший ресторанчик. Энтони, конечно, привел его в «Веселый попугай», гарантировав свежайшие продукты и отличное качество блюд.

И действительно, филе королевской макрели, запеченное на углях, фаршированная фруктами птица киви и ассорти из телятины, ягнятины и оленины были великолепны. Обед удался, застолье складывалось легко и приятно, но дружеской сердечности и теплоты Уоллесу добиться не удавалось. Араб был строг, подтянут, он доброжелательно улыбался, оказывал подчеркнутое уважение своему гостю и благодарно принимал знаки внимания с его стороны, но между ними словно существовала некая прозрачная стена… Возможно, это объяснялось природной сдержанностью Гафура, возможно — спецификой его многолетней работы у шейха, а скорее — обе причины переплетались, и он просто выполнял обязательный ритуал благодарности своему спасителю.

Задача усугублялась тем, что Гафур не пил. Больше того, даже предложение хорошего виски или коньяка могло быть воспринято как оскорбление, которое положило бы конец их только зарождающимся неформальным отношениям. Поэтому Уоллес вел себя очень осторожно, как, впрочем, всегда при вербовочных подходах, объекты которых очень часто скользят к финалу по желобу, обильно смоченному элитным алкоголем. Приходилось пробовать другие наживки, но Гафур отказался от сложной ловли меч-рыбы, от охоты на оленя и горного винторогого козла, не захотел съездить к целебным горячим источникам или осматривать другие местные достопримечательности.

Дело спас Старый Педро, который учтиво подошел к ним, чтобы поздороваться. Необычный наряд старого испанца, а особенно торчащая за кушаком огромная наваха, неожиданно вызвали у Гафура живой интерес. Оказалось, что араб увлекается этнографией, и в ближайшие полчаса он задал больше вопросов, чем за все дни общения с Уоллесом. А дон Педро с большим удовольствием подробно на них отвечал, между делом упомянув о том, что испанцы — самый древний народ на Острове после маори, которые до сих пор живут по первобытным законам и едят человечину.

— Да неужели?! — воскликнул араб, потеряв свою обычную невозмутимость, и Уоллес почувствовал, что невидимая стена между ними с треском лопается. — А очень трудно попасть к этим маори? Но так, конечно, чтобы они нас не съели?!

— Очень трудно! — покачал головой дон Педро. — Но мой друг Энтони может это устроить! Он единственный в городе, кто на короткой ноге с этими людоедами! Он даже лучший друг их вождя!

Старого Педро часто упрекали за склонность к пустой болтовне и преувеличениям, но сейчас Уоллес был ему очень благодарен — старик, по сути, выполнил роль блестящего распасовщика и передал ему такой мяч, который невозможно не забить!

— Я действительно хорошо знаком с вождем Кахуранги, — скромно наклонил голову сержант. — И если вас заинтересует, могу с ним договориться о визите. Это будет прекрасная и поучительная этнографическая экскурсия!

— Конечно, Энтони! — воскликнул Гафур. Сейчас он напоминал избалованного мальчишку, которому вместо надоевших игрушек пообещали подарить настоящее ружье. — Я буду просить вас об этом!

Он впервые назвал спасителя по имени. Разделяющая их стена, звеня осколками, рухнула. Это была блестящая работа двух вербовщиков, хотя дон Педро был бы очень удивлен, узнав о том, что он выполнил такую сложную и деликатную роль.

Порт Ауэрто ла Пейро, который всегда отличался идиллической обстановкой, отсутствием хищников и всяких опасных тварей, безмятежной, размеренной жизнью и созидательным трудом жителей, менялся на глазах, хотя не все изменения были заметны неискушенным горожанам. Конечно, гигантскую океанскую яхту видели все, полюбоваться на нее приезжали из Кентербери, Крайстчерча, Данидина и других городов Южного острова, но очень многое оставалось за кадром обычной видимости. Сейчас в Порт Ауэрто находилось немало таких людей, которые по профессии занимались отнюдь не миролюбивыми и благочестивыми делами, скорей наоборот — в человеческом обществе они выполняли функции, которые в дикой природе исполняли опасные хищники, только делали это более изощренно, злонамеренно и, конечно, более скрытно. Ведь трудно представить волков или леопардов, которые, замаскировавшись, смешиваются со стадом ничего не подозревающих коров или антилоп!

А французские бизнесмены Пьер Гальяно и Анри Жаккар, изучавшие перспективы ближайших изменений конъюнктуры нефтяного рынка в связи со смертью шейха Ахмеда бен Касима, никаких подозрений не вызывали и пользовались доверием и сочувственным расположением предпринимателей из Голландии, Исландии и Британии, озабоченных теми же проблемами. И никто не подозревал в них офицеров военной разведки. Точнее, почти никто.

Военный атташе Французской Республики Базиль Шерро, вдруг срочно покинувший посольство в Веллингтоне и на персональном катере, не подлежащем досмотру, так же, как и его багаж, прибывший в Порт Ауэрто для дипломатического зондажа последствий убийства столь крупной фигуры мировой экономики и защиты интересов своего государства, а равно его граждан, возможно, оказавшихся в эпицентре трагического катаклизма, тоже был с надлежащим уважением встречен не только своим консулом, но и городскими властями, которые пригнали к порту целый кортеж лимузинов, посадили почетного гостя в единственный на Острове «Роллс-Ройс» и учтиво сопроводили дипломатических представителей до резиденции консульства. И никто не выказал прибывшему каких-либо необоснованных подозрений и не заподозрил в незаконной деятельности. Точнее, почти никто.

Специальные линии дипломатической связи были раскалены. К тому же очень много информации приходило в зашифрованном виде по интернет-сетям. Надо сказать, что за много десятков лет такой напряженной секретной переписки здесь не осуществлялось. Впрочем, вся эта активная деятельность была скрытой от посторонних глаз. Точнее, почти от всех глаз, но не от тех, которые должны были следить за подобными аномалиями и соответствующим образом на них реагировать.

Этими «почти никто» являлась контрразведка Новой Зеландии — SIS, в задачи которой, как и любой контрразведки, как раз и входило отслеживание событий, скрытых от посторонних глаз. Либо находить тайный смысл в тех мероприятиях, которые происходили вполне открыто.

Например, мсье Гальяно и Жаккар вполне мотивированно поддерживали контакты с местными и приезжими представителями нефтяного бизнеса и с полным основанием периодически обращались в полицию за разъяснениями каких-либо деталей и особенностей, связанных с гибелью шейха Касима и способных отразиться на его деловых обязательствах. Никого не могло удивить и то, что они приняли предложение своего земляка, мсье Шерро, и на катере под флагом Французской Республики вышли с ним в море, где производили рыбную ловлю методом троллинга. Но кое-кого это все-таки удивило и даже напрягло, а именно — контрразведчика Джона Батлера, руководившего оперативной группой, созданной в связи с ЧП на «Ориенте». С чего вдруг французы из совершенно разных социальных сфер, незнакомые друг с другом и занятые решением разнородных задач, прониклись таким расположением и симпатией друг к другу, что затеяли совместные развлечения в драматической ситуации, которая отнюдь не располагает к забавам? И зачем военный атташе мсье Шерро прихватил с собой кейс с предметами, не используемыми в рыбной ловле? Не-е-ет, похоже, они из одного гнезда и делают одно дело, а рыбалка — прикрытие для серьезного разговора!

Так оно и было. Стороны обменялись информацией: парижане ввели Базиля Шерро в тонкости сложившейся обстановки, атташе слушал внимательно и, в свою очередь, уточнил детали задания исполнителям, с которыми не собирался лично вступать в контакт.

— Пусть сами составят план, — сказал он напоследок. — Инструментов на три варианта припасено… И на тихий, и на средний, и на громкий…

Шерро открыл кейс. Там лежали два куска душистого мыла в ярких обертках, хотя чуткое обоняние знатока ощутило бы исходящий от них почти неуловимый запах взрывчатки С4; две авторучки, в которых только опытный специалист распознал бы рициновые инъекторы, и конверты из толстой бумаги, скрывающие два «глока» и глушители к ним, совершенно не закамуфлированные и доступные для распознания своей зловещей сути самому неискушенному взгляду. Впрочем, багаж Базиля Шерро был просвечен портативным томографом еще в «Роллс-Ройсе» в день приезда, и снимок рассматривали очень искушенные в таких делах люди — Том Баттлер и его коллеги, которые распознали все уловки французов и сделали соответствующие выводы.

Гийом и Робер, только успевшие выполнить очередное задание в Сингапуре, вдруг скомкали положенный отдых, немедленно погрузились в самолет и вылетели в Веллингтон. Оттуда, как и их соотечественник Базиль Шерро, на арендованном катере, только, естественно, без дипломатического иммунитета, они переехали в Порт Ауэрто и изобразили случайную встречу в «Веселом попугае», прямо на глазах у полиции. Впрочем, в эти дни в баре было много посетителей, так что в помещении не хватало мест, дополнительные столики выставили на улицу, и они тоже всегда были заняты, — затеряться в толпе было легко. Их срочный визит тоже не привлек ничьего внимания, и никто не распознал в них ликвидаторов полковника Касселя. Абсолютно никто. Без всякого «почти».

Напряжение в городе понемногу спадало: после выполнения необходимых формальностей труп шейха увезли его земляки и похоронили в Нефтяном Королевстве. И хотя осмотр «Ориента» еще продолжался, журналисты и прочая публика начали разъезжаться. Так что если смотреть со стороны, то жизнь в городе постепенно входила в привычную колею.