Пионерский гамбит

Глава 19

Игорь уселся на спинку кровати, как Марчуков, когда истории свои рассказывал.

— Ох, парни, как же я скучал по таким вот ночным посиделкам после отбоя! — бывший вожатый широко и мечтательно улыбнулся. Пацаны смотрели на него угрюмо и молча. Невовремя он пришел со своими байками.

— Так, а что это с вами такое? — Игорь прищурился и обвел взглядом публику, на лицах которой он не увидел привычного восторга. — Вы что тут, ссорились?

— Нет, Игорь Геннадьевич, — своим фирменным ленивым тоном ответил Мамонов. — Как можно. Мы же пионеры.

— Шуточки — это хорошо, Илюха! — бывший вожатый подмигнул Мамонову, но тот никак не отреагировал. Продолжал смотреть исподлобья, как будто намекая всем своим видом, что Игорю здесь не рады.

— А вы к нам надолго? — подал голос тот самый пацан, который рассказывал про отца Игоря, только я снова забыл его фамилию. Блин, всегда удивлялся учителям! Они ведь всех умудряются помнить! Помню, как-то встретил свою училку чуть ли не из начальных классов, когда был уже взрослым, я ее, понятное дело, сразу узнал, правда, чтобы имя-отчество вспомнить, мне понадобилось напрячь память, а вот как она меня узнала — загадка. Она ведь меня только ребенком видела. Но — вспомнила имя и фамилию!

— Завтра поговорю с Надеждой Юрьевной, надеюсь, что до конца лета, — ответил Игорь.

— А из экспедиции выгнали? — спросил Марчуков.

— Сам сбежал! Как подумал, что целое лето придется провести без вас, так опомнился, только когда попутку на трассе ловил! — Игорь потянулся рукой, чтобы потрепать Марчукова по голове, но он увернулся.

— А из университета… — начал Марчуков, но тут же ойкнул, потому что-то кто-то пнул его по ноге, скорее всего Мамонов.

— У вас тут новые ребята появились… — Игорь посмотрел в мою сторону. — Ты же Кирилл Крамской, верно?

— Угу, — буркнул я, тоже глядя на него исподлобья, как и Мамонов. Да и большинство остальных.

— Так, парни, я понял, — Игорь уперся ладонями в колени. — Не время для баек, да? Серьезный разговор назрел?

Мы молчали. Честно говоря, я пока не очень понял роль Игоря во всем этом. Судя по его поведению перед отбоем, он был в курсе наших дел и старательно заминал историю с подложенными шашками и Прохоровым. Будто приехал не только что, а встретился до этого с Анной Сергеевной, и она ему в деталях обсказала всю диспозицию. Слишком уж гладко он спустил все на тормозах. Если бы действительно только приехал, наверняка затребовал бы подробностей конфликта, а не затыкал всем рот своими бесконечными историями, придерживая рвущуюся в бой Шарабарину.

— Слушайте сюда, парни, — Игорь подался вперед и перешел на громкий шепот. — У нашей Аннушки — это последнее лето. Потом она уходит на пенсию. И нам с вами надо взять над ней шефство и сделать так, чтобы все прошло чики-пуки. А, как думаете, сможем?

— Мы ей цветочки дарили уже… — сказал Марчуков.

— Я к чему веду-то… — Игорь склонился ее ниже, практически повис перпендикулярно спинке кровати. — Она немножко ошиблась и поторопилась. Со всеми бывает. Но если мы с вами эту историю благополучно замнем и похороним, то проблем у нее никаких не будет. Ну как, парни, мы же не станем топить нашу Аннушку перед самым выходом на пенсию?

— То есть, ей топить Крамского можно, да? — Марчуков набычился. — Не надо меня пинать, Илюха, мне правда интересно! Она, значит, на пенсию, ей цветочки и всякое там «синьорита-маргарита». А она будет в это время нам выговоры лепить? Сегодня она Крамского обвинила, а завтра кого-то еще утопит…

— Тссс! — Игорь снова обвел нас всех взглядом. — Парни, не порите горячку! Вас много, а Анна у нас одна. И вы уже не маленькие, поэтому я и говорю все как есть. Будете вести себя, как обидчивые детишки что ли? Ябедничать побежите?

А он хорош! Угрюмая агрессия на лицах сменилась на задумчивость, один только Марчуков сложил руки в замок и отвернулся.

— Ладно, парни! — Игорь соскочил со спинки кровати. Хлопнул по плечу Мамонова, кивнул всем остальным. — Давайте уже укладывайтесь потихоньку, завтра у вас ответственный день, надо не подкачать на «Космических гонках».

— Получается, что Прохоров все это устроил, и теперь ему тоде все с рук сойдет? — не унимался Марчуков. — И он еще и председатель у нас!

— Ребят, все, давайте спать! — Игорь перестал улыбаться. — Вы проснетесь утром, и на свежую голову поймете, что я прав.

— А… — снова начал Марчуков, но ойкнул и заткнулся.

— Пусть катится, — громко прошептал Мамонов.

Уснул я быстро. Только положил голову на подушку, и вот я уже словно парю над улицей своего родного города. Того, другого. В том будущем, которое уже потихоньку начало казаться нереальным. В призрачном свете фонарей по тротуару шагала одинокая девушка. На рюкзачке болтается фигурка белого кролика. Вот она свернула во двор, и в этот же момент от стены отлепилась другая фигура. Того самого типа в джинсах, натянутых с мылом.

— Чего тебе надо? — грубо спросила Карина.

— Детка, что за тон? — типец раскинул руки и попытался обнять мою дочь.

— Руки убери! — свет фонаря упал на ее лицо, и стало заметно, что глаза покраснели. Она плакала.

— Ну что ты напряглась, как эта самая?

— Зачем ты вообще приперся? Между нами ничего не было, а ты растрепал всем, что было!

— Детка, ты же сама мне пообещала. Подумаешь, рассказал раньше… Но теперь тебе терять уже нечего, так что мы можем…

— Да пошел ты…

Двойственные чувства. С одной стороны, я понятия не имел, что дочь умеет так виртуозно использовать русский матерный, с другой — мне хотелось ей поаплодировать сейчас. Так его, девочка!

— Вот, значит, как ты заговорила теперь. А раньше говорила, что любишь!

Тут Карина размахнулась и неумело, зато со всего размаху засветила парню кулаком в нос.

Утро началось по расписанию — горн пропел подъем, зарядка, промокшие от росы кеды, быстро протолкаться к умывальнику с холодной водой, почистить зубы, потом заправить постель, шагом марш на линейку, пионерский салют под гимн СССР, пока два счастливчика из третьего отряда тянут трос с красным флагом, шагом марш на завтрак. Новое сражение с кусочком замерзшего масла, пшенная каша на молоке, какао. Сегодня Прохоров не выступал и вел себя тихо. Остальные вроде бы вели себя как обычно, но ощущалось некоторое напряжение. Даже Марчуков, который обычно находил, кого бы подколоть, сидел тихо и не вертелся.

Елены Евгеньевны на завтраке с нами не было. Исчезла она после линейки, а вернулась, когда уже вовсю царила суета подготовки к мероприятию, когда я опять почувствовал, что выпал из коллективного разума.

Суть «Космической гонки» сводилась к следующему: каждый отряд подготовил у себя испытание или игру и победные жетоны. Часть отряда оставалась дежурить на нем, а другая часть должна была разделиться на команды и бежать к другим отрядам, проходить испытания.

Задача каждого отряда — набрать побольше победных жетонов. А после полдника на стадионе открывалась ярмарка, где можно было обменять эти жетоны на конфеты. А на вечерней линейке за лучшие результаты обещали приз.

Гром грянул после полудня и перед самым обедом. Когда у нас закончились все нарезанные-наклеенные звездочки, да и у других отрядов, похоже, тоже. Это только третий наделал столько бумажных комет, что у них еще и осталась целая пачка.

Отряд спрятался от жары на веранде, хотя это не сильно помогло — безжалостное солнце корпус к полудню раскалило воздух до состояния «горячий кисель». И спрятаться от нее можно было разве что в реке, но река нам до обеда не полагалась, так что народ начал уже обсуждать потихоньку идеи побега купаться в тихий час.

— Можно к вам? — высокая рыжая прическа Надежды Юрьевны заслонила, кажется, весь дверной проем. Она постучала в открытую дверь и вошла, не дожидаясь ответа. Мы повскакивали со своих мест, дверь комнаты Анны Сергеевны немедленно распахнулась, и педагогиня спешно вышла навстречу директору.

— Надежда Юрьевна, проходите ко мне, — сказала она. — Чайку попьем, мне конфеты вчера сын привез…

— Заманчиво, но не сегодня, Анна Сергеевна, — спина Надежды Юрьевны была прямой, будто она под платьем примотала к ней доску. — Где тут можно присесть?

Отряд спешно заметался, каждый пытался предложить место поудобнее.

— Вы не уходите, Анна Сергеевна, я хочу кое-что обсудить, — Надежда Юрьевна села на краешек дивана. — И вы, ребята, тоже не уходите. Садитесь, садитесь.

Отряд шумно, но быстро расселся, кое-кто просто плюхнулся прямо на пол.

— Анна Сергеевна, я бы хотела поговорить об истории с дымовыми шашками на открытии смены, — взгляд немигающих глаз директрисы уставился в лицо Анне Сергеевне.

— Может быть, нам тогда было бы удобнее поговорить у вас или у меня? — на лице Анны не дрогнул ни один мускул. Железная Анна прямо-таки. Или пока просто не поняла, что происходит.

— Нет-нет, я бы хотела, чтобы ребята слышали наш разговор, — тонкие губы Надежды Юрьевны дрогнули, но было непонятно, хочет она улыбнуться или это какое-то другое выражение лица.

— Ну хорошо… — Анна Сергеевна сцепила пальцы в замок. — Это мой недосмотр и просчет, Надежда Юрьевна. Но Кирилл Крамской — новичок, так что я ничего о нем не знала. Мне даже в голову бы не пришло, что такое можно устроить! Это же надо было додуматься — привезти в лагерь эти вонючие шашки и поджечь их в общем зале!

— Почему вы решили, что виновник именно Крамской? Кто-то видел, как он поджигал шашки? — тонкие, выщипанные в ниточку, брови директрисы приподнялись.

— Потому что именно в его рюкзаке нашлись серные шашки! — Анна Сергеевна всплеснула руками. — Видимо, планировал сорвать еще одно мероприятие.

— Вы обыскивали только его вещи, или досмотр проводился для всех ребят? — в голосе Надежды Юрьевны прибавилось арктического холода.

— Не было необходимости, мне доложили, что…

— Кто доложил?

— Видите ли, я давно работаю с детьми, а они в таких вопросах довольно щепетильны… Если вы настаиваете, я могу назвать его имя, но наедине, чтобы не скомпрометировать этого… человека.

— Хорошо, некто сознательный доложил вам, что видел, что в рюкзаке у Крамского — серные шашки, — директриса качнула своей огромной прической. Интересно, она ее каждое утро делает, или спит в ней, как всякие фрейлины французских королев?

— Как я уже говорила, Крамской новичок, я не могла даже предполагать, что…

— Кирилл, в рюкзаке были твои шашки? — взгляд бледных глаз директрисы повернулся ко мне.

— Нет, Надежда Юрьевна, — ответил я.

— Анна Сергеевна, я еще раз повторяю, кто-нибудь видел, что именно он поджег шашки? — главный калибр взгляда снова вернулся к нашей педагогине. Та уже слегка побледнела.

— Да он не мог поджечь, он с Прохоровым разговаривал! — не выдержала Коровина. — Я видела, я из-за кулис выглядывала!

— Коровина, тебе кто давал слово? — Анна Сергеевна зло уставилась на девочку. Но там нисколько не смутилась.

— Да потому что вы опять…

— Что «я опять», Коровина! Ну давай, говори уже целиком, что ты сказать хотела!

— Анна Сергеевна, вы же понимаете, что если Крамской виновен, то я вынуждена буду вызвать участкового. Ему уже четырнадцать, он совершил преступление, а значит отвечать ему надо будет перед законом.

Она замолчала, глядя то в побледневшее лицо Анны Сергеевны, то на нас.

— Мне бы хотелось как-нибудь обойтись без этого, конечно, — медленно проговорила Анна Сергеевна. — Все-таки, мальчишка еще совсем, ну, похулиганил. Может не надо портить ему жизнь?

— Вы понимаете, что нам очень повезло, что все обошлось? Что могли пострадать дети, или даже погибнуть. И вы говорите мне, что я должна замять это дело?

— Может, не замять, может отложить… — Анна Сергеевна пожала плечами. — Мы можем дать ему шанс исправиться, загладить свою вину, поработать на благо всего лагеря. И если он покажет, что…

— Анна Сергеевна, вы же знали, что он не был рядом со сценой, когда все произошло? — перебила дирекриса.

— Значит кто-то из сообщников его поджег, — уверенно заявила Анна Сергеевна.

— Он же новичок, какие у него могут быть сообщники?

— Вы же знаете этих хулиганов! Они друг друга по нюху находят!

— Ребята, — Надежда Юрьевна выпрямила спину еще сильнее, хотя казалось, что это невозможно. — Как вы думаете, это Кирилл Крамской сделал?

Второй отряд безмолвствовал, наверное, целую вечность, в смысле секунд двадцать. На лицах некоторых отразилась лихорадочная работа мысли, другие, казалось, были просто огорошены этим вопросом.

— Крамской ни при чем! — выпалил Марчуков. — Ему какая-то гнида подбросила шашки в рюкзак!

— Выбирай выражения, Марчуков!

— А чего это? Он, значит, гнида, а я его должен конфеткой называть?!

— Крамской ни при чем!

— Кто-то подбросил, это точно!

— Ребята, поднимите руки, кто считает, что Крамской не виноват? — Надежда Юрьевна сказала негромко, но все услышали. Смотрела она в этот момент на Анну Сергеевну.

Первыми руки подняли Мамонов, Марчуков, Коровина, Шарабрина и Цицерона. Потом потянулись все остальные. Рук поднялось много, почти все. Только кое-кого из ребят не хватало. Не было Прохорова, Мусатова и еще троих, фамилий которых я не знал.

— Видите, какая странная история получается, Анна Сергеевна, — директриса сложила руки на коленях. — Ребята считают, что Крамской ни при чем. А вы считаете, что он виновен. Так кому же мне верить?

— Вы же их знаете, им всегда лишь бы наперекор сказать! Не разобравшись, будут своего выгораживать! — вырвалось у Анны Сергеевны.

— Анна Сергеевна, — директриса вздохнула. — Обычно я стараюсь не вмешиваться в дела дружины и предоставлять ребятам самим решать свои проблемы. Они пионеры, у них уже достаточно и сознательности, и рассудительности для принятия решений. Кроме того, им нужно готовиться к самостоятельной жизни. Потому что когда в дело вмешивается педагог, они подчиняются его решению. Согласно субординации и правилам пионерской организации. Вы, Анна Сергеевна, мало того, что вмешались. Вы еще и огульно обвинили ни в чем не повинного мальчика. Вы понимаете, что собирались испортить ему жизнь просто потому, что вам было недосуг разобраться в истории. У вас отличный отряд, ребята контактные, на вопросы отвечают…

«Будет рубить голову», — подумал я, представив за спиной у директрисы палача в красной шапке и с топором. Даже не ожидал, что она окажется такой принципиальной. Старая дама смотрелась немощной. Сколько, интересно, ей лет? Семьдесят? Или больше? За все время разговора она ни разу не повысила голоса, ее голова с высокой прической все так же покачивалась на тонкой шее. Можно было даже сказать, что сейчас она говорит очень добрым тоном. Как будто журит первоклашку, чтобы он не бегал. Но на самом деле речь была знаковой — она размазывала нашу Анну Сергеевну по стене практически при всем отряде. Что могло означать только одно — она уволена.

Хотя… Может это я просто из двадцать первого века принес эти убеждения? И в СССР публичная порка вовсе не означала, что тебя не вернут обратно на место в той же должности и с теми же полномочиями?

— Надежда Юрьевна… — начала Анна Сергеевна. Голос ее дрогнул.

В повисшей тишине звук горна, созывающий всех на обед, прозвучал как-то особенно пронзительно и тревожно.

— Идите обедать, ребята! — кивнула директриса. — Не буду вас задерживать больше.

Все поднялись со своих мест и потянулись к выходу. Обтекая замерших на своих местах Надежду Юрьевну и Анну Сергеевну.

— А где Прохоров? — покрутив головой, спросила Шарабарина, когда все оказались снаружи.