Пионерский гамбит

Глава 25

Я отбросил одеяло и резко сел. На пару секунд завис, мучительно соображая спросонок, куда бежать и что вообще произошло. На нас кто-то напал? В восьмидесятом году? Или это проверка системы оповещения?

Но никто из моих соседей по палате больше не нервничал. Мамонов так вообще простонал что-то неразборчивое, но недовольное и натянул на голову одеяло. Парочка парней даже вроде обрадовалась. Но точно никто не испугался и не встревожился.

И тут до меня дошло.

Зарница.

Я же видел на доске, что она будет. Просто я помнил из своего детства пару подобных игр. Там все было просто — разделились на две команды, побегали пару часов, срывая друг с друга бумажные погоны, потом одна из команд находила флаг второй, и игра заканчивалась.

— А что, зарница сегодня? — сонно спросил я.

— Да, — ответил Марчуков с непонятным выражением лица.

— А что вы все такие недовольные? — я потянулся, зевнул и встал. — И, кстати, нам что, не надо разве по сирене бежать и строиться?

— Нам нет, не надо, — Мамонов высунулся из-под одеяла. — Мы же старшие. Не играем.

— В каком смысле? — я начал натягивать шорты.

— Ну ты как первый раз вообще! — Марчуков взмахнул руками. — А! Да! Все время забываю, ты же и правда первый раз! Ну, короче, играют все, кроме нас. Ну и спортивного отряда еще, только они не идут помогать вожатым, а мы идем.

— Ааа, точно… Вот черт! — сказал один из парней, который сирене явно обрадовался сначала. И плюхнулся на кровать обратно.

— И что мы будем делать? — я сунул одну ногу в кед и попытался дотянуться до второго, который вчера запихнул пол кровать.

— Всякое, — Марчуков залез на спинку кровати, встал, балансируя, и дотянулся до потолка. — Секретки прятать, карты подсовывать, жетоны выдавать взамен на погоны… Ну, что скажут, в общем, то и будем. А зарядки сегодня нет, так что не торопимся.

— А у остальных? — я замер в дверях. Вообще, конечно, я не на зарядку так торопился, просто утренний зов природы.

— У остальных есть, чтобы не расслаблялись, — Марчуков рухнул спиной на кровать, сетка под ним жалобно взвизгнула и прогнулась почти до пола.

— Ясно, — я выскочил за дверь и помчался к домику с дверями и дырками в полу. Надо же, как быстро я привык. Считай что не напрягает больше этот туалет без удобств.

— Второй отряд, все на инструктаж! — раздался с веранды звонкий голос Шарабариной.

Рассказывать нам, что мы должны будем делать, пришел тот вожатый, который, кажется, меньше всего подходил для роли распорядителя военной игры. Это был типичный такой ботан — тощий, с торчащими из спины острыми лопатками, вогнутым каким-то лицом и очками-консервами на длинном носу.

— Знач так, ребята, — сказал он, потряхивая в руке обычной школьной тетрадкой в зеленой обложке. — Сейчас мы вас поделим на четыре группы… А, хотя вы и так уже поделены… Значит, первая палата девчонок отправляется на госпиталь, вторая палата — помогает счетной комиссии, а обе палаты парней — в «секретку». После завтрака приходите в клуб. Все ясно?

— А что за «секретка»? — спросил я. Кажется, в этот момент все посмотрели на меня с недоумением. Мол, ну что за дурацкие вопросы, все же знают! — Ну я же не знаю правил, первый раз в вашем лагере!

— Так, ладно, объясняю для новеньких, — с ноткой раздражения проговорил «ботан». — Еще же есть новенькие?

Поднялось несколько рук.

— Ага, значит не для тебя одного будет, — вожатый кивнул и открыл тетрадку. — Знач так. Лагерь делится на две команды. Восемь отрядов, значит по четыре в каждой. В каждой команде есть и малышня, и старшаки. Есть солдаты, есть офицеры, они в каждом отряде выбираются. Главная задача каждой команды — это набрать больше жетонов, чем другая.

— А я думал, что флаг надо отбить… — сказал я.

— Флаг — это само собой, но не только, — ботан приосанился. — Знач так. Жетоны — это как зарничные деньги. Универсальный эквивалент, понимаешь? Чтобы их набрать, нужно совершать разные действия. Например, убивать солдат и офицеров другой команды. Погон солдата стоит один жетон, погон офицера — десять жетонов. Заполучить флаг другой команды — пятьсот жетонов. Но это не все. Можно получать жетоны и за другие действия. Например, медсестры получают по жетону за каждый пришитый погон. Это же ты знаешь, да? Когда срывают один погон, значит ранен. Два — убит. Убитого медсестра вылечить не может, а вот раненого может.

— А «секретка» что такое? — снова спросил я. На самом деле, мне стало интересно. Оказывается, внутренняя кухня зарницы — это целое дело, а вовсе не просто побегайте за флагом, кто взял — тот победил… Ну или это просто в этом лагере вожатые с фантазией к вопросу подошли…

— Не спеши, я к тому и веду, — вожатый поправил очки. — Знач так. «Секретка» — это секретная служба. Генерирует секретные миссии. Прячет захоронки, делает к ним карты и раскладывает их в разных местах лагеря. Если команда такую карту находит, то может попытаться ее разгадать, чтобы найти клад, который потом тоже можно будет обменять на жетоны. Понятно?

— Теперь да, — я кивнул. Хотел спросить еще что-то, но посмотрел на заскучавшие лица ребят и не стал. По ходу дела разберусь.

В клубе царило предсказуемое оживление. Ряды стульев составили в дальний конец зала, вдоль стен стояли столы. Девчонок тут же запрягли нарезать на квадратики картон и наклеивать на них цветную бумагу — делать жетоны. Еще там лежали пачки погонов, и стояли стаканчики с разномастными цветными карандашами.

Мамонов свернул от входа сразу свернул в сторону стульев.

— А что, мы разве не должны сейчас что-то делать и как-то помогать? — спросил я, устраиваясь рядом с ним.

— Кирюха, ну что ты как маленький? — Мамонов посмотрел на меня взрослым укоризненным взглядом. — Им на самом деле тут не нужна никакая помощь, они просто придумали повод, как из зарницы старшие отряды исключить. Ну и нам вроде как придумали важное дело — помогать делать зарницу.

— В смысле исключить? — нахмурился я. — Зачем?

— Кирюха, ну ты ваще… Где-то умный, а где-то прямо тупень! — Мамонов рассмеялся. — Ты на себя посмотри. А теперь представь пацана из шестого отряда. Он тебе в пуп дышит, потому что ты уже дядька здоровый.

— Ааа, — я тоже усмехнулся. — Дошло. И что, мы сегодня ничего делать не будем?

— Да будем, конечно, — Мамонов пожал плечами. — Сейчас припрягут какие-нибудь секретики закапывать…

Первые убитые появились уже минут через десять после нас. Пришли трое пацанов из седьмого отряда. Обиженные, злые и растрепанные. На плечах — обрывки синей цветной бумаги. Пара наших девчонок проводили их в противоположный конец зала.

— И что им теперь, всю оставшуюся игру сидеть в штабе? — спросил я, проследив за тем, как расстроенные пацаны мотают головой, когда им предлагают поиграть в шахматы.

— Да не, отпустят через час, — сказал подскочивший к нам и плюхнувшийся на соседний стул Марчуков. — Или их команда их выкупит за жетоны.

До обеда деловитая суета штаба никак нас не касалась, и главной задачей оставалось только не путаться под ногами. Когда я заикнулся про секретки, от меня отмахнулись, что работа будет на тихом часе только, а сейчас нечего по лагерю шляться, только играющим помешаем.

После обеда нас разделили на тройки, вручили каждой компании по конверту и сказали, что нам нужно их спрятать на территории и зашифровать, где именно спрятали на отдельном листочке.

Мамонов сунул конверт в задний карман шорт и мы вышли наружу.

Было тихо, как в тихий час и полагается. Забавно так, из-за этой тишины лагерь казался будто бы заброшенным. Как будто разом все, дети и взрослые, просто взяли и исчезли.

— А давайте в заброшенном корпусе спрячем? — сказал над самым ухом Марчуков.

— Да ну, — отмахнулся Мамонов. — Потом еще жаловаться будут…

— А что за заброшенный корпус? — спросил я.

— Так тут еще до войны же лагерь был, — Марчуков махнул куда-то в сторону «жилой» части для персонала. — Потом построили новые корпуса, а старые так и остались стоять забитыми, — Марчуков перешел на громкий шепот. — Говорят, это все не случайно получилось! Там в старой столовке работал один повар, который в голодный год там резал бродяг и кормил их мясом детей!

— Ой, не свисти, — Мамонов хохотнул. — Ладно, давайте туда сходим. Кирюха не был, ему интересно будет. Это мы уже там все облазили.

На самом деле, далеко идти не пришлось. Я даже удивился, что не обращал раньше внимания не эти стены за деревьями. Заброшенных корпусов было всего два. И заросший квадратный фундамент чего-то более просторного. Два корпуса были меньше, чем наши отряды, зато не деревянные, а построены из кирпича, стены толстые, окна маленькие, крылечки из надежных таких деревянных досок, даже перила не сломались. Белые стены, синие рамы, сетекла покрыты толстым слоем пыли, но большая их часть еще целые. Дома стояли входами друг к другу, а между ними все еще были заметны следы от бывшей костровой площадки. Вот тут явно стояли скамейки в круг, а на проплешине в центре до сих пор трава растет не особо густо.

Старый фундамент чего-то более просторного был на небольшом отдалении.

— Ну вот, а ты говоришь свищу! — Марчуков прошелся по бетонному краю старого фундамента. — Вот тут и была столовка, где тот повар…

— А бродяг-то он где брал, по-твоему? — Мамонов зевнул.

— Тут неподалеку была тюрьма! — выпучив глаза начал рассказывать Марчуков. — И беглых зеков прикармливали. А даже в тюрячку записочки передавали, что, мол, будете бежать, приходите к нам, у нас на кухне всегда есть для вас хлебушек.

— Как голубей прямо, — хмыкнул я и тоже залез на бортик. Строительного мусора особенного не было, похоже, постройку или разобрали, или уже растащили все кирпичи и доски, которые тут были.

— Ага, — Марчуков спрыгнул внутрь, под его ногами захрустели куски штукатурки, которых не было видно из-за высокой травы. — А потом им в еду подсыпали снотворное, и они такие — уээээээ! — и отрубались. А повор такой подкрадывается с воооот такенным ножом и — хэк! — голову долой.

— А снотворное у него откуда было? — спросил я.

— Да ты чтооо, не знаешь?! — Марчуков сделал большие глаза. — Снотворное было для детей, чтобы они по ночам и в тихий час спали, а не носились как бешеные. А в столовой оно стояло, потому что нельзя же так просто давать детям таблетки… Вот их в еду и подмешивали!

— Свистишь, — не очень уверенно сказал Мамонов.

— Да зуб на сало, мне дедов дружбан рассказывал, а он директором лагеря работал!

— Марчуков наклонился и вытащил из травы отбитое горлышко бутылки. — Эх, так блеснуло, а я думал золото.

— Откуда здесь золото? — спросил я, но потом сразу замахал руками. — Нет-нет, Марчуков, молчи! Я знаю, ты сейчас расскажешь, что здесь когда-то держали пленных беляков, и кто-то зарыл здесь клад, но найти не смогли, потому что призрак Колчака бродит вокруг и сбивает всех с толку.

— О… — Марчуков замер, глаза его заблестели. — А призрак Колчака — это интересная идея…

— Так мы будем прятать, что нам там надо? — спросил я и повернулся к двум бело-синим домикам, стоящим друг напротив друга. — Там еще надо карту же рисовать…

— Да ерунда, можно прямо здесь и спрятать! — Марчуков зашвырнул зеленое бутылочное горлышко куда-то в кусты.

— А что в дом не хочешь лезть? Боишься? — я прыгнул в Марчукову и схватил его за руку. — Вдруг там призраки тех пионеров, которые выпили снотворное и не проснулись, а? Скрипят кроватями и пытаются утащить любого пришедшего в царство ночных кошмааааров!

— Ой, да ладно! — Марчуков встряхнулся и насупился. И сразу стал похож на рыжего обиженного воробушка. — Ничего я не боюсь! Можем даже на чердаке спрятать, где гроб стоит!

— Не подловишь больше, — я показал Марчукову язык. — Полезли уже внутрь. А… Подождите, а карту-то как оформлять?

— Можно не карту, а шифровку, — Марчуков перелез через фундамент и стряхнул с голых коленок налипший мусор. — Идти до корявого дерева, в которое ударила молния, потом искать на земле знаки и идти по ним. Клад под третьим камнем справа, синяя птица смотрит на него сверху. Ну, или как-то так.

— И стрелки на земле шишками выложить? — спросил я, поднимаясь на крыльцо.

— Можно и шишками, — ответил Марчуков. — Там не забито на самом деле. Просто доски сверху. Если подергать, то откроется.

— Свистишь? — усмехнулся я и продолжил, передразнивая Марчукова. — Дергай сильнее, зуб на сало там открывается! Ногами лучше упрись!

— Да не, зуб на са…

Я взялся за одну из прибитых к двери досок и потянул. Дверь скрипнула и неожиданно легко открылась.

— А… — Марчуков склонил голову на бок. — Я только хотел сказать, что там в одном окне рамы нет, и мы через него обычно залезали, но…

— Может и раньше было открыто, просто мы не проверяли, — сказал Мамонов, заходя в корпус следом за мной. Внутри пахло пылью и было сумрачно. Через пыльные стекла свет внутрь проникал, но окна были совсем уж маленькие. В коротком коридоре стояли полки для обуви, намертво приколоченные к полу. Их даже красили явно уже после того, как прибили. Дальше домик был поделен на две комнаты — одна большая, одна маленькая. Маленькая когда-то была раздевалкой или чем-то вроде. На полу след от отломанных полок, на дальней стене — вешалка из доски с набитыми на нее деревянными грибочками. И лестница к люку в потолке, на чердак.

А в большой комнате стояла одна кровать с насквозь проржавевшей сеткой. Шарики от спинки были откручены. В углу была свалена куча какого-то хлама, посередине лежал недорисованный плакат с узнаваемым профилем Ленина. Кто-то явно талантливый рисовал. Широкими мазками. Буквы тоже были, но из-за слоя пыли их контуры, прорисованные только карандашом, были почти незаметными. Но несложно было угадать, что там написано «Слава КПСС!»

— А тут еще тумбочка раньше стояла, мы в прошлом году там краски нашли засохшие и оловянного солдатика, — сказал Марчков, останавливаясь рядом с окном. — И вон там еще галоши валялись, здоровые такие, как на слона!

— Похоже, один домик для мальчиков, другой для девочек? — я выглянул в окно сквозь покрытое пылью стекло.

— А мы во втором не были, там еще и окна заколочены! — Марчуков почесал в затылке. — Я думал секретку в тумбочке спрятать, она так хорошо стояла. Но кто-то унес.

— А что там с гробом на чердаке? — спросил я.

— Интересно… — Мамонов подошел к куче пыльного хлама. Похоже, это были ветхие покрывала или шторы, которые тут когда-то на окнах висели. Сверху валялось несколько консервных банок. — Банок тоже здесь раньше не было.

— Ну явно кто-то был после нас, что такого-то? — Марчуков сделал шаг к выходу. На лице появилось… ну… не то, чтобы беспокойство, но какая-то его тень. — Мы же в июне были.

— Банки будто совсем недавно вскрыли, — Мамонов поднял одну из них, но сразу бросил и вытер пальцы о штаны. — Даже не засохло еще!

Я тоже взял банку. Покрутил в руках. «Говядина тушеная», желтые буквы на оранжевом фоне по кругу. Внутри круга — черно-белое фото коровы. Действительно, недавно вскрыто. Я, конечно, не эксперт, но если бы она тут долгие годы провалялась, то выглядеть она должна была бы иначе.

— Значит, тут кто-то живет? — спросил я и повернулся к Марчукову. — Что там у нас говорят байки на этот счет?

— А может, ну его, а? — Марчуков сделал еще один шаг к двери. — Тут, если что, тюрьма и правда есть…

— Тогда тем более надо выяснить, что тут такое! — сказал я и шагнул в сторону лестницы на чердак. — У нас вообще-то пионерский лагерь, нефиг тут делать всяким бродягам. Ну что, вы со мной? Или я сначала один на разведку?