Планета Океан

ЧЕЛОВЕК СТРОИТ КОРАБЛИ

Очень много великих открытий и путешествий связано с «голубыми дорогами» морей.

«Голубые дороги»… Название красивое, а вот как по этим дорогам ходить?

В самом деле, ты, наверно, давно уже думаешь: а на чем все эти путешественники плавали, какие были у них корабли?

Тебе понятно, что первобытного человека никто не мог ничему научить по той простой причине, что все окружающие его люди и племена людей были такими же первобытными, как он сам.

На счастье человечества, во все времена среди ленивых, равнодушных и ничем не интересующихся попадались люди живые, пытливые, любознательные. Они внимательно присматривались к окружающему, учились у природы.

Первобытный человек предпочитал селиться поближе к воде, чтобы далеко за ней не ходить. Но в бурю или во время разлива реки могли разрушить жилье. Люди понемногу начали свои хижины укреплять, поднимать их над водой. Они возводили постройки на платформах — настилах из нескольких рядов бревен, строили дома на сваях. Конечно, это было тогда, когда люди уже научились строить себе какое-то жилье и с самым первобытным домом, пещерой, было покончено. И вот теперь вода все время плескалась под домом.

Присматриваясь к воде, человек заметил, что она обтачивает камни. Не вода ли научила людей шлифовать каменные орудия?

Человек видел, что вода движется, течет, уносит с собой коряги, ветви и целые стволы деревьев.

А что, если ухватиться за плывущий сук? Пожалуй, он и человека удержит на воде. Так и оказалось, и это, конечно, было открытие.

А если оседлать бревно? Готтентоты так и называли плывущие бревна «деревянными конями». Скоро заметили, что «коня» можно подгонять. Начали грести, сначала руками, потом придумали весла. Сперва очень короткие, потом длиннее.

И еще стало ясно, что лучше движется по воде такое бревно, у которого передний конец заострен. Вот откуда возник «нос» корабля, «обтекаемая», как мы теперь говорим, форма судна.

От отдельного бревна недалеко и до плоской связки бревен — плота.

Чтобы удобнее было сидеть, начали делать в бревнах углубления, выдалбливать их. Дело не легкое, если дерево твердой породы, а работает человек каменным топором. Такой инструмент трудно острить. Придумали выжигать середину бревна: обгорелые части древесины легче было отковыривать. Так бревно превратилось в лодку.

Еще Колумб удивлялся, какие большие челны у жителей Вест-Индии. На иных помещалось до восьмидесяти гребцов.

На Гаити эти суда назывались «каноа». Отсюда и произошло «каноэ», известное во всем мире.

Древние челноки можно иногда встретить в музеях. Они уцелели до наших времен потому, что были засыпаны песком или торфом, это предохранило их от гниения.

Кое-где стали делать лодки из коры деревьев. Кора сдиралась со ствола целиком, связывалась на концах — и легкая лодка была готова. Только лежа без употребления на берегу, она ссыхалась, коробилась. Начали укреплять такие лодки деревянными распорками, чтобы они не теряли формы.

Такой легкий челнок удобно было вытаскивать на сушу и переносить через те места на реке, где движению мешали пороги или мели. Эти долбленые или сделанные из коры лодки назвали пиро́гами.

А эскимосы делали лодки из тюленьих шкур, натянутых на деревянные или костяные рамы. Это каяки.

Еще одна древняя лодка родом из Ассирии сохранилась до наших дней. Круглая, плоская корзина, легкая, но непромокаемая, потому что дно ее просмолено. Такая лодка — куффа — и теперь в ходу кое-где в тех краях. На куффах перевозят фрукты и другие товары по рекам Тигр и Евфрат.

Весельное судно у древних греков называлось трирема; у норманнов весельно-парусное — даккар. В прошлом веке в Норвегии были найдены захоронения викингов. Их хоронили вместе с боевыми кораблями. В «последний рейс» с вождем отправляли и его любимых слуг. Этих несчастных убивали после смерти хозяина и хоронили с ним. Конечно, чтобы засыпать землей большое судно, и курганы воздвигали громадные.

Наблюдая за водой, приглядывался человек и к ветру, стал различать мощный ветер и слабый, убедился, что ветры меняют направление и могут сильно подогнать судно вперед. Так родилась идея паруса. Сначала это был просто кусок материи — какое-нибудь покрывало. Индейцы Северной Америки стояли в своих каноэ, раскинув руки, и держали это покрывало за верхние концы, а нижние были привязаны к их ногам. Конечно, плавать в качестве такой живой подпорки к парусу было не очень удобно, и скоро люди научились делать мачты и реи, сперва очень примитивные. Верхние концы паруса привязывали к двум палкам, а нижние закрепляли шестом с поперечной перекладиной.

Потом на судах стали делать палубы, а помещения для гребцов устраивать ниже. Когда к гребному судну приспособили парус, стало возможно при попутном ветре идти под парусом, а когда нужно, убирать съемную мачту и двигаться вперед на веслах.

Считается, что первыми строителями морских кораблей были финикийцы и ассирийцы, но знаем об этом мы очень мало. У ассирийцев гребное судно — бирема — было снабжено острым тараном на носу, чтобы нападать на вражеские корабли и топить их.

О египетских кораблях, как я уже говорила, мы кое-что знаем, потому что сохранились их изображения.

У римлян были галеры, они потом распространились и по другим странам. На галерах плавали венецианцы и французы. Сначала галера была гребной и гребцов нужно было много, поэтому места для грузов почти не оставалось.

На галере был уже верхний настил — палуба. Гребцы помещались под ней. В бортах судна проделывали ряд отверстий для весел. Гребцов приковывали к скамьям, чтобы они не могли убежать. Это были рабы, на лбу у них выжигали клеймо, а головы брили, чтобы волосы не скрывали клейма и каждый сразу мог видеть, с кем он имеет дело — со свободным человеком или с рабом.

С великими усилиями орудовали гребцы тяжелыми веслами, обливаясь по́том, а над ними свистел бич надсмотрщика и оставлял кровавые рубцы на обнаженных спинах. Позднее на галерах стали работать люди, присужденные к пожизненной каторге. Часто вместо слова «каторжник» говорили «галерник».

Три корабля Христофора Колумба именовались каравеллами. Это были прочные суда со сложной системой парусов. Вообще постепенно парусники совершенствовались все больше и больше. А как красивы они были на воде, как гордо шли по волнам с туго натянутыми ветром парусами! Старых моряков, помнящих еще парусный флот, до преклонных лет волновали названия парусных судов: бриг, бригантина, барк, баркентина…

Славились своими качествами английские быстроходные парусники — клиперы.

Но понемногу паруса стали отмирать. На смену им пришли паровые двигатели, дающие судну более быстрый ход и не зависящие от ветра.

Только мы пока оставим паровые суда, чтобы вернуться к ним позднее. Посмотрим, на каких кораблях плавали наши предки — славяне. Ты можешь полюбоваться ими на картинах Рериха, мы уже с тобой говорили об этом художнике, любителе и знатоке старины.

Вот картина «Волокут волоком». Суда нужно перетащить из одного водоема в другой. Но они ведь очень тяжелы, эти большие лодки с круто изогнутыми носами. Не переносить их приходится, а волочить. Среди холмов и негустых деревьев, где-то на севере, настлана дорога из бревен, и по ней волокут древние ладьи, что должны «как птица лететь, как зверь бежать». Недаром украшены они птичьими и звериными головами. Эти изображения должны отпугивать врагов.

Изучая русский север — край озер и лесов, — Рерих обращался и к скандинавам, к тем варягам, с которыми общались наши предки.

Плывут в русскую землю «заморские гости». Синяя тяжелая вода отражает красные паруса. Ладьи увешаны боевыми разноцветными щитами воинов. Вьются над флотилией бело снежные чайки. А с борта передового судна с драконьей головой на носу бородатые люди с интересом всматриваются в пустынный берег со славянским поселением на холме.

А это «Поход Владимира на Корсунь». Одна за другой медленно плывут широкие ладьи. На них цветные нарядные паруса. В ладьях воины со щитами. И к борту прибиты щиты. А над судами устрашающе вздернуты головы драконов.

В картинах «Славяне на Днепре», «Бой», «Красные паруса», «Варяжское море» повторяются изображения древних судов. Они пестры, нарядны и выходят на морской бой, как на праздник.

Погрешил ли тут Рерих против истины?

В старой русской былине рассказывается, как богатырь Соловей Будимирович плыл из города Леденца на корабле «Сокол». Этот корабль бежал, как сокол летел. Снасти и канаты у него были шелковые, паруса и флаги — камчатые, якоря — сибирского железа, посреди корабля стоял «зеленый муравленый чердак» — видимо, каюта самого богатыря. Там потолок был обит бархатом, стены — соболиным мехом, кругом развешаны куницы и лисицы, «ушистые и пушистые».

А изукрашен сам корабль необыкновенно:

Это уж не корабль, а какое-то сказочное чудо. У него и глаза, и брови, и усы, и грива.

Богатый новгородский гость Садко тоже соорудил себе корабль «Сокол». Корму его строил «по-гусиному», а нос «по-орлиному».

И у Ильи Муромца — старого богатыря — был корабль «Сокол». У него парус реял, как орлиное крыло, нос был выгнут «по-звериному», а киль — «по-змеиному».

В действительности людям были нужны простые и прочные корабли, чтобы плавать по озерам и рекам, где они селились. Такие глубокие ладьи, с поднятыми носами и кормой, мы и находим на рисунках в старинных рукописях.

Столь богато убранные корабли, как они описаны в былинах, наверняка встречались редко, разве что у князей и крупных военачальников. Вид этих сказочно богатых судов, вероятно, навеян слагателям былин скандинавскими кораблями. Скандинавы — древние искусные мореходы, близкие соседи славян — действительно украшали свои суда очень богато. Как воин свое оружие, как всадник коня, берегли норманны свои корабли.

Научились русские строить корабли очень давно. Много им приходилось плавать и по рекам и по морям. Но сначала татарские набеги, а потом и захват больших земель надолго отогнали русских от южных морей. А позднее шведы захватили Балтийское море. Поэтому кораблестроение на Руси сильно задержалось в своем развитии. Следовало бы вывозить товары за границу, но для торговли с другими странами не было водных путей. Собственно, только Белое море находилось в распоряжении русских.

Карл Маркс впоследствии писал, что ни одна великая нация не была так удалена от моря, как Россия к началу царствования Петра Первого.

Невыгодное положение своей страны Петр прекрасно понял. Он долго воевал со шведами и наконец добился победы. Русские вернули себе берега Балтики.

Очень энергично Петр взялся за создание русского флота. После своих первых «потешных» кораблей, на которых он плавал еще подростком по Плещееву озеру, где в музее до сих пор хранится ботик Петра, он перешел к большому строительству. Петр очень правильно выбрал для этой работы место — русский север у Белого моря, где жили опытные «корабелы». Там уже были всевозможные суда, даже такие, что могли плавать во льдах, кроша и подминая их. Были небольшие парусные шитики, были кочи.

Вот как пишет об этом наш современник, писатель Шергин, сам поморянин. Конечно, говорит он о более позднем времени.

«Суда у нас строят: шкуны, боты, гальоты, лихтеры, кутера, ёлы мурманские, шнеки, карбасы морские и речные.

Прежде были ладьи, бригантины, кочи, барки — все большие корабли, на них теперь мода отошла.

На шнеке, древнем беспалубном судне, еще мой отец плавал в «Датску» — Норвегию.

Рассказывал: «Как приедем в Стокгольм или Копенгаген на шнеках, профессора студентов приведут обмерять и рисовать наши суда: то-де корабли древних мурманов — норманнов».

Вот на севере и создал Петр Первый верфи, Архангельский порт и судостроительное управление — Адмиралтейство.

Царь Петр и сам учился строить корабли, и других учиться заставлял. А русские люди, способные к строительству судов, всегда находились.

Еще в тринадцатом столетии новгородский купец Амосов строил суда и плавал за пушным товаром на север; Он побывал на Белом, Баренцевом и Карском морях. Его потомки продолжали строить корабли. Среди искусных архангельских и холмогорских корабелов — Ломоносовых, Портновых, Ершовых — заслуженной славой пользовались и Амосовы. Со временем они перешли на строительство военных кораблей, вооруженных пушками, и сами принимали участие в морских сражениях со шведами.

Императрица Екатерина Вторая, как и Петр, заботилась о флоте и посылала одаренную молодежь учиться за границу. Так Иван Амосов долго учился в Англии, а когда приехал оттуда, его знания целых три дня проверялись опытными специалистами. После такого экзамена Иван стал работать самостоятельно. По-видимому, он был толковым корабельным инженером, потому что ему было поручено проектировать и строить галиот для императора Павла Первого. Он же построил корабли «Анна» и «Благодать». Первое судно сошло со стапелей благополучно, а второе — с какими-то задержками. Об этом случае кораблестроители говорили:

Иван Амосов читал лекции в Училище корабельной архитектуры, переводил с английского и шведского языков книги по судостроению, спроектировал немало прекрасных кораблей, в том числе бриг «Меркурий». Построил он и «Ростислава», на котором было сто десять пушек. Он же переоборудовал «Восток» и «Мирный» — шлюпы Беллинсгаузена и Лазарева — для ледового похода.

Его племянник, тоже Иван Амосов, строил первые винтовые фрегаты — «Архимед» и «Паллада». Наш знаменитый писатель Иван Александрович Гончаров плавал на «Палладе» вокруг света и написал о своем путешествии книгу «Фрегат «Паллада».

В общем, к тому времени, когда начали распространяться по всему свету паровые суда, в России был очень хороший парусный флот.

А наряду со строительством парусников начались и попытки создания подводных лодок. Наиболее известны труды американских изобретателей. Но занимались этим и в России.

У запорожцев были попытки плавания под водой. Конечно, никаких подводных судов тогда не было, но в XVI веке казаки, чтобы подобраться к Царьграду, то есть Константинополю, плыли под водой, накрывшись своими легкими челноками. Так им удалось совершенно незаметно подойти к вражеским берегам.

Этот случай можно было бы принять за легенду, если бы не свидетельство французского ученого — монаха Фурнье. Он рассказывает, что когда был в Константинополе, то слышал, как однажды «прямо со дна моря» поднялись казаки и начали бой, к ужасу всех жителей побережья. Фурнье не поверил сначала этим рассказам, но с ним говорили люди, которые сами видели этот набег, и он убедился в правдивости их слов.

В то время когда Петр Первый строил корабли, подмосковный крестьянин Ефим Никонов, очень хороший плотник, разработал проект «потаенного судна». Он написал об этом царю, и Петр ему поверил, вызвал Никонова к себе, долго с ним говорил и распорядился выплачивать изобретателю жалованье, дать ему рабочих и нужный материал.

Никонов долго работал и еще дольше ждал испытания своего судна, но оно все откладывалось: царь был занят другими делами. Наконец назначили испытание и судно сошло на воду по наклонным доскам, намазанным салом. Однако лодка сразу опустилась на дно. Она получила течь, вода хлынула внутрь, и самого Никонова с трудом спасли.

Над изобретателем смеялись, однако царь был по-прежнему к нему милостив и приказал: «Конфуза в вину не ставить».

Работа продолжалась, но Никонову было очень трудно. Царь болел и становился все слабее, завистники отравляли изобретателю жизнь: то не давали ему материалов, то приставляли к нему агентов, чтобы следить за каждым его шагом.

Однако лодку Никонов построил, только испытание ее опять прошло неудачно, защитник его — царь Петр — к тому времени умер. Причины аварии начали расследовать, затаскали Никонова по допросам. А после сильного наводнения и строительную площадку затопила вода, и само судно было повреждено. Тогда отправили Никонова под конвоем в Архангельск. Там он и сгинул в безвестности, как часто погибали в те далекие времена талантливые русские люди.

Грустной была судьба и другого изобретателя подводной лодки — Чарнецкого. Этот польский революционер после восстания декабристов вел пропаганду, распространял воззвания к народу. Его арестовали, и он, сидя в каземате Петропавловской крепости, стал разрабатывать чертежи подводной лодки. С ними познакомилось начальство и отдало их на отзыв генералу, который решил, что строить лодку по этим чертежам еще нельзя, но продолжать работу стоит.

Изобретатель не оставлял дела, но его перевели в крепость Шлиссельбург и там лишили бумаги и перьев.

Чарнецкий затосковал, хотел покончить с собой, после этого долго хворал, но все-таки ему удалось закончить работу. Но отзыв опять получил уклончивый.

Узника отправили в Архангельск, потом, после нового ареста, в Сарапуль, где он и умер.

Лодка генерала инженерных войск Шильдера понравилась царю Николаю Первому. Шильдер впервые в России сделал железное судно. Но для доработок Шильдеру не дали денег, и он должен был свой труд прекратить.

Позднее подводные лодки создавал выходец из Австро-Венгрии Костович. Он конструировал «миноносную» лодку-рыбу и был автором таких ценных изобретений, как бензиновый мотор, водолазный скафандр, поглотитель углекислоты. Строил удачно подводные лодки и Джевецкий, умерший уже в наше время, в 1938 году.