Пленники Барсова ущелья. Повесть

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
О том, как Ашот достиг того, к чему так упорно стремился

Возглас Гагика привел Ашота в себя.

- Эй, парень, - кричал он Саркису, - летаешь без парашюта, а нам - заботы!

- Довольно разговорами заниматься! - оборвал Гагика Ашот. - Давайте быстрее спустимся в ущелье и с другой стороны попробуем определить высоту, на которой застрял Саркис: Надо же знать, какой длины должна быть наша веревка.

Ребята спустились, и Ашот, снизу глядя на скалу, долго что - то прикидывал. А Саркис сидел в своей тесной впадине, побледневший, измученный, и смотрел на горы. Хорошо еще, что елка своими лохматыми путаными ветвями закрывала от него пропасть, иначе, пожалуй, у него сердце бы разорвалось от страха и он скатился бы вниз, не ожидая спасения.

Услышав голоса товарищей, Саркис начал свои обычные причитания:

- Милые вы мои, вытащите меня отсюда!.. Никто не отозвался.

- Спаси меня, Ашот-джан, может, и я тебе как-нибудь пригожусь! - умолял Саркис. Ашот надменно улыбнулся.

- Черта с два ты мне понадобишься! - сказал он словно про себя.

Настроение у него было отвратительное, и все накопившееся раздражение и злость он изливал сейчас на Саркиса.

Шушик смотрела на него и с упреком покачивала головой. Взгляд ее, казалось, говорил: «Нехорошо, Ашот, не надо быть таким злопамятным».

- Что ты на меня смотришь? Впервые увидела? - рассердился Он, поймав этот взгляд. Ему казалось в этот день, что все настроены против него, начиная с Бойнаха.

- Вытащите меня отсюда, милые мои! - снова послышался рыдающий голос Саркиса.

- Как вытащить? Нет таких средств…

- Как нет? В самом деле? - взволновалась Шушик. - Разве нельзя канатом?

- Выход один, - сказал Ашот, - навалить под канатом снега, пусть прыгает.

- А вы испытали свой канат? Не оборвется? - боязливо спрашивал Саркис.

- Почему оборвется? Ты похудел, с курицу стал, - утешал его Гагик. - Не бойся.

- Нет, Гагик, он прав, надо проверить. Саркис, отпусти-ка веревку, мы ее испытаем.

Нескладный, кривой и узловатый канат, производивший впечатление такого крепкого, оказался никуда не годным. Ребята привязали его к ветвям одного из деревьев, и кто бы на нем ни повис, неизменно падал. Канат рвался. Значит, впустую пропал весь труд бессонной ночи!

- Да - а, ловко освободили бы мы Паруйрова сынка, честное слово - невесело смеялся Гагик. - Это была бы настоящая «братская» помощь!

- Это потому, что зимою кора у карагача сохнет, - оправдывался Ашот. - А попробовал бы ты весною свить веревку из такой коры, не оборвалась бы. Но что поделаешь, надо придумать что - то новое. Шушик, остались еще шишки? Да? Ну, дай Саркису, пусть ест, а мы пока подумаем. Только вот так, без дела, сидеть нельзя. Пойдем поработаем пока на тропинке, а тем временем и решим.

Вскоре они снова были на Дьявольской тропе. Тяжелая работа возобновилась.

Увидев комья снега, падающие с горы, Саркис подумал, что товарищи о нем забыли.

- А я? - раздался из - под обрыва его плаксивый голос. - А для меня что вы делаете?

- Мы идем в село за помощью тебе, - снова зло пошутил Гагик и передразнил: - «Я… для меня… мне!»

- Да, знаю, что вы делаете… О себе только и думаете… Мамочка, милая!..

- Не реви! Мы и работаем и думаем. Канат негодным оказался, а лестница слишком короткой, - пояснил Ашот.

Вечером ребята кинули несчастному Саркису белку и зорянку, а сами в дурном настроении вернулись в пещеру.

«Хоть бы шкурку он сохранил, чтобы потом мы могли подарить ее Шушик», - думал Асо. Пастушок еще находился под впечатлением своей удачной охоты на белку.

Вечером ребята сидели вокруг костра и думали. Еще ни разу не охватывала их такая безнадежность.

Гагик должен был сегодня рассказать какую - то историю, но он утратил весь свой юмор, и ему не хотелось говорить. Все мысли были о том, как освободить злополучного товарища.

- Ну, что же ты тянешь, Гагик? - поторапливала его Шушик.

- Ладно, расскажу, - наконец решился он. Рассказывал Гагик без настроения, и все - таки во всех его рассказах ощущалась та жизнерадостность, какой было пропитано все существо мальчика. Происшествия, которые он описывал, были трагичны, но кончались благополучно и забавно.

Первое из них произошло с женщиной из Гарни, решившей расстаться с жизнью.

Семейная трагедия привела женщину к скале над рекой Азад. Здесь она сказала миру последнее прости, закрыла глаза и кинулась в пропасть.

- Ой, бедная! - вскрикнула Шушик.

- Нет, моя дорогая, не бедная. Сейчас она очень хорошо живет в своем селе. Только хромает, и то совсем немного.

- Как! Жива осталась? Каким чудом?

- На свете чудес не бывает. Ты знаешь, что женщины в наших старых селах носят очень широкие юбки. Причем не одну, а сразу несколько. Так вот, если ветер летит низко, то обязательно поднимет и раздует эти юбки. Кажется, вот - вот их хозяйка взлетит на воздух!

- Ну-ну, - наклонившись вперед, с живейшим интересом слушала Шушик. - Скажи, а что же было потом?

- Потом? Потом эта женщина замечательно опустилась на берег реки. Жаль, что ты не так одета, а то пригодилась бы твоя юбка Саркису. Надел бы и… как на парашюте опустился.

Трагическое начало было и у второго рассказа:

- В селе Гармрашен медведь поймал в поле жену председателя колхоза и своими нежными лапами приласкал ее круглые щеки.

- Ой, Гагик, вечно ты придумаешь что-нибудь необыкновенное!

- Нет, правда. Ну так вот. Припустился мишка за женщиной. Она перепугалась до смерти, бежит, а медведь следом. Добежал до обрыва. Внизу - пропасть, сзади - косолапый. Все равно погибать. Вот она и кинулась в пропасть. И что же? Такие же юбки спасли - распустились парашютами… А пропасть глубокая была! Не случись ей упасть на кучку сухих листьев, наверняка бы разбилась… Ну вот, - закончил свой рассказ Гагик, - я и думаю: не может ли нам что-нибудь вроде такой подстилки из сухих листьев помочь? Может, травы нарвать, набить ею наши рубахи и положить, как подушки, одну на другую. Упадет на них Саркис и не разобьется. Хотите? О, погодите, вот так находка!

Рассказывая, Гагик все время вертел в руках обожженный с одного конца длинный дубовый прутик. Он хотел сломать его и бросить в огонь, но прутик не давался.

Странно: в холодном состоянии он легко ломался, а сейчас, разогретый, только гнулся.

- Поняли? - обрадовался Гагик и вскочил с места. - Завтра же мы освободим Саркиса из его тюрьмы! Мы нарежем дубовых веток, разогреем их на огне и наделаем колец. А из колец - длинную цепь. Ясно?