Пленники Барсова ущелья. Повесть

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
О том, как ребята отправляются открывать тайну загадочного сада

Только тогда, когда ребята насытились, они до конца осознали значение своей находки. По всему было видно, что виноград этот одичавший, но не дикий, - такой в течение тысячелетий выращивали обитатели Араратской долины.[28]

Вот, например, «кармир кахани» («красный висячий»). Его кисти, гирляндами висящие в погребах у колхозников, до самой весны остаются свежими, словно их только что сорвали, и в день Первого мая украшают пышный праздничный стол. Или «воске а т» («золотая ягода»). Скромный по виду, виноград этот на одну треть состоит из сахара. Десертные вина из него получаются крепкие-крепкие и совсем не требуют спирта. А «изапы-тук» - «сосцы козы» так прозрачен, что насквозь видны все зерна и жилки ягоды.

- Ты только погляди, Ашот, какие длинные и тонкие виноградины. В городе этот сорт называется, кажется, «дамские пальчики», так? Даже есть жалко! - говорил Гагик, рассматривая на свет красивую ягоду, золотом отливавшую в лучах солнца. - Как обидно, что этот славный зайчонок не мог оценить, с каким благородным сортом имеет дело.

- Ну, вы поговорите о сортах, а я пойду, - сказал Асо и, нанизав на ветку несколько кистей, поспешил в пещеру.

- Погоди, Асо! Ты, кажется, от радости забыл об опасности? - остановил его Ашот. - А ну, разожги тут, на сухом местечке, огонь. Огонь всегда должен быть с нами, понял?

Пастушок приложил руку к правому глазу и начал раздувать огонь. Потом, взяв головешку, он тихо удалился. «Ло, ло, ло», - доносилась до ребят его песня. Пел ли он ее от радости или хотел спугнуть ею барса? Скорее всего, мальчик просто подбадривал себя песней.

Он шел, а дым от факела лентами расплывался над его головой. А Ашот с Гагиком продолжали беседу о происхождении таинственного сада.

- Удивительный виноградник, - задумчиво произнес Ашот. - Словно кто-то нарочно разбил его тут. - По лицу мальчика было видно, что мысль его уже настойчиво работает над этой загадкой. - Ведь отсюда и урожая-то не вынесешь, - сказал он и посмотрел на Гагика.

- Ясно, не вынесешь! Хозяин сада сидел тут, дожидался урожая, потом съедал его и к зиме, разжирев, как медведь, шел, переваливаясь с боку на бок, в село, - предположил Гагик.

Ашот не отозвался на шутку. «Нет, здесь кроется что-то более серьезное», - подумал он.

- Погоди, Ашот! - вдруг воскликнул Гагик, звонко стукнув себя по лбу ладонью. - Я расскажу тебе, с какой целью был разбит этот сад. Словами деда Асатура из села Личк расскажу. Будь он сейчас тут, обязательно сказал бы: «Ребята мои милые, раз уж есть на свете смерть, человек о ней забывать не должен и должен трудиться так, чтобы и после его смерти люди пользовались плодами его трудов. Поглядите-ка, - сказал бы старик, - кто знает, когда умер человек, насадивший здесь сад, а ведь дело его живет! И охотник, заблудившийся в горах, утоляет голод и жажду плодами этого сада, и дикие животные поедают виноград, благодаря на своем зверином языке того, кто вырастил его в этом пустынном месте». Hу? Понял теперь? - в упор спросил Гагик.

Но эта патетическая и мудрая речь не произвела на Ашота никакого впечатления. Он был так поглощен своими думами, что, казалось, вообще ничего не слышал.

- Нет, это, вероятно, случайность, - проговорил он, отвечая на какие-то свои мысли. - Человек не мог тут трудиться.

- Почему не мог? Что же, по-твоему, сорт «красный висячий» зайцы тут получили… путем отбора? Ох, посмотри-ка лучше сюда, Ашот! Ведь здесь была канава! Значит, сад поливали!

И верно, на склоне сохранились едва заметные следы канавы.

- Посмотри, - продолжал свои «открытия» Гагик. - На этих черенках явные следы пилы: так омолаживают лозу. Нет, что ни говори, а это дело рук человека!

След старой канавы тянулся от ивы почти до самого сада, раскинувшегося на маленькой, занесенной снегом площадке земли. Там, где росли тростники, ива и карагач, судя по всему, когда-то был водоем. С течением времени он затянулся илом.

- Ясно! - пришел к заключению Ашот, внимательно осмотрев это место. - Помнишь, Гагик, ведь поток как раз здесь промчался. Значит, тут и было хранилище. Когда вода вырывалась из пещеры, человек запасал ее для сада и потом постепенно расходовал. Так? Но кто же это был? Как попал сюда этот садовник и почему обосновался в этом глухом углу? Мы должны найти его жилище, оно где-то тут!

- К сожалению, садовник забыл оставить нам свой адрес.

- Нет, оставил! - решительно перебил Ашот. - Он ведь каждый день приходил сюда, в свой сад. Согласен? Значит, должна быть протоптана и тропинка, ведущая в его жилище. Может, от нее хоть какой-то след остался?

- В самом деле, - задумчиво произнес Гагик. - Давай-ка осмотрим площадку со всех сторон.

Мальчики взяли из костра по дымящемуся полену и, внимательно исследовав границы сада, действительно нашли следы какой-то тропинки. Она вела к скалам, замыкавшим Барсово ущелье с запада.

Было очевидно, что когда-то, очень-очень давно, человек, а может и не один человек, ходил по этой тропе.

Ребята в нерешительности остановились. Идти вперед или вернуться в Виноградный сад?

- Э, да какое нам дело, кто он был и где жил? - махнув рукой, сказал Гагик.

Однако Ашоту тайна загадочного сада не давала по коя. Он не сомневался в том, что найденная ими дорожка приведет к жилищу владельца сада. А может, и сам он еще жив?

Мальчик был очень возбужден.

- Послушай? - обратился он к Гагику, - согласен ли ты хоть с тем, что владелец сада должен был где-то жить?

- Еще бы! У него, наверное, была квартира с окном и дверью, а может, и с тониром, в котором Шушик будет печь тебе лаваш.

- Э, да что с тобой говорить! - разозлился Ашот. - Хотим мы этого или не хотим, а найти эту квартиру должны.

И Ашот обстоятельно объяснил, как важна может быть для них такая находка. Ведь вход в пещеру, где они живут, всегда открыт, и ночью, когда все спят, зверь свободно может в нее войти. Это может случиться и днем, когда в пещере одни больные. Войдет и разорвет кого-нибудь. А тот человек, быть может, жил в пещере с дверью. И у него, конечно, были какие-нибудь хозяйственные принадлежности - пила, например. Об этом говорят хотя бы спиленные черенки. Если он жил тут и зимой, в его уголке должно быть тепло. Кроме того, могли сохраниться какие-нибудь запасы съестного.

Тут Гагик, до сих пор слушавший Ашота безо всякого интереса, заметно оживился:

- Можешь не продолжать, Ашот, я во всем с тобой согласен, идем!

Дорожка, по которой шли товарищи, иногда терялась среди каменных осыпей и кустов терна, но ни камни, ни кусты не сбивали их. Они твердо знали, что тропинка не может оборваться, снова находили ее и молча, с затаенным в сердце страхом продвигались вперед. Когда они почти вплотную подошли к скалам, Гагик наклонился и, подняв что-то с земли, показал Ашоту.

Это был остаток шерстяного носка с заплатой.

- Человек этот теперь стал, должно быть лешим, - со страхом прошептал мальчик, и вид у него был такой серьезный, что Ашот едва не рассмеялся.

- Какой еще леший? - сказал он преувеличенно бодрым тоном, желая подчеркнуть собственное бесстрашие.

- Дед говорил, что если человеку перевалит за сто пятьдесят, он становится лешим. Борода у него отрастает да лодыжек, путается в ногах. Меняется он так, что не узнаешь. Оборотень… По ночам спускается с гор и детей в селе ворует. Несколько лет назад из нашего села ребенок пропал, помнишь?

- Его гиена утащила, это же выяснилось! - сказал Ашот. - Гиену охотники убили.

Пусть даже гиена… Но страх в сердце Гагика с минуту на минуту нарастал. Всеми силами стараясь не обнаружить этого, он шел, задрав голову, готовый к бою, и вид у него был почти высокомерный. Он решился даже уличить в трусости Ашота и, когда тот съязвил что-то насчет его бесстрашного вида, участливо спросил:

- А ты что-то побледнел. - Но тут же смутился и, почувствовав, что покраснел, нагнулся. - Проклятый башмак! - пробормотал он. - Иди, иди, я сейчас…

А сам подумал: «Посмотрим, сколько шагов отважится он без меня сделать?»

- Кто побледнел? Я? - гордо переспросил Ашот и решительно зашатал вперед.

Однако, как он ни бодрился, как ни старался казаться бесстрашным, но и у него сердце ушло в пятки. Мальчики стояли сейчас у рыжей скалы, на одном из выступов которой они увидели каменные ступеньки.

Эти ступеньки вели куда-то вверх и бесспорно были выложены рукой человека.