Пленники Барсова ущелья. Повесть

ГЛАВА ШЕСТАЯ
О том, куда привели ребят следы овец

Судя по следам, овцы иногда останавливались, срывали с кустов сухие листья, разрывали копытцами снег, на колючках кустарников они и оставляли клочья своей шерсти.

Овцы обычно не могут забираться высоко: возвышенные места - стихия коз. Но сейчас следы овец вели вверх, и идти становилась трудно. Было очевидно, что животные эти одичали и уже усвоили привычки своих родившихся в горах родичей, свойственную им осторожность.

Чем выше ребята поднимались, тем шире открывался перед ними горизонт. Тяжело дыша, мокрые от испарины, вскарабкались они наверх и вышли из ущельица, несколько ниже середины правого крыла гор.

Здесь следы овец пропадали - на каменистой почве их не было видно.

Ашот растерялся.

- Вернемся, - предложил он.

Асо лишь снисходительно улыбнулся.

- Куда нам идти? Ведь тропинки нет, - доказывал Ашот.

- Есть, - продолжая улыбаться, сказал Асо. - Только ее не видно. Глаза твои не привыкли. Иди за мной.

Пастушку было ясно, что тропинки не может не быть, если овцы каждый день ходили к роднику и возвращались в свой «хлев», и потому он уверенно шел вперед, но теперь уже не по следам копыт, а по встречающемуся кое-где помету. Но - удивительное дело! - приметы эти вели не к черневшим невдалеке входам в пещеры, а выше - к вершинам гребня.

Как ни тяжело было ребятам, но отказаться от своей затеи они уже не могли и вскоре стояли на одном из самых высоких горных гребней. Отсюда были видны бесчисленные отроги гор Малого Кавказа, нисходящие к Араксу, и занесенная снегом турецкая часть Араратской долины со сверкающими над нею вершинами Арарата.

Сколько свободы, сколько простора вокруг! А они?

У Ашота сжалось сердце, на глаза набежали слезы. Когда же, когда и они выйдут в этот широкий мир? И выйдут ли вообще?

- Ну, идем, идем, - торопил Асо. - Ветер становится сильнее.

- Пойдем-то пойдем, но ведь в этих скалах: нет прохода, иначе отец знал бы о нем, - вслух, но словно сам с собой размышлял Ашот.

- Есть проход! Эта дорожка уже выводит нас из ущелья, погляди: - взволнованный своей догадкой, сказал Асо.

Придерживаясь за выступы скалы, он продолжал идти по узенькой тропке, обвившей склон, - в сущности, просто по глубокой трещине в горе. Животные шли здесь, наверное, легко, да и то цепляясь боками за камни, оставляя клочки шерсти. А ребятам было очень трудно. Но в трудностях ли дело, если есть надежда, что тропа может вывести их из ущелья!

Наконец они дошли до седловины. Барсово ущелье осталось позади.

Мальчики остановились как вкопанные. От волнения они даже лишились дара слова и жадным взглядом окидывали этот новый для них мир. Неужели и вправду они нашли дорогу, которая выведет их на «белый свет»?!

Но вскоре им пришлось жестоко разочароваться. Тропа привела их вовсе не к выходу из Барсова ущелья, а к другому, маленькому, со всех сторон закрытому ущелью. Сверху оно было все на виду, и искать выхода из него было пустым делом.

Сзади и с боков ущелье было окружено рыжими скалами, а спереди обрывалось пропастью - совсем так же, как и Барсово ущелье. А скалы, отвесные и даже наклоненные вперед, казались совсем недоступными. Ни одной тропки! Нет, отсюда никак не выйдешь.

Настроение у ребят упало. От недавно охватившего их воодушевления не осталось и следа. Сидя на камнях, они испытывали сейчас, вероятно, то же, что испытывает в пустыне путник, который, истомившись по воде, спешит к оазису и убеждается, что это был мираж.

Однако было в судьбе наших ребят и кое-что утешительное. В этом ущельице жили три овцы! А ведь мальчики не забыли еще те дни, когда вшестером с Бойнахом «садились за стол» и ели зорянку - птичку, которая чуть побольше воробья.

Найти бы этих овец, и тогда можно считать себя наполовину спасенными.

И оптимизм, покинувший было ребят, вновь вернулся к ним. Обнадеженные, они вошли в ущелье.

Ущелье было гораздо меньше, но красивее Барсова. Над лужками, поросшими высокой травой и реденькими кустарниками, с трех сторон нависли каменные стены. Кое-где чернели отверстия - входы в пещеры. Какие прекрасные пастбища! Какие замечательные укрытия! Неплохое же место выбрали для своего убежища овцы, Не так уж они глупы, как считают люди.

Теперь ребятам было понятно, как могут эти животные существовать в условиях суровой, полной опасностей природы.

На южных склонах, защищенных от буйных ветров, скалы так сильно отражали солнечные лучи, что снег здесь не залеживался. Это было замечательное зимнее пастбище!

По тропинке, скользившей по карнизу горы, ребята осторожно спустились вниз. Все говорило о том, что овцы живут здесь: и объеденная, местами примятая сухая трава и встречавшийся на каждом шагу помет.

Асо быстро определил, где приблизительно могут находиться овцы. Он шел впереди, Ашот - за ним: их роли переменились.

Мальчики пересекли лощину с пышной, доходившей им чуть не до плеч травой и на другом конце ее нашли вытоптанную овцами тропку. Она-то уж несомненно должна была привести к убежищу животных. И действительно, скоро ребята стояли у пещеры с круглым узким входом, из которого на них словно хлевом пахнуло.

Нерешительно потоптавшись, Ашот и Асо набрались наконец храбрости и вошли внутрь. Здесь царил сумрак и было пусто - ни одного живого существа. Пещера была глубокой, но низкой, и в дальнем конце ее виднелся выступ, прикрывавший круглую нишу. В этой нише, защищенной от холодного воздуха, тоже было пусто. Однако толстый слой помета на ее полу говорил о том, что тут-то овцы и ночуют.

- Теперь ясно, - сказал Асо.

- Что - ясно?

- Что курдюки на месте.

Белые зубы Ашота блеснули в полутьме:

- А куда им деваться?

- Куда? Ведь если зимой овцы остаются на морозе, у них может отмерзнуть курдюк. А в такой пещере и с человеком ничего не станется.

Они вышли на воздух и, щуря глаза, начали осматривать местность.

- Куда же все-таки могли деться овцы?

- Где-нибудь в траве прячутся, - предположил Асо. - Иди-ка сюда.

Они поднялись на высокий конусообразный выступ скалы. Весь луг был у них как на ладони.

- Вон, вон, погляди, как они там устроились! - горячо зашептал Асо, разглядев расположившихся в чертополохе, несколько ниже тропинки, овец.

Можно было и не обладая острым зрением разглядеть бурую спину овцы, четко выделявшуюся на желтом фоне травы. Рядом стояли две белые овцы - одна с кривыми рожками, другая безрогая, с маленькой головкой.

Животные несомненно заметили ребят и, подобно своим диким родичам, замерли на своих местах, инстинктивно рассчитывая, что так их не увидят. Но вот им стало ясно, что на них смотрят, и, шлепая жирными хвостами - курдюками, они кинулись влево, к единственному выходу из ущелья.

Значит, Асо еще там, у родника, правильно все определил. Действительно, тут была одна большая овца, семи-восьмимесячная овечка и молодой баран.

- Ох, да ведь это наша Чернуха! Чернуха, Чернуха! Гыди, гыди, гыди, Чернуха! - вдруг закричал пастушок.

И бежавшая позади всех бурая овца, услышав свое полузабытое имя, остановилась, оглянулась и жалобно заблеяла. Остановился и молодой баран, но - вдалеке, посреди каменистой тропинки, так, чтобы при необходимости пуститься наутек. А овечка несколькими легкими прыжками перескочила через ребро горы, отделявшую Овчарню от Барсова ущелья, и оттуда снова показала свою маленькую головку. Казалось, она удивлена поведением матери, которая не убегает от этих страшных двуногих существ.

Чернуха пошла к своим детям - не побежала, а именно пошла, медленно и спокойно.

- Что это за Чернуха? - недоумевал Ашот.

Он был очень взволнован: три овцы! Да ведь это спасение! Теперь они наверняка не погибнут от голода.

- Чернуха - это овца с нашей фермы. В прошлом году, в апреле, когда мы вели овец с муганских зимовий, она отбилась, а с нею и четырехмесячный ягненок. Когда овец гонят с равнин в горы, ягнят от матерей не отделяют. Мы с отцом взяли собак и пошли на поиски. Искали, искали - так и не нашли. Это было странно. Ведь если бы волк съел, хоть косточки остались бы… А она, оказывается, вот где! Кому бы в голову пришло искать ее тут! Брру, брру, гыди, гыди! - снова звал пастушок овцу и издавал такие звуки, от которых у непривычного человека мороз бы побежал по коже.

Но Чернухе эти звуки были знакомы, она истосковалась по ним, и, может быть, они вызывали в ее затуманенном мозгу сладкие воспоминания о веселой сумятице, царившей на ферме, о тысячах подруг, вместе с которыми она так спокойно, безмятежно паслась на горных лугах.

- Хорошо, но как же она попала сюда? И откуда же у нее снова появился детеныш? - спрашивал Ашот.

Пастушок только улыбнулся, таким наивным показался ему сейчас его «ученый» друг.

- Я расскажу тебе, как это произошло… Вероятно, когда Чернуха отстала от своих, она встретилась с дикими козами, не разобралась и пустилась вслед за ними. Овцы, сам ведь знаешь, глупы, случается - и за волком припустятся. Ну, а те бежали в Барсово ущелье. Пожила она с ними на богатых хлебах, попаслась вволюшку, а к зиме так одичала, что уже могла и сама о себе позаботиться.

- Молодец, Асо! - одобрил Ашот рассказ пастушка. - Сегодня вечером ты расскажешь обо всем этом ребятам.

Асо смущенно улыбнулся и переменил тему разговора.

- Вот удивятся-то на ферме, когда мы приведем обратно Чернуху, да еще с двумя детьми!

- Зачем мы их приведем? Что же мы есть будем?

Асо долго не отвечал.

- Нет, у меня рука не поднимется, - наконец сказал он.

- Что ж, ты не убьешь - я убью.

- И ты не сделаешь этого, - тихо сказал Асо.

- Почему?

- Разве не видишь? Ведь у нее не сегодня-завтра еще детеныш будет. Посмотри, она метет брюхом землю, едва ходит.

- Значит, и ягненок у нас будет?

Ашот так обрадовался, что, кажется, запрыгал бы, если бы не считал, что это несолидно.

«Хорошо, - думал он. - Чернуху оставим пока в покое - до тугих времен, а тех двух нам хватит на месяц. Молоко же…»

Он обрадовано делал в уме подсчеты и нетерпеливо ждал, к каким же способам прибегнет пастушок Асо, чтобы заполучить в руки такую замечательную добычу.

А пастушок медленно шел впереди и, издавая языком звуки, понятные одним только овцам, убеждал Чернуху не бояться, не уходить от него. Но овца-мать больше и не пыталась скрыться. Она шла медленно, неуверенно. Звуки, которыми зазывал ее Асо, взволновали Чернуху. Что ей делать теперь? Подчиниться приказам своего старого хозяина или идти к детям?

И все же инстинкт матери одержал верх. Чернуха решительно пошла вперед, и теперь уже никакие призывы Асо на нее не действовали.

Тогда пастушок решил прибегнуть к более сильному средству. Он сел на камень и, вынув из-за пояса свирель, заиграл волшебную пастушью мелодию - ту самую, которая заставляет останавливаться и замирать на месте целые стада. «Чабан-баяти» называют в горах эту нежную песню пастуха.

Свирель Асо запела, да так, что прослезились бы и камни, будь у них сердце.

Аи, овечки мои черно-бурые, Осиротевшее стадо мое…

Чернуха снова остановилась и жалобно заблеяла. Сделав несколько шагов назад, к Асо, она опять остановилась, а пастушок, продолжая играть, медленно двинулся ей навстречу. Заметив это, Чернуха вздрогнула, отпрянула и заторопилась к своим детенышам.

- Что же нам делать, Асо? - разволновался Ашот. - Ведь у нас нет другой дороги. Если мы уйдем по той же тропинке, по которой пришли, овцы сбегут в Барсово ущелье, а там опасно. Кто знает, что может случиться там с ними.

Ребята растерялись. Но за время, что они стояли, раздумывая, что же предпринять, вдруг появились два огромных орла и обрушились на овец, собираясь похитить ягненка. Баран и овечка стремглав кинулись назад.

Здесь, наткнувшись на ребят, они свернули и сторону и сбежали вниз, в ущелье. За ними поспешила и бурая овца.

- А если звери почуют их запах, придут ночью и съедят? Что делать? - с мольбой в голосе спросил Асо.

- Что?:. Что? - смущенно пробормотал Ашот. - A вот что, - быстро нашелся он: - разведем в самом узком месте тропинки огонь.

Ребята побежали домой за огнем, и Асо уговорил Ашота остаться в пещере.

- Я сам разожгу костер. Ты не ходи, отдыхай! - сказал он мягко, но настойчиво.

Вторичное путешествие было для пастушка тяжелым, зато яркое пламя вспыхнуло у входа в ущелье, где скрылась Чернуха.

Огонь очень обеспокоил и молодого барана и его сестренку, но на Чернуху он произвел совсем другое впечатление. Ночные костры пастухов издавна были близки ее сердцу. Она уже почти не боялась мальчика.

Но как же случилось, что барс, прожив несколько недель невдалеке от овец, не тронул их?

Кто знает! В природе, в виде исключения, бывают и такие случаи.

В Средней Азии, например, охотники нашли в развалинах утку-пеганку, жившую со всем своим потомством в лисьей норе, рядом с хозяйкой. Странное соседство! Однако здесь, видимо, было иное. Голодный барс, вероятно, просто не встречал их. Ведь Овчарня отделена от Барсова ущелья горной стеной, и, судя по всему, стены этой барс не переходил.

Правда, овцы сами каждый день приходили из-за этой стены в Барсово ущелье на водопой, но между ущельем, по которому они поднимались, и Барсовым ущельем лежал длинный кряж. Значит, путь их пролегал по впадине и барс вполне мог не заметить их.

Кроме того, хищные звери из семейства кошек, в частности барсы, обладают плохим обонянием. По-видимому, барс не почуял овец. Есть у них еще и обыкновение днем спать в своих убежищах. На охоту они выходят только ночью. Овцы же наоборот. В силу прежних навыков, приобретенных в содружестве с человеком.

Вечерами они забираются в свой «хлев» и дремлют там до рассвета. На заре, когда барс скрывается в своем логове, овцы выходят на пастьбу. Это, конечно, тоже помогло им избежать неприятной встречи.

И, наконец, как это ни покажется удивительным, барс мог не тронуть овец, даже встретив их. Да! Да! Одно дело, если бы ему удалось подстеречь одичавших овец из своей засады, когда они пасутся или пьют воду, и совсем другое - гнаться за ними. Нет, даже Чернуху - и ту он мог бы не догнать а тем более ее ягнят, от рождения усвоивших повадки горных баранов.

Почему? Ведь известно, что барс может делать пяти-шестиметровые прыжки. Да, прыгает он отлично, но бегает плохо. Звери кошачьей породы - лев, тигр, барс, рысь, да и сама-то кошка - слабые бегуны. Не напрасно говорят в народе: «Не долог бег кошачий - от дома да к овину».

…Про льва говорят, что он великодушен. Бросится на намеченную жертву и если промахнется, то больше ее не преследует - «дарует жизнь». Ну какое уж тут великодушие! Ведь поймай он любое животное - немедленно разорвет и сожрет. Но если один-два прыжка ему приходится делать впустую, он, да и сородичи его - тигр и барс - попросту устают и «разочаровываются». Они ложатся на землю, жадно смотрят вслед ускользающей добыче и озлобленно бьют хвостами.

Вот и барс с течением веков привык совершать свои нападения из засады, а не бегать за добычей. Да и трудно ему: ведь у него нет таких крепких «башмаков, как у Чернухи. Барс бос, подошвы его лап мягки, ничем не защищены. Ему ли носиться по острым каменистым склонам ущелья?

А это еще одна причина того, что, живя рядом со страшным соседом, овцы остались целы.