Плесень

10. В ЖАРКОЙ — ЖАРКОЙ АФРИКЕ

— Эй, Эдвин, глянь-ка, что там в шестом секторе.

Красная лампочка над экраном продолжала мигать. Эдвин лениво поднялся и, зевая, направился к пульту наблюдения. Усевшись в вертящееся кресло, он щёлкнул клавишей и стал всматриваться в один из засветившихся экранов. В мертвенном зеленоватом изображении, передаваемом камерой ночного видения, явственно угадывались людские силуэты. Эдвин включил звук и комнату наполнил тоскливый, леденящий душу вой, тянувшийся на одной ноте. На фоне этого воя ясно различались оживлённые голоса, выкрикивающие гортанные слова.

— Ну, что там? — спросил развалившийся в кресле с откидной спинкой Ларри.

— Похоже, прибавка к жалованью в этом месяце.

— Сколько их там?

— Вроде четверо. Один, по-видимому, связан. Он, скорее всего, и орёт.

— Далеко от границы зоны?

— Метрах в ста — ста двадцати.

— Ну давай, вкати-ка им дозу. Да побыстрее. А то очень уж этот надрывно воет. Не помер бы — живые доллары всё-таки.

— Да уже шмелей запустил. Сейчас угомонятся.

— Боба разбуди, пусть съездит. И новенького с собой пусть возьмёт. Пора ему в курс дела врубаться.

На пороге, по детски протирая кулачком глаза, появилась длинноногая Ксюша в соблазнительной коротенькой ночнушке.

— Ну что за ночные концерты? — капризно протянула девушка. — Сколько можно эту жуть слушать. Выключите уже.

Эдвин послушно убрал звук. За спиной у Ксюши вырос Алекс.

— Что это? — спросил он взволнованным голосом.

— Местный колорит, — лениво ответил Ларри. — Разбуди-ка Боба, да вместе с ним и съездите. Ты у нас фельдшер по-совместительству, так тебе и карты в руки.

Алекс ничего не понял, но вопросов задавать не стал. Автоматически отметив краем сознания кругленькую Ксюшину попку под полупрозрачной тканью, он повернулся и направился по узкому коридору к комнатке Боба.

Тот, естественно, уже не спал.

— Оденься на выход, — проинструктировал Боб, — автомат прихвати на всякий случай. Хотя, я думаю, не понадобится. Жду в вездеходе.

Через пять минут вездеход, урча, выполз из ангара и двинулся, набирая скорость, вдоль трубы.

— Тебя, небось, любопытство распирает? — спросил Боб, когда купол станции остался далеко позади. — Вижу, что, вроде, не боишься. Или прикидываешься, что не страшно?

— Приятного мало, — признался Алекс, — особенно когда не знаешь, что происходит.

— Да ничего особенного не происходит, — сказал Боб. — Каннибалы опять жрут друг друга. Приедем на место — полюбуешься. Тебя, что никто в курс не ввёл перед отправкой сюда?

Алекс отрицательно покачал головой.

— Ну, тогда я тебе вкратце, — Боб откинулся в кресле водителя, продолжая сжимать руль в руках и не спуская глаз с экрана ночного видения. — Ты ведь знаешь, сколько времени развитые страны пытались помочь народам Африки, Юго-Восточной Азии и Островов. Понятно, что не из абстрактного гуманизма, а с целью прибрать к рукам природные ресурсы. Уже в начале века наметилась серьёзная конкуренция со стороны Китая и Индии, так что надо было наложить лапу на Средний Восток и Африку. Да только помощь до нуждающихся не доходила — рассасывалась по карманам коррумпированной бюрократической верхушки. А то и просто не допускалась до бедствующих районов воюющими за власть вооружёнными бандитами.

В конце концов западные транснациональные концерны просто арендовали у местных царьков и президентов нефтяные скважины, алмазные шахты и урановые рудники, а на туземцев рукой махнули. Помочь-то им ведь в принципе невозможно. Плодятся как кролики. Миллионы умирают с голоду и на их место рождаются новые миллионы. Сельское хозяйство в полном упадке практически по всему континенту, потому что нет смысла ни выращивать злаки, ни скот держать. Всё равно придут люди с автоматами, всех изнасилуют, урожай и скот отберут.

Большую часть популяции составляют молодые мужчины, агрессивные и голодные. Как тут не расцвести людоедству? Да вот сейчас доедем, сам полюбуешься на местные нравы.

Остановив вездеход, Боб нацепил на голову шлем, снабжённый прибором ночного видения, открыл дверцу и спрыгнул с высокой подножки.

— Смотри, — сказал он осторожно вылезавшему наружу Алексу, — здесь, на столбе, контрольный щит. У каждого из нас есть универсальный ключ, который подходит ко всем щитам. Открываем, вот этим переключателем отсекаем лазерную защиту ведущего за зону узкого коридора, обозначенного белыми столбами. В безоблачную погоду их и ночью разглядеть можно. Фонарики мы предпочитаем не включать на всякий случай. Камеры внешнего наблюдения передают на наши персональные навигаторы корректировку маршрута. Сигнал в левом наушнике слышишь? Ну давай, иди вперёд. Потренируйся в ориентировке на местности.

Алекс двинулся вперёд с автоматом наперевес, сначала неуверенно, но метров через пятьдесят вполне освоился и довольно быстро вывел напарника на небольшую расчищенную от мелкого кустарника поляну. Излучавшие тепло неподвижные тела туземцев были хорошо различимы.

— Берём по одному и тащим в вездеход, — скомандовал Боб.

Туземцы оказались мелкими и нетяжёлыми. Алекс взвалил одного на плечи и пошёл вслед за более опытным напарником, стараясь не отставать от него. Погрузив своих спящих пленников в кузов вездехода и щелкнув замком, вернулись за следующими двумя.

— Ну как, освоился? — спросил Боб?

— Почти, — хмыкнул Алекс.

— Тогда подними свои инфракрасные очки на лоб, я включу фонарик и покажу тебе, что здесь произошло. Только не нервничай.

Широкий яркий луч выхватил из темноты примитивный шалаш из веток, скользнул вправо и упёрся в наполовину скрытое высокой травой тело. Алекс вздрогнул. Вместо ног ниже коленей торчали две голые берцовые кости.

— Вот этот и орал, — прокомментировал Боб. — Живьём с него мясо срезали.

Алекса слегка замутило.

— А зачем живьём-то? Почему сразу не убили?

— Климат жаркий, — пояснил Боб, погасив фонарик. — Мясо быстро испортится. А пока он жив — свежатинка.

— Он же от потери крови умрёт, — всё ещё недоумевал Алекс.

— А ты не видел, что они ему ноги выше коленей туго перевязали? Соображают, сволочи. Жгуты накладывать научились. Ладно, бери того, целого, а этого уж я отволоку. А то ещё блеванёшь с непривычки.

На станции их уже встречали Ларри с Эдвином. Спящих пленников рассовали по клеткам и заперли, а безногую жертву отнесли в лазарет и положили на операционный стол.

— Как думаешь, док, сколько этот протянет? — спросил Ларри, обращаясь к Алексу. — Вертолёт я вызвал, но ночью они не полетят, так что будут только завтра после обеда. Да ещё на обратную дорогу часов шесть уйдёт, не меньше.

— Часов через десять-двенадцать у него может начаться заражение крови, — прикинул Алекс, — тогда уже не спасти будет.

— Может продезинфицируешь его как-нибудь? — неуверенно предложил Ларри.

— Вряд ли поможет, — отозвался Алекс. — Ампутировать надо.

— А ты умеешь?

— Попробую. Инструмент есть?

— Всё здесь, в шкафчиках.

Алекс быстро произвёл инспекцию. Хирургические инструменты были запакованы в стерильные пластиковые конверты. Физиологический раствор, кровь, новенькая аппаратура, к которой, видимо, никто никогда не прикасался.

— А анестетики где? Наркоз нужен.

— Хорошо зафиксированный пациент в обезболивании не нуждается, — ухмыльнулся Ларри.

— Мы что, в средневековье вернулись? — холодно спросил Алекс. — Двойную ампутацию без наркоза не проведёшь. Он умрёт от болевого шока.

— Да есть всё, — успокоил Ларри, — я ж только подумал, чего на него лекарства переводить, всё равно недолго ему осталось. Однако, ты у нас док, тебе виднее. Пойдём, покажу где медицинский сейф.

— Мне ассистент нужен, — сказал фельдшер, — кто здесь у вас посообразительней?

— Дураков вообще не держим, — с достоинством ответил Ларри. — А в помощники Боба возьми. Он у нас начитанный.

Операция продолжалась два с половиной часа. Боб оказался вполне приличным помощником. Названий инструментов он, конечно, не знал, но безошибочно подавал то, на что Алекс указывал рукой, локтём, а то и просто взглядом. Аккуратно зашив обрубки ног, ампутированных выше колен, Алекс попросил Боба помочь ему переложить пациента на каталку.

— Куда его теперь? — спросил Алекс.

— Да пусть здесь и лежит. К вечеру его всё равно заберут. Давай только ремнями его пристегнём. Убежать — не убежит, а свалиться может.

Снаружи уже занимался рассвет.

— Давай-ка по глоточку сделаем, — предложил фельдшер. — Притомился я что-то. Расслабиться надо. Есть у вас здесь?

— Конечно, есть, — ответил ассистент, — пойдём в кают-компанию. Тебе виски или коньяк?

— Коньяк. Двойной.

— А ты ничего себе фельдшер, — ухмыльнулся Боб, — профессионально управился. У нас здесь не принято друг другу в душу лезть, поэтому и я тебя расспрашивать не собираюсь. Да только такая уверенность движений, как у тебя, годами вырабатывается.

Алекс промолчал. Боб наполовину наполнил большие коньячные рюмки и одну протянул приятелю. Тот принял свою порцию, посмотрел на свет, понюхал, и осушил залпом.

— Неплохо, — одобрил Боб, — пьёшь как русский. Хотя я уверен, что ты не из России. Слишком чистый у тебя английский, и никакого акцента.

— А как же ты определил, что у меня акцента нет? Сам-то с акцентом говоришь, английский тебе не родной.

— Не, не родной. Это правда. Но слух у меня хороший. Я в прежней жизни филологом был. А родной у меня как раз русский.

— Вот это да! — обрадовался Алекс. — Слушай, научи меня русскому, а? А то ведь здесь с ума сойти можно будет от скуки. Если, конечно, не каждый день такие развлечения будут, как сегодня.

— Нет, не каждый. А то бы мы отсюда миллиардерами уехали. А русскому языку я тебя научу. У меня своя система обучения разработана, так мне её лишний раз проверить — только в плюс. А сейчас — в коечку?

— Да, пожалуй. Что-то совсем с ног валюсь. Только сейчас почувствовал.

Проснулся Алекс только под вечер от шума приземляющегося вертолёта и понял, что он очень голоден. Выйдя в коридор, он наткнулся на двоих здоровенных парней, которые почти несли, держа под мышки, скалящегося пленника со связанными за спиной руками. Белки глаз и жёлтые зубы светились на фиолетово-чёрном лице. Пропустив кошмарную троицу, Алекс прошёл по коридору и толкнул дверь в кают-компанию. Вся команда была в сборе, кроме Ларри, занятого переправкой каннибалов на вертолёт.

— Выспался? — ласково спросила Ксюша.

— Да, спасибо, — ответил Алекс, стараясь не смотреть на девушку. Её облегающий чёрный комбинезон выставлял напоказ все прелести, а Алекс уже месяца два вообще не видел ни одной женщины.

Однако, отведя глаза в сторону, облегчения он не испытал, потому что взгляд его наткнулся на распиравшую футболку с большим вырезом грудь Даши, второй девочки, жившей на станции. Пришлось прикрыть глаза и сосредоточиться на воспоминании о ночной операции, чтобы сдержать неконтролируемую эрекцию.

— Мальчики, — пропела Ксюша, — мне кажется наш доктор стесняется.

— Остынь, — сказал Боб, беря девушку за предплечье и силой сажая на стул. — Дай хоть вертолёту улететь, бесстыдница.

— А куда это их забирают, — спросил Алекс открыв глаза.

— Ты что, ничего не знаешь? — удивился Эдвин?

— Нет, — Алекс помотал головой.

— Их быстренько переправят в Америку, — сказал Эдвин, прижимаясь боком к сидящей с ним рядом Даше, — а там их уже с нетерпением ждут в одном из госпиталей. Десяткам пациентов жизненно необходимы органы для пересадки, вот наши людоедики с ними и поделятся своими внутренностями.

— Как? — Алекс даже рот открыл от удивления.

— А тебе что, их жалко? — спросил Боб. — Их же рано или поздно здесь самих съедят. Живьём. Ты же видел вчера ночью как это делается. А в госпитале они прекратят своё жалкое существование вполне гуманно, под общим наркозом.

Алекс слушал и не мог поверить своим ушам.

— А этого, которого они почти уже сожрали, за что? Он-то, может, и не каннибал?

Алекс выглядел совершенно растерянным.

Эдвин с Бобом переглянулись и рассмеялись.

— Слушай, — сказал Эдвин, — ты тут по возрасту самый старший, а наивен, как младенец. Ну, во-первых, подумай, куда его теперь девать-то, безногого? В родной деревне его тут же и доедят без соли. Ни работать, ни охотиться он уже не может, кто же его кормить будет? И сопротивляться тоже не может — чего же его не съесть?

— А во-вторых? — спросил Алекс, внутренне содрогнувшись от вываленной на него убийственной логики.

— А во-вторых, — с грустью в голосе сказал Боб, — Эдвин его раскрутил, так что твой пациент ему во всём признался. Эдвин здесь у нас главный специалист по местным языкам и традициям, он уже больше десяти лет в Африке. Расскажи ему, Эдвин, чтобы у нашего обременённого этикой доктора иллюзий не оставалось.

— Да я его просто спросил, — пояснил Эдвин, — я на суахили лопочу немного, как он в такое дерьмо-то вляпался? К человеку в его положении, если его конечно, можно назвать человеком, прояви немного участия, он сам тебе всё выложит. Он же обижен на тех троих страшно. Вот и исповедался как на духу, не понимая даже, что говорит-то.

Эти трое из одной с ним деревни. Крутые людоеды, постоянно кого-нибудь из соседних племён отлавливают и употребляют. Сперва как сексуальный объект, а потом — в пищу. Всегда втроём промышляли, никого в свою шайку не принимали. А тут говорят этому — четвёртым хочешь быть? Он уши и развесил. Они ему — пошли с нами на охоту ночью. Мы тут семью одну из соседнего племени выследили, они на отшибе живут. Самец, самка и четверо детёнышей. Поймаем, свяжем, к себе приведём — месяца на три еды запасём.

Он — с радостью. Тоже крутым себя почувствовал. А они-то его просто на ужин себе заманили. Да вот не рассчитали немного — слишком близко к нашей зоне подошли, вот и попались.

— Сам подумай, — вмешался Боб, — по законам любой цивилизованной страны им смертная казнь полагается, так? А чего ж дорогостоящему материалу зря пропадать? Внутренние органы для пересадки сотни тысяч долларов стоят. Да и экзекуция совершенно безболезненная — полное торжество гуманизма.

Пока Эдвин с Бобом вводили новичка в курс дела, Ксения шмыгнула в кухню и через несколько минут поставила перед Алексом тарелку с дымящимся омлетом. Несмотря на голод, после услышанного кусок не лез в горло.

— Расстроился? — с участием спросила девушка. — На-ка, выпей.

Она поставила перед Алексом маленький стаканчик, наполненный прозрачной жидкостью. Алекс послушно выпил. Лекарство помогло. Омлет был уничтожен в мгновение ока.

— Ну вот, — улыбнулась пышненькая Даша, — хороший мальчик. Забирай-ка его с собой, — обратилась она к подружке, — да проинструктируй как следует. А мы с ребятами тут порезвимся, да?

Даша повернулась к Эдвину, притянула его к себе за шею и прилипла к его губам полуоткрытым ротиком.

— Всё, улетели, — сказал вошедший в комнату Ларри. — А вы, я вижу, тут времени даром не теряете?

— Нет, не теряем, — кокетливо улыбнулась Даша, оторвавшись от Эдвина. — Иди к нам.

Алекс непонимающе посмотрел на неё.

— Ты чему удивляешься? — спросила девушка, — что у меня сразу три мужчины будет? Ты что, девственник, что ли? Мне так больше нравится. А Ксюша на меня за это не обижается, правда, Ксюша?

— Ну, идём? — Ксюша потянула Алекса за руку, — или, если хочешь, останемся, в оргии поучаствуем.

— Ещё хочешь? — после очередного пятнадцатиминутного перерыва девушка положила ладошку Алексу на грудь.

— Слушай, малышка, пожалей меня, — ответил Алекс, ласково гладя Ксюшу по волосам. — Не забывай, я ведь тебе в отцы гожусь.

— Ну, для папочки ты совсем неплохо сохранился, — промурлыкала маленькая развратница. — Три раза подряд и молоденькие-то мальчики не все могут.

— А ты сколько раз успела? — с улыбкой спросил Алекс.

— У меня с арифметикой плохо! — засмеялась девушка, — после восьми со счёта сбиваюсь.

— Ты мне не расскажешь, что вы тут с Дашей делаете? Я знаю, тут не принято вопросы задавать. Если не хочешь, не отвечай.

— А у нас с Дашей тайн никаких нет. Это вы, мужчины, прошлое своё скрываете. А мы здесь для того, чтобы вы с ума не сошли и друг друга не перерезали. Знаешь, когда несколько мужчин на ограниченном пространстве в течение долгого времени вынуждены находиться, у них крыша начинает ехать. Без сексуальной разрядки агрессивность через край бьёт. Вот нас и нанимают — обстановку разряжать.

— Так это что получается? — нахмурился Алекс, — узаконенная проституция, что ли?

— Да как хочешь, так и называй. Мы с Дашей не обидчивые.

— Ксюша, а почему ты на это согласилась? Ты такая красивая девочка. И умненькая. О сексуальности я уже и не говорю. Да за тобой толпы мужчин должны бегать и уговаривать замуж за них выйти!

— А ты правда как ребёнок, — улыбнулась девушка. — Ты ещё по именам нашим не догадался, что мы из России? А знаешь, каково это — хорошенькой девочке жить в российском провинциальном городке? Лет с десяти становишься объектом охоты. Все, от сопливых мальчишек до пенсионеров, пытаются трахнуть. И хорошо ещё, если соблазнить, а то ведь просто изнасиловать.

А мужчин приличных нет — одни алкаши, воры и хулиганы. А если девочка секс любит — то она знаешь кто? Блядь. В английском языке нет эквивалента. Это значит, трахается с кем попало и, поэтому, находится на низшей ступени социальной лестницы. И с ней кто угодно может делать что захочет. И никто не заступится. А с кем же эта девочка трахается-то? Кто это — с кем попало? Это же вы, мужики, и есть. Каждый из вас — кто попало. Почему вы считаете, что вы лучше её? Чем лучше-то?

Да нет, я не про тебя, Алекс. Я про этих засранцев с моей так называемой «родины», чтобы она провалилась. А здесь, на этой точке, вы, ребята, такие добрые, ласковые. Порядочные, одним словом. Вы, может, не понимаете, а ведь мы с Дашей вас любим. Всех. И тебя теперь тоже. Ты хороший. Я мужчин нутром чувствую.

— Бедная малышка, — Алекс бережно обнял девочку и прижал к груди. — Сколько же тебе унижений пришлось вытерпеть за твою короткую жизнь!

— А я всё забыла, — тихо ответила Ксюша. — Не хочу вспоминать.

— Как же тебе оттуда выбраться удалось?

— Я случайно на интернете наткнулась на рекламу одной голландской компании, приглашавшей на работу девушек из России. Я им ответила, а потом их представитель к нам в Череповец приезжал. Он мне всё честно рассказал, что за работа. Сказал, что после подписания контракта могут послать куда угодно, но условия будут человеческие и никто обижать не имеет права. Зарплата по российским меркам просто сказочная.

А главное, после пяти лет получаем вид на жительство в любой европейской стране. Для меня это был просто невероятный шанс из грязи, из этого ада вырваться. А Даша из Самары. Получше городок, но не намного. Там везде одно и тоже. И никто нигде не работает. Все как-то на халяву живут. Ты и слова-то такого не слышал, наверное? За чужой счёт значит, на чужом горбу, паразиты, в общем.

Страшновато, конечно, было. Да я подумала — хуже-то не будет. Потому что хуже уже некуда. А знаешь, что мне этот голландец сказал? Что их компания только на России специализируется. Потому что русские девочки самые сексуальные. А тебе я нравлюсь?

Ксюша подняла голову.

— Очень нравишься, — Алекс притянул её к себе и мягко поцеловал в губы.

— А у тебя когда-нибудь раньше уже была русская девочка? Ой, извини. Я забываюсь иногда. Не сердись на меня.

— Да как же на тебя сердиться-то, глупышка? — мужчина обнял девочку и почувствовал как волна нежности укрыла его с головой.

— Ну, видишь, как просто, — Боб удовлетворённо откинулся в кресле. — И недели не прошло, а ты уже свободно читаешь по-русски. А то, что ударения не там делаешь — не расстраивайся. Начнёшь смысл понимать — ударения автоматически на свои места встанут.

Русский язык совсем не трудный. Будешь знать примерно пятьсот слов, десяток приставок да десяток суффиксов, и уже будешь в состоянии понимать и говорить. Вот с ненормативной лексикой труднее. Всего-то десяток слов используется, но выразить ими можно практически любую мысль. Но ничего, я тебя и этому научу.

— Спасибо тебе, — сказал Алекс, — ты даже не представляешь себе, как это для меня важно.

— А ты девушек попроси, чтобы они с тобой по-русски болтали. Знаешь, pillow talk — самый быстрый способ обучения языку. Признанно всеми ведущими лингвистами мира.

Затрещал зуммер вызова на связь. Боб щелкнул тумблером и экран засветился.

— Дежурный по четвёртой станции Боб Вернер, — представился Боб.

— Центральная, Франк Фергюсон. Ребята, к нам поступила информация о том, что в районе вашего четырнадцатого сектора, километрах в восьми от нашей зоны, в деревне туземцы готовят массовый ритуальный обряд, включающий официально запрещённую клитородектомию. Шаман уже там, девочек свозят со всех окрестных деревень. Своими силами справитесь?

— Народу ожидается много? — спросил из-за плеча Боба бесшумно подошедший Ларри.

— Человек двести, — ответил Франк.

— У нас оборудования недостаточно на такую ораву, — с сомнением в голосе проговорил Ларри.

— Оборудование мы вам можем скинуть с самолёта прямо в четырнадцатый, — ответил Франк. — И человек сорок-пятьдесят операторов задействуем. Так что вам только погрузка и транспортировка остаётся.

— Добро. Выезжаем минут через десять. Только вы бы кого-нибудь к нам на станцию подкинули на время нашего отсутствия. На девочек же нельзя оставлять по правилам, сами знаете. А втроём там, наверное, не справиться будет.

— Вертолёт к вам уже вылетел, так что ваши девчушки ненадолго одни останутся, не беспокойтесь. Ответственность за принятое решение беру на себя.

Боб с Алексом уже рванули по коридору к выходу, стукнув по пути условным сигналом в дверь Эдвину. Ларри прогромыхал за ними, крикнув по пути девчушкам, чтобы встречали вертолёт.

Когда вездеход остановился на краю деревни и все четверо выбрались из него наружу, пейзаж, представший их глазам, выглядел совершенно фантастически. На большой поляне, окружённой хижинами, горели костры, на которых в больших котлах булькало какое-то варево. На земле тут и там валялись тела в ярких набедренных повязках, с перьями в волосах и с раскрашенными белой краской лицами.

Эдвин указал остальным на загородку из вкопанных вертикально в землю ветвей, покрытых ещё не высохшими листьями. Внутри загородки на земле валялись пятеро мужчин. Один из них, в плаще из ярких перьев, сжимал в руке окровавленный нож. На грубом деревянном помосте посередине лежала девочка лет десяти с раздвинутыми в стороны ножками. Промежность её представляла собой кровавое месиво.

— Успели, всё-таки, сволочи! — с негодованием выдохнул Эдвин.

Он, не сдержавшись, пнул скрючившегося у его ног шамана.

— Стоп, — спокойно произнёс Ларри, — рёбра ему поломаешь.

Он повернулся к Бобу.

— Давай, грузим этих в вездеход. Ты Эдвин глянь по хижинам, может, что-нибудь ещё найдёшь. А ты Алекс, займись девочкой, останови кровотечение, продезинфицируй. В общем, сам лучше меня знаешь.

Когда Ларри с Бобом, оттащив первых двух туземцев, вернулись, из одной из соседних хижин послышался злой голос Эдвина.

— Эй, мужики, тут этих девчонок видимо-невидимо!

Алекс, уже наскоро забинтовавший спящую девочку, бросился на голос. На земляном полу лежали вповалку не менее дюжины чёрных худеньких тел. По виду — где-то от пяти до двенадцати.

— Этих уже приготовили к церемонии, — глухо сказал Эдвин.

— Что же это за церемония такая варварская? — удивился Алекс.

— Ритуальное очищение. Надо их всех забирать отсюда. Расскажу на обратном пути.

Погрузив в два разных отсека мужчин, принимавших участие в ритуале, и четырнадцать девочек, включая уже изуродованную, бригада отправилась в обратный путь. Ларри сумел связаться со станцией.

— Чуть-чуть не успели, — устало вздохнул Франк на экране приёмника. — Зато теперь у нас есть уникальная видеозапись этого садистского ритуала. Туземное правительство уже не отвертится. Сколько загрузили?

— Пятерых мясников, включая главного хирурга, — ответил Ларри.

Франк удовлетворённо покивал.

— И четырнадцать девчонок, приготовленных к разделке.

Франк аж присвистнул.

— С размахом работают, сволочи. Ну, давайте ребята. Вертолёт уже ждёт.

— Эй, Эдвин, — окликнул Алекс, — расскажи-ка теперь, что всё это значит?

— Это какой-то полурелигиозный ритуал, распространённый во многих племенах, живущих южнее Сахары. Практически по всему континенту. Шаман вырезает девочке большие и малые половые губы вместе с клитором и заклеивает рану, которая со временем полностью зарастает. Обычно в разрезанное влагалище вставляют перо или тростинку, чтобы дырочка осталась для вывода мочи и менструальной крови. Инфибулляция называется. Когда девочку выдают замуж, шаман опять разрезает ей влагалище. Забеременела — дают зарасти снова. Пришла пора рожать — разрежут. Родит — опять зарастает. И так далее.

— И всё это без анестезии? — спросил Алекс, хотя сам уже знал ответ на свой вопрос.

— А ты как думаешь?

— А чем же этот садист режет? Какие у него инструменты?

— Ты же нож у него в руках видел. Чего спрашиваешь?

— Так он что, тем же самым ножом, без всякой дезинфекции одну за другой и кромсает? — ужаснулся Алекс.

— Тебе трудно понять, — ответил Эдвин. — Нож-то священный. Какая, на хрен, дезинфекция?

— Да будь он хоть сто раз священный, — раздражённо сказал Алекс, — заражение крови заклинаниями не предотвратишь.

— Так многие и умирают, — подтвердил Эдвин. — Тем ценнее те, кто выживает.

— И зачем же всё это надо? В чём смысл такого издевательства?

— Ну, во-первых, муж может быть уверен, что жена принадлежит только ему. Никакие побочные сексуальные контакты невозможны. Во-вторых, такой ритуал очищает женщину. Не спрашивай меня — от чего очищает, не знаю. А кроме того существует поверье, что у таких женщин рождаются более сильные и смелые сыновья.

— Но это же полная чушь! — Вышел из себя Алекс. — Дети у них будут слабые и болезненные. Разве они этого не видят?

— Конечно, нет, — возразил Эдвин, — если бы наблюдаемые факты кого-нибудь в чём-нибудь убеждали, религии уже прекратили бы своё существование. Но они, как ты замечаешь, процветают.

— И это в двадцать первом веке! — Алекс никак не мог прийти в себя.

— Слушай, док, ты как будто с другой планеты прилетел, — усмехнулся Эдвин. — Ты что, действительно не знаешь, что в реальном мире происходит? Не знаешь, что почти во всех мусульманских странах, от Египта до Индонезии, девочкам делают клитородектомию? Не такими варварскими методами как здесь, но надрезают или полностью удаляют клитор миллионам маленьких девочек каждый год. А в некоторых странах — даже в больницах. Профессиональные врачи. Утверждается, что лучше уж в санитарных условиях это делать, чтобы избежать осложнений. Анестезию, правда, редко применяют. Дорого всё-таки.

Всю дорогу до поста Алекс молчал, совершенно подавленный. Не успел вездеход затормозить как из купола показались двое здоровяков-вертолётчиков. Они играючи закручивали руки за спины проснувшимся туземцам и волокли к вертолёту. Ксюша с Дашей тоже вышли посмотреть на прибывших. Напуганные чернокожие девочки на тоненьких ножках стайкой перепорхнули в открытый люк вертолёта сами. Забинтованную жертву ритуала очищения Алекс перенёс на руках. Увидев пропитавшиеся кровью бинты у девочки между ног, Даша и Ксюша замерли в шоке.

— Я думала, что у нас в России всё плохо, — сдавленным голосом сказала Даша вернувшемуся Алексу, — а оказывается на земле столько мест, где ещё намного хуже.

Алекс промолчал.

Вечером все шестеро сидели в кают-компании с полными стаканами. Даже девочки налили себе коньяку. Перебрасывались ничего не значащими фразами. Говорить никому не хотелось.

— А что теперь с этими девочками-туземками будет? — ни к кому конкретно не обращаясь, спросил Алекс.

— Какая-нибудь благотворительная организация примет. Или распределят по школам-интернатам, — ответил Эдвин.

— Но ведь это же капля в море! — с болью в голосе вздохнул Алекс. — А десятки тысяч других девчонок так и будут истязать! И никто ничего не предпринимает!

— А что ты предлагаешь? — спросил Ларри, — вмешиваться во внутренние дела независимых государств? Может быть, войну им из-за этого объявить? Мы же у них все ресурсы выкачиваем и хотим делать это без шума. Разве не понятно?

Ксюша с Дашей сидели тихо, тесно прижавшись друг к дружке.

— На-ка вот, почитай, если интересуешься подобными делами, — Боб подвинул к Алексу портативный компьютер. — Это книга, написанная неким профессором Летурно где-то полтора века назад. Он подробно описывает как у австралийских аборигенов женщины всегда были запасной пищей. А детей убивали и съедали как лакомство. И женщина при этом хоть и выла, но ела свою законную долю — голову ребёнка. А в африканских племенах молоденькой девушке разбивали камнями суставы на руках и ногах, чтобы не могла двигаться, и двое-трое суток вымачивали в ледяном ручье, чтобы мясо было нежнее.

— Ой, Боб, ну перестань, пожалуйста! — застонала Даша, — и так уже тошно, дальше некуда.

— Хорошо, хорошо, прости, пожалуйста, — опомнился Боб, — давайте лучше выпьем.

Все подняли стаканы и молча выпили не чокаясь, как на похоронах.

Жизнь под куполом постепенно входила в свою колею. Мужчины по двое ежедневно проезжали по трассе, осматривая трубу нефтепровода и линии лазерной защиты по обе стороны от неё. Труба, сделанная из сверхпрочного материала и покрытая сверху слоем упругого полимера, была практически неуязвима для всё ещё изредка случавшихся атак террористов. Пули и гранаты отскакивали от её поверхности как мячики. Но график регулярных осмотров трассы выполнялся неукоснительно.

В свободное время Ларри часа по полтора в день заставлял всех, включая девочек, проводить в спортивном зале. Мужчин он обучал приёмам рукопашного боя и заставлял потеть на тренажёрах, а для девушек составил специальную программу для укрепления мышц и улучшения осанки. Алекс интенсивно занимался с Бобом языком и через два месяца уже довольно бегло читал несложные тексты, а Ксюша с Дашей болтали с ним по-русски на разные бытовые и сексуальные темы.

После того, как стало известно, что изуродованной девочке сделали уникальную восстановительную операцию в детском госпитале в Вашингтоне, включавшую имплантацию клитора и малых половых губ, тяжёлая атмосфера на точке постепенно рассеялась, девочки опять начали улыбаться и подпускать к себе мужчин.

Однако, Алекса не отпускало предчувствие ожидающих их дружную маленькую группу неприятностей. Он знал по опыту, что долгих идиллий не бывает. И он не ошибся.

Руководство компании сообщило, что правительство Судана обратилось в ООН с требованием о возвращении группы похищенных и незаконно вывезенных из страны детей их биологическим родителям.

Несмотря на опубликованную видеозапись жуткой операции инфибулляции маленькой девочки, заходившейся в крике с экрана, а в конце потерявшей сознание от болевого шока, после двухнедельного судебного разбирательства в штате Нью-Джерси, было вынесено решение о превышении нефтедобывающей компанией своих полномочий и о необходимости возвращения детей их родителям.

Международная правозащитная организация устроила волну демонстраций перед посольствами Судана в двенадцати столицах западных государств. Все известные общественно-политические издания публиковали материалы о незаконных нарушениях прав женщин и детей в африканских странах южнее Сахары. Но всё было бесполезно. Все четырнадцать девочек, включая и жертву садистской операции, были насильно погружены в самолёт и отправлены в Хартум.

Во время полёта девочка, уже испытавшая на себе весь ужас инфибулляции, заперлась в туалете и вскрыла себе вены на руках и артерии на шее бритвенным лезвием. Спасти её не удалось. Мировая общественность была в шоке. Но изменить уже ничего было нельзя.

Государственный Департамент США заявил о своей непричастности к событиям в Южном Судане и перевёл стрелки на нефтедобывающую компанию, которая вывезла девочек из страны по собственной инициативе, не согласовав свои действия с сотрудниками посольства. Руководство компании, не желая портить отношения с политической элитой Судана, объявило, что виновные в самоуправстве будут наказаны.

Прилетевший рано утром вне графика вертолёт забрал Ларри и Эдвина. Для того, чтобы успокоить туземное правительство и восстановить дипломатические отношения было объявлено, что руководитель поста и его заместитель уволены и предстанут перед судом за превышение полномочий.

Всем было понятно, что на самом деле компания не захочет лишиться таких опытных сотрудников и просто переведёт их куда-нибудь подальше, да ещё и компенсирует им связанные с переездом неудобства внеочередной премией. Однако, расставание было грустным. За несколько месяцев тесного контакта все шестеро крепко сдружились, а с девушками у Ларри с Эдвином возникли нежные любовные отношения. Мужчины крепко обнялись на прощание, а девочки даже прослезились.

Через два дня на четвёртый пост прибыло пополнение. Заросший волосами, похожий на медведя Эндрю Бивер оказался не новичком. За полтора года работы на компанию это было уже четвёртым его назначением. Сам он относился к постоянным сменам коллективов спокойно, как настоящий философ.

В первый же вечер выяснилось, что, по странному стечению обстоятельств, Эндрю тоже бегло говорит по-русски. Узнав об этом Даша сразу же стала называть его Андрюшей, несмотря на то, что по возрасту явно годилась ему в дочки. Чувствовалась в этом гориллообразном существе какая-то первобытная сила, сразу же отмеченная любопытными девчонками.

Под дикой внешностью у Андрюши, к удивлению Алекса, а затем и всей остальной компании, скрывался оригинальный, независимый мыслитель, с сарказмом относившийся к любым привычным представлениям и клише. Суждения его звучали всегда неожиданно, порой грубо цинично, но как-то очень здраво и логично.

Узнав о том, что произошло на точке и явилось причиной перевода Ларри и Эдвина неизвестно куда, Эндрю процитировал древнюю мудрость:

— Видишь ли, — сказал Боб, — одно дело — оперировать абстрактными статистическими данными, и совсем другое — держать на руках маленькую девочку, у которой только что самым безжалостным образом были вырезаны гениталии.

— Я это прекрасно понимаю, — ответил Эндрю. — Поверь мне, я тоже видел в своей жизни немало несправедливостей и страданий. И я готов сделать всё, что в моих силах, чтобы прекратить страдания живого существа, с которым мне пришлось столкнуться. Но я прекрасно понимаю, что я не бог, и остановить все страдания в мире не в состоянии.

— Но если эти люди заставляют страдать других людей, — вмешалась в разговор Ксения, — неужели ничего нельзя с этом сделать?

— Можно, — спокойно ответил Эндрю. — Не производить на свет потенциальных страдальцев.

— Как? — удивилась девушка, — так ведь и род человеческий прекратится!

— Подумаешь, какая ценность, — саркастически улыбнулся Эндрю, — род человеческий! Кто о нём пожалеет, когда он прекратится? Да и почему тебя так волнует существование человечества? Ты о себе подумай, о твоих близких.

— О себе? — задумалась Ксюша. — Я везучая. Мне посчастливилось из такого дерьма вылезти. А сейчас вот здесь с хорошими людьми живу.

— А в будущем? — спросил Эндрю.

— И в будущем, вроде, всё хорошо должно быть. Закончится контракт — деньги будут. В любой европейской стране смогу жить.

— А дальше?

— Может, замуж выйду. А может, и нет — как захочется.

— Ну, а потом?

— А потом постарею и умру.

— Вот, и я об этом.

— Ну ладно тебе, Андрюша, — вмешалась в разговор Даша, — что ты на всех тоску нагоняешь? Если об этом всё время думать, так получается, что и жить незачем.

— А ты зачем живёшь? — повернулся к ней Эндрю.

Вопрос явно застал девушку врасплох, но она быстро сообразила:

— Я живу, чтобы удовольствие получать, — ответила она.

— Молодец, девочка, — неожиданно улыбнулся Эндрю, — хороший ответ. Так ты тоже везучая, как и твоя подружка?

— В общем, да.

— Но я так полагаю, что сюда-то вы не от хорошей жизни попали, правда? Да и не знали заранее, как тут обернётся, но всё равно согласились. Рисковали, в общем. Но шанс был, и вы его использовали.

Ксюша с Дашей одновременно кивнули.

— А родились бы вы в другом месте или в другое время, может, и такого шанса не было бы, а? Вот как у этих туземных девочек.

Эндрю поднялся.

— Ладно. Вы тут можете без меня продолжать дискуссию, а мне бы поспать. Притомился с дороги.

— А ты сам-то что думаешь? — обратился Алекс к новому члену группы. — Зачем человек живёт на свете?

— Про человека вообще, в философском смысле, ничего не скажу. Каждый должен сам об этом поразмышлять, — уже в дверях обернулся Эндрю. — А про каждого из нас, здесь присутствующих, могу ответить так: родили нас на свет, а мы выкручивайся.

— Я не понял слово «выкручивайся», — обратился Алекс к Бобу, когда дверь за Эндрю закрылась.

— Survive, — перевёл Боб, — and try to get out of this shit.

— Надо же, какое ёмкое слово, — почесал затылок Алекс.

Через неделю на точку был доставлен четвёртый предусмотренный штатным расписанием член команды. Войдя в кают-компанию, перед тем как поздороваться, он повернулся лицом к пустому дальнему углу комнаты и размашисто перекрестился, сложив троеперстие щепотью. Отвесив поклон, он повернулся ко всей честной компании и поздоровался по-английски, но с сильным акцентом.

Алекс и Эндрю многозначительно переглянулись. Новичку, высокому худому парню, на вид не было и тридцати.

— Садись, — вдруг сказал Боб по-русски, — позавтракай. Тебя как звать-то?

Парень от неожиданности открыл рот.

— А как вы догадались, что я русский? — спросил он удивлённо.

— По акценту, голубчик, — объяснил Боб. — Звуки «р» и «г» в слове «morning» обычно не произносятся. Да и крестишься ты по-православному, тремя перстами и справа налево. Да ладно, садись, в ногах правды нет.

Парень сел за стол.

— Меня зовут Боб, — продолжал Боб, взявший на себя роль хозяина. — А это наши дамы: Ксюша и Даша. Мы их очень любим. Алекс, Андрей. — Боб назвал всех присутствующих, указывая на каждого открытой ладонью.

— Энтони, — назвался парень. — По-русски Антон.

— Да уж мы бы и без перевода догадались, — широко улыбаясь, чтобы не прозвучало обидно, сказал Боб.

— А вы что, все здесь русские? — с недоверием спросил Антон.

— Нет, не все, — ответил Боб. — Но все по-русски понимают. Алексу ещё может быть трудновато, но он быстро совершенствуется. Ты знаешь, здесь не принято говорить о прошлой жизни, и к тебе в душу никто лезть не будет. Скажи, однако, давно ли на компанию работаешь? Это чтобы знать, совсем ты новичок или знаешь уже свои обязанности.

— Год почти работаю, — ответил Антон, — на двух точках посидел по полгода примерно.

— Ну, тогда ты старожил здесь, — Боб откинулся в кресле. — Чувствуй себя как дома.

— На какой трубе сидел? — спросил Эндрю, — не в Нигерии?

— Нет, я на шахтах работал. В Танзании.

— На алмазных? — поинтересовался Боб.

— Да, в основном алмазы. Ну, и другие камушки тоже. Рубины, сапфиры, изумруды попадаются. Ну, и танзанит, естественно.

— Слышал я про эти шахты разные страшилки, — сказал Боб. — Действительно, так паршиво?

— Хорошего мало, — согласился Антон.

— Говорят, оборудование там самое примитивное, — продолжал Боб, — туземцы чуть не кирками и лопатами долбят?

— А нет смысла высокопроизводительное оборудование завозить, — ответил Антон, — сломают быстро. А рабочая сила дешёвая. За еду работают. А деньги им платят только за найденные камушки, в качестве поощрения. Поэтому и преступность.

— Друг друга грабят, что ли? — спросил Боб.

— Не без этого. Особенно, если кому-нибудь удастся камушек за зону переправить. Иногда даже целые цепочки убийств происходят.

— А как же переправляют-то? Их же там даже рентгеном просвечивают.

— Кто как. У одного, я слышал, птичка была дрессированная. Выследил кто-то из своих. Что с ним теперь, не знаю. Да и других преступлений хватает.

— Например? — продолжал любопытствовать Боб.

— Да не знаю, при девушках-то стоит ли? — покосился рассказчик на Ксюшу с Дашей.

— Давай, давай, — откликнулись в один голос девочки.

— Мы знаешь, какие любопытные, — заёрзала на своём стуле Даша.

— Ну, в общем, у местных полно предрассудков. Вы знаете, что у чёрных изредка рождаются дети-альбиносы?

— Да, — подтвердил Алекс, — это явление имеет генетическую природу.

— Ну, так вот, — продолжал Антон, — эти дети до десяти практически никогда не доживают.

— Не может быть, — уверенно возразил Алекс. — Отсутствие пигментации заболеванием не является и на продолжительности жизни не сказывается.

— Да нет, вы меня не поняли, — сказал Антон. — Конечно, эти дети не больные. Их просто убивают. Прямо на глазах у родителей. Отрубают голову, руки, ноги. Туловище оставляют, а кости рук, ног и головы перемалывают в порошок. Этим порошком потом посыпают стенки шахт, чтобы таким образом драгоценные камни приманить.

Девочки застыли с широко раскрытыми от ужаса глазами. Эндрю поднял голову.

— И это в двадцать первом веке? — изумился Боб. — Невозможно поверить.

— Всё так и есть, — подтвердил Антон. — А руководство компании старается этого не замечать. Все делают вид, что ничего не происходит.

— А что бы ты сделал? — спросил Эндрю.

— Не знаю, — признался Антон.

— А ты сам знаешь, что надо делать? — спросил Боб.

— А я думаю, надо нашим учёным изобрести универсальный контрацептив, такой, чтобы можно было в источники питьевой воды добавлять или в воздухе распылить. Перестанут нищету плодить — некому страдать будет.

— Это значит, избавиться от неполноценных народов? Которые отстали в развитии, и прокормить себя не могут? — уточнил Боб. — А кто же решать будет, какую популяцию извести, а какую на развод оставить? Политики в Вашингтоне? Что-то уж очень фашизмом попахивает.

— Так я ведь не настаиваю, — улыбнулся Эндрю, — пусть дальше мучаются.

— А правда, — подала голос Ксения, — почему так получается, что одни страны богатые, а другие бедные? У одних всё есть, а у других ничего? Вы же ребята умные, может, объясните? А когда причина понятна, можно уже думать, что и как исправлять, да?

— У тебя, Антон, как, есть своя точка зрения по этому поводу? — спросил Боб.

— Точка зрения есть, — отозвался Антон, — и не только моя. Думаю, что миллионы людей со мной согласились бы. К анализу этой проблемы нужно подходить исторически. Ни для кого не секрет, что в течение многих веков развитие человеческих цивилизаций происходило под воздействием религий.

Вывод напрашивается сам: страны и народы, исповедавшие монотеистические религии, то есть, веровали в единого Бога, опередили в развитии язычников, то есть тех, кто верит в множество разных богов или духов. Посмотрите, все примитивные племена, такие как индейцы бассейна Амазонки, островов Полинезии, или австралийские аборигены, так и живут в каменном веке. Такими были и американские индейцы.

— А вот, например, Япония, Китай, Индия? — не удержалась Даша.

— А ты сама подумай, — повернулся к ней Антон, — ведь эти страны к тому моменту, когда они встретились с европейцами, значительно отставали и в науке, и в технике, и по уровню вооружения. А то, чем они сейчас располагают, пришло с Запада.

— А я читала, что Китай — страна с очень древней культурой, — не сдавалась Даша, — и что науки в Китае развивались ещё в глубокой древности.

— Миссия ордена иезуитов была направлена в Китай в конце шестнадцатого века, — терпеливо разъяснял Антон. — Когда христианские монахи инициировали контакт с китайскими конфуцианскими учёными, вдруг выяснилось, что западная наука опережает хвалёную древнюю китайскую мудрость по всем статьям.

Заметьте также, что все мусульманские страны, несмотря на средневековый расцвет их культуры, сегодня плетутся в хвосте. Отсюда совершенно ясно, что именно христианская религия является истинной. Только христианство стимулирует развитие культуры и общества. Об этом можно вполне отчётливо судить, глядя на современное соотношение сил в мире.

— Вот вам пример того, как исходя из поверхностного анализа, с помощью упрощённой концепции можно получить ложные выводы, — возразил Эндрю.

— Так, — обрадовался Боб, — послушаем противоположное мнение.

— Да всё очень просто, — с грустью в голосе сказал Эндрю, — западные страны опережают остальной мир в развитии не благодаря христианству, а вопреки. Просто христианство оказалось не в состоянии тормозить развитие науки и технологий так же тотально, как ислам. И вообще, религия не единственный фактор, который надо принимать во внимание.

— Например, что ещё? — спросил Боб.

— Географию, природные условия, генетические различия, культурные традиции, да мало ли что ещё. Для того, чтобы адекватно смоделировать человеческое общество, надо сначала выделить набор наиболее важных факторов, оказывающих наиболее мощное воздействие на общественно-политические процессы. А то ухватится этакий мыслитель за какое-то одно противоречие и пожалуйста — готова концепция, объясняющая всё на свете. Да ещё и призывающая весь мир перевернуть и всех разом осчастливить.

— Мне кажется, я знаю, какого мыслителя ты имеешь в виду, — сказал Боб, — но, может быть, пояснишь свою мысль для всех присутствующих?

— Я не знаю, кого ты имеешь в виду, — улыбнулся Эндрю, — но уверен, что ты не ошибся. Потому что то, что я сказал, можно отнести практически к любому низвергателю основ и преобразователю мира. Маркс, Ленин, Гитлер, апостол Павел, пророк Мухаммед — все они изобретатели концепций. Каждый из них предложил человечеству свой мираж, и каждый мираж унёс с собой миллионы человеческих жизней.

— Удивительно, что ты использовал такой точный образ — «мираж», — покачал головой Боб. — Совсем недавно я откопал в сети стихотворение малоизвестного поэта прошлого века, целиком выстроенное на этом образе.

— Ой, мальчики, давайте сделаем малюсенькую передышку в спорах, — предложила Ксюша, — пусть Боб нам стихотворение расскажет. Я очень люблю стихи, — добавила она застенчиво.

— Желание дамы — закон, — развёл руками Эндрю. — Маэстро — прошу.

Боб прочистил горло и начал читать, несколько нарочито подчёркивая аллитерации согласных:

Боб замолчал. Притихла и вся компания, осмысливая и переживая услышанное.

— Ты, Эндрю, со мной, конечно, не согласишься, — прервал через минуту молчание Антон, — но апостола Павла ты в эту компанию зря записал. Его роль совершенно отлична от остальных. В основе христианской религии лежит идея любви, а не ненависти.

И вообще, только религия принесла мораль человеку, научила его добро от зла отличать. Вы только представьте себе, где бы мы все сейчас были, если бы не было Библии в истории человечества.

— Ждал я этого аргумента, — пробасил Эндрю. — Вот вам пример бездумного повторения расхожего клише. Ты сам-то хоть когда-нибудь задумывался о смысле этого утверждения? — обратился он к Антону.

— А что же в этом утверждении неправильно? — удивился Антон.

— А давай проанализируем, — спокойно ответил Эндрю, — каков результат всей этой религиозной морали.

За свою полуторатысячелетнюю историю приверженцы ислама вырезали около 60 миллионов христиан, 80 миллионов индусов, 10 миллионов буддистов, и так далее, и так далее. Всего, по оценкам американского центра политического ислама, было уничтожено порядка 270 миллионов неверных.

И никого не смущает тот факт, что под джихадом можно понимать как внутреннюю, духовную борьбу, так и непримиримую войну против всего немусульманского мира. А статистика показывает, что внутренней борьбы там не более трех процентов, а остальные девяносто семь — жестокая война.

Только не надо думать, что христианская религия, проповедующая любовь и смирение, намного гуманнее. Тут вам и борьба с ересями, и уничтожение катаров, и крестовые походы, и непрекращающиеся религиозные войны по всей Европе, тридцатилетняя война католической унии против евангелической, взаимное исеребление протестантов и католиков, продолжавшееся вплоть до двадцатого века, ужасы инквизиции, охота на ведьм. Да разве все перечислишь?

А истоки обеих этих кровожадных религий следует искать в иудаизме. Как Коран, так и христианская Библия включают в себя древнюю иудейскую историю и почитают иудейских пророков.

А чему учит самая известная и распространенная религиозная книга — Библия, воспевающая геноцид малых народов и этнические чистки, устраиваемые древними израильтянами? Уничтожать целые народы под корень — и женщин, и детей, и даже скот. Короче, все дышущее. И сам бог израилев принимает участие в этих избиениях.

А какой морали учит Библия в частной повседневной жизни? Начнём с Авраама, который путешествовал со своей женой Сарой, сводной сестрой, кстати, от одного местного царька к другому, везде выдавая её за свою сестру и подсовывая её не без выгоды в царские гаремы. Ну, ладно, мы можем не знать всех традиций того времени и правил поведения в обществе. Может быть, это и в порядке вещей было. Но вот уж сынишку своего малолетнего резать, хоть даже и в жертву богу, согласись — преступление, как ни крути.

Внучек Авраама, Иаков, тоже, оказывается, высокоморален был. Сначала братца своего, умственно отсталого, обманул и первородство у него за чечевичную похлёбку выманил, а потом и у папаши старенького и слепенького опять же обманом благословение получил. Да и маменька в этом обмане поучаствовала.

Но, как водится, на каждого хитреца ещё больший мошенник найдётся. Семь лет отработал Иаков на своего будущего тестя Лавана, а тот ему за это вместо красавицы Рахили дурнушку Лию в жёны подсунул. А поработай-ка ты, зятёк, ещё семь лет задаром. Но тут уже и Иаков не оплошал, подстроил так, чтобы тестю слабый скот достался, а себе крепкий отобрал. Семейные разборки, дело житейское.

А вот когда Сихем, сын Еммора, с Диной, дочерью Иакова, переспал, и только потом уже стал с родственниками её договариваться, чтобы жениться на ней, братья Дины обманом не только Сихема и Еммора убили, но и вообще всех мужчин в городе, а женщин и детей в плен взяли. И чувствовали себя при этом вполне моральными людьми: «А разве можно поступать с сестрой нашею как с блудницею?»

Далее, Иосиф перед братьями своими нос задирал, так они его недолго думая в рабство египтянам продали. Это как, морально?

А когда из Египта бежали, сам бог израильтян подучил египтян обворовать. А потом даже Красное море перед ними раздвинул, а не то не поздоровилось бы избранному народу за воровство-то.

— Не о том ты всё, — перебил его Антон. — Ты заповеди-то Господни вспомни: «Не убий, не укради, почитай отца своего и мать свою». В этом же главное.

— Ну, ну, — с иронией ответил Эндрю, — сколько, говоришь, заповедей-то тех было? Десять? А ты сам-то все десять хорошо помнишь?

«Да не будет у тебя других богов, не поклоняйся и не служи им» — так?

«Не произноси имени господа всуе», «Соблюдай субботу», «Не сотвори кумира и не делай изображений» — вот уже четыре. И какая в них такая особенная мораль заключена?

Выходит, что почти половина этих заповедей к морали человеческой вообще отношения не имеет. Да и не десять их, а гораздо больше — более шестисот. Вспомни-ка: а Левит, а Второзаконие? Всю жизнь своему избранному народу господь бог расписал до мельчайших деталей: что делать, чего не делать, что есть, чего не есть, кого, за что и как наказывать.

От грехов сынам израилевым очиститься надо? Нет ничего проще! Возложит Аарон все преступления и беззакония народа своего на козла и отправит его в пустыню. Всё! Все от грехов очистились. Католическая церковь тоже впоследствии индульгенции продавала, высокие моральные принципы у паствы своей воспитывала.

Вернёмся, однако, обратно, к Ветхому Завету. Все помнят, как израильтяне жизненное пространство завоёвывали? Куда там Тамерлану или Гитлеру! Всё дышащее уничтожали, женщин, детей, стариков, скот — подчистую! Пленников — под железные молотилки! Десятки городов, сотни тысяч людей — это как? Геноцид? Холокост?

Интересно, как бы сегодня оценила Организация Объединённых Наций такие подвиги? И ведь не только во времена завоевания жизненного пространства, но и гораздо позже не стеснялись израильтяне промышлять разбоем, грабежами и убийствами.

Давид, например, грабил и убивал Гессурян, Гирзеян, Амаликитян, Филистимлян и другие народы. А царь Анхус, которому служил Давид и с благословения которого совершал свои преступления, говорит ему: «Будь уверен, что в моих глазах ты хорош, как Ангел Божий».

А вот еще пример высокой морали — так уж мне понравился, что прямо наизусть запомнил: «Введет господь, бог твой, в ту землю, которую он клялся отцам твоим, Аврааму, Исааку и Иакову, дать тебе с большими и хорошими городами, которых ты не строил, и с домами, переполненными всяким добром, которых ты не наполнял, и с колодцами, высеченными из камня, которых ты не высекал, с виноградниками и маслинами, которых ты не садил, и будешь есть и насыщаться.»

Во Второзаконии суровые наказания предусмотрены за прелюбодеяние и мужеложство — побивание камнями. Но мы-то знаем, что всегда есть те, которые «равнее других». Давид с Ионофаном душой «прилепились друг к другу» — и ничего. Понравилась Давиду жена Урии — нет проблем. А мужа на войне на самый опасный участок поставил, чтобы убили его враги. И убили. И всё это примеры высокой морали.

А уж история Самсона, который двадцать лет был судьёй над народом израилевым — это просто шедевр. Моральный уровень его самого и дружков его напоминает таковой российских бандитов.

С Самсоном произошло нечто необычное: в разлагающемся трупе льва завелись пчёлы и за несколько дней успели натаскать изрядное количество мёда (оставим правдоподобность этого случая на совести рассказчика).

Самсон, как азартный игрок, тут же пытается извлечь из этого невероятного события материальную выгоду и предлагает братанам сыграть в угадайку. Братаны ребята простые, не просекли, что их кинуть хотят на бабки, и согласились. А как ни ломали свои тупые головы, придумать ничего не могли.

Но и с бабульками просто так расставаться не хочется. Стали на невесту Самсонову наезжать — расколи женишка, а не то хавиру папашкину спалим, и тебя тоже поджарим. Та в слёзы — давай Самсона упрашивать: расколись да расколись.

Да Самсон с мозгами-то не очень дружил. Всего-то и надо было подумать, а чего эта тёлка так из-за загадки паршивой убивается? Нет, ляпает ей всё как есть. Достала, видать. Та тут же пацанам слила, они к Самсону — а вот и разгадочка!

Тут до него дошло, что «телица» его с этими дружбанами на одну лапу замазана. А деваться-то некуда, за базар отвечать надо. Что же делать? Не свои же бабки отстёгивать.

Пошёл Самсон в Аскалон, пограбил там, тридцать лохов замочил, прикиды с них снял, да пацанам и роздал. А на тёлку свою разозлился, хорошо хоть не мочканул под горячую руку, выгнал только к бениной матери сучку. Так она, не будь дурой, тут же одного из пацанов, дружбанов бывших, окрутила.

Не везло Самсону с бабами. Не просекал он их. На мозги, видно, тупой был. Одно дело ослиной челюстью махаться да городские ворота на горы затаскивать, а бабью подлую натуру просечь — это ж извилинами шевелить надо.

Короче, одного раза мало было, опять втюрился. Кровь от головы в головку отлила, совсем соображать перестал наш сексуальный гигант.

Далила, так девку его новую звали, давай допытываться: «Как бы вот тебя, Самсонушка, так связать, чтобы ты сам развязаться не мог?» А он, тупой, всё это за её садомазохистские штучки принимает. Она уж его и сырыми тетивами привяжет, и новыми верёвками, и волосы к колоде прибивала, а он, здоровый бугай, рвёт всё как нитки и опять на ногах.

И никак не приходит быку в голову простой вопрос: «А зачем тебе, Далила, надо знать, в чём моя сила кроется?» Как последний лох фраернулся Самсон, всё Далиле выложил, как есть. За что и поплатился. Подлая баба волосы ему во сне остригла и врагам — филистимлянам сдала. Те его раз — в обезьянник, да глаза и выкололи на хрен.

Ну, волосы-то у него со временем отрасли, сила вернулась, а глаза-то новые не вставишь. Но он всё равно, слепой — слепой, а самоубийственный теракт ещё совершил. Большой дом, полный филистимлян, обрушил, и сам погиб под обломками.

Говорят, больше народу в том доме погибло, чем он при жизни ослиной челюстью поубивал. А это, по самым скромным подсчётам, больше тысячи человек будет. Большие дома по тем временам филистимляне строили. Вот вам и героическое прошлое, и высокая мораль, которой мы все учиться должны.

— Извините, — тихо сказал Алекс, — но что-то я под конец совсем ничего не понял.

— Не расстраивайся, — засмеялся Боб, — это слэнг начала века. Такого мы ещё не проходили.

— Расскажи ещё что-нибудь, Андрюша, — Даша кокетливо улыбнулась, — у тебя так прикольно получается, правда, Ксюша?

— Мне очень интересно, — сказала Ксения серьёзно, — но страшно. Никогда не думала, что религиозные книги такие страшные.

— Ну, так и быть, — согласился Эндрю, — я вам ещё пару примеров высокой морали из Ветхого Завета приведу, а если вам всё это действительно интересно, всегда можете сами почитать. Компьютер у каждого есть, найти текст в сети на любом языке можно.

Вот один любопытный пример родственных взаимоотношений у израильтян. Саул выдал замуж за Давида дочь свою, Мелхолу. А законы бог заповедовал своему народу строгие: «Если кто будет прелюбодействовать с женою ближнего своего: да будут преданы смерти и прелюбодей и прелюбодейка». Однако Саул взял да и отдал дочь свою, Мелхолу, жену Давидову, Фалтию, сыну Лагипа, что из Галлима. Так просто, забрал жену у мужа и отдал другому мужчине. И ничего.

Вот ещё пример. Спиритические сеансы строго запрещены богом. Под угрозой смертной казни. Ни колдовать, ни мёртвых вызывать — ни-ни! Побьют камнями. Однако, тот же Саул нанёс визит Аэндорской волшебнице, она ему дух Самуила вызвала — и хоть бы что. Если нельзя, но очень хочется — то всё-таки, можно.

И вообще, в книгах Царств описывается целая серия предательств и убийств, которые, очевидно, и должны воспитывать в верующих моральные качества.

Интересно, что не только бог израилев, но и пророки его проявляют ничем не оправданную жестокость. Был такой замечательный пророк Елисей. Малые дети над ним насмехаться начали, называя его плешивым. Святой человек проклял их именем господним — и тут же вышли из леса две медведицы и растерзали сорок два ребёнка.

Много ещё потом чудес сотворил Елисей: двадцатью ячменными хлебами сто человек накормил, одного человека от проказы излечил, топор из воды спас, и так далее. Ну, святой человек! Ребятишек малых только не пожалел.

— Так это же всё в Ветхом Завете написано, — не выдержал Антон. — А ведь Господь послал сына своего на землю, чтобы спасти человечество и Новый Завет с людьми установить. Надо же не о ветхозаветной морали говорить, а о новой, христианской.

— Ну, во-первых, Ветхий Завет, насколько я знаю, никто не отменял. И из христианской Библии никто его изымать не собирается, так? А во-вторых, христианская мораль с современной точки зрения тоже весьма неоднозначна. Иисус ведь никогда не говорил, что он пришёл спасти всех живущих на земле. Он судьбой израильтян был озабочен, а остальные народы псами называл, не так ли? Это Савл потом, под псевдонимом Павла, рассказывать начал о том, что для церкви христианской несть ни эллин, ни иудей. Но это уже политика была, а не теология.

А уж церковь такой террор развернула — только держись! Сколько еретиков, ведьм, да и просто неугодных уничтожала, пытками замучила, на кострах живьём сожгла. И это та мораль, которой мы должны следовать? А ты на современных церковных иерархов посмотри — как они за власть дерутся. Святые люди, куда там!

— А ты вспомни, — не сдавался Антон, — как Достоевский говорил: «Или есть бог, или всё дозволено». Ты только представь себе, что начнётся, если религию в мире уничтожить. Что будет людей от грабежей и убийств удерживать?

— А то сейчас твоя религия кого-то от преступлений удерживает, — с ехидной улыбкой возразил Эндрю. — Ты посмотри только, что в мире-то делается. А ведь четыре пятых населения планеты религиозны.

И разве среди атеистов больше преступников, чем среди верующих? Да религии-то людей и обманывают, чтобы обирать их удобнее было. Стадом с промытыми мозгами управлять легче, чем критически мыслящими личностями. Вот тебе и вся мораль.

— Конечно, среди атеистов преступников больше, — упрямо стоял на своём Антон. — Ты историю советской России вспомни. И фашистской Германии — тоже ведь антихристиане были.

— Голубчик ты мой, — засмеялся Эндрю, — какие же коммунисты атеисты? Они же атеистами только прикидывались, а на самом деле их коммунистическая идеология — это та же религия. С такой же инквизицией и преследованием еретиков. И в фашистской Германии, разумеется, то же самое.

— Ну, вот что, — вмешался в дискуссию Боб, — все философские проблемы мы за один присест всё равно не решим. К тому же и прямые обязанности забывать не следует. Да и Антон, похоже, устал с дороги и не выспался. Девочки, покормили бы человека с дороги-то.

— Антошка, Антошка, готовь к обеду ложку, — пропела Даша, направляясь на кухню.

— Ты отдыхай сегодня, — сказал Боб Антону, — Эндрю тебе твою комнату покажет. А мы с Алексом участок объедем.

После плотного позднего завтрака Антон, приняв душ, с наслаждением залез в постель с пахнущими какими-то экзотическими цветами простынями и, мгновенно отключившись, проспал до самого вечера.

Часов в восемь вся компания постепенно собралась в гостиной. День прошёл без происшествий, настроение у всех было расслабленное.

Об Антоне, весь день не выходившим из своей каюты, никто не заговаривал. Боб с Эндрю сидели за шахматной доской, девочки лазили по интернету, Алекс углубился в электронную книгу.

— Коньячку налить? — ласково спросила Ксюша Антона, неслышно вошедшего в комнату.

— Спасибо, я не пью, — ответил парень.

— А чего это ты? — поинтересовался Эндрю, — не мусульманин вроде.

— А ведь веселие Руси есть пити, как говаривал князь Владимир Красное Солнышко, — не преминул блеснуть эрудицией Боб.

— Скажите, пожалуйста, а никто не будет против, если я в углу иконку повешу? — с ноткой покорности в голосе, как будто приготовившись к любому ответу, спросил вдруг Антон.

Народ переглянулся.

— Мне мешать не будет, — сказал Боб. — Если кто-нибудь имеет что-то против, давайте, выскажитесь.

Эндрю саркастически хмыкнул и пожал плечами.

— А какая у тебя икона? — заинтересованно спросила Ксения, — старинная?

— Ну, не очень, — застенчиво ответил Антон. — Лет сто пятьдесят, наверное.

Он развернул замотанную в кусок белой материи потемневшую от времени небольшого размера дощечку.

— А что, красивая, — сказала подошедшая сзади Даша.

— Так я повешу? — Антон обвёл присутствующих взглядом.

— Валяй, — ответил за всех на правах старшего Боб, поскольку остальные не произнесли ни звука.

Антон принёс из кладовки гвозди и молоток, ловко прибил в углу заранее припасённую треугольную дощечку и поставил иконку на неё.

— У моей бабушки в комнате такая висела, — сказала Даша, подойдя к Антону и как бы ненароком прижимаясь к нему бедром.

— Извини, — тихо сказал парень, отодвигаясь. На щеках у него появился румянец. — Не надо этого.

— Ты на сколько лет в эту компанию забурился? — спросил Боб.

— У меня на пять лет контракт, — ответил Антон.

— И как же ты собираешься такой срок выдержать? Без женской ласки? — мягко спросил Боб.

— С божьей помощью, — ответил Антон, отводя взгляд.

— А ты не голубой? — участливо спросила Ксения.

— Грех это, — ответил Антон. — Не вступая в брак, освящённый церковью, грех.

— Та-ак, — протянул Эндрю. — Ты, значит, будешь у нас тут как святой Иероним, окружённый дьявольскими соблазнами, укрощать свою плоть?

Антон молчал, поджав губы.

— Слушай, Антон, — вмешался Боб, — если тебе неприятны наши безбожные комментарии, ты скажи. Тогда мы этих тем касаться не будем.

— Истинно верующий должен быть готов отстаивать свою точку зрения, — поднял голову Антон. — Меня ваши шутки не задевают, и обидеть не могут. Я к этому давно привык. А вот неверующих мне жаль. Они озабочены только своей короткой земной жизнью и не готовы к встрече с вечностью.

Девочки с интересом слушали. Заметив это, Боб решил подлить масла в огонь.

— Ну, если тебе не в напряг, может быть, поведаешь нам, как должно к этой встрече готовиться? Мы, возможно, что-то важное упустили. Мне, например, так вообще ни разу в жизни ещё с убеждённым верующим человеком сталкиваться не приходилось.

— Что ж, расскажу, пожалуйста. В вере тайн нет.

— Есть таинства, — вставил Эндрю.

— Правильно, — спокойно продолжал Антон, — с этого и надо начинать. С таинства крещения. Ибо некрещёный человек не может уповать на милость Господню.

— То есть, крещёный человек имеет неоспоримые преимущества перед нехристями? — уточнил Боб.

— Несомненно, — убеждённо ответил Антон.

— И даже если некрещёный человек честен и глубоко порядочен, а крещёный — лжец и преступник, всё равно его шансы на спасение выше, не так ли?

— Именно так. Крещёный грешник может раскаяться в своих поступках и будет, как блудный сын, принят Господом. А для некрещёного райские врата закрыты.

— Я не хочу оскорблять твои религиозные чувства, — возразил Боб, — но для всех присутствующих здесь информация о самом существовании бога и посмертном существовании души является непроверенной и сомнительной.

— А разве не разумно было бы принять крещение при любом раскладе? Ведь если Бога нет, хуже-то крещёному человеку после смерти не будет. А вот если Он есть? Ты пренебрёг крещением, умер, а там Бог. Вот это уже плохо.

— Ты хорошо понимаешь, что ты говоришь? — Эндрю поднял голову от шахматной доски. — Ты же подталкиваешь нас к обману. Думаешь, всеведущему богу не будет известно, что вот этот конкретный раб его крестился не потому, что уверовал и возлюбил создателя своего, а так, на всякий случай?

— А это не важно, как, по какой причине человек крещён был, — возразил Антон. — Главное, что крещён. Детей ведь крестят в младенчестве, когда они ещё сами ничего не понимают. А некрещёным, даже невинным младенцам, в рай не войти.

— Выходит, что церковный обряд имеет больший вес в судьбе человеческой души, чем сама жизнь человека и его поступки?

— Один Бог имеет власть судить, что легче, что тяжелее. Но обряд имеет колоссальное значение, потому что он соединяет человека с Богом.

— И все люди на земле — суть создания божьи? И всем нам бессмертная душа дана богом во временное пользование? И все чада свои бог любит одинаково?

— Истинно так, — смиренным голосом подтвердил Антон.

— А разве все люди на земле находятся в одинаковых условиях? Ведь благая весть, принесённая людям Христом, принесшим себя в жертву, распространилась по планете не сразу. Американский континент, к примеру, в течении веков ничего об этом не знал и продолжал приносить человеческие жертвы богу солнца у Ацтеков, богам плодородия у Инка, всевозможным духам у североамериканских индейцев. А Индия, Китай, Япония, Филиппины, Австралия, Африка? Миллиарды возлюбленных чад божьих столетиями жили в неведении о возможном спасении. И как-то не озаботился пастырь о спасении их душ. Справедливо ли это? Выходит, одних детей своих любит господь больше, чем других.

— Пути господни неисповедимы, — заключил Антон. — Кто мы такие, чтобы ставить под сомнение Его дела?

— Вот видишь, — уже гораздо мягче сказал Эндрю, — как только вас, верующих, поставишь перед логическим противоречием, вы сразу увиливаете в сторону и отделываетесь общими фразами. Ты не обижайся на меня, пожалуйста. Я не хочу оскорбить ни тебя, ни твою веру. Меня просто каждый раз поражает нежелание людей критически мыслить.

— Не всё можно постичь несовершенной человеческой логикой, — спокойно возразил Антон. — А существование Господа в логических доказательствах не нуждается. Он приходит к человеку как озарение, изнутри. И как только человек уверовал, сомнения исчезают. Остаётся свет в душе и восторг в сердце.

— Вот этот восторг и заставляет тебя самого себя мучить и от радостей жизни отказываться? Это ведь не только христианство, все религии мира контролируют сексуальную жизнь своих чад. Почти всеми религиями мира приветствуется аскетизм и самоограничения. А часто доходит и до самоистязаний. Не странно ли это, что все религии, истинные и ложные, принуждают человека к страданию и покорности? А ведь всё просто. Верующими легче управлять. Обман действует надёжнее, чем принуждение.

Знаешь что, давай лучше на эти темы не дискутировать. А то ведь я могу придавить тебя логикой и посеять в твоей душе сомнения. А ты ведь этого не хочешь, правда?

— Я твёрд в своей вере, — парировал Антон, — и никто меня с моего пути не собьёт. А вот таких как ты мне жалко. Страшно подумать, что ждёт тебя после смерти.

— А откуда ты знаешь, что случается с людьми после смерти? — с наивным видом спросила Ксюша.

— Об этом в священном писании написано. А писание — книга богодухновенная. Её сам Господь Бог избранным пророкам диктовал. И другие источники тоже существуют. Так, преосвящённый Макарий сообщает об употреблении в Церкви учения о мытарствах ещё учителями четвёртого века. А те, в свою очередь, получили это откровение от учителей предшествующих веков. Следовательно, основываются эти откровения на предании апостольском, то есть, что ни на есть — из первых рук.

— А что это за мытарства такие? — удивилась девушка.

— Ну, вот видишь, такая важная информация, а ты о ней даже и не слышала. Прохождение воздушных мытарств бывает в третий день после смерти. Всего этих мытарств — двадцать. На каждом из них воздушные духи испытывают прижизненные грехи умершего. От грехов празднословия на первом мытарстве до немилосердия и жестокосердия на последнем двадцатом. Новопреставленной душе предъявляют все грехи её совершённые ею при жизни, а ангелы, её сопровождающие, откупаются от злых духов её добрыми поступками.

— И все эти детали так с четвёртого века до нас и дошли без искажений? — спросил Боб.

— Нет. Описания мытарств уточнялись в седьмом веке святым Иоаном Лествичником, а затем, уже в десятом веке, блаженная Феодора, прислуживавшая святому Василию Новому, после смерти явилась во сне ученику старца Григорию, и рассказала ему всё в деталях. Некоторые священнослужители утверждают, что сейчас число мытарств, возможно и возросло из-за появления новых видов грехов.

— Так-так, — подтрунил подсевший к Даше за компьютер Эндрю, — получается, что всё это просто приснилось какому-то Григорию тысячу лет тому назад. Надёжный источник!

— Насмешками истину не опровергнешь, — невозмутимо ответил Антон. — И после Блаженной Феодоры было множество подтверждений её рассказу. Только за последнее столетие известны десятки случаев посещения душами умерших своих родных и близких. А также множество свидетельств людей, переживших клиническую смерть. Что же, по-вашему, все они лгут, что ли? Нельзя же сотни людей огульно в лжецы записывать.

— А вот теперь послушайте, что я накопал, — возвестил Эндрю. — Статья начала века, написанная дьяконом Кураевым. Читаю: «Мытарства блаженной Феодоры» (святцы такой не знают), входящие в состав «Жития Василия Нового» — текст сомнительного происхождения и содержания. Догматически он неверен потому, что не оставляет места для Божия Суда. Спаситель сказал, что «Отец весь суд передал Сыну», но в этой книжке весь суд вершат бесы». Ну, и так далее. Вы уж, святые люди, сначала между собой разберитесь, а потом уж и нас учите.

Антон покраснел, не зная, что сказать.

— Да ладно тебе, Андрей, давишь и давишь без передышки, как танк, — пожалела Антона Ксения. — Мальчик первый день у нас, оглядеться не успел, а ты уж на него как медведь навалился.

Эндрю поднял голову из-за компьютера, улыбнулся Ксюше и подмигнул. — Давай, попроси Антошу, может он нам ещё какую — другую сказочку расскажет.

— Антон, — вмешалась в разговор Даша, — а почему ты говоришь, что некрещёным младенцам, умершим невинными, вход в рай закрыт?

— Потому, что они не очищены крещением от первородного греха.

— А что это такое — первородный грех? — удивилась Даша.

— Просто удивительно! — воскликнул Антон, — вы даже этого не знаете.

— Расскажи, расскажи, — загалдели девочки, делая страшные глаза и строя Андрею уморительно серьёзные мордашки.

— Ну, чего вы меня пугаете? — засмеялся Эндрю. — Эту историю и я мог бы вам рассказать. Ты не против, Антон?

Антон пожал плечами.

— Ну, так вот, — начал Эндрю, откинувшись в кресле. — Создал бог жену Адаму из ребра его. Есть такая шутка, что ребро — единственная кость в организме человека, внутри которой нет мозга. Поэтому женщина в среднем уступает мужчине в силе интеллекта и в творческих способностях. Но дело-то не в этом. Подумайте, какую функцию выполняют рёбра в организме человека, да и животных тоже? Ясно ведь, защитную. Рёбра защищают жизненно важные внутренние органы от повреждений. Вот и у женщины основная функция, глубоко в неё заложенная — охранная, защитительная. Это и защита очага, и семьи, мужа и детей от возможных опасностей.

И сказал Бог людям, Адаму и Еве, плоды от всех деревьев в раю можете есть, только от одного дерева не ешьте. А если съедите — смертью умрёте. И очень Ева этим обеспокоилась, как бы Адам плода запретного не попробовал, чтобы не умереть ему.

А змея, как самая хитрая тварь из всех остальных животных, поблизости от людей жила. Видит Ева — змея всеядна. И мышку может заглотить, и растительной пищей не гнушается. А дай-ка я змею запретным яблочком угощу, — думает Ева, — она и сдохнет. А я повешу её, дохлую, на ветку того самого дерева как предупреждение Адаму. В качестве наглядной агитации, так сказать.

Сорвала Ева яблочко запретное, да змее и скормила. Сидит, ждёт, когда же та подохнет. А змея-то подыхать и не собирается. Мало того, вдруг и говорит Еве человеческим языком, вполне, причём, членораздельно, спасибо, мол, тебе женщина, что яблочком таким замечательным меня угостила. Видишь, как поумнела я сразу, даже говорить, по-вашему, по-человечески враз научилась.

Еве тут сразу нехорошо стало. Как же так? Ведь сказал же Бог — смертью умрёте! Обманул, выходит? Как это может быть, чтобы сам Бог обманывал? Ужас-то какой! Мир рушится!

А змея Еве вкрадчиво так и говорит: «Да чего ты так убиваешься-то? Ясно, что не в состоянии ты понять свершившегося. Глупа потому что. А ты сама-то яблочка попробуй, глядишь — и поумнеешь. На меня хоть, для примера, посмотри. Видишь, я же не только не умерла, но и какие ценные качества обрела — вот, говорю с тобой на языке вашем».

Подумала Ева: «А и правда». Сорвала яблочко, съела, и, действительно, поумнела сразу. Весь мир перед ней по-другому предстал. Понимать начала женщина, что от чего зависит, что чему причиной является. Ощутила силу разума своего и обрадовалась: «Вон как оно, значит, на самом-то деле! А Адам-то ведь ни о чём таком и не догадывается! Надо же и ему поскорее глаза открыть!»

Ну, дальнейшую историю вы и сами хорошо знаете. Накормила Ева своего Адамчика запретным плодом, у того и правда, глаза открылись: «А Ева-то у меня ничего, так, женщина, симпатичная, всё так при ней. Как же это я раньше-то внимания не обращал? Да она и сама, вроде не против!» Тут же и совокупились. Первый раз, при полном-то сознании. А как настоящий оргазм испытали, тут-то до них и дошло, чего они раньше лишены были, удовольствия-то какого! Что там все райские плоды по сравнению с этим!

Вдруг слышат, Бог их ищет. По именам зовёт, под кустики заглядывает. Ой, неудобно-то как, Адам же только-только с Евы слез, голые оба, как в такой момент да в таком виде предстать перед Господом? Схоронились в зарослях, да от Вездесущего-то не спрячешься.

— Что это вы там, за лопухами-то прячетесь? — спрашивает.

— Да стыдно нам, — Адам отвечает. — Голые мы.

— Ага, — говорит Господь, — добрались, значит, до запретного плода?

— Добрались, — отвечает Адам из зарослей — понял, значит, что отпираться бесполезно. Поумнел, всё-таки.

Но и Бог понял, что Адам с Евой теперь, поумнев, сообразили, что соврал Он им, говоря, что яблочки ядовитые. Ну и, конечно, рассердился не на шутку. Из рая обоих прогнал, змею проклял. Адаму всю жизнь трудиться в поте лица своего положил, а Еве — рожать в муках. Это и была первая печать гнева Божия, о которой Иоанн Богослов говорит в Апокалипсисе. Это и есть первородный грех. И с тех пор каждый новорожденный младенец на себе этот грех несёт, поскольку в грехе зачат был и проклятие божие с самого Адама на себе несёт. Правильно я излагаю, Антон?

— Богохульствуешь ты. Скоморошничаешь, — с грустью ответил Антон. — Правильно люди в старину говорили: Бог дал попа, а чёрт — скомороха. Своей души тебе не жалко — девочек пожалел бы.

— Да они, пожалуй, тоже уже нагрешить успели порядочно. А, красотки?

— Но они ещё раскаяться могут, — сурово возразил Антон.

— Знаете что, мальчики, — сказала Ксюша, — бросьте вы ссориться да подкалывать друг друга. Мне нравится, что вы такие умные и так много знаете. Расскажите лучше что-нибудь ещё. Вот ты, Андрей, смеёшься, а мне интересно, как бог человека создавал. Расскажи, Антоша. А ты, Андрюша, не мешай. А потом ты расскажешь что-нибудь, ладно?

Эндрю молча встал, достал из холодильника банку с пивом, насыпал на тарелку маленьких сушёных рыбок из пластикового пакета и уселся за стол, всем своим видом изображая внимательного слушателя.

— Бог создал Адама по образу и подобию своему, — начал Антон, — это не значит, что физически и биологически Бог выглядит так же, как человек. Это означает, что человек обладает, как и Бог, способностью к творчеству. Помните, как в Библии сказано, что Бог предоставил Адаму называть животных? Ангелы этого не смогли бы сделать, поскольку нету в них творческого начала, той искры Божьей, которая делает именно человека способным создавать нечто новое, не бывшее прежде. То есть, порождать новые идеи. А это и есть то, что мы называем творчеством.

Всё воинство ангельское, созданное Богом до сотворения мира, в творческом плане бесплодно. Все они суть помощники и исполнители. А человек — творец. Наделённый к тому же свободой воли. То есть, он может нарушать правила жизни, данные ему Богом, зная при этом, что потом будет наказан за свои грехи. Но, будучи волен выбирать, человек может пойти и по другому пути — отказаться от совершения грехов, не поддаваться соблазнам, подвергнуть свою плоть добровольным страданиям — то есть стать святым.

Большинство людей проводят свою жизнь где-то посередине между этими двумя крайностями. Грешат и каются, совершают преступления и добрые поступки, колеблются между добром и злом, как пламя свечи на ветру. А после того, как смерть свечу задует, душа человеческая судима по прижизненным поступкам своим. В сороковой же день после смерти каждый получает воздаяние — свой загробный жребий по частному суду Христову, и остаётся в нём до всеобщего суда Христова.

Когда же наступит день страшного суда, очень немногие из ожидающих будут допущены в рай. Другая малая группа, у которой сумма грехов перевесит, окажется в аду. Большинство же душ будут уничтожены Богом.

— Ну, ладно, — сказала Даша, когда Антон замолчал, — вот создал бог Адама и Еву, прогнал из рая за непослушание, а дальше-то что было?

— А пусть теперь Эндрю продолжит, — вмешался Боб, — чтобы по-честному. Ты как, Антон, не против?

— Что с вами поделаешь? Давайте, — вздохнул Антон, — вас же не удержишь. Не сейчас, так потом кашу девочкам в голове устроите.

— Никто не против? — спросил Эндрю, — ну, слушайте тогда. После изгнания из рая начали люди плодиться и размножаться. Очень уж им это занятие понравилось. Да и по сей день любят они эту работу, да девчонки? — рассказчик подмигнул девочкам. — Плодились, как кролики.

Большинство из них избирали путь неправедный, эгоистичный, путь потакания своим низменным инстинктам. Мало того, дочери человеческие умудрялись даже сыновей божьих соблазнять и в постель к себе затаскивать. Дети от таких контактов рождались крупные, здоровые, но богу всё это очень не нравилось.

Смотрит бог — живут люди так, как будто и нет над ними создателя, ожидающего от них совсем другого поведения. Увидел всевышний, что не в ту степь завела людей подаренная им свобода выбора. И понял, что делать нечего, придётся утопить их всех, как щенят. А зачем ему эти своевольники? Не для того он человека создавал. Для чего — спросите? А вот это дальше понятно станет.

А пока что отобрал бог из всего наплодившегося стада козлищ единственного праведника — Ноя. Со всей семьёй. На развод, значит. Велел ему ковчег строить, да всех животных туда по паре, чистых и нечистых, собрать. Тоже на развод. Скептики меня уже спрашивали не раз, к чему, мол, такие сложности? Не мог, что ли, создатель, одним махом всех уничтожить, а потом всех опять создать? Не знаю. Знаю, что мог, конечно, потому как всемогущий. А вот почему не захотел — не знаю. Придумывать-то разные объяснения можно, да только зачем? Скажу лишь: «Пути Господни неисповедимы».

И ещё скептики такие вопросы задают: а как, мол, в таком кораблике махоньком, десятки миллионов видов живых существ поместились? Да ещё вместе со всеми бактериями, чумы, холеры, сифилиса, а так далее?

А ответ-то прост: разве не всемогущ Бог? А что стоит Всемогущему лишнее чудо сотворить — разместить большое в малом? А может, Он только глобальный банк генетического материала всех живых существ Ною спасать поручил? Разные возможны варианты, но раз истину нам Господь не открыл, значит есть у него на то свои причины. А нам только гадать остаётся. Да и зачем гадать-то? Главное — стремиться понять самую суть, не детали. А суть заключается в том, что всемирный потоп — это и есть вторая печать гнева Господня, описанная Иоанном Богословом.

Третья же печать — смешение языков во время строительства Вавилонской Башни. Решили люди, что раз не берёт их Всевышний к себе в рай, построить башню высокую, до самого неба, и таким путём, вопреки установлению Божьему, самим до рая добраться.

Да не тут-то было. Спустился Бог на землю, посмотрел на стройку века, усмехнулся про себя, да и смешал людям языки их. То есть, разделил единое прежде человечество на расы и нации, дав каждому народу свой язык, на другие языки непохожий. И перестали люди понимать друг друга, и расселились по разным землям по языкам своим.

А потом начались безобразия всякие в городах Содоме и Гоморре, и прилегающим к ним областям. Процветали тут и инцест, и скотоложство, и мужеложство, и всякие другие развраты. Пришлось Господу сломать четвёртую печать гнева своего и пролить на эти два города огонь и серу. После этого наказания Божьего и до сих пор ничего там не растёт, ни деревца, ни травинки. Мёртвое там всё, и море там мёртвое.

Но если первые три печати гнева Божьего были всемирными, четвёртая и пятая печати стали локальными, в национальном, так сказать, масштабе. Для каждого народа своя.

Для России это был большевизм, низвергнутый на народ, нарушивший клятву свою, присягу, данную в 1613 году первому царю из династии Романовых, Михаилу. Скептики, конечно же, и тут уличат меня в нелогичности, напомнив, что цареубийства на Руси случались неоднократно и ранее. Так-то оно так, да только каждое из этих убийств совершено было лишь маленькой группой придворных, но не народом русским.

Первое цареубийство, совершённое представителями народа, произошло в марте 1881 года, когда народовольцы бросили бомбу в карету Александра II. Тридцать шесть их было, народовольцев. И заметьте, с тех пор каждые тридцать шесть лет Россия оказывается перед новым выбором.

Через 36 лет наступил 1917 год. Народ русский не раскаялся. Царь Николай II вынужден был отречься от престола, произошёл переворот, смена идеологии. А через год — самое страшное преступление в истории России — убийство царя, всей его семьи, и даже четырёх человек из обслуживающего персонала. Вот тут и была сломана пятая печать гнева Господня над Россией. Об этом дальше.

А пока отложим ещё 36 лет от 1917 года — получится 1953. А это год смерти Сталина. 36 лет Россия корчилась в муках: в лагерях, на строительстве каналов, гидроэлектростанций и сталелитейных заводов. Голодала и погибала на полях сражений Великой Отечественной.

Умер Сталин, опять-таки, заметьте, в марте. Пришёл ему на смену Хрущёв. Произошёл идеологический сдвиг. Культ личности был осуждён. Но раскаяние народное не наступило. И обречена была Россия мучиться ещё 36 лет, до прихода к власти Горбачёва.

Следующий переломный момент в истории русского народа — 1989 год. Опять ломка идеологии, начало перестройки. Как вы знаете, ничего хорошего из этой затеи тоже не получилось. Я имею в виду — для народа ничего хорошего. Номенклатура и КГБ-шники как были, так и остались наверху. Ну, этим-то так и так прямая дорога в ад. А вот народ не покаялся. Значит, не прекращается и гнев Божий.

Есть и другая линия магических чисел. Ещё Серафимом Саровским была царю Николаю II предсказана судьба его самого и всей семьи его. Сказано было царю также, что за каждого убиенного будет весь народ страдать десять лет — вынь да полож! Так и было с 1918 по 1988. А после этого срока народ должен покаяться в грехе цареубийства.

Если же не покается, каждые десять лет будет подвергнут очередному наказанию, за каждого из убиенных вместе с царской семьёй людей. Так и случилось: в 1998 году — кризис, разорение народа, два года вся страна в депрессии. Только вроде бы начал народ подниматься с колен на волне роста цен на нефть, через десять лет, в 2008 — опять кризис.

Покаялся ли народ русский? Нет, не покаялся. Думаете, случайны все эти совпадения в датах? Нет, не случайны. Всё там, наверху, уже предрешено. Ждал Господь всенародного покаяния, чтобы простить Россию. Ведь наказывает всевышний только того, кого любит, чтобы направить на путь истинный. Вот только очевидно теперь, что не дождался. Все сроки прошли и махнул господь рукой на Россию — выживайте, как знаете. Отвернулся от чад своих, вот почему страдает сегодня русский народ. Но продолжает неправды свои, каяться и не собирается.

Поэтому недолго осталось ждать и шестой печати гнева божия. А будет это — пришествие Антихриста. И произойдёт это скоро. Может быть, при жизни этого поколения.

Седьмая же печать есть не что иное, как страшный суд. Когда он наступит, отделит Господь святых и поместит их в рай. Самые большие грешники будут мучиться в аду вечно, а остальные души, которые ни туда, ни сюда не годятся, будут просто уничтожены. Перестанут существовать.

Теперь становится до конца понятен смысл существования человечества: Богу нужны святые. Он хочет общаться с ними. Немного святых среди людей, вот и ждёт Всевышний, когда число их достигнет нужной Ему величины. А затем — страшный суд, и человечество перестанет существовать. За ненадобностью.

— А ты как, Антон, согласен со всем этим? — спросил Боб. — По-моему, так вполне в русле христианства изложено.

— Всё в кучу навалено и перемешано, — отозвался Антон, — истинные высказывания и фантазии. А стиль изложения всё тот же — скоморошеский, ёрнический. Ничего святого у тебя нет, Эндрю. Надо всем потешаешься. Взрослый ведь человек, а серьёзности нет нисколько.

— Знаете что, друзья мои, — неожиданно торжественным тоном обратился к собравшимся Боб, — у меня ко всем вам деловое предложение. Давайте-ка каждый вечер собираться все вместе и диспуты устраивать. Обмен мнениями, так сказать. И девочкам полезно, пусть ума-разума набираются. Народ, я вижу, у нас здесь собрался непростой, у каждого что-то своё на уме. Можно и поделиться ведь с честной компанией для взаимного обогащения. Вон у Антона с Эндрю как здорово получается, почему бы не продолжить?

— Мне очень понравилось, — обрадовалась Ксюша, — только вы, мальчики, не ссорьтесь. А так — просто замечательно.

— И мне тоже интересно, — присоединилась к подружке Даша.

— Ну, если дамы просят — отказать невозможно, — развёл руками Эндрю.

— А ты как, Алекс? — спросил Боб, — хорошо понимаешь, о чём речь идёт? А то примолк что-то.

— Не всё, конечно, — признался Алекс, — но чувствую, что мне полезно вас слушать. И интересно. Я ведь об этих вещах совсем никакого представления не имею. Говорить мне трудно, но понимаю я гораздо больше, чем могу выразить.

— А ты не стесняйся, — подбодрил его Боб, — если что, валяй по-английски, будь проще.

Утром следующего дня перед выездом на трассу Алекс попросил Эндрю посоветовать ему, что можно почитать по философии.

— Я вижу, ты этими вопросами серьёзно занимался, — сказал Алекс, поднимаясь из-за стола после плотного завтрака. — А то я глянул в сети, там миллионы сайтов, тысячи авторов и наименований. Я попытался наугад читать — что-то совсем ничего не понятно.

Один всю философию к лингвистике сводит, другой начинает объяснять, что надо жить со страстью. Я вижу, у тебя свой, независимый взгляд на многие вещи. Посоветуй мне что-нибудь на свой вкус.

— Вот, — ответил Эндрю, протягивая напарнику электронную книгу. — Скачай себе двести тридцать шестой номер. Ответов на все вопросы в этой работе не найдёшь, но задуматься заставит. Кроме того, мне подход автора нравится. Он старается прояснить каждую проблему, а не туману напустить, как многие другие. Правда, в этой книге нет никакой структуры изложения, так, разрозненные мысли записаны. Но мне это как раз и нравится. Как в жизни. Понравится — я тебе ещё что-нибудь дам.

— Спасибо, Эндрю, — просиял Алекс, подключая электронную книгу приятеля к своей.