Плохой нянька

Глава 25

Зэйден Рот

Да уж, мужик…

Похоже я окончательно и бесповоротно, в общем по уши влюблен одержим Брук Оверлэнд.

И давно не курил. Серьезно. Очень давно. До тех пор, покаааа мне не стало хреново, как сегодня.

— Чувак, о чем ты вообще говоришь? — спрашивает Джуд, пока я выдыхаю дым и стряхиваю пепел с сигареты в пепельницу, стоящую на подоконнике у эркерного окна. Постоянно поглядываю через плечо, чтобы удостовериться, что никто из детей не поймает меня здесь. Дядя Зэй нереально крут, и если они увидят меня с сигаретой, то, скорее всего, заикнутся об этом завтра. — Ты влюблен в какую-то двадцатидвухлетнюю девчонку? Это не айс! Зачем трахаться с кем-то, кто на семь лет моложе тебя? Это вообще законно?

— Закрой пасть, Джуд, — говорю, делая очередную затяжку, и кашляю. Время от времени очень даже неплохо покуривать, но с другой стороны — отстойно. Чувствую какое-то странное порочное удовольствие, пока наслаждаюсь последней сигаретой, которую оставил. Я носил ее с собой все время в течение последних месяцев, просто так, на всякий случай. И вот этот самый случай настал.

— Я вроде не говорил, что влюблен.

— Так и есть, ты не использовал именно слово «влюблен», однако перечислил почти все признаки влюбленности.

— Будто тебе известно что-нибудь об этом, — возражаю я, представляя, что делает Джуд, пока разговаривает со мной. Возможно, он и мой босс, но я не доверяю этому парню. Однажды я узнал, что какая-то шлюха сосала ему в то время, как мы обсуждали моих умерших родителей. Это просто мерзко, если хотите знать моё мнение… хотяяяя… я как-то сам ответил во время секса. Ну, когда позвонил Роб с просьбой приехать сюда. В тот момент стоило отправить его на голосовую почту.

Но тогда мы с Брук никогда бы не встретились.

— Я был влюблен семь раз, придурок. А ты сколько? О, точно — ни разу. Или, если считать Бренду, один.

— Брук, мужик. Ее зовут Брук. Запомни, пожалуйста.

— Тащи свою задницу обратно, пока не разрушил девчонке жизнь. Оставь ее в покое, бро. У тебя хронические проблемы со свиданиями. Не навязывай бедной девочке свое дерьмо, ей и своего хватает.

— Говорит мудак, который предположительно влюблялся «семь раз», — изображаю кавычки пальцами, хотя единственный человек, который видит это — соседка, вызвавшая службу отлова бездомных животных. Натянуто улыбаюсь ей, и она с раздражением отворачивается. — И затем бросил всех семерых девушек, в которых был влюблен.

— Вот именно. Потому что я полностью отдаю себе отчет, что являюсь засранцем. Думаю, отчасти тебе хочется верить, что ты — какой-то хороший парень. Но посмотри фактам в лицо, Зэйден: ты — мудак. Ты, конечно, улыбчивый и много шутишь, но все равно очередной хрен из Лас-Вегаса без денег и кондо, которое ты в действительности не можешь себе позволить.

Я закатываю глаза и делаю последнюю затяжку, докуривая мою особенную сигарету до фильтра. Бросаю окурок на крыльцо и тушу его ботинком, а затем наклоняюсь, чтобы подобрать его. И ежу понятно, что если я оставлю его здесь, то одна из собак или кто-то из мелких засранцев скорее всего съест окурок. Это было бы моей удачей, не так ли?

— Я звонил тебе за советом, бро, но… это не то, что сейчас происходит. Похоже, ты пользуешься ситуацией, только чтобы поражать надо мной.

— Тебе просто не нравятся мои слова, — возражает мне Джуд. Я слышу, как звякает дверной колокольчик и в след за ним раздаётся сладкий хор хихикающих туристок. Это вызывает небольшую тоску по дому. — Послушай, мне пора. Я увижу тебя в четверг или как?

— Скорее в пятницу. Дай мне чертов день передохнуть с дороги.

— Передавай привет голой киске от меня, — шутит Джуд со смехом, прямо перед тем, как включает свой шарм на полную и начинает болтать с девушками в салоне. — Пирсинг клитора? Вероятно, вы имеете в виду горизонтальный или вертикальный пирсинг клиторального капюшона, о которых я был бы рад рассказать вам подробнее. Мы требуем депозит в размере пятидесяти долларов за консультацию по анатомии…

Закатываю глаза и завершаю разговор с этим идиотом. Он, как известно, оставляет звонки незавершенными в довольно неловких ситуациях. Например, когда у него на линии висела бабушка, он начал умолять свою тогдашнюю девушку поглубже заглотить его член. Ох, Джуд. Если я — занудный придурок, то этот парень — членоголовый мудак. В нем нет ничего милого или очаровательного.

— Дядя Зэй?

Подпрыгиваю от неожиданности и роняю свой телефон… наблюдая, как на экране расползается паутина из трещин.

Ну, приехали.

Полагаю, придется заменить его, когда вернусь в Вегас.

— Что случилось, милая? — спрашиваю, поднимая телефон с крыльца и выпрямляюсь, мечтая, чтобы Брук оказалась здесь. А затем задаюсь вопросом, что она задумала. Это утро было каким-то странным, но я чувствовал, что мы оба поняли друг друга, понимаете? Будто все чувства, которые у нас имелись друг к другу просто… короче, ничего не получится.

Провожу пальцами по волосам, глядя вниз на Беллу.

— Ты можешь пойти попрыгать с нами на батуте? Это весело, только когда ты делаешь это вместе с нами.

Улыбаюсь и протягиваю руку, чтобы ущипнуть ее за щечку. Белла морщит свое личико, отталкивает меня, потом поворачивается и бежит прямиком к раздвижной стеклянной двери с очаровательным детским ликованием — пока не обнаруживает, что они закрыты, и со всей дури так врезается в них, что ее отбрасывает обратно на кухню.

Блядь.

Ну, это не очень хорошо, конечно.

Когда Брук возвращается, то выглядит усталой. Очки съезжают на кончик носа, пока девушка стягивает свое огромное ужасное пальто из верблюжьей шерсти и смотрит на сопли на моей футболке с поднятой бровью. Не могу не восхититься пирсингом, украшающим ее чувственный изгиб брови. Черт, а я хорош.

— Не спрашивай, — предупреждаю ее, указывая на следы соплей и брызги крови из носа Беллы. — У нас произошел небольшой инцидент с раздвижными стеклянными дверями.

— О, Боже! — восклицает Брук, но я уже поднимаю ладони вверх.

— Не беспокойся. У меня все под контролем, — указываю назад на стекло и плюс-минус три сотни стикеров, наклеенных на его поверхности. — Я попросил Кинзи помочь близнецам приклеить один или два стикер в качестве предупреждения, пока промывал кровоточащий нос Беллы, но… Как видишь, получилось вот это. Если хочешь, я перед отъездом в четверг могу все их убрать.

У Брук вытягивается лицо, и она трясет головой, перекидывая через плечо пряди ее длиннющих темных волос. Из-за того, как она постоянно встряхивает и перебрасывает их, у меня создается впечатление, что девушка и понятия не имеет насколько очаровательно это выглядит со стороны, и насколько приятно, свернувшись рядом с ней, чувствовать шелковистые пряди на своей коже. Словно попадаешь в рай.

— Не надо. Все нормально. Это не имеет значения, — пауза. — Сможешь забрать детей из школы или…

— Да, конечно, — отвечаю я ей.

Брук делает глубокий вдох и бросает взгляд на диван. Несомненно, мы оба отчетливо помним, что вытворяли на нем прошлой ночью. Несмотря на весело проведенное время, я до сих пор не чувствую, чтобы мой интерес уменьшился, и не чувствую потребности двигаться дальше. Нет ничего, кроме желания и похоти в моей груди, и эти отвратительные мужские гормоны заставляют меня хотеть пометить территорию вокруг нее.

Держу пари, что все пройдёт. Когда-нибудь.

— Я заберу детей и подброшу Беллу с Грейс сюда. Затем соберу все и отправлюсь в аэропорт, чтобы встретить Роба и Мерседес. У тебя есть кто-нибудь на примете, чтобы присмотреть за девочками завтра ночью?

— Никого, на самом деле, — шепчет Брук, ее голос низкий и скрипучий. Она неплохо скрывает свои эмоции, но вот ее глаза… эти прекрасные карие глаза ничего не скрывают. Я вижу ее насквозь, прямо до самого сердца. У меня такое чувство, словно оно бьется ради меня, но потом задаюсь вопросом — не мое ли сумасшедшие гормоны рисуют данные фантазии?

Сделай глубокий вдох, Зэйден. Глубокий, блядь.

— Ну, теперь не беспокойся, потому что я позвонил твоей тетушке Монике и попросил ее приглядеть за девочками. Сказал ей, что ты работаешь официанткой в баре. И она не уточнила в каком именно.

Брук кивает, а затем поднимается по лестнице.

Я останавливаю ее, схватив за запястье, именно на том месте, где мы трахались — когда она была прижата к стене спиной, а ее белье покрыто моей спермой.

Боже.

Ей неизвестно, что я планирую насчет нее на этот вечер, но, может, это сотрет хмурость с ее лица? Крепче сжимаю пальцы на запястье Брук и улыбаюсь.

— Все будет в порядке, — обещаю я. — Ты пройдешь через это.

— Хм, — начинает девушка, глядя вниз на мою руку. Затем Брук снова поднимает на меня взгляд, и на ее лице все то же выражение, что красовалось при нашей первой встрече, когда она сказала мне выметаться и езжать домой. — Можешь отпустить мою руку?

Я отпускаю ее с поднятой бровью и наблюдаю, как Брук скрывается наверху. Она не спускается какое-то время, оставляя меня снова прыгать с детьми на батуте. И неважно, что идет дождь. Я никак не могу загнать маленьких сопляков в дом.

Когда Брук наконец-то появляется, небо уже темное, и на ней снова надет тренч.

— Я ухожу на работу. Увидимся утром, — говорит она, даря детям — и мне — ослепительную улыбку. Улыбаюсь в ответ и слегка машу рукой, а потом крадусь к занавеске и выглядываю наружу, чтобы посмотреть, как она выезжает с подъездной дорожки и уезжает вниз по улице.

Моника должна появиться с минуты на минуту, и тогда я пойду на небольшое шоу в «Топ Хэт». Надеюсь, Брук это не покажется странным, но мне всего лишь хочется посмотреть, как она танцует. Черт, ладно, я просто очень хочу увидеть ее. Нет смысла проводить нашу последнюю ночь порознь.

Застаю детей, смотрящих YouTube, а затем… затем я резко разворачиваюсь и быстро активирую родительский контроль. Это что, черт возьми, они только что смотрели? Порно?

— Эти голые люди лизали друг друга там, — заявляет Кинзи. Издаю стон и нахожу несколько видео с котятами для них.

— Будьте паиньками, — наставляю я, поднимаясь по лестнице наверх в комнату Брук, чтобы переодеться. Нельзя же пойти стрип-клуб, и при этом выглядеть как последний задрот. Сопли и кровь, покрывающие всю мою футболку, это не то, что я нахожу сексуальным.

Переодеваюсь в черные штаны и темно-фиолетовые Доки, натягиваю белую рубашку и черный пиджак, украшенный булавками. Я привез этот наряд на случай, если Робу придет в голову устроить семейный выход или еще какую хрень. Ему нравится устраивать официальные ужины. До того, как жениться на Мерседес, он приезжал ко мне в Вегас и брал меня с собой. Но я не приемлю костюмы. Во всяком случае, не как нормальный человек.

Оставляю несколько верхних пуговиц расстегнутыми, чтобы было видно мои татуировки, и зачесываю волосы наверх. По правой стороне прохожу лезвием и сбрызгиваю спреем, чтобы оттенить волосы фиолетовым. Д-а-а-а. Выглядит охуенно.

Закатываю рукава пиджака и надеваю браслеты, прежде чем спуститься, где обнаруживаю детей, поглощенными каналом PewDiePie (Прим. пер.: PewDiePie, настоящее имя Феликс Арвид Ульф Чельберг — шведский видеоблогер и деятель шоу-бизнеса, создатель одноименного канала на YouTube).

Зашибись.

Стук в дверь даже не привлекает их внимания — только орду лающих чихуахуа и уродливую серую крысоподобную псину.

— Ведите себя хорошо, — говорю я и открываю входную дверь, используя ступню, чтобы придержать мелких гадов. — Входите.

Моника протискивается мимо меня, оставляя между нами как можно больше пространства. Сегодня она одета в более повседневную одежду, чем в прошлый раз, словно выучила урок. Джинсы и футболка лучше подходят для присмотра за детьми, нежели дизайнерское платье или брючный костюм.

— Не знаю, во сколько вернусь, — предупреждаю я, не давая женщине даже слова сказать. Я знаю таких, как Моника. Дай им только слово сказать, потом не заткнешь. Поэтому лучше всего сразу сказать, что и как, без каких-либо комментариев. — Убедитесь, чтобы эти засранцы находились в своих кроватях к девяти, — приставляю руки ко рту, наподобие рупора, — люблю вас всех! Увидимся позже!

Затем выскальзываю за дверь и иду к минивэну. Залезаю внутрь и еду к ближайшему банкомату, где быстро снимаю деньги, прежде чем отправиться в клуб.

Когда добираюсь туда, я паркуюсь перед входом и прохожу внутрь тускло освещенного клуба с золотыми и зелеными коврами, баром из искусственного дерева, который, вероятно, видал лучшие дни. Это не слишком убого или мерзко, но я бы также не назвал это высшим классом. В Лас-Вегасе места, подобного этому, просто не может быть. Но здесь, посреди гребаного леса, это единственный стрип-клуб. Я хорошо помню те времена, когда пацаном пытался прокрасться сюда с поддельным удостоверением личности.

Иду прямо к сценам, оглядывая их в поисках Брук. Ну, либо я пропустил ее выступление, либо она еще не выступала.

Когда я сажусь, ко мне подходит блондинка с пэстисами на сосках и в коротенькой юбочке, чтобы принять у меня заказ, рассказывая об их долларовых сиськах. Хах. Смотрю на нее, улыбающуюся мне, и не могу не чувствовать боль в животе.

Не хочу, чтобы моя женщина работала здесь.

Именно эта мысль приходит мне в голову, когда я оказываюсь в океане женщин, расхаживающих топлесс и крутящихся в одних стрингах вокруг металлических шестов. И эта мысль пугает меня до чертиков.

Моя женщина? С Какого хера Брук моя? Во-первых, это попахивает сексизмом. И в любом случае, я не могу остаться здесь. Ненавижу Эврику. Ненавижу. И не понаслышке знаю, как быстротечны отношения. В одну минуту ты думаешь, что не можешь жить без этого человека, а в следующую — вроде как желаешь, чтобы он свалил поскорее.

Почему я не могу оставить отношения между мной и Брук такими как сейчас? Красивыми, не испорченными.

Вздыхаю и зарываюсь пальцами в волосы.

— Можно просто пива? — спрашиваю я. Официантка кивает и уходит прямиком к бару. И под «прямиком» я подразумеваю, что она останавливается три раза ради долларовых сисек и трясет ими перед лицами пьяных похотливых неудачников.

Блядь.

Начинаю жевать губу, стуча пальцами по подлокотнику кресла, в котором сижу, и блуждая глазами по кабинке в углу — по женщинам в блестящих серебристо-золотых туфлях и стрингах, которые едва прикрывают их киски. Приватные танцы в самом разгаре, три разных танца одновременно.

Пока я наблюдаю за женщинами, которые извиваются своими телами на одетых коленях клиентов, чувствую, что меня начинает тошнить. И думаю, какой же я мудак. Не то чтобы для меня самого никогда раньше не исполняли приватный танец. Но когда смотрю на это с другой стороны, и представляю Брук на месте этих девочек, мне хочется врезать по стене кулаком.

Возможно, прийти сюда не было такой уж хорошей идеей.

Стучу своим ботинком по полу и решаю уйти прежде, чем Брук заметит меня, но затем сменяется песня и девушка на сцене передо мной растворяется в тени. Откидываюсь на спинку кресла, когда официантка ставит пиво на столик около меня и наклоняется, чтобы я сунул свои деньги между ее сиськами. Быстренько впихиваю десятку и убираю руку, наблюдая за темнотой на сцене со странным скручивающим мой живот ожиданием.

Внутри появляется странное чувство, когда я вижу Брук на сцене. Словно вот-вот потеряю голову.

Софиты тускнеют, а потом ярко вспыхивают, освещая пышные формы Брук, пока она прогуливается по сцене, словно по подиуму в Париже. Она в туфлях на высоких каблуках розового цвета, как жевательная резинка. И мне хочется съесть ее.

Вдруг осознаю, что наклоняюсь вперед, локтями упираясь в колени, а мой член становится в сто раз тверже, чем алмаз. Ай, детка. Ай.

На Брук крошечная розовая сорочка, пара пэстисов в форме сердечек, которые видны под полупрозрачной тканью, и малюсенькие стринги — единственный клочок, который скрывает ее гладко выбритую киску от толпы.

Облизываю губы и откидываюсь назад, затем беру пиво в руку, чтобы занять их хоть чем-нибудь, кроме члена. Внутри идет война: одна часть меня хочет насладиться шоу, а другая — хочет стащить ее со сцены и увести за дверь, обещая Брук, что ей больше никогда не придется работать здесь.

Но, как бы ни хотелось этого, у меня не хватит на это денег.

Отхлебываю огромный глоток пива, а затем морщу нос из-за дешевого горьковатого вкуса. Отставляю его прочь, когда Брук достигает пилона. Ее слегка загорелая кожа вспыхивает розовым и серебряным блеском. Он покрывает ее грудь, живот и бедра и мягко сочетается с мерцающими тенями и блеском для губ, которые она нанесла.

Чувствую, что быстрее стучу Доком, когда она руками обхватывает шест и начинает раскачиваться туда-сюда по кругу, а ее длинные волосы, затянутые в тугой конский хвост, повторяют ее движения, развиваясь словно флаг. Когда Брук оборачивается, чтобы посмотреть через плечо, она смотрит в темноту с выражением средним между смирением и злостью. Она ненавидит это место. Пиздец, как ненавидит. Джуд однажды встречался с цыпочкой-стриптизершей, которой нравилось раздеваться. Она говорила, что это давало ей контроль над ее сексуальностью или типа того, и я поверил ей. Просто не думаю, что Брук из таких. Ей точно не хочется находиться здесь.

Снова облизываю губы и выпрямляюсь, гадая, может ли она увидеть меня, сидящим здесь и скрытым безымянной темнотой, пока другие мужчины, окружающие меня, кричат и улюлюкают, бросая деньги на сцену. У сцены имеется выступающая часть специально под эти цели, но в ту же секунду, как любой из этих придурков, оказывается ближе, чем в полутора метрах от Брук, вышибалы начинают дергаться.

А я что? Адски злюсь, наблюдая за тем, как они пялятся на нее. Уровень тестостерона в моей крови прямо зашкаливает, я становлюсь безумным и полностью теряю контроль над собой. Непроизвольно сжимаю кулаки, когда Брук соскальзывает вниз, спиной прижимаясь к пилону, крепкие округлые изгибы ее попки выглядывают из-под задравшейся ткани пеньюара.

Когда девушка выпрямляется, то обхватывает руками шест и прислоняется к нему спиной, поднимая ногу движением, достойным олимпийской гимнастки. Длинный стройный изгиб голени и бедро прижимаются к металлу, когда Брук откидывает голову назад, и волосы ниспадают красивым водопадом на пол.

Прежде чем даже осознаю, что делаю, я встаю на ноги и замечаю, как один из вышибал приближается прямо ко мне. Не виню его за это. Блядь, вероятно, я выгляжу сумасшедшим. И если бы увидел чувака, который смотрел на Брук также, как и я, уже бы надрал ему зад.

Держу руки в задних карманах, пока Брук дефилирует к передней части сцены и скользит ладонями по своему подтянутому животу, хватаясь пальцами за края кружев, дразняще покачивая бедрами, снимает сорочку, и отбрасывает ее прочь в конец сцены, при этом откидывая волосы назад.

Затем возвращается к пилону, и пот начинает скатываться по моему лицу и спине. Бусинки влаги собираются над моей верхней губой.

— Охренеть просто, — бормочу себе под нос, не отрывая взгляда от форм Брук, сверкающих сердечек на ее сосках, и от того, как соблазнительно движется ее тело под музыку. Мое сердце грохочет в груди со скоростью миллион миль в час, и мне вдруг становится трудно дышать. В ушах звенит, когда я делаю маленький шажок вперед и останавливаюсь, услышав, как вышибала откашливается.

Вот, блядь. Но к черту его, потому что это не какая-то там стриптизерша, это моя девочка.

Провожу обеими руками по волосам, наблюдая, как Брук совершает сумасшедшее вращение, ноги в шпагате, как у балерины. Она быстро вращается и оказывается на полу, а потом сексуально ползет, отчего мои яйца сжимаются, а член наливается, пачкая штаны каплями предсемени.

Фантастика.

Мне так нужно поговорить с ней, что становится трудно дышать.

Складываю руки на груди в защитном жесте, сдерживая прилив ревности и отчаяния, которые ощущаю. Правда это не срабатывает, но, по крайней мере, кажется, будто я пытаюсь делать хоть что-то — что-то другое, нежели то, что происходит в моих гребаных штанах.

Брук скользит руками по бокам тела и обхватывает свою грудь, ту самую грудь, которую я терзал свои ртом прошлой ночью. Когда она достигает пэстисов, то подцепляет ногтями края и срывает их одним движением, позволяя брошенным сердцам спикировать на пол, пока сама подходит к пилону для еще одного вращения. Деньги падают на сцену со смехом и одобрительными возгласами.

Только после того, как останавливается после вращения и дефилирует в последний раз по сцене, как супермодель, она спотыкается и почти падает, вглядываясь в темноту… на старого доброго меня.

Ее лицо бледнеет, и она накрывает грудь руками, тем самым прикрывая свои соски. Когда песня подходит к концу, Брук поворачивается и уносится со сцены, словно летучая мышь из самого ада. Мужской смех тянется за ней, пока ее каблуки стучат по кафельному полу позади занавеса.

Со вздохом хватаю свое пиво и шагаю рядом со своим креслом до тех пор, пока не замечаю, что люди начинают смотреть в мою сторону. Так что плюхаюсь обратно в кресло в ожидании. Мое сердце колотится, член пульсирует, а в голове все спуталось и смешалось.

Завтра я оставлю все это позади, но не совсем уверен, что чувствую по этому поводу.

— Зэйден Рот, — справа от меня раздается шипение, и я быстро оглядываюсь, обнаруживая Брук в обтягивающем черном платье, оставляющем открытым живот, с надписью «Топ Хэт» спереди. Под ним на ней черное мини и какие-то кожаные ботинки. Не дожидаясь, пока я подойду к ней, она проносится по ковру и хватает меня за руку, глядя на вышибалу и слегка кивая ему. — Какого черта ты здесь забыл? — рычит она, вытаскивая меня из кресла, разливая мое пиво, пока тянет за черные занавески со знаком, гласящий Представительский лаундж.

Ой-ей.

Все мы знаем, что происходит здесь.

— Кто присматривает за детьми? — спрашивает Брук, когда я ничего не отвечаю. Не могу говорить в этот момент, не могу заставить свои неожиданно пересохшие губы произнести хотя бы звук. Маленькая рука Брук на моей пробуждает всевозможные чувства, которые мне не хотелось бы испытывать.

Вроде любви.

Словно я влюблен в нее.

Только это ведь не так, да?

— Моника, — выдыхаю, пока девушка проходит мимо нескольких дверей, обтянутых черной шероховатой кожей, останавливается у последней и использует ключ, который висит на зеленом пластиковом браслете на ее запястье. — Что мы здесь делаем? — интересуюсь я, осматривая кожаные диваны, зеркала, и шест в центре маленькой комнаты.

— Ты наблюдал за мной. Без разрешения пришел и наблюдал за мной. — Ее бледно-карие глаза неожиданно наполняются слезами, но она сердито стирает их, в то время как я открываю рот и чувствую прилив сумасшедшей нежности к ней. Черт побери. Прямо сейчас мой рыцарь в сияющих доспехах с рыком рвется наружу. — Зачем ты делаешь это? Зачем пришел сюда?

— Ты была такой красивой на сцене, — говорю я, но Брук не реагирует на мои слова, отстраняясь, когда я пытаюсь прикоснуться к ней. И мне приходится отойти в противоположный конец комнаты. Стою там с минуту, руки висят по бокам, пока я пытаюсь дышать. Господи Боже, во что я вляпался? Эта девушка молода и с кучей проблем, тянущихся за ней шлейфом, и мне прекрасно видно, что она привязалась ко мне. Брук слишком эмоциональна и слишком умна для своего же блага, у нее двое детей на попечении, но… блядь, мне не к чему придраться. Мне нравится это. Все это. Абсолютно все.

Сцепляю пальцы за шеей.

— Ты была прекрасна, — повторяю я, пока она тяжело усаживается на один из диванов и смотрит на меня слезящимися глазами. Они каждый проклятый раз смотрят мне прямо в душу, эти полные слез глаза. И я сделаю что угодно ради этих глаз. — Просто хотел посмотреть, как ты танцуешь.

— Это… это не я танцую, — говорит Брук, показывая на себя, розовый блеск стекает на черную ткань футболки. — Это совсем не я. Я не такая.

— Конечно, нет, — начинаю я, но Брук качает головой.

— Тебе не следовало приходить сюда. Серьезно. Тебе нельзя было делать это. И я не хочу, чтобы ты находился здесь, понятно? — Брук трет глаза ладонями, размазывая темную подводку для глаз и красивые розовые тени.

Подхожу и встаю на колени перед ней, пытаясь утешиться тем, что в комнате пахнет хлоркой. По крайней мере, похоже, что здесь достаточно чисто. Я кладу руки на голые бедра Брук и располагаю подбородок на них.

— Прости меня, — извиняюсь перед ней. Я и подумать не мог, что девушка так отреагирует, увидев меня. Такое чувство, словно я обманул ее каким-то образом, украл то, что мне не принадлежит. — Хочешь, чтобы я ушел?

Брук хлюпает носом и вызывающе задирает подбородок, прямо как мне нравится.

— Зачем? Ты ведь уже здесь. Почему бы тебе просто не заплатить мне за приватный танец, и покончим с этим? — Брук указывает в мою сторону. — Мне не хотелось, чтобы ты видел меня такой, — шепотом добавляет она, прежде чем я успеваю что-нибудь сказать. — Не хотела, чтобы ты думал обо мне так.

— Как так? — спрашиваю, все еще опираясь подбородком на свою руку, глядя в эти глаза на мокром месте и пытаясь держать в узде свои защитные инстинкты. В конце концов, от кого мне ее защищать? От себя? — Потому что все, что я вижу — это упругую задницу девчонки, которая готова сделать все возможное, чтобы выжить.

— Не видишь во мне шлюху? — спрашивает она, словно ей трудно в это поверить.

— Ты не шлюха, — возражаю я, но слова выходят злее, чем мне хотелось бы. Тпру, Зэй, сделай глубокий вдох и выдохни. Это не ты. Мне нравится, чтобы все было легко и просто. А вот это все как-то очень тяжело. И прямо сейчас мне трудно дышать. — Я не видел на сцене ничего недостойного, Брук.

Она закрывает глаза и откидывает голову на спинку дивана. Матово-черный потолок расписан фальшивыми звездами. Это напоминает мне прошлую ночь, когда Брук выгибалась надо мной, пока я смотрел на ее красивое лицо, профиль которого вырисовывался на фоне ночного неба.

— Они хотят, чтобы я начала танцевать приватные танцы с сегодняшнего дня, — говорит девушка, и я чувствую, как дрожь проходит по ее спине. — Менеджер говорил мне, что мне не придется делать это, но теперь он передумал и дал понять, что некоторые из его лучших постоянных клиентов интересуются мной. Намекнул, что если я не сделаю это, то уволит меня.

Сажусь на пятки и пытаюсь отдышаться. Кто я такой, черт возьми, чтобы указывать ей, что делать? Мне хочется сказать: хватай свои вещи и давай сваливать. Но что потом? Взять ответственность за все, что происходит с ней и детьми? Что если ей придется бросить учебу, потому что Брук не сможет найти другую работу?

— Он не может сделать этого, — говорю ей, и девушка пожимает плечами, когда садится. — Это, блядь, незаконно.

— И что? Менеджер просто будет отрицать, что когда-либо говорил такое. В любом случае, Калифорния — волевой штат. Этот парень может просто уволить меня и притвориться, что это никак не связано с приватными танцами, — Брук отводит взгляд, когда я встаю и наклоняюсь, чтобы коснуться ее подбородка, призывая ее посмотреть на меня.

— Помнишь, что я сказал тебе в первую ночь? Не делай ничего, что компрометирует тебя, Брук, что заставляет тебя чувствовать, будто ты стоишь меньше, чем есть на самом деле. И я серьезно. Если тебе не хочется делать это, не делай.

— Ощущение, будто у меня нет выбора, — шепчет девушка, наклоняясь вперед, и я понимаю, что дело не только в работе или приватных танцах, а во мне и детях, ее сестре и в этом гребаном захолустном городке. И все сводится к одному раздражающему беспорядку. — Я не могу сделать это. Мне всего двадцать два. У нас с Беллой всего пятнадцать лет разницы. Как мне воспитывать ее, если сама не знаю, что значит быть взрослой.

Слезы начинают собираться на ресницах Брук, когда я плюхаюсь на диван и притягиваю ее в старые добрые объятия Зэйдена Рота. Из того, что слышал, я довольно хорош в этом, хоть и нечасто делаю такое.

— Мне нравятся твои объятья, ты в этом хорош, — сопит Брук под моим подбородком, ее голова лежит на моей груди, будто ей там самое место. — Так приятно.

— Да-а, да-а, только никому не рассказывай, ладно? Иначе об этом узнают все, и придется брать плату за них.

Брук слегка смеется, пока я круговыми движениями потираю ее спину. Запах ее волос и духов дразнит мое обоняние, что напрямую отдается в моем члене. Я чувствую себя ужасно виноватым, но не могу не возбудиться, когда она сидит у меня на коленях. И мини-топ, дополненный коротенькой юбочкой и блестящей кожей, совсем не помогает.

Я — гребаный ублюдок.

— Зэйден, — шепчет Брук, когда садится и смотрит мне в лицо. Ее макияж размазан, и это на грани между сексуальным и милым.

О-о-о, чувак.

Ты облажался.

Абсолютно и полностью.

Поднимаю руки и обнимаю ими шею Брук, когда она вздыхает и раздвигает колени чуть шире, располагая теплоту своей промежности прямо над выпуклостью моих штанов. Я притягиваю ее лицо для поцелуя, руководя своим голодным ртом и вызывая хныканье из ее горла. Она и так уязвима, и мне не следует этого делать, но… Брук двигает бёдрами, и я чувствую прилив энергии, которую невозможно контролировать. Если она не остановит меня, то это произойдет.

Крепко, но нежно, удерживаю лицо Брук, ее подбородок приподнят, а глаза сосредоточены на моих. Брук начинает двигаться, исполняя приватный танец, которого она так боится. Но знаете что? Я не держу свои руки на подлокотниках. Вместо этого скольжу ладонями по ее плечам, а затем провожу кончиками пальцев по ее рукам.

Девушка вздрагивает, а потом скользит своими руками, обхватывая ими мою шею, пока соблазняет мое тело так, словно занимается стриптизом годами. Должно быть это инстинкт. Основной гребаный инстинкт.

Я целую блестящую грудь Брук, прежде чем скольжу руками по ее животу под этот смехотворный сексуальный топик, находя ее грудь, облаченную в кружевной лифчик. Я оттягиваю одну чашечку, высвобождая плоть, и задираю топик, чтобы добраться до розовой вершинки соска.

На вкус она сладкая, чистая и слегка влажная. Присутствует нотка соли от пота, выступившего во время ее выступления. Если бы я уже не был готов взорваться… то сейчас точно настало бы самое время.

— Матерь Божья, Брук. — Мне нужно откинуться назад и опустить руки на бедра девушки, чтобы замедлить ее движения, пока не кончил прямо в штаны. — Если ты не остановишься… — она прерывает меня стоном, накрывая мой рот рукой, выгибая спину и прижимаясь грудью к моей груди.

Наблюдать за Брук, пока она использует меня таким образом?

Это. Блядь. Заводит.

Опрокидываю Брук на кожаный диван, задираю юбку, пока роюсь в кармане пиджака в поисках презерватива. Они высыпаются на пол. Я хватаю один и натягиваю с рекордной скоростью — рекордной гребаной скоростью, детки.

У меня не хватает терпения, чтобы снять с Брук стринги, так что просто отодвигаю в сторону кусочек ткани и с силой погружаюсь в нее. Ее необузданный крик удовольствия безжалостно подстегивает меня, заставляя с каждым новым движением входить во всю длину. В этой позе мой пирсинг задевает все чувствительные места, дразня точку-G, и на лице девушки разливается румянец того же оттенка, что и ее тени для век.

— Вот так, да, Брук, малышка, дай мне кончить.

— Зэй… ден, — стонет она, ее веки трепещут, а тело расслабляется, в то время как киска напрягается, пальцами девушка зарывается в мои волосы, сжимая их. Голова запрокинута назад, волосы рассыпаны шоколадным водопадом. Я крепко обхватываю попку Брук, пока толкаюсь в нее, наблюдая, как выражение блаженства на ее лице сменяется красивым томлением. Ее оргазм толкает меня за край, и я не могу больше продержаться ни секунды, обрушиваясь на нее с довольно смешным звуком.

Словно я какое-то блядское дикое животное.

Но, черт побери, как же это сексуально. Потрясающе. И я еще не кончил.

— Брук, — начинаю я, и оба застываем от звука стука в дверь. Мы обмениваемся взглядами, потом она отталкивает меня и встает, поправляя грудь и, спотыкаясь, направляется к двери, чтобы чуть приоткрыть ее.

— Найджел, — говорит девушка сквозь щель. — Что?

Мужчина снаружи распахивает дверь и обнаруживает, как я запихиваю член обратно в штаны, а использованный презерватив держу в руке. Знаю, это мерзко, но что еще было делать? Оставить его на полу, как какой-нибудь гребаный клиент клуба? Нет уж, увольте. Я сам избавляюсь от собственного «детского сока», ясно?

— Что, черт возьми, здесь происходит?

Можно подумать парень еще не догадался. Выгибаю бровь, пока подхожу к двери и хватаюсь за нее, раскрывая ее шире, чтобы я мог встать рядом и окинуть взглядом низкого темноволосого чувака. Люди, кажется, думают, что раз я улыбаюсь и все время смеюсь, то не представляю собой большой угрозы. Но дело в том, что во мне реально шесть и три десятых фута роста, и я действительно работаю над своим телом, поэ-э-этому-у… Мне как не фиг делать дать кому-нибудь по морде.

— Ты менеджер? — спрашиваю я, когда мужик смотрит странным взглядом, оглядывая мой прикид, словно он не из округа Гумбольдт и никогда прежде такого не видел. — Это ты пытаешься заставить Брук исполнять приватные танцы?

— Зэйден, — шипит на меня Брук, сужая свои карие глаза, но ее дыхание все еще учащенное, как когда она удерживала мой член внутри нее. Смотрю на нее минуту, а затем поворачиваюсь обратно к менеджеру. — Не надо, — предупреждает она, но я не могу остановить себя. Я так… заведен сейчас.

— Брук не нужны эта дерьмовая гребаная работа или твое херовое отношение к ней, — делаю шаг вперед, но замечаю вышибалу, ожидающего в коридоре позади коротышки. Дерьмо. Этот парень немного… хм, огромный? В любом случае, я не планирую трогать менеджера. Подраться с тем отцом в торговом центре было уже достаточно хреново. Мне просто повезло, что он не получил каких-либо серьезных травм, иначе бы копы уже разыскивали меня.

— Вижу, — соглашается чувак, глядя на Брук. — В этом все дело? Вы здесь закончили? И это после того, как я дал тебе второй шанс?

— Я… — начинает Брук, но я протягиваю руку и обхватываю ее запястье, вытаскиваю в коридор, и вижу, что вышибала блокирует нас.

— Э-э, — поднимаю руку и почесываю фиолетовые звезды на голове. — Не мог бы ты, типа, подвинуться?

— Брук, — спрашивает мужчина, оглядывая меня. — Ты хочешь уйти с этим парнем?

— Я, эм… — начинает она, а затем решительно кивает головой. — Да, да, я хочу.

Вышибала бросает на нее долгий, изучающий взгляд, прежде чем отходит в сторону.

— Если ты сейчас уйдешь, то все. Ты будешь уволена, — говорит менеджер позади нас. Я останавливаюсь и оборачиваюсь, чтобы посмотреть на Брук. Мои руки дрожат от сдерживаемых эмоций. Поэтому засовываю их в карманы, чтобы успокоиться. Она долго смотрит на меня, ища что-то в выражении моего лица. Полагаю, что бы Брук там ни искала, она это видит, а потом поворачивается к менеджеру джентльменского клуба «Топ Хэт», сжав губы.

— Хорошо. Я поняла, — говорит девушка, потом поворачивается обратно, берет меня за руку, и на этот раз уже она тащит меня по коридору.

Выхожу на улицу и обхожу задние, чтобы подождать ее снаружи раздевалки, меряя шагами тротуар и хватаясь пальцами за волосы, пока эмоции борются в моей груди.

Это моя вина в том, что Брук осталась без работы. Потому что я эгоистичный мудак.

— А-а-а. — Провожу ладонями по лицу, а потом опускаю их по бокам. Что, если она… она неправильно поступила. И это всецело будет моей виной. Зачем я взорвался, словно слон в посудной лавке, испортив все, как всегда? — Это… это нехорошо.

Пинаю камушек своими фиолетовыми Доками и всасываю воздух, плечи поднимаются и опадают, сопровождая это движение.

— Готова, — оповещает Брук, когда я поворачиваюсь лицом к ней. На секунду она освещается золотистым светом изнутри здания. Ее силуэт — сексуальная соблазнительная тень на фоне яркого света. Когда тяжелая металлическая дверь захлопывается, и мои глаза приспосабливаются к темноте, я вижу ее лицо. На нем отражается тихая надежда, нежная улыбка и удушающее чувство облегчения. — Мы можем вместе поехать на вэне, а завтра утром ты высадишь меня здесь, чтобы я забрала свою машину.

— Возможно, нам стоит поехать раздельно? — предлагаю я и ненавижу себя за это. — С утра мне нужно заскочить в дуплекс и прибраться там для Роба и Мерседес. — Пожимаю плечами, но это не очень убедительное оправдание. Словно трата лишних двадцати минут как-то повлияет на мое утреннее расписание.

Я хочу тебя.

Вот, что мне следовало сказать.

Поехали со мной в Вегас.

Слишком эгоистично. Брук и так только сменила школу в середине года. Неужели мне хочется, чтобы она снова сделала это? Конечно, при условии, что в Лас-Вегасе есть школа с программой по биостатистике. Да уж. Как-то сомнительно.

— Ты… злишься на меня? — спрашивает Брук, подходя, чтобы встать около меня в своих мини-топе и короткой черной юбке. — Потому что… ты только что ворвался ко мне на работу, трахнул меня в задней комнате, а потом высказал все моему менеджеру.

— Это было необходимо. Какой ублюдок заставляет девушек исполнять приватные танцы?

— Я… ты… ты не хочешь остаться со мной? — спрашивает Брук, моргая своими длинными ресницами. Даже со сценическим макияжем она выглядит свежей и очаровательной, слишком юной для меня. Я зарываюсь пальцами в волосы. — Разве не поэтому ты пришел сегодня сюда?

— Брук, — начинаю я, и мне нестерпимо больно произносить ее имя. Хуже всего то, что я являюсь причиной собственных страданий. И мне, блядь, это известно, однако все же паникую и веду себя точно так же, как и мои приятели в салоне, над которыми я все время смеюсь. — Я пытаюсь сказать тебе, что ты мне нравишься, но у нас ничего не получится. Я уже говорил это прежде. Почему сегодня все должно быть по-другому?

— Эта работа была моим спасательным кругом, Зэйден. Что, если я не смогу найти другую? Что, если мне придется бросить учебу?

— Ты подумала, что я пришел сегодня, чтобы сказать, что буду поддерживать тебя? Если бы я мог. Если бы у меня были какие-нибудь деньги… дерьмо, все могло быть иначе. Я сейчас живу за счет своей кредитной карты, Брук. Эти две недели опустошили мои карманы. У меня ипотека на дом, который я купил в качестве последнего подарка моих родителей. В этой дыре для меня нет работы, ты же знаешь.

Девушка плотно сжимает губы.

— Вот именно, — говорит она, и я понимаю, что только что сказал. — И нет, я не думала, что ты просто собирался ворваться и сделать как лучше. Я видела твою машину, Зэйден. И знаю, что ты не богатый. Просто подумала… подумала, что ты останешься на какое-то время, поможешь найти мне другую работу или еще что. Мне показалось… что это наш романтический кульминационный момент.

Она поднимает руку, чтобы указать на округлую форму здания клуба и неоновые розовые огни, которые окрашивают темный мокрый асфальт ярким цветом.

— Показалось, что ты пришел признаться, — добавляет Брук, и я чувствую, как мое лицо вытягивается. — Какая же я дура. — Ее взгляд прикован к моему. — Я ведь знала, что не должна была связываться с тобой, но… ты давил и давил, и… даже сегодня, почему ты не мог просто оставить меня в покое? Что мне теперь делать? — Брук замолкает и делает глубокий вдох. — Ты серьезно уезжаешь завтра?

Я тяжело сглатываю и снова провожу пальцами по волосам.

Хотелось бы мне, чтобы я лучше управлялся со словами, хотелось бы, чтобы мог объяснить ей все, что чувствую.

— Я разрушу твою жизнь, Брук. Я не мужчина твоей мечты. Просто очередной мудак из Вегаса, — улыбаюсь ей, но это неправда. По мне, так это чушь собачья. — Я всего лишь нянька, так?

— Ага, как скажешь, — говорит Брук неуверенным голосом, но, когда я делаю шаг к ней, девушка отходит.

— Твоя тетя посидит с детьми какое-то время. Мы можем съездить куда-нибудь и поесть. Попробуем еще эксгибиционизма. Что скажешь? — заставляю себя ухмыльнуться ей, но выражение ее лица остается безжизненным, а ее бледно-карие глаза темными и омраченными.

— Извини, Зэйден, но на этот раз ты не сможешь выкрутиться. Знаешь что? Почему бы тебе не вернуться обратно ко мне домой, забрать своих детей и вернуться в дуплекс. Мы, э-э, — начинает Брук, пока движется к своей «субару», — мы закончили. Да, да. Все кончено, — через несколько шагов она останавливается, сумка с вещами висит у нее на руке, и указывает на меня пальцем. — Все было в порядке, пока было не серьезным, но ты вторгся в мои границы. ты преследовал меня. И я ненавижу, когда меня дурачат.

Брук поворачивается и залезает в машину, пока я топчусь на месте и провожу пальцами по волосам. Понятия не имею, что делать. В глубине души понимаю, как все это легко. В общем у меня всего два варианта: либо завтра отправиться домой и забыть обо все этом, либо… остаться.

Потому что я могу остаться, если действительно захочу. Ага, это будет трудно, но… стоит ли Брук Оверлэнд этого?

Ответ на этот вопрос прост. Уверен, что стоит. Конечно, стоит.

Стою на мокром асфальте, а ее машина объезжает меня и забрызгивает мои штаны грязной водой. Когда я поворачиваюсь и смотрю, как красные задние огни ее машины исчезают вдали, решаю, что пришло время выбраться куда-нибудь и выпить. Потому что мне нужно серьезно подумать обо всем.

Изменить всю свою жизнь ради девчонки, которую знаю всего пару недель? Чем это отличается от изменения жизни ради двух детей, которые не твои?

Что бы ни случилось, я знаю, и это факт: Брук Оверлэнд намного сильнее меня.