По следам карабаира

6. ВЕРСИИ, ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ И ДОГАДКИ

- Привет из Нальчика! - по обыкновению шумно поздоровался Дараев. - Земля слухом полнится, что тебе поручено особое задание?

- Садись сначала, - улыбнулся Жунид. - Выкладывай, как отдыхал, что нового в Нальчике?

Курортные новости, как я предполагаю, тебя едва ли заинтересуют, особенно, когда уже прилип к новому делу, - Дараев ткнул пальцем в схему, - а так - ничего особенного.

Расспросив о том, о сем, Вадим рассказал, что встречался с товарищами из Кабардино-Балкарского угрозыска. От них он узнал, что недели три назад был арестован охранник Кенженского пепло-пемзового рудника: во время его дежурства из конюшни исчезло десять отборных коней. Сотрудники угрозыска сбились с ног, пытаясь напасть на след преступников, но ничего не достигли.

Жунид расспросил о некоторых подробностях и в конце концов решил, что кенженские события едва ли могут иметь отношение к Чохраку.

- А ты неплохо выглядишь, Вадим, - сказал он, окинув взглядом плотную фигуру Дараева.

- Не хотел поправляться, - улыбнулся тот, - а все равно два килограмма привез. Ничего, растрясу в Чохраке. Как помощник особого порученца жду указаний! Рассказывай!

- Пока - самую суть, - ответил Жунид, раскрывая свою записную книжку.

Коротко, но детально познакомив Дараева с обстоятельствами убийства и ограбления, Жунид закупил и, хрустнув пальцами, встал из-за стола.

За окном опускались на краснодарские крыши теплые сумерки. Солнце уже скрылось, и только на востоке еще тянулась оранжевая черта. Небо стало сиреневым.

- Сколько времени прошло с момента ограбления до выезда опергруппы? - после минутного раздумья спросил Вадим.

- Почти сутки, - пуская дым в открытую форточку, отозвался Шукаев. Курить после долгого перерыва он снова начал, когда участились их ссоры с Зулетой.

- К сожалению, я там не побывал, - продолжал он, - как раз тогда находился в командировке, в Тахтамукае. А группой руководил Ивасьян. Больше недели он торчал в Чохраке и приехал с пустыми руками. Дыбагов, конечно, был не в восторге…

- Как он сейчас? - спросил Дараев, имея в виду Ивасьяна.

Жунид понял:

- В больнице. Что-то у него с ногами. И сердце.

- А эта схема?

- Я сделал ее по наброску Денгизова.

- Жаль, что не удалось познакомиться с ним, - сказал Дараев. - Говорят, сильнейший сыскной ас.

- Точно говорят. Именно он вторично осмотрел место убийства…

- Есть заключение медэксперта о характере травмы на голове сторожа?

- Да. Медики пришли к выводу, что удар нанесен прикладом ружья Лоова. Вероятнее всего - старик задремал сидя. Вполне возможно, что убийство не входило в расчеты банды…

- Почему ты решил?

- Ложе сломалось в казенной части, видимо, удар не был особенно силен. Наконец, пришелся он по самому слабому месту черепа - мозжечку. Три года назад Лоов ударился затылком, упав во время гололедицы. Известно также, что у детей и стариков кости более хрупкие, следовательно…

- Следовательно, здоровый и крепкий человек мог остаться в живых с таким ранением?

- Вполне. Погибшему около семидесяти лет. Знаешь, - повернулся Жунид к Дараеву, - меня возмущает всегда в таких случаях отношение руководителей к подбору охранников. Почему-то принято считать, что сторожами должны работать старики. А ведь именно им труднее не спать ночью, они хуже слышат и видят и уж, конечно, менее всего подготовлены к обороне от грабителей.

Дараев пожал плечами.

- Говорят, у стариков - бессонница…

- Это не правило, а исключение, - перебил Жунид. - А распространенное мнение о том, что в пожилом возрасте люди меньше спят, ни на чем не основано. Да, еще забыл сказать, преступники больше его и пальцем не тронули. Довольно аккуратно втащили в конюшню и прикрыли попоной.

- Какие-нибудь следы остались?

- Действовали определенно не новички. На ружье - ничего, на бревнах, подпиравших дверь в бригадный домик, - тоже ничего. Можно подумать, что они были в перчатках.

- Разве это нереально?

- Едва ли. Работать в перчатках - скорее обыкновение европейское. А здесь - Адыгея. Впрочем, не берусь пока утверждать. У меня, кстати, складывается впечатление, что это гастролеры. Но, наверно, им помогал кто-нибудь из местных.

Вадим Акимович покачал головой.

- Последняя твоя догадка кажется мне сомнительной. Нет ведь никаких сведений о причастности к налету кого-либо из-за Терека или Дона.

- Посмотрим. Видишь ли, в Адыгее, насколько нам известно, нет конокрадов, которые отважились бы на вооруженный налет. Раз. Угнано солидное количество лошадей, и свободная эксплуатация или продажа их возможна, пожалуй, лишь за пределами Кубани. Два.

- Пока - сдаюсь, - улыбнулся Вадим - У тебя на все готов ответ. Но дело покажет Да, скажи еще, номер берданки, которую похитили у табунщиков, описание бидарки и прочее - известно все это?

- Ружье системы Бердана, однозарядное, СВ 016796. Описания двуколки нет, но это нетрудно восполнить при повторном допросе табунщиков. Одного из них я уже вызвал сюда. А вот приметы похищенных лошадей и другого имущества.

Дараев взял справку, которую подал ему Жунид, бегло прочитал и кое-что выписал в свой блокнот.

- Выходит, Ивасьян не нашел ни одной зацепки?

- Кроме довольно размашистого почерка бандитов, если можно так выразиться, ничего не известно. Ты же знаешь, наверно? Буря была. А через несколько минут после того, как грабители исчезли, хлынул ливень, продолжавшийся почти до утра.

- Кто первым обнаружил убитого и вообще все остальное? - спросил Дараев, покусывая кончик карандаша.

- Я ждал этого вопроса, - сказал Жунид, захлопнув форточку и садясь за стол. - К середине дня на ферму приехал объездчик колхоза Пазад Киков. Уже на некотором расстоянии от конюшни он услышал крики о помощи. Прежде всего подъехал к домику, двери которого были подперты бревнами. Раскидал бревна и развязал коневодов. Через несколько минут, осматривая пустые стойла, они наткнулись на полуживого охранника. В сознание он не пришел и умер в больнице. Киков сообщил о случившемся в милицию, и его задержали…

- На каком основании? - вскинул брови Вадим Акимович.

- Видишь ли, начальнику райотделения Тукову показалось, что объездчик очень уж растерянно отвечал на вопросы, и были, кажется, какие-то противоречия в его показаниях, потом выяснилось, что он напутал просто со страху.

- На Тукова это похоже, - ухмыльнулся Дараев, эффектным жестом открывая портсигар. - Кстати, это тот самый, в бывшей квартире которого ты живешь.

- Ах вот что, - равнодушно отозвался Жунид. - Давай не будем отвлекаться. На чем я остановился?

- На Кикове.

- Да. Он оказался совершенно не виновен. Его выдворил из КПЗ Ивасьян.

- Что-нибудь подозрительное в деле есть?

- Едва ли, - уклончиво отвечал Жунид. - Пока нет. Хотя мне кажется несколько странным, что ни один из табунщиков ничего определенного не может сказать о приметах грабителей.

- Было же темно?..

- Разумеется. Но вооруженный налет - факт достаточно веский. Своего рода психологическая встряска. В такие моменты люди, обычно, не связывая событий в единое целое, запоминают какие-то яркие детали… Голос, жест, нечаянно оброненное слово… если уж лиц видеть нельзя…

Дараев с уважением посмотрел на Жунида.

- Ты, видно, над всем этим голову поломал уже изрядно?.

- Второй день сижу, - без тени рисовки ответил Шукаев.

- Регбюро[14] не поможет нам?

- Я уже справлялся. Кроме домушников[15] и карманников у нас на учете всего девять конокрадов, пять грабителей и три барышника. Вот справки. - Он протянул Дараеву несколько листков, сколотых скрепкой. - Большинство из них осуждено и отбывает срок. Те, кто сейчас на свободе, имеют алиби. Возня с ними, кроме траты времени, ничего не дала.

- Да, - вздохнул Дараев. - Не густо.

Он снова принялся грызть карандаш, с интересом поглядывая на сосредоточенного Жунида, целиком поглощенного заботой о деле. Потом едва заметно улыбнулся какой-то своей мысли и снова спросил:

- Денгизов подсказал что-либо существенное?

- Он пока запретил и думать о пришлых конокрадах. Прежде всего, говорит, выясняйте местные преступные связи, перетрясите весь здешний уголовный мирок.

- Следственных версий, видимо, нет?..

- Ни одной. Все отпали. Оперативных - три. По ним кое-что делается. Вон, взгляни…

Дараев принялся перелистывать уже порядком разбухшую папку с документами. Жунид опять закурил и, морщась, пускал дым в потолок: с непривычки от множества выкуренных им за эти два дня папирос щипало кончик языка.

- А цыгане? - поднял Вадим голову от стола.

- Ивасьян занимался ими. Говорит, что цыгане - ни причем, - коротко ответил Шукаев. - Вот папка на цыган.

Вадим Акимович, углубившись в бумаги, несколько минут молчал. Потом, захлопнув папку, в упор посмотрел на приятеля.

- Слушай, а мы не влипли в безнадежное дело?..

Шукаев, не отвечая, несколько минут выдерживал взгляд Вадима. Потом нахмурился, слегка поджав губы.

- Если ты собираешься получать все на блюдечке, то еще не поздно: откажись от сотрудничества со мной!

Вадим покраснел и не очень естественно рассмеялся.

- Ну и порох же ты! Не дуйся, ради Бога, я ведь не всерьез.

- Хорошо. Значит, к этому вопросу не возвращаемся?

Дараев молча протянул руку:

- Смотри же, - все еще не остыв, ответил Жунид на рукопожатие. - Легкой фортуны не жди…

В дверь постучали.

- Разрешите войти?

На пороге появился молодой паренек в милицейской форме. Короткие усики над верхней губой не делали его старше. Стройный, высокий, подтянутый, он, казалось, только что вышел из училища.

- Участковый уполномоченный милиции Насипхабльского района Махмуд Коблев прибыл в ваше распоряжение! - браво щелкнул он каблуками.

- Садитесь, - пряча улыбку, сказал Жунид и протянул Коблеву руку. - Я вас вызвал по поводу убийства в Чохраке. Это - Дараев - оперуполномоченный нашего угро.

- Какие населенные пункты вы обслуживаете? - спросил Вадим, когда Коблев сел.

- Аул Янукай. Население - около шести тысяч. Многих знаю лично. Работаю второй год.

- Очень хорошо, - заметил Жунид. - Какое у вас образование? Имеете ли специальную подготовку?

- Окончил сельскую школу и одногодичные курсы милиции.

Паренек понравился Жуниду. Открытые черные глаза его были полны радостного ожидания. Кому из криминалистов не понятно это чувство, когда ты только что, можно сказать, сошел со школьной скамьи, никому не известен, все для тебя внове и вот… кажется, сейчас тебе поручат первое ответственное задание.

От волнения Коблев теребил в руках свою новенькую фуражку.

- Мы решили дать вам важное поручение, - заговорил Жунид. - Думаю, вы справитесь.

- Я готов! - подскочил Коблев.

- Сидите. Так вот… в ауле Янукай живут Кушхов Хажби Хакяшевич и Еганов Мурат Питуевич. В прошлом году они задерживались Лабинской милицией по подозрению в краже лошадей из воинской части… С разбойничьим нападением на ферму в Чохраке вы знакомы?

- Так точно!

- Хорошо. Кушхов и Еганов за сутки до событий в Чохраке ездили в соседнюю станицу и ночевали в квартире известного барышника Макара Барболина. Он недавно вернулся из тюрьмы. Вам надлежит установить, где находились и чем занимались Кушхов и Еганов с двадцать первого по двадцать пятое сентября. Сделать это нужно осторожно. Расспросите всех объездчиков, лесников, сторожей и табунщиков… Многие тропы конокрадов проходят через ваш участок… Нельзя, например, попасть в Уруп, минуя Янукай.

- Все данные, которые вы соберете, - добавил Дараев, - должны быть в случае надобности подкреплены свидетельскими показаниями. Позаботьтесь и об этом.

- Если вопросов нет, можете ехать сейчас же, - сказал Жунид. - Надо, чтобы к нашему приезду все сведения были подготовлены. А приедем мы, возможно, денька через два-три.

- Можно спросить? - оторвался Коблев от блокнота, куда старательно записывал указания Шукаева.

- Пожалуйста!

- Должен ли я производить обыск у подозреваемых, если, например, узнаю о том, что у них есть оружие или что-либо из украденного?

- Ни в коем случае! - отрезал Жунид. - Никаких следственных действий, кроме оперативной проверки.

- Я могу идти?

- Да. До свиданья.

Уходя, молоденький участковый чуть не столкнулся в дверях с Михаилом Корольковым.

- Кто это? - спросил Михаил, протягивая Шукаеву телеграмму. - Ног под собой не чует…

- А как же, - усмехнулся Дараев. - Наверно, первое в его жизни дело.

Корольков ушел. Жунид протянул телеграмму Дараеву.

- Улыбнулась одна из трех версий… Вадим Акимович прочитал вслух:

«Документально подтверждена работа косарей Чуцокшу вечера двадцать первого почти утра двадцать второго сентября ночной смене разгрузке вагонов элеваторе тчк Сомнительных связей не установлено тчк Подробности почтой тчк Крылов».

- Так, - проговорил он, возвращая телеграмму Жуниду. - Третья часть плановой работы отпала. Но мне непонятно, что такое «Чуцокшу». Имя? Аул?

- Фамилии косарей на телеграфе склеили. Мухаб Халидович Чуц, Ханаф Алиевич Ок, Осман Шагбанович Шу. Вот и весь ребус. Выяснилось, что эти лица в августе-сентябре косили сено на лугах Джиракаевского колхоза для подсобного хозяйства Лабинского «Заготзерно». Все трое частенько бывали на Чохракской конеферме. Через три дня после их появления на ферме было совершено ограбление и убийство Лоова.

- Значит, о них нечего думать теперь, - сказал Вадим. - А жаль. Я бы так и назвал эту версию - «Чуцокшу».

- Любишь ты эффекты, - без всякого выражения сказал Шукаев.

Снова раздался стук в дверь.

До конца дня в комнатке, где сидели Жунид и Вадим, хлопали двери. Приходили и уходили люди, вызванные для проверки версий.

Интересные показания дал инструктор облисполкома Баров. По его словам, двадцать первого сентября часов в десять вечера он выехал на линейке из аула Дадакай, направляясь в станицу Натырбовскую по служебным делам. В степи, на дороге, им встретилось трое верховых. Кучер Барова попросил у них спичек. Один из всадников подъехал ближе и протянул ему зажигалку. Когда возница прикуривал, пламя зажигалки на мгновение осветило лицо путника, и Баров узнал своего бывшего соседа по аулу Псейтук - Мухаба Чуца. Чуц неохотно ответил на обычное «салам алейкум» торопливо взял зажигалку и отъехал, не пожелав разговаривать. Барову показалось это подозрительным, и он, узнав через день об убийстве в Чохраке, сообщил о своей ночной встрече в милицию.

Уже собираясь уходить, Баров добавил, что Чуц, по всей вероятности, сидит сейчас на речном вокзале и ожидает катера в Псейтук. Инструктор, вернувшись около двух часов дня из командировки, столкнулся со своим земляком в портовом буфете. Чуц снова не выказал особого расположения к разговору, а Баров не счел нужным напрашиваться в собеседники. Но все же они перебросились несколькими фразами, обычными в таких случаях.

По словам Чуца, ехал он в Псейтук навестить мать. Катер его должен был отчалить в шестнадцать тридцать.

Баров не поверил, но виду не подал и отошел. Он отлично знал Чуца: нежной сыновней привязанностью к матери Мухаб едва ли отличался. Да и вообще человек это был, по мнению Барова, нечестный, имевший на своей совести немало неблаговидных поступков. Еще в период коллективизации благодаря стараниям Чуца многие крестьяне стали распродавать и резать скот и лошадей, чтобы не сдавать их в колхоз. А много позже он и его постоянные собутыльники Ханаф Ок и Осман Шу назанимали денег у семнадцати односельчан и скрылись.

Выслушав инструктора, Шукаев взглянул на часы. Было десять минут четвертого.

- В нашем распоряжении больше часа, - сказал он. - Вадим, я сейчас договорюсь с дежурным насчет машины, а ты бери двух милиционеров, и вместе с товарищем Баровым езжайте на речной вокзал. Переоденься в гражданское. Да, товарищ Баров, - подпишите ваши показания… Вот здесь… Спасибо.

Дараев вышел и через несколько - минут возвратился, одетый в чуть поношенную робу речника.

- Я готов.

- Хорош, - улыбнулся Жунид. - Вадим, надеюсь, тебе не нужно объяснять: шума и свидетелей поменьше…

- Все будет сделано. Комар носа не подточит, - по привычке прихвастнул Дараев, расправив плечи.

Жунид подавил улыбку.

Оставшись один, он просмотрел список вызванных на сегодня свидетелей. Из-за них ему и не пришлось поехать с Дараевым на речной вокзал. А хотелось…

Мысли Жунида все время вертелись вокруг истории, рассказанной Баровым. Если верить инструктору, то Мухаб Чуц - не только подозрительный тип, но и отпетый плут. Прав был Шахим Денгизов, советуя не отбрасывать ни одной версии без самой тщательной проверки.

Жунид достал лист чистой бумаги и набросал текст письма начальнику Тахтамукаевского райотделения милиции Меджиду Куваеву с просьбой выявить и допросить всех крестьян, ставших некогда жертвами денежной махинации Чуца и его компании. Потом отнес листок наверх, Королькову…

И все-таки версия «Чуцокшу», как в шутку окрестил ее Дараев, отпала окончательно в тот же день.

Финал миссии Вадима Акимовича на речном вокзале оказался совершенно неожиданным. И довольно счастливым для него, особенно, если вспомнить, что в личном деле Дараева все еще «висел» выговор за афипскую неудачу, напоминая ему о необходимости восстановить репутацию.

Словом, на этот раз Вадиму повезло. Вместо одного подозреваемого, он привез в управление двух: Чуца и Ока. У задержанных при обыске были изъяты револьвер системы «наган», горсть патронов к нему и крупная сумма денег.

Ханаф Ок на первом же допросе сознался, что деньги - из аула Дадакай, где они втроем ограбили тамошнего пчеловода. В ночь с двадцать первого на двадцать второе сентября вместо них на элеваторе отдежурили смену другие грузчики, а Чуц, Ок и Шу перелезли через забор и, сделав дело, вернулись тем же путем до прихода сменщиков. Грузчики получили, разумеется, определенную мзду за молчание.

У пчеловода и были похищены, как показал Ханаф Ок, найденные в чемодане у Чуца одиннадцать с лишком тысяч рублей, драповая венгерка с каракулевым воротником, наборный кавказский пояс и дорогая бухарская шапка.

Чуц, когда его задержали, попытался выбросить чемодан в Кубань, но не успел: помешал один из милиционеров.

Допрашивал Вадим Акимович. Жунид сидел тут же и задумчиво посасывал потухшую папиросу, недоумевая, почему ни в управлении, ни в райотделении милиции ничего не знали об ограблении дадакаевского пчеловода.

Обстоятельство это прояснилось позднее, когда Шукаев связался по телефону с Насипхабльским районом. Оказывается, налетчики пригрозили старику-пасечнику расправой, если он не будет держать язык за зубами.

Пчеловод рассказал все только тогда, когда узнал, что воры задержаны в Краснодаре.

И тут произошла еще одна неожиданность. У пасечника, по его словам, похитили всего-навсего четыре тысячи триста рублей и… никаких венгерок и бухарских шапок. Только деньги.

Дараев чуть не подпрыгнул на своем стуле. Откуда же остальное? Может быть, найденные вещи связаны с энемским ограблением квартиры бухгалтера консервного комбината?..

Ханаф Ок, покуражившись, как водится, не стал запираться, тем более, что он отлично понимал: двойной грабеж - это все-таки не убийство. А признание в том, что он вместе с сообщниками «брал» квартиру в Энеме, начисто снимало с него и других подозрение в убийстве Трама Лоова из колхоза «Заря». Побывать за одну ночь в Дадакае, Энеме и Чохраке было попросту невозможно.

Позвали Евгения Кондарева, который два дня назад возвратился в Краснодар из Энема. Поиски преступников, ограбивших бухгалтера, пока подвигались туго, и Кондарев, конечно, был не только удивлен, но и обрадован, получив из рук Дараева готовенькое решение.

Это было слишком много. Жунид чувствовал, что у него начинает разламываться голова. Он мало спал в эти дни, часто просыпаясь ночами и сидя на кровати, еще и еще раз прикидывал, с какой стороны лучше начать дознание. Зулета мирно посапывала во сне, но он не думал о ней - голова его была занята только одним - убийством чохракского сторожа.

Переутомление давало себя знать. В висках у него стучало, перед глазами иногда начинали сновать беспокойные белые мухи.

Вадим заметил его состояние.

- Слушай, отправляйся-ка ты спать, - сказал он участливо. - Уже темнеет, а ты, по-моему, и ночью-то толком не отдохнул. Уж больно вид у тебя того. Глаза запали один нос торчит.

Жунид покачал головой.

- Еще не все пришли, надо подождать. Выдержу как нибудь.

Появился Дыбагов.

- Устал зверски, - оказал он, усаживаясь на стул. - С утра - совещания да заседания Был на приеме у секретаря обкома. Недоволен он нашей медлительностью.

- Я принял дело позавчера, - суховато сказал Шукаев.

- Да я же не о вас, голубчик, - страдальчески сморщился начальник управления. - Но в обкоме ведь не спрашивают кто когда принял. Им поскорее преступников подавай.

- Скорее скорого не будет.

- Недельный срок на раскрытие дали, - заявил Дыбагов. - Так что - поднажмите.

- Одну версию проверили. - вставил Дараев.

- Знаю. Я уже в курсе…. Передайте все материалы оперуполномоченному Кондареву. Я думаю, совершенно ясно теперь, что эта троица ни при чем. Так что продолжайте работу по остальным версиям. А товарища Дараева могу поздравить: прошлогодний выговор с него снимаю и объявляю благодарность за умелые действия по задержанию преступников…

- Служу Советскому Союзу, - встал Дараев, пожимая руку Дыбагову.

- Буду ходатайствовать и перед облисполкомом о поощрении инструктора Барова, - продолжал тот. - А на вас, Вадим Акимович, сегодня же подпишу приказ!

- Вот не ожидал, так не ожидал! - разулыбался Дараев, когда дверь захлопнулась за Дыбаговым. - Это все благодаря тебе, Жунид!

- Брось, - улыбнулся Шукаев, - случай помог, а не я. Вот что, Вадим, забирай-ка документы, чемодан с вещами и - к Кондареву. Пусть только Ок подпишет свои показания, я их оформил уже…

Пока Дараев был у Кондарева, Жунид допросил Хахана Зафесова, прибывшего по его вызову из аула Дейхаг. В прошлом конокрад и абрек, шестидесятилетний Хахан Зафесов, имя которого гремело от Кубани до Терека, добрую половину своей бурной жизни просидел за решеткой. Сидел при царизме и при советской власти. Последние десять лет после освобождения он жил как будто тихо и не был замешан (а может быть, просто не попадался?) ни в одном деле. Однако, изучая его биографию по документам регбюро, Жунид почему-то пришел к твердому убеждению, что Хахан не оставил прежних связей. Старик нигде не работал, занимаясь своим небольшим садом и огородом, жил одиноко, но иногда односельчане видели в его сакле свет и слышали голоса, хотя из аульчан к Хахану никто не ходил. Видно, старые дружки не забывали прежнего вожака.

С Зафесовым Жунид познакомился год назад, будучи в командировке. Зная о его прошлом, расспрашивал бывшего конокрада об известных тому способах угона лошадей и скота. На эту тему старик говорил охотно. Глаза его загорались, узловатые руки с длинными, тонкими, как у скрипача, пальцами подрагивали от возбуждения. Но, когда речь заходила об именах, Зафесов запирался на все замки, и выудить из него что-либо становилось абсолютно невозможно.

Теперь, во время допроса, Жунид прямо сказал бывшему абреку, что его «нейтралитет» еще мог быть объясним прежде, например, в годы гражданской войны, но сейчас, когда прошло столько лет и он, как видно, покончил с прошлым, молчание его нельзя истолковать иначе, как умысел, представляющий ощутимый вред для пролетарского государства.

Старик угрюмо засопел. Пожалуй, Жунид задел верную струнку.

После долгого, утомительного для Шукаева допроса Зафесов, наконец, сказал кое-что. По его словам, один из табунщиков конефермы, ранее привлекавшийся к уголовной ответственности за кражу лошадей, но скрывший во время допроса свою судимость, мог рассказать нечто существенное. Таким образом, сомнения Жунида относительно того, что табунщики говорят гораздо меньше, чем им известно, еще более укрепились. Особенно подозрительным казался ему Аскер Чич, которого он и вызвал на повторный допрос.

- А не темнит ли Хахан? - спросил вернувшийся Дараев.

- Вполне вероятно. Нужно, однако, найти способ заставить его разговориться.

В дверь постучали.

- Войдите.

На пороге показался пожилой адыгеец с крупными чертами лица и мясистым в прожилках носом. На грубом, словно вытесанном топором лице его беспокойно и трусливо бегали маленькие глазки, близко посаженные к переносице. Трудно было с первого взгляда сказать, что выражает его лицо. Тупость как будто и, пожалуй, страх.

Сняв овчинную папаху, он неловко поклонился и сел на предложенный ему стул.

- Аскер Чич. Коневод, которого я пригласил для повторного допроса. Работал в Чохраке табунщиком на конеферме, живет в ауле Насипхабль, - шепнул Жунид Вадиму. Тот молча кивнул и взял лист бумаги.

- Об ответственности за дачу ложных показаний вас предупреждали на первом допросе, - начал Жунид. - Но вы скрыли от следствия, что в прошлом имели судимость. Как вы это объясните?

- Зря судили. Нечестно судили, - на довольно сносном русском языке ответил табунщик. - Краснодар тогда Екатерингородом назывался. Полицей меня взял. В тот день война с японами начался.

- За что вас арестовали?

- В мой сарай кто-то краденый конь ставил.

- Кто ж это вам хотел коня подарить? - усмехнувшись, спросил Вадим Акимович.

Аскер Чич достал из кармана белую грязноватую тряпку и шумно высморкался.

- Хахан Зафесов. Мстить хотел. Раньше он крал у моего соседа жеребец, а я отнимал… в лесу отнимал…

- Вы не ответили по существу, - перебил Жунид. - Я имею в виду допрос двадцать третьего сентября. Почему, скрыли судимость?

- Начальник не спрашивал, - хмуро отвечал коневод. - Зачем зря сказать?.. Судили неправильно… Хахан полицеев на меня пустил… И давно это было.

Шукаев полистал документы. Извлек протокол первого допроса.

- Вот ваши слова: «Никогда не судим». Говорили?

- Не помню…

- А почему солгали следователю, что не приметили ни одного из налетчиков? - быстро спросил Дараев.

- Правду говорил. Ничего не видел, - упрямо твердил табунщик, глядя в пол. - Темно был. Никого не видел.

- В таком случае, - резко сказал Жунид, - мне придется арестовать вас по подозрению в сокрытии преступников. Имейте в виду, мы шутить не намерены… - И Шукаев пододвинул к себе чернильницу, как бы собираясь выписывать ордер на арест.

Коневод шмыгнул носом. Глаза его снова испуганно забегали.

- Не пиши, начальник, я скажу, - пробормотал он, наконец, - все, что знаю, скажу. Разве мне хорошо? Совсем нехорошо. Кони, который украли, на меня тоже записан… И я отвечаю… А кто взял, кто крал - не видел. Правду сказал. Однако подозрений имею…

- Кого подозреваете? - спросил Жунид. Чич перешел на адыгейский язык:

- Газиз Дзыбов… Он был в Чохраке за день, когда Трама это… когда коней угнали. Я видел его. И Талиб Бичоев… в лесу и еще много всадников на лошадях…

- Когда?

- Это Талибу известно. Мне - нет.

- Кто такой Бичоев?

- Сторож на бахче… колхозную бахчу стережет… И ты, начальник, не думай - Аскер Чич плохой… Аскер Чич неплохой… Только смелости нету… Боюсь много сказать… лучше совсем молчать.

- Что делал Газиз в Чохраке?

Табунщик не ответил, недоуменно покачав головой.

- Где вы его видели?

- На лошади по аулу ехал.

- Вы его хорошо знаете?

- Кто его не знает? Верст за пятьдесят от Насипхабля его все знают. Веселый. Много разных историй рассказывает…

- Почему вы его подозреваете? Табунщик покачал головой.

- Больше чужих в Чохраке тогда не было. А свои все на месте. Дома были. Лошадей ведь чужие угнали? Свои куда денут столько коней?..

- Дзыбов в Насипхабле живет?

- Да…

- Что еще скрыли? - спросил Дараев.

- Теперь - все говорил, - по-русски ответил Чич - Честное слово - все. Хочешь - помогать буду… только сажать тюрьма не пугай. Не виноват я…

- Значит, помогать будешь?

- Аллах свидетель, буду. Отпусти, начальник, сам увидишь…

Когда Чич ушел, Жунид с Вадимом переглянулись. Похоже было, что табунщик действительно говорил правду. Во всяком случае, больше выудить из него, наверное, не удастся. Судя по тому, что было о нем известно, и по его поведению во время допроса, он мог что-то знать, но либо грабители припугнули его, либо он искусно притворился этакой смиренной овечкой.

Жунид склонен был предположить первое. На помощь Аскера Чича он, конечно, не рассчитывал.

- Кажется, появился маленький просвет?! - полувопросительно сказал Дараев. - И официально заявляю тебе: начинаю заболевать сыскной лихорадкой! Не пора ли нам бросить клич: «Вперед на Чохрак?» Да ты не слушаешь?

Жунид упал, уронив голову на стол. Лицо его во сне было строгим и озабоченным.

Вадим тихонько свистнул и вышел на цыпочках. Он еще не знал, что его непосредственное начальство по расследованию чохракского дела способно задремать вот так, сразу, за столом в кабинете….

А Жунид спал. Во сне он, наверное, уже был в Чохраке - ибо начало поисков в любом уголовном деле по всем писаным и неписаным законам сыска всерьез начинается только там, где совершено преступление…