По следам карабаира

7. ТИХАЯ УСАДЬБА

Ивасьян нервничал. Замечали это многие, хотя не знали, чему приписать раздражительность своего обычно уравновешенного начальника. Однажды он ни за что ни про что накричал на секретаршу, придравшись во время перепечатки какого-то доклада к букве «т», которую не добивала старая управленческая пишущая машинка. Потом сказал дерзость Дыбагову и ушел, хлопнув дверью. Это уже совсем было на него не похоже. Тигран Вартанович, по общему мнению, не принадлежал к числу людей, которые отваживаются возражать старшим по чину. Что у них там произошло, никто не знал. Михаил Корольков из приемной слышал только разговор на высоких нотах и видел, что Ивасьян «выскочил из кабинета, как пробка из бутылки». Словом, Тигран Вартанович, по выражению уборщицы тети Даши, был «не в себе», и сотрудники угро старались пореже попадаться ему на глаза.

Собственно, поводов для плохого настроения было более чем достаточно. Полный провал в расследовании афипского дела, выговор на партсобрании, удержанная из зарплаты премия, измена Дараева (иначе Ивасьян про себя и не называл поведение Вадима Акимовича) и еще недавняя болезнь. Удивительно было другое: после всех этих событий Тигран Вартанович не только не переменился к худшему, а напротив - стал со всеми предупредительно вежлив, каждого выслушивал, не обрывая ироническими замечаниями, как бывало, прежде. И вдруг - поворот, можно сказать, на сто восемьдесят градусов. Никого не замечает, по пустякам кричит и ругается.

Кое-кто приписал это семейным неурядицам, кое-кто пожал плечами; новую тему для разговоров пожевали и бросили.

Как-то вечером, дня через два после отъезда Шукаева в Чохрак, в управление доставили молодого кабардинца в форме железнодорожника. Он нашумел в магазине, оскорбил завмага, а когда вызвали милицию, пытался оказать сопротивление участковому.

В комнате дежурного составляли на задержанного протокол, когда туда вошел Ивасьян. Избавившись от чохракского Дела, он так и не лег в больницу.

Дежурный хотел было встать, но Тигран Вартанович жестом остановил его.

- Дайте-ка сюда… Да нет, протокол дайте, неужели непонятно?

В протоколе значилось, что машинист паровоза ОВ-3405 Исуф Амшоков, родившийся в 1910 году в селении Нартан[16], беспартийный, нанес словесные оскорбления заведующему продовольственным магазином… и т. д., и т. п.

Ивасьян окинул пренебрежительным взглядом напуганного его резким тоном дежурного и повернулся к машинисту.

- В Нальчике часто бываете?

- Да каждое воскресенье. Я, гражданин начальник…

- Постойте, - перебил Тигран Вартанович, отметив про себя обращение «гражданин начальник» (так обычно говорят только люди, уже имевшие дело с законом). - Вы не знаете, случайно, Шукаева? Жунида Шукаева?..

- Знаю. Мы почти соседи. Да и недавно встречались… в поезде…

- Тогда идемте! - Ивасьян шепнул что-то дежурному и, кивком головы приказав Амшокову следовать за ним, направился в свой кабинет.

- Судим? - был первый вопрос Ивасьяна, когда задержанный сел перед ним на стул.

- Да.

- Сколько?

- Год.

- За что?

- По пьянке. Пришили злостное хулиганство.

- Опять хочешь сесть?

- Никак нет, гражданин начальник, - довольно весело ответил машинист, уловив, видимо, что он зачем-то понадобился начальству.

Тигран Вартанович переменил тон. Прежней резкости как не бывало. После первых же его слов машинист понял, что, чем хуже он отзовется о своем земляке Шукаеве, тем скорее выйдет из этого мало приятного для него учреждения.

И Амшоков не пожалел красок. Рассказал, что родной брат жены Шукаева Зубер Нахов несколько раз судим за кражи, недвусмысленно намекнул, что Зулета кое-когда пользуется нетрудовыми доходами своего непутевого братца (он частенько наведывается в Краснодар), а ее муж сквозь пальцы смотрит на это.

Подписав бумагу, которую Ивасьян тут же с его слов отстукал одним пальцем на собственной портативной машинке, хранившейся у него в сейфе, Амшоков с надеждой поднял взгляд на Тиграна Вартановича.

- Не виноват я, гражданин начальник. Обвешивает этот паразит - завмаг…

- Хватит, - не слишком строго перебил Ивасьян. - Сейчас я распоряжусь. Тебе возвратят документы и - проваливай. Да смотри, больше не попадайся!..

…Клавдия Дорофеевна встретила в тот день мужа без своей обычной обворожительной улыбки.

- Что это с тобой? - спросил Ивасьян, с тревогой вглядываясь в ее обеспокоенное лицо. Его не покидало предчувствие надвигающейся беды.

- Войди сначала, - ответила она, закрывая дверь. - Не в коридоре же я должна рассказывать. Мама дома, а я не хочу, чтобы она слышала.

- Что-нибудь серьезное?

- Пока нет, но… береженого - Бог бережет! Проходя мимо комнаты Акулины Устиновны, она прильнула ухом к дверям и прислушалась.

- Спит, по-моему. Идем в спальню.

- Не тяни, пожалуйста, - громким шепотом взмолился Тигран Вартанович, садясь на кровать. - Говори скорее!.

- Шагбан приходил, - так же тихо ответила Клавдия Дорофеевна, не забыв мимоходом бросить взгляд в зеркало и поправить волосы. - Он недавно виделся с Антониной Михайловной.

- С Воробьевой?

- Да… не перебивай. Так вот она подозревает, что за нею следят. Недавно был какой-то странный пациент. Пришел будто лечиться. Показал больной зуб. Она обработала, осмотрела как полагается. Просил золотую коронку поставить…

- Что же ее насторожило?..

- Она говорит - зуб здоровый. И едва ли он может болеть… Да и вид у этого типа… Ходит прямо, не горбясь, подтянутый такой…

- Русский?

- Нет, адыгеец, скорее всего. Но говорит чисто, без акцента.

- Как он выглядел?

- Обыкновенно, - пожала плечами Клавдия Дорофеевна. - Смуглый. Костюм великоват, вроде бы не с его плеча.

- А! Чепуха. Бабские страхи, - махнул рукой Тигран Вартанович и, чтобы скрыть свою озабоченность, ущипнул жену за круглый локоток, выглядывавший из рукава халата Клавдия Дорофеевна позволила себя обнять.

- Еще не все, - игривым тоном сказала она, высвобождаясь. - У меня к тебе просьба. Я уже дня три все хотела с тобой поговорить, но ты стал нервный…

- Станешь нервным, - нахмурился он, шевельнув бровями. - Дыбагов стал придираться, каждую мелочь проверяет… Так что ты хотела?..

- Тигран, ты меня любишь?

- Что за глупый вопрос?

Все эти уловки были давно ему знакомы. Сначала - кокетливая игра глазами, капризно сложенные губы, потом она чмокнет его в небритую щеку и начнет ластиться, как сытая, разленившаяся кошка. И, наконец, - просьба: где-нибудь на складе появился черный креп-сатин или заграничные фетровые ботики, и, разумеется, Клавдия Дорофеевна не может без них обойтись, потому что у жены Дыбагова уже есть такие. В заключение, как водится, шумные изъявления восторга или истерика, смотря по результатам.

Он сделал неприступное лицо, решив не поддаваться на этот раз.

- Ну, что ты хочешь?

- Не беспокойся, - разгадала она его опасения. - Тратиться не придется. Наоборот, можно неплохо заработать. А дело - пустяк для тебя…

- Слишком много слов, говори покороче, - с досадой прервал ее Тигран Вартанович.

- Хорошо, я - короче, - с готовностью согласилась она. - Видишь ли, в Тахтамукае арестовали родственника Шагбана… его сводного брата. Фамилия - тоже Сапиев.

- За что?

- По подозрению в денежных махинациях. Он в сберкассе работал…

- Подожди-ка, подожди, - наморщил лоб Ивасьян. - Ляпунов собирается ехать в Тахтамукай по делу о фальшивомонетчиках. Уж не это ли? Так заранее тебе скажу: с Ляпуновым я связываться не стану…

- Нет… Сапиева обвиняют в хищении пяти тысяч. И сумма-то пустяковая. Словом, надо, чтобы ты взял все в свои руки и прикрыл дело. А недостачу он погасит.

- Ты понимаешь, о чем просишь?

- Отлично понимаю, - серьезно и даже несколько раздраженно сказала Клавдия Дорофеевна. - Шагбан - человек нужный, ты великолепно знаешь, и потом… - она наклонилась к его уху и зашептала.

Тигран Вартанович засопел.

- Хорошо, - видимо, согласившись с ее доводами, сказал он и встал. - Завтра же поговорю с Дыбаговым и сделаю, что смогу.

- Умница! - Она звонко чмокнула его чуть пониже переносицы. - Ну, как на службе?

Ивасьян не захотел распространяться на эту тему:

- Попляшет у меня Шукаев, - злорадно сказал он. - Оказывается, родной братец Зулеты - вор. Мы еще посмотрим…

- Не зарывайся только, - наставительно заметила Клавдия Дорофеевна.

- Нет, не такой я простак. Слушай, давай-ка перекусим чего-нибудь и пойдем к Воробьевым. Я обещал быть там. Кстати, почему Шагбан сам не попросил меня насчет этого тахтамукаевского контролера?

Клавдия Дорофеевна улыбнулась.

- Чудак. А еще начальник угрозыска. Не заявится же он к тебе в управление. Он пришел ко мне и сразу уехал в Тахтамукай. Теперь, наверно, вернулся. Пошли на кухню: у меня есть макароны и мясо…

Дом, где жила зубной врач и протезист Антонина Михайловна Воробьева, затерялся на тихой и глухой краснодарской окраине. Немощеная, грязноватая улица, по которой несильный октябрьский ветерок гонял ржавые листья каштанов, упиралась в Кубань. Домики по обеим сторонам улицы стояли ветхие и разнокалиберные, главным образом, деревянные. Одни вылезли вперед, чуть ли не на средину дороги, другие отступили вглубь, прячась за палисадниками и ветвями облетевших вишневых и абрикосовых деревьев.

Дом Воробьевых выделялся среди остальных сравнительной новизной. Летом его трудно было разглядеть за деревьями небольшого садика, а сейчас, когда осень раздела догола кудрявые ветви яблонь, оставив лишь кое-где рыжие пятна последних листьев, из-за забора поблескивал свежей зеленой краской здоровенный неуклюжий фронтон. Если зайти со стороны Кубани, можно было увидеть и новенькую оцинкованную крышу. Усадьба, прежде ветхая и запущенная, досталась Антонине Михайловне после смерти матери. Поселившись здесь в позапрошлом году, супруги устроили капитальный ремонт и привели дом и сад в порядок.

Ивасьян пришел один. Он заходил в управление, отправив Клавдию Дорофеевну на трамвае. Она должна была уже быть у Воробьевых.

Подойдя к калитке, Тигран Вартанович затарахтел железной щеколдой. На стук вышел Борис Фандыров. Ивасьян знал его больше по рассказам жены, которая всячески содействовала сближению Зулеты с франтоватым и предприимчивым финагентом. Раз Борис здесь, значит, Назиади и Зулета - тоже у Воробьевых. Тигран Вартанович скривился. Сейчас он не расположен был к пустой болтовне, которую неизбежно придется поддерживать в подобной компании. Однако делать нечего.

- Что-то вы задержались, Тигран Вартанович, - развязно заговорил Борис, открывая калитку. - Все давно вас ждут Ивасьян кивнул ему и, не отвечая на вопрос, направился к дому - Кто у них? - спросил он через плечо.

- Кроме Клавдии Дорофеевны, Назиади и Зулеты, Шагбан… С ним какой-то его знакомый из Новороссийска. Я не запомнил фамилию…

Из дома доносились звуки фортепьяно. Кто-то играл «Сентиментальный вальс».

Антонина Михайловна встретила гостя в коридоре. Суховатая, стройная, в безукоризненно сшитом панбархатном платье темно-малинового цвета, она казалась гораздо моложе своих сорока пяти лет. Пенсне в позолоченной оправе придавало ее строгому, слегка напудренному лицу язвительное выражение. Скромный дорожный наряд, в котором она ехала в поезде вместе с женой Ивасьяна, не шел ни в какое сравнение с ее теперешним изысканным туалетом. Да и присутствие в этом дальнем углу Краснодара всех попутчиков жены Ивасьяна тоже наводило на размышления.

Тигран Вартанович, по старинке поцеловав хозяйкину холеную руку, подумал об этом и усмехнулся.

- Прошу вас, дорогой, - жестом показала она в глубь коридора. - Пойдемте в кабинет. А вы, Борис, пожалуйста, развлекайте гостей.

В гостиной по-прежнему кто-то музицировал. Вдруг звуки оборвались, послышался оживленный говор, смех, и заиграла гармоника. Мелодия была простенькая, плясовая.

- Кто играет? - спросил Ивасьян, входя в. Сверкающий чистотой зубоврачебный кабинет Воробьевой.

- Зулета, - улыбнулась Антонина Михайловна. - Знаете, она быстро делает успехи. Вообще-то она довольно глупа, но как раз это мне нравится в ней больше всего. Понимаете?

Ивасьян кивнул, улыбаясь, подумал: «Тертая баба. Ей бы полком командовать. Властная, умная» Из кабинета маленькая, почти незаметная дверь, выкрашенная под цвет панелей, вела в небольшую комнатку, обставленную дорогой мебелью. Полированный, красного дерева секретер со множеством отделений, массивный, обтянутый сафьяном диван, старые и, очевидно, подлинные картины в дорогих золоченых рамах, фарфоровые безделушки на полках застекленной изящной горки, - все, казалось, понатащили сюда из антикварного магазина.

Ивасьян бывал тут не раз и, привычным движением отодвинув от стены качалку с плетеными сиденьем и спинкой, уселся в нее, не ожидая приглашения.

- Сейчас я позову их, - сказала Антонина Михайловна.

- Подождите. Кто приходил к вам?

- Когда?..

- Да вот недавно… лечить здоровый зуб…

- Вам Клава сказала?

- Да.

- Алферов. Помощник вашего Ляпунова.

Тигран Вартанович побледнел.

- Быть не может! Каким образом вы узнали?

- Он приходил еще. Его узнала Зулета.

- А может, - случайный визит? Насколько мне помнится, Алферов живет в вашем районе?

Антонина Михайловна пожала плечами и, сев на диван, закинула ногу на ногу. Мелькнуло что-то розовое Она спокойно одернула платье.

- Не знаю. Я не берусь утверждать определенно, что зуб у него здоровый. И все-таки мы должны быть готовы ко всему. Я думаю, нужно…

Открылась дверь, и в комнату вошли двое Один - высокий, худощавый, лет сорока, в черном потертом костюме Мешки под глазами и красноватый нос выдавали его пристрастие к «зеленому змию». Звали его Муталиб Акбашев. Второй - такого же роста, но гораздо плотнее, с черными щегольскими усиками и гривой седеющих волос Это был Шагбан Сапиев, экспедитор облпотребсоюза.

- Честь имею, Тигран. - Человек в черном костюме старомодно поклонился и сел рядом с Воробьевой. - Давненько не виделись. То, что я обещал, привез, - добавил он, понизив голос, - Возьмешь свою долю у Антонины Михайловны…

- Хорошо, - сказал Ивасьян, здороваясь с Сапиевым. - Ты же, кажется, должен быть в Тахтамукае, Шагбан.

- Меня вызвала Антонина Михайловна телеграммой, - ответил Сапиев. Голос у него был сухой, надтреснутый. Когда он говорил, казалось, выдвигали ящики старого рассохшегося комода. - Насколько я понимаю, обстановка накаляется?..

Разговор, состоявшийся между этими, такими разными с виду, людьми, трудно было понять непосвященному. Имел он одну бросающуюся в глаза особенность: никто из присутствующих не называл вещи своими именами. Следуя раз и навсегда установленному правилу, они понимали друг друга с полуслова, с полунамека.

Речь шла об Алферове, сотруднике ОГПУ, неведомо почему обратившемся впервые за эти полтора года к Антонине Михайловне, о сводном брате Шагбана Сапиева, попавшем в неприятную историю в Тахтамукае, о возросшей подозрительности Дыбагова к Ивасьяну, о каких-то деньгах и, наконец, о шурине Шукаева Зубере Нахове.

Когда хозяйка предложила перейти в гостиную, чтобы сесть за стол, Ивасьян и Муталиб Акбашев задержались в дверях кабинета.

- Все плохо, Тигран,- негромко сказал Акбашев. - Надо кончать. Надоело мне вечно жить в страхе, все чего-то бояться…

- А что делать?

Акбашев наклонился к уху Ивасьяна и зашептал. Выслушав, тот задумался. - Ну?

- А люди надежные?

- Абсолютно. Сам проверял… и все договорено. Они еще месяц простоят в Новороссийске…

- Что вы там застряли? - послышался голос хозяйки.

- Идем!

…В гостиной с «молодежью» оставался Митрофан Филиппович Воробьев, заготовитель тарной базы Новороссийского порта и муж Антонины Михайловны. Наезжал он в Краснодар несколько раз в году и проводил дома дня по два, по три. Это был маленький полный человек, близорукий и смешной, который умел только поддакивать, во всем соглашаясь со своей решительной и властной супругой.

Когда Ивасьян и Акбашев вошли в гостиную, он суетился, отодвигая стулья и кресла от уставленного бутылками и всякой снедью стола, приглашая «дорогих гостей» подкрепиться. Зулета, Назиади, томная красотка лет двадцати шести, и жена Ивасьяна сидели в это время на софе и хохотали, слушая Бориса Фандырова.

- Прошу за стол, - повторила Воробьева. - Тигран Вартанович, вам, разумеется, быть тамадой! Зулета, Назиади, ведите-ка вашего кавалера к столу!

- Рад служить обществу, - улыбнулся Ивасьян и, заняв почетное место тамады, принялся открывать коньяк.

Шутки и смех были в самом разгаре, когда Антонина Михайловна, бросив взгляд в окно, сделала незаметный знак Ивасьяну. Он подошел к ней.

- Алферов, - шепнула Воробьева. - Но не волнуйтесь. Он минут десять простоит у калитки. С той стороны сада у меня есть выход на другую улицу. Уйти нужно только вам.

Тигран Вартанович незаметно покинул комнату, сопровождаемый хозяйкой. Когда он вышел с другой стороны дома, в руках у него был небольшой кожаный саквояжик. Тот самый, из-за которого Жуниду Шукаеву однажды пришлось не поспать ночь в скором поезде Новороссийск - Москва.

Ивасьян сидел у Дыбагова. Тот углубился в какой-то документ, который принес ему начальник угрозыска. Кончив читать, поднял голову от стола и зевнул, прикрыв рот ладонью.

- Это давно известно. И мне, и Денгизову. Зубер Нахов действительно вор. Мелкие кражи - его специальность. Он судим. В Нальчике. Но к Шукаеву и его жене это не имеет никакого отношения. Вы, конечно, правильно сделали, что так сказать, сигнализировали, но… должен предупредить вас. Шукаева оставьте в покое. Недавно мы получили анонимку, - Дыбагов испытующе глянул на Ивасьяна, - но ничего не подтвердилось. Шукаев - коммунист и отличный работник. У вас все?

- Нет. Я хотел просить направить меня в Тахтамукай и передать мне дело Сапиева. Вы сами знаете, сколько времени, в сущности, я лично не занимался никаким расследованием… Обещаю вам приложить все старания. То, что случилось в Афипсе, не повторится.

Дыбагов ответил не сразу.

- Что ж, просьба ваша мне понятна. Но почему, собственно, Тахтамукай?..

- По остальным делам уже ведется дознание…

- Вы не знаете этого контролера?

- Какого?

- Сапиева, конечно. Вы же просите его дело?

- Ах да! Нет, я не знаю его, - Ивасьян отвел взгляд и пожал плечами. - Если вы считаете, что мне не следует заниматься этим расследованием…

Дыбагов встал.

- Нет, почему же. Поезжайте.

Тигран Вартанович поблагодарил и вышел.

Начальник управления несколько минут сидел, погрузившись в размышления, потом решительно нажал кнопку звонка. Михаил Корольков тотчас же приоткрыл дверь.

- Вы звонили, Асхад Асламурзович?

- Да. Пригласите ко мне Ляпунова, он сейчас в управлении.

…Степан Степанович не заставил себя долго ждать. Войдя в кабинет, поздоровался с Дыбаговым за руку и грузно опустился в кресло. За полтора года, прошедшие со времени ареста Озармаса Тугужева, завхоза из «Красного Октября», у которого было найдено оружие, Ляпунов раздобрел и округлился. Двигался он теперь еще более неторопливо и степенно, и только веселые с лукавинкой глаза по-прежнему живо и заинтересованно смотрели вокруг.

- Когда едете в Тахтамукай, Степан Степанович? - спросил Дыбагов.

- Завтра. Кое-какие документы о фальшивомонетчиках последних лет еще надо просмотреть и все.

- У меня к вам просьба…

Дыбагов остановился, как человек, которому предстоит затруднительный разговор. Потер рукой чисто выбритый подбородок, потом поднял глаза на Ляпунова.

- Я слушаю, Асхад Асламурзович.

- Дело-то деликатное, Степан, - нерешительно продолжал Дыбагов. - И, главное, ничего определенного неизвестно… Понимаете… с некоторых пор у меня вызывает сомнения один из наших работников…

- Ивасьян, - в голосе Ляпунова Дыбагов почти не уловил вопросительной интонации.

- Откуда вы?..

Степан Степанович сделал неопределенный жест.

- Мне известны обстоятельства его деятельности в Афипсе… - раз. Наконец, как вы знаете, я веду наблюдение за семейством Воробьевых в связи с запросом из Новороссийска… Помните, о контрабанде, сбыте зубного золота и еще кое о чем, уже по нашей части.

- Да, помню…

- Так вот, Алферов сквозь щель калитки видел, как Ивасьян уходил из дома Воробьевой через черный ход… Это было вчера…

Дыбагов устало вздохнул. «Мало у меня хлопот, - подумал он, - так нет, на тебе, еще привалило».

- Этого я не знал, - сказал он. - Но в биографии Ивасьяна, когда я в последний раз читал ее, мне показались туманными некоторые места. Собственно, чего от вас скрывать… у меня вызывают сомнения справки о его работе с 1919 по 1921 год… Словом, Ивасьян едет расследовать хищение в Тахтамукаевской районной сберкассе. Вы будете там же. Не упускайте его из виду… Если что-нибудь…

- Поручение не из приятных, - поморщился Ляпунов. - Но я понимаю - нужно. Хорошо, Асхад Асламурзович, буду иметь в виду…

…Утром следующего дня Ляпунов и Ивасьян в разное время выехали в аул Тахтамукай.