Хорошие парни в самом деле финишируют первыми.
Финансовые цели никогда не оправдывают безнравственных средств. Успех приходит к тем, кто наделен умением, отвагой, прямотой, порядочностью, целеустремленностью и великодушием. Мужчины и женщины, которые хранят свои повсеместно разделяемые ценности, как правило, достигают своих целей, счастливы дома и на работе, и жизнь их не ограничивается простым накоплением богатств. Хорошие парни в самом деле финишируют первыми.
Я работал в Белом доме штатным секретарем и помощником президента на протяжении первого срока президентства Никсона. Через меня бумаги шли на стол к президенту и обратно. Также я входил в состав «особого контингента» Г. Р. Халдемана. Халдеман ожидал, что я, как член этой команды, не буду задавать лишних вопросов, но я их задавал, и это его раздражало. Он был слепо предан Никсону и требовал того же от своих людей. Я видел, как осуществляется злоупотребление властью, и не соблазнился этим. И никто, по правде говоря, не обязан .
Как-то раз Халдеман попросил меня сделать что-то, чтобы «помочь» президенту. В конце концов, мы находились у президента на службе. Кажется, одна самодовольная дама-конгрессмен претендовала на пост главы агентства. Сообщали, что на ее предприятии в Калифорнии трудились нелегальные иммигранты.
Халдеман попросил меня проверить фабрику, ранее принадлежавшую этой даме, и выяснить, справедливы ли подозрения. Оказалось, что предприятие находится недалеко от моего собственного завода в Фуллертоне, штат Калифорния. Халдеман хотел, чтобы я внедрил одного из наших латиноамериканских сотрудников на эту самую фабрику. Если бы туда действительно брали на работу незарегистрированных мигрантов, эту информацию можно было, конечно, использовать, чтобы скомпрометировать политического противника.
Про мораль в Белом доме позабыли. Подчиненные при любом удобном случае отчаянно старались выслужиться перед Халдеманом. Мы все были вынуждены принимать решения чуть ли не под дулом пистолета. Слишком многие были готовы буквально на все ради одобрительного кивка Халдемана. Под таким вот давлением я поднял трубку и позвонил управляющему своего завода.
Порой мы торопимся ответить, еще не обдумав все как следует и не успев разобраться, кто прав, а кто нет. И вот тому пример. Моему внутреннему нравственному компасу потребовалось пятнадцать минут, чтобы указать, что я поступаю неправильно. Ценности, усвоенные с детства, дали сбой.
Посреди разговора я сделал паузу. «Подождите, Джим, – сказал я генеральному менеджеру Huntsman Container, – давайте не будем этого делать. Я в такие игры не играю. Забудьте о моем звонке».
Я нутром почувствовал: что-то не так – но для того, чтобы осознать это, потребовалось несколько минут. Я поставил Халдемана в известность, что не позволю своим сотрудникам шпионить или делать что-либо подобное. Я сказал «нет» второму лицу Америки. Он не ценил подобные ответы и считал их проявлениями нелояльности. Я все равно что попрощался.
Так и получилось: через полгода после этого случая я уволился. Оказалось, что моя склонность к независимости – это упражнение в верном суждении. Я был чуть ли не единственным человеком среди сотрудников западного крыла, который в конечном счете не предстал перед судом или перед комиссией конгресса, расследовавшей уотергейтский скандал.