Почка на экспорт

Глава 6 «СКОРУЮ ПОМОЩЬ» ВЫЗЫВАЛИ?

Дверной звонок трещал омерзительно громко. Каждый такт его мелодичной, как мне раньше казалось, трели отбойным молотком вгрызался в мозг. Я попробовал засунуть голову под подушку, но он достал меня и там. Осторожно разлепив глаза, я осмотрелся и понял, что по-прежнему лежу в собственной постели, на часах начало десятого, а моё бедное тело подчиняется приказам своего хозяина с большой неохотой. По крайней мере, попытка встать с дивана оказалась чертовски болезненной. Морщась и ругаясь вполголоса, я натянул спортивный костюм и отправился открывать двери назойливому посетителю.

Звонок, между тем, продолжал бренчать, не умолкая ни на секунду и приводя меня в состояние тихой ярости. К тому моменту, как я, щёлкнув замками, распахнул дверь, желание покарать хулигана, терзающего мой звонок, а заодно и нервы, стало непереносимым.

— Привет. Я так и знал, что ты дома. Спишь, как сурок. Один, надеюсь?

Мимо меня, ошалевшей статуей застывшего в прихожей, уверенно прошагал, явно не собираясь снимать обувь, седоволосый щуплый человечек.

— Туфли снимать надо, — запоздало закричал я ему вслед.

— Ах да, извини, забыл.

Дядя Паша, а это был он, небрежно скинул обувь и по-хозяйски расположился в моём любимом кресле. Потом, всмотревшись в хмурое лицо своего племянника, искренне удивился:

— Ты что, мне не рад?

— Рад, конечно, — простонал я, видя, как пепел с его сигареты срывается и падает на ковёр, в то время как дядя Паша даже не пытается стряхнуть его в пепельницу.

— Слушай, дядя Паша, — наконец не выдержал я. — Это у тебя дома всё прибирает жена. А здесь порядок навожу я, так что хватит мусорить.

Он застенчиво растёр пепел ногой по ковру, оставив серое пятно, и сделал вид, что смутился.

— Да ладно, Сань, чего ты. Извини, больше не буду.

— Врёшь, конечно. Чай будешь?

— Скучный ты, Саня, человек. Всё чай да чай. Нет чтобы чего покрепче предложить родному дядьке. Сроду от тебя не дождёшься.

— Это точно, — согласился я. — Так как насчёт чая?

— Замётано. Рассказывай, как у тебя дела?

Я подумал, что неспроста дядька припёрся с раннего утра ко мне в гости и морочит теперь голову, выпрашивая выпивку. С утра он не пьёт, да и вообще на работе спиртным не увлекается. На работе?

— Дядя Паша, а ты что, сегодня выходной? — как бы между делом поинтересовался я, разливая чай. — Сахар сам насыпай.

— Работаю я сегодня, работаю, — поняв, что его уловка не прошла, дядька сразу посмурнел и перестал сиять, как свеженачищенный медный пятак. — Был в твоём районе, дай, думаю, зайду. А то ведь тебя-то в гости не дождёшься.

— Выкладывай, зачем пришёл в такую рань, — не выдержал я.

— Тут дело такое… Ты, кстати, решил вопрос с Соплиным?

— Да решил, вроде. А что, он опять заявление приходил писать? — насторожился я

— Нет, — покачал головой дядька. — Ну и славно. А в «Пусане» точно не ты потасовку с двумя «братками» устроил?

Дело принимало серьёзный оборот. Если старая ищейка, вроде моего дядьки, много лет отдавшая органам и съевшая зубы на службе, берёт след, отвязаться от неё очень сложно.

Я задумчиво помешивал ложечкой чай, прикидывая, как мне грамотнее поступить. Особенно в свете вчерашних событий. Но всё выкладывать не хотелось.

Знаю я этих сыскарей. Душу вынут, а потом всё равно самому придётся кашу расхлёбывать. Они же не могут действовать «вне рамок законности». Законники растакие, выругался я про себя. Ну, у меня-то руки развязаны, и связывать их излишней разговорчивостью я не стану.

— Когда? — я запоздало сделал большие глаза.

— На этой неделе, — терпеливо пояснил он. — Тебе число напомнить?

— Не надо, — потупился я. — Даже если и так, то в чём дело? Они сами напросились. Правда.

Оправдание выглядело более чем по-детски, но другого у меня не было. Дядя Паша укоризненно покачал головой.

— С кем хоть дрался-то, знаешь?

— А что?

— А то, племянничек, что одного из твоих недавних спарринг-партнёров, некоего Пака Альберта Енировича, нашли сегодня утром мёртвым. Перелом шейных позвонков. И знаешь, где?

— Где?

— В двух шагах от твоего дома. Вон в той роще, — он ткнул рукой в сторону десятка тополей и берёз, высаженных когда-то жильцами.

— Тоже мне, роща, — не согласился я. — Смотреть не на что.

— Ты мне зубы не заговаривай, — сурово ответил дядя Паша. — Рассказывай лучше, пока прошу по-хорошему.

— Да не знаю я ничего, — принялся я «лепить горбатого».

— А в «Слиме» тоже не ты вчера был?

— Я, — пришлось сознаться. — Но там-то я не дрался. Откуда ты всё знаешь, а? Слушай, почему я не такой умный родился? По законам генетики…

— Замолчи, генетик. Должность у меня такая, чтобы всё знать. В «Слиме» наш информатор работает. Он-то и рассказал, что вчера вечером покойный отдыхал в компании друзей, когда к нему подошёл человек, по всем приметам как две капли воды похожий на тебя. Беседа не заладилась, приятели Пака выхватили оружие. Так дело было?

— Так, — признал я под тяжестью улик. — Но не совсем.

— Правильно, — хитро прищурился он. — Потому что разговаривал ты не с Паком, а с Лёвой Гномом. Я вот не могу взять в толк, о чём тебе с ним разговаривать было?

— О погоде, — буркнул я. — Пожаловался ему на Пака и попросил приструнить своих бойцов. Лёва ж вроде авторитет в Восточном.

— Как ты узнал, что Пак входит в бригаду Гнома?

— Сорока на хвосте принесла, — разозлился я, чувствуя, как потихоньку, шаг за шагом, дело идёт к тому, чтобы выложить всё менту, притворившемуся добрым дяденькой.

— Ладно, оставим пока этот вопрос, — ничуть не обиделся дядя Паша. — И что тебе Гном ответил?

— Ничего.

— Почему же его бойцы за стволы схватились?

— У них и спроси. А ещё лучше — у своего информатора, — хмыкнул я.

— Ну, поговорили вы, а дальше чем ты занимался?

Я задумался. Можно было, конечно, сказать, что

поехал в больницу и просидел там до утра. Наташа, если её успеть предупредить, обязательно подтвердит моё алиби, на девчонку можно положиться. Вот только ввязывать её в эту историю мне совсем не хотелось. Хватит того, что я сам торчу по уши в грязи.

— Домой поехал, — ответил я. — Спать очень хотелось. Ещё не адаптировался после отпуска, знаешь ли.

— Почему же машину на стоянку поставил лишь в третьем часу ночи? — скучным голосом спросил он.

В душе я похвалил себя, что не стал рассказывать байки о ночи, проведённой в больнице. Надо же, и на стоянку не поленился заглянуть, проверить.

— А забыл сразу, вспомнил лишь посреди ночи. Пришлось вставать и идти ставить. Времена сейчас, сам знаешь какие. Под окном не бросишь.

— Времена, точно, смутные, — согласился дядька. — А по дороге, часом, Пака не встречал?

— Что ты, — замахал я руками. — Да если бы я покойника ночью увидел…

— Я имею в виду, ещё живого.

— Ни живого, ни мёртвого, — ответил я, исполненный уверенности стоять на своём.

— Странно. Что же он делал ночью возле твоего дома?

— Меня караулил? — притворился я озарённым догадкой.

— Так точно не встречались вы ночью? — в упор посмотрел на меня он.

— Да что ты опять всех собак на меня вешаешь? — довольно убедительно заныл я громким голосом.

— Не кричи, охрипнешь, — посоветовал он. — Кто мне потом такие сказки будет рассказывать?

— Сказки… Рассказал бы тебе сказку, да, боюсь, не поверишь… Слушай, дядя Паша, а у нас в городе часто люди пропадают?

— Что значит, пропадают? — удивился он.

— Уходят из дома и не возвращаются.

— Вообще-то, процент граждан, разыскиваемых по заявлению родственников, у нас высокий. У тебя что, есть информация на этот счёт?

— Вчера никто не пропадал?

— Вчера? Не знаю, — пожал плечами он. — Но, если заявление уже поступило, выяснить это не проблема. Где у тебя телефон?

Пока он набирал номер и говорил что-то в трубку, я застилал постель, стараясь, чтобы на глаза ему не попались бурые пятна, расплывшиеся на простыне. Бочина, распоротая Аликом, кровила потихоньку всю ночь.

— Точно. Была попытка подать заявление. — Дядя Паша положил трубку.

— Что значит попытка? — изумился я.

— К нам обратилась гражданка, утверждающая, что вчера её сын ушёл из дома и до сих пор не вернулся. Но, по закону, заявление примут только после того, как истекут трое суток.

— Ну и законы, — присвистнул я.

— Но-но, — строго одёрнул он меня. — Тебя почему это волнует?

— Отвечу, если дашь адрес этой неудавшейся заявительницы.

Он молча протянул мне листок бумаги.

— Буланина Анна Васильевна, улица 1905 года, дом 16 квартира 5, — прочитал я вслух.

— Хорошо, теперь моя очередь. Записывай номер. А 091 ТО, — продиктовал я. — Поищите машину «скорой помощи» с таким номером и выясните у водителя, где он был и чем занимался прошлой ночью. Это будет точно интереснее, чем допрашивать меня.

— Да? — заинтересовался дядька. — Ладно, найдём. Больше тебе нечего сообщить?

Я отрицательно помотал головой, о чём тут же пожалел. В довершение всех моих бед, она буквально раскалывалась на части. Низкое давление, подумал я. Немудрено после такой кровопотери.

Пора делать перевязку, решил я и принялся ненавязчиво выпроваживать гостя. Погасив напоследок окурок в чашке с чаем, дядя Паша направился в прихожую и, взяв с меня слово, держать его в курсе всех моих дел и перемещений, скрылся, наконец, из виду.

Я обессилено опустился на пол и сунул в рот сигарету. Потом добрался до ванной, сделал перевязку и проглотил горсть таблеток. Полежав с полчаса, я почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы умыться и осторожно одеться, стараясь не причинить себе лишней боли.

Выйдя на крыльцо, я выглядел уже достаточно бодро и не производил впечатления человека, лишь по случайности оставшегося живым. Охранник на стоянке, принимая карточку, смущенно потупился.

— Тут про тебя менты спрашивали. Напарник сдуру и ляпнул, что ты в третьем часу машину ставил. Кто ж знал, что в роще труп нашли.

— Нет проблем, друг, — ответил я и похромал к машине.

Улица 1905 года расположена недалеко от центра. Если не знать, то и не догадаешься, что по соседству с гудящими от потока машин магистралями есть вот такие тихие улочки, стоит лишь свернуть в неприметные съезды и повороты. Тогда сразу попадаешь в мир стареньких четырёхэтажек, сталинской ещё постройки, образующих уютные дворики, зеленые летом и занесённые снегом зимой. Люди в таких дворах живут подолгу, некоторые всю жизнь, и знают друг друга не только в лицо, но и по имени-отчеству. В один из таких двориков и привели меня поиски дома номер 16.

Оставив машину, я поднялся на четвёртый этаж. Металлическая дверь с цифрой 5 распахнулась сразу после звонка, будто меня ждали. За ней оказалась женщина, довольно высокая, полная, лет пятидесяти, с расплывшимся лицом и заплаканными глазами.

— Вы Буланина? — уточнил я.

— Да, — кивнула она, теребя в руках носовой платок. — А вы из милиции будете?

Я пробурчал что-то невразумительное. Приняв моё замешательство за недовольство чиновника в погонах, вопреки ведомственным инструкциям все же заинтересовавшегося её проблемами, она суетливо запричитала, распахивая дверь:

— Да вы входите, не на пороге же говорить. Я-то так поняла, что заявление только через трое суток писать можно. А что из милиции придут, меня не предупредили.

Я неловко разделся и прошёл в комнату, чувствуя себя обманщиком. Что ж, то, что мне предстояло выяснить, было важнее чувств.

Анна Васильевна, изложите, пожалуйста, суть вашего заявления, — начал я, присев за стол и стараясь говорить казённым языком, чтобы не возбудить ненароком подозрения у доверчивой хозяйки.

— Так ведь Коля, сынок, пропал, — она принялась сморкаться в платок.

— При каких обстоятельствах? — мягко подтолкнул я её к продолжению разговора.

— Он по пятницам с друзьями на дискотеку ходит. Дело молодое, семнадцать лет ведь, хочется погулять. Может, и выпивают там, но домой он приходит трезвый, по крайней мере, не шатается. Возвращался обычно в час-два ночи. В этот раз тоже собирался вернуться как обычно. Сказал только, что Инну проводит, и сразу домой. Инна — это его девушка. Второй год вместе.

— Это срок, — согласился я, солидно покачав головой.

— Вот и я говорю, — обрадованная установившимся взаимопониманием, продолжила она. — Но только ни в час ночи, ни в два он так домой и не появился. — Глаза её вновь увлажнились, и она потянулась к платку.

— У Инны не пытались что-нибудь выяснить?

— Ходила уже к ней, — махнула рукой хозяйка. — Говорит, проводил, как обычно, они ещё с полчаса в подъезде постояли. Но к часу она уже была дома. Да и не стал бы он дольше задерживаться. Мы с утра собирались на дачу съездить, подготовить всё к весне.

Суббота ведь сегодня, выходной и у меня, и у него.

— Понятно, — ответил я, размышляя, о чём ещё должен спросить несчастную женщину.

— Скажите, а ночью вы ничего подозрительного рядом с домом не видели?

— Где? — удивилась она.

— Рядом с домом. Компания хулиганистая, например, не крутилась?

— Я точно ничего не видела. Колю обычно не жду, взрослый уже, сам ужин разогревает. Устала после работы, спать рано легла, а что во дворе делалось, не знаю, не видела. Утром уже хватилась, что сына до сих пор нет, и побежала в милицию. Скажите, а вы теперь будете его искать?

— Буду, — твёрдо пообещал я, имея в виду не милицию, а себя. — Но заявление вы всё равно напишите послезавтра, если сын не объявится.

— А насчёт того, что ночью творилось, это вам лучше у Антоновны поинтересоваться, — сказала Буланина.

— Кто это?

— Антоновна? Соседка по подъезду. Только живёт на первом этаже и окна у неё как раз во двор выходят. Ей уже восьмой десяток пошёл, бессонница, вот и сидит у окошка дни и ночи напролёт. Летом ещё выходит, со старушками посидеть на лавочке, а сейчас уже холодно, она всё больше дома.

— Зайду, — пообещал я, внутренне поморщившись при мысли о перспективе общаться с какой-нибудь выжившей из ума старухой, капризной и своенравной.

— Она хоть и в возрасте уже, но рассудком не ослабла и видит хорошо, — заметила хозяйка мои сомнения.

— Хорошо, — кивнул я, прощаясь.

Антоновна, вопреки ожиданиям, оказалась весьма милой и проворной старушкой. Первым делом она принялась поить меня чаем с вареньем. Я не стал долго отказываться и скоро уже сидел за столом, слушая историю её семейства, начиная с деда и заканчивая правнуком. Признаюсь, я сладкоежка, поэтому процедура знакомства с родословной Антоновны прошла для меня не очень болезненно. Напившись чаю, я попросил разрешения закурить.

— Кури, сынок, кури, — ответила она. — Мой-то тоже любил подымить. Убили его в сорок четвёртом.

— Варвара Антоновна, — начал я. — Мне сказали, что вы по ночам страдаете бессонницей. Следовательно, могли видеть что-нибудь необычное в вашем дворе прошедшей ночью, что привлекло бы ваше внимание.

— Необычное? — задумалась старушка. — Да нет, вроде бы. Вот только… Показалось мне, что «скорая» во дворе больно долго стоит.

— «Скорая»? — вздрогнул я.

— Ага, — закивала она. — Я ещё удивилась, помню. Подъехали вроде как на вызов, а врач из машины даже не вышел. Так и простояли битый час.

— В какое время это было? — уточнил я.

— Приехали они, надо думать, где-то в половине второго, я как раз собралась таблетки пить. Диабет у меня, — доверительно сообщила мне Антоновна. — А уехали, получается, в начале третьего.

Да, рассудок у бабульки и в самом деле сохранился отменно, подумал я, глядя на неё с искренним уважением.

— А врач, говорите, так и не вышел из машины?

— В том-то и дело. Я в нашем дворе всех старух и стариков знаю, кто чем болеет, тоже для меня не секрет. Увидела «скорую», и давай смотреть: к кому приехали? А они как остановились, так и стояли всё время. Водитель даже мотор не выключил, бензина, наверное, пропасть спалил, вертопрах.

— Потом куда она поехала, эта «скорая»? — продолжал допытываться я.

— Откуда ж мне знать? — ответила старушка. — Выехали со двора, а куда — не видела, не скажу.

— Что ж, и на том спасибо, Варвара Антоновна. Вы мне очень помогли своим рассказом. Спасибо за чай, всё было очень вкусно.

Попрощавшись и получив приглашение заглянуть ещё как-нибудь на огонёк, я вышел на улицу. Опять в поле моего зрения попала «скорая», экипаж которой ведёт себя более чем странно. В указанное Антоновной время суток обстановка с вызовом «скорой» всегда напряжённая, машины мечутся по городу в поисках нужных адресов. Представить себе, что какой-то экипаж в «час пик» спокойно отстаивался где-то в тихом дворе, я не мог. Не та ли это машина, что попалась мне в больнице, когда разгуливала сама по себе, как весенний кот?

Вернувшись домой, я первым делом набрал номер дядя Паши. На работе трубку никто не брал, пришлось звонить домой.

— Да?

Судя по всему, я оторвал его от обеда.

— Приятного аппетита, дядя Паша, — пожелал я.

— Санька? Подъезжай к нам, как раз к пирогу успеешь, — гостеприимно предложил он.

— Спасибо, как-нибудь в другой раз. Что там насчёт номера машины «скорой помощи», который я дал утром? Что-нибудь выяснили?

— Ты, случаем, ничего не напутал? Я проверил, такого в городе не зарегистрировано. И машины такой нет на станции «скорой помощи».

— Вот как, — протянул я. — Да нет, вроде ничего не напутал.

— Слушай, а что с этой машиной не так?

— Я не уверен, но думаю, что, найдя её и побеседовав с водителем, можно будет пролить свет на некоторые случаи исчезновения людей.

— Что ты этим хочешь сказать? — насторожился он.

— Только то, что сказал. Узнаю больше — дам знать.

Я положил трубку.

Итак, найти загадочную машину официальным путём не удалось. Жаль, мне всё больше хочется посмотреть на неё вблизи. Придётся пойти другим путём, как говаривал кучерявый тогда ещё вождь мирового пролетариата.

Закурив, я опять потянулся к телефону.

— Олег? Привет, это Махницкий.

— Рад слышать. Проблемы? — Горенец, как всегда, немногословен.

— Хотелось бы увидеться и обсудить кое-что.

— Где и когда?

— Часиков в семь. А где — выбирай сам.

— Время подходит. А место… Давай в «Мельнице». И тебе недалеко, и мне удобно. Тем более, с тобой один человек хочет побеседовать. Сегодня и встретитесь, — усмехнулся он.

— Что за человек? — спросил я, чувствуя какой-то подвох.

— Увидишь. Да вы уже знакомы, так что не переживай. До вечера.

Я задумчиво посмотрел на телефонную трубку, стонущую гудками отбоя, словно она могла дать мне ответ и объяснить все недоговорки Горенца. Потом вздохнул и отправился разогревать обед.

Поев, я вымыл посуду, заварил крепкий чай и с сигаретой в руках устроился в кресле. Наташа, наверное, уже не только сменилась с дежурства, но и успела выспаться. Я набрал её номер.

— Алло? — к телефону подошёл её брат.

— Лёша, это Махницкий. Наташа проснулась уже?

— Лучше б спала.

— Что так? — удивился я.

— Чихает и кашляет на весь дом, кошмар какой-то.

— Ну, это скоро пройдёт, — заверил я.

— Вряд ли, — недоверчиво протянул он.

— Позови её, пожалуйста, к телефону, — попросил я.

— Ладно. Тем более, она сама уже к трубке лезет.

Послышалась возня, и Наташкин голос, ещё больше охрипший со вчерашнего дня, спросил:

— Саша, ты?

— Ага. Как самочувствие?

— Хорошо. Я уже почти выздоровела.

Её ответ как-то слабо вязался со словами брата, и я усомнился:

— Ой ли? Почему тогда сипишь, как старый граммофон?

— Остаточные явления. Увидимся сегодня? Давай куда-нибудь сходим.

— Не знаю, прилично ли появляться на людях в обществе дамы, которая чихает, кашляет и в довершение всего хрипит, как заправский грузчик из винно-водочного магазина.

— Да ну тебя. Как целоваться вчера — так мой голос тебе не помешал…

— Что? — возмутился я. — Не надо путать работу с удовольствием. Если я тебя и поцеловал, то чисто случайно, а сам поцелуй был товарищеским.

— Вот как? А мне показалось, что тебе понравилось.

— Только показалось, — парировал я. — Так что сиди дома. Вечерком, если будешь хорошо себя вести, позвоню ещё раз. Пока.

Оставив Наташку болеть в одиночестве, я растянулся на диване. Печень ещё побаливала, заставляя меня болезненно морщиться. Да, что ни говори, недооценил я Гнома. Надо было сразу понять, почувствовать, что он не тот хищник, который, укусив раз, выпустит жертву. Что последует теперь? Я долго лежал, глядя в потолок и куря сигарету за сигаретой, пока комната не наполнилась сизым дымом. Однако выхода из сложившейся ситуации так и не нашёл. Что бы ни случилось, решил я, не стоит запугивать себя возможными неприятностями. Две атаки Лёвы я уже отбил, бог даст, и дальше буду действовать не хуже. С этой мыслью я встал и, подойдя к окну, распахнул форточку. Струя свежего воздуха ворвалась в комнату, разметав клубы табачного дыма, и на душе стало легче. Взглянув на часы, я начал собираться на встречу с Олегом.

Подъехав к «Мельнице», я остановился, разглядывая место предстоящей встречи. Внешне ресторан ничуть не уступал респектабельному «Слиму».

Внутри мне тоже понравилось. Я примостился за столиком и заказал ужин подоспевшему официанту. Покуривая в ожидании Олега, я запоздало подумал о том, что опять не заехал к Косте. Кто ж знал, что со вчерашнего дня всё так закрутится?

— Простите, вы не Махницкий?

Подняв голову, я с удивлением посмотрел в лицо абсолютно незнакомого официанта, стоящего рядом.

— Да. А в чём дело?

— Прошу вас пройти за мной. Олег Геннадьевич ждёт вас в отдельном кабинете.

Я направился за ним, размышляя при этом, чему больше следует удивляться: тому ли, что в ресторане, оказывается, есть ещё, помимо столиков, отдельные кабинеты, или тому, что моего бывшего сержанта местные халдеи величают по имени-отчеству. Так и не решив для себя этот вопрос, я проследовал через небольшой коридор и оказался у двери комнаты.

— Вас ждут, — повторил официант, указав рукой.

Затем кивнул на прощание и испарился, бесшумно ступая по полу. Я постоял в нерешительности, потом распахнул дверь и вошёл. Стол был уже сервирован, но не только отбитая накануне печень помешала мне обрадоваться предстоящей трапезе. Рядом с Олегом, улыбающимся непонятно чему, восседал Богданов, ведя какие-то переговоры по телефону. Не глядя на меня, он махнул, видимо, предлагая не стесняться и чувствовать себя как дома. Последовав его предложению, я расположился за столом, закурил, и уставился на Олега, ожидая объяснений. Богданов, договорив наконец-то, убрал в карман телефон.

— Представлять вас друг другу не буду, — всё ещё скалясь, сказал Олег. — Думаю, это лишнее.

— Да, мы знакомы, — нейтрально ответил, ломая голову, каким ветром занесло сюда моего бывшего тренера.

— Владимир Борисович в курсе кое-каких твоих проблем, — продолжил Горенец. — Но хочет услышать о них непосредственно от тебя.

Вот так фокус, подумал я. В курсе каких именно моих проблем оказался Богданов? Их у меня много, даже больше, чем хотелось бы.

— Не знаю даже, с чего начать, — пожал я плечами.

— А ты начни с того, что заставило тебя обратиться к Олегу за помощью, — посоветовал Богданов. — Закончить можешь тем, что вы не поделили с Гномом. Сдаётся мне, ты вчера его бойцу шею свернул?

Я попытался сделать недоумённое лицо, но, осёкшись под его взглядом, не посмел возражать.

— В общем, — сказал я, — на днях ко мне обратился старый друг, настолько старый, что я не мог ему отказать. Он, по стечению обстоятельств, стал свидетелем аварии, на месте которой был сделан этот снимок. — Я достал из кармана фотографию и положил её на стол. — Его, да и меня, что скрывать, заинтересовало происхождение запечатлённого здесь предмета. Я попытался навести кое-какие справки на работе, но так ничего и не выяснил. Зато Костя — так зовут моего друга — оказался на другой день в больнице с сотрясением мозга, а до меня почему-то хочет добраться Гном.

— Негусто, — хмыкнул Богданов. — Ну, и что же здесь изображено, — потянулся он к снимку.

— Почка, — ответил я. — Человеческая почка.

За столом воцарилась тишина. Богданов задумчиво разглядывал снимок, то поднося его ближе, то отдаляя от себя. Олег молча курил.

— Похоже, не подделка, — вынес свой вердикт Владимир Борисович. — Рассказывай, что ещё выяснил. Не поверю, чтобы ты бросил дело на полпути. Иначе с чего бы Гном на тебя так взъярился? Он, вообще-то, не беспределыщик, чтобы вот так, ни с того ни с сего своим бойцам наряды на мокруху выписывать.

— Вроде больше ничего. Разве что… — засомневался я, вспомнив о виварии.

— Говори, не тяни, — поторопил меня он, взглянув на часы.

Как я заметил, за этим столом хозяин явно он, а не Олег. Странно. Вот уж не знал, на кого Горенец работает. И не подозревал даже. А Олег тоже хорош, так искренне интересовался при нашей последней встрече, не занимался ли я в своё время у Богданова. Знал ведь, змей, прекрасно знал, что занимался. Вот и верь после этого людям, вздохнул я и продолжил.

— Есть на территории нашей больницы одно помещение неподалёку от хирургического корпуса. Так вышло, что я заинтересовался им и решил посмотреть, что внутри. В подвале, к моему удивлению, обнаружилось подобие операционной. Мой заведующий объяснил, что в виварии он устроил склад оборудования, и я был склонен ему поверить. Если бы не одно «но». Даже два, — поправился я. — Первое — это то, что виварии — так называется помещение, — присутствуют свежие следы пребывания людей. Чем они там занимаются? К тому же люди появляются ночью, приезжая на машине «скорой помощи» с номерами, не зарегистрированными в городском ГИБДД. Во-вторых, когда вчера ночью я пробрался в подвал, то чуть не попал под огонь какого-то безумца. Он не долго думал, мягко говоря, прежде чем вытащить ствол.

— И как же ты выкрутился? — спросил Богданов.

— Повезло, — развёл я руками, — до стрельбы дело не дошло.

— Понятно, — обменявшись взглядом с Олегом, усмехнулся он. — Ты у нас парень красноречивый, любого безумца уговоришь. Что же с Паком не договорился?

— Сложно с ним разговаривать, — серьёзно ответил я. — У него ведь, как вы точно подметили, на руках был наряд на убийство, а не на ведение дипломатических переговоров. Так уж вышло.

— Ну, и что ты обо всём этом думаешь? Какие выводы сделал? — как бы невзначай спросил Богданов.

— Пока ещё рано об этом говорить, — ушёл я от ответа.

В самом деле, не рассказывать же ему, что под подозрение попал Хохлов, человек, которого я довольно давно считаю если не другом, то приятелем. Нет, сначала лучше всё проверить. Кстати, сам Владимир Борисович о своих выводах не распространяется.

— Пусть будет так, — неожиданно согласился он. — О чём Горенца хотел просить? Чтобы перед Гномом за тебя заступился?

Я внимательно посмотрел в глаза человека, которого уважал, пытаясь понять: шутит он или хочет оскорбить. Но прочитать что-либо во взгляде Богданова было так же сложно, как разгадать тайну египетских пирамид. Почувствовав, как лицо наливается кровью, я ответил:

— Если я и попрошу о чём-то Олега, это останется между нами. Вас я вмешиваться не просил и за вашу спину прятаться не стану.

Он чуть заметно усмехнулся. Понятно теперь, подумал я, в кого у Наташки такой характер. Хотя до отца ей ещё далеко.

— Это хорошо, что не собираешься. Ну, тогда и толкуйте о своих делах сами.

Он быстро и легко поднялся, подтянутый и крепкий, несмотря на возраст. Потом, шепнув что-то Олегу, вышел из комнаты, и его шаги затихли вдали. Мы с Горенцом помолчали.

— Давай хоть поужинаем, что ли, — предложил я, стремясь разорвать неловкую тишину.

— Идёт, — оживился он. — Правда, всё уже остыло. Сказать, чтобы разогрели?

— Брось, — отмахнулся я. — Обойдёмся холодным. Угощай, хозяин.

Олег засуетился, снимая крышки с блюд и предлагая мне то одно, то другое. Я не выдержал первым.

— Олег, обязательно было приводить с собой Богданова? Он твой босс, да?

Горенец кивнул и опустился на стул.

— Ты пойми, Саша, я ведь для твоего блага старался.

— Вот как? — я удивлённо поднял брови.

— Конечно, — убеждённо ответил он. — Могу объяснить, почему.

— Попробуй, — кивнул я, закуривая.

— Видишь ли, — начал он, — чтобы иметь возможность помочь тебе по-настоящему, я должен был получить одобрение своего, как ты выразился, босса.

— А без него никак?

— Никак, — покачал головой Олег. — У нас ведь контора серьёзная. Кроме того, я уже пытался тебе намекнуть, что Богдан следит за твоей судьбой, периодически интересуется, как у тебя дела, чем занимаешься.

— У кого интересуется?

— Какая разница? — слегка порозовел Олег. — Главное, что ты ему не безразличен.

— Подумать только, какая милость, — зло усмехнулся я, — что-то не замечал раньше особой любезности с его стороны. Более того, здоровается то сквозь зубы.

— Правильно, — кивнул он, — у него были на то причины. Он очень не хочет, чтобы ты пошёл по стопам большинства его учеников, потому и держит тебя на расстоянии. Ты сам вспомни, много ли из тех, с кем ты занимался вместе, сейчас живы-здоровы, да ещё и на свободе?

Подумав, я отрицательно покачал головой.

— Вот именно. Так уж сложилось. Богдан не раз говорил, что тебе, одному из немногих, хватило ума не залезть в криминал.

— А моя помощь вашим подранкам? — напомнил я.

— Ерунда. Половина хирургов и травматологов в городе этим занимаются. На зарплату ведь не прожить. К тому же ты всегда можешь сказать, что тебя принудили к этому угрозами. Мы ведь так когда-то договаривались?

Я кивнул, вспомнив этот давно забытый пункт нашего договора.

— Так что давай, Саныч, без обид. Прими всё как есть и не ломай зря себе голову. Лучше выкладывай, что задумал и чем я могу тебе помочь.

Я напомнил себе старую истину о том, что если не можешь изменить ситуацию, надо изменить своё отношение к ней, и не стал упрямиться.

— Хорошо, Олег. Пусть будет по-твоему. Вот о чём хотел тебя попросить. Объясни, пожалуйста, где находится резиденция Гнома.

— Ты что задумал? — насторожился Олег.

— Да, ты угадал. Хочу нанести ему визит.

— С ума сошёл?

— Не всё ж ему меня в угол загонять. Пора и сдачи давать. Тем более что другого пути у меня нет. Только идти напролом. Затягивать опасно, его нужно вогнать в цейтнот, чтобы он начал суетиться и делать ошибки.

— Как конкретно собираешься поступить?

— Для начала посмотрю. Может, увижу, что интересное. Трудно сейчас говорить на эту тему.

— Я с тобой, — сказал Горенец.

— Нет, — твёрдо возразил я.

Он промолчал, поняв, видимо, что переубеждать меня бесполезно. Потом взял салфетку и, нахмурившись, принялся на ней что-то рисовать.

— Вот, смотри, — протянул он мне бумажку, — это — шоссе Мичуринцев. Здесь — съезд, ведущий к Лютой. Если ехать по нему, свернув через два поворота направо, на асфальтированную дорожку, упрёшься прямиком в ворота дома Гнома.

— Спасибо, — ответил я, внимательно изучая его каракули.

— Что ещё?

— Всё пока. Передавай привет Богданову, — не удержавшись, чтобы не съехидничать, добавил я.

Олег заиграл желваками, но промолчал,

— Ладно, Олег, давай разбегаться. У тебя ещё, думаю, есть дела. Я тоже не вошёл ещё в форму после вчерашней передряги, так что поеду отдыхать.

— Хорошо.

Он встал, и мы крепко пожали друг другу руки. В конце концов, подумал я, он действительно хотел, чтобы всё вышло как лучше, привлекая к этому делу Богданова. И не его вина, что мне это не очень понравилось. Распрощавшись, я покинул кабинет тем же путём, что и попал туда. Сумерки уже сгущались и, сев в машину, я включил габаритные огни. Возвращаться в пустую квартиру не хотелось, но оставаться на стремительно темнеющих улицах было опасно. Мало ли что ещё мог придумать мой приятель Гном. Поэтому, вяло шевельнув рычагом автоматической коробки передач, я направил машину к дому.

Устроившись в кресле, я включил телевизор и принялся листать газеты. Пресса позволила убить час-другой и почти вогнала в сон, когда телефон оживился и слабо тренькнул. Я снял трубку.

— Да?

— Значит, ты уже дома. Почему не звонишь, как обещал? — Это была Наташа.

— А ты себя хорошо вела?

— Куда уж лучше, — вздохнула она. — Целый день сижу дома и терпеливо выношу мамины нравоучения. Скоро совсем паинькой стану.

— Это вряд ли, — умерил я её оптимизм. — Как твоё горло?

— Болит, — грустно призналась она. — Слушай, приходи в гости, а? Мне скучно и совсем не помешает немного вчерашнего лекарства.

— Нет, милая моя, этот номер у тебя не пройдёт. Тем более что сегодня выяснилось, как по-разному мы относимся к поцелуям. Если я вкладывал в это понятие чисто товарищеский смысл…

— Ну и зануда вы, доктор Махницкий, — перебила она меня. — Теперь я понимаю, почему от тебя жена сбежала.

— Что есть, то есть, — согласился я чуть грустнее, чем следовало.

— Саша, ты не обиделся? Извини, я не хотела…

— Ладно, спишем всё на твою болезнь.

— Вот и хорошо, — повеселела она. — Саша, ты слышал, у нас во дворе вчера человека убили?

Обсуждать с ней эту тему мне хотелось меньше всего на свете.

— Слышал, — буркнул я.

— Как ты думаешь, за что?

— Откуда мне знать?

— Почему ты злишься? — мягко упрекнула она меня. — Я за отца беспокоюсь. Он ведь тоже ночь-полночь где-то мотается, домой приходит поздно. И враги у него, думаю, есть.

— У него ведь есть телохранители, — успокоил её я.

— У папки? — искренне удивилась Наташа. — С чего ты взял? В том-то и дело, что, кроме водителя, он никого за собой таскать не хочет. Да и того частенько отпускает, сам любит за рулём посидеть.

— Не переживай. Насколько я знаю твоего отца, он не тот человек, который позволит сломать себе шею

— Откуда ты знаешь, что у убитого шея была сломана? — заинтересовалась она.

Я прикусил язык, но было уже поздно.

— Это фигуральное выражение, — выкрутился я.

— A-а… Но у него и в самом деле были перебиты шейные позвонки. Ужас какой, правда?

— Угу. Наташа, тебе спать ещё не пора?

— Спать? Я и так целый день спала. Если тебе надоело со мной разговаривать, так и скажи.

— Нет. Просто я, в отличие от тебя, хочу лечь пораньше.

— Это другое дело. — согласилась она. — Завтра созвонимся?

— Обязательно. Целую, — и я положил трубку, прекратив разговор на неприятную для себя тему.

Как изменилось бы её отношение ко мне, узнай она, что виновник гибели Пака — я? Почему-то от этой мысли на душе появился неприятный осадок. Несмотря на наличие такого крутого отца, как Богданов, Наташка, по-моему, умудряется оставаться простой и милой. Волей-неволей я ценю её расположение ко мне.

Отогнав назойливую мысль, я лёг в постель и тут же уснул.