Подписчики

Глава девятая Орла

Нью-Йорк, Нью-Йорк

2016

Как человек, который зарабатывает на жизнь, записывая тупые реплики обкуренных глянцевых ничтожеств, Орла всегда считала, будто знает, что такое слава, из чего она складывается, что обещает и что отбирает. Она познакомилась с Флосс в конце нью-йоркского лета, в августе, окрашенном в цвет дыни, когда все уже изнывали и с нетерпением ждали, когда же наступит осень и напомнит, зачем они приехали сюда. К январю — еще одному месяцу, когда жители забывали обо всех преимуществах этого города, — Орла узнала, что все ее представления о славе не соответствуют действительности. То есть не имеют к ней никакого отношения. До восторга.

Например. Самое классное в статусе знаменитости — не то, что тебя узнают по большей части девочки из престижных районов, а иногда и мужчины, которые прикладывают ладони ко рту и орут на весь квартал: «Йо! Соседка!»

Самое классное в статусе знаменитости — это не деньги, которые дождем сыплются на счет Орлы, образуя пятизначную, а потом — невероятно! — и шестизначную сумму.

Самое классное в статусе знаменитости — это не вечеринки, на которых Орла так и не освоилась. Танцевала она ужасно и еще хуже умела обращаться с наркотиками. «Черт возьми, — сказал ей недавно один человек, — иди вытри нос, он весь в кокаине. Ты выглядишь как свинья-альбинос». От мысли, что она может захрюкать, Орлу тошнило, так что она старалась не вдыхать порошок, а просто водила лицом по зеркалу.

Самое классное в статусе знаменитости — вовсе не тот факт, что она научилась тратить попусту хороший кокаин.

И даже не тот, что человек, который заметил ее напудренный пятачок, был всеобщим любимцем, олимпийским чемпионом-копьеметателем, имевшим больше штрафов за вождение в нетрезвом виде, чем медалей, и пошел за ней в туалет, подождал, пока она умоется, и притиснулся к ней своим телом.

Это был почти, но не совсем тот факт, что ее словно освободили от капризов погоды. Зима в Нью-Йорке внезапно перестала утомлять. Ушли в прошлое времена, когда она переоценивала толщину льда на лужах и в наказание за это весь день ходила с мокрыми ногами. Зима уже почти прошла, а Орла даже ни разу не застегивала пальто. Резиновые сапоги стояли под кроватью. Она выходила из дома в шелковых балетках и замшевых ботильонах, в разнообразных непрактичных изящных туфельках. Если улицу заливал дождь или на бордюре лежали сугробы, их водитель и охранник Амаду брал ее на руки и переносил через непрохожую улицу в «кадиллак-эскалейд».

Нет, самым классным в статусе знаменитости для Орлы, которой никогда не светило прославиться, было то, что в глубине души она не возражала против нового статуса. Она никому бы в этом не призналась, но, когда какой-нибудь красавчик оборачивался на нее или подписывался на ее аккаунт в «Инстаграме», она начинала понимать Флосс и ее желания. Она отдавала себе отчет, как к ней относятся: звезда самого низкого пошиба, прилипала телевизионной королевы. Но главное, ее видели. Она была заметна. Она существовала.

Обычно Орла находилась рядом с Флосс на красной ковровой дорожке около десяти секунд. Затем, несмотря на то что Флосс иногда кричала под мягкие выстрелы фотозатворов: «Это моя подруга Орла Кадден, К-А-Д-Д-Е-Н. Она начинающая писательница», ее просили отойти в сторону, чтобы сфотографировать Флосс. Она никогда не возражала. Ей нравилось стоять с краю от рекламного баннера и наблюдать, как Флосс, по их общему выражению, «делает лицо». Это нужно было видеть. Флосс втягивала щеки, складывала губы трубочкой, и глаза загорались, словно она бросалась в бой. Потом она водила взглядом, как лучом — вниз, к плечам и наконец повсюду. Орлу всегда завораживало это представление. Кого заботило, что Флосс, по сути дела, просто стояла там? Орла знала, как тяжело оставаться на месте, когда вокруг столько вспышек, — поневоле хочется бежать или хотя бы моргать. Однако «лицо» производило должное впечатление не на всех видевших его во плоти. Если Флосс слышала щелчок фотоаппарата, когда с кем-то разговаривала, она обрывала предложение на полуслове и принималась позировать. Ее собеседник обалдевал, забытый и оторопелый, пока не справлялся с растерянностью — или пока ему не помогала Орла, с извинениями улыбаясь и пытаясь закончить мысль Флосс. «Разве она не знает, что мы ее видим?» — прошептал как-то раз один из них Орле. Но Флосс не интересовали люди, находившиеся рядом, она заботилась лишь о подписчиках, а те видели только фотографии. И новые фотографии неизменно появлялись.

Однажды, убивая время за кадром, Орла взглянула на ковер для прессы и заметила ламинированную табличку «Damochky.com». На имени, сменившем ее собственное, стояли ноги с хрупкими, накрашенными неоновым лаком пальцами, и Орла подняла глаза на девушку, которая, наверно, только что окончила колледж. Орла лишь недавно признала, что за последние годы народился целый класс людей, живущих и работающих в Нью-Йорке, которые были на несколько лет моложе нее, и это не студенты, задержавшиеся в офисе после летней стажировки, — они останутся здесь и будут расти и составлять конкуренцию.

Орла шагнула к девушке из «Дамочек».

— Привет, — поздоровалась она, упиваясь своим великодушием и приветливостью по отношению к младшей коллеге.

Девушка оторвалась от записей, которые царапала в блокноте, и подняла голову. Огромные очки в черной оправе, идеальная оливковая кожа, блестящая перламутровая помада естественного оттенка, которую Орла сочла бы вышедшей из моды. Она смущенно коснулась своих пунцовых губ — на такой цвет уговорила ее Флосс.

— А? — откликнулась девушка и оглядела Орлу с ног до головы. — Ах да, вы из «Флосстон паблик». Заучка, да? Орла.

У ее персонажа действительно был такой образ, но Орлу все-таки покоробило от слова «заучка». Не зная, что сказать, она прощебетала, ощущая фальшь в голосе:

— Обожаю «Дамочек».

Девушка одарила ее понимающей усмешкой.

— Еще бы, — произнесла она. — Вы там долго работали.

Орла рассердилась.

— Да, — краснея, ответила она. — Это хорошее место для начала карьеры.

Девушка пожала плечами.

— Я вообще-то Йель окончила, — проговорила она, словно это все объясняло, — и надолго там не задержусь. Пишу пьесу. Она о том, как… нет, мне не стоит болтать. Мой агент этого не одобрит. Могу поклясться, что ее полное имя Полли Каммингс Под-Грифом-Секретно.

Орла, стиснув зубы, кивнула. Девица, должно быть, блефует. Полли Каммингс не может представлять ее интересы. Она была настоящей акулой в море литературных агентств, и ее имя Орла знала еще со школы, когда наводила справки об этой среде в местной библиотеке. В выпускном классе она отправила Полли свой рассказ, тот же самый, который сейчас составляет подавляющую часть ее рукописи. Орла хорошо помнила день, когда получила отклик из офиса Полли — обычной почтой, ведь это был две тысячи пятый год. Гейл, размахивая конвертом, выбежала к бассейну во дворе, где купалась дочь, и закричала: «Тебе ответила Полли Каммингс!»

«Многообещающе. Продолжайте в том же духе! П.», — было написано на стикере, приклеенном на письмо Орлы. Под стикером находился еще один листок с напечатанной на компьютере рецензией на полстранички. Теперь, когда Орла знала, как устроена работа агентства, она понимала, что отзыв написал ассистент, — в то время молодые люди, едва вылупившиеся из университетов, становились помощниками агентов, а не самопровозглашенными драматургами. «Говнючка сопливая», — сделала Орла заключение по поводу йельской девицы. Но на лице у нее, видимо, отразилась красноречивая гамма чувств — сомнение, зависть, страх, — потому что девушка вдруг заулыбалась, словно выиграла соревнование между ними. Прежде чем повернуться посмотреть, кто еще присутствует на мероприятии, малолетка взглянула на Орлу с жалостью в глазах и сказала:

— Ну все равно желаю вам удачи. Искренне.

Только отходя, Орла поняла, что нахалка даже не подумала задать ей вопрос.

Флосс добилась своего и прославилась в сентябре. И все благодаря падению Паулины с лестницы в магазине, когда Флосс не помогла ей удержаться на ногах. Это событие должно было разрушить жизнь Флосс. Ее могли привлечь к суду. Но ее спас банальный звуковой спецэффект.

Конечно, имелась запись. Поначалу это обстоятельство играло против Флосс. При каждом просмотре ситуация казалась все хуже: Флосс убирает руку, и Паулина бесформенной кучей падает у нижней ступени. Ожидая последствий, подруги ежились вдвоем на кровати Орлы, а поклонники Паулины, узнавшие их адрес в «Твиттере», окружили дом и швыряли в стены перезрелые тыквы (интернет решил, что лицо у Флосс похоже на вытянутую тыкву).

В течение суток видео перешагнуло за пределы сетевого бедлама и появилось в новостях, местных и национальных. Ведущие качали головами и говорили о новом способе унижения.

— Ты не понимаешь, — пыталась Орла внушить Флосс, насколько плохи ее дела. — Теперь новость не только в Сети. Все взрослое население страны тоже знает об этом.

К дому продолжали прибывать оравы фанатов. Орла и Флосс оказались в ловушке. У них быстро закончилась еда. Из соображений безопасности полиция не пускала в подъезд курьеров-велосипедистов, так что заказать доставку было невозможно. Соседи возненавидели девушек за такой кавардак, так что за помощью обратиться было не к кому. В отчаянии они понадеялись на помощь украинца из пентхауса и совершили вылазку на крышу, но обнаружили на воротах дворика новый висячий замок. Флосс пришла в бешенство: она приняла это на свой счет. Но Орла, глядя на замок, подумала: «И слава богу».

Гейл беспрерывно звонила и отказывалась говорить с дочерью, передавая трубку Джерри, как только та отвечала. Но потом Орла сообщила отцу, что они с Флосс сидят голодные, и мать развела бурную деятельность. Через двенадцать часов швейцар принес коробку с дикими наклейками «НЕ КАНТОВАТЬ!!! Стекло!!!», набитую картонными упаковками макарон, обернутыми в пузырчатую пленку банками соусов и консервированных супов, пакетами с печеньем, связками бананов, упаковками растворимого кофе, а также с капельной кофеваркой, раньше стоявшей на разделочном столе в родительской кухне. Мать с отцом просто выдернули ее из розетки и пожертвовали дочери.

К тому времени, когда они доели всю присланную Гейл провизию, произошел весьма странный поворот: видео начало работать в их пользу. Кто-то взял его и похимичил со звуком. Теперь, когда Паулина пошатывалась, за кадром раздавалось издевательское «Ой-о-ой». То ли из-за того, что новости сообщали, будто Паулина поправляется, то ли из-за того, что люди смотрели видео по миллиону раз и их уже трудно было чем-то удивить, всем понравился новый вариант, с «Ой-о-ой». Над ним стали смеяться и рассылать друг другу. «Время от времени мы ВСЕ ведем себя как Флосс Натуцци», — написал кто-то, и внезапно случилось нечто поразительное: все согласились.

И тут появился Астон Клипп, крикнув свое имя через дверь.

Когда Флосс открыла, в глаза в первую очередь бросилась огромная прозрачная ваза с пестрым букетом. Цветы полностью закрывали лицо Астона, и сначала Орла видела только державшие вазу руки с золотистым загаром и профессиональным маникюром. Букет не проходил в дверной проем, но Астону удалось пролезть, сломав несколько цветочных головок и рассыпав лепестки под ноги в высоких кедах с космическим дизайном.

Когда он поставил вазу, обнаружилось, что за цветами скрывался не один человек, а трое.

Астон выглядел так же, как на фотографиях, разве что на постерах казался выше ростом. Он был самым привлекательным человеком из всех, кого Орла знала. Густые черные волосы падали на глаза и вились вдоль скул, глубокие ямочки на щеках и подбородке образовывали очаровательный треугольник. Темные раскосые глаза магнетически притягивали взгляд.

Позади Астона склонились, поднимая упавшие цветы, Крейг и Мелисса. Крейг обладал весьма неприглядной внешностью — пятнистая кожа, младенчески светлые волосы, водянистые голубые глаза, маленькие зубы, — и тем не менее держался он с высокомерием красавца. Мелисса была на удивление мускулистой, с искусственным загаром цвета жженой сиены и примерно такого же оттенка волосами, закрученными в залитые лаком спирали. Она собрала все лепестки и сунула их в руки Орлы. Та поняла, что ее приняли за ассистентку Флосс.

— Какая интересная квартира, — сказал Астон Флосс. — А я уже давно живу в отеле «Бауэри». Ненавижу свою берлогу. Все благопристойно до отвращения. Мне постоянно застилают постель. — Он взглянул на мигающую лампу у двери, на обшарпанный паркет. — Это место такое безликое. Но иногда даже в самых безжизненных местах обнаруживается самая живая душа.

— Конечно, — промурлыкала Флосс, чьего имени даже не было в договоре аренды. — Кто еще, кроме тебя, может понять это?

Астон оттолкнулся от гипрочной стены и подошел к Флосс вплотную. Остальные отвернулись.

— Я расстался с Паулиной, — сказал Астон. — И хотел бы познакомиться с тобой поближе. Можно пригласить тебя на ужин?

— Фигасе, конечно, — гнусаво простонала Флосс.

Крейг поднял голову от телефона, который насиловал звонками.

— Отлично, — сказал он. — С этим решили. Мы с Мелиссой пришли предложить сделку. — Он указал на себя: — Менеджер. — Потом на Мелиссу: — Пиарщик.

— Вы имеете в виду свидание? — не поняла Орла.

Крейг даже не взглянул на нее. Он медленно посмотрел на Флосс, затем на Астона и повернулся к Мелиссе.

— Думаю, все срастется. И даже весьма удачно. — Он почесал подбородок. — Как считаешь?

Мелисса взбила волосы, и грива задубевших кудрей с тихим стуком упала ей на спину.

— То же, что и всегда, — сказала она. — Если бы мы плыли по течению и никогда не сопротивлялись, так и ждали бы у моря погоды.

Астон повел Флосс на ужин. Орла весь вечер пила кофе, чтобы не заснуть, рассчитывая, что по возвращении Флосс разберет свидание по косточкам. Но подруга явилась только к рассвету вместе с Астоном, а потом они весь день спали в комнате Флосс. На второй день Орла все еще не видела парочку, но слышала, как несколько раз открывалась и закрывалась дверь. Выйдя из спальни, Орла увидела, что вещи Астона — упаковки бутылок с эфирными маслами, радиоуправляемый вертолет, кучи спортивной обуви — материализовались в квартире, отчего она сразу стала теснее и выглядела по-мальчишески. Иногда Орле очень не нравилось его присутствие: спина болела оттого, что девушка постоянно подбирала игрушки и кеды, а уши — от беруш, заглушавших происходящее за стенкой. Порой же Орла совсем не возражала, поскольку после появления Астона квартира стала довольно милым местом. Своим слабостям он давал волю только дома, где фанаты и злопыхатели не могли его видеть. Съежившись под одеялом на диване, как ребенок, он давал по телефону интервью, во время которых вел себя агрессивно и сыпал непристойностями. Орла слышала, как он беседует по скайпу с каким-то «братишкой», над которым взял шефство как благотворитель, убеждал его не бросать школу (хотя сам ушел из девятого класса) и уважать женщин (хотя сам иногда показывал парню с телефона пикантные фотографии своих бывших подруг). Когда Флосс спала или куда-то уходила, Астон ошивался в гостиной, цепляясь к Орле. Если она держала на коленях книгу, он спрашивал: «Чё грызешь, книжный червь?», если она смотрела фильм с ноутбука, то: «Чё зыришь, сачок?» Однажды, когда обе девушки устали от его непоседливости, он беззлобно удалился на кухню и стал скрести подгорелые кастрюли, которыми они никогда не пользовались, утварь изначально находилась в квартире. Потом он взял и неизвестно из чего испек черничные кексы.

Через три недели после того, как Астон явился в квартиру 6-Д, они с Флосс подписали контракт на главные роли в «документальном сериале» про любовь.

Через полтора месяца после этого Флосс и Орла поехали на метро в спортивный центр, который прислал им бесплатные купоны в велотренажерный зал, и увидели в подземке рекламу с увеличенным во всю стену лицом Флосс. В обе ноздри тыкались пририсованные маркерами пенисы. Девушки завизжали от радости и бросились обниматься.

Еще через месяц состоялась премьера сериала, и это принесло одновременно и хорошие, и плохие перемены. Хорошо было то, что «Флосстон паблик» мгновенно стал популярным, завершив преображение Флосс из бессердечной социопатки в сострадательную богиню. Плохо было то, что Орла тоже стала знаменитой.

«Флосстон паблик» начинался с прикола. Сценаристка, высокая девушка с редкими рыжими волосами и прокуренным голосом, объяснила мизансцену:

— Флосс входит в дом, Флосс кричит: «Милый». Астон выпрыгивает из дальнего угла кухни и высыпает на нее миску муки.

Орлу никто не приглашал на предварительный прогон, но была суббота, она сидела дома, и так случилось, что она жила на этой съемочной площадке.

— Зачем? — поинтересовалась девушка, поставив чайник.

— Это хорошая хохма, — ответила сценаристка. — Зрители любят такие шутки. И Флосс с Астоном тоже. Это часть их имиджа. Это супер.

— Чума! — Астон хлопнул в ладоши. — Мы любим приколы, детка.

Единственный поступок Флосс и Астона, который Орла могла назвать приколом, это когда они занялись сексом на столе и сбросили на пол ее разогретую в микроволновке энчиладу. Она с сомнением взглянула на Флосс.

— Я, вообще-то, не люблю розыгрыши, — сказала подруга. — Что, если у меня задерется футболка? Я тогда буду казаться толстой.

— Слушай, — рявкнула сценаристка. — Надо, чтобы ты вызывала больший эмоциональный отклик у зрителей. Классно, что ты такая горячая штучка и прочее, но это привлекает только парней, которые смотрят на тебя в «Ютьюбе» без звука. А тебе нужно завоевать любовь девчонок.

— Но из женщин меня любит только Орла, — ответила Флосс. — С мужчинами я лажу гораздо лучше.

— Это правда, — подтвердил Астон. — Мы отлично ладим. — Он потащил Флосс по коридору и захлопнул дверь ее спальни.

Сценаристка раздраженно закатила глаза.

— Приколы создают игривую атмосферу, — прогремел Мейсон, продюсер программы. Он страдал одышкой, под глазами у него лежали черные круги, и, в резком контрасте со своей сценаристкой, он не говорил, а все время монотонно кричал. Смеялся он размеренным «хе-хе-хе».

— Я поняла, — сказала Орла. — Но почему именно мука?

Мейсон покосился на нее и гаркнул:

— Верни сюда актеров.

Перед приходом группы Флосс и Астон торчали в спальне и запоем смотрели сериал, и теперь Орла тоже слышала доносящееся оттуда бренчание музыкальной темы.

— Я им не нянька, — резко ответила она Мейсону, взяла со стола свой ноутбук, собираясь поработать, и шлепнулась на диван, где, как ей казалось, она будет за кадром. Ее комнату заняли гримерша и стилист по прическам.

Вот это и был поворотный момент: она изменила направление всей жизни, выбрав диван, а не места для влюбленных.

— Обещаю, завтра утром мы первым делом пришлем уборщицу, чтобы навести тут порядок, — заверил ее Мейсон.

Весь вечер они сыпали муку, снимая и переснимая дубли и кашляя от поднимавшегося в воздухе облака, а наутро никакая уборщица, конечно же, не явилась. На протяжении нескольких дней весь дом был покрыт белым прахом. Когда терпение Орлы истекло, она взяла выходной и отмыла квартиру, предварительно пропылесосив три раза. Протирать пришлось даже внутренние поверхности дверец в кухонных шкафах. В одном из них Орла нашла стикер с размашистым почерком Флосс. Слова продавливали бумагу, словно Флосс изо всех сил налегала на ручку. «Не забывай про эмоциональный отклик!!!» — говорилось в записке.

На следующий день съемочная группа снова высадилась в квартире.

— Звук в сцене с мукой совсем хреновый, — сказал Мейсон. — Нужно снимать заново. — Он заставил Орлу сесть на то же место на диван с компьютером, объяснив ей: — Это ради целостности картины.

Она пожала плечами, представляя себя где-то в тумане на заднем плане, такой же частью декорации, как лампа-столбик из «Икеи». Никто ее в этом не разубедил.

Потом настал день премьеры.

В первом эпизоде, когда Флосс и Астон, хихикая, лапают друг друга и на коже у них остаются длинные полосы муки, Орла сидит вроде бы на заднем плане, но не совсем. При монтаже сохранили каждую ее гримасу, каждый вздох был превосходно слышен. С самого начала сериала задавались характеры персонажей: Флосс и Астон представали идиотами, а Орла — мозговитой подругой, третьим лишним, застрявшим в любовном гнездышке. В интернете мгновенно появился отклик. Блогеры объявили Орлу «стервозной героиней» и перевели ее кислые мины в GIF. Кадр, в котором она проводит пальцем по лицу, снимая прилипшую крошку, разлетевшись по Сети, стал эмблемой типичного женского духа противоречия. «Я с нее угораю! — кричал кто-то. — Королева, блин!» Другой сделал скриншот ее недовольной гримасы и подписал: «Так выпьем же за то, чтобы этой девицы здесь не было».

Через полчаса после окончания премьеры «Флосстон паблик» кто-то узнал Орлу по фотографии в «Дамочках».

Через сорок минут после этого она получила сообщение от отца: «Тетя Мэри говорит, что тебя сегодня показывали по телевизору. Может, позвонишь матери и расскажешь, что ты там делала?»

Через сорок семь минут после этого пришел имейл от Ингрид. Начальница была чертовски лаконична. Тема: «Ты во „Флосстон паблик“». Текст письма: «Что за на хер?»

Орла подняла голову от экрана и увидела, что Флосс смотрит на нее с другого дивана. Чтобы отметить премьеру, они украсили комнату серпантином и купили бутылку «Андре» — последнего дешевого шампанского в своей жизни. Астон уснул, положив голову на колени Флосс, сразу после начала эпизода, и теперь она, расчесывая пальцами его длинные волосы, взирала через комнату на подругу. Орла, пролистывая свои статьи, сообразила, что должна выглядеть счастливой. Она быстро сменила выражение лица и отложила телефон. Ингрид может подождать до утра.

Но когда на следующее утро Орла пришла в офис «Дамочек», она не обнаружила на месте своего стула, а на ее столе лежал лишь жилистый моток проводов всех цветов радуги.

— Орла! — позвала ее Ингрид из своего кабинета. Она жестом пригласила подчиненную к себе и закрыла дверь.

Сидя напротив начальницы, Орла попыталась унять скачущий пульс, сосредоточившись на фотографии Анабеллы, французского бульдога Ингрид, в обтянутой тканью рамке.

Ингрид поймала ее взгляд и, как бы защищая снимок, перевернула его изображением вниз. И сообщила:

— Ты уволена. — Она собиралась добавить что-то еще, но сложила руки одну на другую на столе и опустила на них голову.

Орла смотрела на выглядывающие по сторонам пробора корни седеющих волос и пыталась сообразить, что сказать. Потом ей на ум пришла фраза из собственных фантазий по поводу увольнения.

— Ингрид, я хочу поблагодарить тебя за предоставленную возможность.

Начальница не поднимала головы.

— Ты не похожа на продажного человека, Орла, — проговорила она. — Я не понимаю, почему ты поставила меня, всех нас, в такое положение.

— Какое положение? — не поняла Орла.

Ингрид выпрямилась и прикоснулась к жирным полумесяцам по обеим сторонам носа.

— Все выглядит так, будто мы позволили тебе использовать «Дамочек», чтобы вместе со своей подружкой стать знаменитой.

У Орлы сдавило грудь.

— Я тут ни при чем, — начала оправдываться она. — Меня не должно было быть в сериале.

— Подробности меня не интересуют, — прервала ее Ингрид. — Можешь идти. — Она проверила свой телефон. — Через десять минут у меня собеседование с претендентом на освободившуюся вакансию. Ах да, и еще, Орла, — добавила она. — Просто чтобы ты знала: когда твоя дутая слава лопнет, можешь ни хрена не сомневаться, что мы осветим это событие во всех деталях.

Выходя из лифта, Орла услышала из своей квартиры визгливые рыдания. Она остановилась около двери и приложила ухо к стене.

Внутри Мейсон, казалось, в сотый раз повторял:

— С самого первого эпизода все только о ней и говорят. Я не понимаю: мы что, не хотим снимать сериал? Мы не хотим денег?

Потом Крейг:

— Хорошо, Мейсон, но я надеюсь, ты все еще считаешь, что Флосс и Астон главные герои этого шоу. Не так ли, Мейсон? — Крейг шумно выдохнул и ударил по чему-то. — Мелисса, можешь успокоить ее?

Затем голос Мелиссы, монотонный и проникнутый чувством долга:

— Ну будет, будет, Флосс.

Орла вдруг вспомнила Мелиссу в тот вечер, когда сериал получил зеленый свет и вся группа праздновала это событие. Тогда Орла единственный раз видела пиарщицу пьяной. Она поборола Крейга в армрестлинге, уложив его руку на липкий стол, и прорычала, ни к кому в отдельности не обращаясь: «У меня никогда не будет детей!»

Флосс всхлипнула и сквозь слезы едва смогла произнести:

— Астон, твою мать, брось этот чертов мяч!

Ритмичный упругий стук на заднем плане прекратился.

— Виноват, — икнул Астон.

— Извини, конечно, Флосс, — сказал Мейсон, — но я пришел не затем, чтобы услаждать твое эго. Мне нужно убедиться, что «Флосстон» протянет весь сезон. Ты хочешь, чтобы у тебя был продюсер? Да? Тогда позвони Орле прямо сейчас и скажи, что она офигенно смотрелась в кадре.

Некоторое время раздавалось только шмыганье носом.

— Ладно, — услышала наконец Орла голос Флосс. — Но она должна четко понимать свою роль.

— Разумеется, — согласился Мейсон. — Вот увидишь, получится забавно, в духе «Трое — это компания»1, и зрители будут пищать от восторга…

— Я не об этом. — Флосс намеренно громко протопала на высоких каблуках по деревянному полу, подходя ближе к двери. — Я к тому, что мы все знаем, кем должна быть я, а кем она. Так?

Все дружно согласились:

— Так.

Кроме Астона, который изобразил звук трубы и сказал:

— Чего-то я не просек базар. Кем должна быть теперь Орла?

Повисла тишина. Орла представляла, как все ждут ответа от звезды.

— Ну, это, — произнесла наконец Флосс, — второстепенным персонажем.

Тем вечером Флосс заглянула в комнату Орлы. Глаза ее все еще были красны от слез.

— Пойдем куда-нибудь, — предложила она. — Вдвоем. Споем караоке. Отметим наши рейтинги. — Орле показалось, что слово «наши» прозвучало так, словно подруга поперхнулась куском битого стекла.

Они пошли в бар в Корейском квартале. Был ранний вечер, и из заведения нетвердым шагом вытекали задержавшиеся посетители «счастливых часов», отправляясь на поиски пиццы. Те, кто остался, желая приобщиться к ночной жизни города, увидели входящих девушек, заморгали и достали телефоны.

— Они пишут в «Твиттер», что мы здесь, — прошептала Флосс на ухо Орле.

Но Орла увидела, как девушка с серебряными браслетами у локтя сует телефон подруге. Экран светился белым и показывал результаты поиска.

— Вот смотри, — ликующе сказала она. — Я же говорю, это какая-то известная личность. — Они взялись под руки и направились к Флосс. — Можно с вами сфотографироваться?

Флосс улыбнулась и кивнула. Она вежливо вытянула вперед лицо, как животное в зоопарке, которое посетители кормят через забор. Та, что с браслетами, взглянула на Орлу.

— А вы не… — бодро начала она, но Флосс ее перебила.

— Орла, — громко произнесла она, — ты не откажешься сделать фотографию?

Девушка протянула ей телефон. Орла взяла его и отошла назад, считая: «Раз, два, три». Когда она закончила, парень в рубашке с глухим воротом, насквозь пропитанной потом после исполнения караоке, сунул ей свой жирный телефон и пристроился к Флосс, беззастенчиво пялясь на ее грудь.

Так продолжалось несколько минут — Флосс в объективе, Орла за кадром. Но теперь, узнав от других или благодаря поисковикам, все в клубе, казалось, были в курсе, кто такая Флосс.

— А где же Астон? — крикнул кто-то.

— А где стервозная соседка? — поинтересовался кто-то еще, и Орла подумала: «Разуй глаза. Я у тебя перед носом».

Когда к ней перестали приставать, Флосс потянула Орлу к лестнице в подвал. Мгновением раньше Орла была раздражена и даже собралась уйти отсюда, но, когда Флосс потащила ее сквозь толпу, настроение у девушки изменилось. Она много раз видела, как подружки в битком набитых барах держатся за руки, чтобы не потеряться, и ей всегда, всегда, всегда хотелось, чтобы и ее кто-то так вел.

В подвале они нырнули в отдельный кабинет, обитый уродливым звукоизолирующим материалом бордового цвета, который напоминал краску стыда. Там стоял огромный телевизор, показывающий нечеткую запись танцующих людей. На столе со следами стаканов лежала папка с ламинированными страницами, содержащими тексты песен и их код. Флосс взяла ее и принялась листать, набирая на пульте код.

Зазвучало вступление к песне — незамысловатые аккорды и синтетические ударные инструменты. Мелодия была то ли знакомой, то ли просто расхожей. Да и все равно Орла ее не слушала. Она думала о том, как днем Флосс обидно и грубо произнесла слово «второстепенный». Орла собрала весь свой гнев и стала убеждать себя, что способна сказать подруге прямо сейчас: «Я слышала тебя. Как ты могла? После всего, что мы… Ну ты и сука».

Песня продолжалась, и Орла вспомнила ее. Когда-то эту композицию исполняла одна звезда, которую уже забыли, — она сама писала музыку, а потом стала сниматься в реалити-шоу на любовную тему и изготавливать недорогую обувь для сетевых магазинов. Строка появлялась на экране, потом подергивалась синей рябью и сменялась другой строкой, и Орла обнаружила, что помнит каждое слово. Ей пришло на память, как, маясь от безделья во время летних каникул, она по телефону из дома Кэтрин заказывала на платном канале под названием «Ящик» видео с этой чувствительной балладой. Кэтрин заламывала руки, а Орла закатывала глаза и говорила: «Расслабься, твои родители и не заметят счета».

Потом Флосс убрала волосы в узел на затылок — небрежно, словно они мешали ей, — и начала петь. Орла очнулась от воспоминаний. Настоящий голос Флосс, который она искажала, напуская на себя тот или иной вид, был феноменальным: глубоким, богатым, жгуче-пронзительным на высоких нотах, недоступных рядовому певцу.

Орла подумала о безликой матери подруги, сомневавшейся в таланте дочери, и неожиданно выпалила:

— У тебя потрясающий голос, Флосс. Может, тебе лучше стать певицей, а не…

Флосс подождала, когда она закончит фразу, и, не дождавшись, грустно улыбнулась.

— Сначала я пыталась, — сказала она. — Но как стать певицей? Это совсем не похоже на то, чем мы сейчас занимаемся. Тут нет определенного рецепта. — Она пожала плечами. — Может, если сериал наберет большую популярность, мне позволят записать сингл.

— Нужно было стараться упорнее, — ответила Орла. — И сейчас еще не поздно, если забыть обо всем остальном.

Песня закончилась. Флосс опустила микрофон, взяла бокал и сунула в уголок рта красную соломинку.

— Я не хочу, — проговорила она. — Это бесплодная мечта.

Через несколько недель, когда после трех показанных по телевизору эпизодов «Флосстон паблик» аудитория сериала стала расти, Орла договорилась встретиться с матерью. Гейл приехала в город с подругами по занятиям зумбой, чтобы посмотреть мюзикл «Парни из Джерси». Женщины не впервые посещали Нью-Йорк ради культурной программы. Орла страдала от похмелья, но заставила себя перед встречей сесть за написание книги. Она давила на разные клавиши, рисуя в рукописи картиночки, которые поначалу были способом оттянуть время, но потом, казалось, обрели смысл — стали вроде как многозначительной схемой, которую можно переработать в сюжет. Орла выделила неказистый парусник, который сделала из строчных букв «г», и посчитала количество слов. Тридцать девять. Недурно.

Едва взглянув на Гейл, Орла поняла, что она привезла новости о Дэнни. Мать практически искрилась, когда собиралась поделиться свежими сплетнями.

Орла села вместе с Гейл и ее подругами в метро и, когда они вышли наружу, повела всех к Малберри-стрит. Женшины впятером шли в один ряд по тротуару, приводя Орлу в ужас, и попались на удочку первого же горлопана в Маленькой Италии, который зазывал клиентов в свою забегаловку. Дамы расселись и стали есть пасту, плавающую в жирном красном соусе. Все, кроме Орлы, объявили блюдо «божественным».

Орла попыталась напустить на себя равнодушный вид. Чем больше ей захочется услышать о Дэнни, тем дольше Гейл будет темнить. Поэтому девушка улыбалась, когда одна из маминых подруг бесконечно пересказывала эпизод из сериала «Король Квинса». Когда другая спросила у Орлы, называют ли еще этот город «Большим яблоком», она серьезно задумалась над вопросом. Когда третья завизжала и опрокинула стул, заявив, что увидела таракана, — это оказалась царапина на плитке, но женщина все же фыркнула, что им полагается скидка за испуг, — Орла принесла извинения от лица Нью-Йорка. Наконец дамы встали и направились в туалет. Орла с матерью осталась за столом.

Гейл размашисто вынула из кожаного бумажника кредитную карту и произнесла:

— Они разводятся. Возможно, тебе стоит напомнить о себе.

Орла, захваченная врасплох, вспыхнула.

— Зачем мне напоминать ему о себе? — спросила она.

Мать закатила глаза.

— Да не Дэнни, а Кэтрин. Чтобы выразить свои сожаления. — Она покачала головой. — Я никогда не могла понять, почему ты к ней так охладела. Может, продолжи вы общаться, ты бы не…

Официант без всякой необходимости долил им воду в стаканы.

— Что бы я не? — У Орлы упало сердце. Мать собиралась тратить время, обсуждая связь дочери с Флосс, вместо того чтобы разобрать по косточкам подробности развода — правда ли это? как и когда она об этом узнала? Орла чувствовала, что недовольство копилось месяцами: материнские сообщения и имейлы становились все короче и отрывистее. Еще до того, как Орлу уволили, Гейл перестала постить ее статьи у себя в «Фейсбуке».

— Ты бы не занялась — как ты называешь то, что делаешь? — Гейл наклонилась вперед. — Я видела тебя по телевизору. Ты производишь очень неприятное впечатление.

Подруги матери начали высыпать из туалета и пробираться к их столику.

— Я думала, ты хочешь стать писательницей, — завершила Гейл.

— А раньше тебя ничто не смущало? — Орла смяла в руках бумажный кармашек от соломинки. — Потому что, если честно, сейчас я занимаюсь тем же самым, просто нахожусь с другой стороны.

Гейл открыла сумочку и начала перекладывать в ней вещи. Она отвечала за билеты, и Орла знала, что мать не успокоится, пока каждая из подруг не сядет на свое место в театре.

— Поверь мне, мама, — продолжила Орла, — благодаря Флосс, благодаря знакомствам, которые дает работа с ней, я быстрее всего стану писательницей.

Тогда Гейл подняла глаза и застегнула молнию.

— Я скажу тебе то же самое, что говорила с тех пор, как тебе исполнилось десять, Орла, — тихо произнесла она, словно старалась не ставить дочь в неловкое положение. — Ничего нет хуже, чем находиться в чьей-то тени.

— Я не нахожусь в тени, — ответила Орла. Фраза прозвучала так же, как в десятилетнем возрасте: пискляво и неубедительно. — Слушай, мама, ты ничего в этом не понимаешь. Ты не знаешь, как сложно добиться успеха.

— В твоем возрасте у меня уже была ты и работа в крупной страховой компании, — возразила Гейл.

— Вот о чем я и говорю, — сказала Орла. — Ты не представляешь, как все устроено в реальном мире.

Гейл растерянно заморгала. Орла еще не видела у нее такого лица: уязвленного, ошарашенного, с совершенно гладкой кожей, словно выражавшего затишье перед бурей. Потом губы у матери задрожали.

— Правда? — спросила она. — Ты думаешь, что стала такой крутой и здесь ты среди себе подобных. Конечно! Если хочешь знать, то это и есть самое смешное. — Она придвинула стул, чтобы пропустить одну из женщин, и Орла вздрогнула от скрежета ножки по полу. — Ты действительно веришь, что твое занятие важнее, чем труд людей во всех других местах, — прошептала Гейл. — Только потому, что ты самоутверждаешься в городе, где на скамейках в парке едят крысы, а в метро гадят бродяги!

— Это было только один раз, — ответила Орла и тут же вспомнила, что испражняющихся в подземке бомжей мать видела дважды.

— Хочу тебе сказать, — проговорила Гейл, наклоняясь к дочери, — что я более интересна дома на своей кухне, чем ты когда-нибудь будешь в этом городе.

И, проговорив это, она резко отпрянула назад, словно дала Орле пощечину. Но не извинилась и не произнесла больше ни слова. Любительницы зумбы окружили их, разбирая свои сумки и громко споря, кто первый видел «Парней из Джерси».

Орле все-таки предстояло отвести их в театр. Она знала, что мать ждет этого от нее, пусть они и не могли больше смотреть друг на друга. Теперь она поняла, почему родители всегда глядели на нее с беспокойством в глазах: они думали, что она ничем не занимается. То, что Орла делала сейчас, Гейл считала возмещением родительских вложений в нее: она хорошо ориентировалась на Манхэттене, умела определять южное направление по небоскребу и находить Гудзон сразу по выходе из метро. В наше время всегда можно рассчитывать на помощь телефона, но в том, чтобы обходиться без него, была своеобразная гордость. Вот к чему приравнивалась Орла в глазах матери: к дорогому собранию инстинктов, бесполезному по другую сторону реки.

Прошло какое-то время, прежде чем с Орлой заключили официальный договор на постоянное участие в «Флосстон паблик», — предложение должна была одобрить студия, затем телесеть. Когда Орла интересовалась у Крейга, почему согласование длится так долго, он всегда бубнил об отпусках и праздниках. Послушать Крейга, так все начальники в Голливуде постоянно находились на отдыхе. Четвертое июля уступало место Дню труда. Рош а-Шана плавно перетекал в Йом-Кипур, к которому всех «как ветром сдувало». И бесполезно звонить человеку с итальянской фамилией в течение недели до и после Дня Колумба2.

Наконец договор прибыл. Орле причиталось шестнадцать тысяч долларов за эпизод — по словам Крейга, «весьма достойная оплата для актера второго плана». Орла просто кивнула — она не имела возможности торговаться. Крутя в пальцах ручку, она помедлила, вспоминая о злом взгляде матери, потом о Флосс, с такой уверенностью заявившей ей в караоке-баре, что ее настоящая мечта не стоила усилий. Это ведь не навсегда, подумала Орла. Сериал обеспечит ей оплату аренды и послужит стартовой площадкой до того времени, когда она будет готова отправить книгу в издательство и стать писательницей. Как только ее произведение разойдется в продаже, «Флосстон паблик» покажется пустяком, и с годами новые свершения планомерно отодвинут его на посвященной ей странице в «Википедии» в самое начало статьи. Когда-нибудь, будучи знаменитым писателем, она посмеется над этим опытом.

После того как она подписала договор, Астон ударил своей ладонью по ее ладони и сунул ей в ухо слюнявый палец.

Мелисса прислала ей по электронной почте свой прайс и закончила письмо словами: «Конечно, сейчас ты не можешь позволить себе мои услуги, но на будущее имей в виду». И присовокупила смайлик в виде подмигивающей рожицы. Орла взглянула на настоящее лицо Мелиссы, которая разговаривала по телефону в другом конце комнаты. Оно было каменным.

Мейсон вручил Орле очки — блестящие, широкие, в черной оправе. Она неловко взяла их, заляпав пальцами стекла, и сказала:

— Но у меня хорошее зрение.

Мейсон кивнул:

— Неважно. Мы считаем, что это поможет ярче выразить характер твоего персонажа. Ну, знаешь, в триаде ум — сила — красота.

Не было нужды уточнять, какой угол в этом треугольнике занимает она. Орла надела очки, и вокруг ничего не изменилось.

Флосс вальяжно расселась на стуле, чтобы перед следующим дублем ее подкрасили. Она подмигнула Орле и сказала таким голосом, каким обычно разговаривала только с другими людьми:

— Тебе идут очки. Образ будет офигенный.

В новом году «Флосстон паблик» стал самой популярной программой на телевидении. Рекламный постер, слоганы из которого Мелисса всегда использовала для описания шоу, выражал его фишку так: «Пара раскаленных добела безбашенных знаменитостей и саркастическая лохушка, которая живет с ними в одной квартире». В скобках после слова «лохушка» фигурировало имя Орлы.

Деньги накапливались бессмысленно. Флосс и Астон тратили по-крупному, например нанимали яхту, чтобы посмотреть на приближение редкой кометы (но все напились и забыли взглянуть на небо). Орла разменивалась по мелочам, например скупала товар на четырехзначные суммы в элитных универмагах, отбрасывая мысль о том, что ее разоблачат как мошенницу и у золотых дверей попросят вернуть покупки.

Хотя Орла и Флосс теперь могли себе это позволить, они не переезжали, а оставались в маленькой квартире, где папарацци могли их найти. Пятеро сотрудников — Орла, Флосс, Астон, Крейг и Мелисса — почти всегда находились в 6-Д, каждый был одет в соответствии со своим дресс-кодом. Флосс никогда не вылезала из нижнего белья, Астон вечно расхаживал в дизайнерской майке, Орла таскала велосипедные штаны и фуфайку с капюшоном, а Крейг и Мелисса одевались представительно и даже носили брюки с молнией. Мелисса приезжала первая, ровно в девять, и привозила кофе себе, Флосс и Астону, словно входить в комнату, где находятся четыре человека, с тремя стаканами было самым естественным делом. Астон брал свой напиток и забирался, скрестив ноги, на высокий табурет, перебирал свои кристаллы и что-то бубнил. Флосс рассматривала селфи, которые они сделали в постели утром, обычно те, где ее грудь была искусно скрыта одеялом, и спрашивала у Мелиссы, какой из снимков разместить в соцсетях (и почти никогда не следовала ее совету). Мелисса раздавала Флосс и Астону, как она это называла, «поручения» на день — например, просила их медленно прогуляться по Бронксскому зоопарку в одинаковых вязаных шапочках или в течение пятнадцати минут почерпать кукурузу в бесплатной столовой в Ист-Виллидж. На фотографиях Флосс поскальзывалась и падала рядом с ящерицами, с театральной нарочитостью украдкой пробовала кукурузу. Когда стикер с напоминанием «Не забывай об эмоциональном отклике!!!» отклеивался с дверцы кухонного шкафа, она прикрепляла его назад скотчем.

Крейг являлся попозже, часто с коробкой клубничного замороженного десерта на палочке из супермаркета в соседнем доме. Астон съедал около четырех порций каждый день. Крейг клал коробку в морозилку и бросал на Орлу раздраженный взгляд.

— Кофе есть?

Все вместе они сидели и пролистывали газетные статьи и твиты. Если попадались ядовитые отзывы, Флосс кусала ногти, а Астон просто рычал «о-о-о-о», словно кого-то вызвали в кабинет директора.

Затем в коридоре появлялся Мейсон с группой, и до обеда шли съемки. Со временем Орла заметила, что все сцены были одинаковые: Астон говорил Флосс какую-нибудь скабрезность, Флосс бросала в него подушку, а Орла фыркала и говорила: «Ну вы даете» — со своего обычного места — подушка, на которой она по требованию Мейсона сидела, теперь была помечена крестом из скотча. Единственное замечание, которое она получала, было закатывать глаза сильнее, чтобы утрировать гримасу для камеры.

Днем они ничего не делали, но других занятий у Орлы не было. Ее книга была всегда на экране перед ней, но все вокруг бесконечно ее отвлекало. Сейчас в дополнение к слежке за Дэнни она должна была следить за Флосс и за собой. Она просматривала «Твиттер» и «Инстаграм», чтобы узнать, кто стоит у их дверей; в любое время у ограждения возле дома собиралось человек десять фанатов, надеясь хоть одним глазком увидеть артистов. Теперь они приносили с собой тыквы в знак обожания, и Мелисса в своей меркантильной мудрости заставляла Флосс в сопровождении специально созванных репортеров относить тыквы в приют, расположенный на той же улице. В конце концов в приюте взмолились: пожалуйста, не нужно больше тыкв, — и их стали просто выбрасывать.

В итоге Орла часто спускалась лично взглянуть на поклонников. Пудрилась, красила губы и притворялась, будто ей есть куда идти. Увидев ждущих ее людей, она изображала удивление. Наклонялась к ним, позволяя сделать селфи с ней. Она не могла отрицать, что радость фанатов была ей приятна, хотя знала, что стоит в списке их кумиров всего лишь на третьем месте. Однажды через десять минут после встречи с девочкой, которая назвала ее своим тотемным животным, Орла оказалась за ней в очереди в киоск со свежевыжатыми соками. «Да, обидно, — говорила та кому-то по телефону. — Но нам хотя бы удалось увидеть соседку. Я забыла ее имя».

Однажды в марте Орла, сцепив руки, шла вдоль ряда фанатов, и когда дошла до конца, — невероятно — там стоял он. Его прижали к металлическому ограждению, он улыбался и стискивал перекладину так, что пальцы побелели. «Во плоти», — прозвенело у нее в голове, и она впервые что-то поняла. Нужно внимательно осмотреть его лицо и тело, чтобы убедиться, что это на самом деле он. И это действительно был он, и теперь все сомнения Орлы, не зря ли она связала свою судьбу с Флосс, рассеялись. Итак, модель упала, книга не написана, сама она уволена, а мать ею недовольна. Ну и что с того? Он здесь. Все сбылось.

— Салют, звезда, — сказал он, и она догадалась, что он репетировал эту фразу. Но ей было все равно.

Орла сняла солнечные очки, за которые недавно заплатила триста долларов. Флосс, болтая ногами, сидела на прилавке престижного универмага и поддразнивала ее. «А если я их разобью?» — спросила Орла. «Купишь другие», — ответила Флосс.

Орла на глазах у всех вытащила его из толпы, некоторые выкрикивали ее имя, и все подняли телефоны. Она знала, что нужно сначала войти в дом, но не могла больше ждать ни секунды и обняла его; солнце ослепило ее, когда она положила подбородок ему на плечо. Заговорив, она обнаружила, что Флосс не единственная, кто изменяет свои природные вокальные данные. Прозвучал ее домашний голос, который она не слышала сто лет.

— Дэнни, — произнесла она, как раньше, и горло перехватило. — Дэнни. Привет.

1 Американский комедийный сериал о трех молодых людях, живущих в одной квартире.

2 4 июля — национальный праздник США, день принятия Декларации независимости в 1776 году.

День труда символизирует конец лета, отмечается в первый понедельник сентября.

Рош а-Шана — иудейский Новый год, отмечается два дня в месяце тишрей (приходится на сентябрь или октябрь). В том же месяце празднуется Йом-Кипур, День искупления.

День Колумба — 12 октября, в честь прибытия знаменитого путешественника в Америку в 1492 году. Отмечается итальянцами, чьим соотечественником является Колумб по рождению, испанцами, которые снаряжали экспедицию Колумба, а также выходцами из этих стран во всем мире.

— Разумеется, — согласился Мейсон. — Вот увидишь, получится забавно, в духе «Трое — это компания»1, и зрители будут пищать от восторга…

Американский комедийный сериал о трех молодых людях, живущих в одной квартире.

4 июля — национальный праздник США, день принятия Декларации независимости в 1776 году.

День труда символизирует конец лета, отмечается в первый понедельник сентября.

Рош а-Шана — иудейский Новый год, отмечается два дня в месяце тишрей (приходится на сентябрь или октябрь). В том же месяце празднуется Йом-Кипур, День искупления.

День Колумба — 12 октября, в честь прибытия знаменитого путешественника в Америку в 1492 году. Отмечается итальянцами, чьим соотечественником является Колумб по рождению, испанцами, которые снаряжали экспедицию Колумба, а также выходцами из этих стран во всем мире.

Прошло какое-то время, прежде чем с Орлой заключили официальный договор на постоянное участие в «Флосстон паблик», — предложение должна была одобрить студия, затем телесеть. Когда Орла интересовалась у Крейга, почему согласование длится так долго, он всегда бубнил об отпусках и праздниках. Послушать Крейга, так все начальники в Голливуде постоянно находились на отдыхе. Четвертое июля уступало место Дню труда. Рош а-Шана плавно перетекал в Йом-Кипур, к которому всех «как ветром сдувало». И бесполезно звонить человеку с итальянской фамилией в течение недели до и после Дня Колумба2.