Подпольный Алхимик 2

Глава 24

Эйва Берг томилась в заточении, изнемогая от страха за жизнь и будущее своего ребенка, за безопасность мужа. За собственную судьбу графиня так же переживала, но куда меньше, чем за тех, кому даровала свое сердце и любовь.

Ее не били, не морили голодом, не пытали. Напротив, относились вполне сносно: полезная еда трижды в сутки, запасная одежда ее размера, теплое помещение, удобная кровать. Однозначно, Викар Нильсон постарался сделать клетку своей добычи как можно более комфортной. Ведь он хочет, чтобы Эйва родила здорового ребенка. Родила для него, Викара Нильсона.

Графиня Берг не могла не думать об этом, но каждый раз, когда мысли ее возвращались к этому ожидающему их семью ужасу, ее сердце рыдало кровью.

Изумлению девушки не было предела, когда перед ней появилась жена похитителя, графиня Эллинор Нильсон. Она уже приходила однажды, но тогда ее сопровождал граф. Эллинор в первый визит была молчалива и угрюма, на этот раз она оказалась куда разговорчивее.

Эйва ощутила, как сердце пытается пробить грудь от волнения: она скоро окажется на свободе!

Пленница в точности сделала все так, как велела в пояснительном письме графиня Нильсон.

Эйва не видела, как Эллинор вонзила ножницы в горло охранника. Выйдя из укрытия, она зажала рот рукой, чтобы не закричать.

Конечно, на Викара Нильсона вряд ли стали бы работать нормальные люди, и вряд ли совестливый человек подписался бы держать в плену беременную девушку. Но все же добросердечной молодой графине было жаль молодого мужчину, лежащего на полу с торчащими в шее ножницами.

Притаившись за дверью, ведущей вниз, в подвал, Эйва наблюдала, как Эллинор подошла к Ноле, взяла нож и… воткнула его в грудь девушки.

Беременная графиня выскочила из укрытия и кинулась к убитой.

— Зачем вы это сделали? Она бы не смогла помешать нам уйти! — Эйва была в ярости на графиню Нильсон.

Последняя как ни в чем не бывало поправила выбившуюся прядь волос и невозмутимо велела:

— Оставь ее, стерва мертва. Чего ты так печешься о ней? Она хоть и не похищала тебя, но знала, что ты здесь, и молчала.

— Потому что иначе ваш муж убил бы ее, не так ли? — саркастично поинтересовалась Эйва, оставив труп: она проверила, действительно ли Нола мертва. — Я не хочу, чтобы при моем освобождении гибли люди.

— Хватит болтать, идем, твой муж ждет нас.

Эйва на несколько мгновений замешкалась.

— Как я могу верить вам? Ведь вы — из семьи Нильсонов. Откуда мне знать, что ваша цель — спасти меня?

— У тебя не так уж много вариантов, милочка. Можешь остаться здесь и ожидать, когда родится ребенок, которого отберет мой муж, после чего, ни секунды не раздумывая, зарежет тебя.

— Но с какой стати вам помогать мне?

— Мне плевать на тебя, — с улыбкой ответила Эллинор. — Я не ради тебя стараюсь, девочка, а ради самой себя. Муж у меня, как кость в горле. Задыхаюсь, жить не могу, но боюсь избавиться от него. Но пришла пора решиться. Я помогу твоему графу Ульбергу, а он в ответ предоставит мне укрытие, пока моего супруга не уничтожит.

— Хорошо, пойдемте, не будем терять времени, — решилась Эйва.

Они вышли из дома и направились к автомобилю. Водитель сидел, откинув голову назад и приоткрыв рот.

— Вы и его убили? — ужаснулась Эйва.

— Он спит, — отмахнулась графиня Нильсон. — Помоги мне.

Они вместе с большим трудом вытащили тяжелого водителя из машины и затащили в дом, после чего поспешили уехать.

— Готовься, девочка, скоро увидишься со своим супругом. Ох, я очень надеюсь, что он хорошо отплатит мне за помощь… — сказала Эллинор Нильсон, ведя машину в направлении новой жизни.

Эллинор остановилась в каком-то унылом районе во дворе заброшенных пятиэтажок. Эйва раньше никогда не бывала в этой части города.

Она поспешила выбраться из машины и стала оглядываться в поисках Акселя.

Наконец, во двор заехал автомобиль — но не рода Ульбергов, а незнакомый.

Эйва с замиранием сердца ждала, кто выберется из него. Солнце слепило глаза и не позволяло видеть, кто сидит внутри. Дверь пассажирского места открылась, и навстречу молодой графине побежал… ее муж.

— Аксель… — прошептала она, чувствуя, как слезы счастья и облегчения катятся по щекам.

Девушка бросилась в объятия любимого человека. Аксель прижал ее к себе и все повторял ее имя.

— Потом наобнимаетесь, нам стоит поторопиться, — недовольно бросила Эллинор.

Эйва села в машину рядом с мужем.

— Я очень рад, что вы целы и невредимы, графиня Берг, — обернулся к ней и с улыбкой сказал граф Исольв Близзард.

— Ты хочешь оставить меня здесь, в доме Близзардов⁈ — ошарашено вопрошала Эйва.

Я с упоением оглядывал ее лицо и никак не мог насытиться. Какое счастье, что она снова со мной, что она жива и цела! Я и подумать не мог, что так сильно полюбил мою Эйву, пока не оказался на грани того, чтобы потерять ее навсегда.

— Милая, это ненадолго. Нильсон сразу все поймет, и тебе с нашим сыном небезопасно будет находиться дома, пойми. Исольв мой друг, он мне помогал не один раз, и я ему доверяю. Здесь рядом с тобой будут Скай, Ранд и еще несколько моих людей. Как только Нильсона арестуют, ты вернешься домой. Обещаю тебе, это будет скоро! — Я поцеловал жену в лоб.

— Хорошо, постарайся забрать нас с малышом быстрее. Я хочу домой, Аксель. — У Эйвы в глазах застыли слезы, но она взяла себя в руки и более бодро произнесла: — Прости, что раскисла, я в порядке. Эллинор Нильсон тоже останется здесь?

— Да, я обещал ей укрытие. А когда ее мужа будут судить, она выступит против него. Тебе необходимо написать обвинительное заявление на Нильсона, родная. Я отвезу заявление в суд.

— Хорошо, я займусь этим.

Пока Эйва писала заявление, я проведал Эллинор. Она была в наилучшем расположении духа, хоть и нервничала. Немудрено — столько лет жить под гнетом тирана, и так внезапно получить свободу. Я понимал, что графиня Нильсон боялась рискнуть, а, рискнув и получив свободу, боялась ее вновь потерять.

Граф Близзард выделил Эйве одну из гостевых комнат — просторную и уютную. Я вернулся туда и забрал заявление Эйвы в суд.

— Очень скоро все закончится и мы заживем спокойно, — пообещал я, обнимая жену перед уходом.

Графа Викара Нильсона арестовали по подозрению в похищении Эйвы.

Суд еще не назначили, шло расследование. Эйву то и дело вызывали на допросы.

Виктор Форсберг консультировал нас в процессе этого дела. Я подумывал над тем, чтобы использовать на суде сыворотку правды, чтобы добиться от Нильсона признания в его многочисленных злодеяниях, но Форсберг находил мою идею более чем плохой. Во-первых, на то, чтобы запатентовать сыворотку, понадобится куча времени, которого у нас нет. Во-вторых, не факт, что законом будет разрешено использовать ее в судебных процессах. В-третьих, Викар Нильсон, само собой, имел одного из лучших адвокатов империи, и тот выстроит защиту графа настолько эффективно, насколько это возможно; Форсберг предполагал, что адвокат Нильсона сделает все возможное и невозможное, чтобы власти запретили использовать в суде сыворотку правды.

Короче говоря, разумнее всего было надеяться на то, что показаний Эйвы и графини Нильсон будет достаточно, чтобы ублюдка признали виновным.

Кая притворялась, будто до сих пор на стороне отца. Мы с ней пришли к выводу, что пока не будет убежденности в безобидности Нильсона, не стоит открывать перед ним все карты.

Кая рассказала мне, что когда ее отец узнал о причастности собственной жены к побегу Эйвы, он был в таком бешенстве, в каком графиня давно его не видела. Викар Нильсон намеревался зверски убить жену, если найдет ее.

То, что Эллинор укрывается у Близзарда, я счел разумным не сообщать Кае. Я вовсе не начал считать ее другом, потому что невозможно забыть или перечеркнуть то зло, которое принесла младшая графиня Нильсон моим близким. И, разумеется, я не доверял ей на сто процентов. Очевидно, что предательство для такой, как Кая Нильсон — норма, если отвечает ее потребностям. А доверять предателю — последнее дело.

До суда оставалась неделя, когда ко мне в особняк ворвалась Кая Нильсон.

— Что стряслось? — Я по выражению ее лица сразу почувствовал неладное.

— Адвокат отца добился, чтобы его выпустили под залог, — ответила графиня.

— Как⁈ Но ведь он за неделю, что проведет на свободе, успеет что-то натворить или придумать способ избежать правосудия!

— Уже придумал. Отец собирается бежать и залечь на дно на ближайший год. А затем поменять свою личность. И ему есть, где отсидеться все это время.

— Я должен остановить его!

— И я могу поспособствовать этому. Так уж получилось, что отец обратился ко мне за помощью. Ведь он мне доверяет, думает, я до сих пор у него на коротком поводке. Глупец! — Кая презрительно ухмыльнулась. — Мы договорились встретиться в условленном месте, чтобы я передала ему необходимые вещи и деньги.

— Что за место?

— Да один из домов его многочисленных бывших любовниц. Вот адрес, — Нильсон протянула мне бумажку. — Нет, не той, где держали Эйву. Дом пустует сейчас. Никому не придет в голову искать отца там. Недвижимость куплена на чужое имя. Я поеду туда через час. Ты ведь последуешь за мной, верно?

— Э, нет, графиня. Ты останешься здесь, под присмотром моих людей. Я не настолько еще поглупел, чтобы доверять тебе.

— Но ведь я помогла вытащить твою жену из заточения! — возмутилась Нильсон.

— Верно, потому что тогда ты была разгорячена предательством отца. Откуда мне знать, что теперь творится в твоей голове, и о чем вы там с ним договорились? Посиди тут спокойно, попей кофейка, а уж я разберусь с твоим отцом.

Я повелел Ранду приставить к Нильсон охрану из нескольких парней, а самому не спускать глаз с Эйвы. Пока в доме находится кто-то из Нильсонов — надо быть начеку.

Перед отъездом я зашел к жене. Узнав, куда я собираюсь ехать, она побелела.

— Но почему бы тебе просто не заявить на него? Пусть его арестуют! За попытку побега его уж точно по голове не погладят!

— Нильсон талантливый манипулятор, он хитер. Я не сомневаюсь в том, что он выкрутится, якобы никакого побега и не планировал. Нет, Эйва, я не могу так рисковать. Этот ублюдок на грани того, чтобы ускользнуть от правосудия. Если есть хоть малейшая вероятность того, что он может скрыться… нельзя этого допускать! Если подонок сбежит, мы не сможем спать спокойно — никогда! Он непременно однажды объявится, чтобы… — Я не договорил.

Эйва все поняла.

— Сколько человек ты с собой возьмешь?

— Я поеду один.

— Ты с ума сошел? — потрясенно спросила она. — Ехать к Нильсону одному⁈

— Милая, пойми, я еду один, потому что не хочу больше никого подставлять. Не хочу, чтобы из-за меня пролилась еще чья-то кровь.

— Послушай, Аксель… — Она приложила ладонь к моей щеке. — Все те, кто погиб… ты ведь уже искупил свою вину перед ними. Ты изменился, ведь так? Ты хороший человек, дорогой. Даже если когда-то и было иначе, теперь ты хороший человек.

— Ох, Эйва… — Я прижал ее к себе.

Если бы ты только знала, девочка моя, если бы только знала все обо мне… ты бы ужаснулась, каким чудовищем я был. И нет, мне никогда не искупить все те реки крови, что пролились по моей вине. Мне остается лишь помнить об этом, когда мне снятся кошмары, в которых я вижу лица тех, кого смерть забрала по моей указке. Помнить и просить у каждого из них прощения, надеясь, что однажды буду прощен.

К месту укрытия Викара Нильсона меня привез Тео.

— Уезжай отсюда, друг, — велел я. — Когда все закончится, я позвоню, заберешь меня.

— Но, граф, я мог бы помочь… — попытался возразить он.

— Нет, Тео, не в этот раз.

Я выбрался из автомобиля и огляделся. Мы были за городом, рядом с лесом. Дом, нужный мне, находился за высоченным забором. Другие ближайшие дома — за пару километров отсюда. Да, удобное место выбрал себе в качестве укрытия граф.

Тео припарковался так, чтобы машину не было заметно из окон дома.

Я подошел к забору.

Кая сказала, что дом самый обыкновенный, никакой магической защиты или охраны здесь нет.

Перелезть через забор не представлялось возможным — слишком высоко. Я обошел его и остановился у ворот.

Вытащил из кармана связку ключей — спасибо Кае. Приложил магнитный прямоугольник к нужному месту, и ворота, издав тихий щелчок, открылись. Я прошел во двор и направился к дому.

На ходу вытащил пистолет, хотя особо не надеялся на обычное оружие, собираясь убить сильнейшего мага.

Особо таиться смысла уже не было, поэтому я просто вошел внутрь — каков храбрец, даже дверь не запер.

— Есть кто дома? — громко спросил я, держась у стены и быстро окидывая пространство взглядом.

Дом как дом. Большой, но без роскоши. Без особых изысков содержал свою любовницу граф. Видимо, она должна была быть счастлива просто от того, что он обратил на нее внимание.

— Это ты.

Я повернул голову на его голос.

Граф стоял в проеме двери, ведущей, судя по всему, в ванную комнату. На шее у Нильсона висело полотенце. На подбородке я заметил крохотную белую точку. Пена для бритья?

— Я, похоже, оторвал вас от важного занятия, прошу прощения, граф, — усмехнулся я. — Вы ожидали увидеть кого-то другого?

— Да, мою дочь.

— Боюсь, Кая не придет. Я вместо нее.

— Ты снова ее похитил? Как неоригинально, — хмыкнул мой заклятый враг.

— Похитил? Нет, что вы. Она пришла ко мне сама. С бумажкой, на которой написан ваш адрес.

— Нет… — Нильсон не смог скрыть потрясения. Он, конечно, хорошо владел собой, но я явственно увидел, как на пару секунд в его глазах отразилось непонимание вперемешку с гневом. — Ты лжешь, щенок!

— Боюсь, что нет, граф. Ваша дочь предала вас так же, как вы предали ее. А еще ваша жена со мной заодно. Она находится в надежном укрытии. Не у меня дома, разумеется. Вот, кстати, это должно быть, принадлежит вам.

Я вытащил бумажку с адресом из кармана и кинул Нильсону. Пока он отвлекся на нее, я вскинул руку с пистолетом, но не успел пустить пулю в лоб гаду, как дуло пистолета сковал лед.

— Ты думал, так легко одолеешь меня, идиот⁈ — бросил мне Нильсон, после чего побежал в гостиную.

Я двинулся вслед за ним. Убрав пистолет, я телекинезом отбросил Нильсона к стене. Он быстро вскочил на ноги и атаковал меня ледяными копьями. Я увернулся ото всех, кроме одного — оно задело мне ладонь. Я мельком взглянул на кровь, закапавшую с раны на пол, и, телекинезом подняв нож, лежавший на столе рядом с нарезанными фруктами, направил его в голову врага. Нильсон на лету поймал нож, правда, за лезвие, так что теперь его рука тоже кровоточила — мы квиты.

— Лучше бы ты просто признал свое поражение, щенок! — сказал Нильсон и махнул рукой в мою сторону.

В следующее мгновение я оказался заключенным в ледяной овал. Я прикоснулся ладонями к обжигающей холодом стене, и через десяток секунд она растаяла под воздействием моей алхимической силы.

Нильсона в комнате не было. Я кинулся искать его. Внизу его не было. Я побежал по лестнице на второй этаж. Нильсон выскочил из-за стены и кинулся на меня. Мы покатились по полу. Замахнулся, ударил его по лицу. Нильсон свалился на пол. Поднялся на колени, ударил его снова. Сел на врага и стал бить его по лицу. Снова. И снова. Ненавистное для меня лицо залила кровь.

Граф странным манером махнул рукой, будто пытаясь ударить меня, и мою щеку обожгла резкая боль.

В руке графа была зажата бритва.

Секунды, на которую я отвлекся, ему хватило, чтобы сомкнуть руки на моей шее. Попытался вырваться. Ощутил в горле странный холод. Стало тяжело дышать. Шею сковало льдом. Я начал задыхаться. Граф скинул меня с себя, и мы поменялись местами.

Лед начал распространяться с шеи на лицо и грудь.

Я не мог вдохнуть. Холод сковывал меня сантиметр за сантиметром. Скосив глаза в сторону, я заметил бритву, валяющуюся у моего бедра. Схватил ее. Нильсон не заметил. Сосредоточенно душил меня. Глаза его пылали ненавистью.

Я сделал быстрое движение рукой, и лезвия бритвы надрезали кожу на шее графа. На мое лицо заструилась кровь.

Нильсон отпустил меня и схватился за горло. Я спихнул его с себя и отполз немного в сторону. Вытащил пистолет.

— Нет, не смей! Отец, берегись!

Я успел подумать: откуда здесь взялась Кая Нильсон?

А затем произошли одновременно два события: прозвучал выстрел, и в мою спину вошло лезвие ножа.