Пожар в Долине. История создания персональных компьютеров

Власть — народу

Почему компьютеры Altair и IMSAI вызвали такой ажиотаж среди специалистов по электронике и любителей? Конечно же, не потому, что они были технологическими открытиями; они таковыми попросту не являлись. Чтобы понять тот дикий восторг, с которым эти компьютеры раскупались, необходимо глубже постичь суть самих покупателей, многие из которых вскоре после этой покупки основали свои собственные компьютерные фирмы. Нельзя не принять во внимание и ту общественную и политическую атмосферу, в которой появились первые микрокомпьютеры. Хотя Altair и был рожден в 1975 году, он во многом являлся ребенком культурной революции 60-х годов.

Ли Фелсенштейн бросил технический колледж в конце 60-х и начал работать в компании Ampex младшим инженером. Там от него не требовали работы с компьютерами, чему он был несказанно рад. Ли охладел к ним сразу же после своей сверхамбициозной и неудачной попытки собрать собственный компьютер еще в колледже. И хотя Фелсенштейну нравилась его работа, он, как истинное дитя 60-х, не хотел участвовать в проектах, множивших славу корпоративной Америки. В 1969 году он уходит из фирмы Ampex и начинает писать для известного и влиятельного издания «Berkeley Barb», пропагандировавшего контркультуру. Свои статьи он подписывает псевдонимом «Пятница», взяв себе имя слуги Робинзона Крузо.

Когда внутренние разногласия в «Berkeley Barb» привели к расколу среди его сотрудников, Фелсенштейн переходит в «The Tribe», где его ценят за обширные технические познания. Именно это обстоятельство не позволяет достаточно определенно назвать его должность: он совмещает обязанности коммерческого директора с функциями художника-дизайнера. «Поностальгировав по уходящей молодости», Ли возвращается в Ampex. Там в 1970 году он ввязывается в проект по разработке интерфейса для компьютера Data General Nova, и его мнение о компьютерах начинает меняться в лучшую сторону. Фелсенштейн к тому времени скопил немного денег, что позволяет ему продолжить обучение в университете в Беркли для получения диплома. В 1972 году новоиспеченный инженер и бывший бунтарь начинает работать в компании Resource One.

Эта компания сделала попытку унифицировать с помощью компьютера коммутационные сети в районе залива Сан-Франциско. В ней работали многие интересные личности из добровольного консалтингового агентства San Francisco Switchboard. Компанию им составили другие одержимые компьютерщики, покинувшие университет в Беркли в знак протеста против вторжения США в Камбоджу. Многие из них жили городской коммуной в заводском здании в Сан-Франциско, которая притягивала к себе других бунтарей типа Фелсенштейна.

У Resource One был большой компьютер XDS 940 стоимостью 120 тысяч долларов — напоминание о бесплодной попытке корпорации Xerox внедриться в авангард компьютерной промышленности. Фирма унаследовала его от Стэнфордского научно-исследовательского института, где он был частью Shakey — одного из первых роботов, управляемых компьютером. Фелсенштейн влился в ряды компании, став ярким представителем второго поколения ее работников. Он занял должность главного инженера, работавшего на компьютере, с жалованием 350 долларов в месяц и всеми прелестями той ответственности, которая этой должности сопутствовала. Работа не приносила ему особой радости, но он верил в проект. Позже он вспоминал о том, как его рассердили два выпускника университета в Беркли Чак Грант и Марк Гринберг, которые отказались предоставить ему компьютер для профилактического ремонта.

Время, проведенное в компании Resource One, способствовало сближению Фелсенштейна с калифорнийскими студентами и преподавателями, а также с разработчиками из других городов. Он посещает Исследовательский центр компании Xerox в Пало-Альто (PARC), где знакомится с изобретениями, которые потрясают его воображение. Однако его восхищает даже не их технологический уровень, а перспектива подчинения возможностей компьютера человеку.

Эта идея была достаточно популярной в районе залива Сан-Франциско. Она соответствовала духу времени и ожиданиям тех, кто подобно Фелсенштейну кое-что знал о компьютерах. Возмущаясь тем, что небывалые возможности умных машин узурпированы группой людей и ревниво ими оберегаются, эти энтузиасты предпринимали активные усилия по свержению монополии таких гигантов компьютерной промышленности, как IBM и другие компании. Они ставили своей целью разрушить компьютерный клан программистов, инженеров и операторов, контролировавших доступ к машинам.

По иронии судьбы многие из них были частью этого клана. Так Боб Альбрехт в 60-х годах ушел из Control Data Corporation из-за нежелания фирмы разрабатывать идею персонального компьютера. Вместе с друзьями он основал некоммерческую альтернативную образовательную организацию, названную Portola Institute, которая издала написанный Стюартом Брэндом «Всемирный каталог», где сделан акцент на доступе к инструментам. Это, в свою очередь, вдохновило Теда Нельсона, сына актрисы Селесты Холм, написать свою книгу, близкую по духу, но посвященную доступу к компьютерам. Задолго до появления Altair движение Нельсона Computer Lib провозгласило: «Теперь вы можете и должны понимать компьютеры!» Для тех, кто предвидел будущую компьютерную революцию, книга Нельсона стала ее «здравым смыслом».

Другим заметным явлением того времени, ознакомившим широкую публику района Залива с компьютерами, стала газета под названием «People’s Computer Company» (РСС) — еще один проект Боба Альбрехта. Альбрехт был неутомимым популяризатором идеи использования возможностей компьютера на благо человека. Ему, в частности, хотелось с помощью компьютеров обучать детей. Поэтому он уходит из Portola Institute и организует Dymax — структуру, призванную информировать широкую публику о компьютерах. Именно Dymax дала рождение компьютерному центру в Менло-Парке и весьма непочтительной «РСС», которая заявила о том, что если раньше компьютеры в основном работали против людей, то теперь они будут использоваться для людей. Альбрехту никогда никто не платил, а его сподвижники работали за символическую плату. Ценности 60-х, пронизывавшие философию компании, отрицали достижение таких целей как выгода, власть или престиж. Если Computer Lib обладало наиболее революционной концепцией и выдающимися оригинальными идеями, то «РСС» представила убедительную информацию практического свойства для тех, кто хотел больше узнать о компьютерах.

Альбрехт и его друзья тогда еще не писали о персональных компьютерах, их просто не было. Они говорили о персональном доступе к компьютерам. В начале 70-х годов пользователи обычно получали доступ к компьютерам, работавшим в многопользовательском режиме, с помощью терминала, подключенного к головной большой ЭВМ или мини-компьютеру, размещенному в отдельной комнате.

Эти большие машины постепенно становились меньше и, естественно, дешевле. Компания DEC продавала мини-компьютер PDP-8/F, программируемый, в том числе, и на Бейсике, обладающий характеристиками телетайпа и с питанием от сети 110 вольт, по цене ниже 6000 долларов, т. е. сверхнизкой для мини-компьютера. Возможно, это должно было бы стать знаком того, что́ следует ожидать в недалеком будущем, но потребители не спешили покупать мини-компьютер и устанавливать его в своих кабинетах. С этой точки зрения, фактически ни у кого тогда не было компьютера.

Машины фирмы DEC, однако, закупались школами. Дэвид Аль — редактор «EDU», автор информационных бюллетеней компании DEC по применению компьютеров в образовании, потратил немало времени для написания статей о мини-компьютерах по цене около 6000 долларов за штуку. Он добивался того, чтобы дети, изучающие компьютеры, имели возможность работать на реальных машинах, а не на терминалах, подключенных к удаленной чужой системе, работающей в режиме разделения времени.

Ли Фелсенштейн также посвятил много времени тому, чтобы «очеловечить» эти системы. Он помог внедрить так называемую «память общего доступа», дополнительную услугу компании Resource One, которая установила общественные терминалы на фасадах городских магазинов. Благодаря им каждый подходивший к главному входу имел возможность бесплатного доступа к общественной компьютерной сети. Эти терминалы были похожи на доски объявлений, устанавливаемые в закусочных и других общественных местах, но доски своеобразные. Они могли обновляться с помощью электроники, количество сеансов общения с ними не ограничивалось, и их мог читать весь город.

Однако при этом возникали и проблемы. Далеко не все представляли, как пользоваться терминалами «памяти общего доступа». К тому же эти устройства часто ломались. Чтобы человек действительно смог воспользоваться возможностями компьютера, одного предоставления доступа к нему было недостаточно. Требовалось сделать компьютер простым и понятным в обращении и освободить бесплатных пользователей от зависимости от специалиста-ремонтника.

Фелсенштейн рассмотрел этот вопрос в характерной для него манере решения технологических проблем. Он не стал задумываться над тем, как лучше ремонтировать терминалы, он начал поиск проблемы, присущей их конструкции, и решил, что их главный недостаток в том, что они не были «дружелюбны», то есть привлекательны для общения.

Однажды отец Ли посоветовал ему прочесть книгу «Средства общения», которую написал Айвен Иллич. Взяв за образец радио, Иллич утверждал, что технологии становятся полезными только тогда, когда люди могут сами обучать себя им. Фелсенштейн, вспомнив детство, проведенное в Филадельфии, когда он собрал свой первый радиоприемник, по достоинству оценил это сравнение. Истинно полезные вещи, утверждал Иллич, дружелюбны и привлекательны. Они должны быть выше тех людей, которые их изобрели, даже если те злоупотребляют ими. А сравнение со злоупотреблением вполне возможно, ведь люди только учатся тому, как эти вещи правильно использовать.

Фелсенштейн принял слова Иллича близко к сердцу. Он хотел, чтобы технология компьютеров распространилась подобно технологии радио с кристаллическим детектором. Ли начал дотошно фильтровать идеи в отношении действительно «дружелюбного» терминала и разработал конструкцию, приемлемую для общества, истинно в духе 60-х годов. Он очень старался приблизиться к намеченной цели. В конце концов через РСС и доски объявлений «общественной памяти» он пригласил всех желающих на встречу для обсуждения «Терминала Тома Свифта» — компьютерного терминала, предназначенного для интересующихся электроникой подростков. Предлагаемое Фелсенштейном устройство можно было так же легко собрать и ремонтировать, как и радио с кристаллическим детектором.

Одним из первых откликнулся на это объявление Боб Марш. Марш и Фелсенштейн раньше были знакомы по колледжу, однако встреча по поводу компьютера стала в их жизни едва ли не самой важной.

Боб Марш учился в университете в Беркли. Он, так же как и Фелсенштейн, жил в Оксфорд-холле, здании объединенной ассоциации студентов университета. Со своей привычной мальчишеской ухмылкой и темными волосами, спадающими на лоб, Боб почти не изменился внешне, однако Фелсенштейн сразу заметил, что его однокашник по колледжу несколько повзрослел.

В свое время, когда Фелсенштейн относился к учебе не так серьезно, как к политике, Марш, казалось, вообще ни к чему не относился серьезно. Его больше занимало купание в бассейне и пивные вечеринки, а не учеба. В итоге в 1965 году его отчислили из колледжа, и он начал работать в бакалейном магазине. В нем Марш трудился довольно долго и скопил достаточно наличных для путешествия по Европе, куда и отправился. Когда он вернулся домой, его взгляды изменились, и он захотел продолжить обучение, чтобы получить диплом о высшем образовании. Поначалу Боб хотел стать учителем биологии, однако его единственное посещение совещания преподавателей положило конец этой мечте. Недолго думая, Марш перешел на инженерный факультет.

Новое направление его жизни пришлось Бобу по душе. Он начал работать над серией инженерных проектов со своим другом Гэри Ингрэмом. Знакомы они были с 1971 года, когда увлеклись первой совместной разработкой. Ее основой была статья Гарри Гарланда и Роджера Мелена в журнале «Popular Electronics». Марш также прочел в журнале «Radio Electronics» статью о TV-принтере — печатающем устройстве Дона Ланкастера, совмещенном с телевизором, и попытался его усовершенствовать — небезуспешно. Теперь же Ингрэм работал в компании Dictran International, импортировавшей оборудование для дикторов. Сюда он устроил и своего приятеля. А еще через месяц Ингрэм неожиданно ушел из компании, и Марша назначили ее главным инженером. К своему удивлению он обнаружил, что новая должность ему нравится. Позже Боб говорил, что работа в Dictran изменила его жизнь.

Тем не менее в 1974 году Марш уходит из компании. Как пишет Фелсенштейн, в итоге Боб достиг романтичного и возвышенного положения безработного инженера-электронщика. У Марша имелся дом, за который нужно было платить, семья, которую требовалось кормить, к тому же вот-вот должен был появиться на свет ребенок. Поэтому Марш искал проект, под который он мог бы создать компанию. Его встреча с Фелсенштейном и беседа о «Терминале Тома Свифта» переросла в обсуждение проблем электронной промышленности и целесообразности создания корпорации. Ли, в отличие от Боба, больше думал о проведении в умах людей компьютерной революции. Но Марш сразу поставил вопрос о создании компании и аренде помещения.

В итоге Фелсенштейну пришлось съехать из своей квартиры площадью 26 кв. м. А в январе 1975 года двое друзей арендовали гараж площадью 102 кв. м, так называемое «строение 2465» на 4-й улице в Беркли за 170 долларов в месяц. Марш с трудом мог осилить свою долю в скромной арендной плате, однако продолжал мечтать о создании компании. Он завязал контакты с оптовым торговцем электроникой Биллом Годбаутом, намереваясь использовать их для изготовления и сбыта электронных часов. Фелсенштейн тем временем брался за договорные технические проекты, которые его вполне устраивали, и продолжал участвовать в реализации проекта «Терминал Тома Свифта».

Так складывалась их жизнь, когда в январе 1975 года в очередном номере журнала «Popular Electronics» появилась статья об Altair. И пусть тогда они не поняли, что произошло, это событие в корне изменило жизнь как Ли Фелсенштейна — новатора в области технологий, так и Боба Марша — безработного инженера. Правда, прошло какое-то время, пока они почувствовали эти изменения. И уж точно их не было, если бы не образовался Клуб любителей компьютеров Homebrew. Он стал знаменит своими незабываемыми встречами людей, знавших и любивших компьютеры и обладавших новаторским духом. Именно эти люди впоследствии основали десятки компьютерных компаний, из которых выросла отрасль промышленности с оборотом в миллиарды долларов.

Компьютерный клуб любителей пива

В начале 1975 года для тех, кто всерьез интересовался компьютерами, в районе залива Сан-Франциско существовал ряд возможностей по обмену информацией и общению. Первой из них была «память общего доступа», другой — газета «РСС» и ее филиал — местный компьютерный центр. Руководил его работой Фред Мур. У него был магазин в Менло-Парке, ставший одним из центров общения компьютерных энтузиастов. Сам Мур заинтересовался микроЭВМ, когда понял, что ему нужна машина с такими возможностями. Он поговорил с Бобом Альбрехтом в «РСС» о возможности приобретения компьютера. Вскоре Мур увлекся так, что рассказывал детям о компьютерах, постигая их возможности одновременно с ними. В то же самое время Боб Альбрехт подыскивал человека, который смог бы написать несколько программ на языке ассемблера. Он нашел Гордона Френча, инженера-механика и большого любителя компьютеров, зарабатывавшего себе на жизнь изготовлением двигателей для игрушечных гоночных автомобилей.

После появления статьи об Altair в журнале «Popular Electronics» необходимость в более непосредственном обмене информацией стала очевидной. Энтузиасты «РСС» с самого начала отнеслись к факту появления микрокомпьютера достаточно серьезно. Кит Бриттон, консультант и казначей «РСС», считал, что его появление разрушит в конечном итоге клан «элиты», мешавший общению людей с компьютерами напрямую.

«Каждый из нас, — вспоминал позже Френч, — стремился стать первым обладателем Altair».

Именно в это время Фред Мур и выпустил рекламный листок с призывом к компьютерным фанатам, революционерам новых технологий, организовать свой клуб.

«…Вам, вероятно, захочется стать участником встречи людей с такими же интересами для обмена информацией, обсуждения замыслов, идей, бесед на профессиональные темы, консультаций для работы по проекту и т. д.»

Речь шла о встрече группы компьютерных пользователей-любителей, позже ставшей известной под именем Компьютерного клуба Homebrew. (Последнее слово можно расшифровать как «любители пива», ибо частенько после своих заседаний в Менло-Парке энтузиасты компьютеров продолжали обсуждать проблемы за кружкой доброго пива.) Впервые же они собрались 5 марта 1975 года в гараже Гордона Френча.

Ли Фелсенштейн узнал о приближающейся встрече и решил не пропускать ее. Он сагитировал Боба Марша, и они двинулись сквозь дождь на грузовике-пикапе Фелсенштейна через мост Залива к полуострову, протянувшемуся на юг от Сан-Франциско до Силиконовой Долины. Гараж Френча находился в окрестностях Менло-Парка, городка неподалеку от Стэнфордского университета, прилепившегося к краю Силиконовой Долины.

На первом заседании клуба выступил Стив Домпиер со своим отчетом о поездке в Альбукерк. Там находилась штаб-квартира компании MITS, выпустившей первый работоспособный микрокомпьютер. «MITS уже поставила 1500 Altair, — поведал Стив, — и должна поставить еще 1100 штук в этом месяце». Было ясно, что компания задыхалась от наплыва заказов и физически не могла все их выполнить. Боб Альбрехт продемонстрировал Altair, только что полученный «РСС». Кстати, перед «РСС» в списке заказчиков компании MITS фигурировали Гарри Гарланд и Роджер Мелен, два аспиранта Стэнфордского университета, которые изобрели цифровую камеру Ciclops, а позже основали компанию-производитель компьютерных интерфейсов и ЦП-плат Cromemco.

Стив Домпиер, как и Марш с Фелсенштейном, приехал на первое собрание Клуба из Беркли, хотя большинство из тридцати двух его участников жили неподалеку. Альбрехт и Гордон Френч, председательствовавшие на собрании, Фред Мур, делавший заметки для информационного бюллетеня клуба, и Боб Рейлинг, который вскоре начал этот бюллетень редактировать, — все они жили в Менло-Парке. Остальные приехали из городов, находящихся намного южнее, в самом центре Силиконовой Долины: Маунтинг-Вью, Саннивейл, Купертино и Сан-Хосе. Среди них были Аллен Баум, Стив Возняк и Том Питтман, называвший себя консультантом по микрокомпьютерам, — возможно, он сделал это первым в мире.

В конце встречи один из участников собрания показал микросхему Intel 8008 и спросил, кто мог бы ее использовать, а затем ее кому-то подарил. Многие из собравшихся тем вечером осознали возможности, открывшиеся благодаря духу единения, а также оценили откровения Домпиера о том, что компания MITS не успевает удовлетворять заказы на изготовление Altair.

Общение с единомышленниками в гараже настолько вдохновило Боба Марша, что он тут же помчался к Гэри Ингрэму с предложением о совместном бизнесе. «У меня есть гараж», — сказал Марш Ингрэму. Это ему казалось достаточным, чтобы начать дело.

Они решили назвать свою новую компанию Processor Technology, или ProcTech. С энтузиазмом взявшись за дело, Марш быстро разработал три съемные печатные платы для Altair, две платы ввода/вывода и плату памяти. Внешний их вид друзьям понравился. Боб тут же придумал рекламный листок, анонсирующий изделия ProcTech, отпечатал сотни его копий на копировальной машине университета и распространил триста из них на третьей встрече Клуба.

К тому времени Клуб встал на ноги и больше того — процветал. Фред Мур обменивался бюллетенями о его работе с Хэлом Зингером, который выпускал рекламный листок «Micro-8» в Южной Калифорнии, а вскоре создал свой клуб «Micro-8». На заседаниях можно было также познакомиться и с другими изданиями. Это было важно и необходимо хотя бы потому, что становилось невероятно сложно самостоятельно отслеживать все изменения в развитии микрокомпьютеров. Компания Intel выпустила микропроцессоры серии 4004, 8008 и 8080. Еще как минимум 15 других изготовителей полупроводников выбросили на рынок свои образцы микропроцессоров. Недавно образованный Клуб делал все возможное, чтобы информировать своих членов о происходящих переменах.

Третья ежемесячная встреча Компьютерного клуба Homebrew собрала уже несколько сотен участников. Их было чересчур много для гаража Гордона Френча, поэтому клуб перевел свои заседания в особняк Колемана — здание в викторианском стиле, в котором теперь проходили учебные занятия. Там Боб Марш выступил с краткой речью, объявив, что он продает платы памяти и платы ввода/вывода для Altair. Он надеялся представить ProcTech как серьезную компанию (а не как затею безработного инженера-электронщика, получившего доступ к копировальной технике). Марш предложил 20-процентную скидку за предоплату наличными. К его разочарованию никто так и не подошел к нему ни во время, ни после заседания.

Однако на следующей неделе был получен первый заказ. Его сделали те самые стэнфордцы Гарланд и Мелен, причем уже на бланках новой компании с названием Cromemco. И хотя речь шла о 30-дневном кредите, Марш понял, что теперь к компании ProcTech будут относиться как к настоящему предприятию. Впрочем, какие разговоры — и ProcTech, и Cromemco были серьезными компаниями, если не принимать в расчет те несерьезные денежные суммы, которые они перечисляли друг другу. Однако это было только начало.

За заказом компании Cromemco последовало множество других, и большинство из них было обеспечено наличными. Если в начале Ингрэм потратил 360 долларов из собственных денег на объявление в журнале «Byte», однако теперь, при таком потоке наличности, Марш и Ингрэм могли себе позволить раскошелиться на рекламу в журнале «Popular Electronics». И они сделали это, заплатив 1000 долларов за рекламное объявление в 1/16 страницы. Затем они зарегистрировались как юридическое лицо, и Ингрэм стал президентом фирмы. Вместо головных офисов корпорации и завода компания Processor Technology обладала половиной гаража площадью 102 кв. м. У нее не было ни готовой продукции, ни стратегии по ее выпуску, ни поставок, ни сотрудников. Зато имелись тысячи долларов наличными, обеспечивающие заказы. Начинать было с чего!

Между тем Ли Фелсенштейн все активнее участвовал в деятельности Компьютерного клуба Homebrew. Он получил от Гордона Френча полномочия на ведение заседаний, хотя ему претила мысль о том, чтобы стать председателем клуба. Теперь собрания проходили в конференц-зале Стэнфордского научно-исследовательского центра линейных ускорителей. За это время Фелсенштейн в глазах многих невольно стал ассоциироваться с клубом, так как стоял у истоков его демократичной структуры. В клубе, надо сказать, не было ни официального членства, ни взносов, он был открыт для всех желающих. Его информационный бюллетень, распространяемый по инициативе Фелсенштейна бесплатно, стал ориентиром в море информации и связующим звеном между любителями компьютеров.

На заседаниях Ли Фелсенштейн выступал в качестве своеобразного тамады, его отличало мастерство и артистизм шоумена, что одновременно и привлекало, и завораживало. Один из участников тех собраний, Крис Эспиноза, вспоминает:

Фелсенштейн вел заседания, ничуть не заботясь о традиционных требованиях регламента, в своей, только ему присущей манере. Обычно собрание начиналось с общего заседания, на котором Ли предоставлял слово желающим рассказать о сфере своих интересов, сформулировать вопросы, поделиться планами. Вопросы и ответы Фелсенштейна отличались особым колоритом, а его отзывы об услышанных планах — остроумными умозаключениями. Затем, как правило, следовала презентация чьего-либо последнего изобретения. В конце проводилось заседание так называемых случайных встреч, когда люди бродили по залу в поисках себе подобных, имеющих такие же интересы.

Подобная формула работала блестяще, люди находили друг друга, и после собраний было образовано немало новых компаний. К тому же на встречах проходил интенсивный обмен информацией, которой было так много, что ею необходимо было делиться, так как вопросов оказывалось куда больше, чем имелось ответов.

Примерно в это же время в зале научных заседаний Lawrence Holl Калифорнийского университета в Беркли начал свою работу филиал Клуба. Университеты, надо признать, плодили талантливых самоучек, именно отсюда вышло немало энтузиастов микрокомпьютерной техники. Да и обстановка в вузах постепенно менялась. Теперь профессора, получившие гранты на научные исследования, нередко отказывались от покупки времени головного университетского компьютера, который был постоянно перегружен и нуждался в модернизации, в пользу покупки мини-компьютера, которая представлялась им более выгодной.

Компания DEC продавала им мини-компьютеры PDP-8 и PDP-11 чуть ли не со сборочной линии. Эти машины пользовались особой популярностью в психологических лабораториях, где их применяли для проведения экспериментов, автоматизации процессов в лабораториях и анализа данных. Миникомпьютеры пошли здесь на ура. В результате их вторжения в инструментарий психологических лабораторий появился новый тип специалистов: тех, кто не так уж сильно разбирался в исследованиях и анализе данных, но был действительно силен в компьютерной технике и мог понять, как управлять компьютером и заставить его делать то, чего хотелось ученым.

Таким человеком был Говард Фулмер, сотрудник кафедры психологии университета в Беркли. Сначала он эксплуатировал компьютеры типа PDP-11, затем подбирал для преподавателей мини-компьютеры и изготавливал интерфейсы и программы для проведения экспериментов. В начале 1975 года для одной из лабораторий был куплен Altair, и Фулмер стал самостоятельно его осваивать. Вскоре после этого он оставил основную работу, чтобы посвятить больше времени микрокомпьютерам.

И он был не одинок: лихорадка, произведенная статьей об Altair в журнале «Popular Electronics», распространилась по всему университету в Беркли. Джордж Морроу, аспирант-математик, работал с Чаком Грантом и Марком Гринбергом, двумя другими аспирантами, в научно-исследовательском центре университета, специализируясь на разработке научных методов управления. Это были все те же Грант и Гринберг, не пожелавшие несколькими годами ранее предоставить компьютер компании Resource One Ли Фелсенштейну для ремонта. Они пытались разработать язык микропроцессора для экспериментов, проводимых с помощью компьютера.

Морроу, Грант и Гринберг давно решили, что им хорошо работается вместе. Все трое были педантами, они словно дополняли друг друга. Худой, преждевременно лысеющий Морроу с вечно озорным огоньком в глазах и неудержимой фантазией, казалось, был доволен только тогда, когда погружался в работу. Гранту и Гринбергу, напротив, с трудом удавалось изображать сильно занятых делом людей. Они часто посещали заседания Компьютерного клуба Homebrew, где узнавали много полезного и благодаря бесплатному открытому обмену информацией ощущали себя частью компьютерного сообщества. Вместе они сформировали хорошую команду: Морроу был специалистом по «железу», Грант предпочитал программное обеспечение, а Гринберг в основном проводил время дома, занимаясь и тем, и другим.

Это трио решило изготавливать платы для Altair или даже разработать свой собственный компьютер. Они знали, что могут справиться с подобной задачей, но в области сбыта, реализации товара они были полными профанами. Поэтому Морроу решил спросить совета у Билла Годбаута, хотя, казалось бы, это был не лучший выбор. Среднего возраста, прямолинейный и упрямый, Годбаут постоянно подшучивал над своим растущим животом и любил летать на самолете, выделывая в воздухе акробатические трюки. Но он был опытным продавцом электроники, и именно его в свое время Боб Марш попытался заинтересовать электронными часами, облицованными ореховым деревом, когда он и Фелсенштейн впервые въехали в гараж — «строение 2465» по 4-й улице.

В то время Годбаут продавал по почте микросхемы и платы памяти для мини-компьютеров. Морроу спросил, не хочет ли он продавать платы памяти для Altair. Годбаут в ответ засмеялся и ответил, что ему бы не хотелось таким образом рекламировать это изделие. Тогда Морроу поинтересовался, не хотел бы Билл заняться сбытом хорошего компьютера, созданного первоклассной командой конструкторов-разработчиков.

«Речь о вас, ребята?» — хмыкнул Годбаут и бегло оглядел Морроу. Ему казалось, что он хорошо разбирается в людях, и Морроу ему приглянулся. Они быстро договорились делить прибыль поровну, заключив устное соглашение. «Никакого письменного договора, — настаивал Годбаут. — Такие договоры — признак недоверия, к тому же они требуют привлечения юристов». А если кому Билл и не доверял, так это юристам.

Таким образом можно сказать, что на заседаниях Компьютерного клуба Homebrew в Силиконовой Долине собиралась очень разношерстная компания инженеров и просто преданных микрокомпьютерам энтузиастов-новаторов. Они действительно верили, что станут свидетелями чего-то необычного и выдающегося.

В эту группу входили вспыльчивый Билл Годбаут, который ненавидел юристов; бывший технический редактор издания «Berkly Barb», а в тот момент ведущий заседаний Клуба Ли Фелсенштейн; Боб Альбрехт, бросивший высокооплачиваемую работу ради обучения детей работе на компьютерах, куривший дешевые сигары и называвший себя «Драконом»; Боб Марш, проверявший свои способности и любовь к электронике посредством организации гаражного бизнеса; Кит Бриттон, представлявший себя и остальных членов клуба ядром «компьютерной революции, самой весомой и значимой в истории человечества».

Эти молодые энтузиасты и бунтари придерживались политических взглядов, которые могли потрясти местный «Rotary Club», и почти все они не питали большой любви к IBM или другим известным компьютерным компаниям. Они и их последователи стояли у истоков самого выдающегося движения молодых предпринимателей.

Компьютерный клуб Homebrew стал не только нерестилищем, плодившим микрокомпьютерные компании Силиконовой Долины. Он был и интеллектуальной подпиткой для их первых шагов. Президенты конкурирующих компаний и их разработчики могли собраться там, чтобы обсудить концепцию конструкции и прорекламировать новые изделия. Заявления, сделанные на заседаниях Клуба, порой меняли направления развития корпораций. Клуб был уважаемым критиком изделий микрокомпьютерной промышленности.

Участники заседаний Клуба были умны и остры на язык. Они обладали интуицией, которая помогала им разглядеть второсортный товар и изделия, которые будет трудно обслуживать. Они могли освистать любое недоброкачественное оборудование и отметить похвалой передовые инженерные и технологические решения. Вскоре они стали настолько всемогущими, что могли запросто влиять на создание или разорение компаний.

Благодаря Ли Фелсенштейну в Клубе окрепло убеждение, что компьютеры должны использоваться для, а не против людей. Может быть, в компьютерном клубе процветала незатейливая анархия, но в любом случае он стал важным этапом в развитии микрокомпьютерной промышленности. Одним из детищ Клуба была компания Processor Technology.

Пожар в Силиконовой Долине

Весной 1975 года гараж на 4-й улице в Беркли был весьма оживленным местом. Ли Фелсенштейн сильно исхудал, перебиваясь случайными заработками вроде ремонта Altair своих приятелей, в то время как Боб Марш, раскрывая конверты с чеками, писал рекламные объявления и делал все возможное, чтобы убедить компьютерных фанатов в том, что Processor Technology — компания с оборотом в миллион долларов. Хотя она фактически существовала главным образом в его голове.

У Фелсенштейна возникли проблемы и другого рода. Замолвив словечко об Altair в статье компьютерной газеты «РСС», он исходил в своем описании функций и возможностей компьютера из информации, полученной в Клубе, и телефонного разговора с президентом компании MITS Эдом Робертсом. А вскоре в офис «РСС» посыпались гневные письма, уличающие Фелсенштейна в том, что он был недостаточно критичен к изделию. У Altair существуют серьезные недоработки, утверждали их авторы. Стив Домпиер, к примеру, указал Ли на проблемы, которые возникли у него с передней панелью его собственного Altair, и заставил Фелсенштейна их устранить.

Пришлось Фелсенштейну опубликовать в «РСС» новую статью, озаглавленную «Критика и самокритика». В ней он извинялся: «Я врал вам, ребята; у этой штуковины есть проблемы». Теперь он подробно описал изъяны компьютера, в которых успел разобраться, и давал советы, как их устранять. Ли также начал ремонтировать Altair для друзей и читателей «РСС», занимаясь этим в своей половине гаража. Будучи приверженцем компьютерного братства и чувствуя себя виновным в дезинформации людей, Фелсенштейн выполнял свою работу за символическую плату.

Между тем Марш и Ингрэм использовали свою часть гаража для изготовления плат к Altair, чеки на оплату которых ими были уже получены. Не успев толком стартовать, они столкнулись с проблемой: требовался сообразительный инженер, который чертил бы схемы плат, придуманных Маршем. Этот инженер должен был согласиться работать в тесном и захламленном гараже за символическую плату. Маршу казалось, что он знает того, кто мог бы составить им компанию.

Но Фелсенштейн дал понять, что он не желает вступать в ряды Processor Technology или любой другой компании. У него были дела поважнее. Хотя он трудился часами за мизерную плату, он делал то, что ему нравилось, и не чувствовал себя кому-либо обязанным. А все, что Боб Марш мог ему предложить — это полную загрузку при мизерной оплате. Тем не менее Марш выдвинул новое предложение. Не создаст ли Фелсенштейн электросхему для первой платы как консультант, а не как простой исполнитель?

Ли все тщательно обдумал и согласился выполнить задание за 50 долларов. Марш чуть не взвился: он не хотел платить приятелю столь ничтожно мало. Эта работа стоила 3000 долларов, а Фелсенштейн, полный балбес, захотел выполнить ее всего за 50. Марш отказался платить меньше 500 долларов. Фелсенштейн согласился на этот компромиссный гонорар.

Они быстро справились с делом и к июню уже поставляли печатные платы. Одна из них представляла собой плату памяти на 2 Кб для Altair — грандиозный проект, означавший, что компания MITS выпускала свои машины с объемом памяти всего в 1/8 от максимально возможной. Буквально в последний момент Марш сделал, казалось, невозможное: еще раз изменил конструкцию, удвоив объем до 4 Кб. Реальная конкуренция ProcTech с компанией MITS началась именно с этих плат памяти, значительно снизивших доходы Эда Робертса. Понятно, что ему это не понравилось. Однако неудачные платы памяти компании MITS и ее задержки в выполнении заказов уже приоткрыли дверь для реальной конкуренции.

Доказал это и Брюс Силз, компьютерный фанат из Теннесси. В июле он летал в Альбукерк, чтобы представить Робертсу проект дилерской сети на Восточном побережье. Брюс вернулся в Теннесси с осознанием того, что вся территория штата теперь его. MITS обещала ему удовлетворять заказы в трехдневный срок. И когда компания не смогла достаточно быстро доставлять компьютеры и комплектующие, в частности, платы памяти, Силз осознал те же возможности, которые открылись Маршу. Он тоже начал изготавливать и продавать платы памяти на 4 Кб.

Компания Processor Technology тем временем постепенно переходила и к другим проектам. VDM, или модуль видеоизображения, следующий контракт Фелсенштейна с ProcTech, был платой интерфейса, позволяющего Altair выводить выходной сигнал на экран телевизора. Чак Грант и Марк Гринберг, бросившие университет в Беркли и работавшие теперь вместе с Джорджем Морроу под вывеской компании G&G Systems, изготовили программное обеспечение для этого модуля, а Стив Домпиер создал видеоигру «Target», позволяющую подчеркнуть достоинства VDM. Позже Домпиер утверждал, что именно VDM сделал видеоигры реальными и популярными.

Осенью 1975 года в зале научных заседаний Lawrence Holl Калифорнийского университета в Беркли прошла компьютерная выставка. Компанию MITS представляли два местных дилера, реализующих Altair, Пол Террелл и Бойд Вилсон. Они с гордостью продемонстрировали Фелсенштейну и Маршу возможности своего компьютера. Марша больше впечатлило то, что в Altair стояли платы памяти, изготовленные компанией Processor Technology. В выставке также приняли участие Гарри Гарланд и Роджер Мелен. Они показали, как их камера Ciclops может быть использована в комплекте с Altair.

Еще до того, как первоначальный состав Компьютерного клуба Homebrew увеличился настолько, что ему понадобился конференц-зал Стэнфордского научно-исследовательского центра линейных ускорителей, одно из заседаний клуба посетил технический редактор журнала «Popular Electronics» Лес Соломон. Он стал «гвоздем программы». Особенно слушателям понравилось, как он рассказывал истории из своей жизни. Иногда его выступление походило на речь контрразведчика, иногда он казался волшебником из шоу. «Было неясно, на кого он работает», — шутил Ли Фелсенштейн, едва ли не главный его почитатель. Апофеозом заседания стал момент, когда Соломон вывел участников встречи на улицу, проделал руками, словно фокусник, какие-то манипуляции перед огромным каменным столом во дворе и попросил его поднять. К своему удивлению компьютерные фанаты обнаружили, что легко могут это сделать. Эффект получился потрясающий, хотя Фелсенштейну было ясно, что его товарищи просто не пытались раньше, до показанного им «фокуса», поднять стол.

Иногда по вечерам в Клубе, в глубине зала можно было заметить высокого обаятельного человека, продававшего книги из картонной коробки. Это распространял собственные труды Адам Осборн, инженер-химик, родившийся в Бангкоке в семье британских подданных. Тот самый Адам Осборн, который в свое время составлял техническую документацию для компании Intel. А продавал он изданную на его собственные деньги книгу «Введение в микрокомпьютерную технику». Она действительно знакомила читателя с такими процессорами, как Intel 8080.

Сотрудники ведущей микрокомпьютерной компании IMSAI почти никогда не посещали собраний Клуба, но ее соучредитель Брюс Ван Натта как-то вечером оказался здесь и купил у Осборна его труд. «Введение» настолько привлекло его, что Ван Натта принял решение о продаже этой книги в комплекте с компьютером IMSAI. Осборну сказочно повезло, он мог теперь создать свое издательство. Позже оно было выкуплено компанией McGraw-Hill, заплатившей за него миллионы долларов. По иронии судьбы Адам Осборн был первым, кто объявил о кончине компании IMSAI в колонке новостей компьютерного журнала.

После заседаний клуба наиболее активные его члены отправлялись в свое излюбленное место, известное в Менло-Парке как «Оазис», или просто «О». Они сидели в деревянных кабинках, плотно окруженные студентами Стэнфордского университета, пили пиво и спорили о конструкциях компьютеров. Им было наплевать на то, что они были конкурентами. В компьютерном бизнесе всем хватало места, и они старались избегать разногласий на почве материальной заинтересованности. Здесь были и Марш с Меленом, и Грант с Гринбергом.

К концу 1975 года новые микрокомпьютерные компании во множестве стали появляться по всей стране, но наиболее активно этот процесс проходил именно в районе залива Сан-Франциско. Компания IMSAI находилась в Сан-Леандро. Размещавшаяся в районе Залива компания Cromemco разрабатывала платы для Altair. Компания MOS Technology выпустила свой любительский компьютер KIM-1, основой которого был покупной микропроцессор 6502, оборудованный шестнадцатиричной клавиатурой вместо двоичных переключателей. Компания Microcomputer Associates в Лос-Альтос выпускала свой Jolt, комплект с тем же микропроцессором 6502.

Южная Калифорния также не оставляла надежд превратиться в центр растущей деловой активности микрокомпьютерщиков. Деннис Браун продавал свой компьютер Wave Mate Jupiter II на базе микропроцессора Motorola 6800 менее чем за 1000 долларов, стремясь привлечь этим серьезных любителей компьютеров. И он имел шансы на успех. Хотя официально Altair продавался по цене вдвое меньшей, его реальная стоимость в собранном виде в комплекте с устройством ввода/вывода, соответствующим объемом памяти и запоминающим устройством намного превышала 1000 долларов. В Сан-Диего компания Electronics Products объявила о выпуске другого компьютера — Micro 68 на базе процессора 6800.

31 декабря 1975 года еще одни многообещающие компьютерщики Рич Петерсон, Брайан Вилкокс и Джон Стивенсон бросили свои прежние занятия, чтобы создать собственную компанию. Петерсон и Вилкокс работали с Altair, Стивенсон, начав с нуля, собрал свой собственный компьютер 8080. Объединились же они, чтобы разрабатывать печатные платы, ускорявшие работу Altair. Решив, что увлечение всей их жизни может вполне совпадать с профессией, они основали компанию Polymorphic Systems и начали выпуск компьютерного комплекта. Поначалу они назвали его Micro-Altair, но потом были вынуждены переименовать в Poly-88.

На Западе продолжала царствовать компания MITS со штаб-квартирой в Альбукерке. Компания Systems Research в Солт-Лейк-Сити торговала микрокомпьютерными платами 6800. Компания Sphere, возглавляемая Майком Вайзом, начавшая свою деятельность с маленького заводика в Солт-Лейк-Сити, предлагала компьютер на базе процессора 6800 со встроенным терминалом и в пластмассовом корпусе. Компания Дэна Мейера Southwest Technical Products, находившаяся в Сан-Антонио, также предлагала свои ЦП-платы Mike с микросхемами 8008 или 8080. Компания Ohio Scientific Instruments из Гудзона, штат Огайо, разработала комплекты на базе процессоров 6800 и 6502.

На Востоке США известной стала группа любителей компьютеров штата Нью-Джерси. Компания Scelbi (Милфорд, штат Коннектикут) выпустила популярный комплект на базе процессора 8008, а компания Technical Design Labs (Трентон, штат Нью-Джерси) готовила компьютерный комплект на базе новой микросхемы Zilog Z80. Хэл Чемберлин в Северной Каролине, Брюс Силз — в Теннесси и Рон Робертс, студент Технического университета Джорджии, представляли в своих городах племя компьютерных фанатов и работали над новыми моделями машин и программным обеспечением.

Однако трудно отрицать, что наиболее сильное пламя компьютерной революции разгорелось именно в Силиконовой Долине с ее атмосферой взаимовыгодного обмена информацией. Новые компании создавались и лопались здесь чуть ли не ежедневно. К концу 1975 года одна из них, Processor Technology, прокладывающая свой путь к финансовому благополучию через замену неисправных плат памяти для Altair, создала в рамках на удивление антикорпоративной промышленности образчик корпоративной респектабельности.

Ностальгия по будущему

В июне 1975 года Боб Марш и технический редактор журнала «Popular Electronics» Лес Соломон задумали создать комплект «разумного» терминала. Полупроводниковая схемотехника внутри этого устройства должна была декодировать данные дисплея и клавиатуры, которые обрабатывались бы другим компьютером, подключенным к терминалу. У Марша были некоторые соображения по поводу «Терминала Тома Свифта»; часть из них базировалась на его собственном опыте, другая — на результатах дискуссий с Фелсенштейном. «Если через 30 дней вы представите мне действующую модель, я напишу о вас в редакционной статье», — пообещал Соломон.

Марш перефразировал это предложение Фелсенштейну несколько иначе: «Ты думаешь, это сделать невозможно?». У Ли не оказалось выхода. Чтобы увильнуть от работы, он должен был назвать ее невыполнимой, а это неприятно и оскорбительно для любого мало-мальски самолюбивого инженера.

К тому же Марш пообещал заплатить Фелсенштейну за разработку видеоблока к компьютеру его мечты, «дружелюбного» терминала, который по замыслу Ли позволил бы всем и каждому воспользоваться возможностями компьютера. Словом, он сделал все, чтобы Фелсенштейну эта затея понравилась и тот согласился ее реализовать.

Вскоре, правда, выяснилось, что Боб задумал совсем другое. То, что он хотел создать, было терминалом с центральным процессором, т. е. с той же микросхемой 8080 компании Intel, ЦП, что и у Altair. Споры в отношении частностей конструкции разгорались весьма жаркие, причем у Марша всегда находились более весомые аргументы. Ни Фелсенштейн, ни Марш, ни Соломон тогда не понимали того, что машина, которую они разрабатывают, будет чем-то бо́льшим, чем просто терминал.

Фелсенштейну пришлось уйти из другого проекта, когда он согласился заняться «разумным» терминалом. «Крыша снова поехала», — заявил он своему экс-клиенту. Того это, понятно, не устроило. А ведь Ли до сих пор платил свою долю за аренду гаража из заработков в качестве консультанта. Компания ProcTech тем временем расширялась, стремясь занять весь гараж — все его 102 кв. м. Фелсенштейну волей-неволей пришлось с головой уйти в деятельность предприятия Марша.

Боб тем временем разработал архитектуру терминала и продолжал менять требования к конструкции, над которой трудился Фелсенштейн. Вскоре выяснилось, почему Фелсенштейну нравилось консультировать, а не находиться в жестком подчинении — во многом потому, что между ним и человеком, с которым он работал, была определенная дистанция. Никто, грубо говоря, не стоял над его головой. Это преимущество исчезло, как только он стал посвящать большую часть времени разработке терминала компании ProcTech. Марш настаивал на ежедневных изменениях конструкции и постоянно заставлял Ли отказываться от сделанных наработок и снова начинать все с нуля. «Ситуация, — вспоминал Фелсенштейн позже, — усугублялась моим собственным ощущением своей бесполезности, бездарности и несоответствия стоящей передо мной задаче».

Несмотря на постоянные жалобы, Фелсенштейн себе нравился. Его ворчание о том, что им манипулируют, скорее походило на самобичевание, нежели на обвинение Марша, который, принимая во внимание его предпринимательскую жилку, участвовал в проекте больше ради забавы. Они долго думали, как назвать новую машину. Как-то Фелсенштейн предложил: «Давайте его рекламировать таким же умным, как Соломон». Подразумевалась двусмысленная лукавая ссылка на Леса Соломона, и этот игривый лозунг вдохновил их на то, чтобы назвать машину «Sol».

Марш и Фелсенштейн беспрерывно спорили по поводу разрабатываемого терминала как у верстака Ли в одном конце гаража, так и в «отделах» компании ProcTech, находящихся в другом его конце. Они спорили и за едой, и в машине, когда направлялись на заседание Компьютерного клуба Homebrew через залив Сан-Франциско. Причем дискуссии эти приносили несомненную пользу и не только на поле компьютерных битв. Как-то во время поездки на собрание Клуба они изнутри перепроектировали автобус, в котором ехали.

Наконец Маршу и Фелсенштейну стало ясно, что они разрабатывают настоящий компьютер. В конечном счете, в нем устанавливалась микросхема 8080. Но также стало ясно, что это и терминал. Раньше компьютеры, как правило, состояли из прямоугольных блоков с разъемами, необходимыми для подключения к терминалам, т. е. являлись чем-то наподобие телетайпов, блоков с электронно-лучевыми трубками, печатных машинок или принтеров. А в устройстве друзей имелись экран, клавиатура, другими словами, компьютер со всей начинкой и в одном корпусе. Вот только удастся ли им достойно завершить то, что они затеяли?

У этого вопроса имелся как технический, так и глобальный подтекст. Это было время, когда Altair доминировал среди миниатюрных образцов, выпускаемых микрокомпьютерной промышленностью, а компания IMSAI еще не вышла со своей продукцией на рынок. А тут на тебе, они разрабатывали терминал под покровительством мощнейшего промоутера Altair за пределами Альбукерка — «дядюшки Сола», Леса Соломона. Он вполне мог отменить их устный договор о статье в «Popular Electronics», если бы узнал, что друзья делают компьютер, а не терминал.

Они решили ничего ему не говорить. И продолжили работу, несмотря на все разногласия. Маршу, Ингрэму и Фелсенштейну нравилось то, чем они занимались. «Эта компания собралась ради получения удовольствия от работы, — говорил позже Фелсенштейн, — независимо от тех унижений, которые мне приходилось испытывать». По его словам он с коллегами будто ностальгировал по будущему так же, как и многие компьютерные фанаты тех дней, и их споры зачастую носили характер провидения. Тем не менее, несмотря на полет фантазии, им ежедневно приходилось принимать решения в отношении весьма практических земных дел. Приятель Марша все еще имел доступ к дешевым доскам из ореха, которыми он оригинально оформлял электронные часы, и Боб, со своей стороны, решил, что было бы глупо упускать такой шанс. Поэтому он ввел в дизайн разработки Sol обрамление из ореховых планок, и Sol стал похож на фургон 50-х годов.

Первоначально Фелсенштейн полагал поручить чертежи схем специальному дизайнеру, однако вскоре выяснилось, что именно ему и суждено быть главным специалистом этого профиля. Вся территория гаража была уже занята, стол с подсветкой, необходимой для работы, стоял на возвышении в той половине, где разместились «офисы» компании ProcTech. Фелсенштейн бродил под водопроводными трубами, оберегая свой лоб от столкновений со стропилами, что было весьма затруднительно. Они работали по 14–17 часов в сутки и без выходных. В конце концов помощник, подпитывавший себя «Колой», исчез, и Фелсенштейну пришлось завершать проект в одиночку. Кстати, он пил апельсиновый сок.

Марш продолжал держать всех в тонусе, и через 45 дней после его первого разговора с Лесом Соломоном получил готовую распределительную плату. Боб заказал билеты на авиарейс до Нью-Йорка, сообщив Ли Фелсенштейну, у которого от перенапряжения мутилось в глазах, что тот тоже летит. Они запихнули собранное устройство в два коричневых бумажных мешка и пронесли его с собой в самолет.

Увы, демонстрация Sol в редакции «Popular Electronics» закончилась полным провалом. Их творение попросту не захотело работать. Разочарованные, не понимающие, что случилось, друзья извинились как смогли и отправились на встречу в редакцию «Byte», где презентация прошла еще ужаснее. А тут еще и Фелсенштейн, валившийся с ног от усталости, заснул во время показа.

Но хорошо отдохнув, он после возвращения в Калифорнию к своему верстаку быстро обнаружил неисправность — их подвело короткое замыкание. Марш тут же всунул Фельсенштейна обратно в самолет, летевший в Нью-Йорк, строго велел не показывать, что Sol фактически настоящий компьютер.

Фелсенштейн во время демонстрации не проронил ни слова, однако Соломон не был тупицей. Он некоторое время наблюдал за работой так называемого терминала, а затем спросил Ли, что ему мешает установить плату памяти с Бейсиком и эксплуатировать Sol как настоящий компьютер.

«Ваша взяла», — проронил Ли с кислой миной.

Разумеется, Sol был компьютером. И это означало, поняли Марш и Ингрэм, что ему нужно программное обеспечение, в частности, Бейсик. Они договорились с Чаком Грантом и Марком Гринбергом, что те его напишут. Бывший партнер двух этих ребят Джордж Морроу откололся от них, так как не считал, что они принимают всерьез устный договор с Годбаутом. Морроу решил сам вести дела с Годбаутом, в то время, как Грант и Гринберг начали работать как компания G&G Systems.

Работая над Бейсиком, Грант и Гринберг обнаружили, что наиболее часто у них возникают проблемы из-за плавающей запятой, то есть из-за арифметики с действительными, а не целыми числами. Они просто не могли обрабатывать операции так быстро, как им того хотелось. Наконец они решили встроить математику с плавающей запятой в «железо» и пригласили Джорджа Милларда помочь разработать специальную плату.

В это время в полный рост встал вопрос об авторских правах на программное обеспечение. Конфликт разгорелся вокруг права собственности на компьютерный язык Бейсик. Марш утверждал, что Бейсик разрабатывался для ProcTech, в то время как Грант и Гринберг с растущим честолюбием настаивали на том, что авторские права принадлежат им. Они призывали в свою защиту других покупателей Бейсика. ProcTech вызвала оппонентов в суд, но дело двигалось с трудом и вообще не сулило ни той, ни другой компании ничего хорошего.

У Гранта и Гринберга в заделе были другие действующие проекты. Они разрабатывали интерфейс на базе кассетной ленты, что позволило бы сохранять данные, используя дешевые кассетные аудиомагнитофоны. Однако затем Shugart, производитель дисководов для мини-компьютеров из Силиконовой Долины, объявил о презентации дисковода, использовавшего диски размером 5¼ дюйма (т. е. меньше 8-дюймовых дисков, обычно применяемых в больших компьютерах). Дисководы были очевидным ответом на вопрос о хранении данных, естественно, при доступности цены. Поэтому Грант и Гринберг потеряли интерес к хранению данных на кассетной ленте и приступили к разработке платы контроллера, чтобы заставить дисковод Shugart работать с микрокомпьютером.

Собрав систему дисковода, они дали компании новое имя — North Star, возможно, по аналогии с Altair, мол, на небе взошла еще одна яркая звезда. В то же время как компания Applied Computer Technology они заключили контракт на продажу университетам компьютеров IMSAI со своими собственными программами на Бейсике и кассетными интерфейсами. Когда выяснилось, что на рынке нет спроса на «навороченные» системы, а есть на простые компьютеры, они начали продавать машины IMSAI прямо из гаража Марка Гринберга. Под эту акцию была образована еще одна компания, с легкой руки Гранта, названная Kentucky Fried Computers (Кентуккийские жареные компьютеры).

Между тем их бывший партнер Джордж Морроу купил Altair, изучил его возможности и отказался от мысли дублировать эту машину. Он разделил мнение Годбаута об Altair. Компьютер, который они с Годбаутом собирались изготовить и разработку которого он начал, без сомнения, должен был быть лучше. Основой его планировался микропроцессор РАСЕ компании National Semiconductor, который они надеялись приобрести за 50 долларов.

Годбаут даже успел набрать предварительные заказы под этот проект. Но, размышляя над цифрами, отражавшими объем продаж Altair, он в конце концов решил, что платы памяти для этого компьютера — это как раз то, что сейчас нужно. Морроу с некоторой неохотой отложил в сторону идею машины с микропроцессором РАСЕ и начал разработку платы памяти на 4 Кб, дав ей свое имя. Таким образом, они присоединились на рынке поставщиков памяти к компаниям ProcTech и Seals. Годбаут продавал такую плату за 189 долларов, намного ниже цены конкурентов, и Морроу с удивлением обнаружил, что он зарабатывает 1800 долларов в месяц только в виде авторского гонорара.

Теперь Годбаут крайне заинтересовался продажей микрокомпьютерных плат, но когда он отверг одно из предложений Морроу, тот пересмотрел их взаимоотношения. Почему бы ему самому не продавать свои платы, спросил себя Джордж. Вся разница в том, кто размещает рекламные объявления в журналах, решил он. Так Морроу создал компанию Microstuf. «Рынок был ненасытен, — вспоминал он позже. — Можно было основать компанию, представить изделие, и люди были готовы закидать вас деньгами».

Боб Марш, уже получивший урок из истории с платами памяти компании ProcTech, казалось, был склонен его повторить с новой машиной. В июне 1976 года Марш и Фелсенштейн представили свой компьютер Sol на выставке персональных компьютеров в Атлантик-Сити, штат Нью-Джерси, чтобы продемонстрировать его возможности всему миру. Они произвели настоящий фурор.

Вернувшись в Калифорнию, друзья продолжали улучшать и совершенствовать Sol. В перерывах между написанием консультативных статей по разработке компьютеров для «РСС» Фелсенштейн добавил в машину так называемый «персональный модуль» — термин писателя Дона Ланкастера. Эта крошечная распределительная плата с микросхемой ПЗУ втыкалась в заднюю панель компьютера, позволяя мгновенно менять режим работы. Фелсенштейн с ухмылкой представил себе сотрудников, устанавливающих в отсутствие шефа игровые модули вместо рабочих.

К концу 1976 года компания DEC продавала свой самый навороченный микрокомпьютер LSI-11 чуть дороже 1000 долларов. В Южной Калифорнии Дик Вилкокс выступил в издании «Dr. Dobb’s Journal» с предложением о сопряжении компьютера LSI-11 с Altair и компьютером IMSAI. То, что у него получилось, он назвал Alpha Micro. Эта машина работала на основе многопользовательской платы центрального процессора, похожей на плату в LSI-11, которую он представил в Компьютерном клубе Homebrew в декабре 1976 года.

Продолжали появляться новые микропроцессоры. Toshiba вышла на рынок с первой японской микросхемой Т3444. Компания National Semiconductor выпустила новую микросхему, а также инструментарий разработчика, необходимый для изготовления настоящего компьютера и написания программ.

Стали заявлять о себе новые микрокомпьютерные компании. Vector Graphics из Таузенд Оакс, штат Калифорния, выпустила плату памяти на 8 Кб. Компания состояла из выпускников Стэнфордской высшей инженерной школы и двух бизнес-леди. До этого практически все микрокомпьютерные компании были основаны мужчинами, хотя некоторые из их основателей использовали в качестве коммерческих управляющих своих жен или подружек. Лори Харп из компании Vector быстро доказала, что она больше чем просто управляющий. Она умело руководила деятельностью компании, сообразуясь с требованиями рынка и возможностями для потенциального роста.

Ничуть не меньше Vector Graphics процветала компания ProcTech. Зимой 1976-77 годов она переехала в более просторное помещение рядом с заводом по утилизации отходов мясной переработки близ Эмервилля. Пахло, честно говоря, не очень, но новое помещение было куда более просторным, чем прежняя «нора».

Через месяц после того, как ProcTech съехала из гаража на 4-й улице, Грант и Гринберг заняли две трети его пространства. Фелсенштейн остался в своей трети, и теперь на воротах красовались названия трех компаний: North Star, Applied Computer Technology и Kentucky Fried Computers. Что касается последних двух, то они теперь продавали компьютеры фирмы IMSAI, платы компаний Polymorphis, Vector Graphic и Apple I, которые их убедил взять на реализацию тощий молодой бородач Стив Джобс. Однако вскоре объем продаж дисководов компании North Star взлетел вверх, и Грант с Гринбергом ликвидировали компанию Kentucky Fried Computers, чтобы полностью сосредоточиться на деятельности North Star. Письмо от сети ресторанов быстрого обслуживания KFC, где главным блюдом были жареные цыплята, с требованием прекратить использование названия Kentucky Fried Computers облегчило принятие этого решения.

К концу 1976 года названия компаний Processor Technology, Cromemco, North Star, Vector Graphic и имя Годбаута были широко известны в Силиконовой Долине. Они заложили фундамент целой отрасли, хотя еще два года тому назад никто о них не слышал. И эта отрасль развивалась с головокружительной быстротой.

«Шестидесятники» и «восьмидесятники»

С середины до конца 70-х годов в Силиконовой Долине ярко полыхал огонь неимоверной революции, рождавшей великие изобретения. Он подпитывался уникальным окружением университетов, электронных и полупроводниковых фирм-изготовителей, наследием революционного пыла, оставленным «Движением за свободу слова» университета в Беркли, и ценностями контркультуры 60-х годов. Но искры этого пламени время от времени вспыхивали и в других, иногда самых удаленных уголках страны. Некоторые из этих метафорических искр были инициированы человеком, работа которого заключалась в тушении настоящих пожаров.

Дон Ланкастер не был обычным авиаинженером. В 60-е годы он работал на одном из военных заводов, чтобы избежать отправки во Вьетнам. Но и тогда его удручала необходимость трудиться на компанию, изготавливающую орудия убийства людей. Именно на заводе он начал писать статьи для журнала «Popular Electronics» и вскоре понял, что его дела пойдут в гору, если он начнет работать на себя. Дон ушел с завода, переехал в Аризону и поступил на работу в лесохозяйство пожарным-корректировщиком. Дежуря в одиночестве на пожарной вышке, многие часы он обдумывал планы в отношении проектов электронной техники, о которых мог написать.

Антивоенные настроения Ланкастера, возможно, и не нашли всеобщего одобрения в Аризоне, чего не скажешь о его облике, отмеченном печатью индивидуальности. Многие из калифорнийских компьютерных фанатов, как, например, Стив Домпиер, носили длинные волосы и протестовали против «нормальной» внешности типичного студента-технаря. Но Дон Ланкастер был не из их числа. Трудно представить его иначе, чем аккуратно постриженным, с квадратным подбородком и поджатыми губами, в солнцезащитных очках и ковбойской шляпе, плотно сидящей на его голове.

Несмотря на свою презентабельную внешность, Ланкастер по духу являлся подлинным новатором. Его статьи для любителей электроники были написаны с потрясающей новизной и откровенностью. В них он рассказывал о вещах, доступных прежде только авиакосмическим фирмам и ведомствам по обработке данных, одним словом, компьютерным кланам. Теперь эта информация становилась доступной широким массам рядовых смекалистых технарей-любителей.

Ланкастер писал без перерыва, и кроме своих статей он был известен как автор таких книг по электронике, как «Руководство по TTL», «Руководство по CMOS», «Руководство по видеомодулю», пользовавшихся среди любителей бешеной популярностью. Отрывок из последней книги дает представление о стиле Дона и проблемах, с которыми сталкивались энтузиасты микрокомпьютерной техники того времени:

Ланкастер был оригинален, плодовит на идеи и щедр. Журнал «Popular Electronics», редактируемый Лесом Соломоном, предназначался для тех, кто, воодушевленный статьями и книгами популяризатора микрокомпьютерной техники, говорил, «что был просто потрясен удивительными изобретениями Дона Ланкастера тех лет».

Эд Робертс, возглавлявший компанию MITS, входил в число тех, кто штудировал статьи и книги Ланкастера. К тому же он опасался, что выкладки Ланкастера приведут к созданию более совершенной машины, чем Altair. Вскоре после представления Altair на обложке «Popular Electronics» Ланкастер начал работать в компании Southwest Technical Products (SWTPC) в Сан-Антонио. SWTPC занималась до конца 1975 года выпуском аудиокомпонентов, а затем перешла к бизнесу, который Эд Робертс считал своим личным владением — любительским компьютерам. Робертс был уверен, что микропроцессоры 6800, закупаемые компанией SWTPC у Motorola, обеспечивают маленькие компьютеры лучшим ЦП, чем микросхемы компании Intel, которые он устанавливал в своих Altair.

Опасения Робертса предвещали грядущий раскол в отрасли между сторонниками процессоров Intel и микросхем Motorola. Это деление в какой-то степени существует до сих пор. Например, компьютеры на базе процессора Intel или совместимые с ним против компьютеров на базе процессора Motorola — скажем, Apple Macintosh, хотя его микросхема и не является до конца настоящим потомком тех первых «60-х» микросхем.

Из-за того, что микросхемы компании Intel обычно начинались с цифры 8, а компании Motorola — с цифры 6, их сторонники разделились на два лагеря, называя себя соответственно «шестидесятниками» и «восьмидесятниками». Робертс, в силу обстоятельств, относился к «восьмидесятникам», хотя и предпочел бы микросхемы на цифру 6. Участники заседаний Компьютерного клуба в Силиконовой Долине были в основном «восьмидесятниками» за редкими, но яркими исключениями. Одним из них стал юный Стив Возняк — «шестидесятник», закупающий товары для их последующей распродажи, и недавно получивший работу в компании Hewlett-Packard. Хотя противостоящие друг другу микросхемы не сильно отличались по емкости, выбор того или иного микропроцессора повлиял на множество элементов, совместимых с аппаратным и программным обеспечением. Незначительная, на первый взгляд, проблема имела судьбоносный характер. Ланкастер был «шестидесятником».

Наиболее действенный вклад Дона Ланкастера в технологическую революцию был связан с одним из его самых ранних изобретений — печатающим устройством, совместимым с телевизором. В 1973 году, еще за два года до появления и презентации Altair Эда Робертса, появляется статья Ланкастера в «Radio Electronics», предвосхитившая переворот в отрасли, с описанием его печатающего устройства. Один из специалистов отрасли позже назовет Дона Ланкастера в связи с этим его изобретением «отцом персонального компьютера».

Изобретение Ланкастера было просто терминалом, но зато таким, который можно было изготовить самостоятельно. Это устройство и описание его возможностей Ланкастером дало компьютерным фанатам повод задуматься о действительно самодельных компьютерах и о тех возможностях, которые станут доступны широкой публике с появлением Internet спустя два десятилетия. Без преувеличения, это устройство оказало сильное влияние на целое поколение компьютерных безумцев.

Неизгладимое впечатление оно произвело и на Леса Соломона. Пользователи могли вводить текст с дешевой клавиатуры и высвечивать символы на телевизионном экране. Были объединены два недорогих компонента, которые могли служить в качестве основных устройств «ввода/вывода» для компьютера. Лес Соломон очень хотел бы получать информацию посредством ее ввода/вывода из блока Altair, что для пользователя было проще и понятнее, нежели щелкать переключателями и считывать мигающие надписи ламп передней панели. Вольно или невольно при этом он возвращался к мысли о TV-печатном устройстве Ланкастера.

Но изобретение Дона и Altair не могли работать вместе в том виде, в каком они выпускались. Необходимо было внести изменения либо в одно, либо в другое. Но какое? Соломон взял быка за рога, — возможно, это более меткая метафора, чем та, которая бы ему понравилась, — и привез Ланкастера в Альбукерк для встречи с Эдом Робертсом. Он думал, что эта встреча тет-а-тет решит все проблемы.

Увы, ничего не получилось. Переговоры не дали результатов. Аризона отвернулась от Нью-Мексико, и каждый остался при своем.

Но в другом конкретном случае судьба была благосклонна к этому печатающему устройству и нашла ему применение. Ведь именно благодаря статье Ланкастера Боб Марш занялся компьютерами, что свело его с Ли Фелсенштейном, и в конце концов, привело к созданию Sol. Sol был первым микрокомпьютером, имевшим встроенный экран и клавиатуру. Поэтому, хотя Ланкастер и не являлся автором устройства, авторство концепции принадлежало ему. Встроенный экран и клавиатура Sol сделали его так или иначе прототипом всех будущих компьютеров.

К весне 1977 года пламя компьютерного азарта распространилось по всей стране и за ее пределами. Самыми заметными признаками этого явления стали компьютерные клубы, возникавшие повсюду. «Местное компьютерное общество» Филадельфии отслеживало разработки в своем информационном бюллетене «The Data Bus». Такое же издание «Ассоциации компьютерных фанатов» Торонто (TRACE) уже имело систему оценки изделий. В Санта-Моника группа любителей создала влиятельный клуб, названный «Компьютерное общество Южной Калифорнии».

Компании, относящиеся к микрокомпьютерной отрасли, уже появились и работали в Темпле (Аризона), Энглвуде (Колорадо), Норкроссе (Джорджия), Скокье (Иллинойс), Олате (Канзас), Крофтоне (Мэриленд), Кембридже (Массачусетс), Сент-Луисе (Миссури), Питерборо (Нью-Гемпшир), городе и штате Нью-Йорк, Кливленде (Огайо), Оклахома-Сити (Оклахома), Алохе (Орегон), Мальмё (Швеция), Прово (Юта), Иссакуа (Вашингтон), а также в Ларамье (Вайоминг) — и это далеко не все примеры. Компьютерная биржа Ньюмана в Энн-Арбор, штат Мичиган, уже могла похвастаться своим «гигантским» каталогом микрокомпьютерного оборудования, самым большим среди всех издаваемых.

Джим Уоррен, редактор «Dr. Dobb’s Journal», председатель первого Фестиваля компьютеров Западного побережья и обозреватель-аналитик быстро распространяющегося движения компьютерных фанатов, в августе 1977 года утверждал, что в личной собственности «имеется 50 000 или более цифровых компьютеров». Трудно судить, насколько точной была эта цифра, но если раньше лишь несколько богатых любителей электроники могли позволить себе иметь дома мини-компьютер, то теперь стало очевидно: дикое и безудержное пламя нового увлечения бушует по всей земле.

Если бы Джим Уоррен составлял список микрокомпьютерных компаний, клубов, журналов и информационных бюллетеней, о которых он знал летом 1977 года, то этот список распух бы от адресов, находящихся в Силиконовой Долине, причем вовсе не потому, что Уоррен там жил. Вообще, львиную долю списка занимали бы предприятия Калифорнии. Оставшуюся часть перечня заняли бы другие штаты, где размещались компании-изготовители мини-компьютеров, больших ЭВМ и полупроводников, а также исследовательские институты высоких технологий из Массачусетса, Миннесоты и Техаса. Хватало компьютерных фанатов и в Нью-Джерси.

В этом «садовом» штате образовалось много микрокомпьютерных компаний, например, Technical Design Labs в Принстоне и Electronic Control Technology в Юнионе. У Роджера Амидона и Криса Рутковски имелся суперкомпьютер General с очень хорошим программным обеспечением. Выходили интересные журналы: «Computer Decisions» — в Рошель-Парке и наиболее компетентное и доступное для множества энтузиастов издание — журнал «Creative Computing» Дэвида Аля.

Но местом, где идеи находили поддержку, были клубы. Именно они способствовали распространению интереса к компьютерной технике. Среди наиболее активных компьютерных клубов в стране называли «Группу любителей компьютерной техники» из Нью-Джерси (ACGNJ), одним из активистов которой был Сол Либс.

Либс, как и Дон Ланкастер, писал книги для любителей электроники. Но там, где Ланкастер действовал в одиночку, Либс не был одинок. Он сумел объединить энтузиастов компьютеров, хотя и был старше многих из них. Едва ли не самый активный член ACGNJ, он постоянно был вовлечен в проекты, включая пару бойких компьютерных журналов.

Журналы играли важную роль в распространении увлечения микрокомпьютерами, но они только подпитывали это явление. Зато в клубах, таких, как «Клуб компьютерных энтузиастов» и «Группа любителей компьютерной техники» из Нью-Джерси, их члены не только получали новую информацию, но и могли обмениваться замыслами, критиковать ошибки товарищей, а также высказывать свое мнение в отношении различных конструкций. Делали они это, скажем так, в реальном времени.

Вот только встретиться в одном месте в реальном времени все любители компьютеров не могли. Эта проблема разрешилась, когда кто-то из компьютерных фанатов высказал мысль о том, что наилучшим местом для их встреч мог бы стать сам компьютер.

Действительно, большинство новых микрокомпьютеров были совместимы с модемом. Это означало, что с надлежащим программным обеспечением они могли использоваться владельцами компьютеров для связи между собой посредством телефонных линий. В какой-то степени это напоминало переговоры радиолюбителей, которые, правда, больше бы печатали, чем говорили.

Несмотря на такую возможность, у этого сценария были и определенные проблемы. Даже если надлежащее программное обеспечение есть у вас и вашего друга, вы можете поговорить только тогда, когда вы оба хотите этого и между вами есть связь. Конечно, было бы удобно оставить электронное сообщение для вашего друга, но где и как его оставить, если нужный вам компьютер и модем друга не включены?

Компьютерщик из Чикаго решил эти серьезные проблемы. Он разработал способ передачи информации между микрокомпьютерами по телефонным линиям под названием «XMODEM», позже ставший стандартом связи. Он также придумал место, где можно хранить сообщения, создав первую компьютерную электронную доску объявлений.

Этого человека звали Ворд Кристенсен. В 1978 году он вместе с Рэнди Сьюссом написал первую программу, которая сделала возможной создание подобных досок. Эти компьютерные электронные доски объявлений не только обеспечили место для хранения электронных сообщений, отправленных другим любителям компьютеров, но и стали своеобразным местом встреч людей co сходными интересами, которые не всегда касались компьютерной тематики.

Затем группы любителей, объединенные не географически, а по интересам, создали на электронных досках объявлений, а позже и в новостных группах всемирной сети Usenet списки электронных адресов, интерактивные Web-сайты, многопользовательские группы и виртуальные миры. В 1978 году большинство этих разработок все еще оставалось делом будущего, но модель в отношении грядущего виртуального общества уже присутствовала.

Группы любителей виртуальных миров, появившиеся на электронных досках объявлений, компьютерные клубы, получившие распространение по всей стране, компании-изготовители, выпускавшие продукцию больше из интереса, чем в погоне за высокой прибылью, — все это свидетельствовало о том, что происходит нечто такое, чего нельзя понять в рамках личной экономической заинтересованности. С другой стороны, ни в одном бизнесе нельзя игнорировать экономические реалии, что вскоре и поняли некоторые фирмы Силиконовой Долины.

Самоуправление

Хотя принцип братских отношений прочно утвердился на ранних этапах становления и развития микрокомпьютерной отрасли, ее участникам предстояло многое узнать о законах серьезного бизнеса. Одним из факторов, ускоряющих процесс обучения, являлся, скажем так, страх.

В то время привычными были опасения, что появится «Большой брат» и испортит все удовольствие. Под «Большим братом» иногда подразумевались IBM и другие компании-изготовители мини-компьютеров и больших ЭВМ. Но в основном ссылки делались на Commodore и другие электронные компании, ведущие Пирровы войны по снижению цен в отрасли по изготовлению калькуляторов. Особенно часто называлась компания Texas Instruments, известная своей жесткой политикой резкого снижения цен. Ли Фелсенштейн так резюмировал этот страх начинающих предпринимателей: «Можно работать с любой компанией, кроме ТI».

Несмотря на то, что Intel и некоторые другие полупроводниковые компании были готовы к тому, чтобы выпускать микрокомпьютеры на базе своих собственных микросхем, они выразили нежелание предпринимать какие-либо действия, которые могли быть истолкованы как конкуренция с их собственными заказчиками. К этому времени микрокомпьютерные компании, основанные любителями, уже превратились в серьезных клиентов корпораций, занимавшихся полупроводниками. По крайней мере, возникало такое впечатление.

В декабре 1976 года компания Commodore International, имеющая твердые позиции на рынке электроники и не обремененная сомнениями, снедающими Intel, допустила утечку информации о своем новом изделии в «Electronic Engineering Times». Commodore была готова выпустить машину, очень похожую на Sol, но по более низкой цене. Компания ProcTech тогда поставляла первые партии компьютеров Sol, а Марш уже думал о следующем изделии фирмы — новом варианте Sol с объединенной клавиатурой и 64 Кб памяти, продажная цена которого была бы меньше 1000 долларов. К сожалению, по сути новый Sol был не лучше уже готового компьютера Commodore.

Убедившись, что эта фирма стоит на пороге серийного выпуска своей машины, и зная, что ProcTech ей не конкурент, Боб Марш, обеспокоенный еще и известием о том, что National Semiconductor тоже собирается выпустить микрокомпьютер, забраковал проект модифицированного Sol. Устоявшиеся правила ведения боев в полупроводниковых войнах требовали в подобных случаях от компании снижения цен до базового уровня, непрерывного улучшения технологии даже под угрозой исчезновения самих компаний. Марш и Ингрэм не питали иллюзий по поводу возможной конкуренции с Commodore и National в кровавой смертельной схватке. Но не во всех своих предположениях они были правы. Как потом оказалось, появление компьютера компании Commodore несколько затянулось, а компьютер National Semiconductor так никогда и не был выброшен на рынок.

Невзирая на беспокойное ожидание появления на рынке истинных хозяев положения, предприниматели-любители зачастую интуитивно действовали абсолютно правильно. Многие из фирм, созданных этими энтузиастами, выпускали комплектующие к микрокомпьютерам, при этом большинство специализировалось на платах для Altair или IMSAI, и почти все они были небольшими, схожими с ProcTech.

Говард Фулмер основал такую фирму у себя в Окленде, прочтя статью Эда Робертса в издании Дэвида Баннелла «Computer Notes». Глава MITS выступил в ней с острой критикой в адрес компаний, выпускавших платы памяти, совместимые с Altair, назвав их «паразитами». Фулмер решил назвать свою компанию Symbiotic Engineering, отразив тем самым личное понимание необходимых взаимоотношений между MITS и собственной компанией. Однако в то же самое время появилась радикальная политическая группа Symbionese Liberation Army, и, чтобы отмежеваться от нее, Говард переименовал свою компанию в Parasitic Engineering, послав Робертсу своеобразный вызов.

Весной 1977 года Говард Фулмер и Джордж Морроу (они оба занимались комплектующими, совместимыми с Altair) решили сообща разработать новый компьютер. Морроу брал на себя платы, Фулмеру досталось все остальное. Еще им нужно было придумать компьютеру название, и у Фулмера таковое нашлось. Свое творение они назвали Equinox 100. Это была неразъемная конструкция, в основе которой лежали идеи в отношении модернизации шины Z80, высказанные Биллом Годбаутом и Бобом Малленом, основателем компании Diablo Systems, известным в Силиконовой Долине производителем дисководов.

Однако время выпуска новой машины оказалось выбрано неудачно. Компьютер Equinox являлся машиной на базе процессора 8080, который к тому времени уже не был столь привлекателен. Компании Technical Design в Нью-Джерси, Cromemco Гарланда/Мелена в Калифорнии и Digital Group в Колорадо уже успели зарекомендовать себя как разработчики компьютеров на базе новой, более современной микросхемы Z80. Cromemco даже выпустила плату центрального процессора с Z80, и любители компьютеров стали устанавливать ее в блок компании IMSAI с целью создания машины-гибрида на базе Z80. Столкнувшись с такой конкуренцией, Equinox почувствовал себя неважно.

Задавал вопрос, а не выпустить ли ему машину на базе Z80, и Боб Марш. Но в конце концов он посчитал неразумным менять удачную конструкцию только в целях улучшения ее эксплуатационных параметров. Компьютер Sol был очень популярен, и Марш решил, что программное обеспечение значит гораздо больше, чем процессор. Программное обеспечение делает компьютер работоспособным, и именно им одна машина отличается от другой.

Это навело Боба на мысль о том, что программы, т. е. игры, коммерческие прикладные программы или что-либо иное, написанное именно для компьютеров Sol, может улучшить сбыт машин. Но вместо того, чтобы просто поручить кому-то написание программ Sol, Марш поступил более дальновидно, заказав разработку инструментария, упрощавшего написание программ для этой машины. В конце концов, большинство клиентов компании ProcTech были инженерами и могли написать необходимые им программы сами.

ProcTech обратилась за помощью к программистам Джерри Кирку и Полу Гринфилду. Те работали в компании MicroTech в Саннивейл, создавая трансляторы для языков высокого уровня, предназначенных для микрокомпьютеров. Их попросили создать инструментарий для программиста, то есть набор программ, упрощающий написание, редактирование и наладку других программ компьютера Sol. Чуть позже Ингрэм усовершенствовал их творение, создав Пакет программ № 1, что превратило компьютер Sol в простейшую программируемую машину, давая ей огромное преимущество.

Но вопрос авторских прав на программное обеспечение становился (в Долине, да и повсюду) все более актуальным. Компания ProcTech активно захватывала рынок, при этом ее основатели-энтузиасты охотно делились программными лентами со всеми присутствовавшими на встречах в Компьютерном клубе Homebrew. Гордон Френч, один из тех, кто стоял у начала движения, стал большим начальником в ProcTech. Он добивался открытости информации, бесплатного распространения программного обеспечения и свободного доступа к внутрифирменным разработкам. При таком подходе программисты и поставщики с периферии могли создавать совместимые изделия и насыщать ими рынок.

Эд Робертс из MITS вкупе с производителями мини-компьютеров и больших ЭВМ придерживались другого мнения. Однако молодые компьютерные энтузиасты привнесли в отрасль свои собственные ценности, заставляя других с ними считаться. Им импонировала большая открытость в отношении аппаратного и программного обеспечения. Одним из их идеалов была открытая архитектура, т. е. известная всем материализованная конструкция машины. Другим — операционная система.

Но в компании ProcTech идею об открытости операционной системы восприняли в штыки. Маршу и Ингрэму хотелось, чтобы приоритетным был тот или иной конкретный элемент машины. Дело в том, что у ProcTech своя собственная дисковая операционная система появилась достаточно давно. Компания закупила систему PT-DOS у ее автора, 19-летнего Билла Леви, разработавшего ее в научно-исследовательском институте Лоуренса при университете в Беркли. Леви взял за основу операционную систему больших ЭВМ и мини-компьютеров UNIX, применявшуюся в университете. Марш считал, что PT-DOS с ее богатым инструментарием гораздо лучше, чем дисковая операционная система СР/М, выполнявшая лишь необходимый минимум действий. К сожалению, PT-DOS не смогла завоевать рынок. Позже ее провал окрестили провалом дисковода.

В 1976 году, когда появился Sol, по вопросу использования дисководов развернулась ожесточенная конкуренция. Хотя они прекрасно зарекомендовали себя в больших ЭВМ и мини-компьютерах, установка дисководов в микрокомпьютеры была очень дорогим удовольствием. Дисководы обычно стоили 3500 долларов или дороже. Поэтому Марш проявил большой интерес к заявлению Джорджа Комстока, коллеги Боба Маллена по Diablo Systems, заявившему на одной из встреч Клуба, что тот хочет разработать дисковод для микрокомпьютеров. Комсток считал, что его творение, включая плату контроллера и программное обеспечение, можно будет продавать по цене около 1000 долларов.

Однако Diablo еще не была вовлечена в развитие микрокомпьютерной отрасли, и Комсток чувствовал, что закулисные переговоры с микрокомпьютерными компаниями негативно скажутся на его карьере. Поэтому он предложил Маршу решить возникшую проблему совместными усилиями. Компания Diablo разработает дисководы, т. е. механизмы, читающие и пишущие информацию на диск и с диска, a ProcTech создаст программу и разработает плату S100, управляющую дисководом. Он также предложил ProcTech продавать эту плату как свою собственную разработку.

Дисководы столь быстро становились неотъемлемой частью любой микрокомпьютерной системы, что инженеры были уже вполне готовы к разработке недорогой системы дисковода, включая программное обеспечение и плату контроллера. 5¼-дюймовые дисководы смотрелись весьма привлекательно, но у них имелся один недостаток. Компания IBM к тому времени уже использовала 8-дюймовые дисководы и установила в отношении этих устройств определенные стандарты. А вот в отношении малых дисководов таких стандартов не было, и никто не мог гарантировать, что диски, записанные на одном типе машин, можно будет прочесть на другом.

К тому же в стане микрокомпьютерщиков не было единства взглядов. Компания North Star предпочла дисковод Shugart, продавая его дешевле 800 долларов. Использовав идею, заимствованную у Юджина Фишера, сотрудника Lawrence Livermore Labs, Морроу, так же как и инженер из Сан-Франциско Бен Купер, приступил к разработке сравнительно недорогих 8-дюймовых дисководов. Фактически Купер стал разработчиком первого промышленного контроллера для 8-дюймового дисковода микрокомпьютера. Вскоре у Морроу также появился образец, стоивший 1000 долларов, а это уже была приемлемая цена для компании Comstock. Затем Морроу договорился с Digital Research и Microsoft, и операционная система СР/М и Бейсик стали распространяться бесплатно как приложение к дисководу. Морроу и Купер продолжали разработки, и Купер создал первый контроллер жесткого диска для микрокомпьютеров. Запоминающее устройство на дисках, включая ЗУ на жестких дисках, пришло в сферу микрокомпьютеров, что стало большим достижением и превратило их в действительно полезные устройства, хотя стандарта по ЗУ еще не существовало.

Между тем планы компании ProcTech в отношении дисководов рухнули, Diablo, столкнувшись с проблемами, вышла из проекта, оставив ProcTech так глубоко увязшей в разработке, что ей пришлось продолжать работу в одиночку. Марш и Ингрэм подняли цену дисковода ProcTech для компьютера Sol до 1700 долларов, заменив дисковод Diablo более дорогим, предложенным Perscii. Цена была так высока, а качество — столь низко, что дисководы ProcTech не всегда работали. Покупатели могли купить дисководы лучше и дешевле у Купера, Морроу и компании North Star.

Несмотря на эти проблемы, ProcTech, казалось, все еще процветала, а ее руководители продолжали вкладывать прибыль в развитие своего бизнеса (Ли Фелсенштейн свои деньги отдавал на финансирование Проекта общественного доступа.) Теперь ProcTech насчитывала 85 сотрудников. Компания переехала на юг и обосновалась в Плезантоне. Ее новые офисы походили на просторные номера-люкс с видом на долину через огромные окна.

Однако конкуренция продолжала ужесточаться. К концу 1977 года в ProcTech наконец поняли, что их фирма является частичкой весьма интенсивно развивающейся отрасли промышленности. Еще оставались реальностью открытая коммерческая информация, неумение бороться с приступами идеализма и отсутствием четкого планирования, характерные для отрасли в целом на этапе ее возникновения. Однако уже зарождалась мысль о необходимости профессионального подхода к управлению со всеми его преимуществами. Казалось, все ждали момента и конкретного человека, способного претворить эту смелую мысль в жизнь.

Новые компании в отрасли продолжали расти, как грибы после дождя. К концу 1977 года среди компаний, выпускавших компьютеры или блоки к ним, можно было обнаружить Apple Computer (которую все считали очень перспективной), Exidy, IMSAI, Digital Microsystems, Alpha Micro Systems, Commodore, Midwest Scientific, GNAT, Southwest Technical Products, MITS, Technical Design Labs, Vector Graphic, Ithaca Audio, Heathkit, Cromemco, MOS Technology, RCA, TEI, Ohio Scientific, The Digital Group, Micromation, Polymorphic Systems, Parasitic Engineering, Godbout Engineering, Radio Shack, Dynabyte, North Star, Microstuf Морроу и, конечно же, Processor Technology.

Влияние движения компьютерных энтузиастов все еще сильно сказывалось. Многие из их компаний находились в районе залива Сан-Франциско и ассоциировались с Компьютерным клубом Homebrew. Клуб разросся и к 1977 году стал похож на пчелиный рой в улье. Впереди, на виду у всех, восседал Ли Фелсенштейн. Боб Марш и сотрудники ProcTech обычно теснились вдоль одной из стен. Стив Возняк, его ребята из компании Apple и остальные сторонники процессора 6502 сидели сзади. Джим Уоррен из «Dr. Dobb’s Journal», как правило, располагался в проходе в трех рядах от конца зала, с левой стороны сцены, готовый вскочить во время заседания, чтобы отстаивать свою точку зрения. Гордон Френч, занимавшийся программным обеспечением, и Боб Рейлинг, издававший информационный бюллетень, всегда сидели в передних рядах.

В декабре 1977 года Рейлинг писал:

К тому времени участниками заседаний Клуба (а членства как такового в Клубе не было) стали и администраторы компьютерных магазинов района Залива, и руководители таких компаний, как Apple, Cromemco, Commodore, Computer Faire, Dr. Dobb’s Journal, Itty Bitty Computers, M&R Enterprises, Mountain Hardware, IBEX, Mullen Computer Boards, North Star, PCC, ProcTech и Bay Area computer stores. Самой известной среди них была компания ProcTech. Боб Марш в какой-то мере реализовал свою мечту.

Большинство компаний в то время выпускали компьютеры или платы, использовавшие шину S100, стандартный интерфейс, изготавливаемый компанией MITS для Altair. Эта шина становилась проблемой. Она была тем связующим звеном, посредством которого платы третьих компаний соединялись с микропроцессором 8080 в Altair. Без четкого описания функционального назначения S100 все эти соединения с «мозгом» машины были ненадежны, если не сказать больше. Компания MITS, считавшая сторонних изготовителей плат «паразитами», не имела никакого желания публиковать спецификации, делиться секретами или заниматься стандартизацией этих плат.

В конце 1977 года Боб Стюарт созвал заседание, чтобы обсудить проблему шины S100. Эксперт в оптике и электронике и почетный член Института инженеров электротехники и электроники (IEEE), Стюарт приобрел Altair и был им разочарован. Он собрал вместе нескольких президентов микрокомпьютерных фирм: Гарри Гарланда из Cromemco, Говарда Фулмера из Parasitic Engineering, Бена Купера из Micromation и Джорджа Морроу, — то, что позже получило название «мозгового центра». Целью этой встречи было обсуждение и устранение проблем, вызванных применением шины S100. Речь также шла об установлении в отрасли единых стандартов, при которых плата, изготовленная одной компанией, могла бы работать с платой, изготовленной другой фирмой.

Гарланд описал преимущества своей шины и экранированной шины Мелена, но Морроу считал, что он придумал кое-что получше. Немедленного соглашения по этому поводу не было принято. Стюарт предложил обратиться к IEEE с просьбой сформировать группу специалистов, которые могли бы разработать единый, общепринятый стандарт для этой шины. Его предложение поддержали, и такая группа была образована, получив название Подкомитета микрокомпьютерных стандартов.

Эда Робертса пригласили принять участие в его работе, но он отказался прислать своего представителя и даже не ответил на прямой запрос. Позже он уведомил всех в печати, что, как ему кажется, компания MITS вправе сама решать вопрос в отношении шины S100. Подкомитет в свою очередь проигнорировал его мнение.

Затем участники заседаний подкомитета выразили недовольство позицией компании Intel, которая была против унификации. У Морроу сложилось впечатление, что Intel не нужны стандарты, если не она сама их устанавливает. Однако, когда подкомитет обратился к Intel с прямым вопросом в отношении стандартов, поддерживает она их или нет, изготовитель микросхем уступил.

Это было вопиющим нахальством. Какая-то группа любителей, ставших предпринимателями, просто проигнорировала самую крупную микрокомпьютерную фирму того времени и с позиции силы разговаривала с ведущим производителем микросхем. И этой группе все сошло с рук!

Между тем, несмотря на внутреннюю солидарность, в подкомитете не было уверенности, что он действительно может выработать какие-то стандарты. Начать стоило с того, что у каждого из пятнадцати упрямых и напористых членов подкомитета по любому обсуждавшемуся вопросу имелось свое законное мнение, что, в свою очередь, порождало непреодолимые противоречия. К тому же у каждого было изделие, которое оказывалось несовместимым, независимо от того, какое решение было бы принято. Роджер Мелен выступал от компании Cromemco. Компания Alpha Micro также была представлена. Элвуд Дуглас из компании ProcTech объявил, что стандарт направлен против его платы памяти. Джордж Миллард представлял компанию North Star. Кто-то приехал от фирмы IMSAI, чтобы огласить ее официальную позицию, схожую с позицией Эда Робертса. Подкомитет проигнорировал и эту позицию. Большинство его членов махнули на IMSAI рукой, считая, что ее представители перепутали зал для упражнений в ораторском искусстве с залом, где шло обсуждение технических проблем.

Несмотря на личные симпатии, члены подкомитета спорили часами, ни в чем не уступая друг другу. Потом они возвращались в свои компании и обсуждали то, как близко они находятся от компромиссного решения в отношении своих собственных изделий и принятия единого стандарта. С каждым заседанием они приближались на сантиметр к общему соглашению. Постепенно эти изобретательные, независимые люди подчиняли свое «я» и личные сиюминутные экономические выгоды интересам развития всей микрокомпьютерной отрасли.

В итоге подкомитет представил концепцию «подпольной» разработки. Независимые компании не собирались объединяться для того, чтобы вновь создавать такой сложный элемент, как шина. Временные параметры и другие характеристики были прерогативой разработчиков. Однако члены комитета по шине S100, «привязавшись» к шине Робертса, поняли, как она работает, и отказались от нее в пользу новой, независимой шины, доступной всем. Это был мятеж против тирании большого бизнеса, в частности, против компании MITS, а также подобных ей IBM и DEC, имевших репутацию могущественных компаний. Итак, революция произошла.

Наследие компьютерных энтузиастов

В 1979 году у компании Proctech возникли большие проблемы.

Боб Марш и Гэри Ингрэм, застигнутые врасплох угрозами компаний Commodore и National Semiconductor и обеспокоенные конкуренцией со стороны перспективной Apple Computer, не знали, в каком направлении развиваться дальше. Их беспокойство становилось явным и заметным для окружающих. Фелсенштейн часто заглядывал к ним в офис, чтобы обсудить новые проекты, однако Марш и Ингрэм, казалось, не были способны что-либо обсуждать. У них не было четких и ясных планов на будущее.

ProcTech потеряла гибкость, уверовав в то, что большие деньги смогут обеспечить ей процветание. Марш и Ингрэм, будучи молодыми руководителями, страдали, как и Билл Миллард, от болезни предпринимательского роста. Адам Осборн поговорил с ними о возможности инвестиций, но к тому времени и инвесторов найти было непросто. Компания остановилась в своем развитии, не разрабатывала никаких новых машин, а компьютер Sol превратился в устаревающую модель на базе процессора 8080, в то время как появлялись все новые и новые образцы компьютерной техники с процессором Z80.

Устарел ли к тому времени Sol? В принципе, нет. Однако технология развивалась стремительно, и если учесть, что в заделе у ProcTech не было ничего нового, то трудно было представить Sol компьютером будущего. Потенциальные инвесторы поинтересовались у Фелсенштейна, много ли времени понадобится на модернизацию Sol. Тот правдиво ответил, что нет, немного. Однако и это не помогло.

14 мая 1979 года бродячий волк подошел к воротам завода в Плезантоне и никого за ними не обнаружил. Руководители компании ProcTech окончательно рассчитались за свои микросхемы и перешли на работу в другие предприятия. По поводу проблем ProcTech ходило достаточно предположений: слишком много модификаций базовой модели, слишком большая уверенность в одном изделии, неспособность разрабатывать новые машины и идти в ногу с последними тенденциями в технологии. Стив Домпиер считал, что компания слишком часто была занята своими внутренними проблемами организационного характера. Кроме того, в ProcTech людей тасовали, как карты. Ходили слухи, что компания наняла работника на полный рабочий день, чтобы просто перенести телефоны на заводе в Плезантоне. Фелсенштейн всегда утверждал, что лодка ProcTech затонула, так как в ней было много маленьких дырок, а руководство компании словно стремилось понаделать их еще больше.

А возможно, причина была в письменном столе Гэри Ингрэма. Когда ProcTech провела аукцион по банкротству, основатель компании Parasitic Engineering Говард Фулмер приехал в Плезантон, чтобы посмотреть на более не существующее предприятие. Он прошелся по зданию и на последнем этаже обнаружил то, что можно было бы назвать «апартаментами». Прежде он никогда не был здесь и был просто поражен. Посредине огромной комнаты с большими окнами стоял восхитительный французский письменный стол Гэри Ингрэма. Фулмер глянул через плечо, чтобы убедиться в том, что он в комнате один, подошел к столу и сел за него. «Прекрасное кресло», — подумал он. Он откинулся назад, положил ноги на стол, оглядел в окно долину и удовлетворенно вздохнул. «Я чувствую, что богат, — прошептал он, — все будет в порядке». Наверное, так думал и Ингрэм.

Если же говорить серьезно, то у компьютера Sol был не один разработчик, и в результате ему не хватало четкости и последовательности. Несмотря на разговоры о том, что Sol вырос из задумок Фелсенштейна относительно «Терминала Тома Свифта», в действительности Ли разработал эту машину, чтобы выполнить контракт, а не доставить себе удовольствие.

Вторая проблема заключалась в «болезни предпринимателя». Ингрэм отказался выпустить контроль над компанией из своих рук, и в результате ProcTech страдала от не всегда верных действий его и Марша, а также от недостатка оборотных средств. Умелый руководитель, некоторый инвестиционный капитал и большая свобода для разработчика придали бы истории с компанией ProcTech концовку порадостней, в том смысле, что банкротства вообще могло не быть.

Однако именно ProcTech и компании, подобные ей, действовавшие так, что ставили в тупик искушенных руководителей крупного бизнеса, составляли костяк молодой микрокомпьютерной промышленности. Вскоре отрасль стала ориентироваться на потребителя, а не просто на любителей компьютеров. Ниши на рынке оказались заполнены. К 1979 году компания Cromemco приобрела известность благодаря квадратным стальным корпусам своих машин, набитым основательно разработанными платами, которые продавались в основном инженерам и ученым. Vector Graphic выпускала машины для бизнеса, начинавшие работать с поворотом ключа и мгновенно запускавшие специальные бизнес-программы. Компьютер компании Apple в пластмассовом корпусе в основном предназначался для игр. Компания Alpha Microsystems предлагала микрокомпьютеры, на которых могли одновременно работать несколько пользователей.

Вместе с тем можно утверждать, что даже спустя годы наследие компьютерных энтузиастов продолжало находить свое отражение в разработке новых машин и принципах их сбыта. Движение любителей компьютеров было как катализатором в процессе создания микрокомпьютера, так и активной организацией, подпитывавшей этот процесс постоянного развития. Но так как компьютеры становились доступны все большему количеству людей, требовалась еще одна творческая попытка, несколько другого рода, а именно — по созданию оборудования, используемого рядовым человеком. Мечта компьютерных бунтарей (подобных Фелсенштейну) о передаче компьютерной мощи людям нуждалась в программном обеспечении. Мощные, доступные и дружественные к пользователю программы и средства для их выпуска были необходимы для того, чтобы превратить микрокомпьютер в персональный компьютер. Новоявленная микрокомпьютерная отрасль теперь нуждалась в отрасли, производящей программное обеспечение.