Пожиратели логоса

21

— Ну, понял, чем пахнет? — торжествовал Жетон, наблюдая за выражение лица ознакомившегося с сообщением о страданиях книгоиздателя Теофила. Брезгливое было выражение и отсутствующее. После болезни явился Теофил в полной задумчивости и в комиссарской повязке на раненой голове. Предчувствуя интереснейшие откровения ясновидящего, Жетон не унимался:

— Искусство и жизнь взаимодополняются! Не известно, кто кого больше вдохновил. Только не сомневаюсь, что теперь господин Куркин будет испытывать особое пристрастие к историям, повествующим про откусанные гениталии и всяческие анально-фекалийные извращения. Вот где смычка авангарда с попсой! На унитазе они сошлись в обнимочку. Директору издательства такую подлянку устроить! Нет, ты вдумайся в сам процесс… Волнует! Жизнь дарит творцам такие волшебные сюжеты! Может, стоит анонимно поведать людям про изыски Арт Деко — для повышения потенциала ведущих детективистов?

— Молчи лучше! — опасливо огляделся Теофил. — Больно митинговать любишь!

— Да чего мне-то молчать? У меня все на месте. Не думаю, вообще, что бы женщина смогла… Хотя… — Жетон мучительно поморщился, смоделировав в воображении картину преступления. — Кто их знает, этих бизнесс — леди!

— Я знаю. Они не могут… — Трошин машинально раскладывал в стопки новые поступления печатной продукции.

Жетон не удержался, тряхнул его за ворот куртки:

— Очнись, эзотерик, это ж из твоей серии! Все сходится — маньяк выдает свое истинное пристрастие — стремление к Уничелу. Мужика ведь уже прихватили за…Только не успели до конца обработать по схеме! А успели бы — то доставай из задницы издателя покетбук этой самой Волчиной, Марьиной или Зуляковой. Тут же аномальщиной вовсю благоухает!

— Жень, у нас с тобой крыша поехала. Нет никакой серии, нет никаких Уничелов. И вообще, у меня сотрясение, я об печку в темноте ударился и ничего не помню. Цветущая амнезия, — Филя устало прикрыл глаза, демонстрируя отсутствие интереса к теме и крайнее утомление. Жетон понял, что откровений не будет.

В тот вечер продавец киоска печати напоминал сонного филина — сидел нахохлившись и ни с кем не общался. Перевязанная голова давала ответы на вопросы, тревожившие покупателей. Бурно провел паренек время. Бывает.

В ушибленной голове паренька творилось тем временем невообразимое. Он пытался сложить части шарады, а они разваливались на ещё более мелкие кусочки. И выводы колебались от плюса к минусу: забыть все сейчас же, выкинуть из головы к чертовой матери. Или: немедля бежать в какие-то инстанции, звонить, бить тревогу, требовать… К темному, слякотно-неоновому вечеру стало ясно — оставить это дело без прояснения нет никаких сил. Слишком уж распоясались глумливые сатанюки. И ведь что гнетет больше всего — Севан! Неужели единственный человек, которому он доверил свою тайну, оказался лживым подонком? Коляныч воробей стреляный, он ситуацию в «сферах» хорошо сечет и не зря мобильник подаренный «куратором» на проверку взял. Эх, веры в человека жалко! И за свою болтливость стыдно. Не известно, как этот смурной аномальщик с кликухой Севан использует информацию об Источнике жизни и згинувшей в нем Золотой девушке. Не простую, если вдуматься, информацию. И какого черта разоткровенничался, слюнтяй?

«Бог мой, а если все это — озеро в лунном серебре, засасывающий русалку черный водоворот — тоже кто-то придумал, подстроил, внушил? Как внушил кошмары Арт Деко. Если я элементарный псих с манией мифотворчества? Шизой ведь пахнет! «- Филя сжал трещавшую голову. В ней, как в клетке, бились слова:

Через пять минут он подманил через стекло Жетона и мученически простонал в склонившееся к окошку озабоченное лицо:

— Анальгинчику, трубу… Облужи, казак, инвалида, страдающего за правду.

Получив желаемое, он вначале разжевал таблетку, запил прямо из чайника и выждав минуту набрал номер Севана.

— Семен Осипович, второй день вас разыскиваю. Дело есть. Встретиться бы…

— Ты не из моего телефона звонишь? А где подарок?

— Уронил я ваш мобильник. Чинить отдал.

— А… Слушай, если дело не шибко срочное, то встретимся завтра. Я в командировке был и тут кое что в Отделе завершить надо. До утра, наверно, засидеться придется.

— Подожду. До завтра терпит.

— О кей, тогда в пирожковой, как в прошлый раз. Отлеживайся пока, береги голову, она нам ещё понадобится.

— «Нужна дыра и голова, — сказал палач, скрывая плач» — пробормотал Трошин цитату из Женькиных сочинений, отключив связь. Разговор не состоялся. А как хотелось, изображая прозрение, «проговориться» предателю, что ясна ему истинная подоплека дружбы и всей закрутившейся хренотени. Что скажет на это? Ведь он сразу догадался, что звонок с чужого телефона? Значит, прав Колька: начинил Вартанов аппаратик фискальными приборами… И теперь в какую-то свою игру играет — «до утра на работе!»

— Жетон, сворачивай базар! — выбежал Теофил под липкую метель. Подгоняй свою тачку.

Минут через десять они ехали в дряхлом, почти антикварном БМВ Ухова по направлению к Институту, в котором трудился Вартанов. НИИ Земли никакой не секретный, каждый лох его знает. Но вот имеется ли там названный Севаном отдел и руководит ли им некий господин Вартанов? Сомнительно, ох, как сомнительно. Филя молчал, жалея уже, что затеял поездку.

Не дождавшись откровений от раненого, Жетон включил радио.

«…учеными зафиксирован ещё один случай преждевременного старения. Десятилетний Кизыл Аманов выглядит как дряхлый старик. Превращение произошло с ним за одну ночь — мальчик увидел в зеркале изборожденное глубокими морщинами лицо. Сейчас он находится под наблюдением медиков, высказавших версию мгновенного старения на почве генетических нарушений. Это новое доказательство несовпадения фактического возраста человека с паспортными данными…»

— Шагреневая кожа какая-то… — мрачно заметил Филя. — Только почему возмездие настигло подростка из глухого казахского села. Он что, хуже всех?

— Логику ищешь, материалист? Справедливостью интересуешься? Взгляни на вещи трезво: не нам вникать во вселенские тайны — кишка тонка. Это во-первых. Второе: сейчас почти десять. Полагаешь, твой куратор на рабочем месте засиделся? — без энтузиазма язвил Жетон, крайне поездкой недовольный. Не рассказал ему Филя откуда получил черепную травму и встретился ли с хозяином «Орхидеи». Замкнулся, секретничает, а это уже противно. Книги ему доставал, напрягался. А он рожу воротит — важный такой! Ни слова даже о том, как друг его писательскую карьеру устроил — передал стихи длинноногой девахе, весьма с виду представительной. И сказал нечто умное про советскую мифологию, Трошиным поэтически отраженную.

— Спасибо, что позаботился подсунуть Кольке мою нетленку. Но ведь не в этом сейчас дело, старик! — угадал мысли Жетона ясновидец.

— Так в чем, едреня-феня!? Что ты ещё задумал, травмированный? Излагай начистоту. Я ж тебе не таксист. Полноценный сообщник должен знать истинное положение вещей, что бы перед законом потом отчитываться, давать то есть верные показания. Ты меня зря отстранил. Я твои стихи дружку твоему школьному с положительными мыслями подсунул. Пусть твой кореш, если такой крутой, за казенные бабки издает, что ему на культурную благотворительность выделяют. Сеет разумное, доброе. Мне они вообще… понравились, дипломатично подъехал Жетон, весьма насчет интриги с Арт Деко любопытствующий.

— Понравились? — встрепенулся наконец Филя.

— Не так, что бы уж совсем. Если честно — говно. Но ядро уловил. Думаю, надо нашим ребятам концептуалистам почитать. Вот детектив твой доведем до балды и за творчество. Если гениталии не откусят. Я без них, клянусь, писать перестану. Не тот, знаешь ли, тембр голоса. Не та, старик, без удил музыка.

Евгений резко загрустил, вспомнив о чем-то своем, интимном. Трошин уткнулся в воротник куртки, лишь сверкали в очках отражения вечерних огней и топорщились хохлом поэтические кудри. Ежик. Нет, скорее все же — филин.

— Извини, Жень, что молчу. Запутано все так — сам не разберусь, кто меня морочит и зачем. Если сейчас куратора на месте застанем, я ему морду набью. Может, легче станет.

— Вот этого не советую. Тебе в данном состоянии напрягаться нельзя, а он качок что надо. Лучше я вмажу, если необходимо. Фейс отделаю, в «травме» врачи не нарадуются, — Жетон показал кулачище и кивнул, притормаживая: Вон на заборе таблицу видишь? Институт Земли. Приехали.

— А там ограда и КПП… Не пустят нас, — Филя враждебно покосился на неожиданное препятствие. За оградой и заснеженными деревьями виднелся большой бетонный корпус, некоторые окна которого ещё светились сквозь облепленные снегом ветки.

— Ладно, попробую прорваться, — он взялся за ручку дверцы. Причаливай.

— От винта! — Жетон виртуозно втиснул БМВ задом между стоящими машинами и уставился в боковое зеркальце. — Гляди внимательно! Во пруха! Он самый вроде шагает. В синей куртке, да?

— Похоже… — вывернув шею, Филя проводил взглядом высокого брюнета, легко пробежавшего от КПП к парковке. — А сказал, что до утра работать будет…

— Знаем мы эти ночные дежурства. В Жигуль дряхленький сел. Будем преследовать или здесь разберемся? — поинтересовался Жетон.

— Лучше проследить, — вздохнул Филя, ещё не сообразивший, зачем затевает слежку. Ну, допустим, узнает адресок Вартанова… Так в гости навязываться не имеет смысла. Сказал же Севан — дел у него по горло. А вот каких таких, любопытно? Если даже срочной информацией экстрасенса пренебрег.

— Надо контакты засечь. Он на стрелку, полагаю, выехал. Хотелось бы знать с кем, — тоном бывалого опера прогундосил Филя.

— Хотелось бы еще, что бы не в московской области состоялось сие событие. И предупреждаю — пушку я на камине оставил. Так что, если там разборки случаться, будем в кустах отсиживаться.

— В окопе, — подсказал Трошин, поправляя свою боевую повязку.