Пожиратели логоса

4

Вошел длинноволосый, долговязый, тощий, взволнованный происшествием гражданин из породы вечных студентов, скромный, но с явно выраженной активной жизненной позицией. Переполнявшие его эмоции были готовы вылиться в позитивную помощь следствию. Глубокие глаза, близко посаженные у переносья крупного с горбинкой носа, смотрели по-птичьи встревожено из-за стекол старушечьих очков, в которых добрые бабушки заливают в ротик малюткам спасительный «Панадол». Светлый воротничок сорочки, выпущенный из-под круглого ворота, свидетельствовал о желании владельца потертых джинсов и разбухших от влаги ботинок выглядеть если и не совершенно официально, то хотя бы достойно. Одернув и без того растянутый рябой меланжевый свитер, «студент» потоптался у двери и все ещё раз отметили, что он удивительно похож на Высокого блондина в черном ботинке. Причем, соматическое сходство, как это часто бывает, предопределило общность мимики, интонации, жестов российского гражданина с любимым в стране Советов французским актером.

— Садитесь, Теофил Андреевич, — Севан предложил лохматому кресло напротив. — Вот уже второй раз мы привлекаем вас в качестве нетрадиционного эксперта.

— В данном случае скорее позавидуешь слепцу, — смиренно, но с достоинством заметил тощий, — Ради Бога, если это возможно, избавьте от подобных испытаний… Я могу проконсультировать на расстоянии, по фотографии. У меня чрезвычайно тонкий механизм восприятия. Негативные впечатления его подавляют. Шарашат, знаете, как отбойным молотком по швейцарским часам… — Выпалив заготовленную ноту протеста, он горестно обхватил голову руками и сник — очки свалились, повиснув на шнурке. Глаза ясновидящего оказались испуганными и удивленными, как у потерявшегося ребенка.

— «В феврале на заре я копаюсь в золе. В феврале на холодной заре…» * (Здесь и далее помеченные звездочкой строки принадлежат Тимуру Кибирову) — пробубнил чуть слышно опечаленный специалист по мистическому.

— Успокойтесь, — Севан протянул сигареты, Трошин попытался закурить, ломая спички дрожащими пальцами. Севан поднес огонек зажигалки, сделав затяжку, лохматый закашлялся:

— Вообще-то я не курю… Помочь постараюсь. Но должно пройти время. Сегодняшние впечатления подействовали негативно, сенсорные механизмы сбились. Зачем, спрашивается, мне надо было показывать все это? — птичьи глаза стрельнули в Пахайло.

Полковник хмыкнул, капитан подсел к ясновидящему и обратился с примирительной интонацией:

— Давайте мыслить отвлеченно, логически. Надо попытаться прекратить бесчинства? Надо. Случай-то не единичный. Теперь можно говорить об определенной серии преступлений под кодовым названием «Арт Деко» Я вас не посвящал в американское дело. Преступление было совершено под новый год в Нью-Йорке. Взгляните, — он метнул перед блондином веер фотографий, на первой из которых была запечатлена ярко улыбающаяся молодая женщина. — Эта милая дама, трудившаяся менеджером на фирме компьютерных игр, была зверски убита в собственном особняке. Вот, что осталось.

Теофил опустил веки, напрягся, морща лоб. Фото представляло нелепейшее зрелище: изгибался мощной лианой слив унитаза, из чаши его, как из пасти хищного цветка, торчали женские ноги в самом неприличнейшем гинекологическом ракурсе. Особенно же ошарашивающим было то, что верхняя часть тела женщины отсутствовала — оно как бы перерастало в белый изогнутый фаянс.

— Как это назвать…? Ну, этот симбиоз? — ясновидящий сосредоточенно прищурился.

— Кентавр — соединение лошади и мужчины, сфинкс — женщины и льва… подсказал догадливый представитель смежников.

— А унитаза с человеком? — ободренный пониманием, Трошин обратил взгляд к ненавязчивому кавказцу.

— Сейчас это не имеет значение, — вмешался в завязывающуюся дискуссию капитан. — Соберитесь, дружище, сопоставьте ощущения по трем эпизодам американскому и двум московским. Что подсказывает планетарное информационное поле?

— Уничел!.. Универсальный человек, получающийся при спаривании высоко с низким, духовного — с оскорбительным, грязным! Живого — с мертвым. С унитазом, то есть. Это же код! Это их образ мыслей! — озарился догадкой очкастый.

— Боюсь, ваши поиски идут не в том направлении. Обратите внимания на главные атрибуты, те, что так красноречиво представил нам преступник. Задний проход англичанина был нашпигован фотодокументами, которые правозащитник приводил как иллюстрации своего доклада по поводу содержания заключенных в российских тюрьмах. Книга В. Воронина «Голубой жир» с оторванной обложкой красноречиво украшала анус обидевшего его критика. У американки, простите, несколько в ином месте обнаружены компьютерные диски с играми, выпускаемыми её фирмой!

Трошин пожал плечами:

— По-моему, намерения преступника совершенно ясны! Он хочет обратить внимание общества на борьбу с насилием или провоцирующими его фактами. Тюрьмы, допустим, личный мозоль злодеятеля, а диски с жестокими компьютерными играми, и литературные сочинения, перегруженные патологическими кровавыми эффектами — явления одного порядка. Преступника волнует масс-медиа, как стимулятор агрессивного поведения.

— Вы не эксперт по вопросам культуры, милейший. Без вас разберутся относительно эстетических и символических достоинств использованных инструментов убийства, — мягко отстранил капитан Трошина от обсуждения мотивов преступлений.

— Это не инструменты, а говорящие улики. Убили их до этого, а потом украсили, как фазанов петрушкой. Неспроста же! — настаивал Трошин. Уничел… Слияние человеческой плоти и инородной силы с целью создания совершенства… Маниакальный синдром, отягощенный извращенным садизмом и жаждой мифотворчества!

— Если во всех безобразиях искать метафорический смысл, то бутылку «Пепси», монтировку и даже древко знамени бывшей союзной республики Казахстан, использованных аналогичным образом, приходилось бы осмысливать в определенном идейном контексте. Ан нет! Извращенцы без всяких концепций применили то, что оказалось под рукой, — жестко посмотрел на Теофила Очин, ощутивший желание хорошенько вмазать по «сенсорному механизму» этого трепача. — Попытайтесь мыслить конкретно: кто совершил преступление, как, зачем. В случае с предыдущими жертвами специалисты установили — некто, обладающий фантастической силой, удерживал несчастных на унитазе. Внедрялся в тело через естественные отверстия и уничтожал внутренности. Затем расчленял тело путем отрыва головы, верхней части туловища и устраивал известные вам композиции. Какова же физическая сила исполнителя? Какими должны быть инструменты? Или здесь орудовала целая группа, так сказать бригада хирургов с группой дрессированных хищников? Где же следы уникальной операции? Увы, никаких мало-мальски вразумительных версий вы нам предложить не можете…

— Никита Сергеевич прав. Кого, собственно, колышет это самое слиянии с сантехникой! Откуда появляется преступник? Куда пропадают улики? Вот над этим помозгуйте, господин Трошин, а не сочиняйте псевдофилософские теории, — с раздражением и заведомой безнадежностью втолковывал экстрасенсу Пахайло. — Предметы надругательства, как полагает господин Очин, не носили особого смысла. Они просто попались под руку. Возможно, убийца реализует известную русскую присказку «засуньте себе в жопу». Нет сомнения и в гомосексуальном аспекте преступлений. Надругательство над женским естеством и акцентирование анального внедрения.

— Ничего себе — сексуальность!.. — пробормотал экстрасенс, вернув на переносицу косые очки. — Оторвать голову и выгрызть внутренности до самой диафрагмы. Так где же они!? Ведь следов ликвидации большого объема…м. м… тканей не обнаружено? — Он вскочил, метнулся к окну, отдернул портьеру пытаясь высмотреть пейзаж за дубовыми рамами.

— Дошло наконец! — икнул полковник. — Окна в номерах, где совершалось преступление и в данном и в прошлом случае закрыты герметически, из них ничего не выбрасывали, в коридор не выносили. И никто не выходил.

— Наш эксперт потрясен увиденным. Надо сделать скидку на профессиональную неподготовленность к такого рода зрелищам. Теофил Андреевича — филолог, — выступил в защиту своего кадра представитель смежников. Теофил обратился к нему, как достойному собеседнику.

— В моей работе конкретика не так важна. Доминантные модуляции информационного поля дают представление об энергетической парадигме… — он внимательно вгляделся в белесый от городского освещения ночной небосклон, перевел взгляд на темные окна противоположного дома и глубоко вздохнул. Причем в тонком поскуливающем звуке, исторгнутом экстрасенсом улавливался толи крик раненной души, толи подавленный зевок. — Пока могу посоветовать обратить внимание на низовые пласты бытийной сферы. — Он шаркнул ботинками по бежевому ковролину. — Что там у них — дерево, бетон?

— Проверим. Можете досыпать, Трошин. Извините, что побеспокоили среди ночи. Думали, по горячему следу… Ступайте домой, а мы с коллегами сейчас начнем вскрывать полы, — пообещал Севан, смеясь уголками рта.

— Трубы в санузле и вентиляционные шахты непременно проверьте!.. уже от двери уточнил Трошин.

Тощий экстрасенс с торчащими под свитером лопатками вышел в коридор, ощущая прилипшую к спине сорочку и вновь подкатившую кислую тошноту — то ли от голода — за весь день трудящемуся организму был предоставлен один хилый чисбургер — то ли от полученных впечатлений, совсем для него, в отличии о мэтров литературы, не очистительных. Не психоделического шока, ни эротического возбуждения, ни эстетического позыва к самостоятельному творчеству увиденное не вызвало. А вот в смысле стошнить, это пожалте-с… Вот прямо здесь, на мраморное благолепие… Он на секунду прислонился к стене, зажмурился, явственно представляя вращающееся в черном небе огненным колесом слово «жуть» — раскаленная до бела, сыплющая искры адская печать.

Из полумрака коридора к тем же дверям устремился на смену вышедшему массивный джентльмен, резко остановился, вперив в эксперта непомерной радости взгляд и распростер объятия.

— Филька!? — облапил здоровяк очкарика, встряхнул, чуть приподнял и поставил перед собой. — Вот так встреча!

— Да уж… Вот уж… Не ожидал, — Трошин конвульсивно сглотнул слюну.