Поход за радугой

32

Как странно смотреть со стороны – не из, а на… всё не так, всё! Такая налаженная, привычная, гладкая жизнь вдруг взбесилась невесть почему, вздыбилась бешеным необъезженным жеребцом… понесла куда-то, не слушая ни стрекала, ни шпор, ничего. Или не жизнь, а судьба? Неважно это. Важно, что седла нет. Ноги потеряли стремена, а может, лопнула подпруга… ничего уже не понять, кроме чужого, не тобой заданного ритма да мутного мелькания по сторонам. Что там мелькает? Не разобрать. Но свалишься – умрёшь. И хорошо, если просто умрёшь: умереть, по крайней мере, тоже можно с честью. А из ощущений лишь грива бешеной судьбы под пальцами. И ты цепляешься за неё, как за пучок бритв: сперва режешься, не чуя боли, а уже потом соображаешь: неладно! Потому что кровь идёт.

Зайос Рогач ещё раз обвёл глазами строй. Глядя на, а не из.

Семь учеников, один мастер. Только один. Пока Рогач стоял в этом строю, он ещё не понимал, во что ввязался. А теперь…

"Впрочем, кто сказал, что я уже всё понял? Кто спорол такую чушь?"

Сзади раздались шаги. Очень тихие. Впрочем, умения слушать никакие вывихи и скачки судьбы из Рогача выбить не могли. Не оборачиваясь, он уже знал по одной походке, что шагает к нему человек ширококостный, обманчиво тяжеловесный и медлительный, а на деле сильный и выносливый. Однозначно, мужчина. Но – не воин. Быть может, солдат или даже боец, но что не воин, несомненно. Шаги настоящего воина бесшумны без какого-либо "почти".

А вот то, что, кроме шагов, не слышится и не ощущается больше ничего…

Развернувшись, Рогач посмотрел на ширококостного не воина. А заодно – на бледного, как покойник, и вооружённого, как убийца, шатена; на рослого широкоплечего мужчину, похожего по виду на вольного охотника; и на немыслимое существо, которое в данный момент по-прежнему походило на женщину. Вооружённую и одетую по-мужски, но всё же женщину.

Двоих последних Рогач уже видел. И запомнил отлично. На весь остаток жизни.

Трудно забыть того, перед кем сложил оружие. Невозможно даже. Такое забывают разве что под заклятьем, но никак иначе.

– Я Эйрас сур Тральгим, или Игла, – сказало существо, останавливаясь в четырёх шагах. – Это Клин, мой ученик, и Рессар, мой слуга. А это Шатун, проводник. Ты – Зайос Рогач, младший мастер Школы Нарш?

Горло свело судорогой, поэтому пришлось кивнуть.

– Представь остальных, – тем же ровным тоном сказало существо. Не приказало, нет… на приказ можно вскинуться, возразить, восстать… а на просто сказанное восставать не получается. И не хочется. Судорога в горле никуда не делась, но когти её чуть разжались – ровно настолько, чтобы ответить на… сказанное.

– Соня. Хлипак. Багор. Козырь. Мышатник. Пробка. Тушь. Старшие ученики Школы Нарш. Крильта Бутон. Младший мастер Школы Нарш.

Словно в пику этой… этому существу, Рогач провёл представление в обратном порядке. От младших к старшим. Но реакции не последовало. Никакой. Игла словно и лицо своё превратила в магический щит, такой же, какой держала сейчас вокруг себя, Клина и Шатуна.

(Вот уж подходящее прозвище! Шатун он и есть: тень настоящего медведя, ошалевшего от зимней бескормицы… характер ещё неизвестно какой, но внешность – один в один).

– Я запомню, – пообещала Игла. – Вам уже сказали, что делать?

– Нет, – "С предателями, выкормышами предателя, не откровенничают…" – Приказ был один: стоять и ждать приказаний.

– А о том, что произошло с мастером Риконом, вам сообщили?

Видимо, лицо Рогача было не настолько бесстрастно, как ему хотелось. Или это вот существо обладало ещё и нечеловеческой проницательностью. Помимо прочих нечеловеческих качеств.

– Так, – сказала Игла. – Что ж… во время допроса старший мастер и ваш наставник Рикон был убит. Вместе с тем, кто его допрашивал. При помощи магии, на большом расстоянии. Причём так, что допросить старшего мастера стало невозможно даже с помощью некромантии. Я собираюсь нанести визит убийце. Командор Сухтал разрешил мне взять с собой… охрану. Я выбрала вас. А теперь – за мной!

И ведь пошли. Все, как один. Хоть бы кто возразил вслух, возмутился, поинтересовался, попытался узнать подробности… где там! Знатно выдрессировал своих питомцев Рикон, сгореть ему в Пылающих Кругах! Именно выдрессировал, потому что назвать ЭТО воспитанием или обучением у меня язык не повернётся.

Значит, десять-двенадцать часов ежедневных упражнений. С оружием и без оного. Отлично. Значит, учебные поединки со старшим мастером, каждый из которых молча вопиёт: делай, как я скажу, потому что я лучше! Я, только я знаю, как надо, а ты пока ничего не знаешь, только думаешь, будто что-то изучил, а на самом деле до настоящих секретов тебе ползти и ползти! Именно ползти, потому что покамест ты лишь червь под ногами старших: захотят – раздавят, захотят – унизят… боги, о чём это я? Червь живёт унижением, он самим своим существованием доказывает, что достоин лишь грязи, где копошится!

Просто грязи, куч дерьма либо же, за особые заслуги, объедков.

Вот только кто теперь я? Наверно, не человек вовсе, потому что растоптала одного из старших. Именно так, как это делал он: не убив, не ранив, но унизив.

Откуда я знаю, что они смотрят на это именно так?

Оттуда. Строй из семи старших учеников, одного младшего мастера и ещё одного младшего мастера, занявшего вакантное место пастуха. "Приказ был один: стоять и ждать приказаний". Но главное – лица. Стоило ли удивляться, что они за мной пошли? Соня. Хлипак. Багор. Козырь. Мышатник. Пробка. Тушь. Крильта Бутон. Зайос Рогач. Существа, способные стоять в ожидании приказов с такими лицами, не могли не пойти. Просто не могли.

Камень, упавший в пропасть и проделавший половину пути до дна, пролетит и ещё один локоть. Никуда не денется.

Только что же мне теперь с вами делать, камни вы вочеловеченные?

Нет, не так. С вочеловеченными камнями сделать ничего нельзя. Ну, пообтесать, отполировать, раскрошить в песок – да. Но жить их не заставишь. А вот с людьми, закаменевшими в не дающих вздохнуть корсетах по имени Долг и Честь…

Ну за что мне это, а?

Да за то. Сама себе не прощу, если пройду мимо, не попытавшись что-то изменить. Значит, буду думать, что и как. И если с пунктом "что" более-менее ясно, то "как"…

"Взяла с собой. Охрану. Нас.

Зачем? Для вида, чтобы свиту изображали? Потому что для чего-то иного мы вряд ли пригодимся. Мастер Рикон убит магией. С большого расстояния. Прямо сквозь крепостную защиту. Это какой же силы должен быть удар?!

Что-то тут крепко не так".

Улучив момент и преодолев колебания (он ведь теперь – старший, значит, он должен, обязан даже…), Рогач подошёл к Шатуну. Седлавший коня проводник обернулся, выразительно двинул бровью: спрашивай, мол.

– Куда мы едем?

– К Ущельной Стене. Слыхал?

Рогач кивнул и отошёл.

Правда, слово "слыхал" точностью не отличалось. Младший мастер не слыхал, а видал: все они заучивали карты окрестностей, планы Шинтордана с выселками, длинные списки примет, помогающих не сбиться с дороги караванам торговцев, и многие другие полезные вещи. Вообще-то Зайос мог бы рискнуть и самостоятельно провести Иглу к намеченной цели, если бы с Шатуном что-то случилось. Но только не при живом и здоровом проводнике. Изучение местных троп глазами по карте, пусть даже очень точной, и собственными ногами по настоящей земле – совершенно разные вещи. Как рисунок, изображающий глубокий копейный выпад, и сам этот выпад, нацеленный тебе в корпус. Разное. Это Рикон успел им втолковать…

Рикон. Мастер.

Кто его убил? Уж точно не командор, решил Рогач, садясь в седло и выезжая за ворота цитадели следом за Рессаром. Что бы там ни было, а Сухталу отдавать приказ об убийстве… нет, если бы приказывал он, Рикон был бы казнён, а не убит бессудно. И Игле, кем бы она ни была, убивать мастера тоже незачем. Хотела бы, так убила прямо там, в коридоре. Сумела пленить, сумела бы и убить. Причём так, что никто и ничего не заподозрил. Наоборот, вопросов было бы меньше. Пленить активно сопротивляющегося старшего мастера! Да на такое дело трёх старших мастеров может не хватить, а она…

Она. Игла.

Зайос обнаружил, что его буквально трясёт от ненависти. Нелепой, беспричинной. И очень опасной, учитывая возможности… этой вот. Возглавляющей отряд.

С ненавистью следовало совладать как можно быстрее. Ненависть к лидеру? Хуже только любовь к палачу. Это никуда не годится. Однако бунтующая сущность отказывалась воспринимать приказы рассудка. Слишком сладкой была ненависть, слишком вязкой.

Прилипчивой. Обволакивающей.

И одновременно, как ещё один оттенок в симфонии нелепости, освобождающей.

– Рогач!

"Ну вот. Допрыгался…" С большой неохотой Зайос пришпорил коня, обгоняя Рессара, Шатуна и Клина.

– Надо поговорить, – суховато сообщила Игла, не глядя на Рогача. – Клин, придержи остальных. А ты – за мной.

Очень хотелось превратить его чувства в силу. Славный вышел бы коктейль, крепкий: ненависть, замешанная на страхе, с пряной ноткой потаённой зависти. Хотелось. Очень…

Но, в конце концов, я хозяйка своей магии, а не наоборот. Когда надо будет, тогда и отхлебну этого коктейля. Когда надо. Не раньше. А пока пусть всё идёт, как идёт. В конце концов, любить меня этим конкретным питомцам Школы Нарш совершенно не за что. Явилась, порушила налаженную жизнь, перевернула представления о возможном. Какая уж тут любовь!

А вот уважение я постараюсь заслужить.

– У тебя есть план? – спросила я Зайоса.

– Что?

– Рикон мёртв. Причём перед смертью он успел поставить под сомнение ваш контракт с командором Сухталом, атаковав своего нанимателя. Ты – старший среди оставшихся. У тебя есть план действий?

– Нет.

– А… тогда ясно.

То ли Рогач был умнее, чем мне показалось, то ли недостаточно любопытен. Как бы то ни было, в ловушку он не полез. Ну и ладно, зайду с другого бока.

– Я не знакома с внутренними традициями Школ Боя. Быть может, тебе и придумывать ничего не надо, достаточно вспомнить одно из уложений или пункт устава… или неписаное правило какое-нибудь, не знаю.

В ответ меня обдало волной ненависти, сгустившейся вдвое против прежнего.

– Неписаное правило… – голос Зайоса странно контрастировал с его чувствами. Или, может быть, как раз гармонировал. Настолько сухой тон… – В соответствии с правилами команду разделят. Нам всем предстоит суд чести и в лучшем случае – повторное испытание.

– А в худшем?

– А в худшем нам не позволят даже смыть свой позор. Удавят, и в яму.

– Смыть позор? Это как?

– Кровью.

"И люди ещё утверждают, что ненавидят некромантов за их жестокость… ха! Если бы жестокость была не поводом, а причиной, половине моей расы пришлось бы возненавидеть вторую половину, причём люто и без права на прощение!"

– Чьей кровью?

Рогач не сдержался и полыхнул-таки на меня косым недобрым взглядом.

– Своей!

– Прошу прощения, но я, как уже говорила, не знакома с вашими традициями. Ты можешь рассказать об этом подробнее?

К коктейлю из страха и ненависти добавилась ещё одна нота. Изумление. Что, не ждал от меня извинений, даже формальных? А ведь действительно не ждал…

Бедняга.

Изумление не помешало Зайосу рассказать о том, как смывают позор в Школе Нарш. Поучительный рассказ, и весьма. Если не вдаваться в детали, вариантов ритуала было два. При первом, когда признание вины было полным и обоюдным (не только ученик сознавал, что проштрафился, но и его учителя были в этом уверены), виновному выдавали оружие и оставляли одного. А дальше… если виновный не заметил того, что должен был заметить, он выкалывал себе глаза. Если в решающий момент его подвела рука – отрубал руку. Если сказал недолжное – перерезал горло. И так далее. Сам провинился, сам и "исправляй". Вариант второй, когда ученик Школы виновным себя не считал, хотя остальные были уверены в обратном: виновному выдают оружие, его учитель также берёт оружие, и они дерутся. Два подвида: до крови и до смерти. Молчаливо подразумевается, что если ученик сумеет ранить мастера, он действительно ни в чём не виноват (логика рядом и не ночевала, но разбрасываться талантливыми бойцами старшим мастерам, конечно, не с руки). Милый нюанс: выбор оружия. Виновный лишён права выбирать. Что дадут, тем и пользуйся. К ритуальному самоубийству это тоже относится. А уж каково резать себе руку боевым шилом или же выходить с громадным двуручным топором против быстрого, как укус змеи, мастера с рапирой – это проблема не судей, а одного только обвиняемого.

– Так. Это я уже уяснила. А повторное испытание? Оно что собой представляет?

– Испытание как испытание. Посвящение в воины с подтверждением ранга.

Детали Зайосу раскрывать не хотелось. Ну и ладно, настаивать не буду. Лучше снова зайду с другого бока.

– А замена этому… посвящению имеется?

– Да.

– И что для этого требуется?

Ещё один косой взгляд.

– Игла, к чему эти вопросы?

Дозрел! Наконец-то! Долго же ты раскачивался, ох и долго…

– А сам-то ты как считаешь?

– Никак.

Ясно. "Я вас не понимаю", и отстань, зануда.

– Очень плохо. Как же ты будешь со мной драться, если не знаешь, чего я хочу?

Зайос чуть из седла не выпал. И даже перешёл на "ты":

– С тобой? Драться?!

– А ты думаешь, мы едем на прогулку? – спросила я, довольная тем, как сработала моя рассчитанная двусмысленность. – Младший мастер Зайос Рогач, да будет известно тебе и твоим подчинённым: Рикон был убит с помощью Льда Предателей. Этот легендарный предмет, реликт Великой Войны, нашёлся совершенно некстати, и нашёл его не тот, кому я доверилась бы хоть в малом. Но каков бы ни был маг, распоряжающийся Льдом, а в самом артефакте достаточно могущества, чтобы от ближних нагорий Шипастых гор проломить нулевой щит, защищавший цитадель Шинтордана. Если это не подходит под определение непреодолимой силы, то находится очень близко к тому. Я, направляясь за Льдом Предателей, смертельно рискую. Но и вы рискуете не намного меньше. Если меня убьют, как Рикона, – а это вполне возможно – вы должны отнять Лёд у нынешнего хозяина и привезти его командору Сухталу. И если это дело обойдётся без драки…

Я замолчала, оставив Рогача переваривать сказанное.

Значит, вот оно как… магия, конечно же, магия. Древняя и могучая. Из тех, что превыше человеческого разумения. И не сам Рикон поднял руку на нанимателя; это вина того мерзавца, который поработил его волю, а потом убил. А их вина – лишь в том, что повиновались своему мастеру, не зная, что он уже не принадлежит себе…

– Выходит, мы не могли знать, что старший мастер… изменился?

– Разумеется, – голос Иглы по-прежнему был холоден, но всё же в нём и в повороте головы читался намёк на сочувствие. – Никто в здравом рассудке не ожидает чего-то подобного. Если уж сам Сухтал и маги из его окружения ничего не поняли, то от вас и подавно нельзя требовать каких-то подозрений. Если я что-то понимаю в принципе действия Льда Предателей, то он не оставляет доступных для наблюдения следов. Жертва ведёт себя как обычно, память, мышление и поведение не меняются. Но иногда, когда того хочет кукловод, изменения происходят. Человек уверен, что лёг и уснул… а то, что потом вставал, куда-то ходил и что-то делал – это всё было как во сне. Который забудется ещё до того, как он окончательно проснётся. Или отправляешься в город по какой-нибудь надобности и думаешь, что пару часов просидел в знакомом заведении, наслаждаясь изысканной кухней и старым вином… а на самом деле ты ходил не в город, а встречался с кем-то в одном из залов цитадели. С кем? почему? неведомо. Да ничего такого и вовсе не было: был обед, который ты прекрасно помнишь…

Голос Иглы стал вкрадчив и монотонен, словно она говорила во сне. Рогача передёрнуло.

– В общем, Рикон не преступник, а дважды жертва. Но есть ещё одно обстоятельство, на которое следует обратить внимание.

– Какое?

– Почему хозяин Льда Предателей подчинил себе именно мастера Рикона? – посмотрев на Зайоса и не обнаружив ожидаемой реакции, Игла в некотором раздражении добавила:

– Почему, если на то пошло, не сам Сухтал? Уж если кого и подчинять, то лучше того, у кого больше власти, верно?

– Но ведь командор – маг.

– Ну и что? Сила, проломившаяся сквозь нулевой щит, подомнёт мага ничуть не хуже, чем старшего мастера Школы Нарш, тоже не совсем беспомощного перед чужими заклятьями. Думаю, следует предположить, что на расстоянии Лёд Предателей может только убить, а для подчинения чужой воли нужно соблюсти ряд дополнительных условий. Например, подсунуть будущей жертве какую-нибудь малозаметную вещицу… или подмешать в еду содержащий особую магию состав. Материальный компонент чар. Провернуть такое по отношению к высокопоставленному и хорошо охраняемому магу гораздо сложнее, чем по отношению к воину.

Вот тут Рогач сообразил, что к чему. И задохнулся от собственного понимания.

– Вы думаете, что кто-то из нас… – "включая меня самого, что особенно страшно!"

– Да, – откровенно ответила Игла. – Очень высока вероятность, что Рикон – не единственная и не первая жертва Льда. Это, как ты понимаешь, одна из причин, по которым я взяла с собой вас всех. Я не хотела, чтобы рядом с командором оставались люди, в любой момент способные перерезать ему горло. От магов Сухтал оборониться сумеет, да и помогут ему с защитой. Но от хорошего бойца магия спасает далеко не всегда.

– А вы сами не боитесь удара в спину?

– Боюсь.

Зайос моргнул. А Игла добавила спокойно:

– Вот только я, в отличие от командора, ещё и тёмный целитель. Я имею неплохие шансы выжить даже с перерезанным горлом.

– Это шутка?

– Только отчасти. Меня никогда ещё не резали так глубоко и основательно, чтобы я могла быть в этом уверена полностью.

"Ещё бы. Такую, пожалуй, порежешь…"

– Вот чего я действительно боюсь, так это магического удара Льда.

– Однако вы при этом едете прямо к источнику опасности.

– Да. Бежать от угрозы не в моих правилах.

"Гордо сказано. Но правдиво ли?" Бросив на Иглу пытливый взгляд, Рогач решил, что она не лукавит. Она и впрямь готова встать против непреодолимой силы и драться до последнего.

"А я? Готов ли я – нет, не сражаться с непреодолимым, но хотя бы последовать за ней?

Что ж, вот тебе повод узнать ответ".

Зайос сам не заметил, когда и как исчезла его иррациональная ненависть. Но, возвращаясь к своим соратникам, он был скорее задумчив, чем разозлён или испуган.