Поколение А

ЗАК

Вы когда-нибудь спали с восторженными поклонницами? Это офигительно, правда-правда. А если все делать с умом, то эти поклонницы будут еще убираться, стирать и готовить тебе омлеты. И это никакая не эксплуатация. Ты разрешаешь им заботиться о тебе, и от этого у них повышается самооценка и укрепляется чувство собственного достоинства. На самом деле ты отдаешь значительно больше, чем берешь. Это взаимовыгодное сотрудничество, когда все довольны и счастливы. Поверьте Заку, он знает о чем говорит.

Угрозы дядюшки Джея перекрыть поступление денег на мой счет в банке как-то не слишком меня напугали. Дядя Джей не подумал о том, что когда ты популярен и тебя все хотят, люди готовы платить кучу денег, чтобы ты выступил в телешоу или в какой-нибудь веб-трансляции. Плюс к тому одна из моих рьяных поклонниц – Рейчел, деловая и хваткая девчонка – замутила солидный коммерческий сайт. Интернет-магазин сувениров от Зака. Например, она брала у меня кровь, разводила ее большим количеством водки, потом быстро макала в смесь половинку картонной карточки. Когда картонки высыхали, я их подписывал. В итоге на один маленький шприц выходило две штуки баксов. Не просто легкие деньги, а вообще невесомые деньги.

Первые недели после карантина – это были поистине золотые деньки. У меня был целый гарем восторженных почитательниц. И еще меня веселили ученые, которые приезжали ко мне чуть ли не каждый день. Эти серьезные дяденьки явно не ожидали, что попадут в дом записного плейбоя в такой дремучей жопе мира, как округ Махаска, штат Айова. К примеру, мы с ними беседовали о том, что я ел всю неделю перед тем, как меня укусила пчела, или об удобрениях, которые я использую на полях, или о моих дедушках-бабушках, и тут в гостиную входила полуголая девица в одних трусиках «танга» и моей старой спортивной куртке. Надо было видеть, какие делались лица у наших ученых мужей!

Что мне особенно нравится в ученых: они никогда тебя не осуждают. А если и осуждают, то про себя. Я рассказывал им о папином метамфетаминовом заводике, о многочисленных маминых кавалерах, менявшихся чуть ли не каждую неделю, о своих частых злоупотреблениях наркотическими веществами, а они только кивали, делали записи и просили меня продолжать.

Погодите. Я не хочу, чтобы вы считали меня совершенно испорченным типом. Хотите верьте, хотите нет, но когда-то я, Зак, был влюблен в Ребекку Холенд, чей папа работал в компании «Cargill», в тамошней лаборатории генетических модификаций. Это была настоящая любовь. По крайней мере я думаю, что настоящая. Понимаете, Ребекку возбуждал жесткий секс, а меня возбуждают девчонки, которым нравятся всякие извраты. В общем, мы с ней нашли друг друга. Наверное, это была судьба – во всяком случае, до того злополучного дня, когда мы с Ребеккой предавались разнузданной страсти в кабине комбайна, принадлежавшего ее семейству. Мы случайно загнали комбайн в дренажную канаву, после чего нам обоим пришлось срочно ехать в больницу, чтобы нам наложили швы на обе ноги от колен и ниже. А дальше все было плохо. Лео, брат Ребекки, всерьез занимался тай-бо и даже занял третье место на чемпионате штата. Он вломился ко мне в палату и принялся вовсю защищать честь сестры. Все это вылилось в некрасивую драку, в результате чего я переехал в отделение интенсивной терапии. После этого страсть угасла. Сейчас Бекки директорствует в фит-кервс-клубе, «фитнес-клубе для женщин».

Как бы там ни было, после моего возвращения домой меня не покидало странное ощущение, что я – это не я. Не совсем я. Вроде бы я, но в то же время как будто не я. Не знаю, как объяснить. Но если меня о чем-нибудь просили – например, передать масло за столом, – вместо того, чтобы выполнить просьбу, я впадал в ступор: «Ага, передать масло… а как бы Зак это сделал?»

(Кстати, я страшно скучал по голосу Рональда Рейгана.)

А еще я каждый день шарился по Интернету и читал о Сэм, Жюльене, Диане и Ардже. Это было похоже на манию. Я собирал их фотографии. Собирал видеоролики с их участием. Выгребал все, что было в сети. Мне было действительно любопытно: а есть ли у нас что-то общее? Что-то, что проглядели ученые. И только я смогу это определить. (Ну хорошо: пусть не я, а мы вместе.) Сэм была симпатичная. Жюльен бледная немощь, типичный геймер, живущий не столько в реальном мире, сколько в виртуальной реальности. Диана была похожа на стоматолога-гигиениста, а Ардж – на тихого, робкого грабителя с добрым сердцем. У меня появлялись всякие бредовые мысли. Например, как было бы здорово, если бы мы все пятеро собрались вместе и организовали команду супергероев для борьбы с преступностью! Да, я сам знаю, что это ребячество. И тем не менее…

Через полтора месяца после моего возвращения домой желание связаться с остальными «ужаленными» стало не просто настойчивым. Оно стало неодолимым. Превратилось в навязчивую идею. Я бы даже сравнил его с половым возбуждением. Неудовлетворенным половым возбуждением, потому что при всем обилии информации и разнообразных баз данных «Желтых страниц» для email-адресов в природе пока что не существует. И ни у кого из остальных «ужаленных» не было персональных агентов и личных секретарей (а вот у меня было целых три личных секретарши: Челси, Хейли и Эмили, – хотя никто из них не имел ни малейшего представления, как отправлять почту через FedEx и как пользоваться электронными таблицами).

А потом, в одну жаркую ночь – где-то в три часа ночи, если точнее, – я поднялся с кровати после многочасового секс-марафона и пошел сделать себе пару сандвичей с арахисовым маслом. Проходя мимо ноута, который стоит у меня на кухне, я решил глянуть, нет ли чего интересного в почте. И там было письмо от Сэм!

Привет, Зак. Это Сэм (Саманта) из Новой Зеландии.

Я так и залип перед экраном. Как будто закинулся каким-нибудь новым наркотиком и теперь прислушивался к своим ощущениям. В кухню вошла Рейчел, мой эксперт по сетевым продажам. Она была голой – в одних замшевых ковбойских «наштанниках».

– Зак, ты чего? Обкурился? В ответ – тишина.

– Ладно, дело твое. У нас завтра отгрузка товаров, и мне нужна твоя кровь. Пару ведер, я думаю, хватит. Так что ты выпей побольше воды. Дистиллированной воды. И отвар из пырея. Он в холодильнике.

Она повернулась, чтобы уйти, и ее роскошная задница меня ни капельки не возбудила. Теперь, когда мне написала Саманта, я стал совершенно другим человеком. Я нажал на кнопку «Ответить», но письмо было отправлено без обратного адреса и с зашифрованного IP. Блин. Должно быть, крутая машина у этой Сэм. И я позвонил дяде Джею, разбудил его и попросил выцепить мне IP-адрес Саманты с помощью дешифратора его юридической фирмы. Дядя ответил мне серией непечатных ругательств – @#$%! – как их изображают в облагороженных комиксах, предназначенных для религиозной аудитории. А я сказал, что если он хочет и дальше получать свой процент от моих прибылей, то он сейчас сдвинет с места свою белоснежную задницу и выполнит мою просьбу. Дядюшка тут же проникся. Когда дело касается денег, дядя Джей своего не упустит.

Я сидел перед ноутом на кухне и ждал ответа от дяди Джея. Стол стоял у окна, и мне было слышно, как во дворе тихонько жужжат ночные насекомые. Те немногие, которые еще остались. Это было так странно: сидеть ночью с открытым окном и включенным светом и не опасаться, что в комнату налетит мошкара. Я всегда думал, что первыми вымрут белоголовые орланы или морские коровы. Но цикады?! Сверчки?! Даже обыкновенные мошки… Если так пойдет дальше, на Земле скоро вообще не останется насекомых.

Наконец пришло письмо от дяди Джея. IP-адрес компьютера, с которого Сэм отправила мне email, зарегистрирован на некоего Финбара Мензье, проживающего в Палмерстон-Норте, в Новой Зеландии. Он работает стоматологом и специализируется на использовании стволовых клеток для регенерации зубов у взрослых пациентов. Иными словами, он просто выращивает людям новые зубы.

Э-э…

Также этот Финбар принадлежал к числу самых богатых людей Новой Зеландии, регулярно летал на самолетах по всему миру и лишь за последние несколько лет потратил 3 450 ООО новозеландских долларов на визиты к одному местному бизнесмену по имени #mailto:tobv@manssage.sx.nz

. причем по кредитной истории расходы на эти поездки проходили как добровольные пожертвования ЮНЕСКО. Дядя даже нарыл номер мобильного телефона этого Тоби (незарегистрированный ни в одной базе данных). Но, самое главное, он прислал мне номер Финбара. Дядя Джей, ты заслужил свои десять процентов.

Я позвонил. Финбар взял трубку. Судя по голосу, он был слегка навеселе. На заднем плане был слышен гул голосов.

Я изобразил австралийский акцент:

– Привет, это Тоби из «Manssage». Финбар промолчал.

– Финбар?

– Кто это?

– Это Зак. Я вообще-то звоню Саманте.

Мне показалось, я слышу, как у Финбара скрипят мозги, переваривая информацию.

– Ты откуда звонишь?

– Со своей фермы. Неподалеку от Оскалусы. Округ Махаска, штат Айова.

– Это тебя, – объявил Финбар загадочным голосом, передавая трубку Саманте.

Да-да, Саманте!

Я услышал ее голос. Это было неземное блаженство.

– Мам? Пап? Мы только-только закончили ужинать. Перезвоните попозже, ага? Через час.

Я сказал:

– Это Зак.

Голоса на заднем плане сделались тише, а потом смолкли. Видимо, Сэм ушла с телефоном в другую комнату. Я ждал, когда послышится звук закрываемой двери.

Сэм сказала:

– Привет. Я ответил:

– Привет.

Потом возникла неловкая пауза.

– Ты откуда звонишь?

– Со своей фермы. Неподалеку от Оскалусы. Округ Махаска, штат Айова.

– А мы только поужинали.

– И что было на ужин?

– Котлеты по-киевски. Молодой картофель. Салат из одуванчиков.

– А на десерт?

– Яблочный штрудель.

– Я6лочный?!

– Да, я понимаю, о чем ты. Это было божественно.

– А я собирался завтра поехать в город и купить себе яблоко. То есть уже сегодня. Я так соскучился по чему-нибудь твердому. В смысле, чтобы на зубах хрустело.

– Ты бы видел эти яблоки. Мелкие, все какие-то помятые, поклеванные птицами. С виду – как клочья сбившейся шерсти на жэпах овец.

– Это как?

– Как клочья сбившейся шерсти. На жэпах овец.

– На «жэпах» или на «жопах»?

– На жопах, да.

– Ага, понятно. А что сейчас на тебе надето? -Зак!

– А что такого? Мне действительно интересно. Включи камеру на телефоне.

– Нет. Тем более я не знаю, как она тут включается. На телефоне Финбара. А на тебе что надето, Зак?

– Серые спортивные штаны и белая майка, облитая гранатовым соком.

– Гранатовый сок – это вкусно. А еще из него делают гренадин. Я имею в виду, настоящий. Который именно из гранатового сока.

– А гренадин добавляют в коктейль «Шерли Темпл».

– Ага. Кстати, слово «граната» – того же корня. Знаешь, почему ручные гранаты покрыты такими маленькими квадратиками, вроде делений на плитках шоколада?

– Не знаю. Чтобы рука не скользила?

– Нет. Когда граната взрывается, эти квадратики разлетаются в стороны, и получается больше осколков.

– Сэм, ты мне нравишься. Но ты так до сих пор и не сказала, что на тебе надето.

– Да ничего особенного. Платье, туфли. Это вечеринка для яппи.

– А кто этот Финбар?

– Мой новый друг. Мы познакомились в самолете. Когда летели из Штатов.

– А тебя тоже держали на карантине?

– Ага.

– Я чуть не умер со скуки.

– Я тоже. А тебя когда отпустили домой?

– Да уже больше месяца назад. А тебя?

– Вчера.

– И как оно?

– Знаешь, странно. Они вынесли все из моей квартиры. Остались голые стены. Дом родителей осаждают фотографы и религиозные психи. Но мне хотя бы уже не приходится есть это жуткое желеобразное нечто.

– Тебе тоже давали это желе?

– Это было ужасно. По вкусу – как молочный коктейль с говядиной.

В телефоне что-то пискнуло.

– У меня батарея садится, Зак.

– Напиши мне на мыло. Короткие гудки.

Упс.

Я растерянно оглядел кухню, потом пошел в гостиную. Там на диванах и креслах спали мои секретарши – мои говорящие приспособления для секса. Тревожное ощущение, когда тебе кажется, будто ты вышел из своего тела и смотришь на себя как бы со стороны, теперь исчезло. Его сменило гнетущее чувство собственной незавершенности и недостаточности.