Поколение А

АРДЖ

По-моему, это совсем не похоже на сказку со счастливым -концом, – сказал я. – Бедная Бренда и бедный Барри. Если бы не их эгоизм и не стремление к власти, они могли бы найти в себе мужество изменить свою жизнь.

– Также добавлю, что на этот рассказ у меня не случилось эякуляции мозга, – сказал Зак.

– Я вообще-то сейчас говорил о другом. Кто сказал, что у каждой истории должен быть счастливый конец? Несчастливые концы, они тоже нужны. Они несут на себе важную смысловую нагрузку. Важную для выживания в этом мире. Они нужны для того, чтобы мы знали, каких людей и ситуаций следует остерегаться и по возможности избегать. Ладно, это отдельная тема для отдельного разговора. А сейчас я хочу рассказать историю, которая называется «Человек, потерявший свою историю». Кстати, в ней есть отголоски и ваших историй. Вы сейчас сами поймете.

Человек, потерявший свою историю

Ардж Ветаранаяна

Жил-был человек, потерявший свою историю. Его звали Крейг, и он был очень похож на вас. И вся его жизнь была очень похожа на вашу – за тем исключением, что на каком-то этапе жизненного пути он потерял свою историю. Потерял ощущение, что в его жизни есть начало, середина и конец. Да, я знаю, мы все рождаемся, живем, что-то делаем, к чему-то стремимся, а потом умираем. Но в жизни каждого человека есть какие-то вехи, какие-то координаты, которые обозначают этапы его истории: первая любовь, критические ситуации, когда человек чудом избегает смерти, гениальные научные открытия, неожиданно пробудившийся интерес к альпинизму… Вот так мы и живем, а потом мы умираем. Правда, история человеческой жизни обычно заканчивается задолго до смерти, и на старости лет мы уже не живем в полную силу, а лишь греем озябшие руки над тлеющими угольками воспоминаний. Но вернемся к проблеме нашего Крейга. Дожив до… ну, скажем тридцати восьми лет, он вдруг осознал, что эти координатные точки, размечавшие его жизнь, так и не соединились в единую целостную картину. Несколько вялых романов, пресных и обреченных на неудачу с самого начала. Скучная и тупая работа, с которой справится даже шимпанзе. Никаких увлечений, которые могли бы развиться в пылкую страсть, придающую жизни яркость и вкус. Иными словами, жизнь Крейга была совершенно безрадостной и нисколечко не интересной.

И что самое поганое, эта проблема, похоже, вообще не имела решения. Как пресловутое «что было раньше, курица или яйцо?». Крейг рассуждал так: если заняться, к примеру, дельтапланеризмом, это будет уже настоящее приключение. И, может быть, именно с этого и начнется его история. Бескрайнее небо! Радость полета! Мистическое слияние с воздушной стихией! Но погодите… для того чтобы действительно проникнуться полетами на дельтаплане, для начала надо хотя бы увлечься полетами на дельтаплане. Если он выберет себе увлечение наугад – просто так, от балды, – а потом вдруг окажется, что ему это не близко, то он просто потратит зря время. И какой тогда смысл? А поскольку у Крейга не было никаких интересов, он никак не мог определиться и разорвать этот порочный круг «курица или яйцо». Что ему делать? С чего начать? Крейг потихоньку впадал в отчаяние. У него было стойкое ощущение, что любая попытка наполнить жизнь смыслом заранее обречена на провал. И ничего интересного с ним уже не произойдет.

В конечном итоге Крейг решил все-таки записаться в секцию дельтапланеризма, однако женщина, принимавшая его заявление, сказала:

– На самом деле вам это неинтересно, верно? Вам все равно, чем заняться, лишь бы было хоть что-то, что превратит вашу жизнь в увлекательную историю.

– Откуда вы знаете?

– Я давно здесь работаю и повидала немало людей, которые приходят сюда в надежде, что стоит им только заняться чем-нибудь необычным, как их жизнь, словно по волшебству, превратится в сказочную историю. Вы бы послушали мою подругу Филис! Она принимает заявления в секцию экстремального рафтинга

Крейг ушел в полном расстройстве. Ему уже начинало казаться, что он до конца своих дней так и останется «Крейгом, который не живет полной жизнью, а всего-навсего существует».

По дороге домой он уныло разглядывал многочисленные рекламные щиты, изображавшие веселых, счастливых, обаятельных и сексапильных людей, вовсю наслаждавшихся жизнью на солнечных пляжах, горнолыжных курортах и больших вечеринках – людей, которые вроде бы мало чем отличались от самого Крейга или его сестры Крейгины. За тем исключением, что они жили яркой, насыщенной жизнью, полной захватывающих событий, а Крейг только смотрел и завидовал. В общем, домой он вернулся в совершенно убитом настроении и принялся звонить друзьям, чтобы пожаловаться на свою злую судьбу. Друзья, кстати сказать, Крейгу сочувствовали, но не так чтобы очень. Один из этих друзей сказал так:

– Да, старик, плохо дело. Вот если бы ты сломал ногу… ну так, для примера… тут все понятно: едешь в больницу, там тебе помогают. Или, допустим, ты потерял кошелек. Обидно, конечно. Но опять же не страшно. Идешь в магазин, покупаешь новый кошелек. Но если ты потерял свою историю… Я даже не знаю, что тут можно сделать.

Разумеется, в тот же вечер все друзья вышли в онлайн и принялись обсуждать Крейга с его тараканами. Все 93 445 официальных сетевых друзей и знакомых Крейга пересылали друг другу мессаги, изощряясь в остроумии, типа: «Я Крейг, великий и ужасный! Моя история войдет в века, будоража умы и будя зависть в потомках!» Или: «Да, это я! 76 кг неодолимого обаяния и сплошного животного магнетизма, покоритель народов и завоеватель империй… в мечтах».

На следующий день Крейг снова отправился в учебный центр с твердым намерением записаться в секцию тай-бо. Женщина-администратор его узнала.

– Вы тот самый парень, у которого нет истории. И как оно?

– Как-то не очень, спасибо. Я подумал, что, может, тай-бо превратит мою жизнь в увлекательное повествование.

Женщина – ее звали Бев – покачала головой:

– Понимаете, Крейг, каждому хочется выделиться из толпы, стать единственным и неповторимым и прожить интересную, яркую жизнь, похожую на приключенческий роман. Такое бывает, да. Но крайне редко. В древности все было проще. Но сейчас, в современном мире, где царит культ погони за славой, где наплыв информации не прекращается ни на секунду и каждый день появляется что-то новое, одним только стремлением к оригинальности уже никого не удивишь. По-настоящему современные люди – существа одаренные, харизматические. Понятно, что их привлекают лишь те, кто сам обладает харизмой и, так или иначе, выделяется из общей массы. Для того чтобы выжить, людям нужно создать себе имидж харизматичных роботов. Однако, по странной иронии судьбы, общество отвергает людей, достигших подобного состояния. Над ними смеются, их не понимают. Кстати, я не удивлюсь, если окажется, что ваши друзья потешаются над вами у вас за спиной.

– Правда?

– Да, правда. В общем, Крейг, если вкратце, то с учетом сегодняшнего состояния всемирного информационного поля у вас нет шансов. Вы обречены оставаться неинтересной среднестатистической личностью – без истории. И без каких-либо перспектив.

– Но я могу завести блог в Интернете! И это будет моя история!

– Блог? Мне очень жаль вас огорчать, но все эти блоги, и влоги, и прочие сетевые журналы – они лишь затрудняют задачу, если вам хочется заявить о своей уникальности и непохожести на других. Трудно быть оригинальным, когда все поголовно стремятся к тому же. В итоге все сводится к общему знаменателю.

– Я просто хочу, чтобы у меня была своя история!

– Вы в юности много читали? -Да.

– Ну вот… Что и требовалось доказать. Чтение книг превращает людей в одиночек, индивидуалистов. И когда это случается, сложностей лишь прибавляется. Вы хотите быть Стивом Маккуином, а мир хочет, чтобы вы были #mailto:SMc023667bot@hotmail.com

.

Крейг молчал долго, секунд пятнадцать, а потом произнес:

– Правда, странно, что сервер Hotmail до сих пор существует?

– Действительно странно, – согласилась Бев.

– Знаете что, – сказал Крейг, – я, пожалуй, не буду записываться на тай-бо.

– Очень правильное решение. Как насчет каллиграфии или дизайна меню для предприятий общественного питания?

– Нет, спасибо.

– Ну ладно. Но вы имейте нас в виду, если что.

Крейг ушел, злясь на весь мир за то, что тот принуждает его быть как все. Как-то это неправильно, что человечество должно подчиняться законам всемирного информационного пространства, где все сводится к общему знаменателю. Причем выбора нет. В мире уже не осталось ни одной страны (даже само понятие «страна» постепенно выходит из употребления), где люди читают книги и живут интересной, насыщенной жизнью, похожей на захватывающий роман. Все живут так, будто еле плетутся по самому нижнему краю огромного телеэкрана в пустом здании аэропорта, где все пропахло дезинфицирующим средством, спиртными напитками и дурацкими, никому не нужными советами.

Когда Крейг вернулся домой и залез в Интернет, у него в почте было 243 559 новых писем от друзей и знакомых – с кучей ссылок и дружеских виртуальных подколов, касавшихся его желания превратить свою жизнь в историю. Кто-то писал ему вполне серьезно, кто-то вовсю язвил и юморил. Ему обещали увеличить размер полового члена. Предлагали помочь с креативными идеями, но сперва требовали подписать какие-то юридические документы. Крейг поужинал, а потом в дверь неожиданно позвонили. Это были ребята из новостной службы Третьего телеканала. Хотели снять небольшой сюжет для воскресного обзорного выпуска. Под условным названием «Человек, у которого нет истории». Крейг подумал, что, может быть, это и есть его шанс. Как говорится, никогда не знаешь, где тебе повезет. Но телевизионщики начали выспрашивать какую-то ерунду: кто из актеров, по мнению Крейга, лучше всего мог бы сыграть его самого в фильме о его жизни, и не набрал ли он вес за последние несколько месяцев. Или, может, наоборот – сбросил? В общем, Крейг вытолкал их из квартиры.

На следующий день, уже в полном отчаянии, он снова отправился в учебный центр. Еще вчера он решил, что надо поговорить с Бев. Если кто-то и может ему помочь, подсказать что-то дельное, подать какую-нибудь конструктивную идею, то это она. Она сама говорила, что ей уже приходилось сталкиваться с людьми, которых мучает та же проблема.

– А, это вы, – сказала Бев. – Я так и думала, что вы вернетесь.

– Правда?

– Как я понимаю, вы готовы принять радикальные меры. -Да.

– Ладно, пойдемте со мной.

Бев поднялась из-за стола, поставила перед своим окошком табличку ЗАКРЫТО и поманила Крейга за собой.

Они долго шли по каким-то запутанным коридорам, поднимались по лестницам, спускались по лестницам, и в конце концов вышли к большой высокой двери, увешанной предупреждающими табличками, среди которых было, помимо прочего, и строгое требование использовать стерилизующий гель для рук, прежде чем входить.

– Вот мы и пришли. – Бев распахнула дверь, и они с Крейгом вошли в помещение, похожее на странную смесь научной лаборатории и театральной костюмерной. Провода, манометры, какие-то электронные приборы непонятного предназначения соседствовали со шкурами – одеждой пещерных людей, рыцарскими доспехами и рассыпанными по полу древними монетами. Сказать, что в комнате царил беспорядок, – это вообще ничего не сказать.

– Это что? – спросил Крейг.

– Ваш единственный шанс превратить свою жизнь в увлекательную историю.

– Правда? Вот это? Но я никогда не играл на сцене, и не снимался в кино, и в науках я не понимаю.

– Не волнуйтесь. Тут не нужно каких-то специальных умений. Если вы согласны, подпишите контракт, и мы сразу приступим.

Контракт представлял собой толстую стопку листов, отпечатанных мелким шрифтом – страниц двести, не меньше. Надпись на титульном листе гласила: «Захват и фиксация истории посредством анахронического перемещения». Крейг поставил свою подпись на последней странице. Бев кивнула, забрала у Крейга контракт, а потом оглушительно свистнула в два пальца. Из-за перегородки вышли три здоровенных амбала совершенно бандитского вида.

– У нас тут еще один, – сказала Бев. – Так что, мальчики, за работу. И вы с ним пожестче. Ему очень-очень нужна история.

Амбалы молча кивнули и принялись сосредоточенно избивать Крейга. Для начала его обработали алюминиевыми бейсбольными битами. Потом содрали с него всю одежду, залили ему один глаз какой-то едкой химической дрянью и запихали в тесную барокамеру, похожую на одноместную космическую капсулу.

– Далеко будем забрасывать, Бев?

– Давайте в тринадцатый век. – Бев повернула какую-то ручку на стенке камеры.

– Куда?! – в ужасе закричал Крейг.

– В тринадцатый век. У них не хватает людей. Каждая душа на счету. Так что даже один человек – это уже ощутимая помощь. – Бев обратилась к одному из своих головорезов: – Бартоломью, кинь ему что-нибудь из крестьянских лохмотьев.

Бартоломью забросил в камеру какие-то мятые тряпки.

– Закрывай дверь! Бартоломью закрыл дверь.

Крейг принялся стучать кулаками в крошечное окошко:

– Выпустите меня! Бев улыбнулась и крикнула:

– Тебе там понравится, Крейг! Там все только и делают, что пасут коз и ждут трубадуров, которые ходят по деревням и рассказывают истории.

– А что я там буду делать?

– Ты будешь крестьянином! Там все просто, ты разберешься. Главное, почитай своего феодала, владельца деревни!

– И духовенство! – добавил Бартоломью.

– Да! – крикнула Бев. – И духовенство! Мы немножко тебя покалечили, чтобы ты лучше вписался в тамошнее окружение. Кстати, мы не подумали о зубах. У тебя слишком хорошие зубы… надо было хотя бы один выбить. Ну, ничего. Ты потом сам.

– Но я не хочу…

Бжжжж! Световой индикатор на панели машины времени мигнул один раз, и Крейга забросило в тринадцатый век. Бев смахнула со щеки слезинку, и Бартоломью спросил, почему она плачет.

– От зависти, – ответила Бев. – Он отправился в прошлое, где все настоящее. Реальные люди, реальная жизнь. А мы? Застряли здесь…

– Не расстраивайся, – сказал Бартоломью. – Вечером сходим поужинаем. Свожу тебя в японский ресторан. Потом поедем ко мне. Я взял два новых фильма Вуди Аллена. А на следующей неделе махнем на Гавайи. Да, кстати! Чуть не забыл! Ты позвонила в авиакомпанию подтвердить бронь на билеты?

– Да, позвонила.

– О, современный наш мир! – воскликнул Бартоломью. – Как ты пуст и уныл!

– Если бы и наша жизнь тоже могла стать историей, как она стала для Крейга. – Бев вздохнула и посмотрела на Бартоломью. – Почему ты улыбаешься?

– Да я тут подумал, что надо как-то тебя порадовать. Ты заслужила. В общем, сейчас повезем твой «корвет» на тюнинг.

– Ах, Бартоломью! Ты – самый лучший!

Таким образом, в этой истории все закончилось хорошо.