Покорение Финляндии. Том 1

ПРЕДИСЛОВИЕ

Политические отношения России и Финляндии, бесспорно, принадлежат к числу тех предметов, о которых мы, Русские, имеем весьма неопределенное представление.

Причина такого рода неопределенности лежит прежде всего в том, что не только вопрос об отношениях Финляндии и России, но и сама исходная их точка, само первоначальное событие — покорение Финляндии — вовсе не исследовано русской наукой, и материалы для того остаются под спудом. Между тем с другой стороны, с финской, образовалась уже по этому предмету на шведском и других иностранных языках целая литература, которая с примерным единодушием проводит понятия ею вырабатываемые и укореняет их в общем сознании не только у себя дома, но и за границей, и даже у нас.

Уже более 15-ти лет назад профессор гельсингфорсского университета Ю. Коскинен, ныне член финляндского сената, написал «Историю Финляндии», переведенную на немецкий язык и изданную в 1874 г. в Лейпциге фирмой Duneker & Humblot. В этой книге весь последний отдел наименован: «Финляндия как государство в унии с Россией — Finland als Staat in Verband mit Russland». На 60-ти страницах развивается эта теория, как вывод из событий, сопровождавших покорение Финляндии при Александре I в особенности из боргосского сейма 1809 г. Учебник истории профессора Коскинена по постановлению одного из недавних сеймов, приобретен в национальную финляндскую собственность и принят для народных школ. Легко видеть по этому его значение.

Поощренный успехом, г. Коскинен в 1882 г. издал в Гельсингфорсе, на финском и французском языках, средствами местного Исторического общества, переписку первого русского генерал-губернатора Финляндии Спренгтпортена. Предисловие к книге, на французском языке, начинается словами: «Ничего нет отраднее для патриотического чувства, как начало организации Финляндии в качестве особого государства (état séparé)». Спренгтпортен восхваляется здесь как политический деятель, «который сумел отвратить от отечества (Финляндии) опасности владычества основанного на победах». Еще далее г. Коскинен называет Спренгтпортена первым генерал-губернатором «независимой Финляндии (de la Finlande indépendante)». Напечатанные в этой книге бумаги относятся к небольшому периоду времени в конце 1808 и в первой половине 1809 г., т. е. также ко времени боргосского сейма и предшествовавшей ей финляндской депутации вызванной в Петербург.

Вместе с г. Коскиненом следовала целая плеяда шведо-финских писателей. Р. Кастрен, в своих «Очерках новейшей истории Финляндии» — по-шведски; Берг, в последовательных выпусках издания «Наше управление» — также по-шведски; М. Монтгоммери, другой член гельсингфорсского сената, в «Заметках о законодательных работах финляндского сейма» — по-французски; Л. Жехелин, также член сената, в предисловии к изданию «Основных законов Финляндии» — по-шведски, а в последнее время в «Основах публичного права Финляндии» — по-французски; профессор гельсингфорсского университета Даниэльсон в разных статьях, и многие другие, также как и местные шведские газеты, — все более или менее подробно развивают и упрочивают в обществе теорию г. Коскинена. К ним присоединяются в последнее время и издания для низших классов населения. Газета на финском языке Päiven Uutiset (новости дня), основанная в 1887 г., в программе своей объявляет: «по нашему убеждению будущность нашего народа зависит от того, чтобы все слои его научились живо сознавать, какое особенное значение для будущего Финляндии, как самостоятельного государства, существующего наряду с Россией, имеет поддержка и развитие в ней представительного устройства». Наконец новейшая книжка Эдв. Берга, под заглавием: «Развитие государственного права Финляндии с 1808 г». (на шведском языке), по сознанию самого автора, имеет прямой целью воздействие в указанном направлении на учащуюся молодежь.

Отличительная черта всех упомянутых исследований заключается в том, что они почти вовсе устраняют русские государственные акты и ставят в основу своих теорий собственное описание и толкование событий 1808-09 гг., т. е. той именно эпохи, которая русскими исследователями вовсе еще не тронута.

Настоящий труд представляет собой попытку изложить эти события главным образом по русским источникам. Благодаря сочувственному и благосклонному отношению к такой задаче со. стороны некоторых высших правительственных лиц, автор мог воспользоваться неизданными материалами государственного и других архивов, как в Петербурге, так и в Москве. Главнейшее внимание привлекают конечно упомянутые события последней шведской войны; им и посвящены две главы I тома и весь II том. Но составитель признал нелишним расширить рамки своего труда. Люди, игравшие видную роль в ту пору, были деятелями и во время шведской войны при Екатерине II, особенно же в заговоре 1788 г., имевшем целью отделение Финляндии от Швеции. Их последующие действия были отголосками тогдашних мыслей и планов. Поэтому казалось полезным отступить в глубину истории и с некоторой подробностью остановиться на Екатерининской войне, особенно же на упомянутом заговоре, известном под именем Аньяльской конфедерации: московские архивы министерства иностранных дел дали для того, равно и для описания Верельского мира, заключившего войну, много неизвестного еще в печати материала. А для полноты общего представления об отношениях России и Финляндии изложены кратко и предшествовавшие войны и события времен Императрицы Елизаветы и Петра I, также как и древнейший период нашей истории, коим посвящены первые две главы очерка. Автор нашел кроме того нелишним уделить особую главу упомянутому выше барону Спренгтпортену, как лицу имевшему несомненное и большое влияние на русско-финляндские дела и при Екатерине II и при Александре I. Описание завершается переговорами, которые привели к заключению в 1809 г. мирного трактата с Швецией, отдавшего Финляндию окончательно в собственность России. И здесь государственные архивы дали не мало нового, интересного материала.

Предлагаемый исторический очерк «Покорение Финляндии» представляет первую самостоятельную попытку по сему вопросу; он не свободен поэтому от многих недостатков. К числу их можно Отнести некоторые полемические соображения; автор желал бы отчасти оправдаться в них тем, что противоречие толкований иных писателей с историческими фактами делало такие соображения неизбежными; самые эти факты, оставаясь до ныне в сыром, необработанном виде, не всегда представляются очевидными. — Тем не менее новый материал, как в самом тексте и в выносках, так и в Приложениях, быть может удостоиться внимания читателей. За этот вклад в русскую науку составитель особенно обязан глубочайшей признательностью: г. директору московского главного архива, действ. тайн. сов. барону Ф. А. Бюлеру, г. директору Императорской публичной библиотеки действ. тайн. сов. А. Ф. Бычкову, помощнику его, тайн. сов. Л. Н. Майкову, а также старшему делопроизводителю архива министерства иностр. дел, дейст. ст. сов. Н. А. Гюббенету. Их просвещенная любовь к отечественной истории дала автору возможность углубиться в научные сокровища им вверенные. Равным образом нельзя не высказать теплого слова благодарности за полное сочувствие и предупредительность гг. библиотекарям Императорской публичной библиотеки: И. А. Бычкову, В. П. Ламбину, П. А. Соколовскому и К. Ф. Феттерлейну. Без их доброго содействия многое осталось бы составителю недоступным и неизвестным.

Но чем сочувственнее была помощь со стороны названных учреждений и лиц, тем с большим сожалением приходится отметить здесь, что один из весьма важных в настоящем случае источников — архив Статс-секретариата великого княжества Финляндского остался для автора закрытым. На просьбу о доступе в него покойный статс-секретарь Брун сперва подал некоторую надежду, но потом ответил отказом, мотивируя его тем, что за теснотой помещения архив статс-секретариата увезен в Гельсингфорс. От предложения же барона Бруна истребовать оттуда некоторые дела по особой ведомости составленной в статс-секретариате, сам составитель вынужден был уклониться, тем более что покойный барон свидетельствовал, что эти дела не имеют интереса. За сим пришлось ограничиться теми документами статс-секретариата, которые, находясь некогда в бумагах знаменитого Сперанского, имелись у автора в копиях еще с прежнего времени. Остается питать надежду, что прочие бумаги этого русского государственного человека, увезенные из Петербурга очевидно по какому-то недоразумению, возвратятся в целости в русское государственное хранилище, и сделаются доступными последующим, более счастливым русским исследователям.

Перкиярви, мыза Коккола.

Сентябрь 1889 г.