Полицейский-апаш

15. ПРАЗДНИК ВЕРНУЛСЯ

— Дружище, ты шикарно выглядишь, ничуть не хуже, чем все эти богатые люди. Тебе абсолютно не на что жаловаться, наоборот, ты должен благодарить судьбу! Оглянись вокруг. Май месяц, шесть часов вечера, ночь тепла и ароматна, как поётся в каких-то там песенках. К тому же вокруг тебя Булонский лес, великолепное место для прогулок, которому нет равного ни в одной столице мира. Среди густой листвы сияют огни кафе и ресторанов, в них сидит элегантная публика, сейчас ведь как раз время ужина. Стоп! А что это у тебя хрустит в кармане? Да это же хлеб. Сейчас ты тоже поужинаешь, а потом отправишься на прогулку к озеру, совсем как богатые. Экипаж свой ты, правда, отпустил, так что придётся идти пешком. Зато потом не нужно будет возвращаться в душный отель, ты заночуешь в гораздо лучшем месте, которое называется Гостиница под Открытым Небом.

Человек, улыбавшийся и рассуждавший подобным образом, был, конечно же, Жером Фандор. Журналист разговаривал сам с собой, поскольку обращаться ему было абсолютно не к кому. Он действительно прогуливался, стараясь зайти как можно глубже в лес, чтобы заночевать там в укромном уголке по примеру многих бездомных, не рискуя быть схваченным полицией, которая всегда так сурова к людям, чей грех состоит лишь в том, что они бедны и вынуждены спать на улице.

Положение Фандора, в действительности, нисколько не улучшилось. В кармане у него по-прежнему не было ни гроша. Кроме того, он оставил всякую надежду ещё раз встретиться и поговорить с Томом Бобом. Американский детектив стал самым популярным человеком дня, в его честь устраивали приёмы и праздники, он был постоянно окружён официальными лицами, так что появляться рядом с ним Фандору было небезопасно.

Молодой человек выполнял теперь странную и непривычную для него работу. Он раскрывал двери церкви перед свадебной процессией, продавал газеты, слонялся по Центральному рынку Парижа в поисках мелкой работы, которая обеспечила бы ему несколько су.

Но само это нелёгкое положение беспокоило Фандора гораздо меньше, чем то, что люди по-прежнему продолжали считать его сообщником Фантомаса, который, сидя в тюрьме, передал ему свои «полномочия». Эта глупая, нелепая версия без конца тиражировалась газетами и всех устраивала, поскольку была чрезвычайно проста. По ней получалось, что Фандор повинен в новых и новых преступлениях. Поэтому он боялся сунуться даже в те ночлежки и трущобы, где обычно ютятся бедняки.

«Если меня поймают, то немедленно сунут за решётку, и разбираться не будут», — говорил себе Фандор.

Расследование Тома Боба было его последней надеждой. Но что собирался предпринять знаменитый сыщик? Фандору это было совершенно неизвестно. Он знал то, что знали все: американскому детективу удалось обнаружить тело убитого кассира, замурованное в стену в квартире Элизабет Доллон. Молодой человек, хорошо знакомый со сложностями полицейского расследования, был ещё в большей степени, чем другие, восхищён профессиональной интуицией Тома Боба.

«Конечно, я навёл его на след, — думал он. — Однако прийти в квартиру Элизабет, обнаружить „кровоточащую стену“ и заподозрить Поле — всем этим он обязан только себе».

И, преисполненный надежды, Фандор прибавлял:

— Если этот парень будет так действовать и дальше, он непременно поймает Фантомаса!

— Эй ты, там!

— Да, месье?

— Что ты там разгуливаешь без дела? Денег что ль много?

— Нет, месье, я просто так…

— Хочешь заработать шесть су? Лопату умеешь держать?

— Конечно, умею, месье.

— Тогда отправляйся за мной!

Человек, окликнувший Фандора, был, по всей видимости, начальником дорожных работ. На нём была фуражка с серебряным околышем и форма работника ремонтно-дорожной службы. Он шёл тяжёлой поступью и, казалось, был в хорошем настроении.

— Я тебя нанимаю! — объявил человек, когда они подошли к озеру Рон-Ройяль. — Работа срочная, рук не хватает. Надо поторопиться, чтобы закончить к завтрашнему празднику.

— А что за праздник? — поинтересовался Фандор.

— Шикарный праздник, парень! В честь уж я не знаю каких богачей из Голландии, по случаю их прибытия в Париж. Да уж, завтра их прокатят так прокатят!.. Нет-нет, я в хорошем смысле… Я имею в виду, на лодках прокатят. Праздник устраивает муниципалитет. Здесь нужно кое-то подготовить, но меня известили слишком поздно, и я не успел вызвать всю бригаду. Вот и приходится нанимать работников со стороны.

— А что велите делать? — с готовностью спросил Фандор, очень довольный этой неожиданной возможностью заработать несколько су.

Начальник дорожных работ пожал плечами.

— Дел-то пара пустяков, сам увидишь. Знаешь проезжую дорогу, что идёт от Кателанского луга мимо озера? Ну так вот. Нам нужно убрать бордюр, который разделяет дорогу и газон, снять поровнее дёрн и отвести дорогу вбок, к самой воде. Это всё для того, чтобы гости завтра подъехали прямо к озеру и из машин сразу пересели в лодки. Пешком, видишь ты, не могут они пройти сто метров. И ведь главное, мы работы не могли начать ни вчера вечером, ни сегодня утром, потому что, дескать, это перекроет движение. Вот и приходится ночью вкалывать.

Фандор рассеянно слушал болтовню бригадира. Ему хотелось скорее приняться за работу. Наконец, они подошли к тому месту, откуда нужно было прокладывать дорогу к озеру. Здесь, при ярком свете ацетиленовых ламп, уже трудилась большая группа рабочих.

— Внимание! — крикнул начальник. — Я вам привёл ещё одного человека. Найдите, чем ему заняться.

К Фандору подошёл помощник бригадира.

— Вы тоже из дорожных рабочих? — обратился он к журналисту. — Нет? А в садоводстве тоже не разбираетесь? Ладно, тогда идите сюда… Вам нужно взять лопату и снимать газон, только аккуратно, чтобы его не помять. Потом мы подровняем это место, посыплем его песком. Получится настоящая дорога, и машины смогут подъехать прямо к озеру. Но чтобы не получилось развилки — это будет некрасиво — нам велено продолжение дороги закрыть дёрном, и выйдет, что вроде как для гостей специально построили новую дорогу. Значит, вы снимаете газон и укладываете его на новом месте, только поровнее. Завтра его польют, и никто даже не заметит, что на этом месте было шоссе. А после праздника опять всё сделаем как раньше. Понятно?

Фандор кивнул головой и принялся за работу.

Вдруг на опушке показался какой-то человек, видимо, тоже один из инженеров, управляющих бригадой. Он был неброско, но щегольски одет.

Инженер подозвал своего помощника и спросил:

— Ну что, работников хватает?

Тот кивнул головой.

— Хватает, но ни одного лишнего. Вы говорите, в полночь надо закончить? Гм… Мы тут наняли ещё несколько человек со стороны. Это ничего?

— А ну-ка, покажите их мне!

Через несколько минут инженер и его помощник подошли к Фандору, который прилежно трудился в стороне от других рабочих. Инженер начал пристально разглядывать молодого человека.

— Вы не умеете работать, мой мальчик, — объявил он наконец. — То, что вы тут наделали, гроша ломаного не стоит.

— То есть, как это, сударь? — изумлённо спросил Фандор.

— Меня здесь все называют «хозяин».

— Хорошо, хозяин… Я делаю как умею.

Инженер пожал плечами.

— Значит, вы ничего не умеете. Это нам не пойдёт. И вообще, шефу не нужны люди со стороны. Вот вам сорок су и убирайтесь отсюда.

Фандор решил не спорить. Сорок су были для него сейчас целым состоянием, которое, к тому же, он получил ни за что.

— Понятно, хозяин, сматываюсь. Спасибо за деньги!

И, засунув монету в карман, молодой человек зашагал прочь, провожаемый удивлённым взглядом бригадира.

Как только журналист скрылся, инженер, прогнавший его по каким-то ему одному ведомым причинам, вновь появился на лужайке и направился к берегу, дружески приветствуя рабочих и обмениваясь с некоторыми из них рукопожатиями. Подойдя к самой воде, он засунул в рот свисток и издал короткий резкий свист. Затем человек застыл на месте, словно ожидая чего-то.

Вокруг была кромешная тьма; стояла безлунная ночь, на небе не было ни одной звезды. Человеку не пришлось долго ждать. На фосфоресцирующей поверхности озера появилась еле различимая тень. Она быстро приближалась, и вскоре стали заметны её странные, фантастические очертания. И вот уже был явственно виден необычный силуэт человека, сидевшего в лёгкой резиновой лодке. Он грёб одним веслом, совершенно бесшумно, так что не было слышно ни малейшего всплеска. Ещё несколько секунд, и на человека в лодке упал резкий свет ацетиленовых ламп.

Ах, где был в эту минуту Фандор! Он бы сразу узнал это чёрное трико, чёрный плащ и зловещую полумаску и понял бы, что не кто иной, как Фантомас, будет хозяином завтрашнего праздника!

В этот полночный час элегантный и изысканный светский ужин был в самом разгаре. На открытой террасе ресторана горели огни, благоухали цветы, играла тихая музыка. Голубоватый отсвет электрических ламп освещал листву и придавал этому живописному уголку Булонского леса такой сказочный, волшебный вид, что казалось, будто всё это лишь грезится во сне.

Уже несколько лет назад Кателанский луг стал наиболее модным, фешенебельным местом, где собиралась самая утончённая и блестящая публика. Здесь устраивались очаровательные праздники, подавались изысканные ужины, разыгрывались чудесные театральные представления под открытым небом.

Однако в этот вечер ресторан выглядел особенно великолепно. Газеты задолго сообщали о торжественном приёме, который совместно устраивают русский и английский послы, по случаю подписания ими важной торговой сделки.

Время было уже за полночь, а разговоры за маленькими, изящно сервированными столиками на веранде ресторана не утихали, а, наоборот, становились всё оживлённее и веселее.

Немного поодаль от других, в полном одиночестве сидела элегантная женщина ослепительной красоты, которая в гораздо большей степени, чем Соня Дамидова, могла претендовать на высокий придворный титул. Официанты почтительно обращались к ней «ваше высочество эрцгерцогиня Александра». Это действительно была самая знатная дама при дворе гессе-веймарского монарха Фридриха-Христиана, но только два человека — Жюв и Фандор — знали, кем она являлась на самом деле и каково её настоящее имя. Это была таинственная и загадочная леди Белсом, любовница Фантомаса.

Если бы кто-нибудь из гостей сейчас украдкой взглянул в лицо этой величественной женщине, он был бы поражён, увидев, каким трагическим огнём скорби и презрения горели её прекрасные глаза, когда она смотрела на беззаботно веселящуюся публику ресторана. Однако сама эрцгерцогиня была скрыта от посторонних взоров. Она сидела ближе к краю веранды, в густой тени листвы, и у неё, безусловно, были свои основания, чтобы предпочесть это укромное место. Не желая быть замеченной, эрцгерцогиня потушила стоявшую рядом с ней электрическую лампу и осталась в полной темноте. Чтобы наблюдать вокруг, ей достаточно было яркого света, падавшего с соседних столиков.

Она уже собиралась уходить, но вдруг, словно поражённая необычайным зрелищем, на секунду привстала на стуле и снова испуганно отпрянула в тень. Между столиками, раскланиваясь направо и налево, шёл высокий, стройный, безупречно одетый человек. Его имя передавалось из уст в уста, его повторяли все присутствующие, одни с уважением и восхищением, другие с оттенком иронии:

— А вот и Том Боб! Где же вы были? Неужели допоздна охотились за этим ужасным Фантомасом?

Это неожиданное напоминание, словно набежавшее облако, на секунду омрачило весёлые лица приглашённых, а эрцгерцогиня Александра, великолепная леди Белсом, затрепетала, услышав громко произнесённое кем-то имя своего любовника. Однако вскоре беззаботное настроение вернулось ко всем присутствующим, среди которых находилось немало знаменитостей из мира дипломатии, промышленности и финансов.

— В чём дело, моя дорогая? Неужели вам грустно? — говорила высокая эксцентричная дама своей соседке по столу, русской княгине, замешанной в какую-то чрезвычайно интересную и скандальную историю.

Соня Дамидова, к которой был обращён этот вопрос, улыбнулась и покачала головой.

— Уверяю вас, вы ошибаетесь! Мне не грустно… Просто я думаю…

— О чём же?

За соседним столиком сидело несколько высокопоставленных сотрудников посольства, и в их числе богатый и знатный англичанин г-н Аскотт. Услышав разговор дам, он в свою очередь обратился к изящной Соне Дамидовой.

— Княгиня, сжальтесь над нами. Мы не можем видеть вас грустной и озабоченной в такой прекрасный вечер!

Соня Дамидова насмешливо взглянула на англичанина.

— Если вам, сударь, кажется, что мне грустно, то попытайтесь развеселить меня, — произнесла она с лёгким оттенком раздражения. — Впрочем, не думаю, что это вам удастся.

— Почему же нам не попробовать? — не унимался Аскотт. — Скажите только, что вам доставит удовольствие? Ваше желание для нас закон, и по улыбке моего друга Тома Боба — а полицейские, заметьте, улыбаются крайне редко — я чувствую, что, ради исполнения малейшей вашей прихоти, он готов на всё. И если лично мне не удастся вас развеселить, то лишь потому, что в его присутствии мои средства сильно ограничены.

Соня Дамидова хотела что-то ответить, но её подруга опередила её.

— Господа, — сказала она, — я думаю, Соня не обидится, если я открою вам причину её печали. Да, она богата, красива, умна, все восхищаются ею, но… бедняжке скучно! О, не подумайте, господа, что ваше общество ей неприятно. Наоборот! Но она мечтает о великой любви, такой возвышенной и прекрасной, какой, наверное, и нет на свете. Вот почему наша дорогая Соня грустит!

Княгиня замахала ручкой.

— Умоляю вас, господа, не слушайте её! Я совсем не такая… романтичная…

Все весело засмеялись над этой неумелой попыткой оправдаться.

Заиграла прелестная неаполитанская мелодия. Гости слушали её, затаив дыхание, и лишь один Том Боб не обращал, казалось, ни малейшего внимания на музыку.

Было около двух часов ночи, ужин уже давно закончился, и мужчины закурили ароматные крепкие сигары. Том Боб поднялся с места и, подойдя к Соне Дамидовой, облокотился на спинку её стула.

— Княгиня, почему вы оправдываетесь в том, что ищете необычную и потому куда более реальную любовь, чем та, к которой привыкли все эти скучные люди? Ведь это значит только то, что у вас больше чувства и больше фантазии, чем у них.

Прекрасные глаза Сони Дамидовой отблагодарили Тома Боба чудесным тёплым взглядом.

— Сударь, я не ожидала от вас этих слов, — медленно произнесла она. — Значит, вы верите в любовь?

— О да, сударыня, тем более что сегодня вечером я с грустью заметил рождение двух чувств: одно из них лишь притворяется любовью, а другое… другое — самая настоящая, искренняя и преданная любовь.

— Так почему же с грустью, сударь?

— Потому что я боюсь, что одно из этих чувств останется тщетным.

Соня Дамидова секунду колебалась, не зная, что сказать. Наконец, она обернулась и смерила Тома Боба тем холодным, надменным взглядом, который всегда наготове у женщин.

— Что вы хотите сказать, сударь? Вы нарочно говорите загадками? Возможно, вы владеете французским лучше, чем я, и мне не всё понятно?

Том Боб оглянулся вокруг и убедился, что никто не подслушивает их разговор. На смену неаполитанским певцам пришла весёлая кадриль, и все с удовольствием следили за танцорами.

Том Боб, опьянённый теплом этой призрачной ночи и волнующим присутствием прекрасной молодой женщины, которая удостаивала его своей симпатией, решил сжечь мосты.

— Мне странно, что вы не понимаете меня, сударыня. Неужели вы не заметили того внимания, которое оказывает вам наш общий друг г-н Аскотт? О нет, не отрицайте этого! Сегодня, как, впрочем, и во все остальные дни, он предпринимает невероятные усилия, чтобы быть вам приятным.

В словах Тома Боба звучала лёгкая ирония, и Соня Дамидова была слишком умна, чтобы этого не почувствовать.

— А вы уверены, что его усилия увенчались успехом? — лукаво спросила она.

— О нет, сударыня, я не уверен, но я… надеюсь…

Это единственное слово, безусловно, означало больше, чем самое торжественное признание в любви. Зная, что от женщины никогда не надо требовать немедленного ответа, Том Боб почтительно удалился.

— Я попрошу вашего шофёра, чтобы он подавал машину, — сказал он.

И действительно, все начали понемногу подниматься со своих мест. В воздухе уже веяло предутренней прохладой, пора было возвращаться в Париж. Гости прощались друг с другом и рассаживались в своих великолепных экипажах и сверкающих автомобилях. Им предстояло вместе проделать путь до Порт-Дофин, а там окончательно расстаться и разъехаться в разные стороны.

Лишь одна посетительница не пожелала присоединиться к весёлой толпе. Эрцгерцогиня Александра по-прежнему сидела за своим столиком, в тени листвы. Она продолжала пристально следить за приглашёнными. От неё не укрылось всеобщее внимание, которым был окружён американский детектив. Затем эрцгерцогиня перевела взгляд на Соню Дамидову, которая, без сомнения, была королевой сегодняшнего вечера. Опираясь на руку Тома Боба, прелестная княгиня направлялась к своей машине.

Эрцгерцогиня Александра нервно покусывала губы. Она не могла не думать о том, что этот элегантный светский сыщик, пользующийся таким успехом в обществе, приехал в Париж, чтобы предать смерти её собственного любовника — Фантомаса.

— Велите, чтоб подали мою машину, — приказала она посыльному. — Но предупредите шофёра, что ему придётся сделать крюк. Я не желаю возвращаться в толпе других гостей.

Посыльный пошёл за шофёром. Через несколько минут он вернулся и объявил:

— Шофёр её высочества просит передать её высочеству, что в машине произошла поломка, которая будет ликвидирована не ранее, чем через полчаса. Не желает ли её высочество взять наёмный экипаж?

Эрцгерцогиня колебалась. Внезапно её взгляд упал на последних разъезжающихся приглашённых, и в нём опять появились ненависть и презрение.

— Нет! Я не спешу, — отрывисто сказала она. — Я буду ждать, пока будет готова моя машина.

Поклонившись, посыльный удалился.

— Я вам бесконечно признателен, сударыня, за эту любезность! Вы согласились подвезти меня в вашей машине до Парижа, и вот, вместо того чтобы одиноко трястись в наёмном экипаже, я могу ещё несколько минут наслаждаться вашим обществом.

В самом деле, Соня Дамидова, увидев, что у Тома Боба нет своего экипажа, предложила ему место у себя в лимузине.

— Поехали вместе, — сказала она. — Вы проводите меня до дома, я выйду, а потом мой шофёр доставит вас в отель.

Том Боб с благодарностью принял это предложение, обрадованный возможностью остаться с очаровательной княгиней с глазу на глаз.

Автомобиль мчался по Булонскому лесу, освещая дорогу мощными фарами. Соня Дамидова и Том Боб непринуждённо беседовали то об одном, то о другом. Американец тщательно избегал любого напоминания о своём недавнем признании, а Соня вела себя так, словно этого признания и в помине не было.

— У вас великолепный автомобиль, — заметил Том Боб после того, как шофёр Сони Дамидовой, словно гордясь возможностями вверенного ему лимузина, предпринял обходной манёвр и оказался во главе блистательного кортежа, оставив позади машины других гостей. — При такой скорости мы доберёмся в Париж через несколько минут… к сожалению…

— Вы сожалеете о…

Но Соня Дамидова не докончила фразы. Крик ужаса и отчаяния сорвался с её губ, а Том Боб пробормотал глухое ругательство.

Никто толком не понял, что произошло. Может быть, шофёр допустил какую-нибудь оплошность, из-за которой и произошёл этот несчастный случай.

Не притормозив, не уменьшив скорости, четыре первые машины на полном ходу сорвались с Кателанской дороги и погрузились в озеро. Там было не очень глубоко, но жизнь потерпевших крушение была тем не менее в опасности. На берегу резко тормозящие машины со всей силой ударялись друг об друга. Отовсюду доносились ужасные крики, призывы на помощь. Однако самая большая опасность угрожала Соне Дамидовой. Том Боб, со своей мгновенной реакцией и несравненным хладнокровием, не терял присутствия духа. Лишь только передние колёса машины оторвались от земли, и княгиня закричала от ужаса, он понял, что произошло. Сначала он подумал, что шофёр на полной скорости не успел вписаться в поворот.

— Мы сейчас пойдём ко дну! — невольно вырвалось у Тома Боба.

В этот момент задняя машина врезалась в их лимузин. Удар был так силён, что Соню Дамидову и её спутника едва не расплющило о дверцу автомобиля. Это было ужасно. Машина быстро погружалась в чёрную воду, которая проникала сквозь разбитые окна и стремительно заполняла салон. Княгиня потеряла сознание, и вода вот-вот должна была затопить её с головой.

— Проклятье! — прорычал Том Боб.

Он со всей силы налёг на дверь и, несмотря на сопротивление воды, ему удалось открыть машину. Затем, обхватив одной рукой Соню Дамидову, детектив бросился вплавь.

Через несколько секунд они уже были на берегу. Там царили паника и ужасная неразбериха. Первые четыре машины, не успевшие затормозить, почти расплющились друг об друга. Следующие за ними экипажи успели, к счастью, вовремя уменьшить скорость.

Благодаря невероятной, счастливой случайности, никто из пассажиров не пострадал. Лишь Соня Дамидова, чей автомобиль почти целиком ушёл под воду, была на волосок от гибели, если бы не отвага и решительность Тома Боба. Взволнованные люди собрались вокруг несчастной молодой женщины, пытаясь согреть её и привести в чувство. Тем временем сыщик отозвал в сторону нескольких мужчин и показал им роковой поворот дороги.

— Это просто немыслимо! Посмотрите! — говорил он. — Кто-то замаскировал шоссе, устроив фальшивый газон и убрав заграждение. Теперь ясно, что шофёр совершенно ни при чём. В слепящем свете фар невозможно было обнаружить ловушку!

Том Боб хотел ещё что-то сказать, но внезапно раздался крик. Детектив поспешил к группе людей, окруживших Соню Дамидову.

— Это ужасно! Княгиня, помимо всего прочего, стала жертвой серьёзного ограбления, — говорил английский посол. — Исчезли все её драгоценности: ожерелья, кольца, браслеты… даже заколка для волос. Всё это стоит десятки тысяч франков.

— Но это совершенно невозможно! — воскликнул потрясённый Том Боб. — Когда это могло произойти?!

Не дождавшись ответа, сыщик бросился к Соне Дамидовой.

— Мало несчастного случая, так ещё и ограбление! — обратился посол к стоявшему рядом с ним атташе. — С неё, наверное, всё сняли, пока она была без сознания, а Том Боб отправился за помощью. Ловко же это было сделано! Даже полицейский и тот ничего не заметил.

Атташе кивнул головой.

— И всё же, сударь, по-вашему, кто мог всё это подстроить?

— Только у одного человека на свете могло хватить дерзости на такое, — произнёс посол, понизив голос.

— Неужели вы имеете в виду Фантомаса?

— Именно его!

И уже это страшное имя передавалось из уст в уста.

В непроницаемой чёрной ночи словно эхо раздавалось отовсюду: Фантомас!