Полтергейст

Глава пятнадцатая

В воскресенье днем я позвонила по домофону у входа в здание Фуджисака; птичий голосок что-то прощебетал по-китайски. Я знала, что код набран верно, поэтому попросила:

— Ану Цой, пожалуйста.

До меня донеслись обрывки разговора, кто-то торопливо заверещал на китайском, а затем из домофона прозвучал новый голос:

— Привет! Уже спускаюсь.

Домофон со щелчком отключился; я отошла от подъезда и оглядела Шестую авеню, протянувшуюся на юг под затянутым тучами небом. Неспокойная окраина международного квартала; в двух минутах ходьбы, на северо-западе, начинается знаменитая Кинг-стрит, сердце Чайнатауна. В брошюрах для туристов Шестую авеню гордо назвали бы «воплощенным интернациональным разнообразием» — воплощенный расизм, спрятанный за красивыми словами. Через дорогу расположилось старое здание универмага «Уваджимайя» — фирменные козырьки из голубой черепицы и курносые карнизы. С тех пор как чуть южнее возвели новый комплекс «Уваджимайя Виллидж», оно почти пустует. Дальше к югу лежат владения Нихонмачи, Японского квартала. За каждым углом вас ждет настоящее пиршество: китайские булочные, филиппинские бакалейные лавки, вьетнамские пельменные и кафешки в токийском стиле.

Фуджисака здесь единственное современное жилое здание, с просторными квартирами вместо обычных для квартала комнатушек и гостиничных номеров. Дорогое и блестящее, оно уютно устроилось между соседями постарше и поменьше.

Дверь у меня за спиной открылась, и оттуда вышла женщина-азиатка, одетая в ворсистое белое пальто, защищавшее от холода. У нее было круглое лицо с острым подбородком и высокие скулы. Сначала она показалась мне замкнутой, но от восточной загадочности не осталось и следа, когда милая, солнечная улыбка осветила ее черты. Она подняла глаза и встретилась со мной взглядом.

— Вы… Харпер, наверное? — Она говорила почти без акцента.

— Да, — ответила я. — Ана Цой? — Я узнала ее по записи, но на всякий случай уточнила.

Она кивнула.

— Простите, что заставила ждать. Родители ссорились. Как послушная дочь, я всегда их предупреждаю перед тем, как выйти из дома. Пришлось ждать, пока они не перестанут.

— Вы живете с родителями… — сказала я, делая мысленную пометку.

— Да. Мы переехали из Макао двенадцать лет тому назад, они у меня очень старомодные. Я нетрадиционная китаянка, но стараюсь их не расстраивать. Иногда это сложно. — Она окинула взглядом мокрую улицу. — Подвезете меня? Поговорим по дороге.

— Конечно, — согласилась я.

Машина была припаркована напротив, на полупустой стоянке у здания с синей черепицей.

— Спасибо. Обычно я добираюсь общественным транспортом, но по воскресеньям получается слишком долго — один из автобусов ходит раз в час в выходные дни.

Я пожала плечами.

— Мне все равно по пути. Когда вы начали посещать сеансы?

— С января. Иен меня упросил. Он сказал, будет весело.

— И как вам?

Ее очередь пожимать плечами.

— Да, в общем, ничего. Сперва казалось глупым, но теперь уже лучше. Мне нравится.

Мы остановились возле «ровера». Сев в машину, Ана заулыбалась.

— Хорошая машина. Мощная.

— Да, неплохая. Только бензина много жрет.

Она кивнула, устраиваясь на сиденье.

— Так о чем вы хотели меня спросить?

— Как вам группа?

— Я же сказала, мне нравится.

— Я имею в виду людей. Вам нравятся остальные участники? — спросила я, заводя мотор и выезжая в сторону ТСУ.

— Да, в основном.

Я посмотрела на ее отражение в ветровом стекле. С этого угла не было заметно никаких желтых нитей.

— Может, с кем-то не ладите или чувствуете себя неуютно?

Она засмеялась.

— Знаете, по большому счету мне они безразличны. Мы нормально общаемся, но я слишком плохо их знаю, чтобы относиться как-то по-особому. Милые люди… И на том спасибо.

— Даже от Иена?

Она скривилась и закатила глаза.

— О, Иен! Иногда мне кажется, что он мне разонравился. Порой он думает только о себе и делает мерзкие вещи. И еще он совсем не уделяет мне времени. Весь в делах, мы с ним даже не… У нас нет сексуальной жизни — так, пару неудачных раз. Я приняла участие в проекте, потому что он захотел. Думала, будем чаще видеться, а теперь он иногда ведет себя так, будто не хочет, чтобы я приходила на сеансы.

Ее слова расходились с версией Иена; впрочем, я давно перестала удивляться таким вещам. И я вспомнила, как на записи Ана отдернулась, когда Иен помогал отцепить ее волосы с серьги.

— С чего бы это? — спросила я.

— Чтобы он мог флиртовать с Карой Сталквист. Козел хренов.

— Зачем же вы туда ходите?

Девушка ощетинилась.

— Это и мой проект тоже. Еще не хватало, чтобы этот придурок мне указывал! И потом… Есть там один человек, который мне не безразличен.

— Минуту назад вы утверждали иное.

Она отвернулась к боковому стеклу.

— Я соврала.

— Вы встречаетесь с кем-то из группы помимо Иена?

— Нет! Мы видимся только во время сеансов. Ну, и иногда после ходим в бар, пропускаем по кружечке… Мне нравится с ним беседовать. А ему — со мной.

— Кто он?

Она вспыхнула.

— Кен.

Ана не отрываясь смотрела в окно. Я кивнула.

— Иен в курсе?

— Не знаю. Вряд ли. Кен иногда его поддразнивает — из-за меня, я знаю, — а Иен сводит все к шутке. Будь он в курсе, он бы не успокоился, пока не смешал бы Кена с грязью… А он пока ведет себя нормально.

— Вы собираетесь что-то предпринять?

Она вздохнула.

— Не знаю. Я не могу просто взять и бросить Иена и начать встречаться с Кеном. Это плохо… Плохо для группы. Иен не из тех, кто легко смирится с разрывом. И потом… Знаете, все так сложно. Меньше всего мне хочется, чтобы из-за меня кто-то ссорился. Ни к чему скандалы.

Я покачала головой, но ничего не ответила. Из этой жалкой троицы вышел не менее жалкий любовный треугольник — трое убогих, один другого краше. Как там говорится?.. «С кем поведешься, оттого и наберешься?..» Вся группа буквально гудела от сексуального напряжения и игр за власть, а значит, рано или поздно что-то подобное должно было случиться.

— Не везет мне с мужчинами, — сказала Ана. — Иен-то хоть устраивал моих родителей. Если я начну встречаться с Кеном, они будут в бешенстве.

— Почему?

— Отец заявит, что Кен мне не пара, сто процентов. А мама, как примерная китайская жена, всегда встает на сторону отца. У нас так принято.

— Все равно не понимаю. Как вышло, что Иен, который вас обижает, годится на роль ухажера, а Кен нет?

Она повернула голову и, прищурившись, посмотрела на меня.

— Потому что Кен цветной.

— Что?

— Цветной. Он не белый.

— Простите, но вы тоже не белая.

— Я-то это понимаю. А вот отец — нет. Он настоящий расист, он считает всех цветных… Грязными преступниками. Кроме китайцев или хотя бы азиатов.

— А он не в курсе, что Индия находится в Азии?

— Это не имеет значения. Люди, у которых кожа хотя бы на полтона темнее, чем у него, для отца — грязные животные. Я могу встречаться с человеком европейской внешности или азиатом вроде нас, но с индусом? Ни за что. О черных я вообще молчу. Отец перестанет со мной разговаривать. Моя сестра когда-то давно встречалась с черным парнем, так папа до сих пор на нее злится. Он бы, наверное, сошел с ума, если узнал бы, что она еще и…

— По-моему, это чересчур.

— Но не для моего отца. — Она помрачнела. — Ну вот… теперь вы знаете. Поэтому я и не ухожу из проекта, хотя следовало бы. Если бы я могла все изменить! Почему люди так несчастны? Мы ведь создали собственного призрака, почему же мы не можем сделать себя счастливыми?

Я ухватилась за возможность вернуться к теме разговора:

— Вы уверены, что создаете призрака?

— Да. — Она твердо, решительно кивнула. — Я из Китая, мы знаем о духах все. Они повсюду. Они существуют с помощью нас, живых, и наш призрак — даже если мы его придумали — тоже ожил.

— В смысле, «существуют с помощью нас»?

— В смысле, мы даем им силу — энергию. Мы помним их, и они остаются рядом. Поэтому так важно помнить предков и умерших родственников… иначе они исчезнут. Или разозлятся, и тогда жди беды. Мы создали нашу Селию, она живет благодаря силе нашей мысли и пропадет, если мы перестанем верить.

— Откуда вы знаете? А вдруг в группе есть мошенник? Вдруг на самом деле это всего лишь иллюзия, созданная одним из участников?

— Если это так, Селия сильно разозлится. Некоторые вещи просто не могут быть иллюзией. Ни одному магу такое не под силу. Как бы вы себя почувствовали, если бы кто-то выдал себя за вас? Селия поквитается с шутником.

— А вы? — спросила я, сворачивая на западную парковку ТСУ.

Ана выглядела удивленной, выщипанные до тонких полосок брови поползли вверх.

— Что я?

— Вы бы разозлились, если бы узнали, что кто-то вас разыгрывает?

— Да. Еще как!

— А вы бы поквитались с шутником?

Она явно была озадачена.

— Нет. Я бы попросила прекратить это, а уж наказывать шутника или нет, решать Селии.

— Думаете, она могла бы?

По ее лицу пробежала тень.

— Не знаю. Правда не знаю. — Она снова подняла глаза. — О, приехали. Спасибо, что подвезли, — добавила она, выскальзывая из машины. — Надеюсь, я вам помогла.

— Еще как помогли.

— Вот и чудно. Еще увидимся.

Она захлопнула дверцу и направилась к административному корпусу. В тусклом свете дня я заметила вьющуюся вокруг нее ярко-желтую нить, которая, подобно стрелке компаса, что всегда указывает на север, протянулась к жаркому желтому пятну в окне аудитории двенадцать.

Я еще немного посидела в машине, обдумывая услышанное. Я решила дождаться, пока вся группа не будет в сборе, чтобы незаметно проскочить в аппаратную.

Тут я увидела Гартнера Такмана, шагающего к зданию с дипломатом в руке. Наш доктор снова нацепил образ злодея: весь в черном, он свирепо поглядывал по сторонам. Я пристроилась следом, на достаточном расстоянии — с расчетом, чтобы он успел собрать всех слоняющихся по коридору участников.

На верхней площадке у лестницы пол устилал таинственный, изрезанный лучами света туман. В лоскутах Мглы кружили причудливые узоры. Я присмотрелась, но, как и в прошлый раз, ничего не поняла. Странные цветные вихри проносились сквозь Мглу, словно рассекающая облака молния. Достигнув аудитории двенадцать, они растворились в воздухе. Словно прилив: нахлынуло и отступило. На этот раз никаких желтых комков из линий.

Нахмурившись, я вошла в аппаратную. Терри меня игнорировал. Я осталась стоять, наблюдая сквозь двойное стекло.

Такман находился в комнате вместе с группой. Он стоял возле зеркального стекла аппаратной спиной ко мне. Некоторые члены группы расселись вокруг стола, другие выбрали диван. Ана сидела за столом, рядом с единственным участником, которого я не успела опросить — Уэйном Хопке, отставным военным в возрасте. Иен, как я заметила, встал возле дивана — оттуда он мог любоваться декольте Кары, одновременно нависая над Кеном подобно некоему мифическому мстителю — все-таки он был не таким уж простодушным, каким хотел казаться. Все глаза были устремлены к Такману, который говорил мягким, успокаивающим голосом. Я и не подозревала, что он так умеет.

— …Начнем сегодняшнюю встречу, — продолжал Такман. — Наш друг Марк Луполди погиб в результате несчастного случая. Это… настоящая трагедия. Мы все были очень привязаны к Марку, и его смерть — огромный удар и по проекту, и по нашим чувствам.

Отработанная поза, притворная печаль в голосе — столь мастерская подача говорила о недюжинных актерских способностях. Я бы не удивилась, узнав, что наш доктор тоже когда-то посещал драмкружок. Такман слегка ссутулил плечи, напряг спину и сжался, словно перед ударом. Судя по позе, сейчас он заламывал руки; я представила, как белеют костяшки его пальцев. А на лице наверняка нацеплена убедительная маска — воплощенная скорбь.

Я оглядела остальных. На лицах были написаны удивление, замешательство и шок. Кара закрыла глаза. Даже сквозь двойной слой стекла я видела, как Мгла вспыхивает и мерцает желтым, красным и нездоровым зеленым, который у меня ассоциировался с болезнью и горем. Однако я по-прежнему не могла разглядеть, кому какой цвет принадлежит. Скрепив зубы, я старалась не выдать разочарования; тщательно разработанный протокол, который защищал проект — и который при других обстоятельствах я бы только приветствовала, — усложнял мне задачу, и тут я была совершенно бессильна.

— Несмотря на то, что это трагическое событие никак не связано с нашим проектом, — продолжал Такман, — я пойму, если кто-то из вас откажется от участия в сегодняшнем сеансе или даже захочет покинуть проект. Марк был всецело предан нашему общему делу, так увлечен экспериментами, что сложно представить, как нам без него работать. Он разделил с нами свою мечту, благодаря его энтузиазму наша работа приобрела новый смысл, мир заиграл новыми красками. Давайте же навсегда запомним Марка как верного друга и отважного экспериментатора. Нам будет его не хватать. Знаю, это может показаться неожиданным, но в знак уважения к вашим чувствам, думаю, стоит перенести этот сеанс и рассмотреть вопрос о целесообразности дальнейших…

Дейл Сталквист метнул на Такмана негодующий взгляд.

— Что? Вы предлагаете все свернуть?

Кара, широко распахнув глаза, смотрела, как все головы поворачиваются к ее мужу.

— Не «свернуть», — сказал Такман, поднимая руки. — Обсудить…

— Обсудить роспуск группы! — рявкнул Дейл. — Отступить сейчас только потому, что Марк больше не с нами? Все труды насмарку?! Поверить не могу! Марк старался для проекта, как и все мы. Его бы потрясло ваше предложение. Доктор, я понимаю, вы хотите как лучше, но вы неправы.

Такман вздохнул, а остальные зашумели, наперебой уговаривая его продолжить. Они доведут дело до конца, и очередной сеанс состоится по графику — ради Марка. Одна только Кара молчала, с застывшим лицом разглядывая пол.

Актерская игра Такмана была достойна «Оскара». Ни единым жестом — ни улыбкой, ни самодовольным взглядом — он не выдал своего триумфа. Его усталый вид словно говорил: «Ладно, ваша взяла». Он извинился и вышел из комнаты, разрешив начинать, когда они сочтут нужным.

Когда Такман вошел в аппаратную, Патриция вытирала лицо бумажной салфеткой. Он пробыл в коридоре почти минуту — интересно, почему? Он провел руками по волосам и уселся, больше не скрывая торжества.

— Терри, — сказал он, — запишите, что группа выказала желание продолжить. Заменять мистера Луполди пока не планируется. — Он бросил самодовольный взгляд в мою сторону и снова переключился на Терри: — Как проходит наблюдение?

— Пока все как обычно, не считая небольшого скачка электромагнитной активности в момент, когда вы сделали объявление. Постепенно приходит в норму.

Такман кивнул про себя.

— Хорошо. А теперь посмотрим, как они себя поведут…

Первые десять минут или около того участники просто сидели вокруг стола, вспоминая Марка; затем, когда они начали обмениваться историями о Марке и его участии в сеансах, что-то стало пробуждаться.

Патриция вдруг захихикала.

— Наверняка Марк сейчас с Селией, — сказала она.

— Не глупи, — пробормотала Кара.

Стол с громким треском подпрыгнул.

— Селия, это ты? — спросил Уэйн Хопке. Он, как обычно, первым задавал вопросы.

Раздался глухой стук и стол дернулся из стороны в сторону, сбив со стульев Уэйна и Кару. Последовал шквал ударов, словно кто-то барабанил по столешнице. Остальные члены группы повскакивали с мест. Со стены рухнула небольшая книжная полка, и по полу разлетелись колоды карт и стопки журналов.

— Температура падает. Зафиксирован быстрый рост электромагнитной активности. — Терри обернулся, ловя взгляд Такмана. — Поступают инфразвуковые сигналы.

— Что это? — потребовал Такман. — Это снаружи?

— Нет, в комнате. Пока не могу определить.

— Пометь галочкой, проанализируешь позже.

Такман не отрывал пристального взгляда от происходящего в соседней комнате.

Стол перемещался взад-вперед, члены группы едва за ним поспевали, с трудом удерживая ладони на поверхности. Ничего общего с техникой управления столом при помощи зажимов, которую продемонстрировал мне Бен. Стол едва не прогибался, с жутким грохотом носясь по ковру, топча его и взбивая грубые складки.

— Селия, это ты? — снова позвал Уэйн. Стол громко хлопнул.

— Это Марк? — завопила Патриция.

Еще один резкий хлопок — и стол накренился к упавшей книжной полке, а затем вдруг замер и задрожал: в магнитофоне заиграл какой-то современный отрывок. Сквозь искаженную мелодию донесся очередной громкий хлопок.

Запыхавшиеся участники снова собрались вокруг стола, над которым, крутясь и мигая, материализовалась огромная алая вспышка. Свет слегка потускнел, и я различила плоский, полупрозрачный контур. Округлый, в половину моей ладони, предмет возник из ниоткуда прямо над центром стола. Кто бы ни удерживал предмет в воздухе, ему хватило энергии, чтобы преодолеть двойное стекло; мне не понравилось чувство, которое я испытала при взгляде на яркий карминный отблеск — мне показалось, что между мной и загадочным предметом существует некая связь.

Кара охнула и протянула вперед руку.

— Это мое!

Предмет швырнуло прямо Каре в лицо, да с такой силой, что ее голову развернуло. Женщина коротко вскрикнула и отступила назад, зажимая ладонью левую щеку, а затем пригнулась и юркнула к двери. Стол в последний раз грохнул по полу, жуткий свет рассеялся и погас.

— Кажется, все, — произнес Терри, и я выскочила из аппаратной.

В коридоре я увидела, как в открытую дверь вслед за Карой тянется желто-красный шлейф. Я направилась к ней, стараясь не увязнуть в этом внезапном потоке паранормальной энергии. Миры нагромоздились друг на друга, грозя меня раздавить. Я пригнула голову и бросилась в бурлящие волны Мглы. Как по лезвию бритвы, я осторожно ступала по самому краю Мглы следом за Карой Сталквист.

— Кара, — окликнула я, протягивая руку. Неужели это призрак Берты Найт-Лэндис набросился на племянницу-самозванку, решив ее проучить? Я так не думала. Кто-то другой стоял за зловещим энергетическим всплеском, нападение было жестоким и подлым. Мои конечности сковал ужас, я почувствовала, как по колено проваливаюсь в вонючую жижу… и, стряхнув оцепенение, заставила себя пошевелить рукой.

Кара отпихнула меня и прошла дальше. Ощущение было такое, будто меня сбил грузовик: я отлетела в сторону, ловя ртом воздух. Я почувствовала на языке мерзкий вкус выжженной земли и льда и прислонилась плечом к стене, радуясь возможности отодвинуться от мерцающего мутного края Мглы. Меня и засосало-то всего на несколько секунд, а казалось, я целую вечность борюсь с разбушевавшейся морской стихией. У меня закружилась голова.

Энергия, что хлынула из двери, теперь утекала сквозь крохотные цветные водовороты, как при мощном отливе. Остатки полтергейста, похожие на смертоносные щупальца ядовитой лианы, вызывали во мне отвращение и тошноту. На этот раз он не имел различимой формы, но я точно знала, что это тот самый желтый клубок. Он зацепил край Мглы и выглядел намного страшнее, чем днем раньше у Патриции. С призраком Такмана творилось что-то странное. Он был слишком силен. Возможно, причина заключалась в проходящей сквозь комнату силовой линии, но даже это не объясняло чувства гадливости, которое я испытывала даже теперь, когда полтергейст ушел.

Пока я стояла с опущенной головой, оперевшись о стену и пытаясь отдышаться, еще несколько участников выбежали в коридор и в растерянности столпились возле двери в аппаратную. Наконец в сопровождении ассистента вышел Такман.

Пока Такман успокаивал своих подопечных, я отозвала Терри в сторонку.

— Мне нужны эти записи, — сказала я Терри. Он насупился и недобро на меня посмотрел.

— Я вам что, черный мальчик на побегушках?

Я была потрясена. Два раза за несколько часов столкнуться с двумя сторонами расизма… Это нужно постараться.

— Я вас чем-то обидела?

— Така вы просить не стали… — прошипел он.

— За системой следит не Так, а вы. Но если вы такой обидчивый, может, мне действительно лучше обратиться к нему.

Пока мы с Терри сверлили друг друга глазами, сзади донеслись обрывки разговора.

— Не надо было вспоминать Марка, — кричала Патриция. — Наверное, мы разбудили его призрака, и теперь он на нас злится.

Я обернулась и увидела стиснутые губы Такмана. Еще чуть-чуть, и он сорвется.

— Не делайте поспешных выводов, Патриция. Поверьте мне. Техника ничего не зафиксировала. Все как обычно, — солгал он. — Все происходящее — порождение ваших мыслей. Плод коллективных усилий. Духи и наш мертвый друг тут ни при чем. Это ваше собственное творение.

Кара вернулась к остальным, прижимая к раненой щеке мокрое бумажное полотенце. Она встала рядом и с хмурым видом стала слушать.

— Может, нам и вправду не стоило вспоминать Марка, — предположила Ана. — Может, мы были слишком расстроены.

— Говорю вам, это был Марк! Селия так себя не ведет, — стояла на своем Патриция.

Кара насмешливо гаркнула:

— Чушь! Именно так она и ведет себя в последнее время. Никакого призрака Марка нет и быть не может! Разве не ясно? — Она обвела участников свирепым взглядом.

Такман покачал головой.

— Кажется, вы несколько расстроены…

Дейл попытался приобнять жену.

— Кара, у тебя кровь. Давай я отвезу тебя в больницу.

Она его отпихнула.

— Оставь меня в покое, Дейл! Доберусь сама. — Она развернулась и побежала вниз по лестнице. Муж смотрел ей вслед, его лицо на миг исказилось от боли.

— Далеко не убежит, — усмехнулся Иен. — Она забыла сумочку.

— О Боже, — пробормотал Дейл, словно очнувшись. — Пойду отнесу. — Он метнулся назад.

Я повернулась к Терри.

— Через пятнадцать минут я вернусь за записями. Я не собираюсь вас подставлять. Просто выполните свою работу. И в бутылку лезть не советую. Будет довольно глупо, если вам утрет нос тощая белая цыпочка.

Я прошмыгнула мимо столпившихся в коридоре участников, мимо Такмана, который с любопытством на меня посмотрел, и вниз по лестнице, искать Кару.

Я догнала ее в вестибюле; она стояла, устремив взгляд на свою ладонь, сжимающую какой-то предмет. Я заглянула ей через плечо и краешком глаза успела заметить кремовый камень с янтарными и бурыми прожилками, в оправе из темно-желтого металла. Я не разбираюсь в ювелирных украшениях, поэтому не могла сказать, действительно ли передо мной эдвардианская брошь или подделка.

— Что это?

Она спохватилась и остудила мое любопытство ледяным взглядом:

— Не ваше дело.

— Может, нет. А может, и да. Особенно если это та самая брошь, которую мог украсть один из участников.

Ее брови сдвинулись в одну жесткую линию.

— Ладно. Это моя брошь.

— Выглядит не слишком ценной.

— Она принадлежала моей двоюродной бабушке! Берте Найт… Черт, имейте хоть каплю почтения. Я думала… Мне казалось, я забыла ее у Марка.

На миг мне показалось, что ее ледяная скорлупа треснула. Я решила ковать железо, пока горячо. Наши взгляды встретились, и я пытливо склонила голову набок.

— Значит, накануне вы были у Марка дома? — Она дрогнула. Я же была сама невозмутимость. — Я вас не отпущу, пока не услышу ответ. Кстати, ваш муж уже спускается, так что советую поторопиться.

— О Господи… Хорошо. Я оставила брошь дома у Марка в среду. У нас был роман… Я сказала, что брошь потерялась. Не хотела, чтобы кто-то узнал. Довольны?

— Нет. Почему вы за ней не вернулись?

— Я собиралась, но все не доходили руки, да и Марк не отвечал на звонки. Кто-то забрал брошь у Марка или украл. Я точно знаю, это один из них… — выпалила она.

— Откуда такая уверенность?

— Больше некому. Брошь швырнула Селия, но заставил ее кто-то из группы. Она уже не та, что прежде. Она не похожа на полтергейст Филиппа, о котором рассказывал Такман. Теперь она жестокая и злопамятная. А как хорошо все начиналось, так весело…

— А почему это не мог быть дух Марка? Если вы его разозлили…

— Духов не существует, — фыркнула она. — Мы создали Селию. Мы ее контролируем. Или один из нас. Вы же видели, что произошло?! Кто-то из них швырнул в меня брошью.

Сзади по лестнице сбежали торопливые шаги. Кара замолчала и обернулась навстречу мужу, который влетел в вестибюль с ее сумочкой в руках и пиджаком на локте. Он просиял при виде жены, а затем заметил сочащуюся алым ранку на ее щеке и изменился в лице.

— Пойдем, милая, — сказал Дейл, накидывая пиджак ей на плечи. — Мы же не хотим, чтобы на твоем прелестном личике появился шрам!

Он чмокнул Кару в лоб и повел к двери.

Кара. По-испански это означает «дорогая».

Я стояла и смотрела, как за ними закрывается дверь. Мне было почти жалко Дейла Сталквиста. Он взял в жены трофей, богиню из ртути и стали, и так уж вышло, что влюбился в нее. Он забыл, что и ртуть, и богини могут быть беспощадными убийцами…

Не менее беспощадный убийца ходил где-то здесь, у меня под носом. Кто-то забрал брошь из квартиры Марка или заставил Селию это сделать — один из тех, кто присутствовал на сегодняшнем сеансе. Швырнуть брошь Каре в лицо на глазах у всех… Наверное, он жутко гордился, что обвел меня вокруг пальца. Вполне вероятно, этот умник считает, что ему сойдет с рук и убийство. Ручной полтергейст!.. Идеальный сообщник и орудие в одном лице. За этим мог стоять кто угодно, включая Дейла или даже Кару — она ведь нагло соврала про брошь (богини тоже лгут). Правда, я очень сомневалась, что это они. Ее горе выглядело слишком искренним, чтобы быть игрой — тем более что актриса из Кары не очень… Роль внучатой племянницы Берты Найт-Лэндис она с треском провалила.

Я потащилась обратно за записями, мысленно готовясь к битве с Терри и Такманом.