Полумарафон: история одного побега. От себя

Глава 5. Посреди вымышленного картофельного пюре

Две минуты до старта. Кажется, что я забыла, как дышать и моргать. Вокруг шумно, но сфокусироваться ни на одном разговоре невозможно. Как будто одновременно материализовались все нервные импульсы участников забега.

Банан. Я вижу в руке стоящего впереди спортсмена половинку банана с почерневшей мякотью. Шкурка покрылась темными пятнами от прикосновения рук. О еде сейчас хочется думать в самую последнюю очередь. Утренняя гомеопатическая доза овсянки на воде и вареное яйцо напитали мой бессонный организм довольно быстро. Ломтик злакового хлеба на десерт и стакан воды завершили завтрак. От одного взгляда на золотистую турку и пачку свежеобжаренных зерен мутило. Даже витамины не смогла проглотить – до того мерзким показался их запах. Кратковременный стресс – хороший повод послушать свой мудрый организм: он точно знает, что кофе – не помощник в беге, а правильные углеводы будут медленно расщепляться и насыщать энергией.

На длинной дистанции всегда предусмотрены пункты питания. Со свежими бананами. Но это будет на 8-м и 16-м километре, когда утихнет предстартовое напряжение, а запас гликогена в мышцах истощится. А перед стартом есть совсем не хотелось. На стрессе никогда не хочется.

Вечерело все еще рано, хотя март уже заявил свои права на весну. За окном выл ветер, раскачивая деревья, а по подоконнику стучал не то ледяной дождь, не то крупинки снега.

Я первоклашка. И три четверти первого учебного года были уже позади. Все уроки сделаны, выучено стихотворение на послезавтра, прочитан коротенький параграф по окружающему миру и решены все примеры по математике в двух вариантах. Я по-хозяйски развлекалась наведением порядка на полке с аудиокассетами. Сортировала их по исполнителю и расставляла так, чтобы было видно корешки. Для пущего задора включила себе музыку и ничего вокруг не замечала.

И только по покачнувшемуся воздуху и изменившемуся запаху я поняла, что пришел отец. Вот оно, неприятное, – дома. Послушным котенком я вышла в коридор расплыться в притворных приветствиях. Да, запах, ставший таким привычным, не обманул – омерзительная смесь из грязных носков, пота и алкогольного духа.

Склонившись над замусоленным ботинком и тщетно пытаясь развязать шнурки, шатаясь и хватая руками стены, он пытался разуться.

– Привет, пап, – с опаской, но пытаясь изобразить радость, пропищала я. Из комнаты в этот момент вышел брат и с ухмылкой смотрел на неловкие действия отца.

– Ребяты, привет! – неуверенно и нечетко прозвучало в ответ. – Миш, а Миш, сделай доброе дело – развяжи мне шнурки. Пальцы совсем замерзли.

Мишка сопротивлялся:

– Если у тебя не получилось, то и у меня не получится.

Мельком неожиданно для себя отмечаю удивительную способность Мишки все переводить в шутку, игнорировать обстоятельства и произносить вырывающую душу фразу с приподнятыми уголками губ.

Мы юркнули в комнату и как-то суетливо принялись убирать и без того идеально убранную комнату, готовясь просидеть остаток вечера в тишине.

Грохот продолжился, сначала в ванной, а затем на кухне. Видимо, в поисках еды хаотично открывались и закрывались дверцы шкафов, холодильника, духовки и на всякий случай морозилки. Мой живот громко урчал и тоже просил пищу. Картофельное пюре, съеденное в обед, провалилось слишком быстро, а энергии нужно откуда-то браться. Но запах, мгновенно заполонивший всю квартиру, напрочь отбил всякое желание даже думать о еде.

– Ребятыыы, – протяжно из кухни.

На цыпочках вышли из комнаты.

– Почему пожрать нечего? – укор в голосе.

– Там вроде картошка осталась, – неуверенно вспомнила я, заглядывая в холодильник и извлекая оттуда последний помидор и кастрюлю с пюре.

– Я с работы пришел, а у вас даже салата нет, – отец перехватил у меня помидор и жадно впился в него желтыми от табака и недостаточной гигиены зубами. Тоненькими струйками потек по грязным пальцам сок и глухими каплями застучал об пол.

Я окончательно забыла о том, что голодная. Да и как тут думать о себе – папа недоволен, ведь он пришел с работы голодный, а у нас даже салата для него не было.

На следующий день в школе праздновали Масленицу. Традиции отмечать широкими гуляниями подобные языческие мероприятия, казалось бы, должны остаться в прошлом – это забавы для детского сада. Но в этом году было исключение. Нас, первоклассников, как старших товарищей, позвали на праздник к малышам показать представление.

Роль повара была несложной. Я должна была имитировать приготовление обеда в игрушечной посуде и рассказать, что я готовлю, когда в мою вымышленную кухню придут малыши.

Я надела фартук поверх курточки и стала деловито помешивать незримое содержимое кастрюли. Переставляла сковородки, убавляла огонь и следила, чтобы ничего не подгорело. Малышей все не было, а я увлеклась и задумалась о вчерашнем вечере. Вот бы папа похвалил, если я приготовила бы ему настоящий ужин, горячий и вкусный.

Из задумчивости меня вывел звонкий голос воспитателя:

– А давайте зайдем на кухню и спросим, что приготовил нам сегодня на обед повар! – звала она малышей в мои владения.

Детки обступили меня с разных сторон. Я стояла посреди вымышленного картофельного пюре, борща и группы малышей и не могла промолвить ни слова – слезы застилали глаза от нахлынувших все еще болезненных воспоминаний вчерашнего вечера. Вот если бы дома был приготовлен ужин! Ситуация становилась напряженной – все недоумевали, почему повар плачет и молчит.

– Наверное, лук слишком злой оказался, – придумала, как заполнить неловкую паузу, воспитательница.

Я собралась с силами и выдавила сквозь поток своих «луковых» слез:

– Я приготовила картошку и котлеты.

Довольных малышей уводила воспитательница, а я стояла, крепко сжимая в руке не то половник, не то лопатку, и корила себя за то, что расплакалась перед малышами. Роли окончательно спутались. Я не была поваром – я была ребенком и дома, и в школе. И готовить обед было только моей игровой ответственностью.

Картофельное пюре не люблю. Оно для меня всегда слишком: слишком вязкое и слишком пересоленное. Слезами несправедливости.

– Пять, четыре, три, два, один, побежали! – я пересекла стартовую черту и запустила отсчет времени. Мой путь длиною в полумарафон начался, а в просвете облаков показалось и ярко озарило спины бегунов ласковое и беспощадное солнце.