Порочное создание

Глава 12

Медленно разлепила глаза и поморщилась от яркого света. Утреннее солнце слепило, освещало просторную комнату, обустроенную в белоснежных тонах и чёрно-лакированной мебелью, и заставило в непонимании приподняться на локтях. Чёрт подери, когда я успела наглотаться песка? На своё благо увидела на прикроватной тумбочке стакан воды и жадно осушила его до последней капли.

Холодный пол вызвал дрожь по всему телу, отчего я укуталась в воздушное одеяло и огляделась. В спальне никого, кроме меня и гробовой тишины, не было, поэтому осторожно встала с кровати и подошла к окну. Мой рот в удивлении приоткрылся, когда вместо бассейна и джакузи на заднем дворике коттеджа увидела стремительный спуск вниз. Тридцать этажей, не меньше, отдаляли меня от земли и, испугавшись неизвестной территории, на которой волшебным образом оказалась, скинула с себя одеяло.

— Твою же мать, — в ужасе прошептала, глазами находя своё платье на нетронутой половине кровати. — Чё-ё-ё-рт!

С трудом застегнув на спине застёжку наряда, молила Бога, чтобы вчера не натворила никаких глупостей. Единственное, что помнила из вчерашнего вечера — своё уютное посапывание у холодильника и громкие восторженные крики девушек. Кстати, девушки…

Вышла из комнаты и осторожно прошла по длинному коридору, теряясь в догадках, в чьей квартире оказалась. Грета или Ингрид проявили гостеприимство, не бросив пьяную меня на холодном полу? Живот призывно заурчал, моля хоть о крошках хлеба, но даже сквозь бурный призыв организма, я услышала голос в конце коридора. Мужской голос заставил напрячься и ускорить шаг.

Я же точно заснула и не успела натворить никаких глупостей?

— Мой приезд не связан с тобой, — замерла у входа в столовую, прямо напротив мужчины, восседающего за столом и раздражённо говорящего по телефону. — Чарльз, у тебя что-то важное или ты позвонил вынести мне мозг?

Опьяняющие глаза поднялись на меня и в ту же секунду выбили из тела весь дух похлеще любого алкоголя. Вчерашней бренди — вода из-под крана по сравнению с карим взглядом, вытворяющим со мной непостижимые вещи. Например, он с лёгкостью мог бы заставить сердце выпрыгнуть из груди, оставить меня с окровавленной дырой, но улыбающуюся. Чёрт подери, я сейчас глупо улыбалась и, стоило Томасу кивнуть на противоположное от него место за столом, тут же подчинилась.

— Ты сейчас серьёзно? — фыркнул мужчина, поглощённый разговором, пока я носом втягивала аромат аппетитных панкейков. — Да забудь о ней! Выкинь из головы! Ни она первая, ни она последняя!

В удивлении приподняла брови, догадываясь, о чём толкуют братья, и неодобрительно поцокала языком. Наверное, пренебрежение, с которым Томас уверял брата в ненужности моей очаровательной персоны, должно было задеть. Но, чёрт возьми, единственное, что было важно в этот момент — золотистые панкейки и душистый мёд, в котором умудрилась испачкаться.

Леди во мне издыхает на раз.

— Давай встретимся завтра и переговорим? — облизнула липкие пальцы и с нескрываемым наслаждением зачерпнула панкейком пчелиную сладость. — Сейчас я занят.

Скрыла улыбку и медленно обвела языком контур своих губ, кончиком ощущая приятный вкус. Кожа покрылась мурашками от одного взгляда Мудака, которым он наградил меня, откладывая телефон на край стола.

Я тонула. Я, в прямом смысле, захлёбывалась на дне пленительного взгляда и не думала сопротивляться. Мне нравилось волнение, отдающееся покалыванием в кончиках пальцев, и то, как невинная трапеза, заставила желать мужчину каждой частичкой тела. Чёрт возьми, душа желала Мудака.

— Привет, — старательно спародировала немецкий акцент и наблюдала, как манящие губы медленно растянулись в плотоядной улыбке. Сдержанность — вот, чему мне следует научиться, и я обязательно научусь. Но как-нибудь потом. А сейчас отодвинула тарелку с пенкейками в сторону и забралась на стол, чтобы в ту же секунду оказаться на коленях Томаса и крепче скрестить ноги за его спиной.

Как же сильно соскучилась по сильным рукам, обнимающим мою спину, по требовательным губам, исследующим каждый миллиметр моих губ, и умелому языку, с легкостью завладевшим моим ртом. До одури хотелось зарываться пятернёй в смольные волосы, болезненно сжать в отместку за двухнедельное отсутствие, но испачканные мёдом пальцы не позволили такой роскоши.

Оторвалась от мужчины и сделала лихорадочный глоток воздуха. Лучшее утро в моей жизни!

— Такая сладкая, — хриплым голосом пробормотал Томас, прижавшись своим лбом к моему. — Хочу облить всё твоё тело мёдом и облизать языком.

Прикрыла глаза, чувствуя, как резко сокращались мышцы внизу живота, и прижала большой палец к мужским губам. Он всего лишь говорил, а я уже испытывала оргазм от всплывшей в моём подсознании картины. Обвела пальцем контур его губ и слизала сладость языком, позволяя Майеру углубить поцелуй. К чёрту кислород, могла вечность прожить его дыханием!

Томас поднялся со стула и переместил меня на стол, руками сметая всё ненужное с его поверхности. Застёжка на платье, с который мучилась несколько минут, легко поддалась мужчине, давая возможность спустить лиф к моей талии и обжечь взглядом вызывающе торчащие соски.

Моя грудь ходила табуном, а из горла то и дело вырывались хриплые стоны, когда мужчина казался на удивление сдержанным. Казался бы, если не лихорадочно заходившая жилка на его шее, потемневшие глаза и характерно натянутая ширинка брюк, о которую я в нетерпении потёрлась своей промежностью.

— Ни-и-и-и-к! — прошипел мужчина и прижал спиной к холодной поверхности стола, вызывая рой мурашек по телу и заставляя соски сильнее затвердеть. — Ты же скучала по мне?

Ну, чего он спрашивал, когда ответ очевиден? Всё же кивнула, неотрывно наблюдая, как два его пальцы погрузились в вазочку для мёда и зачерпнулись тягучую смесь.

— Знаешь, насколько сильно я скучал?

— Нет, — прошептала и призывно выгнула спину, когда измазанные в мёде пальцы обозначили диаметр моих сосков. — Покажи, как сильно скучал.

Большой и указательный пальцы в ту же секунду скрутили горошинки и в приятной боли потянули вверх, побуждая и меня приподняться к лицу Мудака, чтобы запечатлеть влажный поцелуй на губах.

— Я трахну твою грудь, — предупредил, стягивая с себя тёмно-зелёную водолазку, и быстро разделался с ремнём на брюках. Биение ошалевшего сердца отдавалось в висках и, казалось, оно остановится, когда мужчина отбросил лишнюю одежду. Откинулась на поверхность стола и громко застонала, ощущая длинные пальцы на своих грудях.

— Да-а-а! Трахни, Томас!

Его смех саднящей волной обдал вершинки моих сосков, заставляя в нетерпении задёргаться.

— Какая же ты шлюшка…

Очередной стон вырвался из грудной клетки, стоило губам охватить сосок одной груди, а вторую грудь отдать на растерзание умелым пальцам. Игра контрастов: холодный мёд и горячий язык, — безумный коктейль, доводящий до хрипоты, до дурмана. Обхватила голову мужчины и теснее прижала к груди, лишь бы он не оставлял без внимания изнывающие горошины.

— С ума сойти, — прохрипел Томас, языком слизывая медовую дорожку между моими грудями. — Ты слаще мёда, Ник.

Сладостная пытка обрушилась на вторую грудь, не давая мне шансов опомниться и прийти в себя. Этого и не хотелось. Чувствовать, как зубы легонько сжимали сосок, заманивая в плен на растерзание шершавого языка, — вот, о чём могла желать, о чём могла думать и криками молить о повторе.

Тугой узел внизу живота неожиданно резко развязался, заставляя, свети колени в попытке унять судороги от часто сокращающихся мышц. Язык Томаса — мой персональный рай, и я готова была исповедоваться за все свои грехи, лишь бы иметь доступ к незабываемому наслаждению.

Чувствовала крепкие руки на своих ягодицах, фиксирующих в одном положении на столе, и дрожала всем телом в желанных объятьях. Потребовалось несколько минут, прежде чем смогла проморгать расплывчатые образы перед глазами и, наконец-таки, задышать полной грудью, а не отрывистыми глотками.

Как только дрожь покинула ослабевшее тело, Томас подхватил меня со стола и опустил на пол, напоминая о своём предупреждении. Легонько поцеловала его пупок, пальцами подцепляя резинку боксеров, и медленно потянула вниз. Судорожно глотнула кислород, наблюдая, как твёрдый, полностью готовый для меня член оказался на свободе и призывно манил вздутой венкой, капелькой на головке. Языком зачерпнула влагу и улыбнулась под аккомпанементы учащённого дыхания мужчины. Новые потуги внизу живота вышибли из лёгких весь воздух, стоило Томасу обхватить свой член ладонью и его головкой обрисовать вершинки моих сосков. Чёрт! Этот член был создан, чтобы доводить меня до безумия, а член в руках Майера вырисовывал такие картины в подсознании, что я вновь оказалась близка к состоянию эйфории.

Встретилась взглядом с мужчиной и сжала груди ладонями максимально близко друг к другу, предвкушая новую череду сумасшествий.

— Нравится, когда тебя трахают? — процедил сквозь зубы и медленно направил член в узкое отверстие между грудей. Задрожала, кожей ощущая влажный и горячий орган, задавший неспешную игру «назад-вперёд».

— Нравится, когда ты трахаешь, Томас, — ответила и, уловив момент приближения головки к подбородку, лизнула её. Тут же длинные пальцы сцепились в моих волосах и оттянули голову назад, заставляя поднять глаза на мужчину и глухо застонать. Видеть его потемневший от страсти взгляд, чуть приоткрытые губы от прорывающихся хрипов, взлохмаченные волосы, спадающие на лоб и безумно сексуальные вздутые вены на предплечьях, — вот это действовала безотказно, действовало сродни оргазму.

Придвинулась ближе и теснее сжала грудь, когда «проникновения» стремительно набрали темп, а мужчина сильнее навязал мои волосы на кулак. Болезненный захват не мог заставить оторвать взгляд от предельно набухшего члена, от его потемневшей головки, измазавшей мою грудную клетку влагой.

— Ни-и-к, — отрывисто прохрипел Томас, стоило мне подключиться к процессу и корпусом подхватить быстрые движения. Ну, давай, мистер Майер! Белая жидкость окрасила мои соски, и член размазал семя по груди, испуская излишки желания до победного.

Томас запрокинул голову назад и пару раз прошёлся ладонью по массивному органу, восстанавливая сбившееся дыхание и бешеное сердцебиение. Или же это моё грохотало в квартире, соревнуясь наравне со стонами и несдержанными криками?

— А я ведь хотела спросить, как здесь оказалась, — тихонько посмеялась, с помощью Томаса поднявшись на ноги. Он опередил мои действия: схватил со стола бумажное полотенце и вытер семя с моей груди, заставляя сосками ощутить приятное покалывание.

— Неужто забыла свой звонок? — с издёвкой поинтересовался мужчина и развернул спиной к себе в намерение застегнуть платье, но передумал. — Забыла, как послала меня на хуй?

Закатила глаза и не сдержала улыбки, прижимаясь спиной к твёрдой груди, влажной от пережитого безумства.

— Это всё алкоголь, — нашлась в оправдании и, развернувшись лицом к кареглазому, обхватила его торс руками. — Ты не отвечал на мои сообщения, и я разозлилась.

— Хотел ответить лично, при встрече, но в номере тебе не застал. Пиздец, как разозлился!

Посмеялась и пальцами очертила контур ухмылки, игриво подначивая:

— Настолько сильно соскучился?

Влажные губы медленно исследовали мою шею, проделывая путь выше к скулам, медленно продвигаясь к ушку и языком играясь с мочкой.

— До одури изголодался по твоему телу. Не одну девушку так долго не хотел, как хочу тебя.

Улыбка неестественно замерла на лице, и, когда сказанное Мудаком обработалось в мозгу, точно сложная задачка, на меня будто ушат холодной воды вылили. Прямо на голову, отчего ледяные капли мучительно стекали по коже, и не было конца неожиданному потопу.

— Значит ли это, что скоро ты уйдёшь?

Томас непонимающе нахмурился:

— С чего вдруг?

— Насытишься мной и уйдёшь к другой.

Представлял ли он, какую боль причинил своими словами? Господи, да выхвати он нож из столешницы и, пырнув меня в самое сердце, я была менее несчастным человеком, чем в этот самый момент. Рана кровоточила, и мне не было известно, как заглушить боль.

— К чему ты это говоришь? — отстранился Томас, отчего зябко поёжилась. — Я без понятия, что будет в следующую минуту. Так, может, не будем гадать, а насладимся моментом? Ты полностью устраиваешь меня, как женщина, я удовлетворён сексом с тобой. Думаю, это взаимно…

— Да, — еле слышно ответила на вопрос, который и не требовал столь поспешного ответа.

— … поэтому не стоит усложнять ни мне, ни себе жизнь. Нам хорошо — это главное. Я не прав, Ник?

Мне срочно нужно сбежать от внимания чёрных глаз. Мне срочно нужно исчезнуть и проглотить ком в горле, пока это не привело к необратимым последствиям.

— Ты прав, — отошла от мужчины и в неуверенности потопталась на месте. — Я могу принять душ? И… отвези меня домой, пожалуйста.

Только закрывшись в ванной комнате, мне удалось выдохнуть с облегчением. Наедине с собой не было смысла «держать» лицо и натянуто улыбаться, когда хотелось кричать. Громко так кричать, чтобы связки порвались к чёрту, чтобы оглушить себя и больше никогда не услышать хрипловатого голоса Мудака.

Осторожно сложила одежду на тумбочку, находя на ней же махровое полотенце, и встала под душ. В груди саднила обида, настолько сильная, что я не почувствовала горячий поток воды, и только когда от пара стало тяжело дышать, настроила температуру.

Почему Томас такой… мудак? Всё же было замечательно и ещё лучше, если бы под струями воды он был рядом, прижал к своей груди, настойчиво поцеловал, заплатал ту дыру, которую образовал своими словами.

Ударила ладонью по стене кабинки и ожесточённо принялась промывать тело от запаха секса. Пожалуй, подобным образом и ведут себя влюблённые девушки, не чувствуя той взаимности, на которую надеялись. Но я, чёрт подери, поклялась себе никогда не прогибаться под мужчин, когда жёстко прогнулась под Эрика Финча!

Зажмурила глаза, чувствуя, как обида отступила на моём эмоциональном фоне и пропустила вперёд сожаление. Стоило залепить Мудаку звонкую пощёчину, обласкать своим лучшим английским и с гордо поднятой головой уйти, а не мямлить, подобно глупой девчонке, и соглашаться с каждым словом.

Я не согласна, мистер Майер!

Вышла из душа и быстро засобиралась, в твёрдом намерении высказать Томасу всё, что думала о его «ты устраиваешь меня в плане секса» и на всякий случай размяла пальцы, предчувствуя их далеко не второстепенную роль в этот день.

— Ой-й-й! — громко вскрикнула, выйдя из ванной комнаты, и столкнувшись с незнакомой женщиной. Первая мысль — Мудак решил не ограничиваться моей компанией, но приглядевшись к незнакомке, надавала себе мысленных тумаков. Ей на вид около шестидесяти, одета по-домашнему и явно чувствовала себя также — по хозяйски.

— Спокойствие! — рассмеялась женщина и придержала меня за локоть, не давая от неожиданности распластаться на полу. — Я не хотела напугать!

— Не знала, что в доме ещё кто-то есть.

Женщина в возмущении всплеснула руками:

— Этот засранец не предупредил о моём присутствии?

Моя челюсть встретилась с полом. В прямом смысле, не смогла удержать рот открытым, не зная, то ли выразить восхищение от произнесённого «засранец», то ли допытаться о статусе пожилой женщины в доме холостяка.

— Видимо, забыл, — при мысли, что этот божий одуван мог услышать наш «завтрак», захотелось провалиться сквозь землю. — А вы его… бабушка?

Женщина улыбнулась:

— Я няня Томаса, — улыбка стала шире на мой несдержанный смешок. — Он был очень добр ко мне, когда позволил остаться здесь.

Взглядом нашла свои туфли и пальто, к которым тут же направилась, чувствуя дикую неловкость наедине с женщиной.

— Он редко бывает в Нью-Йорке, — продолжала она и неожиданно воскликнула. — Ты уже уходишь?

В неуверенности натянула на себя пальто, и несмело пожала плечами:

— Томас в машине, мне лучше поспешить.

— Подождёт! Куда ты с мокрыми волосами? Не дай Бог, простынешь!

Бросила взгляд на окно, за которым моросил дождь, и поёжилась от представленной слякоти. От противной погоды отказалась на добрых пятнадцать минут, высушивая волосы феном.

Изрядно попыхтела под горячим потоком воздуха и с трудом расчесала запутавшиеся волосы гребнем, проклиная непослушные локоны. Женщина любезно предложила помощь и, не дожидаясь моего согласия, аккуратно принялась разделять прядки.

Без понятия, что за чёрт происходил со мной, но я смотрела в зеркало на себя и на женщину, с улыбкой превращавшей гнездо в шёлковые локоны, и чувствовала дикую потребность в нежных прикосновениях. Тёплые, морщинистые руки без скрытой подоплёки делали всё возможное, чтобы запутавшиеся волосы не причинили боль, изредка сжимали мои плечи над очередной шуткой и… Образ всплывшей в сознании матери, которая никогда не проявляла подобной теплоты, — отрезвил. Сморгнула с ресниц одинокую слезу и тут же подскочила со стула, быстро натягивая на себя пальто.

— Большое спасибо за помощь, но мне пора! — неожиданно для самой себя сжала пальцы женщины и улыбнулась. — Мне очень приятно познакомиться с вами.

Женщина рассмеялась и потрепала меня по щеке, будто я была пятилетним ребёнком:

— Мы же не представились друг другу. Меня зовут Кристен.

— Никки, — кивнула и непонимающим взглядом ответила на пристальное внимание Кристен, с которым она разглядывала моё лицо. Что не так?

— Ты такая молоденькая, — покачала головой и в разочаровании махнула рукой в сторону выхода. — Обязательно переговорю с Томасом. Не дело ему мозги запудривать милым несовершеннолетним девочкам.

Искренне рассмеялась и вновь сжала ладонь женщины:

— Мне двадцать один. Просто не накрашена, вот и выгляжу на восемнадцать, — прошла к выходу и, прежде чем выйти из квартиры, обернулась к женщине. — Всё-таки расскажите Томасу, какая я милая девочка. Он, кажется, не догадывается.

Спустилась на лифте на минус первый этаж и, не успев позвонить мужчине, услышала громкий сигнал автомобиля.

«Томас, давай серьёзно поговорим», — мысленно репетировала, неспешно двигаясь к припаркованной машине.

«Я не хочу заниматься с тобой сексом», — чертыхнулась и сжала пальцы в кулак, скрывая их в карманах пальто.

«Мы не можем заниматься сексом…»

Новый протяжный сигнал испугал и заставил ускорить шаг, на расстоянии давая возможность ощутить раздражённость мужчины.

«Давай поговорим о сексе!»

Мысленно застонала и громко хлопнула дверцей автомобиля. Слишком много мыслей о сексе, а при взгляде на Мудака, вся решимость испарилась в неизвестном направлении.

Кажется, он что-то говорил о моей черепашьей породе, не давая шанса ухватиться за былую непоколебимость и уверенность в своей правде. Смотрела на мужественные черты лица, на щетину, по которой Томас в раздражении прошёлся ладонью, на опьяняющие глаза, так похожие на любимый виски, и не могла вымолвить ни слова из того, что заготовила.

Поддалась вперёд и прижалась губами к упрямой алой полоске, холодной ладонью касаясь разгорячённого затылка Мудака, заставляя его вздрогнуть от резкого контраста.

— Ты прощена, — усмехнулся и поморщился от моего наигранного толчка в плечо:

— Почему не предупредил о Кристен? Она могла нас слышать!

Томас посмеялся и провёл большим пальцем по линии моих скул:

— Кристен была в своей комнате, а все комнаты в моей квартире шумоизолированы. Более того, она не любопытна и не имеет привычки подслушивать, — в задумчивости склонил голову. — Даже если твои крики долетали до неё…

От возмущения мои глаза полезли на лоб:

— Мои крики? — опешила и вновь ткнула кулачком в плечо Мудака, губами поймав его заливистый смех. — Кажется, она души в тебе не чает, хоть называет засранцем.

Томас с улыбкой позволил мне откинуться на спинку кресла и завёл мотор автомобиля:

— В моём воспитании она сыграла не последнюю роль. С моей стороны было бы по-мудацки лишать её дома, к которому она привыкла, — мужчина вырулил с подземной парковки и неожиданно продолжил, когда я не рассчитывала на дальнейшее откровение. — Будучи ребенком, я пообещал ей разбогатеть, быть богаче отца, и купить самый большой дом.

— Купил?

— Кристен сказала, что её дом рядом со мной.

Задумалась и не сразу сообразила, что неотрывно наблюдала за профилем мужчины, вызывая его любопытство. Интересно, много ли существовало людей в его жизни, о которых он мог отзываться с подобной нежностью и, чёрт бы побрал, любовью. Насчитала двоих: отец и няня, и даже боялась своей персоной посягать на своеобразный дуэт.

— Отвезти тебя в отель? — тем временем уточнил Томас, даже не подозревая, какое разочарование посеял в душе невинным вопросом. — Когда ты уже снимешь квартиру?

— Когда получу зарплату.

Мужчина выгнутой бровью отреагировал на мой резкий тон и, не имея желания усугублять ситуацию, а скорее устав от болтовни, которую за рулём не заменить трахом, включил радио.

Радиоведущий бодрым голосом представил музыкальную композицию и избавил слушателей от своей наигранной жизнерадостности, уступая место песне «I Know You Care».

Закрыла глаза и вслушалась в приятную мелодию, пальцами на коленке отыгрывая запоминающийся бит. То ли настроение настолько отвратное, что любая композиция «зайдёт», то ли «I Know You Care» упорно навязывалась в мой плейлист. Губы неосознанно открывались под голос вокалиста, повторяя несложный текст припева, и я не заметила, как мой шёпот с каждой нотой становился громче.

— Что ты мурлычешь? — ухмыльнулся Томас, останавливая автомобиль на светофоре, и сделал звук тише. Пришла моя очередь одаривать мужчину усмешкой:

— Мог бы просто сказать: «Не пой».

— Напротив, мне нравится твой тембр. Можешь повторить?

Сердце в панике ускорило темп, заставляя в неуверенности заёрзать на кресле:

— Я закончила музыкальный класс, — ляпнула и мысленно постыдилась своих нервных движений, с которыми нисколько не производила впечатления уверенной женщины с охренительным голосом.

— Так, повторишь? — улыбка тронула губы Мудака, и я сцепила пальцы между собой, до боли заламывая в «морской узел». Не могла повторить, потому что позорно боялась облажаться. Потому что стеснялась. Потому что, мать твою, я влюбилась.

— Как-нибудь потом, — постаралась беспечно повести плечом и уставилась в лобовое окно. — Будет нам повод встретиться.

Тихий смех был мне ответом.

Может, закрыть глаза и претвориться спящей до самого приезда? Лучшая альтернатива гнетущей тишине, повисшей между нами и с каждой секундой давившей по вискам. Только намеривалась осуществить задуманное, как громкий сигнал позади стоящих автомобилей заставил в непонимании переводить взгляд с зелёного света светофора на бездействующего Томаса.

— Я хотел бы познакомиться с Ханной, — поставил автомобиль на аварийку и корпусом обернулся в мою сторону. — Поехали со мной?

— Я с ней уже знакома, — глупость слетела с языка быстрее, чем успела осознать масштабы своего тупизма. Слушая очередной смех Мудака, со стоном опустила голову и закрыла лицо руками.

«Прекращай тупить, Никки Стаффорд!» — наставляла себя и, гордо расправив плечи, нашла в себе силы с непоколебимой решительностью выпалить:

— Поехали!

Томас в замешательстве покачал головой, но, надо отдать ему должное, не стал глумиться, а продолжил вести автомобиль. Хватило его ненадолго: вновь ухмылка и вновь озорной взгляд на мою взвинченную персону:

— После похмелья ты всегда такая странная?

— Я не странная! — тут же вступилась за себя, понимая, что даже мой резкий выпад походил на «странность», и закатила глаза. — Зачем тебе знакомиться с младенцем? Ты для неё — расплывчатое пятно.

— Зато она для меня вполне «чёткая», — фыркнула от подобной формулировки, но Томас проигнорировал, продолжив. — Тебе бы не помешало успокоить Эмили. Бедная миссис Гласс молила меня, чтобы голый мужик, бегающий по лужайке, остался в тайне.

Громко расхохоталась и искренне пожалела, что «побегушки» стриптизёра остались без моего внимания.

— Я должна была это видеть!

— Ты вырубилась, — кивнул Томас и неожиданно изменился в лице. — Надеюсь, ты понимаешь, что хлестать бутылку бренди за один присест — это ненормально?

— Разумеется, я растянула бутылку на целый вечер.

Майер одарил неодобрительным взглядом, вынуждая возмущённо всплеснуть руками:

— Намекаешь, что у меня проблемы с алкоголем?

— Я не намекаю, Ник. Женский алкоголизм — вещь страшная.

— А мужское занудство — вещь неизлечимая.

Томас неожиданно затормозил у обочины, и я, чёрт подери, испуганно ойкнула. Это же шутка… Он же не мог обижаться на такие мелочи? Осторожно перевела взгляд на мужчину и с облегчением выдохнула, уловив морщинки вокруг глаз от прорывающейся улыбки.

— Знаешь, что сказала Грета, когда я приехал за тобой и застал голого мужика? Сказала, что твоя идея вызвать стриптизёра — бредовая.

Мои глаза превратились в два огромных блюдца. Вот же…

— Вот же сука! — воскликнула и сжала пальцы в кулак, вспоминая рыжую стерву. — Выбелилась, сука!

Томас хихикнул и зарылся лицом в мои пушистые от быстрой сушки волосы:

— Без ума от мужского стриптиза?

— Терпеть не могу, — недовольно поморщилась и вновь не сдержалась от услышанной новости. — Она клеилась к тебе? Сто процентов напрашивалась на аттракцион!

Глупо было бы поверить в её, казалось, искреннее «Мы разошлись по обоюдному», «Мне не понравился грубый секс», и прочая белиберда. Надеялась, она захлебнулась от зависти, когда осталась ни с чем сегодняшней ночью. Она же осталась ни с чем?

— Чего ты молчишь? — отстранилась от мужчины и грозно заглянула в глаза. — Ты же не трахнул её?

Томас одарил меня ироничным взглядом и вернул руки на руль:

— Мне достаточно тебя. В этом, кстати, прелесть сексуального партнёрства.

В задумчивости прикусила губу и уставилась в окно. Приятно знать, что ты полностью удовлетворяешь мужчину, и мыслей побывать между ножек шлюхи у него, навряд ли, возникнет. В конце концов, я всегда придерживалась следующей статистики: семьдесят процентов счастливых отношений составлял секс, остальные тридцать — песни про любовь, уважение и взаимопонимание. Одно «НО». Немаловажные тридцать процентов не наблюдались со стороны Майера, а вкладываться в одиночку — дело гиблое.

— Мы будем вместе? — спросила и, поймав озадаченный взгляд мужчины, уточнила. — Засыпать и просыпаться будем вместе? Я к тому, что после секса ты не свалишь к чёрту.

— Так ты не решаешься именно поэтому? Тебя волнует, как мы будем засыпать…

Пожала плечами и не нашлась с ответом, потому что меня действительно волновали подобные мелочи. Я любила засыпать в обнимку, завтракать не в одиночку и знать, что рядом моя поддержка. Мне этого не хватало.

— Думаю, подобные «отношения» не для тебя, — пришёл к выводу Томас, на которое я решительно кивнула. — Понятно.

До самого дома Глассов мы не разговаривали.

Дом Глассов — это двухэтажная квартира, расположенная на Манхеттене и сливающаяся с обилием однотипных архитектурных построек.

Автомобиль остановился около высокого крыльца — входа в квартиру, украшенного кирпичными колоннами, над которыми возвышалась лоджия, и я тут же вышла из салона. Не любила гостить у Эмили, но часовые посиделки спасало именно это крыльцо. Мы часто выходили прохладным вечером на улицу, стелили на ступеньки мягкие сидушки и пили горячий чай. Если бы не пустая болтовня о семейной жизни и ребёнке, то эти вечера ничто не могло испортить. Наблюдать за размеренной жизнью Манхеттена, ловить кончиками ресниц лучи заходящего солнца через переулки высотных домов — отличное завершение дня.

— Томас! — приветственно воскликнул Свен, открывая дверь, и заключил друга в крепкие объятья. — Почему о твоём приезде узнаю самым последним?

— До стариков информация доходит с опозданием, — съехидничал Томас и, вместо того, чтобы пройти в квартиру, вывел меня из-за своей спины. — Я не один, а с «грозой и молнией» вашего ресторана. Обещаю, проследить, чтобы никто не был избит!

В возмущение открыла рот, желая высказать все нелестные эпитеты, но вовремя остановила себя — улыбнулась Свену и пихнула Мудака локтем в бок. Надеялась, достаточно болезненно и незаметное, однако, судя по смеху и закатанным глазам, было вовсе не больно и слишком заметно.

— Проходите уже в дом, — не выдержал Свен, когда Томас галантным жестом пропустил меня, а я отплатила громким фырканьем.

Изюминкой дома Глассов являлся тёмно-бардовый ковёр, который, точно усыпанная алыми лепестками тропинка, вывел нас из узкого коридора в просторный зал с возносящейся вверх лестницей и двумя проходами: в гостиную и столовую.

— Как хорошо, что ты приехала! — затараторила Эмили, как только я вошла в гостиную. — Уже хотела тебе звонить!

— А что случилось?

— Что случилось? — опешила девушка и, убедившись, что мужчины скрылись в другой части дома, громче зашептала. — Мои подруги вызвали стриптизёра, ты переборщила с алкоголем, так ещё Майер приехал! Ну, чего ты смеёшься? Я думала снова рожу, когда он вошёл в дом, а стриптизёр бегал за мной по комнате!

Громко хохотала при виде невинного личика Эмили и её умилительных бровок — домиком, представляя, как она, бедняжка, с визгом спасалась от голого мужика. Стёрла слезу с уголков глаз и удобно разместилась на диване, пока девушка никак не могла угомониться:

— Так боялась, что Томас расскажет мужу. Господи! Ты бы видела его лицо в тот момент! Как же стыдно!

Чёрт возьми, почему в самые яркие моменты я вырубалась, а бодрствовала, когда ровно счётом происходило «ничего»? Как же грустно жила, а, судя по алым щекам Эмили, ночка выдалась поистине запоминающейся.

— Да брось ты, — как можно беспечнее махнула рукой, — Томас не дурак, всё понял.

— Думаешь? Он, знаешь ли, шантажировал меня.

Мои глаза в удивлении уставились на девушку, заставляя её не останавливаться на полуслове:

— Я не хотела отпускать тебя с ним, а он сказал: «Либо Никки уезжает со мной, либо сюда приезжает Свен». У меня не было выбора… Прости!

Самое время покрутить пальцем у виска на ненужное извинение. Страшно подумать, что было бы, если Эмили настояла на своём. Маловероятно, конечно, но она могла лишить меня компании Майера. Я могла остаться без умопомрачительного утреннего секса!

— Ничего страшного. Как видишь, я в норме.

Эмили присела на диван рядом и осторожно склонилась ближе к моему уху, будто боясь быть услышанной:

— Он отвёз тебя к Чарльзу?

Моя озадаченность, проявившаяся в виде изогнутой брови, была воспринята девушкой, как попытка уйти от разговора:

— Лезу не в своё дело, знаю! Просто по-женски жалко Лину…

— А меня не жалко? — грубо спросила и отстранилась от девушки. — Напомнить, почему перестала общаться с Чарльзом? Может, чисто по-женски ты сейчас обидишься за Лину, но я буду счастлива, если в итоге она останется с носом!

Эмили горестно покачала головой:

— Разве ребёнок виноват?

— Сказала что-то про ребёнка? — поднялась с дивана и скрестила руки на груди, размышляя, каким образом свалить из дома. Помешанность девушки на детях влияла на меня отрицательно — физически ощущала злость и боялась наделать глупостей. Куда же делся Томас?

Эмили тихо подкралась ко мне и осторожно коснулась ладонью спины, давая почувствовать сквозь ткань платья дрожь её пальцев. У этой девушки нервы ни к чёрту, наверное, поэтому постоянно одёргивала и останавливала себя в общении с ней. Уж кому, как ни мне знать, что такое нервные срывы.

— Я не хотела тебя обижать, — проговорила девушка, серые глаза которой пропитались искренностью. Только слёз не хватало для большей картины маслом и появления Свена, чтобы окончательно прозвать меня неуравновешенной сукой, доведшей любимую жену до истерики.

— Всё в порядке, — попыталась успокоить Эмили и сжала её подрагивающие пальцы своими. — Можно увидеть Ханну? Я по ней соскучилась!

Безотказный приём, который сработал на «ура». Одного упоминания о малышке достаточно, чтобы Эмили расцвела во всех смыслах. Улыбка озарила лицо, а слёзы исчезли из виду без намёка на слабость.

Ухмылялась в спину девушки, пока поднималась за ней в детскую. Поначалу подобная реакция забавляла, но с каждым разом начинала злиться от всей этой детской чепухи, в который раз убеждаясь — нам никогда не быть подругами.

Именно в детской комнате мы застали мужчин. Сложно представить моё удивление в тот момент, когда в сильных руках Томаса увидела крошечного человечка в забавном розовом бодике и шапочке с заячьими ушами.

— Ей же жарко! — воскликнула Эмили и осторожно сняла с дочки шапку, заставляя Томаса крепче зафиксировать её в своих руках.

— Ханне идёт, — со смехом заступился Свен, за что получил детским аксессуаром по голове. Непременно бы подивилась забавам влюблённой парочки, которые по совместительству являлись моими работодателями, но застряла в проходе и не сводила взгляда с Майера.

То, как он умело удерживал девочку в руке, как пальцем второй руки теребил её крошечный носик и улыбался от очередного забавного «бульканья», заменившего слова.

— Ты ей нравишься! — засветилась от счастья Эмили и чуть было не похлопала в ладоши. Чёрт подери, он и, правда, понравился Ханне. В моих руках она кричала и морщилась, а в его выдавала подобие улыбки и тянулась малюсенькими пальчиками к отросшей щетине.

Сомнений нет, девушки любых возрастов притягивались к Мудаку, и я без понятия, как реагировать на подобное «открытие». Открытие номер «два» — Томас с младенцем в руках уже не казался заядлым мудаком.

— Какая сладкая девочка, — тихо посмеялся Томас. — Копия красавицы-мамы, а когда морщится — в точности ты, Свен.

Чувствовала себя лишней. Троица веселилась, кружилась вокруг Ханны и умилялись каждому её вдоху, когда я стояла в дверях и не знала, куда деться. Грусть, точно грозовое облако, образовалась надо мной и заставляла чувствовать себя неправильно. Будто я — поломанная кукла, а люди передо мной — образец для подражания. Может, и Ханна чувствовала мой «дефект», поэтому исходила в истерике?

Неожиданно Томас обернулся и одарил своей широкой улыбкой:

— Никки, ты испугалась малышки Ханны?

— С чего бы? — дёрнула плечами и приблизилась к мужчине, ощущая ещё большую неловкость от такого… Томаса. — Кажется, я ей не нравлюсь.

— Глупости! — протестующе взмахнула руками Эмили. — Простое совпадение!

— Когда Никки берёт дочку на руки, она начинает плакать, — пояснил Свен непонимающе нахмурившемуся другу. — Тоже считаю, совпадение. Маленьким детям свойственно плакать.

Взглянула на умиротворённое личико девочки и подняла взгляд на Майера, который упорно намеривался вложить мне в руки ребёнка. О, нет!

— Она заплачет! — предупредила, но когда к попыткам мужчины присоединилась Эмили, поняла всю бесполезность своего сопротивления. Но я, чёрт бы побрал, не хотела принимать ребёнка из рук Мудака. Всё это странно, выглядело по дикому и вызывало внутри сильный дискомфорт. Я не хотела держать Ханну, умиляться её улыбке и румяным щёчкам.

— Томас! — твёрдо, чуть ли не прорычала в лицо мужчине и стремительно вышла из комнаты, краем глаза замечая, как он передал малышку матери.

На лестнице, не успев преодолеть и пару ступенек, почувствовала стальной захват на локте и круто развернулась к мужчине. Знала, что он пойдёт, после такого не мог проигнорировать, поэтому не пустила прорывающиеся на свободу слёзы. Что со мной?

— Что с тобой? — в унисон мыслям спросил Томас и уставился на мои подрагивающие пальцы.

— Я не знаю…

— Ты всегда так реагируешь на детей?

— Я не знаю! — чуть ли не закричала, вовремя сорвав свой голос до хриплого шёпота. Не имела права повышать тон на Мудака, но кричать хотелось до одури, до боли в затылке. Вновь ощутила непреодолимое желание запереться в ванной комнате и изуродовать кисти рук до тех пор, пока не почувствую яркую вспышку боли, перекрывающую душевное потрясение, пока не почувствую удовлетворение.

— Хорошо, — Томас согласно поднял руки вверх и внезапно приблизился слишком близко, заставляя спиной почувствовать перилла. — Можно тебя обнять?

Если вопрос и удивил, то я была слишком потрясена собственным поведением и поглощена мыслями, чтобы отреагировать на неожиданную просьбу. Поддалась вперёд и уткнулась лицом в крепкую грудь, обтянутую тёплой водолазкой, и втянула носом любимый аромат. Запах цитрусов приятно защекотал ноздри, отчего расслабилась и позволила себе утонуть в тёплых объятьях, с наслаждением ощущая взаимный обхват мужских рук. Как же хорошо… Как же приятно! Хотелось остановить время, раствориться и не возвращаться в реальность, пока не перенасыщусь мужчиной. Но была уверена — мне всегда будет его мало.

— Мне так стыдно, — призналась и теснее прижалась к мужчине. — Повела себя, как дура.

— Всё нормально, — нежные поглаживания по спине сработали — я понемногу начала успокаиваться. — Ты не захотела — хорошо, никто не вправе тебя заставлять. Даже я.

Усмехнулась и подняла лицо на Томаса, глазами поедая его лёгкую улыбку. Потянулась к губам и прижалась к ним своими, забирая в себя дыхание мужчины, и с приятным урчанием встретила его язык во рту. Как же хорошо рядом с ним, когда жадно, глубоко, страстно; когда нежно, ласково, невесомо. С Томасом хорошо всегда.

— Извините, я… — услышала голос Эмили и нехотя отстранилась от мужчины, чтобы увидеть округлившиеся серые глаза. — Я подумала, нужна моя помощь…

— Мы как-нибудь сами, Эми, — посмеялся Томас, вынуждая и меня рассмеяться над пунцовой девушкой.

Могла представить, что за мысли поселились в её черепной коробке, но не хотелось возвращаться к раздражению и злости. В том, что именно эти эмоции сыграют главенствующую роль в разговоре, не сомневалась.

Чертыхнулась, когда в кармашке платья завибрировал телефон, оповещая о полученном сообщении. В моей социальной жизни СМС — такая редкая вещь, что я в удивлении разблокировала телефон и не с первой попытки сфокусировалась на смысле текста. Перед глазами поплыло сразу же, как увидела отправителя.

«Никки, прости, что так долго не давал о себе знать. Я знаю, у тебя всё хорошо. Чарльз встретился со мной и успокоил. Очень рад, что в твоей жизни появился такой хороший человек, как мистер Миллер! Он заверил, что мой проект не безнадежен, и он готов вложиться! Никки! Спасибо! Не забыла старика!»

Ещё одна вибрация: «Позвони, когда будет время».

Отец.

Вот же дьявол!

— Что-то случилось? — спросил Томас, поймав мой встревоженный взгляд. Задница случилась, Томас.

— Зарплата пришла, — нервно улыбнулась и не соврала, потому что одним из непрочитанных СМС было уведомление о поступлении денег на счёт. Ждала этого момента, как манну небесную, и, дождавшись, не могла порадоваться. В мозгу билась единственная мысль: «Какого чёрта Чарльз творил?»

Разглагольствуя на тему «Алкоголь — зло», я совсем не подумал о себе и своей потребности зарядиться крепкой порцией. Провоцировать девушку, которая за минуту была способна осушить целую бутылку, не стал и, дождавшись, когда она скроется в ванной комнате, открыл бар.

«Hennessy» — приятное дополнение к сегодняшнему вечеру, но ограничился одним стаканом, прислушиваясь к звукам воды. Весь день начался не по плану. Вместо того, чтобы отвезти Никки домой и договориться о встречи с Эйтоном, я предложил ей навестить малышку Ханну. На кой-чёрт, спрашивается, соврал о «знакомстве» с младенцем, если не раз видел его и качал на руках?

Опустошил стакан, не оставив шансов ни одной капли алкоголя, и вынужденно признался сам себе. Мне не хотелось покидать компанию Никки, и единственное решение, пришедшее на ум, выстраивалось вокруг семейства Глассов. Девушка и не сопротивлялась, по искрящимся глазам, искренней улыбки видел, как она желала остаться.

Она хотела быть рядом и не отрицала очевидного, что, безусловно, тешило моё самолюбие, но почему-то не мог полностью насладиться триумфом. Казалось бы, девушка с внешностью ангела и повадками дьявола одними глазами кричала: «Я вся твоя!», а я никак не мог воспользоваться властью, делая шаг назад.

Даже сейчас, когда самое время зайти к ней в душ и трахнуть в тесной кабине, я стоял у окна и вертел в руках пустой стакан, заглушая в себе дикое желание. Она против «голого» секса, всеми руками и ногами за ванильные отношения и без стеснения бросала на меня влюблённые взгляды. Влюблённые, чёрт подери!

«Только этого не хватало», — мысленно усмехнулся, когда впервые уловил «странность» Никки, но в последующие моменты мне было не до смеха. Каждый раз, стоило чёрным глазам с нежностью, с безумным огоньком исподтишка поглядывать в мою сторону, мой мозг на мгновение отключался. Отключался, перестраивался и начинал функционировать в совершенно ином русле. Я начал искать альтернативу секс-партнёрству. Это ли не пиздец?

— Ник, ты не уплыла? — постучал в дверь и прислушался к тихому потоку воды. — Ник?

Тишина в ответ заставила резко дёрнуть дверную ручку и чертыхнуться, обнаружив дверь запертой. Ладонью шибанул по поверхности и рявкнул:

— Ник!

— Всё в порядке! — наконец-то услышал голос девушки. — Сейчас выхожу!

Её голос надломился, и шум воды увеличился в несколько децибелов. Нихрена не в порядке! Настроение Никки испортилось в доме Глассов, и с тех пор она ни разу не улыбнулась за день. Только в ресторане, при виде аппетитного жареного лосося, растянула губы в подобие благодарности и вновь погрузилась в неизвестные мне мысли. Это раздражало. А сейчас, услышав сорвавшийся голос, испугался.

— Ник, открой дверь, — настоял и не получив ответа, вновь встретил кулак с дверной поверхностью. — Мать твою, я не отстану!

Спустя долгую минуту услышал тихий щелчок, и дверь медленно открылась, но я тут же схватился за ручку и дёрнул на себя. Никки испуганно ойкнула, прижимая руки к груди, и посмотрела на меня, точно нашкодивший ребёнок.

— Всё в порядке, — повторила она, видимо, не подозревая, что из широко распахнутых глаз выкатывались крупные капли слёз. — Я могу побыть одна?

Женские слёзы — отличное оружие против меня, срабатывающее наповал. Отступил назад, давая возможность девушки прийти в себя, но взглядом зацепился за её руки и быстро перехватил закрывающуюся дверь.

— Что за чёрт? — опешил и схватил девушку за руки, отрывая их от груди, чтобы увидеть ярко-алое пятно на футболке. Никки поморщилась и вырвалась из моего захвата, а я не сопротивлялся, лихорадочно собирая незамысловатый пазл в голове.

Попыталась закрыть дверь, тем самым отрезвляя меня от увиденной картины, и я силком затащил нас внутрь ванной комнаты.

— Больно! — воскликнула девушка, когда вывернул её руки и пальцами надавил на свежие порезы. Не знал, что там порезы. Чёрт подери, я нихрена не понимал.

— Я оцарапалась… — прошептала Никки в намерении скрыть свои изуродованные запястья, но не позволил. Смотрел на сатиновую кожу, на голубые венки, переплетающиеся на запястьях, и с содроганием наблюдал, как из сплошной, поперечной раны собиралась на поверхности кровь и медленно стекала по предплечью к локтям.

— Оцарапалась? — не узнал свой голос, когда увидел вторую руку, которую девушка не с первой попытки оторвала от своей груди. — Блядь!

Одного взгляда на изуродованную неровным глубоким порезом руку было достаточно, чтобы подлететь к раковине и подставить раны под проточную воду. Ярко-алая кровь окрасила белоснежный мрамор в устрашающие разводы, которые не хотели так просто смываться под сильным потоком, заклеймив это место навсегда.

— Расслабь руку, — процедил сквозь зубы и, когда девушка не разжала кулак, поднял взгляд с её окровавленных рук на заплаканное лицо. Никки шмыгнула носом и позорно спрятала лицо на плече под аккомпанементы звонкого бряканья о мрамор.

Ноздрями втянул воздух, глазами испепеляя барахтающееся лезвие в отверстие раковины.

— Ты… — хотелось так много сказать, накричать, что в итоге не мог вымолвить ни слова, отстраняясь от девушки и выходя из ванной комнаты. — Держи руки под водой. Я сейчас.

В ожесточении стряхнул мокрые руки и выбросил тупое лезвие в мусорное ведро, не сразу заметив на кухне женщину. Кристен встревоженно приподнялась из-за стола, наблюдая, как я лихорадочно открывал шкафчики в поисках аптечки.

— Томас, что случилось? — спросила Кристен, когда я со всей силой хлопнул дверцей очередного пустого шкафа.

— Где у тебя бинты или что-то типа того?

— Ты только что держал аптечку в руках…

Вновь открыл шкаф, дверца которого подозрительно заскрипела от силы удара, и вытащил белую коробку. Повертел в руках, пока не заметил красный крест, и громко выругался. Кретин!

— Что случилось?

— Потом! — рявкнул и быстрым шагом вернулся в ванную комнату, плотно закрыв за собой дверь.

Никки бросила боязливый взгляд в мою сторону, покорно удерживая руки под водой, и неожиданно всхлипнула.

— Я не хотела!

Оторвал от рулона бумажное полотенце и прижал к открытым ранам, наблюдая, как стремительно кровь пропитывала плотную бумагу. Блядь!

— В моих планах этого не было!

— Чего не было? — прошипел и с громким стуком уронил крышку пластмассовой коробки на плитку пола. — Ты вообще соображаешь, что творишь?

Никки покачала головой и подняла глаза к потолку, не давая крупным слезам скатиться по щекам. Без капли сочувствия дёрнул девушку в сторону табурета и усадил на него, сам опускаясь на корточки, чтобы быть на одном уровне с изуродованными запястьями. Я не чувствовал жалости. Я чувствовал злость. Мне казалось, готов был собственными руками придушить пустоголовую Никки, выбить из неё всю дурь и желание впредь уродовать нежнейшую кожи. Какая же глупая сука!

— Чего ты добивалась? — не понимал я, выливая на ватку перекись водорода, но вовремя осознал, что к открытой ране прикладывать мокрый клочок бесполезно. — Будет больно!

Никки даже не пискнула, только брови нахмурила, когда щедро обливал её порезы антибактериальным средством. Уставился на девушку, испытывая ещё большую злость, чем ранее.

— Это же не первый раз, да? — на удивление спокойно задал вопрос, несмотря на то, как флакончик с жидкостью подрагивал в моих пальцах. — Это, блядь, попытки самоубийства или что?

Никки лихорадочно затараторила:

— Нет-нет-нет! Я же не дура кончать жизнь самоубийством!

Зло рассмеялся и, хоть девушка держалась молодцом во время неприятной процедуры, подул на порезы. Они, скорее всего, щипали. Они должны щипать, как щипают у всех нормальных людей, но Никки упорно терпела, не моргнув и глазом.

— Прости, Himbeere, но как тебя назвать? Идиотка? Мазохистка? Как?

Никки резко вырвала запястье из моих пальцев и неожиданно закричала мне в лицо:

— Давай! Называй идиоткой, как он называл, посоветуй ближайшую психушку к моим услугам! — вышибла из моих пальцев антибактериальное средство и расплескала его содержимое по полу, со злостью отбрасывая флакончик в раковину. — Вы, мудаки, удовольствие от этого получаете!

Схватил разъярённую девушку за плечи и не дал шансов сорваться с места, намертво припечатал к табурету.

— Не сравнивай меня со своим бывшим мудозвоном, — прорычал и усилил захват на хрупких плечах. — Он никогда бы не перелетел океан, чтобы просто увидеть такую суку, как ты! А-а-а, скорее всего его спасало то, что он терпел твои закидоны? Нет? Может, раны твои спиртиком промывал? Никогда не сравнивай меня с ним! Ни с кем!

В ярости выпотрошил из коробки всё содержимое, глазами отыскивая связку бинтов. Чувствовал на себе взгляд чёрной бездны, сбившееся дыхание девушки и то, как она неуверенно приоткрывала рот и закрывала, не решаясь вымолвить слова. Правильно, лучше молчать и не злить меня ещё больше, чем это вообще возможно. Где чёртовы бинты?

— Томас, я…

— Просто помолчи! — попросил и, наконец, отыскав бинты, которые тут же оказались в моих пальцах, замешкался. Не знал, как правильнее перевязать руку, чтобы повязка держалась надёжнее. Я никогда не оказывал медицинскую помощь, я, чёрт возьми, впервые «зализывал» чьи-то раны.

— Лучше вокруг обмотать, — тихонько подсказала Никки, за что была одарена моим колючим взглядом. Положил на рану марлевую салфетку и хорошенько попыхтел, пока фиксировал её бинтом, стараясь не перетянуть руки девушки.

Грубо чертыхнулся, обнаружив, как первый слой салфетки пропитался кровью и нашёл под ногами ещё одну упаковку. Никки попыталась запротестовать моим намерениям наложить вторую повязку, но одного взгляда хватило, чтобы она покорно умолкла. Ну, ведь может, когда захочет!

— Не туго? — как бы между делом поинтересовался, поправляя бинты на тонких запястьях. Получив в ответ едва уловимое «всё хорошо», уложил руки девушки на её колени и покачнулся на носках. Злость растворилась также стремительно, как нахлынула на меня. Испуг и гнев, — гремучая смесь, которая после своего извержения оставила дикую слабость. Мало задумываясь о том, как это могло выглядеть со стороны, опустился с корточек на колени и уткнулся лицом в живот девушки, вдыхая запах марли и спирта. Почувствовал, как тонкие пальчики осторожно, с долей опаски зарылись в мои волосы. Секунды «разведки» хватило, чтобы убедиться в моей безобидности и начать приятно массажировать кожу головы. Очень приятно, но меньше всего хотелось возобновившегося кровотечения, поэтому протестующе тряхнул головой. Никки тут же отдёрнула руки, а я ощутил вновь подступившую «пустоту».

— Когда мне плохо, всегда стараюсь оставаться сильной. Потому что понимаю — всем наплевать, только я могу о себе позаботиться, — заговорила девушка, а я поймал себя на мысли, что больше не хочу затыкать ей рот, больше меня хрипловатый голос не раздражал. — Но иногда посещают такие постыдные мысли, что, не задумываясь, берусь за лезвие. Думаю: «Без меня этот мир не пропадёт, а я могу перестать мучиться и быть счастливой. Могу умереть».

Вспышка гнева. Резкая. Болезненная.

Стремительно поднял голову на девушку, но она умоляюще заскулила и прикрыла мои глаза ладонью:

— Нет, Томас, я боюсь подобных мыслей. Я бегу от них, — осторожно опустила мою голову обратно на колени, явно испытывая облегчение от моей податливости. — Когда делаю на себе порезы, то чувствую физическую боль. Отрезвляющую от всех дурных мыслей боль. Меня пугает кровь, порезы, но, делая их, я чувствую непреодолимое желание жить. Жить всем назло.

Прикрыл глаза и обвил талию девушки руками. Ощутил, как о мою макушку вдребезги разбились слёзы, сорвавшиеся с ресниц Никки, и неспешно погладил ладонью её спину.

— Звучит странно, я понимаю, — нервно хихикнула и громко выдохнула, пытаясь справиться с подступившими эмоциями. — К психологам ходила, но часовые разговоры ни к чему не привели. Видать, неправильная я какая-то. Даже Ханна это чувствует, вот и ревёт при виде меня. Мне, конечно, дети безразличны, но всё равно неприятно.

Пощекотал коленки девушки своим громким фырканьем и поднял на неё глаза. Ну, какая к чёрту «неправильная»? Я видел одинокого, испуганного ёжика, который на малейшее «фи» окружающего мира реагировал острыми иголками.

— Ханна чувствует, как ты к ней настроена, поэтому защищается, — не согласился и тут же нахмурился неожиданно пришедшей на ум догадке. — Тебя так сильно расстроила реакция малышки?

Девушка опустила глаза на свои забинтованные запястья и едва уловимо пожала плечами:

— Я порезала себя не только из-за Ханны. Знаешь ли, много причин сделать это.

Сжал зубы, испытывая неприятные ощущения от прозвучавших слов. Будто я виноват в произошедшем, и без понятия, как заслужить прощения.

Лукаво заглянул в изумительные чёрные глаза и прищурился:

— А можно я стану причиной, по которой ты не будешь причинять себе боль?

Брови Никки недоверчиво дёрнулись на переносице, но, не встретив с моей стороны ни шутки, ни смеха, её губы растянулись в искренней улыбке. Первая улыбка за время произошедшего безумия, от которой не мог сдержаться — сжал в ладонях скулы девушки и поцеловал малиновую сладость.

— Что ты со мной делаешь? — неосознанно озвучил мысли, осторожно беря черноволосую на руки. Вышел из ванной комнаты, чувствуя на ключице её размеренное дыхание, и переместил нас в спальню. Комната находилась в полумраке, но я не подумал включить свет, в тот момент было важно медленно опустить девушку на постель и, не давая холодным простыням вызвать озноб её горячего тела, прилёг рядом. Она тут же доверчиво прижалась спиной к моей груди и забрала длинные волосы на одно плечо, позволяя моим губам прижаться к её затылку.

Тишину в комнате прерывало тиканье настенных часов и наше слившееся воедино дыхание, однако молчание не давило на виски. Напротив, стало наконец-то спокойно. Спокойствие — вот, чего не хватало сегодняшнему дню, и только сейчас, сцепив наши пальцы в крепки замок, я успокоился. Выкинул из головы ненужный хлам, подобный «на кой-чёрт подтираю чужие сопли?», и теснее прижал к себе девушку.

— Мне знакомо самоповреждение, — прервал тишину признанием. — В детдомовские годы кусал себя до жутких синяков, иногда до крови. Был непослушным ребёнком, думаю, был озлобленным из-за матери. Она меня бросила, и я мстил за это каждому, хотя прекрасно понимал отвратность своего поведения. Каждая шалость сопровождалась укусом, — на секунду призадумался, прежде чем закончить неожиданно начавшееся откровение. — Наверное, таким способом я пытался искупить грехи.

— А как ты перестал причинять себе боль?

Почувствовал поглаживание большого пальца на костяшках своих пальцев и поцеловал девушку в затылок, прежде чем ответить:

— В моей жизни появился отец и Кристен. Кристен занялась моим воспитанием, отец показал пример человека, на которого стоит равняться, и я завязал со всей хуйней.

Позволил девушки развернуться ко мне лицом и улыбнулся, при виде прекрасных черт и манящей полоски губ. Знала ли она, насколько красива? Конечно, знала, но, надеялся, не догадывалась, какое сильное влияние её красота способна оказывать на меня.

— Я очень рада, что ты смог распрощаться с этим дерьмом. Надеюсь, и мне удастся.

Пальцем вздёрнул аккуратный девичий носик и усмехнулся:

— По крайней мере, теперь есть причина.

Внезапная мелодия заставила нас вздрогнуть, и я нехотя отстранился от девушки. Чёртов входящий вызов настойчиво не сдавал свои позиции, пока не добрался до мобильного телефона, после с наслаждением отклонил его. Да пошло всё! Отключил телефон и вернулся в постель, на которой успела принять сидячее положение Никки, в удивлении приподняв брови:

— Ты не ответил?

— Не хочу, — мой простой ответ вызвал безумную радость на глубине прекрасных глаз, и я притянул девушку ближе к себе, лицом зарываясь в водопад шёлковых волос. — Хочешь, я поделюсь ещё одним откровением?

Тут же поймал активные кивки и прижался губами к нежному ушку:

— Только между нами, Ник. Об этом мало, кто знает.

Ещё один твёрдый кивок, и наши взгляды встретились:

— Я тоже закончил вокальный класс и могу посоревноваться с тобой в песнопении.

Никки несколько секунд не моргала и после моего тихого смеха, закатила глаза. Не мог побороть в себе смех, с чувством целуя ямочки на щеках девушки, заставляя её звонко заверещать:

— Так и знала, ты будешь прикалываться!

— Я серьёзно!

— Ты поёшь?

Призадумался, напуская на себя притворную серьёзность:

— Напеваю…

Девушка в смущении застонала и отмахнулась от моих рук, быстро спрыгивая с кровати:

— Теперь фиг узнаешь, как я пою! Будешь умолять, а я тебе… — вместо тысячи слов показала средний палец, заслуживая мой громкий смех и резкий рывок вперёд, заставляющий её испуганно вскрикнуть и выбежать из комнаты. Уже в коридоре догнал беглянку и обвил руками тонкую талию, точно пушинку отрывая ноги черноволосой от пола.

— Томас! — воскликнула она и слишком уж слабо сопротивлялась, пока в подробностях не зашептал на ухо, что собирался сделать с ней в отместку за побег. — Тома-а-а-с!

— Томас, как тебе не стыдно! Отпусти девочку, она вся покраснела!

Мы синхронно обернулись на Кристен, выглядывающей из кухни с лёгкой улыбкой на губах.

— Да, отпусти! — вырвалась Никки и ехидно заулыбалась, отбегая к женщине. Да она откровенно напрашивалась! Что же, я уже мысленно набросал дальнейший план действий, после которого, навряд ли, сможет встать утром.

— И не смотри так, Томас! — пригрозила мне пальцем Кристен и взяла девушку за локоть. — Пойдём лучше со мной, Никки. Я как раз собиралась приготовить ужин.

— Что?..

Звонко рассмеялся и прикрыл глаза ладонью, чтобы не видеть обескураженного взгляда черноволосой. Пожалуй, ради такого я готов отложить план на несколько часов.

— Да, приготовьте мне поесть, — отсмеявшись, махнул рукой в сторону кухни. — Что-то я проголодался.

Никки в возмущении топнула ногой:

— Кристен, почему мы должны готовить? Пусть сам готовит!

Вновь не удержался от смеха. Когда я в последний раз столько смеялся?

— Ты же женщина! Любовь к кулинарии заложена в тебе от природы!

— Чёртов сексисит! — прошипела девушка и, скрываясь под руку с посмеивающейся Кристен, пригрозила мне кулаком. В своё право послал воздушный поцелуй и не мог прекратить улыбаться, даже когда поварихи исчезли с поля зрения.

Покачал головой и чертыхнулся. Я пиздец, как влип.