Порочное создание

Глава 8

Через AirPods в меня проникали завораживающие мотивы любимой песни, заставляя закрыть глаза и раствориться в музыкальном мире. Чёрт знает, почему из всего плейлиста случайным отбором была воспроизведена песня «Hungry», когда я планировала колыбельной призвать Морфея.

Но вместо того, чтобы видеть десятый сон, прокручивала в голове недавние события и непроизвольно облизывала губы, желая ощутить тот самый вкус. Губы до сих пор покалывали и призывно раскрывались, грудная клетка в бешеном темпе поднималась и опускалась, а ноги норовили сомкнуться от приятной тяги внизу живота.

— Мудак! — процедила сквозь зубы и вынула наушники, пока моя бурная фантазия окончательно не разгулялась.

— Ты не спишь?

В комнату осторожно заглянул Чарльз, приход которого я, видимо, пропустила, будучи в душе. Он запозднился, но мне было совершенно безразлично, по каким таким причинам возвращается в первом часу ночи, когда обещал покончить с неотложными делами максимум в девять вечера.

— Почти заснула, — соврала и с сожалением наблюдала, как мужчина вошёл в комнату и остановился напротив кровати. Мне хотелось побыть одной. Чёрт подери, я была не готова контролировать себя в разговоре со странным мистером Миллером, поэтому притворно зевнула. Намёк не был понят — мужчина решил продолжить диалог:

— Тебе понравилось на вечеринке?

— Было здорово, — кивнула я и не упустила возможности похвастаться, — Всем понравилась моя игра на фортепиано!

Чарльз улыбнулся:

— Я не сомневался, Ник. Но почему так рано ушла? Лина тебя искала…

— Успела пожаловаться? — мысленно почесала кулаки и пожала плечами, — Я устала и решила лечь спать пораньше.

На намёк номер два мужчина никак не отреагировал, напротив, решился огорошить:

— У меня есть новости, Ник, касаемо твоего брата.

Моё сердце замерло, предвкушая плохие новости. К сожалению, я привыкла, что в моей жизни любые новости предвещали новые проблемы.

— Дело Шейна закрыто в связи с недостаточной базой доказательств. Мои поздравления.

Сердце забилось в ускоренно режиме. Секунда — не моргая смотрела на мужчину, в последующие секунды закрыла лицо руками и почувствовала, как глаза болезненно закололи. Слёзы прорывались наружу, но долгая практика позволила глотать не прошеные слёзы и не показывать публике своей слабости.

Я с шумом выпустила воздух из лёгких и ощутила тёплые объятия мужчины на своих плечах. Тут сопротивляться не хотелось — уткнулась макушкой в крепкую грудь и без слёз, без звука предалась тихому счастью. Счастье, давно мы с тобой не встречались!

— Ожидал другой реакции, — признался Чарльз и, точно маленького ребёнка, убаюкивающе покачал в своих руках.

— Словами не передать, как я тебе благодарна. По гроб жизни…

— Ты мне ничем не обязана, — резко перебил и заглянул в лицо, — Помнишь уговор? Партнёр, вы отлично выполнили условия нашей сделки!

Смешок вырвался из моей груди, когда я с нескрываемой радостью пожал протянутую ладонь:

— Взаимно, партнёр!

Но на этом новостной поток не закончился для моей впечатлительной натуры:

— Завтра Шейн прибудет в Нью-Йорк. Как мы обсуждали, он будет проходить лечение в клинике.

— Шейн приедет сюда? Но… Но я ещё не нашла квартиру!

— Давай об этом позаботимся завтра, хорошо? Уже поздно.

Была вынуждена кивнуть, мысленно перебирая варианты жилых районов города, расположенных ближе к центру.

— Лиса перевела деньги?

Ещё один кивок. Эта сучка, заграбастав себе феноменальные проценты, перевела тысячи долларов с припиской: «Осваиваешься, милочка!»

Чарльз тепло улыбнулся и поднялся с кровати в намерении покинуть комнату. Несколькими минутами назад я была бы только рада такому повороту событий, но сейчас кто-то дернул за язык — остановила мужчину:

— Ты очень добр ко мне, — прошептала, но в тишине комнаты прозвучало слишком громко, — Родные люди сделали для меня меньше, чем ты.

— Я очень рад, Никки, что мог быть полезен.

— Почему?

«Ты напоминаешь ему мать», — в голове всплыл насмешливый голос Томаса, которому я с трудом, но верила. Данное объяснение действительно многое расставляло по своим местам, хотя не стоило отрицать возможный маразм старика- Карла.

— Ты мне нравишься, — ответил Чарльз без лишнего стеснения и открыл дверь, — Спокойной ночи.

Нравилась, но недостаточно, чтобы засунуть язык в мой рот. Хотелось бы этого? Нет. По крайней мере, не язык Чарльза Миллера.

Ну, вот опять эти чёртовы мысли.

Я со стоном откинулась спиной на воздушные подушки и прислушалась к своим ощущениям. Счастливая-я-я-я. И Шейн будет счастлив, обязательно будет! Мы обустроимся в Нью-Йорке, будем путешествовать по миру и навсегда забудем тяжёлые времена. Новая жизнь — вот, что ждало с первыми лучами солнца, но я не спешила торопить время. Есть кое-что, требующее своего продолжения с последующей жирной точкой.

Посмотрела на прикроватный циферблат часов: «1:20» и осторожно выбралась из кровати, на ходу набрасывая на оголённые плечи чёрный шёлковый халатик. В гостиной голос ведущего новостей тихо доносился из динамиков ноутбука, лежащего на диване рядом с уснувшим Чарльзом. Хотела накрыть одеялом, но быстро отговорила себя от порыва нежности — меньше всего хотелось будить мужчину.

Я вышла из номера и поморщилась от света в коридоре, являющегося ярким контрастом сумрачного фона нашего номера. Ожидала увидеть безлюдные коридоры, но вот уже пятый завсегдатай отеля приветствовал меня кивком и похотливым взглядом. Потуже затянула пояс халата и, не дожидаясь лифта, спустилась вниз по лестнице. Бешеный ритм сердца подстраивался под быстрые шаги, но я не думала сбавлять набранный темп. Ровно до тех пор, пока не остановилась напротив номера 345.

— Чёрт! — в нерешительности пробормотала, по большей части злясь на свои подрагивающие коленки. Какого чёрта я дрожала, как девственница на выданье?

От злости притопнула ногой и, пока на ум не пришли убедительные отговорки, постучала в дверь. Постучала и замерла, морально подготовившись к язвительным комментариям и саркастическому смеху. Да, я была готова с гордо поднятой головой вернуться обратно в номер, потому что сегодня утром собиралась послать прошлое к чёрту.

— Заходи!

Услышала голос с иностранными нотами и открыла дверь. Первое, что бросилось в глаза — яркий лунный свет сквозь панорамное окно, заглушённый неоновым тёмно-фиолетовым светом.

— Оставь поднос на столике и уходи.

Голос доносился из другой части номера, что давало мне возможность осмотреться в неоновом пространстве. Точно по заказу в глаза бросилась бутылка ликёра, и я, не медля, раскрутила крышку.

Жидкость обожгла горло и, о чудо, за доли секунды заглушило волнение. Не выпуская лекарство из рук, прошествовала к кровати, от которой исходили неоновые блики, и потонула в нежности чёрного шёлка.

Интересно, мой пеньюар не слился по цвету с постельным бельём? Собственные мысли сподвигли на очередное безумство — я вовсе избавилась от халата.

Ещё глоток ликёра и ещё, пока лёгкие от отчаяния не разбушевались. Подавила в себе кашель и устремила взгляд на арку, отделяющую меня от неизвестного помещения, освещённого тоненькой полоской света. Я завороженно следила, как она становилась всё больше, пока не затмилась чёрным мужским силуэтом.

— Никки?

Хриплый голос, приправленный иностранными нотками, вызвал по моему телу рой мурашек, и я вновь припала губами к горлышку бутылки. Томас остановился напротив кровати, позволяя лунному свету переливаться на его чуть влажном лице и взъерошенным мокрым волосам. Он вышел после душа: оголённый торс, низко сидящие на талии штаны, предоставляющие вниманию выточенный косые мышцы живота. Подушечки пальцев тут же закололи, стоило только представить, как проведу ими по рельефному телу мужчины. Горячие картинки будущего сменяли друг друга со скоростью света, играя с моим подсознанием злую шутку. Не хотелось больше представлять, хотелось перейти к действиям наяву.

— Я пришла попрощаться, — почему-то прошептала, кошкой продвигаясь ближе к мужчине, и отбросила пустую бутылку на другой конец кровати.

— С ума сойти! — присвистнул Томас, проследив за падением своего дорогущего напитка, — Ты ликёр хлещешь, как воду.

Подозрительно сощурила глаза, сохраняя между нами расстояние вытянутой руки:

— Тебя волнует только это? Именно сейчас?

В дверь постучали, и Томас разрешил официанту пройти в номер. В раздражении уставилась на незваного гостя, которого несколько смутил мой чёрный бюстгальтер из пересечённых атласных лент, оформляющих грудь пикантной паутиной. Благо шёлковые простыни прикрывали не менее пикантные образы ниже, а то официант грохнулся в обморок от смущения.

— Приятной ночи, — быстро пробормотал, ещё больше смутившись двусмысленности своих слов, и оставил на столике букет из ягод и нарезанных фруктов.

— Кого-то ждал? — на удивлении хладнокровно поинтересовалась, хотя внутри меня бушевало такое пламя, что чувствовала, как глаза метали искры.

Томас, тем временем, активно поедал горстку малины, но не забыл одарить меня насмешливым взглядом:

— Заказал блондиночку с пятым размером груди и задницей Кардашьян, а пришла ты. Вы там между собой клиентов не фильтруете?

— Свинья! — грубо выплюнула я и швырнула попавшуюся под руку подушку в мудака. Промахнулась — подушка с грохотом встретилась с «ягодным садом», повалив содержимое корзины на пол. Мне бы в пору успокоиться и извиняться за погром, но чёрта с два! Я быстро поднялась с постели и огляделась в поисках халата, который обнаружила у ног Томаса. Он среагировал быстрее — поднял самую целомудренную вещь моего образа, и спрятал за своей спиной, вынуждая грозно двинуться в бой. Мысленно прикидывала, какая ладонь потяжелее, чтобы с максимальной силой оставить след на самодовольном лице мудака.

— У тебя два варианта, — заговорил Томас, никак не отреагировав на моё угрожающее приближение, — Либо ты идёшь в ресторан и приносишь мне в точность такую же херню, — кивок в сторону ягодного крушения, — Либо на четвереньках будешь собирать всё до последней ягоды.

— Я выбираю вариант, где посылаю тебя к чёрту!

Попыталась выхватить из пальцев наглеца свой халат, но каким-то непостижимым образом сама очутилась в кольце его рук. И уже было наплевать на халат — всё внимание сконцентрировалась на горячем дыхании у затылка, на том, как протяжно мудак втянул носом запах моей кожи.

Вновь мурашки украсили моё тело мелкими бусинками.

— Ты пахнешь малиной, — прошептал мужчина и перебросил копну моих волос на одно плечо, освобождая доступ к ключице, — Я бы тебя съел.

Закрыла глаза и прижалась спиной к его обнажённой груди, чувствуя, как напрягаются мышцы; и ещё ближе, копчиков ощущая большое мужское желание. Зажмурилась от всплывших в сознании образов и попыталась развернуться лицом к Томасу, но крепкие руки твёрдо удержали на месте. Чёрт!

— Так, чего ты ждёшь? — стоном вырвалось из меня, когда его ладонь грубо сжала грудь через тонкую кружевную ткань бюстгальтера. Моя грудь идеально смотрелась в длинных пальцах, будто созданная для того, чтобы эти пальцы мяли нежную кожу и теребили соски. Соски… Я вновь не сдержала стона, ибо чашечка белья сползла вниз, уступая место ласковым издевательствам над моими горошинками. Такая саднящая, но до головокружения приятная боль заставила мышцы лона выжидающе сжаться. Потёрлась о пах мужчины и, услышав его хриплое дыхание, встала на цыпочки и выгнулась дугой, желая в полной мере оценить наше взаимное возбуждение.

Томас что-то пробормотал на неизвестном мне языке, и это было сродни тысячи оргазмов, подкреплённое его активными пальцами под сетчатой тканью моих трусиков.

— Мокрая, как сучка, — прошипел мужчина и опрокинул меня на кровать, давая возможность наблюдать, как он стягивает с себя штаны и отбрасывает в сторону. Его член отчётливо вырисовывался под тканью боксеров, не оставляя шансов для фантазии, особенно когда мужчина сел напротив меня и подтянул к себе на колени.

Протяжно застонала, ибо Томас облокотился об изголовье кровати и дал возможность удобнее уместиться на его члене, при этом сам не сдерживал гортанного рычания. Это подстёгивало, придавало смелости, разрушало всевозможные барьеры. То, как Майер не сводил с меня горящего взгляда, как сжимал руками ягодицы и задавал нужное движение. Справившись с первой волной активного сокращения мышц лона, подхватила набранный темп и мокрыми складочками исследовала длину мужчины. Чёр-р-р-р-т! Даже через ткань нижнего белья, я чувствовала пульсирующий член, с каждым новым движением увеличивающегося в размерах. В свою очередь Томас не скрывал удовольствия от обилия моей влажности, пропитавшей его трусы.

— М-м-м-м-м, — громко стонала я, когда бёдра Томаса быстро задвигались подо мной, имитируя настолько грубый трах, что будь мы без трусов, я уверена, он выбил бы из меня весь дух.

— Ты такая грязная шлюха, — хрипел Томас, чем заслужил жёсткий захват волос на затылке, — Но тебе же нравится быть шлюхой, да?

Я впилась зубами в плечо мужчины, заглушая его боль нежным посасыванием и не заметила, как оказалось прижатой спиной к смятым простыням. Вдалбливающие движения ускорились, как и увеличилась частота острых ощущений при виде возвышающегося надо мной мужчины. Его руки, покрытые вздутыми от напряжения венами, подтянули мои ноги вверх, изменяя угол нашей имитации. Удовольствие внизу живота с каждым новым взглядом, стоном, резким движением и грубыми ласками скрутилось в узел, пока очередным толчком не было развязано в нецензурном крике.

— Я ног не чувствую, — еле шевелила губами, помутневшим взглядом следя за тем, как мужчина избавляется от боксеров. Чёрт возьми!

— Большой член — проблема, — и в противовес своим словам протянула руку и указательным пальцем проследила путь венки под кожицей мужского органа. Я с трудом представляла, как это произведение искусства во всём своём габарите войдёт в меня и не разорвёт на части. Но тело само заёрзала от предвкушения, подстраиваясь под медленные действия мужчины.

— И много в тебе побывало больших членов?

— Нет, — искренне ответила и подняла глаза на мужчину, в руках которого оказалась серебристый квадратик, — Давай я.

Томас, не колеблясь, передал мне упаковку и своими опьяняющими глазами следил за моими резкими движениями, которыми я быстро извлекла презерватив.

— Не медли, — процедил сквозь зубы Майер, когда неспешно раскатывала латекс по всей длине. Он возбуждён до предела, и этот факт подстёгивал меня играть с огнём — сильнее сомкнуть пальцы у самого основания члена.

Томас шумно выдохнул и грубо опрокинул на кровать, пальцами подцепляя широкие кружевные ленты, обрамляющие мои ягодицы и служащие подобием трусиков. Длинные пальцы не спешили избавить моё тело от лишней ткани, играясь с сатиновыми бантиками и очерчивая высокую посадку белья.

— Не медли, — повторила его же слова, заслуживая до безумия сексуальную улыбку на влажных губах. Как же сильно я хотела эти губы — и я, чёрт возьми, завладела этими губами, за шею притягивая мучителя ближе к себе.

— Мне нравится то, что я вижу, — выдохнул мне в губы мужчина и медленно избавил от последней детали неприхотливого гардероба, — Хочу, чтобы в следующий раз ты была в чулках и в том самом платье, поняла?

Я ничего не поняла, потому что именно в этот момент почувствовала, как член прижался к моему самому уязвимому месту и издевательски потёрся о складочки. Была способна на лихорадочные кивки головой, лишь бы он прекратил говорить непонятные мне слова и дал насладиться забытыми ощущениями.

Неожиданно для самой себя я громко вскрикнула от резкой боли и до крови прикусила губу. Всё-таки, большой член — проблема.

— Teufel! (перевод: чёрт), — подобно змее зашипел Томас и замер во мне, давая возможность привыкнуть к его габаритам, — Такая узкая… Тебя вообще трахают?

— Давно не было секса, — призналась, прислушиваясь к своим ощущениям от полного проникновения. Мужчина прижался своим лбом, покрытым испариной, к моему, и закрыл глаза. Могла представить его состояние, ибо пульсирующий внутри член, точно лакмусовая бумажка, выдавал мужчину с потрохами.

— Продолжай, — одновременно с произнесёнными словами медленно задвигала будрами, вновь и вновь наполняя комнату стонами.

С каждым новым толчком боль уходила за кулисы, оставляя на главной сцене разливающееся тепло, пульсацию и, конечно же, наслаждение. Наслаждение от медленного проникновения, при котором Томас увлечённо покусывал и перекатывал языком мои соски, чтобы с неподдельным восторгом любоваться проделанной работой — горошинки налились кровью, напоминая извергающийся вулкан, и от намеренного холодного дуновения вызывающе покалывали.

— Нельзя быть такой сладкой, Никки, — улыбнулся мужчина и неожиданно вышел из меня, побуждая тут же разочарованно застонать, — Хочу твой вкус на своих пальцах.

— Хочу тебя внутри, — запротестовала, но возражения тут же потонули в очередном стоне, когда сразу два пальца пришли на замену члену. Не столь остро и требовательно, но столь же жадно и необходимо. Два пальца двигались быстро, лихорадочно меняли угол наклона, а вооружившись большим пальцем, активно стимулирующего мой клитор, вовсе доводили до оглушительных криков.

В какой-то момент сама принялась насаживаться на пальцы и чувствовать приближение очередного оргазма, которые следовали друг за другом, не давая мне возможности перевести дыхание и успокоить сердцебиение.

— Тома-а-а-а-а-с, — не сдерживала себя, когда на место умелым пальцам пришёл полюбившийся мне член. Идеально!

— Himbeere (перевод: малина-а-а), — в унисон хрипел Томас, жадно вдалбливаясь в меня резкими толчками, — С тобой мне нравится даже миссионерская поза.

Его голоса достаточно, чтобы я растворилась в эйфории избыточных эмоций и, точно в лихорадке, задрожала. Волна наслаждения окатила с головой, заставляя не щадить голосовые связки и наплевать на исцарапанную спину мужчины — царапать ещё и ещё, чувствовать его крепкие руки на своих дрожащих ягодицах и ощущать, как огонь распространяется по всему телу. Я забыла эту агонию. Нет, именно такую я познала только что, извёртываясь в руках Томаса и принимая его разрядку внутри себя.

Презерватив.

От мысли, что чёртов презерватив мог препятствовать получения полного спектра эмоций, я возненавидела этот контрацептив. Но, когда сознание прояснилось от дикого оргазма, отбросила все сожаления в сторону. Ощущения — это, конечно, важно, но куда важнее вереница шлюх, прошедшая через постель Майера. Осторожность превыше всего.

— Я не могу пошевелиться, — засмеялась я и отбросила со лба намокшие волосы. Мужчина не спешил перекатываться с меня на другой конец кровати, чего мне искренне не хотелось, напротив, он вновь прижался лбом к моему лбу. Тёмный взгляд, одурманенный гаммой эмоций, всматривался в мои глаза, добираясь до их глубины. Может, в поисках души?

Потребовалось преодолеть ничтожный сантиметр, чтобы соприкоснуться губам в поисках обделённых языков. Пожалуй, этот поцелуй — самый нежный наш поцелуй. Неторопливый, исследующий, глубокий и до бабочек в животе головокружительный. Пятернёй зарылась во влажные волосы мужчины на затылке и осторожно сжала в кулак. Что поделать? В моей жизни любое удовольствие граничило с болью.

— Вот дьявол! — усмехнулся Томас, давая мне почувствовать пульсацию внизу живота, — Я всё также тебя хочу.

Не сдержала улыбки и вновь потянулась за поцелуем, на этот раз, желая позабыть о нежности.

— И что мы будем делать?

Ответом на мой риторический игривый вопрос были внезапные действия мужчины — он отстранился и перекатился на другой край кровати. Тут же стало зябко.

— Думаю, может, мне позвонить Лисе и продлить твои услуги на ещё одну ночь?

Мудак!

Как я могла забыть о его мудацкой натуре? Приняла сидячее положение на кровати и подтянула ноги к груди, стараясь подавить болезненные ощущения в области сердца.

— Позвони, — подогнала мужчину и как можно беспечнее пожала плечами, — И передай суке, чтоб она подавилась.

Томас приподнялся на локтях:

— Сколько Чарльз заплатил за три ночи, Никки?

— Нисколько, — заставила себя растянуть губы в издевательской улыбке, но вышло дурно — я разрывалась между двух огней: желанием залепить пощёчину и убежать без оглядки, — Нам с Чарльзом нравится проводить время друг с другом. Знаешь, взаимопонимание и всё-такое.

Теперь уж Томас издевательски закачал головой, подстраиваясь под звуки моего голоса:

— Да-да, а не трахает он тебя из принципа «до свадьбы нельзя», и ты хранишь ему верность, и после медового месяца подарите мне племянников.

Даже моя бурная фантазия до такого не додумалась, но стоило отдать мужчине должное — он заставил меня рассмеяться.

— Я не поверю в эту хуйню, — ответом моему смеху была улыбка, на которой я откровенно залипла, — Может, удивишь меня правдой?

— Он не заплатил мне ни цента, а не трахает по известной тебе причине.

— Nutzlos (перевод: бесполезно), — наблюдала, как Томас откидывается спиной на кровать и подтягивает под голову подушку, — Вопрос номер два, Hure, в каком месяце ты свободна?

Непонимающе уставилась на мужчину, пропуская мимо ушей непонятные иностранные словечки:

— О чём ты?

— О твоей занятости, конечно. Чарльз же не единственный, график расписан?

Пальцы сжались, приготовившись к очередной словесной атаке, на которую был нацелен мой кулак.

— Ты можешь сколько угодно говорить о несуществующих графиках, о моей «профессии» и называть шлюхой на разных языках мира. Мне глубоко похуй, что ты обо мне думаешь.

Пыталась сохранять голос спокойным, мысленно представляя, как утренние лучи солнца освещают мою новую жизнь, но не выдержала — резко развернулась к мужчине и повысила голос:

— Переубеждать тебя в чём-либо не собираюсь! Я про себя всё знаю, мне этого достаточно! А ты давись ядом и брызжи им по всем проституткам мира, стараясь насолить помершей матери!

Томас остановил мою активную жестикуляцию, сцепив на запястьях стальные «кандалы» и грубо притянул ближе. Неосознанно поёжилась, хотя нависала над мужчиной и была в выигрышном положении по сравнению с его расслабленной позой.

— Чарльз такой болтун… Вы что, ночами болтаете о его матери-потаскухе?

— Она и твоя мать тоже, — не без издёвки напомнила я и почувствовала, как пальцы на запястье сжались сильнее.

— Впредь будь умнее, и выкинь этот бред из головы.

— Обязательно, как только перестанешь называть меня шлюхой.

Неожиданно Томас улыбнулся и отпустил мои руки, чтобы силой заставить оседлать его верхом. Ну, как заставить? Мне бы в пору сопротивляться, а я с азартом приняла правила игры и позволила длинным волосам, точно шатру, отгородить нас от прорывающегося за окном утра:

— В моих мыслях засела Hure и никак не хочет покидать голову.

Указательным пальчиком провела по его густым чёрным бровям, стараясь запомнить черты понравившегося лица, и не сразу уловила смысл его слов: это он меня выкинуть из головы не может?

— Когда я мысленно проклинаю тебя, то называю мудаком.

Томас слишком заразительно рассмеялся, и я неосознанно подстроилась под его смех. Хотелось сохранить этот момент в памяти, но быстро отговорила себя от странной затеи. В новой жизни нет место прошлому. В том, что Томас — мудак Майер останется прошлое — сомнений не было.

— Мне пора идти, — попыталась встать, но мужчина крепко сомкнул руки на моей спине.

— Прими со мной душ, Никки.

Ох, чёрт!

— Уже светает… — нерешительно возразила и всё-таки выбралась из кровати, оглядываясь в поисках халата и нижнего белья.

Томас заворчал, перекатываясь на живот, и с огоньком в опьяняющем взгляде наблюдал за моим копошением:

— Хоть трусики свои оставь. Буду стоять в душе, вспоминать о малиновом десерте и кончать в кулак.

Тело обдало жаром, даже перед глазами поплыло от резко накатившей волны возбуждения. Лихорадочно бросила взгляд на медленно расступающиеся за окном тёмные облака и с мольбой посмотрела на Томаса. Чёрта с два, я теперь смогу уйти!

— Мы же недолго?

Мужчина, подражая довольному чеширскому коту, поднялся с кровати:

— Ну, конечно, малинка.

На улице шёл дождь. Ледяные капли сокрушали старинные постройки, на которые пришли полюбоваться туристы и сделать несколько снимков на память.

Молодой человек поморщился при виде подростков, с восторгом заглядывающие в окна здания, и улыбнулся, когда экскурсовод дал наглецам подзатыльник.

— Не лучшая погода для экскурсии, — заговорил мужчина в безупречном сером костюме и раскрыл большой чёрный зонт, — Да и достопримечательность не лучшая. Благоразумнее было потратить деньги на Тауэр.

Молодой человек в нетерпении потопал ногой, желая поскорее спуститься по мокрым ступенькам и вдохнуть запах свободы.

— Долго стоять будем, адвокат?

— Джордж, — поправил мужчина, — Называй меня Джордж. И, пожалуйста, не нервничай. Будь спокойнее, самое страшное позади.

— Долго нам тут торчать? — не унимался парень и с нескрываемым отвращением отказался от протянутого зонта, — Я хочу домой.

— Шейн, твоя сестра ждёт тебя в Нью-Йорке. Твой перелёт и твоё лечение в клинике оплачено. От тебя требуется спокойствие, договорились? Оставайся здесь, а я…

— Где моя сестра? — опешил молодой человек и внезапно расхохотался, — Вот же даёт, сучья дочь!

— Да тише ты! Я с тобой нянчиться не собираюсь, понял? Мне за это не доплачивают! Так что веди себя адекватно и не создавай проблем!

Шейн сбежал вниз по ступенькам, жадно глотая воздух, и со смехом показал мужчине характерный жест:

— Передай Никки, что хрен я лягу в дурку!

— Я отвечаю только перед мистером Миллером, — мужчина попытался переместить зонт над подопечным, но не вышло — тот не думал мириться с ситуацией, — Если не будешь подчиняться, Шейн, не выйдешь за пределы Уандсворт, ясно?

Шейн поднял голову вверх, чтобы оглядеть каждую деталь высокого здания, от которого ужас пробирал до самых костей. Оставаться здесь ещё хоть на день — пытка, именно поэтому покорно кивнул разозлённому адвокату.

— Ясно.

— На твоём месте я был бы благодарен сестре, и не оскорблял её. Мы приложили немало усилий, чтобы не доводить дело до суда.

— Вы, конечно, перетрудились, — издевательски хохотнул Шейн, — В особенности моя сестра, трахаясь с твоим боссом в Америке. Кстати, с тобой тоже? Вы чередовались, или может одновременно потели над моим «дело»? В любом случае, ты классно поставил на место уёбка, настоявшего на моём заключении.

Джордж ничего не ответил. Годы практики подсказывали — смысла вступать в полемику нет, как и нет смысла выпускать обезьяну «в люди». Но услуга, оплачиваемая в срок, заставила плотно сжать губы, попытаться не раскрошить зубы от злости, и кивнуть в сторону автостоянки.

— Поехали, Шейн.

— Я хочу покурить, — достал из кармана пачку сигарет и в немом вопросе уставился на мужчину, — Зажигалка?

— Жду в машине!

Не дожидаясь, когда парень вернёт зажигалку, Джордж стремительно покинул территорию колонии, то и дело вздрагивая от ледяного дождя. Даже зонт не спасал от озноба, однако Шейну, напротив, было душно. Желанная сигарета лишь усугубила положение, запахом дыма напоминая камерную грязь, отбитых соседей и самодовольные рожи старожил.

Идти за адвокатом не хотелось также сильно, как и докуривать промокшую сигарету. Хотелось свободы, о которой на коленях молил сестру, считал дни до возможности позвонить ей, верил её страдальческому тону, — всё для чего? Чтобы узнать, как она радуется жизни в Нью-Йорке, держа под каблуком богатого папашу? Так ещё брата решилась контролировать: лети в Америку, лечись в клинике… Что, блядь, ещё сделать?

— Эй, бро! — костлявая рука сокамерника повисла на плече Шейна и попыталась притянуть ближе к долговязому телу, — Круто, а? В один день вдохнули запах свободы!

— Очень круто…

— Может, нагрянем в паб? Я так соскучился по элю!

Шейн в раздражении сбросил руку счастливого сокамерника:

— Отвали!

— Ты чего, бро?

Шейн схватил приставалу за грудки и со всей силой приложил неустанно говорящую голову о своё калено.

— Я тебе не бро, — холоднокровно сообщил молодой человек, позволяя сокамернику опуститься на землю, и новым ударом ноги заставил согнуться пополам, — Меня зовут Шейн, уяснил?

— За что? — прохрипел парень в попытке подняться, но очередная подножка распластала его по луже.

— Меня зовут Шейн Стаффорд! И мы больше не на зоне.

Молодой человек оправил задравшиеся рукава и в отвращении уставился на скорченного сокамерника. Он был готов разнести все постройки на проклятой земле, всех тупорылых подростков, пришедших полюбоваться камерной жизнью, и всё то, что как-то, пусть косвенно, напоминало о гнилом месте.

Шейн перешагнул через скулившего сокамерника, с удовлетворением наблюдая за расквашенным носом, и направился в сторону автостоянки. Нью-Йорка, так Нью-Йорк.