Порочное создание

Глава 7

Кожа на моих бёдрах нещадно саднила. Я чувствовала, как из глубоких, не успевших зажить за ночь ран выделяется кровь, собирается в алую полоску и стрелкой устремляется вниз по ноге. Схватила салфетку со стола и прижала к кровоточащей ране, стараясь проделать всё максимально быстро и незаметно. Чарльз не заметил, просматривая новости за своим макбуком и попивая остывший кофе.

К слову, мистер Миллер решил составить мне компанию за завтраком, тем самым надеясь загладить свою вину. После моего ухода с торжества, он вернулся в номер спустя час и застал в постели с красными от слёз глазами.

Чарльз посчитал причиной моих слёз — его долгое отсутствие, во время которого успела почувствовать себя одинокой и брошенной. Как сейчас помнила: осторожно киваю, шмыгаю носом и укутываюсь одеялом, так и не опровергнув догадки мужчины. Ну, не говорить же было, что его брат — мудак довёл меня до эмоционального апогея, и, закрывшись в ванной комнате, я не рассчитала количество и глубину порезов?

— В шесть часов вечера будь готова, — заговорил Миллер, откладывая технику на край стола, — Тебя пригласили на музыкальный вечер.

— Это разве был не жест вежливости? — удивилась и быстро скомкала окровавленную салфетку. Срочно нужны пластыри, а лучше бинты.

— Свен не бросает слова на ветер, Ник. Если пригласил, значит, желает тебя видеть.

— Я только рада! Будем потихоньку приобщать тебя к искусству!

Чарльз покачал головой и с сожалением сжал губы:

— Мне жаль, но я не смогу тебя сопровождать. Надо уладить пару вопросов до нашего отъезда. Можешь пойти с Линой, думаю, она заслуживает отдыха в приятной компании.

Поразмышляв над сложившейся ситуацией, я безразлично пожала плечами:

— Лина, так Лина, — против девушки ничего не имела, напротив, её деловитость и роль служивой собачки Чарльза были мне на руку, — А когда мы уезжаем?

— Завтра.

Одно слово, и позитивный настрой от предстоящего вечера стремительной волной схлынул с меня, заставляя непроизвольно осунуться.

— Как обещал, Ник, я верну тебя в целости и сохранности в Лондон.

— И всё?

— И всё.

Мистер Миллер — человек слова. Обещал без интима — пальцем не тронул против моей воли, обещал обратный билет в родные пенаты — по щелчку исполнил обещанное. Однако вторичные пункты нашего «договора» волновали меня куда меньше, чем основная часть сделки.

— А что на счёт моего брата? — спросила и затаила дыхание, потому что не хотела, чтобы голос звучал так требовательно, когда ничего требовать я не имела права. Но именно требовательные ноты сотрясли идиллию утра.

— Делом твоего брата занимаются профессионалы, — не моргнув глазом, ответил Чарльз и протянул руку к моему лицу, костяшками пальцев погладил по щеке, — Я не забыл, Ник. Не волнуйся.

Улыбнулась и накрыла ладонью пальцы мужчины. Теперь я была спокойна, более того, готова расстаться с добряком-бородачом и вместе с братом скрыться ото всего мира.

— У Шейна серьёзная наркотическая зависимость, — продолжил Чарльз, жестоко возвращая с небес на землю, — Тюрьмы он избежит, я даю слово, но его необходимо поместить в наркологическую клинику.

— Конечно! — тут же согласилась, для пущей убедительности закивала, — Шейн сам понимает, что нужно лечиться. С этим проблем не будет!

— В Нью-Йорке есть хорошая клиника, по типу пансионата, и обустроена в традициях пятизвёздочных отелей. Твой брат не будет чувствовать себя заложником ситуации.

— Здорово! — искренне оценила предложенный вариант, но вынужденно напомнила, — Чарльз, я завтра возвращаюсь в Лондон и не при каких обстоятельства не отпущу Шейна одного в Нью-Йорк. Где он, там я!

Мистер Миллер что-то неразборчивое промычал в ответ и задумчиво потёр подбородок. Долгая задумчивость мужчины заставила в неуверенности поёрзать на стуле и отпить остывший чай из кружки. Что за мысли витали в голове Чарльза, побуждая его то и дело хмурить брови, а меня — желать расковырять затянувшуюся рану на бедре?

— Тебе некуда возвращаться, — наконец, заключил Чарльз, будто открывая для меня Америку. Разумеется, Лондон — мой дом, но в нём никакой недвижимости на имя Никки Стаффорд оформлено не было. Считай, бомж.

— Оставайся в Нью-Йорке, кажется, этот город тебе понравился.

Я во все глаза смотрела на мужчину, которого нисколько не смутил ошарашенный вид. Однако мне потребовался не один глоток чая, чтобы промочить горло и заговорить осипшим голосом:

— Ты думаешь, мне удастся здесь закрепиться?

Чарльз уверенно кивнул:

— Деньги, которые переведёт тебе Лиса за нашу встречу в пабе и проведённую в моём номере ночь, хватит на аренду квартиры. Конечно, это будет не Ноттинг Хилл…

Своим звонким смехом перебила мужчину и на радостях закрыла лицо ладонями:

— Я согласна! Я хочу жить в Нью-Йорке, хочу работать, хочу вылечить брата, хочу быть счастливой! — отняла руки от лица, чтобы сквозь слёзы взглянуть на улыбающегося Чарльза, — Спасибо, что появился в моей жизни!

В этот момент, мне казалось, была готова свернуть горы. Даже мысли о работе официантки в закусочной и крошечной квартирке в Бронксе не страшили, напротив, сподвигли двинуться «в бой». Уже потом, когда Чарльз ушёл по важным делам, а я осталась сидеть на полу, разглядывая заснеженный город, чуть не покрутила пальцем у виска. Новая жизнь — грандиозные перемены, в которых место забытому богом Бронксу быть не может. По крайней мере, моя новая жизнь планировалась быть ещё ярче и насыщенней, ещё красивее. Чёрта с два стану принимать чаевые от пьяниц и пересчитывать в углу клоповника. Чёрта с два!

Я нанесла любимый малиновый тинт на губы и осмотрела своё отражение в зеркале, придирчиво поправляя зачёсанные назад волосы. Лина щедро одолжила гель, когда я в панике рассматривала свой скромный косметический набор и скудный гардероб. С последним, кстати, проблем было больше всего, но мне удалось выбрать из арсенала винный комбинезон с кружевным топом, широкими штанами и открытыми плечами. Хорошо, что я никого не знала и никто не знал меня, потому что именно в этом комбинезоне праздновала своё двадцатиоднолетие, о масштабах которого было известно всему Лондону.

— Может, уже пойдём? — не выдержала Лина, нетерпеливо притоптывая ногой у выхода из женской комнаты, — Не люблю опаздывать!

Закатила глаза и убрала тинт в клатч, исподтишка оценивая внешний вид златовласки. Чёрная юбка-карандаш, шёлковая тёмно-розовая блузка и укладка в стиле пятидесятых годов, — на лицо образ сексуального преподавателя, не хватало строгой оправы очков, которую Лина заменила на линзы.

— На подобные вечера не принято приходить заранее, — как знаток сего дела заявила и приглашающим жестом указала на дверь, — После вас, мисс Пунктуальность.

Мисс Пунктуальность поспешила провести меня в комнату, где источниками света служили бра-светильники и ярко-алый закат, переливающийся огоньками через витражные окна. Два кожаных дивана и многочисленные кресла предназначались для отдыха любителей прекрасного, когда как музыкальные гении не спешили отходить от лакированно-чёрного фортепьяно. Да, этот агрегат выглядел слишком мощно и слишком достойной, так что я, не задумываясь, устремилась к нему.

— Никки, будешь шампанское? — предложила Лина, с улыбкой принимая напитки от бармена.

— Ненавижу эту кислятину, — для подтверждения своих слов поморщила нос и огляделась, чтобы взглядом наткнуться на хозяина вечера.

— «Krug Vintage Brut», Никки, 1988 года. Уверяю, вы не останетесь равнодушной к этому напитку, — Свен улыбнулся и поймал мой восхищённый взгляд на музыкальном инструменте, — Не откажите нам сыграть этим вечером?

— С удовольствием не откажу, — улыбнулась в ответ и, заприметив порыв Лины передать мне бокал шампанского, поспешно отказалась. Бедная девушка обречённо огляделась в поисках официанта, пока Свен с тихим смехом не забрал из её рук напиток:

— Спасибо, что пришли!

Наблюдая за удаляющейся спиной мужчины, который с нескончаемым дружелюбием приветствовал гостей, я призадумалась.

— Как думаешь, Свен реально безобидный или прикидывается?

Лина решительно покачала головой:

— Мистер Гласс — примерный семьянин. Вон, кстати, его жена.

Я проследила за взглядом девушки, чтобы лицезреть миловидную женщину в тёмно-зелёном платье ниже колена, удобно устроившуюся на кресле. Она о чём-то оживлённо беседовала с гостями и время от времени касалась ладонью своего живота. Внушительного живота, который, судя по умилительным взглядам собеседников, являлся ключевой темой разговора.

— Беременность украшает женщин, — заключила Лина, так наивно попавшая под чары ещё не появившегося на свет человечка.

Я безразлично повела плечом, отыскивая среди гостей ещё одно знакомое лицо.

— А что про именинника скажешь? Весельчак и балагур?

— С ним лучше быть осторожней, — предупредила девушка, тем самым подтверждая мои догадки. Весёлый смех и широкая улыбка — отвлекающий манёвр, за которым последует удар под дых.

— А что скажешь про… — я осеклась, когда не нашла глазами человека, чьё имя вертелось на языке. Неужели не пришёл?

— Про кого? — уточнила Лина и, правильно расценив мой неопределённый взмах рукой, с сожалением вздохнула, — Жаль, что Чарльз не смог прийти.

— У него дела-а-а-а, — многозначительно протянула и ещё раз обвела комнату взглядом. Эйтон, рассматривающий картину на мольберте с вопросительным знаком на лице, явно сам не понимал, что делает среди деятелей искусства. Однако появился, что нельзя сказать о его друге. Даже если предположить, что этот мудак полный профан в искусстве, почему не пришёл за компанию? Чёрт возьми, здесь много красивых девушек — рай для его кобелиной натуры!

— Никки, с тобой всё хорошо? — забеспокоилась Лина, когда я зависла в своих мыслях, — Ты уже минуту смотришь в одну точку.

— Вчера познакомилась с братом Чарльза, — осторожно заговорила, внимательно следя за реакцией Лины, — Мне показалось, или они не в хороших отношениях?

— У них натянутые отношения.

— Почему?

Лина одарила меня снисходительным взглядом:

— Я не говорю о Чарльзе за спиной. Если тебя что-то интересует, спроси у него.

Усмехнулась, в какой раз восхищаясь способностью бородача выбирать верных служивых, и шутливо пихнула девушку локтем:

— Дело в их матери, не так ли? — сдержала довольную улыбку, заприметив в глазах девушки промелькнувшее удивление, — Эх-х-х, вчера Томас так настойчиво хотел поговорить с братом, а я уговорила Чарльза остаться со мной. Как думаешь, это усложнило ситуацию между ними?

В одну секунду из боле менее разговорчивой Лины передо мной предстала Снежная Королева, одарившая своим колючим взглядом:

— Насколько мне известно, Чарльз отказался сопровождать тебя, потому что договорился о встречи с Томасом.

Вот оно как…

Если Лина думала, что сказанное хоть как-то заденет меня и мою гордость, то я с фирменной улыбкой продемонстрировала обратное. Однако уголки губ быстро и слишком комично опустились вниз, когда в помещении оказались опоздавшие гости.

— Кажется, встреча не состоялась, — озвучила мысли Лины, которая с нескрываемым неудовольствием проследила за движениями мистера Майера.

Он же не обращал внимания на её ледяной взгляд, он вовсе не смотрел в нашу сторону, сосредоточенно снимая пальто и взлохмачивая влажные от снега волосы. Вот он улыбается под радостное приветствие Свена и громкие возгласы Эйтона, который тут же похлопал по кожаной обивке дивана рядом с собой.

Кажется, желанный гость прибыл и все счастливы.

Я закатила глаза, когда Свен вышел в центр комнаты и попросил собравшихся занять места. Неужели всё это время гости ждали заплутавшего Томаса? Я, чёрт возьми, получается, его ждала?!

Лина прошла к ближайшему ряду кресел, не забыв подтолкнуть следом за собой, и мы заняли места рядом с незнакомой пожилой парой. Прямо напротив счастливого именинника, его дружков и большей части молодого поколения.

Осмотрела ближайшее окружение и обнаружила себя сидящей среди дамочек бальзаковского возраста и стариков.

— Лина! — зло шикнула на девушку, но было поздно менять ориентиры. Что хуже: сидеть рядом с мудаком или напротив мудака?

— Друзья! — пафосно начал Свен и тут же рассмеялся под дружные смешки собравшихся, — Я прекрасно знаю, сколько в Нью-Йорке мест, где можно повеселить в выходные. Поэтому премного благодарен, что решили провести вечер в нашем уютном кругу.

Я бросила осторожный взгляд на Томаса, и с непонятным мне сожалением обнаружила, что всё его внимание было уделено другу, толкующего неинтересную мне речь.

Почему мудак ни разу не посмотрел в мою сторону? Неужто обиделся? Нет. Если вспомнить огонь в его глазах, как грубо встряхнул меня за плечи, то точно не обида им двигала. Ярость — да, но не обида. И учитывая, что на помощь пришла проходившая мимо нас парочка, Томас не успел расквитаться за нанесённое оскорбление. Так какого чёрта он не замечает моего присутствия?

— Мне очень приятно видеть влюблённые пары сегодняшним вечером, — Свен с чувством послал воздушный поцелуй своей беременной жене, вызвав умилённые возгласы присутствующих, — Поэтому тема сегодняшнего вечера довольно проста в своей формулировке, но нескончаемо важна для каждого. «Любовь».

Я, подстраиваясь под аплодисменты гостей, лихорадочно соображала. Что из любовной лирики могла сыграть на фортепиано? Ответ болью отдавался в висках — ничего.

— Мне бы хотелось продемонстрировать, друзья, картину одного известно художника, — перехватил бразды правления над вниманием гостей мужчина, на висках которого заметно отливала седина, и подошёл к мольберту, — Картина Рене Магритта «Влюблённые». Мне кажется, идеальная путеводная звезда сегодняшнего вечера!

— Почему у влюблённых лица закрыты? — поинтересовался кто-то из гостей, чем обрадовал седовласого мужчину. Кажется, он был настроен говорить и говорить о любимом художнике не один час.

— Художник хотел передать идею о том, что влюблённые — слепы, они не видят никого вокруг себя. Ведь, друзья, когда мы по-настоящему любим, наши глаза закрыты!

Я внимательно посмотрела на картину. Только у меня изображение двух целующихся людей, головы которых обмотаны одеялом, вызывало мурашки по телу? Не от восхищения, скорее от страха. Что-то необъяснимо жуткое проступало в деталях картины, что заставляло отвести взгляд.

— Но ведь художник не просто закрыл глаза влюблённым, — заговорила я, нарушая тишину заинтересованного лицезрения, — Он замотал им головы, как если бы они…

— Они потеряли голову от любви! — нашёлся кто-то из гостей.

— Я здесь вообще любви не вижу.

На секунду мне показалось, что я сидела на электрическом стуле, настолько сильно пробрало от голоса с иностранным акцентом.

— Как по мне, изображена голая страсть, стыдливо прикрывающаяся белыми покрывалами.

— Замечательно! — воскликнул седовласый мужчина, — Работы Рене Магритта славятся своей многозначной интерпретацией! У какого еще, какие идеи?

Я подняла взгляд на противоположный диван, чтобы встретиться с тёмно-карими глазами Томаса и возжелать порцию коньяка. И не только его.

Чёрный джемпер с длинным горлом и заправленными вверх рукавами, подчёркивал перекатывающиеся мышцы и открывал вид на выразительные вены предплечья, которые хотелось очертить указательным пальцем. Расслабленная поза и лёгкая улыбка на губах никак не сочетались со взглядом, испепеляющего меня уже долгую минуту. И я никак не могла понять, что за эмоции бушевали на глубине опьяняющих глаз: злость, ненависть, желание, усмешка? Незнание нервировало.

— Соглашусь, — милостиво поддакнула Томасу, чем заслужила корявую усмешку, — Если на полотне изображена любовь, то явно не та, о которой можно мечтать.

— А о какой любви мечтают? — неустанно подливал керосина в огонь любитель картины, чем вызвал громкий смех именинника: «Что есть любовь, господа?»

Тихий мелодичный голос миссис Гласс прервал несинхронный поток смешков:

— Любовь — это, когда посвящаешь себя единственному человеку…

Свен одарил жену нежнейшим взглядом и тут же неодобрительно посмотрел на ухмыляющегося Томаса:

— В тебе, дорогая, говорят вспышки прогестерона и эстрогена.

— Думаю, любовь — это то, что делает нас счастливыми, — услышала голос рядом с собой и в удивлении уставилась на Лину, — Расцвечивает унылую жизнь кричащими красками.

— Nettes Mädchen (перевод: милая девушка), кажется ты перечитала Cosmopolitan.

Никогда не думала, что когда-нибудь увижу, как непоколебимая Лина смутится. Она, чёрт возьми, стушевалась под взглядом мудака и, точно в спасательный круг, вцепилась пальцами в мой локоть.

Уже ради этого стоило пойти на этот вечер!

— Ну, так просвети нас всех! — обратилась к Томасу и, нет, не смутилась потемневшего взгляда, напротив, корпусом подалась вперёд, — Что же такое любовь?

Томас улыбнулся:

— Любовь — это красивое слово.

В лёгком недоумении приподняла брови, заслуживая смех мудака:

— Извини, ты, наверное, ожидала, что я выкрикну лозунг по типу «Любовь не продаётся?»

Сволочь!

— Так, друзья, напоминаю, что у нас не дебаты! — Свен попытался сгладить острые углы, бросая укоризненный взгляд на посмеивающихся дрУгов, — Никки, ты не откажешь нам в игре на фортепьяно?

Я настолько рьяно пыталась покалечить взглядом мудака, что не сразу сообразила — обращались ко мне. Благо Лина своим шиканьем вывела из образа ментального маньяка, и я с улыбкой поднялась с кресла.

— Любовная тема напомнила мне об одной композиции, — удобнее устроившись за лакированным агрегатом, я с благоговением провела пальцами по клапу, прежде чем открыть его, — Она такая же динамичная, как и наши баталии. И она о любви. О той самой любви, которая на порядок выше красивого слова.

С первым прикосновением к клавишам пальцы вспомнили былые времена. Времена, когда я в слезах сидела за фортепиано и оттачивала очередную композицию, как я жаловалась родителя на строгого педагога, как специально расстроила инструмент и тем самым организовала себе несколько дней отдыха. Самое главное, я вспомнила, какого это — закрыть глаза и позволить пальцам самим вытворять то безумие, на которые они способны.

За что действительно была благодарна родителям, так за принципиальность в этом вопросе.

Я открыла глаза, чтобы с улыбкой проследить за финальным штрихом: пальцы в быстром темпе перебрали ряд клавиш и последним аккордом поставили точку.

Идеально.

Улыбнулась похвале в виде аплодисментов и, чёрт возьми, бросила взгляд на Томаса. Сердце забилось в непривычном темпе: слишком быстро и слишком трепетно, — Томас не скупился на аплодисменты.

— Ты умеешь удивлять, — услышала его голос, когда он, будучи ближайшим ко мне джентльменом, помог подняться.

Томас улыбнулся. Непривычно искренне улыбнулся, отчего его лицо стало каким-то неузнаваемым, но всё таким же прекрасным.

Скорее всего, это была ловушка, но я улыбнулась в ответ.

Подошла к Лине, которая с нескрываемым потрясением сотрясала воздух, и заняла своё место рядом с ней.

— У тебя сейчас глаза из орбит выпрыгнут, — предупредила девушку, испытывая скорее огорчение, нежели радость от удивления. Будто бы в её представлении я настолько никчёмная, что открыть клап фортепиано — единственный мой талант.

— Очень красивая композиция, — обратилась ко мне пожилая женщина, вынуждая Лину спиной прильнуть к спинке кресла, чтобы диалог состоялся, — Простите, мисс, за моё незнание, но кто автор?

— Джон Шмидт — американский композитор и замечательный пианист, — с радостью ответила, — Мне очень приятна ваша похвала.

Чёрт возьми, да! Мне приятна похвала от незнакомой бабушки, чей гардероб намекал на отменный вкус, а шея, усыпанная дорогущими камнями, подтверждала состоятельность образа.

— Моё имя Джессика Парс, — миссис Парс что-то шепнула своему мужу и посмотрела на притихшую Лину, — Извините, но вы не могли бы поменяться со мной местами?

Я прикрыла пальцами губы, стараясь скрыть пробивающуюся усмешку. Ещё немного времени со мной, и Лина потеряет заслуженное звание снежной королевы. Вся ситуация её раздражала, а мне, наоборот, было слишком радостно.

Искоса посмотрела на Томаса, разговаривающегося с друзьями, и позавидовала стакану алкоголя в его длинных пальцах. Впервые не хотелось бежать к бару в поисках коньяка, мне было достаточно опьяняющего взгляда. И я его почувствовала, но вынужденно отвела глаза на лицо миссис Парс.

— Никки Стаффорд, — в ответ представилась под многозначительный кивок женщины.

— Мне известно твоё имя, — уловив моё недоумение, она ободряюще улыбнулась, — В женских кругах твоё имя часто упоминается. Всем интересно, кто такая Никки, которая второй вечер подряд проводить под руку с мистером Чарльзом.

Наверное, стоило повести себя сдержаннее, но громко фыркнула:

— Такова учесть сплетниц — ковыряться в чужом белье.

— Точно, мисс Стаффорд! Оглянись вокруг, — для пущего эффекта женщина осмотрелась, заслужив мой намёк на улыбку, — Это же серпентарий!

Как раньше не услышала змеиного шипения с разных сторон комнаты? Перевела глаза на девушек, которые о чём-то шептались в своём дружеском кружке, и поймала на себе, как минимум, один взгляд от каждой куколки. Я настолько была поглощена мыслями о мудаке, игнорирующего меня полвечера, и об удавшемся выступлении, что вовсе не обратила внимания на очевидное — мне здесь не рады. По крайней мере, половина эскортниц досконально оценивали с точки зрения профессионализма, боясь за теплое местечко, другая половина хлопотала над своим «домашним очагом».

Если они думали, что я перешла к активным действиям, то готова не полениться и каждой показать средний палец. Они ещё не знали, что значат активные действия от скромной меня.

— Я стараюсь не обращать внимания, — наконец, утешила миссис Парс, в кристально- голубых глазах не найдя намёка на притворство, — Но спасибо за предупреждение.

— Сама такой была!

— Равнодушной к завистницам?

Джессика рассмеялась:

— Красивой и себялюбивой.

«Красивая» — приятно, но «себялюбивая» приятнее вдвойне. Только глупец будет обижаться на подобную характеристику или неудачник, любящий любого человека, кроме себя.

Наш смех обратил на себя взгляды некоторых из гостей, но мне было не наплевать только на один.

Посмотрела на именинника, чтобы не выдать своего любопытства и краем глаза любоваться Томасом. Я не ошиблась — последний не думал даровать пощады — прожигал глазами, пока они не скрестились с моими.

Кожа покрылась мурашками, когда взгляд мужчины характерно указал на выход и остановился на мне, будто дожидаясь ответа. Я открыла было рот, но вовремя удержала рвущийся голос и отвернулась к о чём-то щебечущей миссис Парс. Господи, давно потеряла нить разговора, но продолжала кивать и осыпать улыбками её дружелюбие, сама же мысленно не находила себе место.

Вопрос, чего именно хотел Томас, отпадал сам собой. Меня беспокоил собственный порыв в первую секунду его заманчивого предложения — сорваться с места и направиться к выходу.

Вопрос «как быть?», точно грозовая туча, повис в воздухе, но ответ нашёлся сам собой.

Я увидела, как Томас поднялся с дивана и, посмеиваясь над очередной неуместной репликой именинника, вышел из комнаты.

— О-о-о, только послушай, Никки, — вывела из транса женщина, кивая в сторону фортепиано, за которым восседал молодой человек, — Начинающий музыкант. Говорят, самородок.

— Я вам верю, — поднялась с кресла и посмотрела на выход, — Извините, но мне нужно отойти.

— Никки, ты куда? — остановила Лина, за что была одарена злым взглядом:

— В дамскую комнату! Подробности интересуют?

Когда покидала комнату, прекрасно осознавала последствия, но ещё отчётливее понимала — я не против безумия, способного удовлетворить как морально, так и физически.

Коридор встретил тишиной, прерываемой отголосками обслуживающего персонала, и я в неуверенности прошла к дверям лифта. Голова раскалывалась от единственного вопроса: «Где Томас, мать его, Майер?» Не могла же я на придумать всё под властью разбушевавшихся гормонов?

— Мудак! — прошипела и кулаком ударила о кнопку вызова лифта, не имея желания возвращаться и после лицезреть насмешки в свою сторону.

Не обернулась, услышав шаги позади себя, и осталась в предбаннике лифта даже тогда, когда голос с акцентом скомкано пробормотал «Я тебе перезвоню». Готова была от досады топнуть ногой и провалиться сквозь землю за свою слабость! Он вышел поговорить по телефону, а я, как дурочка, рванула следом. Как же глупо!

— Я думал, ты не выйдешь.

Развернулась к мужчине и затаила дыхание, потому что прекрасно знала действие его парфюма на моё либидо. С таким мужчиной вообще надо быть начеку, держаться на расстоянии вытянутой руки и не поддаваться соблазну. Однако собственноручно разрушила постулаты своего разума и приблизилась к Томасу, дрожью встречая прикосновения мужских рук на своей талии.

Я понимала, что такая реакция ни к чему хорошему не приведёт, но отказалась сопротивляться. Как там говорят: «запретный плод сладок»? Искренне надеялась, что после пробы изысканного фрукта желание пропадёт также стремительно, как накрыло с головой. Я, правда, поверила в этом, когда пальцами потянула воротник чёрного джемпера и прижалась губами к манящей ухмылке мудака.

Дальнейшее безумие — его рук дело, потому что я после первого соприкосновения языков расплылась лужицей перед мужчиной. Одно дело вспоминать, другое — ощущать горячие ладони на своих ягодицах, умелый язык на своих губах, жадно исследующий их, ниже по подбородку, оставляя влажный след по шее. Я протяжно застонала. Слишком громко и слишком нетерпеливо, но достаточно для того, чтобы Томас переместил нас к ближайшей стене и прижал меня к ней спиной. Холодная поверхность нисколько не остудила пыл, напротив, заставила теснее прижаться к груди мужчины и бедром почувствовать взаимное желание. Не удержалась — призывно потёрлась об эрекцию и губами припала к жилке на шее мужчины, побуждая его втянуть воздух сквозь крепко сжатые зубы.

— Я тебя хочу.

Провела языков вверх по жилке к самому уху, чтобы влажно очертить ушную раковину:

— Скажи это на…

Он — немец? Мысли путались — я не была способна на разговор, чувственно потягивая губами мочку его уха.

— Ich will dich, — прохрипел Томас и губами поймал мою улыбку, — Хочешь, чтобы я тебя трахнул?

Я не была способна на ответ, когда ладонь мужчины опалила мою грудь через ткань одежды и бюстгальтер. В этот момент многое бы отдала, чтобы увидеть, как его длинные пальцы играются с моими сосками. Я хотела это видеть…

— Хочу, — стоном вырвалось из меня, и в эту же секунду Томас громко чертыхнулся:

— Ненавижу комбинезоны, Никки, — пальцы мужчины накрыли моё лоно и грубо сжали, заставляя меня приподняться на цыпочках, в попытке унять пульсирующую сладостную боль.

— Блядь… — вырвалось из моего горла, стоило пальцам начать активно стимулировать мой клитор через плотную ткань чёртового комбинезона.

— Я хотел трахнуть тебя пальцами, — Томас перехватил мой затуманенный взгляд, — Но ты напрашиваешься на трах своего ротика.

Непроизвольно облизнула губы.

Неожиданные громкие голоса и громкий хлопок двери заставили нас оторваться друг от друга. Я лихорадочно расправила складки на одежде и заправила растрепавшиеся волосы, проделывая всё под горящим взглядом Томаса.

Голоса приближались, а я не могла оторваться от мужчины, пальцами смакуя свои припухшие губы и, одурманенная потягивающими ощущениями внизу живота, с чувством облизнула большой палец.

Томас дёрнулся в мою сторону, но слишком поздно — пожилой мужчина, лет шестидесяти с хвостиком, появился у лифта и нажал кнопку вызова. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы заметить наше присутствие и медленно подойти к Майеру.

Мои брови в удивлении взлетели вверх, в общем, как и у Томаса:

— Томас Майер, здравствуй! — старик с непонятным для нас восторгом протянул руку, и мужчина ответил рукопожатием, — Ты меня не узнаёшь? Карл. Карл Смит, старый друг твоего отца.

Складочка между бровями проступила на идеальном лице, пока мужчина не вспомнил незваного гостя:

— Карл… Конечно же, узнал! — искренняя улыбка озарила Томаса, — Как я рад! Как ты? Столько лет не было о тебе слышно!

Старик похлопал Майера по плечу:

— Со здоровьем не всё хорошо, но это поправимо. Я вот сижу, наслаждаюсь замечательной игрой на фортепиано, — неожиданный поклон в мою сторону, — И думаю, ты или на старость лет чудиться стало.

Пальцы Карла никак не отпускали предплечья мужчины, то и дело порываясь обнять его:

— Так похож на своего отца. С ума сойти!

По крайней мере, теперь я знала, кому обязан Томас своей внешностью. Однако глаза — гордость мужчины, явно заслуга матери, распространившаяся и на Чарльза.

— Прости, что не был на похоронах, — глаза Карла увлажнились, — Я был не в состоянии…

Я от неловкости поёжилась, когда стала свидетелем неожиданной для моего сознания картины: Томас крепко обнимает старика и что-то шепчет прежде, чем отстраниться.

— Спасибо, Карл. Мой дом всегда открыт для тебя.

Лифт коротким звуком оповестил о своём прибытии. Карл с улыбкой посмотрел на меня:

— Я очарован вашей игрой! Вы юная Марта Аргерих!

Томас рассмеялся:

— Очень отдельное сходство.

Не посчитала нужным обращать внимания на едкий комментарий и с благодарностью кивнула старику.

— Ну, до чего же прекрасна и скоромна твоя дама, Томас! Внешность — копия Мередит.

Мы попрощались с Карлом. Когда двери лифта закрылись перед нами, я непонимающе уставилась на мужчину:

— Кто такая Мередит?

— Женщина, которая меня родила.

Только сходства с проституткой мне не хватало. В неудовольствии поморщилась, вызвав неприятную улыбку Томаса.

— Знаешь, а это многое объясняет.

— Ты о чём?

— О том, почему Чарльз тебя не отпускает, — мужчина жестом руки не дал мне запротестовать, — Он по-особому относится к шлюхам. Что поделать? У каждого свои тараканы в голове, но раньше он ограничивался одним днём. С тобой же Чарльз непозволительно долго.

Я вызывающе поцокала языком:

— Тебе-то какое дело? Может, я знаю, как привлечь мужчину не на одну ночь.

— Не-е-е-т! Ты просто напоминаешь ему мать, — Томас рассмеялся и в шоке от сказанного покачал головой, — Ебнуться можно!

И мне хотелось ебнуться, желательно головой о стену, особенно, когда мужчина вышел в коридор.

— Тебе я тоже напоминаю мать?

— Если бы напоминала, то я тебя придушил бы голыми руками. Но, прекрасная и скоромная Никки, — мужчина споткнулся на этих словах и одарил похотливым взглядом, — У меня на тебя другие планы.