Портрет блондинки в голубом

Глава 19

Около семи утра красный Порш запарковался на стоянке отеля Балчуг Кемпински. Из него вышла Марго. По ее виду можно было охарактеризовать ее состояние весьма точно: усталая, но довольная. Теперь картина преступлений была для нее более-менее ясна. Конечно, оставались два открытых вопроса, зачем всех убили, и где, собственно, ее портрет. Ведь портрет, который показала ей Коко был хоть и кисти Бурхасона, но вовсе не тот, который она так долго искала. Но над этим она уже не могла сегодня ломать голову. Она хотела принять ванну, хорошенько выспаться и только после этого позвонить Бочкину, которого решила пока не увольнять. Она вошла в двери отеля и, бережно неся в руке посапывающего Мао, проследовала к лифтам. Там уже стояла супружеская пара пожилых иностранцев, которые либо совершали утреннюю пробежку, либо возвращались с прогулки по ночной Москве. Эти пожилые иностранцы всегда выглядели одинаково, чем бы не занимались. Завидя Марго, они синхронно растянули рты в стоматологической улыбке, из чего она заключила, что пенсионеры, скорее всего, прибыли из-за океана. Так улыбаются незнакомым людям в семь часов утра только жители сельскохозяйственных штатов США. Марго не могла ответить им тем же, а лишь кивнула. Двери лифта плавно открылись, блондинка шагнула в кабину первой, пара последовала за ней. Она ткнула пальцем в кнопку и приготовилась расслабленно ждать, когда ее поднимут на четвертый этаж, и тут в кабину втиснулся еще один пассажир. Она не обратила бы на него внимания, если бы он, не бросив на нее мимолетный взгляд попутчика, вдруг не оторопел, уставившись на нее во все глаза. Челюсть его поползла вниз, и даже пожилая пара, заметив в нем перемены, перестала лыбиться. Мао проснулся и, почувствовав на хозяйке взгляд постороннего, утробно заурчал.

— Вы! — со смесью удивления и восхищения выдохнул он.

Марго неловко улыбнулась. Разумеется, она привыкла, что многие мужчины немеют при ее появлении, но вот так, в лифте, в семь утра, такого даже с ней не случалось. Она поправила выбившийся из прически локон и, усмехнувшись, опустила глаза долу.

— Господи! — незнакомец не сводил с нее глаз.

Вообще-то его реакцию можно было списать на усталость от бурной вечеринки, с которой он скорее всего и возвращался. Весь вид его свидетельствовал именно о весело проведенной ночи: пиджак сидел как-то криво, узел галстука ослаблен, а ворот рубашки под ним расстегнут. Однако сама неряшливо сидящая одежда была дорогой, да и встретились они не где-нибудь в подворотне, а в лифте фешенебельной гостиницы, что свидетельствовало о благосостоянии мужчины. Кроме того, его можно было бы назвать довольно привлекательным, разумеется, предварительно поместив в душ, протрезвив и переодев более подобающим образом для знакомства с приличной женщиной.

— О! — тем временем снова воскликнул он, не сводя с нее все тех же расширенных от удивления глаз, и вдобавок ко всему шмыгнул носом.

Тут двери лифта разъехались, Марго шагнула в коридор и быстро пошла по направлению к своему номеру. Сегодня с нее хватит потрясений.

— П-послушайте, — мужчина догнал ее и пошел в ногу, — Вы не поверите, но мне необходимо с вами поговорить.

Она остановилась, оглядела его как директор школы ученика, разбившего глобус в кабинете географии, и строго проговорила:

— Я думаю, семь утра не лучшее время для знакомства.

Он тут же смутился и тихо забубнил:

— Вы меня не так поняли. Я вовсе не пытаюсь с вами познакомиться. Хотя, конечно, именно это и пытаюсь. Но не в том смысле, в каком вы думаете. Вот, — он покопался в кармане пиджака и протянул ей визитную карточку.

Она глянула на нее и на этот раз ее брови удивленно поползли вверх:

— Анатолий Космяэ? Консультант галереи Аль-Арт? Конго…

— Вам это о чем-нибудь говорит? — с надеждой спросил он.

— Хм… — она вздохнула, поняв, что теплая ванна с лавандой откладывается на неопределенный срок. Но дело необходимо было закончить. И раз уж судьба настаивает, чтобы она закончила его именно сегодня, не стоит с ней спорить, — Я думаю, вы разыскиваете портрет работы Пабло Бурхасона. Мой портрет.

— Разыскиваю? Зачем мне его разыскивать. Он благополучно лежит в сейфе банка. Сегодня я его заберу и повезу в Конго. Все документы в порядке. Впрочем, какие там документы, это ведь не художественная ценность. Есть бланк галереи и договор с художником. У меня билет на вечерний рейс до Браззавиля.

— Значит, Пабло успел передать вам портрет… — задумчиво констатировала Марго.

— В смысле? — не понял консультант, — А что-то случилось?

— Я думаю, нам стоит выпить кофе в баре, — пробормотала она и повернулась по направлению к лифту.

— Все, что вы рассказали, ужасно, — подытожил Анатолий Космяэ спустя полчаса от начала монолога Марго.

Они сидели в кафе отеля, и в столь ранний час были там совершенно одни. Не считая бодрого бармена, только что заступившего в утреннюю смену.

— Какая страшная череда преступлений. А я ничего и не знал. Надо же, я ведь даже пытался дозвониться до господина Бурхасона, как раз по вашему поводу.

— По моему? — удивилась Марго, — Но вы же меня только что встретили.

— Вот именно. Я хотел выяснить, кого он изобразил на портрете, поскольку он меня просто очаровал. У вас потрясающая внешность, уж простите меня за столь прямой комплимент, но мы ведь говорим об искусстве.

— Послушайте, — она улыбнулась, потому что женщине всегда приятно слышать комплименты в свой адрес, пусть и прямые, — я все ломаю голову, как вы очутились в Конго? Вы не похожи на местного аборигена.

— О, — он понимающе кивнул, — Это долгая история. Мои родители работали там инженерами — строителями. Еще в годы СССР. А когда союз распался, решили не возвращаться. Так я остался в Конго. Образование получил в Штатах. Ну, а в Москву прилител впервые за долгие годы. Последний раз я был тут, кажется, лет пятнадцать назад. Совершенно другой город. Я ведь, можно сказать, специально спроектировал всю эту историю с картиной. Нашел модного в России художника, заказал ему портрет современной русской женщины, уговорил владельца галереи приобрести картину, и, каюсь, все только для того, чтобы иметь повод посетить родину.

— Н-да… — Марго вздохнула, — На что только люди не идут…

— Но, — он развел руками и улыбнулся по-африкански широко, — Результат превзошел самые смелые ожидания. Портрет получился потрясающим. И я думаю, наша галерея не прогадала от этого приобретения.

А я все-таки нашел старых школьных друзей. Теперь они большие люди, как выяснилось. Вот гудели на прощальной вечеринке.

— Значит, портрет все время был в сейфе, — Марго старалась не выглядеть разочарованной.

— Послушайте, — он вдруг подобрался, а в его голубых прибалтийских глазах сверкнули прямо-таки авантюрные искорки, — А что если нам совершить невозможное. Поверьте, это будет грандиозный проект. Я, конечно, не могу вот так сразу придумать все детали, но я уже вижу эту умопомрачительную акцию!

— Акцию?

— Ну, конечно, вы сами привезете свой портрет в Браззавиль. И мы торжественно откроем его в галерее. При большом стечении журналистов и посетителей.

— В Конго есть журналисты? — усомнилась она.

— Ну, вы прямо бьете меня в сердце раскаленным железом. Конго ни какая-то там банановая республика, а индустриальный центр Африки, между прочим. У нас полным-полно газет и модных журналов. Это будет огромная рекламная акция. Ну, как вам идея?

Марго задумалась. Перспектива рисовалась ей весьма заманчивой. Она представила себя в окружении репортеров светской хроники. Она уже видела свои снимки во всех стоящих модных журналах. Не то чтобы она стремилась к всемирной популярности, но кое-какая известность ей льстила.

— Но ведь самолет уже сегодня, — все еще размышляя, пробормотала она.

— Если это «да», то никаких проблем с документами не будет. Поверьте, в посольстве не станут ломаться и организуют визу по этому поводу еще до середины дня. Я прямо из отеля отправлюсь в консульство. У меня там есть знакомые. Так что можете собирать чемоданы.

— Хм… — она потрепала Мао за хохолок, — а почему бы и нет…

Кутепов медленно шел по коридору к своему кабинету. Он раздумывал над тем, что если на работу идешь с такой неохотой, то имеет смысл эту работу как можно скорее поменять. Что его ждет сегодня? Очередная взбучка, топтание на месте и отрицательные эмоции. Зачем ему это все? Романтика сыскного дела, которая притягивала его как магнит долгие годы, растворилась где-то между написаниями никому не нужных докладных и составлением таких же ненужных рапортов. Что толку ковыряться в грязи, если точно знаешь, что тебе ее никогда не расчистить. Если главных преступников все знают в лицо, но посадить их невозможно. А если и получится, то на их место придут другие такие же преступники. И этой канители нет ни конца, ни края.

«Податься что ли к Бочкину в компаньоны…» — успел подумать он, как был грубо отброшен к стене коридора.

— Чего ты пихаешься! — возмутился Кутепов, гневно глядя на остановившегося рядом с ним Борьку Крохина.

Тот тяжело дышал.

— Снова в Питер посылают! — сипло сообщил он и потряс командировочным листом, — Кража в Эрмитаже получила новое развитие.

— Кража в Эрмитаже?

— Ой, Вась! — Борька отдышался и заговорил еще тише, — Спущена директива пока не разглашать, чтобы не волновать общественность. Но в Эрмитаже пропал такой ценный экспонат, что все там на уши встали. Ну, и наших тоже поставили.

— Иди ты! А когда пропал?

— Я ж говорю, подозревают, что как раз год назад, когда директора реставрационной мастерской отравили. Слышал про Данаю Рембрандта. Ну, тогда в мастерской еще барнаульскую копию нашли. После этого Данаю-то ту с веревок не снимали. А в прошлом месяце в Эрмитаже началась ревизия. Пока то да се, в общем, обнаружили, что висит хорошая подделка только в пятницу. И понеслось.

— Так ее уж поди давно из страны вывезли. Шутка ли, год прошел.

— Ну, если похитители не лохи, то конечно. Хотя могли быть и варианты. Даная — это тебе не яйцо Фаберже, в кармане не спрячешь.

— Ну, удачи тебе, — пожал ему руку Кутепов.

Он зашел в кабинет, где на столе надрывался телефон.

— Слушаю, — выкрикнул он в трубку.

— Ой, ну что вы так громогласно, — расслабленно пропела ему в ухо Марго, — Доброе утро, господин следователь.

— Вряд ли теперь оно будет добрым, — прорычал он.

— Я вас надолго не задержу. У меня к вам три вопроса. Первый… как вы думаете, жарко ли теперь в Конго?

— Вы издеваетесь что ли? — он с размаху сел на стол.

— Почему издеваюсь? — послышался небольшой всплеск. Кутепов понял, что его собеседница принимает ванну, и ладони его неистово зачесались, так ему хотелось сжать ее горло, — Вечером я лечу в Браззавиль. Я нашла картину и везу ее в галерею. Должна же я поинтересоваться, какая там погода.

Он понял, что спорить бесполезно, потому смирившись, ответил:

— Думаю, там жарко, поскольку это Центральная Африка. Советую захватить побольше шляпок и крем от загара. Это все?

— Спасибо за заботу, — промурлыкала она, — Но это еще не все. Второй вопрос, вам дорог ваш бывший коллега, некий Бочкин?

— Что вы с ним сделали?

— В том-то и дело, что он выскользнул из-под моего присмотра и сейчас находится в большой опасности. Я пытаюсь дозвониться ему с шести утра, но все бес толку. Так что может быть, вы ему уже ничем и не поможете. Однако попробовать стоит.

— Что вы имеете в виду? — Кутепов встал на ноги.

— Я ничего в виду не имею, просто советую вам послать кого-нибудь к нему домой.

— Прекратите говорить загадками!

— И, наконец, третье, — продолжила она, словно не слышала его восклицания, — Если вы хотите, чтобы я вам все объяснила, приезжайте в Шереметьево-2 к началу регистрации рейса в Браззавиль. Только не стоит сразу же оцеплять аэропорт. Вы же умеете работать, как там у вас называется, под прикрытием…

— Я должен быть один?

— О! О вашей страховке я уже позаботилась. Я позвонила одному моему старому знакомому. Он министр. Так вот он уже дал распоряжение своим войскам.

— Вы это серьезно?! — Кутепов снова с размаху сел на стол.

— Совершенно, — она весело хихикнула и повесила трубку.

— Ну и дела… — следователь тупо уставился на Президента, смотрящего на него с портрета с какой-то отеческой заботой. Как ему удавалось так смотреть, что у каждого возникало желание назвать его если и не «папа», то хотя бы «дядя», Кутепов не понимал. Наверное, это врожденный дар, без которого не стать большим руководителем.

Бочкину виделось, что он куда-то летит. Сначала он летел сквозь серый туман, потом туман этот сгустился и стал совсем черным, и Бочкин даже испугался, что заблудится и залетит куда-нибудь не туда. Хотя направление своего движения он все равно не знал, так что любой результат мог быть и правильным, и нет одновременно. И вот, когда черное пространство вокруг него уже стало безмерно пустым и холодным, он вдруг словно вынырнул из-под воды, оказавшись над огромным зеленым лугом, который пестрел потрясающими по красоте большими цветами. Бочкин замедлил свой стремительный полет, и начал планировать над бесконечной, уходящей за горизонт долиной.

«Я сплю! — подумал он, — Я сплю, и мне снится самый красивый в моей жизни сон. Это все потому, что сама жизнь моя переменилась. Теперь рядом со мной Катюша. И именно поэтому я вижу эту красоту!»

— Аппарат! — многократно разнеслось вокруг Бочкина, и нежные лепестки цветов задрожали как от сильного порыва ветра, — Аппарат! Мы теряем его! Кубик адреналина! Быстро!

— Петя! — услыхал он откуда-то издалека, — Петя!

— Не помогает! Он сваливается в кому! — снова раскатилось над долиной и вокруг как-то потускнело, словно солнце зашло за тучи.

— Петька, очнись! Слышишь!

— Уйдите отсюда! Кто-нибудь, выведите его! — строго прорычал неприятный бас и тут же раскатился многократным эхом, уходящим за горизонт.

Ветер задул сильнее. Бочкину стало холодно, потом он начал падать с нарастающей скоростью.

— Быстрее! Быстрее! — свистело вокруг, — Пульс нитевидный!

Бочкин испугался, что разобьется, но долина куда-то пропала, и он снова понесся сквозь серую мглу.

«Какой дурацкий сон!» — подумал он и, набрав в легкие побольше воздуха, громко крикнул:

— Катя!

— Тише! — рявкнули совсем рядом, — Кажется, он приходит в себя.

— Катя! — уже в истерике заорал Бочкин, — Катя! Где ты!

— Я здесь!

Бочкин открыл глаза и увидел следователя Кутепова.

— Какая ты на хрен Катя! — возмутился он, дивясь, что говорить ему очень тяжело, — Совсем сбрендил?!

— Ожил! — вместо объяснений радостно сообщил ему Кутепов, — Ожил, черт!

— Носилки! — скомандовал какой-то хмурый тип в синей куртке, — Нужно везти в реанимацию.

— Катя! — Бочкин пытался отыскать ее в толпе суетящихся вокруг людей, которые очень походили на врачей скорой помощи. Он не мог повернуть голову, страшная тяжесть придавила его к кровати. А Катюши нигде не было видно.

— Катя? — он глянул на торчащую рядом все еще счастливую физиономию бывшего коллеги, и снова спросил, — Катя? Что с ней?

— Твоя Катя накачала тебя какой-то дрянью, — радостно сообщил тот, — Думаю, что с ней все в порядке. А вот ты бы точно помер, если бы Марго мне не позвонила. Знаешь, я тут подумал, блондинки иногда тоже могут быть полезны.

Спустя трое суток Петр стоял, опершись спиной о стену. Его штормило из стороны в сторону, сильно тошнило, а перед глазами плавали разноцветные пятна. Врач строго настрого запретил ему покидать отделение токсикологии, однако он не смог противостоять искушению увидеть ее может быть в последний раз в жизни. Катя Пискунова сидела за длинным столом в кабинете с зелеными стенами. Напротив нее сидел ее подельник Анатолий Космяэ или как правильнее было бы сказать по первым документам Вячеслав Семенович Кудрин. Оба они молчали, хотя оба по одиночке уже начали обвинять друг друга. Теперь у них была очная ставка. В комнате с зелеными стенами так же присутствовал следователь Кутепов и Марго. Последняя сидела между Катериной и Кудриным. На руке ее дремал Мао, украшенный по важному случаю зеленым бантиком. Костюм его хозяйки, разумеется, тоже был зеленых тонов. На столе лежала ее зеленая шляпа с большими полями. Пять минут назад, увидав вошедшего Бочкина, Катерина слабо охнула и с тех пор не сводила с него круглых глаз. Тот тоже не в силах был отвести от нее взгляда. Наверное, он простил бы ей все. Так сильно он любил ее. Даже теперь, зная, что она хладнокровно отправила его на тот свет, всыпав в кофе хорошую дозу мышьяка.

— Ну, что, так и будем в молчанку играть? — сурово поинтересовался Кутепов у преступной парочки.

— Как видите, я никого не убила! — криво усмехнулась Катерина, — Ведь единственная моя жертва — жива!

— Жива! — тоже усмехнулся следователь, — Только потому, что Марго мне позвонила, и я вовремя приехал. Иначе Бочкин бы благополучно помер, и концы в воду. Катерина Андреевна, вы ведь не глупая женщина. Что же вы так скомкали всю операцию под самый финал? Ведь как все замечательно получалось. Сначала вы работали в реставрационной мастерской Звягина и были весьма дружны со стариком. И вы прекрасно знали, что он затевает какую-то махинацию с Данаей Рембрандта. Вы подговорили своего бывшего одноклассника, который недавно освободился из тюрьмы и был готов на все, лишь бы вернуть себе хотя бы часть прежней роскошной жизни. Более того, вы стали любовницей Россомахина. Но он вам своих тайн так и не открыл. А ведь вы подозревали, что именно он подталкивает Звягина к преступлению. И вот, когда уже все было готово, когда Даная почти была у вас в руках, вы опоздали. Вы убили Звягина напрасно, потому что картину Россомахин вывез от него буквально час назад. Все усилия пошли прахом. Вы разжились тремя не слишком уж дорогими полотнами. Ну, не считая Дега, конечно. Но покупателей на них у вас не было, так? А на Рембрандта был. Где теперь три пропавших полотна?

— Она знает, — в наступившей тишине пробормотал Кудрин и кивнул на подельницу, — Она говорила — это наша страховка. Не получится с Рембрандтом, поделим их.

— Ну, разумеется, — улыбнулся ему Кутепов, — а вам не приходило в голову, что она не собирается с вами делиться? Пока вы убивали людей, запутывали следствие, подкидывая вещи Бурхасона в квартиру Ляпину, она крутила романы с вашими жертвами. Она хладнокровно укладывалась с ними в постель, только чтобы расположить к себе и дать вам возможность их убрать, когда наступит нужный момент. Так было и с Бурхасоном, и с Россомахиным. Почему же вы думали, что с вами будет все по-другому? Неужели она смогла так затуманить ваши мозги?

— Прекратите, — Катя неожиданно покраснела, — У меня с Кудриным были исключительно деловые отношения. И я была с ним честна.

— Ну, да… По-своему. Ведь остаток мышьяка, которым вы недопоили Бочкина, вы с собой прихватили. Где бы вы несчастного Кудрина им попотчевали. В гостинице Браззавиля? Ведь никакой галереи «Аль-арт» не существует. Это выдумка Бурхасона для несведущий Марго. А дальше Браззавиля вам Кудрин был уже не нужен. Более того, он становился помехой в ваших делах.

— Ну, и стерва! — озлобленно заявил Славка и отвернулся в сторону.

— Итак, — продолжил Кутепов, — После провала в мастерской Звягина вы поехали в Москву. Вы начали следить за Россомахиным, и вскоре поняли, что у него дела с Бурхасоном. Бурхасон — модный художник, и тут вы догадались, каким образом Россомахин собирается переправить Данаю через границу. Вы тут же устроились в секретари к художнику. И почти сразу же закрутили с ним бурный роман. Но при этом продолжали отношения с Россомахиным. Он-то дурачок, видимо думал, что вы из-за него из Питера примотали. И даже ваше устройство к Бурхасону не показалось ему подозрительным. Интересно, как вам удается очаровывать всех мужчин, которых вам необходимо очаровать? Ведь даже Россомахин, который собственной тени боялся, самолично открыл вам дверь в ту злосчастную для него ночь.

— О! — вместо нее ответила Марго, — Это очень просто. Достаточно прочесть подборку моего любимого журнала.

— Бросьте Марго! — не поверил Кутепов.

— Хм… «Если бы Пушкин жил в наши дни, он тоже писал бы рекламные слоганы», — она усмехнулась, — Я просто уверена, что Катерина Пискунова черпала свое вдохновение там же, где и все успешные женщины. Именно поэтому мы и успешны.

— Проехали, — помотал головой следователь. Ему сейчас меньше всего хотелось вступать с Марго в полемику. Тем более по такому, на его взгляд, пустяковому вопросу. Ведь, в конце концов, не так уж важно, почему все мужики кидаются под ноги этой Катерине. Гораздо важнее, что она с ними потом делает. Он снова строго глянул на подозреваемую, — Итак, продолжим. Вы крутили роман с Бурхасоном, и, разумеется, попутно выяснили, что он пишет портрет Марго поверх Рембрандтовской Данаи. Именно поэтому портрет и был двухсторонний, чтобы скрыть старый холст. Поскольку вы сама — реставратор, я думаю, вы были в состоянии потом смыть новодел и представить полотно заказчику в его истинном качестве. Вы точно знали, что Бурхасон практически дописал портрет, а потому Кудрин убил его аккурат за день до окончания работы. Вы, разумеется, все распланировали. Заблаговременно сняли дубликат с ключей от машины художника. Пока он был у вас в квартире, Кудрин залез в багажник и таким образом проник на территорию поселка никем не замеченный. Но как ему выбраться, и тем более с картиной под мышкой. Вы и это продумали. Пара пасов несчастному Свирскому, и вот он уже у ваших ног. Теперь у вас был ключ и от его машины. Ну, а когда Свирский стал не нужен, его так же хладнокровно застрелили. Однако двух смертей вам оказалось мало. Слишком уж был велик риск оставлять в живых Ляпина и Россомахина. Тем более теперь, когда их дело провалилось. Россомахин к тому же принялся сам расследовать пропажу портрета. Об этом вы узнали в разговоре с Марго. И это решило его судьбу. Ну, а Ляпина вы убрали просто потому, что он горький пьяница, и мог нечаянно проболтаться, что писал Данаю под Рембрандта. Ведь всю канитель с Барнаульской копией Звягин затеял лишь затем, чтобы у Ляпина была возможность изобразить Данаю в точности. И он работал в мастерской по ночам. Вы его знали, Катерина.

— Ну, надеюсь, вы не подозреваете, что и с ним я… — она усмехнулась.

— Это было без надобности. Хотя кто вас знает. Да, следствию это уже и не интересно.

— Зачем? — глухо спросил молчавший до этого Бочкин, — Катя, зачем я?

Она не ответила. Лишь опустила глаза.

— Петь, — Кутепов вздохнул, — Ну, это же ясно как божий день. Она прилепилась к тебе, чтобы быть в курсе следствия. Ты взялся найти портрет. Кроме того, ты хорошо знаком со мной. Я думаю, она здорово выгадала от вашего романа. И если бы не Марго, она уже присматривала бы себе особнячок в теплой стране у моря. Я вообще не понимаю, как получилось, что у них все не состоялось. Ведь никто до последнего момента ни о чем не подозревал. Марго, — следователь повернулся к ней, — Как вы догадались обо всем?!

— О! — она потрепала Мао по холке, — Это очень просто. Сначала, я заблуждалась, думая, что убийцы Коко и ее приятель Роман. Но прошлой ночью я с ними побеседовала в принужденной обстановке. Коко Полунина была настолько шокирована поведением своего отца, что рассказала мне всю правду. Какое-то время она следила за Пабло Бурхасоном, зная, что у того роман с ее матерью. Она хотела шантажировать Светлану откровенными фотографиями, чтобы та позволила ей выйти замуж за охранника Романа Топоркова. Что она уже и сделала месяц назад, но боялась об этом сказать родителям. Ведь ее хотели выдать замуж за Свирского. Однако около полугода назад Коко неожиданно обнаружила, что мать больше не встречается с Бурхасоном, потому что у того появилась новая любовь. Катерина Пискунова — его секретарь. Более того, она поняла, что и Свирский уже не столько благоволит ее матери, поскольку тоже весьма увлечен Катериной Пискуновой. Свирский, в порыве ревности, зашел в дом к Бурхасону и зачем-то стащил портрет обнаженной Катерины, который находился в мастерской художника. А Коко в свою очередь вытащила этот портрет из его машины, чтобы изобличить Свирского в глазах своей матери. Ну, чтобы та поняла, что у ее жениха чувства к другой. И это все произошло вечером накануне убийства и Бурхасона, и Свирского. И разговор, который я подслушала, сидя под окном Полуниных, оказалась пустяком. Коко, выходящую из ЗАГСа под руку с Романом случайно увидел ее давний кавалер. И вот он принялся пугать девушку, что расскажет всем и вся, за кем она теперь замужем. Разумеется, Коко перетрусила. Ну, а Роман собирался поговорить с негодяем по-мужски той ночью. Что касается Катерины, то я с самого начала ей не доверяла. Особенно, когда она начала пользоваться известными приемами завоевания мужчин, которые подробно описаны на страницах моего любимого журнала. Тогда я подумала, что-то здесь не чисто. Бочкин далеко не олигарх, и не Бред Питт, с чего бы к нему такое внимание?

— Вот видите, как вы ошибались, полагая, что Марго — круглая идиотка, — наставительно проговорил Кутепов, обращаясь к обоим преступникам, — Вы-то думали, что достаточно прикинуться представителем известной ей галереи, посулить акцию с журналистами, и она кинется в омут с головой!

— У нас не было другого выбора, — тихо ответил Кудрин, — Эта белобрысая дура развернула такую бурную деятельность вокруг поисков своего портрета, что мы подумали, нужно просто заткнуть ее, дав понять, что картина не пропала. А, кроме того, благодаря ее усилиям, все службы в аэропорту наверняка были оповещены о портрете. И в этом случае кто как ни она сама помогла бы нам вывезти его без проблем. Да она мертвому докажет, что он живой!

— Это точно! — улыбнулся Кутепов.

— Катя! — снова проскрипел Бочкин, — Ну, зачем тебе это все?! Ты ведь такая… ты совсем другая, Катя!

Она посмотрела на него и горестно покачала головой:

— Ну, почему все мужики такие идиоты? Ведь, казалось бы, вы все разные, живете в разных условиях, воспитывались разными родителями. А мыслите, как инкубаторские птенцы! Этот напыщенный петух Бурхасон полагал, что мне с ним рай, и не понимал, чего это я уламываю его не открывать нашу связь общественности. Почему это я не стремлюсь выйти за него замуж?! Свирский никак не догонял, чего же это я не перееду к нему с вещами?! Почему не расстанусь с Пабло, а еще и его уговариваю не рвать помолвку с Коко Полуниной?! Россомахин сулил золотые горы, хотя не способен был довести Данаю до заказчика. Кишка тонка. Бывший пианист, сплошные полеты фантазии. И ты туда же, Петь! Да не нужны вы мне со своими золотыми горами. И без них не нужны. Никто из вас. Никого из вас я не любила. Только с одними спала с меньшим омерзением, а с другими с большим. Я сама хотела строить свою жизнь. Стоить ее так, чтобы всякие идиотки, типа вашей расфуфыренной Марго меня уважали, понимаешь? Я хотела быть в этом обществе на равных. Без всяких выгодных браков! Сама, понимаешь! В московском обществе, и в любом другом. Я хотела, чтобы принцы мне руки целовали. И ни секунды бы не сомневалась, чтобы на пути к этому убить еще с десяток таких же как вы.

Она замолчала тяжело дыша. Потом перевела взгляд на онемевшего Кутепова и сухо произнесла, — Теперь довольно! Отведите меня в камеру.

Петр медленно опустился на стул и устало закрыл глаза.

— Последний вопрос, — следователь перевел взгляд на Марго, — Я сгораю от любопытства. Почему вы решили позвонить мне. Почему не поверили в то, что Кудрин действительно работник галереи в Конго, который должен доставить ваш портрет по адресу? Ведь легенда-то толковая. Даже учитывая, что вы знали о Катерине.

Она пожала плечами, хмыкнула и с достоинством произнесла:

— Когда я увидела его визитку, я подумала, что для человека, прибывшего из Конго он слишком бледен. Там ведь жара, вы сами сказали. А при такой жаре человек волей-неволей хоть немного да загорит.

Спустя три месяца Кутепов и Бочкин неспешно шли по коридору, ведущему в реставрационную мастерскую Эрмитажа. Бочкин был бледен. Врачам удалось поправить его здоровье. Однако с душевной травмой, которую нанесла ему Катерина, несчастному детективу приходилось разбираться самому. И пока его успехи, судя по тоскливому виду, были не слишком впечатляющими.

— Знаешь, — проговорил он, — Я подумываю вернуться на Петровку.

— Иди ты! — удивился Кутепов, — Надоела романтика чужих адюльтеров?

— И это тоже, — Петр усмехнулся, — Да и по роже чего-то стали часто лупить. В МВД как-то поспокойнее с этим.

— Ну, ну… — понимающе кивнул Кутепов, — Лучше скажи, что соскучился по громким делам, которые прокурор под свой контроль берет. А жилка сыскная небось ноет, да? Ведь ты же следак от бога! Честно признаться, если бы не вы с Марго, Даная уплыла бы из нашей страны, только бы ее и видели.

— Надо сказать ей спасибо, — глухо пробормотал Бочкин.

— Я уже, — усмехнулся Кутепов, — Думаю, она имеет право получить свою долю благодарностей. Я пригласил ее сюда.

— Зачем?! — округлил глаза детектив.

— Ну как… Все-таки она спасла мировой шедевр.

— Безобразие!

Они разом остолбенели. Впереди по коридору с треском хлопнула дверь. Вскоре появилась и сама блондинка. Вид у нее был такой, что у любого встречного неизменно появлялось желание уступить ей дорогу. Увидев знакомых, она тряхнула светлыми волосами, подкинула на руке собачонку и, стремительно подойдя к ним, резко остановилась.

— Нет, вы это видели! — возмущенно поинтересовалась она, — Вы видели, ради чего они смыли мой портрет! Лежит какая-то толстозадая девица. Господи, да ей от целлюлита уже никогда не избавиться! И это они называют шедевром?! Я что одна нормальная в этом здании? Десять мужиков пялятся на голое чудовище с таким восхищением в глазах, словно перед ними обнаженная Наоми Кэмпбелл! Куда катиться этот мир!

Выпалив эту гневную тираду, она еще раз тряхнула головой и пошла прочь, не оглядываясь.

Кутепов и Бочкин долго смотрели ей вслед, потом покачали головами и разом тихо проговорили:

— Без комментариев.