Портрет блондинки в голубом

Глава 8

Петр Бочкин с трудом припарковал свой потрепанный Форд в переполненном машинами ночном дворе и устало поплелся к подъезду. «В сущности, — размышлял частный детектив, — Моя теперешняя работа сводится к грамотному расставлению всевозможных наукоемких жучков. И еще, пожалуй, к умению вовремя унести ноги от жаждущего крови подкарауленного неверного мужа. Или неверной жены и ее любовника. А вот думать мне давно не приходилось…»

По правде сказать, думать Бочкину нравилось. Он искренне не понимал, отчего это Кутепов так инертен, и, уцепившись за одну версию убийства Бурхасона, никак не желает разработать хотя бы еще одну. И дело тут вовсе не в зарплате следователя. Ведь настоящему сыщику в момент поиска преступника решительно плевать, сколько ему заплатят за его поимку. В нем просыпается азарт сродни охотничьему. Вот как сейчас в Бочкине неожиданно очнулся от спячки его давно заброшенный в темную берлогу сознания ищейский пыл. Ему вдруг отчаянно захотелось разгадать тайну убийства на фиг ему не нужного Бурхасона. Причем, ему-то ведь за поимку убийцы вообще ничего не светит. Кутепову, вон, при удачном стечении обстоятельств, может хоть медаль дадут. Или памятный подарок, типа настенных часов с кукушкой… Но разве такая ерунда является первостепенной, когда ищешь преступника. Сейчас Бочкин даже не догадывался, а чувствовал, как чует волк запах далекой крови, что промышленник Ильин никакого отношения к смерти художника не имеет. И доводы Кутепова ему казались просто смешны. Жена Ильина, конечно, бабешка еще та. На такой жениться, и дарить ей при этом 14 процентов акций своего предприятия — поступок довольно глупый. Но тут немалую роль сыграла шумиха вокруг этой свадьбы. Жена Ильина — Тамара Пульминская — известная звезда сериалов. Любимица народа и все такое. Понятное дело, что вокруг ее романа с крупным предпринимателем тут же поднялась теле-радио-газетная кутерьма с огромными фотографиями на обложках и выступлениями в ток-шоу. Ну, и захлестнула эта волна мужика. Почувствовал себя на вершине народной славы, захотелось подвигов. А может быть Ильин даже умнее, чем это выглядит. Ведь теперь он известен в каждом доме в самой отдаленной российской деревне. Не как владелец заводов, пароходов и прочего добра, за что его многие ненавидят, а как любящий муж и благодетель народной звезды. Чем не реклама? Ведь поговаривают же, что Иванцов собирается в депутаты. На кой ему еще и депутатство — черт его знает. Но если так, то шумиха вокруг свадьбы и щедрого подарка ему только на руку. А быть замешанным в убийстве, да еще таком громком, ему, как ни крути, совсем ни к чему. Даже если отмести идею о депутатстве. Да и Пульминская эта — дамочка с характером. Бочкин ее уже давно знал. Года два назад выслеживал ее с крупным банкиром, дабы жена этого банкира смогла чего-то там у него отсудить при разводе. Пульминская тогда находилась в поиске богатенького мужа. Кидалась то на одного, то на другого. То и дело вляпывалась в нехорошие истории. Так что в ее положении приятного вида 50-летний миллионер Ильин — просто клад. И чтобы она задумала уходить от него к нищему художнику, у которого долги превышают стоимость всего его имущества, вместе с трусами и подтяжками?! Бред чистой воды. А уж Пульминская бы для начала выяснила состояние избранника, прежде чем рушить свой брак. Ее в этой жизни больше деньги интересуют, нежели любовь. Так что какой-то романчик она и крутила, но серьезным его вряд ли можно считать. Но если не Ильин, то кто и зачем пришил художника? Видимых причин для убийства ведь нет. Кому он настолько помешал? Похищенные вещи, как говорит Марго, действительно никакой ценности не представляют. Если, конечно, это все вещи. Может быть Катерина — его секретарь не все знает? Нужно бы еще раз с ней потолковать. Тут у Бочкина нехорошо засосало где-то в области сердца. И он понял, что его ищейский интерес гнездится вовсе не в берлоге сознания, а совсем в другом месте. Ему очень хотелось вести это дело. И все лишь потому, что Катя Пискунова проходит в нем свидетельницей номер один. Только теперь он понял, что хочет быть связанным с ней хотя бы этой неприятностью. Настолько ее глаза, стройная фигурка и легкие завитки у тонкой шейки запали ему душу. В одиноком волке, бывшем следаке, а теперь частном детективе, привыкшем к мерзостям жизни, и умеющим на этих мерзостях цинично делать деньги, проснулось нежное чувство.

«Красота спасет мир, — пришло ему в голову, — или погубит его…»

— Добрый вечер, — услыхал он со стороны и, вздрогнув, повернул голову.

Он уже понял, что это приветствие не сулит ему ничего радужного. Во-первых, потому что исходило оно из уст гориллоподобного мужика в черном дорогом костюме телохранителя. А, во-вторых, потому что из темноты к нему выступил его брат-близнец. Может и не единоутробный, а породненный в профессии. Два дуболома — это перебор. К тому же они явно собирались его бить.

— Прежде, чем вы начнете махать кулаками, потрудитесь прояснить предмет разговора, — устало проговорил Бочкин, которому почему-то стало все равно, как сильно его сейчас побьют. Быть может, проснувшееся нежное чувство так притупило сознание, а может как раз сознание говорило о том, что сопротивляться двум оппонентам, общая масса которых превосходит твою собственную раза в четыре, абсолютно пустое занятие. Нужно дать им выполнить свой долг и уйти.

— Завтра развод супругов Фуксовых, — хмуро обозначил проблему один из гориллоподобных.

— Так и ради Бога, — развел руками Петр, — Я же не отдал госпоже Фуксовой фотографии. Чего вы от меня еще хотите?

— Брат, — проникновенно проговорил второй гориллоподобный, — Нам как раз нужны эти снимки.

— Ребят, да на кой они вам. Ваш хозяин коллекцию решил собирать?

— Прикуси язык, — рявкнул первый, — Мы от Варвары Петровны Фуксовой. Завтра у нее начинается процесс по разделу имущества. И ей нужны эти фотографии, понял?

— А… — протянул Бочкин, — Бракоразводный процесс семейства Фуксовых здорово отражается на моей физиономии, — он показательно потер еще не совсем зажившую скулу, и вздохнул, — Но тут я вам помочь не могу. Ребята, приходившие от супруга так меня отметелили неделю назад, что я сжег все негативы на хрен. У меня ничего нет.

— Придется найти, — многообещающе предложил первый верзила.

Петр развел руками:

— Ну, если только сегодня ночью господину Фуксову вздумается лапать свою пассию. Однако, как мне кажется, до развода он будет предельно осторожен. Так что еще раз извините, ничем не могу помочь.

— Ты жить хочешь? — проникновенно вопросил брат первого.

— Очень, — заверил его частный детектив, — Поэтому, уверяю вас, моя смерть, даже мучительная, негативы не восстановит. Можете приступать, коли желаете. Но если вы в состоянии уяснить тот факт, что из меня не посыплются снимки как из рога изобилия, даже если бить меня ногами по почкам, то советую вам вернуться к вашей заказчице и мирно объяснить суть проблемы. Иными словами, раньше нужно было яйца чесать. А теперь уже ничего не вернешь.

— Щас как дам промеж зубов! — уже не так уверенно пообещал первый нападающий.

— И что? — нагло поинтересовался Петр, — Что будет?

— Они все так говорят, — пробормотал второй.

Стало понятно, что в рядах атакующих наметилась паника. Бочкин решил ею воспользоваться.

— Я говорю так, как есть. Зачем мне хранить снимки после того, как мою физиономию уже однажды превратили из-за них в фарш. И вообще, я всего лишь частный детектив. Я даже не адвокат одной из сторон. И мне нет никакого дела до того, кто выиграет этот бракоразводный процесс, а кто проиграет. У меня не получилось помочь госпоже Фуксовой.

— Тогда деньги гони! — воспрял духом первый гориллоподобный.

— Хм… — Петр понял, что битья ему сегодня не избежать, — с этим, как вы понимает, сложнее. Особенно здесь, у подъезда. Я ведь не ношу гонорар в кармане. Завтра утром пойду в банк…

— Почему сразу не отдал? — грубо прервал его второй верзила, даже не дав соврать как следует.

— Хм… — Петр снова потер скулу, — Да ведь дела…

— Я те щас как дам в зубы!

— Вы повторяетесь, — напомнил ему детектив, — И даже если вы выбьете мне все зубы, денег среди ночи я достать не смогу.

— Ну, что еще за безобразие! — пронзительно прозвучало за спиной Петра.

Трое мужчин вздрогнули. В желтый круг фонаря выступила Марго. На руке у нее хищно скалилась ее пучеглазая собачонка.

— Немедленно прекратите эту ужасную сцену, а то я натравлю на вас Мао! — пригрозила она, — И имейте в виду, Мао специализируется по виртуозному мочеиспусканию. Так что не отмоетесь.

Собачка многообещающе тявкнула.

— Марго! — в неожиданно улыбке расплылся первый верзила, — Извините, что не признали сразу!

К великому удивлению Бочкина его напарник тоже моментально превратился в кисель.

— Ну, вот! — Марго все еще хмурилась, — Теперь я знаю, чем занимаются помощники депутатов. Стоит ли говорить о том, что сами депутаты постоянно принимают какие-то дурацкие законы.

— А вы нас помните! — радостно умилился один из верзил, — Как там наш дружок поживает? Как там херр Шульц? Давно не виделись.

— И к лучшему для Густова. А то понаберется от вас всякой гадости. Надо же придумать, поджидать людей у подъездов. Вы что кошелек у него собрались отобрать?

— Зря вы так, — оскорбился второй, — Мы по делу говорим. Бизнес.

— Хорошенький у вас бизнес, — покачала головой Марго, — Только закончить ваши дела я вам не позволю. Этот господин, — она окинула недовольным взглядом притихшего Бочкина, — Мне нужен живым и по возможности дееспособным.

— А у вас с ним дела? — изумились верзилы.

— Да. Он ищет мой портрет, который украли из мастерской Пабло Бурхасона.

— Это которого кокнули что ли? — уточнил один из них.

— Совершенно верно. Вас ведь, кажется, Серегой зовут?

— Нет, — смущенно залыбился он и шаркнул ножкой 48-го размера, — Я Жэка. Серега — это он.

— Понятно, — поджала губы Марго.

— Говорят, Бурхасон этот водился со всякой шушерой, — доверительно сообщил ей Жэка.

— Ага, — усмехнулась Марго, — С банкирами и крупными бизнесменами. Так-то вы своих работодателей величаете.

— Нет, — смутился за приятеля Серега, — Это он для виду под приличного косил. На людях, так сказать. А на самом деле о нем дурные слухи ходят.

— Где ходят? — решил уточнить Бочкин, но, поймав на себе взгляд Жэки, красноречиво говоривший о том, где, по его мнению, место детектива, решил, больше в разговор не встревать.

Тем не менее, Серега ответил на вопрос:

— Как водится, то один скажет, то второй. Ну, треплются же мужики.

— Мужики всегда треплются, — с презрением заключила Марго, — А потом говорят, что женщины сплетницы. Ну? И о чем же таком треплются про Бурхасона?

— Так… — вдруг настроился на неопределенный лад Серега, — Поговаривали, что он в каких-то темных делишках замешан. Ну, там малюет что-то для коллекционеров. Вроде как подделывает чужие картины, а потом их продает за подлинники.

— Не понимаю, какое отношение это имеет к моему портрету, — равнодушно пожала плечами Марго.

— Ну, если он не списал ваш портрет с картины какого-нибудь Репина… — начал Серега.

— Никакому Репину я не позировала, — решительно отрезала Марго, — Я никакого Репина даже не знаю! И в глаза его не видела!

— Н-да… разговор двух интеллектуалов об искусстве, — все-таки не вытерпел Бочкин и усмехнулся.

— И, тем не менее, — нисколько не смутилась Марго и повернулась к нему, — я как раз приехала к вам, потому что сегодня вспомнила одну интересную деталь.

— А чо Фуксовой-то сказать? — вернулся к прерванной теме Жэка.

Остановленная на самом интересном месте Марго вздохнула и, закатив глаза, раздраженно ответила:

— Передайте Варваре Петровне, чтобы не сходила с ума на старости лет. Подумаешь, муж ей изменил. Все знают, что он ни одной юбки не пропустит. А как говорит моя подруга Изольда, с мужиками у нас в стране сейчас напряженка. Особенно с богатыми. И если у нее нет на примете какого-нибудь другого денежного мешка, кроме своего мужа, пусть бежит завтра в суд и забирает заявление. Ее муж совершенно не желает этого развода.

— А деньги? — меркантильно поинтересовался Серега, — Ваш частный детектив должен ей большую сумму денег.

— Отдаст, — заверила его Марго, — Я прослежу.

— Вы душа человек. Передавайте привет Густаву Шульцу, — с теплотой в голосе проговорил Серега.

Жэка же, уходя, погрозил кулаком Бочкину, и процедил сквозь зубы:

— Смотри у меня! Если ты эту даму обидишь, будешь иметь дело лично со мной.

— Надо же… — усмехнулся детектив, когда верзилы скрылись в своем джипе, — Какие у вас знакомые. Вы прямо королева воровской сходки.

— Попрошу без оскорблений, — ответила ему Марго с достоинством, — Это друзья главного технолога моего мясокомбината херра Шульца. К сожалению, Густав, как истинный немец полагает, что если в кармане его приятелей лежат корочки помощников депутата, то они приличные люди. Вот и все. К тому же я не обязана давать отчет о своей жизни вам — человеку, которого я только что спасла от месячного пребывания в реанимации.

— Кстати, спасибо. Так что вы мне хотели рассказать? И не пообщаться ли наму меня дома, раз уж мы стоим на пороге моего подъезда.

— Вы с ума сошли?! — возмутилась Марго, — Я приличная женщина и не хожу по ночам к малознакомым мужчинам. Вам следует пригласить меня в кафе, — она с нежностью погладила собачку по крашенному хохолку, — Тем более, что Мао, похоже, хочет перекусить.

​

— Вы не представляете, как много свежих и замечательных мыслей пришло мне в голову этим вечером, — сообщила Марго уставшему Бочкину, когда она, наконец, закончила кормить Мао пирожным. Шел второй час ночи, и ему отчаянно хотелось спать. Однако он сидел в кофейне со своей клиенткой, которая, похоже, предпочитала дневному образу жизни ночной, и с ожесточением вспоминал слова Кутепова о неприглядной стороне работы частного детектива. Частному детективу действительно приходится работать с клиентами тогда, когда те пожелают. Да и клиентов, собственно говоря, не выбирают. Вот и сидит он здесь с тупой блондинкой и слушает ее бред, хотя с превеликим удовольствием отправился бы в кровать, где предался бы мечтам о Катерине Пискуновой. И выкинул бы из головы все, что касается дурацкого портрета этой белобрысой идиотки.

— Ну, так вот, — с энтузиазмом проговорила та, не обращая внимания на зевки собеседника, — Сегодня на вечеринке Gucci я познакомилась с одним довольно странным господином… с какой-то пушной фамилией… — она задумалась, — Ни Белкин, ни Песцов… но что-то длинное, из чего шубы шьют.

— Тушканчиков? — наугад ляпнул Бочкин, просто для того, чтобы не уснуть.

Марго удивленно посмотрела на него:

— Шубы из тушканчиков? Впервые слышу. Нет, из этой фамилии шубы шьют тоже не слишком часто… был бы он Норкин, я бы сразу запомнила, а так…

— Да может это и не так важно, как его фамилия? — взмолился Петр, поняв, что зверей, из шкур которых шьют шубы, наберется на всю ночь, если их перечислять по одному.

— А, впрочем, да, — на радость ему согласилась Марго, — Так вот этот господин с пушной фамилией задавал мне всякие вопросы о портрете…

— С чего бы? — равнодушно спросил Бочкин.

— Ну, речь зашла. Знаете ведь, на этих вечеринках совершенно нечего делать. Первые десять минут еще имеет смысл пройтись туда-сюда, чтобы показать новый наряд, а потом такая тоска наступает… Вот мы с этим господином поговорили о живописи…

— Любопытно, — усмехнулся частный детектив, не к месту припомнив рассказы Марго о бутиках в Третьяковке.

— Да ничего любопытного. Он даже не был в Перу. О чем с ним говорить.

— А посещение Перу как-то связано с вашим интересом к живописи? — оживился собеседник.

Марго глянула на него так, что ему захотелось приклеить свой поганый язык к небу. После чего она обреченно вздохнула:

— Ну, конечно, зачем я с вами говорю о живописи. Вы ведь тоже не были в Перу. Да это и не важно. Просто в какой-то момент, тот господин спросил меня, видела ли я кого-то в доме Бурхасона, когда приходила на сеансы. И я вспомнила один факт, который хочу рассказать вам, как моему частному детективу.

— Мне интересно, почему тот господин вас об этом спросил? — неожиданно Бочкин проснулся, перестал зевать и даже подобрался весь, — Вам не показалось, что он проявляет к покойному Бурхасону уж слишком живой интерес?

— Ай, прекратите! — отмахнулась Марго, — Я же говорю, на вечеринках совершенно нечем себя занять. Кругом одни и те же лица, с которыми уже все по сто раз переговорено. Вот люди и сходят с ума. Кое-кто вдруг начинает мнить себя непревзойденным сыщиком и думает, что в состоянии разгадать тайну громкого преступления, едва поговорит со свидетелем. Я ведь свидетель. Одним словом, каждый развлекается, как может. Почему бы этому пушному господину не попробовать перебежать дорогу следователю Кутепову. Он ведь не в курсе, что поисками портрета занимаемся еще и мы с вами.

— Ну, хорошо, — сдался частный детектив, — Так что вы такое вспомнили?

— Не что, а кого, — она погладила придремнувшего у нее на руке Мао и перешла на заговорщицкий шепот, — Незадолго до убийства Бурхасона, я приехала к нему на сеанс, и нашла в его доме довольно странного человека. Тощий, потрепанный какой-то, и глаза… я бы сказала, голодные. И самое удивительное, что в тот момент я даже удивилась, сказав себе: «Как меняет человека неправильная жизнь».

— В смысле? — не понял Петр.

Марго лишь пожала плечами:

— Вот и я теперь думаю, почему я так сказала себе… Ведь я не знала того человека. Да и откуда мне быть бы с ним знакомой — он такой безобразный. Я вообще удивилась, что Бурхасон его в доме принимал. Ему самое место на заднем крыльце, причем в сумерках, чтобы соседи не видели.

— Бурхасон как-то представил своего гостя?

— Нет, — задумчиво пробормотала Марго, — Пабло меня встретил, провел в мастерскую, а там этот тип сидит. Он только ему и сказал: «Веник, подожди в кабинете. Через час я освобожусь и подвезу тебя до города». И когда этот тип проходил мимо меня, от него еще омерзительно пахло чем-то очень дешевым… тогда я и подумала, как неправильный образ жизни меняет людей не в лучшую сторону.

— Веник? Странное имя, не находите?

— Хм… для того типа самое подходящее.

— А почему вы решили мне об этом рассказать, да еще так срочно? Ну, мало ли знакомых было у Бурхасона?

— Как же… тот господин в клубе, ну, у которого пушная фамилия, спросил, видела ли я какого-нибудь подозрительного в доме Бурхасона. А уж куда подозрительнее, чем тот? И уж точно у Пабло с ним были какие-то делишки… А делишки с такими подозрительными людьми до добра не доводят. Вы же должны понимать, раз вы частный детектив.

— Может быть он просто в гости заехал? Ну, старый приятель или родственник какой-нибудь… — Петр подавил зевок, еще раз выругавшись про себя. Время близилось к рассвету, а блондинка и не думала прерывать диалог.

— Во-первых, — наставительно проговорила она, — Во время наших сеансов никаких посторонних в доме не было. Спросите у Катерины — секретаря Бурхасона, он терпеть не мог, когда в доме кто-то толкался, когда он работал. И, если припомнить, то тот потертый тип был единственным, кого я вообще видела в доме Пабло. Но он там появился в ненужный час, значит, на то были веские причины. Такие, на которые даже Бурхасон закрыть глаза не мог. Во-вторых, Пабло не хотел, чтобы кто-то в поселке знал о визите этого типа. Поэтому он и хотел отвести его на своей машине в город. И, в-третьих, раз уж мне в тот момент пришла в голову мысль, что время и неправильный образ жизни портит людей, значит, я знала или хотя бы видела этого типа раньше. Тогда, когда он, наверное, был в хорошей форме. Иначе, зачем бы мне о нем так думать?

— Но вы не вспомнили, где вы его видели раньше?

Марго мотнула головой:

— Нет. Но это очень странная встреча, не находите?

Мао на ее руке показательно зевнул.

— Ах, ты Боже мой! — всполошилась блондинка, — Я его совсем замучила. Болтаю о всякой ерунде, а собачке давно пора спать. Прости, мой любимый.

С этим она потискала свою псину еще минутку, потом с легкостью подскочила и, помахав рукой, пообещала позвонить завтра утром, чтобы узнать о ходе расследования.

Петр остался сидеть за столиком. Смотря ей в след, он нерадостно размышлял о том, что ему придется общаться с этой дамочкой до тех пор, пока ее треклятый портрет не будет найден. И в его интересах найти его побыстрее, потому что долго он с ней не протянет. Одним словом, к концу своих тоскливых размышлений, Бочкин пришел к выводу, что не остановится ни перед чем: найдет убийцу Бурхасона и похитителя портрета, докажет, что все это организовал Ильин, да что угодно, лишь бы поскорее сбыть с рук это поганое дело.

Утром частный детектив взялся за дело с удвоенным азартом. Его подогревала мысль, что долго Марго терпеть не будет. Она непременно вспомнит еще что-нибудь, дабы помочь следствию или просто позвонит, чтобы узнать, что он предпринимает. А ни говорить, ни тем более видеться с ней лишний раз ему не хотелось. Когда он размешивал растворимый кофе в чашке, ему даже в голову пришла мысль, что не так уж было бы и плохо, если бы давешние верзилы его как следует отметелили. А что, провалялся бы в больнице недельки две, а если бы повезло, то и весь месяц. К тому моменту, либо портрет нашелся бы, либо блондинка увлеклась бы еще чем-нибудь еще. Укатила бы на очередной курорт или влюбилась бы. Говорят, с женщинами такое часто случается. Подумав об этом, он вспомнил Катерину Пискунову. И сердце его опять защемило. Конечно, она не одна. Такая девушка не может быть одинокой. У нее непременно есть муж или жених и еще парочка именитых кавалеров в придачу, которые всегда готовы разместиться на месте жениха, мужа или на худой конец, любовника. Почему? Да потому что мимо такой девушки трудно пройти. Она как магнит притягивает к себе всякого, кто с детства носит брюки. У нее такие потрясающие большие глаза… Как две спелые греческие маслины, только что вынутые из черного, прохладного рассола. У нее такая потрясающая нежная, чуть загорелая на Московском солнце кожа. И тонкие волоски на руках, совсем как у ребенка. Петр сглотнул не к месту возникший ком в горле. А он-то дурачок размечтался. Куда ему до нее! Она вся в мире искусства. Вращается в этой богеме! Наверное, лично знает всякого, о ком хоть что-то пишут в газетах. Еще бы! Ведь это она занималась делами Бурхасона. А значит, общалась со всеми этими Киркоровыми, Басковыми, Галкиными, да и еще Бог знает с кем. Может быть даже с самим Президентом. Ведь Бурхасону недавно вручили не то государственную премию ни то орден какой-то… За что, интересно? Петр озлобленно сплюнул в раковину и тут же поймал себя на мысли, что если бы такое увидела Катерина, она, наверное, перестала бы его уважать. Хотя кто сказал, что она вообще его уважает. Кто он такой для нее? Частный детектив, разыскивающий пропавший портрет, на который ей решительно плевать. Да пусть хоть так. Все равно у него есть повод набрать номер ее мобильного и услышать ее голос. Ей от того не сильная забота, а ему это скрасит предстоящий трудный день. Бочкин схватил телефонную трубку, и быстро набрал цифры, которые заучил наизусть в тот момент, когда увидел Катерину в кафе.

— Слушаю… — ее голосок разлился по его напряженному телу миллионом колокольчиков.

— Я не разбудил? Это Бочкин, — он нервно кашлянул.

— Петр? — изумилась она, — Вы нашли портрет Марго?

«Она меня помнит! Помнит!» — душа запела тенором.

— Нет, к сожалению. Именно поэтому я вам и звоню. Вы не можете выкроить еще полчасика для разговора со мной?

— Ох, — она задумалась.

В эти короткие мгновения ее размышлений Бочкин успел с размаху сесть на стул, порывисто встать, дойти до окна и упереться лбом в холодное еще не прогретое солнцем стекло.

— Но я же все вам уже рассказала, — тихо пробормотала она, — Не понимаю, чем я могу помочь…

«Она совсем не хочет меня видеть! Идиот! На что ты надеялся?!» — сердце Петра стукнулось о желудок.

Жить расхотелось. И, тем не менее, он повел себя как всякий человек, мучимый неразделенной любовью. Он начал настаивать.

— Я вас очень прошу, — проникновенно пробормотал он, в этот момент находя себя отвратительным, — В деле возникли новые обстоятельства. Я раскопал некоторые связи…

Он плел что-то, с трудом понимая, что именно. Перед глазами его стояла навязчивая картина: Катя говорит с ним по телефону, лежа на большой кровати, а рядом с ней сопит какой-то потрясающий атлет. Конечно, ей не до него — частного детектива с побитой рожей.

— Ну, хорошо, — наконец, сдалась она, — Все равно у меня на сегодня никаких особенных дел нет. Давайте встретимся в три в кафе «Погребок». Это на Пушкинском бульваре, недалеко от метро.

Бочкин испытал неприятное чувство. Она подразумевает, что он настолько ничтожен, что ездит на метро. Впрочем, с другой стороны, он возрадовался, что она не пригласила его в ресторан «Пушкин», который находится неподалеку, поскольку оплатить счет в этом заведении он не в состоянии. Даже если не принимать во внимание его огромный долг госпоже Фуксовой.

После салона красоты, где по давно заведенному обычаю, ставшему уже ежедневным ритуалом, Марго сделали прическу, маску для лица и макияж, она прямиком отправилась к Изольде. Ей не терпелось узнать последние новости о том, как продвигаются дела у Маняши и Тарасова. Тем более, что, вылетев вчера к Бочкину, она оставила молодых людей наедине друг с другом. И зная репутацию Тимофея, который еще совсем недавно слыл бабником и повесой, она всю ночь пребывала в волнении. Вообще-то, волноваться за других не было в ее правилах. Однако то ли жара, стоящая в Москве с момента ее возвращения из Перу, сыграла с ней злую шутку, то ли всеобщая летняя скука, но так или иначе, она вдруг загорелась идеей осчастливить Тимочку браком с хорошей девушкой.

— Ну, как там наша барышня? — поинтересовалась она у Изольды, едва переступив порог ее дома.

Та чмокнула губами, которыми после операции не могла не чмокать, и недовольно пробормотала:

— Готовится пойти на свидание к твоему обожаемому Тимочке.

— Что ты говоришь?! — деланно изумилась Марго, хотя, оставив явно воркующую парочку вчера в клубе, подразумевала именно этот исход.

— То и говорю. Носится по дому как угорелая с шести утра и песни еще поет. Оказывается, в Орле шесть утра считается чуть ли не серединой дня. Что они там в оставшееся время суток делают? У меня из-за ее песнопений мигрень разыгралась.

— Коль все так скоро получилась, я бы на твоем месте только радостно руки потирала.

— Если девушка соглашается на свидание на следующий же день после знакомства, это не сулит ничего хорошего, — проворчала искушенная в таких делах Изольда и снова чмокнула силиконовыми губищами.

— Н-да… — помрачнела Марго, — В Космо об этом писали. И не раз. Нет, ну почему эти девицы не читают популярную литературу! Для кого все это пишется, спроси меня! Для нас с тобой? Мы эти правила лучше, чем таблицу умножения знаем!

— А есть такая таблица? — искренне удивилась Изольда, — Интересно, зачем она нужна. По-моему, сейчас даже в мобильные телефоны встроены калькуляторы. Кому придет в голову пользоваться какой-то там таблицей. Ее ведь еще найти надо, раскрыть на нужной странице. Бред…

С утра она любила пофилософствовать.

— Ой, перестань! — поморщилась Марго, — Просто выражение такое. Ты лучше скажи, почему ты ее не остановила?

— В шесть утра?! — возмутилась подруга, — Да в шесть утра я не помню, как меня зовут!

— В общем, верно, — согласилась Марго, — Но ты хотя бы сейчас ей скажи. Куда это годиться, лететь на свидание, как только позовут. А положенные по правилам трое суток, а пять звонков от него с отказом от нее. Если так и дальше пойдет, она чего доброго еще и поцелует его сегодня. Сама!

— Н-да… нравы у этой молодежи. И ведь забыла уже, что из провинции. Теперь ей Московские ритмы подавай. Быстро и с толком.

— Да при чем тут нравы и ритмы. Мужчины везде одинаковы, хоть в Москве, хоть в Орле, хоть в Жмеринке. Быстро подцепил, простился без печали. Это же закон. Господи! — не на шутку всполошилась Марго, — Того и гляди Тимочка опять останется неженатым. Нет уж! Вот только стоит оставить без своего надзора, как тут же напортачат!

— Ой, ну, хочется тебе возиться с этим браком, ради Бога! — скривилась Изольда, — Мне так все равно выйдет она замуж за Тарасова или укатит назад в Орел.

В этот момент Маняша возникла на пороге гостиной, в которой Марго и Изольда пили кофе, сидючи в неудобных, но жутко модных креслах с высокими спинками. Вид девушки явственно говорил — она влюблена. Глаза ее горели тем особым глупым огнем, на щеках пылал стыдливый и одновременно радостно-энергичный румянец, а движения стали порывисты, несколько разболтаны и неточны, словно из ее организма изъяли за ночь треть костей.

— Доброе утро! — излишне радостно приветствовала она Марго, — Вчера вы ушли из клуба так рано! Мы с Тимофеем даже не успели попрощаться с вами. Тимофей так интересно рассказывал о производстве колбасы, что я не заметила, как вы пропали. И вообще, это ужасно увлекательное дело — руководить огромным мясным комбинатом. Тимофей молодец, он такой заинтересованный в своем деле человек. Я даже Тимофею завидую немного. У Тимофея есть свое дело. И Тимофей им увлечен. Так что вы уж простите меня, что я не заметила… Правда, Тимофей сказал, что вы непременно появитесь утром. И оказался прав. Тимофей…

— Деточка, — прервала ее Марго, — слово Тимофей можно иногда заменять на местоимение «он». Мы все равно поймем, о ком речь.

— Ой, простите. Я сегодня что-то… Наверное, сказалась бессонная ночь. После клуба мы с Тимофеем…

— Что?! — в один голос испуганно выдохнули дамы.

Маняша неожиданно замолчала и покраснела.

— Только не говори, что ты позволила себя поцеловать, — пролепетала Марго, надеясь не услышать самое худшее.

— Ой, ну что вы! — тихо ответила девушка, — Мы гуляли по ночной Москве. Мы прошли аж до Кремля и встретили рассвет на реке. Прямо на мосту, представляете!

— Вот что я говорила! Они и в Москве ищут родные мотивы! — возмутилась Изольда, — Слава богу, что на Красной площади нет сеновала!

— Ну, зачем вы так, — обиделась Маняша, — Тимофей потрясающий рассказчик. Слушать его так увлекательно.

— А о чем он рассказывал? — усмехнувшись, поинтересовалась Марго.

— Ну… — девушка явно задумалась, — О производстве колбасы… кажется… и еще об этом… об…

— Все ясно, — констатировала Марго, — Мы в большой опасности. Маняша, ты втюрилась по самые уши.

— А это плохо? — покраснела та.

— Хуже некуда! — блондинка вздохнула, — Это я виновата. Прежде, чем знакомить тебя с ним, стоило заставить тебя выучить наизусть некоторые статьи из Космо.

— Я что-то сделала не так? — испуганно округлила глаза провинциалка.

— Господи! — всплеснула руками Изольда, — Да все!

— Во-первых, не нужно было шататься с ним по ночной Москве, — наставительно проговорила Марго, — Ты должна была улизнуть с вечеринки, за пять минут до того, как он предложил бы тебе прогуляться. Во-вторых, ты наверняка забыла вставить что-нибудь романтическое про Пушкина…

— Мы говорили о поэзии, — понурив голову, прошептала Маняша.

— Да? И что же вы такое говорили?

— Мы цитировали Пастернака… А я читала отрывки из Гете, на немецком. Это очень красиво…

— О, Боже… — закатила глаза Марго, — Мы на гране провала. Но самое главное, деточка, ни при каких обстоятельствах тебе нельзя было соглашаться на свидание! Ты в своем уме? Ведь он же подумает, что ты в него уже влюбилась!

— Он не подумает… — еще тише прошептала девушка и на глаза у нее навернулись слезы, — Он знает…

— Как это?! — округлила глаза блондинка.

— Так вышло, — еле слышно ответила Маняша, — когда показалось солнце, Тимофей сказал, что это заря новой жизни. Что ему кажется, что он встретил ну… ту единственную, понимаете?

— А ты?! — строго вопросила ее тетушка.

— А я сказала, что он прав. Я чувствую, что тоже встретила… своего единственного. Нам действительно очень хорошо вместе…

— Ох! — выдохнули две дамы.

Маняша всхлипнула.

— Утри нос и слушай, — Изольда со стуком поставила чашку на журнальный столик, — Прежде чем начинать хоть какие-то попытки отношений с мужчинами тебе нужно зарубить на носу несколько правил поведения с противоположным полом. Иначе ты обречена встречать рассвет на реке, думать, что тот, кто стоит с тобой рядом твой единственный, а потом тухнуть возле молчаливого телефона до тех пор, пока не поймешь, что он уже успел жениться на другой!

— Но как же так… — пролепетала Маняша и снова всхлипнула.

— Мужчины всегда говорят то, что хочет слышать от них женщина. И если женщина не хочет слышать от них выкладки из докладов последнего симпозиума физиков-ядерщиков, а таких женщин я пока не встречала, то мужчинам всегда удается угадать наши желания. Спросишь, зачем им это нужно? Ответ простой — чтобы всецело завладеть женщиной. На какой-то краткий момент мужчине может быть и кажется, что вот эта женщина, которой он сейчас говорит о любви и есть его судьба. Но уже через несколько минут после того, как вы расстанетесь, он поймет, что, вероятнее всего, погорячился. Опять спросишь почему? Потому что мужчине скучно с женщиной, которой он добился. Он охотник. И ему нужны постоянные победы. Пусть маленькие, но победы. Не вышло затащить тебя в постель сегодня, он будет пробовать завтра. А если получится с первого раза, зачем ему скакать возле тебя на следующий день? Теперь понятно?

— Но Тимофей… — растерянно промямлила провинциалка.

— Что Тимофей! — сурово поинтересовалась Марго и, не дождавшись ответа, продолжила, — Если он тебе действительно нравится, ты должна отказаться от сегодняшнего свидания. А в освободившееся время, прочесть подборку журнала Космополитен как минимум за два года. У твоей тети она непременно храниться.

— Разумеется, — кивнула та.

— Но как же… Ведь мы же… Мы же любим друг друга… — Маняша разрыдалась, уткнувшись лбом в стену.

— Вот! — Изольда развела руками, — А я говорила, что ничего путного из твоего плана не выйдет.

— Я пойду! Я пойду к нему, — всхлипывала девушка, — отказываться сейчас просто не порядочно. Да и глупо. Я не могу так поступить с ним. Что он подумает, если я позвоню и откажусь.

Изольда вздохнула:

— К сожалению, он подумает, что мы с Марго провели с тобой беседу. Он не дурак.

— Н-да… — Марго тоже поставила чашку на столик, и, подхватив Мао, поднялась, — Опять все мне исправлять. Я еду к Тимочке на завод. Позвонишь и откажешься, когда я буду там. Я наберу твой номер из его приемной. И, пожалуйста, Маняша, делай так, как говорит тебе тетя.

Бочкин ждал Катерину не долго, не больше часа. Конечно, он уже успел выучить меню наизусть и досконально разглядеть фотографии на стенах, которые показывали посетителям, что кафе пользуется спросом исключительно у людей первого сорта, лица которых часто мелькают на телевизионном экране, и имена которых в первых строчках таблоидов. Однако цены, на удивление, оказались вполне демократичными. Официанты то и дело проходили мимо столика Петра, а тот провожал их тяжелым взглядом, теребя в руке малюсенькую чашечку с кофе, которую заказал, чтобы не выглядеть уж совсем пропащим в глазах обслуживающего персонала. Почему-то уверенность, что Катерина непременно появится, крепла в нем от минуты к минуте. И поэтому, когда она свежая и веселая оказалась подле его столика, он даже не удивился. Она была еще красивее, чем ему показалось в день их знакомства. Может быть потому, что их встрече не предшествовали ее долгое томление на Петровке, которое, как все знают, не способствуют хорошему цвету лица и радостному румянцу. От Катерины приятно пахло какими-то легкими духами, и вся она подстать этому аромату была легкой, почти прозрачной.

— Вы просто радуете глаз, — сделал ей неловкий комплимент Бочкин. Сердце его пело соловьем, и ему хотелось сказать ей куда больше. К примеру, что он ночи напролет думает о ней, что никак не может выкинуть из головы видения, в которых ее образ является непременным участником. Но он сдержался, дабы не испугать ее. А то подумает, что он какой-нибудь маньяк. У Петра был не слишком богатый любовный опыт, но он успел выучить, что девушки не любят, когда на них налетают с признаниями ни с того, ни с сего. Им требуется время на подготовку: кино, мороженное, разговоры о поэзии и прочая белиберда.

Она села напротив него и улыбнулась:

— Хотите знать правду? Вы мне сегодня приснились. Представляете! И сон оказался в руку.

— Остается только выяснить, к хорошему я вам снился или к дурному, — он тоже расплылся в улыбке.

Он ей сниться! Да разве он мог даже мечтать об этом?!

— Вот мы сейчас и выясним. Так, зачем я вам понадобилась?

За время ожидания в кафе Петр успел продумать начало разговора досконально, а потому начал ничуть не задумываясь:

— Следователь Кутепов устроил мне экскурсию по дому Бурхасона.

— Да вы что?! — ее глаза округлились. И в них вспыхнул неподдельный интерес.

— Да, я ведь говорил, что с Кутеповым у меня давние связи по работе, — кивнул он и одарил ее щедрой дружеской улыбкой, — Вот он и уступил моей просьбе. И я много чего понял в доме художника. Может быть, и вам будет не безразлично. Во-первых, Пабло Бурхасон на момент смерти имел больше долгов, нежели доходов. Я вообще не понимаю, как и на что он жил. Особенно если учитывать, что жил отнюдь не скромно. По моим подсчетам, еще месяц другой, и ему пришлось бы расстаться и с Бентли, и с домом на Рублевке. Настолько его финансовое положение было плачевным.

— Что вы говорите… — посерьезнела Катерина. После чего она помолчала с минуту и добавила, — Мне придется здорово побегать по судам, как мне кажется.

— Не по судам. Если вы и дальше намереваетесь вести дела Бурхасона, вам придется продать дом, машину и постараться раздать хотя бы часть долгов вашего покойного шефа.

— Ну, уж дудки! — совсем по-детски надула она губки, — С какой стати мне всем этим заниматься. Если я правильно понимаю трудовой кодекс, меня уволили без выходного пособия. Ведь мне больше никто не платит за работу!

— Это верно, — усмехнулся Петр.

— А что «во-вторых»? — она склонила голову на бок.

— Второе касается пропавшего портрета. Вы в курсе, что Бурхасон был прекрасным карикатуристом?

— Это вы поняли при осмотре его дома?

— Точнее стола в кабинете. В его столе полным-полно карикатурных набросков его клиентов. Или тех граждан, которые могли бы стать его клиентами.

— Что вы говорите! — искренне изумилась девушка, — Я ничего подобного за ним не замечала. Правда, однажды он подарил мне карикатурный портрет. В первый день нашего общения. Мы сидели в кафе, он нарисовал мою карикатуру на салфетке. Получилось очень смешно. Я подумала, что это так… просто шутка. Я и не подозревала, что он этим увлекается… И что же в этих карикатурах?

— Да, в общем-то, не в карикатурах. Как вы понимаете, среди прочих есть и карикатура на Марго. И вот в углу там весьма странные записи. Там написано название галереи. Сначала «Аль-арт», потом оно зачеркнуто и написано «Арт-Премьер», а потом и это название зачеркнуто и снова написано «Аль-арт». И еще подчеркнуто. Вам это о чем-нибудь говорит?

Катерина молчала с минуту, словно пыталась вспомнить что-то, наконец, пожала плечами:

— Честно говоря, нет. Я повторюсь, Пабло не подпускал меня к своим делам с галереями. Я понятия не имею, в какую именно галерею он намеревался отправить портрет Марго.

— Если исходить из логики… — задумчиво проговорил Петр, — Ну, представьте себе ситуацию. Вы пишите портрет под заказ некой галереи. Вы ведь точно знаете ее название. А тут Бурхасон словно решал, в какую галерею направить портрет Марго. И решил в пользу «Аль-Арт».

— И что в этом странного?

— Вы находите вполне закономерным, что две галереи из Конго борются за право покупки у художника Бурхасона портрета Марго?

— Ну… — она вздохнула, — Правда выходит какая-то путаница.

— Вот и я о том же. Попробую связаться с этими галереями.

— Смеетесь. Они же в Конго! И как видно из названий, галерей, они частные, а не государственные. Если бы какая-нибудь из них называлась, к примеру, «Нашионал Галери оф Конго» или «Нашионал Браззавиль Галери». А так «Арт-Премьер» какой-то. Ее и в списках культурных заведений города может не оказаться.

— В этом вы правы, — затосковал Бочкин, — Я хотел у вас совета испросить.

Катерина лишь плечами пожала.

— Тут я вам не помощник. Я, конечно, постараюсь порасспросить у знакомых Бурхасона. Но, мне кажется, это вялая затея. Что-то я не помню, чтобы он трепался на всех углах, в какую галерею собирается отправить ту или иную картину.

— Катя. У меня к вам еще один вопрос. Как раз о знакомых вашего покойного шефа. Вы никого подозрительного у него в доме не встречали?

— Боже мой! — она улыбнулась той милой улыбкой, от которой на щеках у нее заиграли озорные ямочки, а сердце частного детектива принялось выбивать африканские ритмы, — Вы думаете, я столовалась у него? Да у нас с ним были исключительно деловые отношения, о которых я вам уже говорила. Я дома у него была считанное количество раз. И что, позвольте спросить, я могла делать у него в доме? Один раз я приехала к нему с телевизионщиками, пару раз была вместе с фоторепортерами и журналистами, один раз заезжала, потому что необходимо было срочно выбрать фотографию из его архива и отвести в редакцию газеты. И вот, пожалуй, все. Чаи с ним по вечерам я не распивала. Кроме того, Пабло не слишком-то пускал к себе людей в обычные дни. Он работал как бешеный. А когда он работал, он никого рядом видеть не хотел.

Тимофей Тарасов как раз закончил селекторное совещание и взял тайм-аут, чтобы как следует подготовиться к важной встрече с поставщиками куриного фарша. Мужики, продающие его заводу этот треклятый фарш, были какими-то тугими. Вечно на что-то обижались и требовали целого спектакля с заверениями в вечной дружбе. А херр Шульц, вернувшийся из трехнедельного отпуска, коий он провел в родном Баварском городке, был полон новыми идеями и требовал именно этого фарша, который считал лучшим по консистенции и еще черт знает каким, одному ему известным показателям. Тимофей в его доводы не вникал, просто старался не спорить с главным технологом. Себе дороже. И вот в этот момент затишья, когда директор предприятия уже надел на чело многодумное выражение, дверь распахнулась и на пороге предстала возмутительница спокойствия Марго. В руках она бережно несла ненавистную Тимофею собачонку, которая сопела и потявкивала.

— Дорогая! — вяло улыбнулся ей Тарасов, — Ты не забыла, что ты единственный сотрудник моего предприятия, которому я готов по тройному тарифу оплачивать прогулы и отпуска за свой счет.

— Кроме всего прочего я еще и акционер данного предприятия! — она, ничуть не смущаясь такому приему, села за стол переговоров, поближе к директорскому креслу и пощелкала в воздухе пальцами, призывая секретаршу обратить на себя внимание, — Тамара, сделай мне кофе, пожалуйста.

— А собачке мяса? — участливо осведомилась та.

По лицу директора пронеслась болезненная судорога.

Марго глянула на своего питомца, потом отрицательно помотала головой.

— Пожалуй, не стоит. Во-первых, мы все знаем, чем заканчиваются твои походы в мясной цех. А, во-вторых, Мао сегодня уже два раза завтракал. Думаю, ему стоит сделать перерыв.

(Отсыл к первой части приключений Марго, которые описаны в романе «Следствие ведет блондинка». В от раз секретаршу послали за мясом для Мао, а она нашла труп неизвестного китайца в холодильном цехе).

— Ты надолго? — вяло поинтересовался Тимофей, когда Тамара метнулась в приемную готовить кофе.

— Это как пойдет, — загадочно проговорила Марго, — послушай, ты ведь в курсе, что я ищу свой портрет, который был похищен из мастерской Бурхасона.

— Об этом уже вся Москва в курсе, — проворчал Тарасов.

— И что ты можешь сказать по этому поводу?

— Я его не брал. Клянусь, — для верности он приложил ладонь к груди.

— Но ты же бывший журналист… У тебя была колонка светской хроники в газете.

— И как это относится к пропаже твоего портрета? К тому же я уже больше года, как не журналист, а директор мясокомбината. Что ты от меня хочешь? — вспылил Тимофей, который никак не мог прийти в себя от разочарования. Он так надеялся подумать в тишине, простроить план диалога с поставщиками, и на тебе. Марго никогда не покидала его кабинет менее, чем через три часа. Следовательно, подумать не удастся, — И если хочешь знать мое мнение, то брось ты эти поиски. Пропал портрет и пропал. Я его не видел, но уверен, что ничего ценного с художественной точки зрения он не представляет. Между нами говоря, Бурхасон был весьма заурядным художником. И знаменитым его сделал случай. Так что радуйся, что твое изображение его кисти никто не увидит.

— Это мне решать, увидит или нет. Портрет-то все-таки с меня писан.

— Я тебе еще раз говорю. Писал твой портрет бездарный художник. Он с младых ногтей ничего путного собой не представлял. Ходил в последователях своего однокурсника Тихона Ляпина, но ничему толковому у него так и не научился. Если бы Тихон не спился и не помер прежде времени, то я бы посоветовал тебе заказать портрет ему. Если, конечно, в твои планы входит остаться в веках, как Мона Лиза.

— Тихон Ляпин… — неожиданно задумалась Марго, — Какое знакомое имя.

— Еще бы! — усмехнулся Тарасов, — Еще лет пять тому назад оно гремело. Юный гений, современный Леонардо ДаВинчи… Завсегдатай модных тусовок, основатель нового направления в искусстве. Поговаривали, что он освоил технику письма самого Леонардо, за то его так и прозвали. Изображение, подернутое дымкой. Правда, я не видел. Но писал я о нем бессчетное количество раз. Он ведь красив был ко всему прочему, как Аполлон. Вокруг него столько дамочек крутилось, пиши — не хочу. Но парня сгубила слава. Ему от силы лет 25ть было, когда он стал мировой знаменитостью со всеми вытекающими отсюда последствиями. Не выдержал. Начал пить.

— А он точно умер? — задумчиво поинтересовалась Марго.

— Точнее некуда. Я читал недавно, что его картину продали с какого-то аукциона за бешеные деньги. В статье так и было написано: «Полотно безвременно ушедшего Тихона Ляпина». Так что можешь не мечтать заказать у него свой портрет.

— Ну, и Бог с ним, — неожиданно повеселела Марго, — А как тебе Маняша?

— Маняша? — Тимофей полистал еженедельник, отыскивая свободное окно в графике, куда он мог бы втиснуть переговоры с поставщиками целлюлозной оболочки для колбас, которые уже назрели, но времени на них никак не находилось.

— Маняша. Девушка, с которой я тебя вчера познакомила.

— Ах, Маняша! — губы его расплылись в улыбке, — Очень приятная особа. Если у тебя все, то, может быть, ты навестишь своего давнего воздыхателя Шульца. Наш немецкий херр будет тебе страшно рад.

— Приятная особа? И это все?! — разочарованно протянула Марго.

— А что я должен сказать? Что она затмила пред моими глазами все горизонты? Марго, я тебя умоляю! Я понимаю, не в твоих правилах входить в положение других людей, но у меня важная встреча через час. И я к ней должен подготовиться. Имей в виду, речь идет и о твоих дивидендах.

В этот момент в кармане его затренькал мобильный телефон. Тимофей вытащил трубку, посмотрел на экран и ухмыльнулся:

— А вот и твоя протеже звонит, — она нацепил на физиономию умильное выражение и ответил, — Слушаю.

Некоторое время он действительно слушал, как Маняша, мучительно путая слова, отказывает ему в назначенном свидании. Потом попытался что-то возразить. Но, видимо, над девушкой стояла ее строгая тетя Изольда, а потому она не поддалась на уговоры кавалера и закончила разговор, выразив надежду, что Тимофей изыщет для их встречи свободный вечер где-нибудь в конце недели. Тарасов отключил телефон. В глазах его металась растерянность.

— Вот и пойми этих женщин, — тихо пробормотал он, — Вчера прямо на край света готова была пойти, а сегодня даже на свидание вырваться не может. Жаль. Я уже и столик заказал…

— Ой, ну тут все просто, — легкомысленно заявила Марго, — Ее же не развлекаться в Москву привезли. Ее дядя, Влад Пушкин выписал свою племянницу из Орла, чтобы устроить ее брак с сыном владельца крупного предприятия. Кажется молочного. У Влада — мужа Изольды, как ты знаешь, сеть крупных супермаркетов. Так что породниться с молочным магнатом его давняя мечта.

— Господи! — округлил глаза Тимофей, — Средние века какие-то. А что сама Маняша?

— А сама Маняша — птица подневольная. Нет, она, конечно, девушка самостоятельная, университет окончила. Но семья давит, да ко всему прочему ее же не за какого-нибудь 50-летнего урода выдать хотят. А за молодого парня с прекрасным будущим. Парень, кстати, только что вернулся с учебы. Кажется из Франции. Или из Швейцарии. Я точно не скажу.

— Но я думал, что вчера ты ее специально для меня в клуб привела… — еще больше растерялся Тарасов.

— Тимочка, ты шутишь? Когда это я была сводницей? И вообще, разве ты меня плохо знаешь? Не в моих правилах думать о чужой жизни, особенно личной. Просто Изольда, которая сейчас не выходит в свет, ну, ты в курсе, у нее с губами проблема, так вот она попросила меня прогулять девушку, развлечь немного. Вот и все. Да и Маняшу не стоит винить. Ты ей, конечно, понравился. И она очень расстроена. Она ведь пообещала тебе сегодня прийти на свидание, а дядя рогом уперся, потому что назначил ужин с тем самым молочником и его сыном как раз на сегодняшний вечер. Только ее не предупредил заранее.

— Так ты с ней уже пообщалась? И, конечно, посоветовала меня кинуть! — обиделся Тарасов.

— Что ты! — округлила глаза Марго, — Наоборот, я сказала, что ты очень хороший и порядочный человек, с которым не стоит флиртовать, если нет уверенности хоть в каких-то чувствах… Хотя, между нами говоря, ну зачем тебе Маняша. Она молодая и неопытная провинциалка. Ей нужны серьезные отношения с перспективой брака. Иначе наломает дров, потом всю жизнь будет расхлебывать. Позволь ее дяде выдать ее выгодно замуж. Свободных и раскованных женщин в Москве пруд пруди.

— Черт знает что! — неожиданно возмутился Тимофей, — Как это позволить ее дяде выдать ее замуж! Ты себя-то слышишь! Это же доисторический бред! Девушка сама должна выбирать себе мужа!

— Ну, не знаю… Там все сложнее, чем кажется на первый взгляд, — загадочно пробормотала Марго и неожиданно поднялась, — Ладно, не буду тебе мешать. Пойду, действительно пообщаюсь с херром Шульцем.

— Погоди! — директор крупного мясокомбината тоже порывисто встал, — Марго, а что еще Маняша про меня говорила?

Марго подхватила собачонку, и неторопливо направилась к двери:

— Да ничего особенного. Говорила, что ты очень привлекательный, что остроумный. Ну, что может говорить еще девушка о мужчине, который ей явно понравился. Будешь с ней дружить, в конце концов, когда она выйдет замуж и начнет посещать с тобой одни и те же тусовки. Пока, Тимочка.

С этим она оставила Тарасова в кабинете. Вид последнего являл собой человека, на которого свалилась новость, по тяжести сравнимая с танком.

Выйдя из кабинета, она помахала рукой секретарше Тамаре, которая застыла с чашкой в руках и, наклонившись к Мао, прошептала ему на ухо:

— Приятная особа! Посмотрим, Тимочка, как ты теперь запоешь!

🌺🌺🌺🌺🌺

Дорогой читатель!

Рада что мы вместе! Пиши комментарии, добавляй роман в библиотеку, поставь ему лайк. Все это радует и мотивирует автора к творческим свершениям!

До встречи в следующей главе!