Портрет лива в Старой Риге

Перевод Л. Азаровой.

Д и д з и с.

Л о н и я, его мать.

В а л д и с, отчим.

Р у д и т е.

Д е д у ш к а.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Поселок в Видземе на берегу Даугавы. Просторная веранда служит пристройкой к дому, расположенному неподалеку от железнодорожной станции. Коридор слева ведет в комнату и кухню, двери справа широко распахнуты в сад. Однако окрестности плохо видны, они тонут в сентябрьских сумерках, к тому же дом обступили густые кусты сирени с еще зелеными листьями. Тем не менее можно понять, что дом находится на пригорке и возвышается над местностью.

Во время всего действия пьесы в той стороне, где расположена станция, то и дело вспыхивают огни прибывающих и уходящих электричек. Скорый поезд Рига — Москва здесь не останавливается, и, когда он проносится мимо, тяжело гудит земля и дребезжат стекла веранды. Но пока ничто не нарушает тишины.

Из сада входят Д и д з и с и Р у д и т е. Дидзис включает свет. Если вначале в доме было темнее, чем снаружи, то теперь свет и тьма меняются местами.

Д и д з и с. Подожди здесь, я принесу. (В коридоре оглядывается.) Садись, чего стоишь. Чувствуй себя, как в гостях.

Р у д и т е. Не беспокойся.

Д и д з и с исчезает.

Рудите кружится по веранде, пытаясь вспомнить танцевальные па. Возвращается Д и д з и с с небольшим альбомом в твердой обложке.

Д и д з и с. Видишь?

Р у д и т е. Дидзи, я забыла, как там было в левую сторону. Покажи.

Д и д з и с. Смотри. (Открывает альбом, показывает.)

Р у д и т е. Нет, сначала покажи это па, а то я дома не смогу усидеть за книгами, пока не вспомню, да и не получится у меня одной.

Д и д з и с. Знаешь, когда не думаешь, получается лучше. Просто танцуешь механически.

Р у д и т е. Девушка вообще не может танцевать механически, ведь она должна угадывать, чего хочет партнер.

Д и д з и с. Угадывать, да, но не разумом.

Р у д и т е. Чем же?

Д и д з и с. Этим… ну вообще. Интуицией. (Кладет альбом на стол.) Ладно, но не с этого места. С самого начала. (Кланяется.)

Рудите приседает в реверансе, и оба танцуют, отсчитывая такт и напевая мелодию нового танца.

Понятно вам? Так и вот так.

Р у д и т е. Да, теперь так… и вот так… а одна я ни с места!

Д и д з и с. Одной тебе танцевать не придется, ты же не солистка. (Берет альбом, раскрывает.) Видишь? И только птицы, и ничего другого!

Рудите мельком смотрит и вновь продолжает танцевать.

Рудите, хватит, а? Как тебе не надоест… Смотри!

Р у д и т е. Что там особенного, птицы… (Поет в ритме танца.) Птички, птич-ки, птен-чи-ки… Вот теперь левый поворот в порядке, только надо закрепить.

Д и д з и с. Тематические коллекции считаются самыми ценными.

Р у д и т е. Были бы цветы или… или лошади, или там… Птицы мне не нравятся. Ты когда-нибудь обращал внимание, какие у кур ноги, когда они копошатся в песке?

Д и д з и с. Во-первых, куры не птицы.

Р у д и т е. А это! (Указывает на марку с изображением курицы.) Не птицы… Кто же они, звери?

Д и д з и с. Куры — это… домашние птицы.

Р у д и т е. Ну да. Домашние птицы.

Д и д з и с. Птицы меня интересуют главным образом по той причине, что у них есть крылья и они могут улететь куда хотят, а куры…

Р у д и т е. Куры тоже могут, если испугаются и как следует разбегутся. Дидзи, расскажи лучше о том цыгане. На каком языке ты с ним говорил?

Д и д з и с. По-русски, конечно.

Р у д и т е. Тебе не было страшно?

Д и д з и с. Мне? Нет. Отчего страшно?

Р у д и т е (подходит к дверям и выглядывает наружу). Теперь всюду только и разговору, что о них, все всполошились… Говорят, пришли они в магазин за хлебом, а вместо денег дали мешок с пустыми бутылками… К вам они не заходили?

Д и д з и с. Только за водой. Вчера, когда приехали и установили палатки. И все.

Р у д и т е. Сколько их примерно?

Д и д з и с. Около двадцати или… Посмотри, это что-то фантастическое. Желто-красный попугай на зеленом фоне, а сама марка из… из Конго, подумай только! Африка!

Р у д и т е. Ничего, приличная марка… А они в самом деле из Молдавии?

Д и д з и с. По крайней мере они так ответили, когда дедушка спрашивал. Им не удалось вернуться в Молдавию из какой-то поездки, потому что граница Молдавии оказалась закрытой из-за холеры, вот они и приехали сюда.

Р у д и т е. К нам. Будто граница Молдавии проходит в Ледмане^{40} или у Кайбалы^{41}.

Д и д з и с. Знаешь, иди и спрашивай у них сама, если тебя интересуют подробности. При чем тут я…

Р у д и т е. Поставили палатки у станции, чуть ли не на перроне…

Д и д з и с. Может, они чувствуют себя в большей безопасности поближе к рельсам, которые как-то связывают их с домом.

Р у д и т е. Говорят, что проверять их явилась санитарная инспекция из Огре и милиция.

Д и д з и с. Да, я видел… Посмотри на эту серию. Supervögel…

Р у д и т е. Завтра немецкий, а у меня за лето вылетели из головы все Vögel… Auf Wiedersehen, meine Freunde aus der DDR! Gute Nacht![9]

Из сада идет д е д у ш к а.

Д е д у ш к а. А, это ты, Рудите… Дидзи, почему так поздно?

Д и д з и с. У нас в школе был урок танцев, дедушка.

Д е д у ш к а. Зажигаешь свет — закрывай дверь, сколько нужно повторять… А то полно комаров и бабочек.

Д и д з и с. В сентябре их уже нет. Разве что одиночка по недоразумению.

Р у д и т е. Я пойду.

Д и д з и с. Я провожу тебя.

Д е д у ш к а. Проводи, проводи, а то твоя Рудите заблудится.

Д и д з и с. Насмехаешься? Нужно ведь идти вниз к станции и через рельсы. А положение чрезвычайное.

Д е д у ш к а. Это кто ж такое объявил?

Д и д з и с. Ты сам сегодня за завтраком. Не помнишь?

Д и д з и с и Р у д и т е уходят.

«Куда ты?» — слышен голос Лонии. «Я провожу Рудите», — отвечает Дидзис. — «Только не долго!» — «Нет, нет!»

Входит Л о н и я с хозяйственной сумкой и свертками.

Л о н и я. Добрый вечер, отец. Ох, как мне не нравится, что Валдис опять приехал со своей машиной, да еще теперь. Спит?

Д е д у ш к а. Прилег.

Л о н и я. Машине место в гараже Сельхозтехники.

Д е д у ш к а. Завтра рано утром Валдису ехать в Даугавпилс, так что, он говорит, разумнее прямо из дому, чем тащиться в гараж за машиной. Будто не знаешь шоферской жизни. Полчаса поспать, и то дорого.

Л о н и я. Хоть бы у веранды оставил.

Д е д у ш к а. Не волнуйся, дочка, я присмотрю. Я и так решил просидеть ночь в саду. Завтра этих людей здесь не будет. Мне сказали, их увезут в Огре в карантин.

Л о н и я. И слава богу. (Кладет свертки на стол.) Колхоз выплатил нам аванс, и я решила сегодня вас, моих троих мужчин, побаловать… (Замечает альбом.) Это еще что?

Д е д у ш к а. Наверно, Дидзиса… Дидзис тебе говорил, что у него в дневнике уже две тройки?

Л о н и я. Вот как?

Д е д у ш к а. Поговори с ним серьезно, дочка, а то не успеешь оглянуться, и двойки появятся… Валдису как отчиму тоже не мешало бы быть с Дидзи построже.

Из коридора появляется В а л д и с, он только что проснулся, на нем рубашка, шлепанцы.

В а л д и с. А он легок на помине… Добром или злом меня поминали?

Л о н и я. Добром, добром… Ты у нас очень добрый.

Д е д у ш к а. Что не всегда приводит к добру, хотел бы я добавить.

В а л д и с. Без сомнения, дедушка. Объясните только, в каком плане, чтобы я знал.

Л о н и я. Я вас оставляю, мои дорогие. Ужин у нас будет необыкновенный, вот увидите, а на сладкое, о! Ни за что не угадаете… Бананы! (Уходит с сумкой на кухню.)

Д е д у ш к а. Бананы… Когда мне было столько лет, сколько Дидзису, крестьяне их у нас только и пробовали, что на картинках.

В а л д и с. По мне, откровенно говоря, эти бананы — что есть, что нет, дедушка. (Уходит через веранду в сад.)

Д е д у ш к а идет по коридору на кухню.

Появляется Д и д з и с. Бросается к столу, где лежит альбом, открывает, смотрит…

Внизу мимо станции с грохотом проносится скорый поезд Москва — Рига.

Входит Л о н и я за свертками, оставшимися на столе.

Л о н и я. Добрый вечер, сын. Дали посмотреть?

Д и д з и с. Добрый вечер. Ты уже видела?

Л о н и я. Заглянула. Тщательно подобранная коллекция, насколько я понимаю.

Д и д з и с. Она моя.

Л о н и я. Твоя?

Д и д з и с. Я тебе сейчас объясню. Тот цыган, который приходил к нам за водой, был и сегодня утром, когда вы уже ушли, и спросил, не собираю ли я марки, понимаешь, и когда я сказал, что собираю, предложил мне это, потому что он больше не собирает и…

Л о н и я. Обожди, говори помедленней. Цыган?

Д и д з и с. Я сейчас все расскажу, мам. Он видел, что мне очень нравится, ведь птицы — мое увлечение, и спросил, сколько у меня денег. У меня было пять рублей, которые ты дала мне на школьные обеды и на экскурсию, и я…

Л о н и я. Дидзи! У меня просто нет слов…

Д и д з и с. Не волнуйся, мам. Я получу за работу в колхозе, и…

Л о н и я. И тебе не пришло в голову, что этот альбом краденый?

Д и д з и с. У кого?

Л о н и я. Откуда мне знать.

Из сада идет В а л д и с.

Валдис, иди сюда и скажи что-нибудь.

В а л д и с. В каком плане?

Л о н и я. Дидзис скупает краденые вещи.

В а л д и с. Ну, ну.

Л о н и я. Разве ты не видишь, сынок, что творится на белом свете? Или совсем не слушаешь, что говорят люди? У одного картошку ночью выкопали, у другого морковь… Ты бы и это не отказался приобрести, если б тебе предложили?

В а л д и с. Лония, ты…

Л о н и я. Извини, но сейчас будет так, как я скажу. Дидзис возьмет альбом и отнесет его этому человеку. Ты ведь его помнишь? Узна́ешь?

Д и д з и с. Да… Мне сейчас идти?

Л о н и я. Сейчас. Потом сядем за стол.

Д и д з и с (стоя в дверях, медлит). Сначала я у него спрошу, где он…

Л о н и я. Ничего не надо спрашивать, все и так ясно.

Д и д з и с уходит.

Невероятно. Хорошо, что отец не слышал.

В а л д и с. Лония, и ты веришь, что они вернут мальчику деньги? Сколько там было?

Л о н и я. Пять рублей. Валдис, ты так спокойно говоришь об этом. Неужели ты не понимаешь, что произошло? Мой сын стал…

В а л д и с. Да, да, но зачем ты его туда послала? За пятью рублями?

Л о н и я. Дело не в рублях!

В а л д и с. Разве ты не знаешь, как он застенчив, особенно с чужими людьми?

Л о н и я. Нечего растить тепличное растение, пора привыкать. Ему ведь шестнадцать… Валдис, как он мог? Ну скажи, чего ему не хватает.

Д е д у ш к а (показываясь в коридоре). Закипело, дочка.

Л о н и я. Я сейчас. (Уходит.)

Д е д у ш к а. Дидзис еще не приходил?

В а л д и с. Придет. (Находит ботинки, обувается.)

Д е д у ш к а (подходит к окну, смотрит). Костер развели… Появляются неизвестно откуда, устраиваются в палатках чуть ли не у самой станции и ставят на огонь котел, а в котле варится… могу себе представить, что у них варится в этом котле… Как им позволяют?

В а л д и с. А кто может запретить?

Д е д у ш к а. На них советские законы, по-твоему, не распространяются? Кто не работает, тот не ест… Теперь, когда требуется рабочая сила и всюду не хватает людей, в колхозе не хватает, не говоря уже о любой фабрике… Нет, им на это наплевать. Они шастают по свету и живут себе припеваючи. Туристы.

В а л д и с (надевает пиджак). Положим, не все.

Д е д у ш к а. Разумеется, не все. В Латвии те, кто бросил эти штучки, работают и считаются уважаемыми людьми.

В а л д и с. Наверно, не так все просто, дедушка. У меня в Риге был товарищ, тоже шофер в нашей АТК, и однажды я пошел к нему в гости, они жили в Чиекуркалне^{42}… Знаете, что я увидел в комнате на самом почетном месте? Лошадиную сбрую. Да. На крюке висел полный комплект, включая дугу и хлыст… Ни лошади у них, ни упряжки, сам работает шофером, жена машинистка, тесть в какой-то ремонтной конторе, а смотри-ка, сберегли… (Идет к дверям.)

Д е д у ш к а. Ты еще куда?

В а л д и с. Я скоро. (Уходит.)

Дедушка закрывает за ним дверь и снова смотрит на далекий костер внизу у станции.

Входит Л о н и я.

Л о н и я. Прошу к столу! Где Валдис?

Д е д у ш к а. Вышел куда-то… Спросила бы, где Дидзис. Как ушел с этой Рудите… Как не тревожиться. Далеко ли тут — через рельсы.

Л о н и я (становится рядом у окна). Смотри, как странно выглядят при свете костра старые деревья в парке.

Д е д у ш к а. Как бы чего не подпалили. Целая туча искр… Еловые ветки подбросили в огонь, бродяги этакие.

Л о н и я. В «Кармен» было похоже, такие же шатры…

Д е д у ш к а. Помню, помню, как же… На сцене все это восхитительно… Здесь не опера и не «Кармен». Здесь ты остерегайся, костер, может быть, только для отвода глаз, а в это время кто-то крадется в темноте у тебя за спиной.

Л о н и я. Где?

Д е д у ш к а. Это я к примеру.

Л о н и я. Я даже вздрогнула… Нет, там кто-то есть. Смотри.

Д е д у ш к а (отворяет дверь). Кто там? Входи. Ах ты…

Входит Д и д з и с.

Что, уроков не задали, раз у тебя столько времени на проводы?

Л о н и я. Пойдем к столу.

Д е д у ш к а. Я еще только взгляну на машину Валдиса. (Уходит.)

Д и д з и с. Возьми. (Протягивает Лонии пятирублевку.)

Л о н и я. Он тебе отдал? Этого я не ожидала, скажу тебе… Зачем ты мне отдаешь, отнеси завтра в школу и… Возьми. (Кладет деньги на стол.) Ох, сынок, сердце болит за тебя. И как ты мог… Я понимаю, что тебе нелегко было идти к ним и требовать деньги назад, но больше тебе такое не придет в голову, правда? Дидзи!

Д и д з и с. Мама, но…

Л о н и я. Ну?

Д и д з и с. Как ты могла так сразу утверждать, что он украл альбом? На каком основании?

Л о н и я. Видишь ли, сынок, если б ты дольше жил на свете и сталкивался с разными людьми, ты тоже сразу бы понял… Теперь пообещай, что в подобных случаях прежде всего спросишь совета у меня, ладно? У меня, у Валдиса, у дедушки…

На веранду возвращается д е д у ш к а.

Д е д у ш к а. Тень мелькнула, а показалось, будто кто стоит за кустом смородины у колодца… А может, и стоял да убежал. После ужина ввинчу двухсотваттную лампочку над дверьми, во дворе станет светло, как днем. Поговорили?

Л о н и я. Да, отец.

Д е д у ш к а. Тройки эти, сынок, не честь и не радость, в девятом классе пора понять… Учиться — это твоя единственная задача, о другом думать не приходится; твоя мать на звероферме зарабатывает больше, чем иной профессор, дядя Валдис ездит без аварий и получает премии, я на свое садоводство тоже не жалуюсь… Летом ты поработал в колхозе, и хорошо поработал, бригадир похвалил, а теперь мы от тебя ничего не требуем, мы освобождаем тебя от всего и говорим — учись, сын! Учись! Разве не так?

Д и д з и с. Ну, так.

Д е д у ш к а. А ты приносишь тройки… Как ты сам это объяснишь? Ну?

Л о н и я. Ладно, отец… Валдиса нет, придется садиться за стол без него.

Д е д у ш к а. Подождем немного, он обещал скоро вернуться… Я в твоем возрасте батраком нанялся к хозяину, думаешь, меня жалел кто-нибудь? Всю черную работу делал: пахал, косил, никакой механизации не было, все вручную… Школа да учение разве что снились, куда там, семеро детей у бедняка в семье… Знал бы ты, как все здесь раньше выглядело. Зимними вечерами сидели у коптилки, и каждый что-то мастерил…

Д и д з и с. Раньше было плохо, а теперь стало хорошо. Я знаю, дедушка. В школе проходили.

Д е д у ш к а. Мало вас учат. Мало. День-деньской вам надо твердить, как было раньше и как жилось в Даугавской части нашей волости. Книги надо об этом писать, снова и снова… Тогда бы не стало этих троек. И молодежь поняла бы.

Л о н и я. Они и так понимают.

Д е д у ш к а. Не вижу. Бегают по асфальту и вовсе не задумываются о том, как мы каждую осень в грязи увязали. Вот увешать бы школьные стены фотографиями этих старых дорог.

Д и д з и с. У меня другое мнение.

Д е д у ш к а. Я это чувствую. И какое?

Д и д з и с. Мне кажется, на стены надо бы повесить эскизы — как все выглядело бы, если б тут начали строить современные здания.

Д е д у ш к а. Ах вот как?

Д и д з и с. Не только осточертевшие белые ящики из кирпича, одинаковые как…

Д е д у ш к а. Ящики, подумать только…

Д и д з и с. Осточертевшие и противные.

Д е д у ш к а. Если хочешь знать, я бы не медля поселился в таком ящике, сию минуту.

Д и д з и с. Кто тебе мешает?

Л о н и я. Дидзи, как ты разговариваешь с дедушкой!

Д и д з и с. Прошу прощения.

Д е д у ш к а. Ванная и газ — разве мы раньше в Латвии могли об этом мечтать, в деревне, да еще в квартире простого человека? Крестьянина!

Д и д з и с. Знаю, но…

Д е д у ш к а. Нет, ему все плохо, для него это ящик… Поди-ка ты, ящик… И только оттого, что не с чем сравнить. Нет ясного представления о том, что было раньше.

Д и д з и с. А разве не нужно сравнивать с тем, что будет впереди? Почему я непременно должен смотреть только назад?

Д е д у ш к а. Умен ты у нас, сын, умен… Не будь этих троек…

Д и д з и с. Это называется недозволенным приемом, дедушка.

Д е д у ш к а. Что именно?

Д и д з и с. Удар ниже пояса.

Л о н и я. Отец, куда Валдис ушел, он тебе не сказал?

Д е д у ш к а. Нет.

Л о н и я. Странно.

Д е д у ш к а. Пока дожидаемся, пойду лучше вкручу лампу. (Уходит в коридор.)

Л о н и я. Не дразни его.

Д и д з и с. Вечный разговор, что было раньше.

Л о н и я. Пусть говорит, трудно тебе, что ли, выслушать? Да ведь и прав он.

Д и д з и с. Только отчасти.

Л о н и я. Что это за тройки?

Д и д з и с. Эти? По предметам, которые мне в последнее время стали совершенно безразличны.

Л о н и я. Дидзи, мы договорились, что…

Д и д з и с. По географии у меня одни пятерки, другой отметки ты не видела и, надеюсь, не увидишь. И по физике и по химии. И по немецкому, за некоторыми исключениями.

Л о н и я. Да, но в жизни не всегда приходится делать только то, что нравится.

Д и д з и с. Почему?

Л о н и я. Бывает, что нужно заниматься совсем другим, так что лучше привыкать заблаговременно. Да и те, кто составлял ваши программы, знали, что делают.

Д и д з и с. Ты думаешь?

Л о н и я. Ты, наверно, полагаешь, что я в твои годы мечтала о звероферме?

Д и д з и с. Нет, ты хотела петь в опере…

Л о н и я. Дидзи, что с тобой происходит? Раньше ты…

Д и д з и с. Раньше, да…

Из коридора идет д е д у ш к а.

Д и д з и с. Я сыт по горло вашими «раньше». Ничего другого я в этом доме не слышу. (Резко и стремительно уходит через веранду в сад.)

Д е д у ш к а. Это еще что?

Л о н и я. Не знаю, как с ним говорить.

Д е д у ш к а. Растет козлик, растут рожки.

Л о н и я. Все дурное взял от отцовского характера, ничего хорошего.

Д е д у ш к а. Разве было что хорошее?

Л о н и я. Отец, прошу тебя.

Д е д у ш к а. Не я же первый начал.

Л о н и я. Дидзис…

Д е д у ш к а. Дидзис хороший парень, дочка, и тройки, конечно, нельзя оставить без внимания, но делать из мухи слона тоже нет никакой надобности. Что мне не нравится, так это высокомерие и дерзость, у них это просто болезнь. Своими руками вообще еще ничего не сделали, а критикуют направо и налево. Умники.

Л о н и я. Наверно, так и есть… Знаешь, отец, ведь Валдис в первый раз уходит, не сказав куда.

Д е д у ш к а. Удивила. Парню едва тридцать пять стукнуло, а он уже позволяет себе такое.

Л о н и я. Он всегда говорил.

Д е д у ш к а. Да не делай ты из себя посмешище, дочка.

Л о н и я. Тебе легко говорить.

Д е д у ш к а. Если хочешь, сядем наконец за стол.

Л о н и я. Нет, подождем еще.

Д е д у ш к а. Может, просто сигареты кончились. Буфет на станции закрыт, пришлось идти в магазин…

Л о н и я. Давно бы вернулся. Сколько верст до магазина!

Д е д у ш к а. Поссорились?

Л о н и я. Нет.

Д е д у ш к а. Ну тогда я не знаю.

Л о н и я. Как можно уйти…

Д е д у ш к а. Если подумать, никаких причин волноваться нет. Глупости. Ей-богу, никакого повода!

Л о н и я. Если не считать того костра… Странное предчувствие, будто надо хватать ведра и заливать огонь, пока… Будто пожар…

Д е д у ш к а. Отменно горит. Это тебе не хворост, собранный по канавам, это крепкие березовые дрова, зимой их вывезли, разделали, все лето сушили… Взгляни, какие поленья швыряют. С ума сойти! На виду у всех, возле самой станции… Пальцем не шевельнули, чтобы заготовить, а смотри, что делают… Им хоть трава не расти.

У двери на веранду раздается стук.

Лония стремительно оборачивается, вглядывается.

Это Р у д и т е.

Л о н и я. Прошу.

Р у д и т е (входя). Добрый вечер. Я принесла Дидзису «Графа Монте-Кристо». Он недавно приходил за книгой, но мне оставалось еще десять страниц, а он не захотел ждать.

Л о н и я. Положи на стол.

Р у д и т е (кладет книгу на стол). Я закончила, но после такой увлекательной книги просто не могла сесть за немецкий, вот и решила пройтись.

Л о н и я. Хорошо, хорошо, Рудите. Он где-то здесь, выбежал. Садись, подожди… Пошли, отец, в кухню.

Д е д у ш к а. Можно и так. (Уходит в кухню.)

Л о н и я (пропустив отца вперед, останавливается). Откровенно говоря, Дидзису следовало бы читать не «Графа Монте-Кристо», а учебник. Появились тройки.

Р у д и т е. Что вы, это пустяки.

Л о н и я. Тройки?

Р у д и т е. Если б вы узнали, что у остальных в классе, вы бы дар речи потеряли… Дидзис у нас еще из лучших.

Л о н и я. Да будет тебе.

Р у д и т е. Нет, честное слово. У нас так заведено: как только учитель входит в класс — сразу рассыпает двойки, как тот цыган казенную крупу.

Л о н и я, махнув рукой, уходит.

Рудите садится у окна.

В дверях веранды, дождавшись ухода Лонии, появляется Д и д з и с.

Д и д з и с. Прочла?

Р у д и т е. Да, и есть что-то странно общее с костром и теми людьми, из наших окон их тоже видно… Я просто была не в состоянии заниматься. Посмотри на этих двух, которые снимают котел с огня…

Д и д з и с. Мировые тетки.

Р у д и т е. Какие тетки, что ты… Ведьмы! Смотри, сняли крышку и исчезли в клубах пара…

Д и д з и с. Маленькие девочки еще фантастичней.

Р у д и т е. А эти с длинными волосами, хиппи да и только… Как ты думаешь, им тоже вдалбливают, что нужно учиться, работать и так далее?

Д и д з и с. Не сомневайся, до тошноты. Существуют люди, кому за это выдают зарплату, ибо это их служебный долг, а есть еще добровольцы, которые помрут, если им на час указом запретят долбить о том, как было скверно раньше, зато теперь открываются все возможности…

Р у д и т е. А разве не так?

Д и д з и с. Это еще не причина, чтобы молоть без умолку.

Р у д и т е. А тем, разумеется, до лампочки.

Д и д з и с. Разумеется, и ничего с ними не поделаешь.

Р у д и т е. Хорошего в них все-таки мало, скажу тебе, ведь они живут за чужой счет.

Д и д з и с. С этим я согласен.

Р у д и т е. Ну да.

Д и д з и с. В одном я им завидую.

Р у д и т е. В чем?

Д и д з и с. Их ничто не связывает, и они могут уйти, как только надоест.

Р у д и т е. Куда же ты хотел бы уйти?

Д и д з и с. Все равно. Даже в таких местах, как Кейпене и Мадлиена^{43}, интереснее, чем здесь.

Р у д и т е. Нашел тоже. Кейпене.

Д и д з и с. Не говоря уже о Сунтажи^{44}. Дядя Валдис взял меня однажды с собой на своей машине.

Р у д и т е. Это куда мы ходили на лыжах?

Д и д з и с. Да.

Р у д и т е. Зимой, а летом?

Д и д з и с. Все равно. Почему именно у нас так неинтересно, скажи мне?

Р у д и т е. Когда летом приехали эстонские пионеры и мы их катали на лодках по Даугаве, они говорили, что у нас необыкновенно интересно.

Д и д з и с. В Эстонии нет таких больших рек, потому.

Р у д и т е. Не думаю, что только потому. Даугава действительно красива. Все берега, начиная…

Д и д з и с. Хорошо, допустим. Я тоже так считаю, а еще? Кроме Даугавы?

Р у д и т е. Старый парк внизу у станции.

Д и д з и с. Ну об этом можно поспорить, есть красивей. Еще?

Р у д и т е. Школа.

Д и д з и с. Gehen Sie… schlafen[10].

Р у д и т е. Смотри, как они едят, на корточках у котла… Будто сошли со страниц «Графа Монте-Кристо»… Будешь читать, вспомни.

Д и д з и с. С дядей Валдисом мы были и в Лиепае^{45}, где проходит граница Советского Союза. Вот это город! Одно море чего стоит, не сравнить с Рижским заливом… В Лиепае я окончательно решил, что должен выбрать профессию, связанную с путешествиями.

Р у д и т е. Разве орнитология не связана?

Д и д з и с. Связана, а как же, но путешествуют птицы… Орнитологи изучают Египет по карте. Есть некоторая разница.

Р у д и т е. Бабушка считает, что цыгане пришли из Египта.

Д и д з и с. С тем же основанием можно полагать, что из Индии.

Входит Л о н и я. Пересекает веранду, выглядывает в сад… Так же молча возвращается в кухню.

Р у д и т е. Я пойду.

Д и д з и с. Куда торопиться.

Р у д и т е. Твоей маме, наверно, не нравится, что я прихожу.

Д и д з и с. Сомневаюсь, видела ли она тебя.

Р у д и т е. Ты думаешь?

Д и д з и с. Ни тебя, ни меня она вообще не заметила.

Р у д и т е. Сделала вид, что не заметила.

Д и д з и с. Нет, я ее знаю.

Р у д и т е. Почему же…

Д и д з и с. Помнишь, что ты мне ответила, когда я спросил, почему твой отец и мать беспрерывно ссорятся и бранятся?

Р у д и т е. Да, конечно… Прошу прощения.

Д и д з и с. В настоящее время во всем мире модно невмешательство во внутренние дела других государств.

Р у д и т е. Я уже сказала — прошу прощения.

Д и д з и с. Не за что.

Р у д и т е. До свидания.

Д и д з и с. Спасибо за книгу.

Р у д и т е. Есть за что.

Д и д з и с. Ну как же, как же… Проводить?

Р у д и т е. Смеешься? (Смотрит на улицу.) Дидзи, я не понимаю, зачем надо разжигать такой огромный.

Д и д з и с. Посиди на мокром лугу в осенний вечер, поймешь.

Р у д и т е. Да, иначе не согреешься… В общем, все же довольно грустно. Вот так, без дома. Но что-то в этом есть… Ну… знаешь, тянет в ту сторону…

Д и д з и с. Что-то такое, что действует на нас.

Р у д и т е. Точно.

Д и д з и с. Может, тот же магнит, который летом, когда здесь горели лампы, притягивал мотыльков. Они погибали тысячами.

Р у д и т е. Не пугай.

Д и д з и с. Просто я думаю, что надо остерегаться.

Р у д и т е. Дидзи, мне до умопомрачения нравится сидеть у костра. Давай разожжем когда-нибудь, ладно?

Д и д з и с. Договорились.

Р у д и т е. Auf Wiedersehen.

Д и д з и с. Auf Wiedersehen. Gute Nacht.

Р у д и т е уходит.

Дидзис затворяет дверь.

Входит Л о н и я.

Л о н и я. Мне показалось, кто-то пришел…

Д и д з и с. Нет.

Л о н и я. Мне послышалось.

Д и д з и с. Рудите ушла.

Л о н и я. Ах так… Мы с дедушкой ужинаем. Присоединяйся к нам.

Д и д з и с. Спасибо.

Л о н и я уходит по коридору на кухню.

Дидзис следует за ней; взглянув мимоходом в окно, останавливается как завороженный.

Г о л о с Л о н и и. Дидзи!

Д и д з и с. Да, да… (Смотрит в окно.)

На кустах и деревьях мечется причудливое отражение пламени.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Там же, около девяти часов вечера. Горит настольная лампа с зеленым абажуром. Д и д з и с, разложив перед собой тетради и учебники, читает «Графа Монте-Кристо».

Приглушенно звучит транзистор.

Из коридора входит Л о н и я.

Л о н и я. Как ты только можешь заниматься при включенном радио.

Д и д з и с. Мне не мешает.

Л о н и я. Да ты и не занимаешься.

Д и д з и с. Даже автомат не работает безостановочно.

Л о н и я. Дидзи, ты…

Д и д з и с. Ну что?

Л о н и я. Ты не видел по крайней мере, в какую сторону он ушел?

Д и д з и с. Дядя Валдис?

Л о н и я. Да.

Д и д з и с. Ну, видел… Он пошел…

Л о н и я. Куда? Говори же!

Д и д з и с. Он там внизу, у костра.

Л о н и я. Чепуха.

Д и д з и с. Ты сама спросила.

Л о н и я (выключает радио и смотрит на сына). У костра, говоришь?

Д и д з и с. Он подошел, увидел, что я стою в темноте, дал мне деньги и…

Л о н и я. Значит, это он тебе дал, из своего кармана?

Д и д з и с. Да, и велел идти домой, а сам с альбомом пошел к костру.

Л о н и я. Почему же ты мне лгал?

Д и д з и с. Я? Тебе?

Л о н и я. Ты сказал, что…

Д и д з и с. Я сказал «возьми» и отдал тебе деньги. Больше я тебе ничего не сказал.

Лония подходит к окну и вглядывается в темноту.

Вечно приходится выслушивать оскорбления.

Л о н и я. Сбегай туда и посмотри, не произошло ли из-за тебя чего дурного.

Д и д з и с. Из-за меня, ну конечно. (Встает и направляется к двери.)

Л о н и я. Только будь осторожен.

У дверей Дидзис вдруг останавливается. Затем круто поворачивается и возвращается на свое место у стола.

Входит В а л д и с, запыхавшись после быстрого подъема в гору.

Валдис!

В а л д и с. Да, я понимаю… Сейчас я тебе…

Л о н и я. И альбом принес?

В а л д и с. И альбом… (Кладет его на стол перед Дидзисом.) Дидзис спокойно может владеть им, я выяснил… Спокойно. В Литве они поселились у озера, где раньше был пионерский лагерь. Дети, вероятно, уехали, и они нашли альбом в кустах.

Л о н и я. В кустах… И ты поверил…

В а л д и с. Почему же нет?

Л о н и я. Чего только не выдумают в оправдание… Даже будь это так на самом деле, в чем я очень сомневаюсь, альбом следовало бы переслать владельцу, а не…

В а л д и с. Какому владельцу, куда?

Л о н и я. Адрес можно узнать, это вовсе не так трудно. Адрес школы или… Не будем ссориться, я прошу. Идем в кухню. Мой изысканный ужин остыл, подогретый это уже не то, но…

В а л д и с. Прости, Лония, так вышло, пойми и поверь — без умысла, но… постой, я должен вам обоим что-то сказать!

Л о н и я. Поужинай, потом.

В а л д и с. Нет, лучше сразу. Слушайте. И ты, Дидзи, слушай.

Д и д з и с. Дядя Валдис, мне этот альбом больше не нужен.

В а л д и с. Альбом? Ах так… Нет, не об альбоме речь.

Д и д з и с. Все равно, мне не нужно. Нет больше настроения.

В а л д и с. Ладно, пусть хранится у меня. Когда-нибудь ты передумаешь, и тогда…

Д и д з и с. Боюсь, что не передумаю.

В а л д и с. Ну, ну… Одним словом, так. Завтра их всех увозят в Огре и помещают в карантин.

Л о н и я. И слава богу.

В а л д и с. Да, они и сами так думают. Через какое-то время въезд в Молдавию будет разрешен, потому что считается, что эпидемия уже ликвидирована, и они отправятся прямо домой.

Л о н и я. Прекрасно.

В а л д и с. Мало радости томиться сейчас в чужой стороне. Первого сентября детям пора было в школу, и это их больше всего беспокоит, и время дождливое. Карантин — это хотя бы крыша над головой.

Л о н и я. Очень мило, ну а теперь к столу.

В а л д и с. Это не все… Одна девушка у них ярко выраженная блондинка, она цыганка лишь наполовину, и они хотят ее где-нибудь оставить и забрать через месяц, когда кончится карантин и можно будет вернуться в Молдавию.

Л о н и я. Почему?

В а л д и с. Есть причины. Одним словом, они просят позволения оставить ее у нас.

Л о н и я. У нас?

В а л д и с. Девушка сейчас не совсем здорова, но скоро встанет на ноги и охотно поможет по хозяйству.

Л о н и я. Какое у нас хозяйство с тех пор, как нет ни поросенка, ни коровы, ни… Валдис, если она больна, то требуется уход, а кто будет за ней ухаживать, если мы все трое целыми днями не бываем дома?

В а л д и с. Видишь ли, она…

Л о н и я. Уже сентябрь, не надо забывать, Долго ли еще Дидзис выдержит на веранде, а когда переселится в комнату, мы…

Д и д з и с. Прошлой осенью я жил здесь даже в октябре.

В а л д и с. Лония, ну подумай. Прошу тебя.

Л о н и я. Говоря откровенно, я поражена. Валдис, откуда у тебя вдруг эта идея — пустить в наш дом… Ох, с отцом тоже надо поговорить!

В а л д и с. Поговори.

Л о н и я. Как хочешь. Только ужин тебе подогрею.

В а л д и с. Лучше сразу. Есть вроде не хочется, я уже успел — там, у них…

Л о н и я. Боже, у них… Интересно, что же ты ел? На закуску картошку с солью, а на сладкое картошку без соли?

В а л д и с. Еще грибы на углях поджарили.

Л о н и я. А я мечусь, делаю все, чтобы угостить тебя получше, потом я вижу, как ужин остывает, и все из-за того, что ты… Хорошо, хорошо, не будем… Валдис! Все, что ты сказал, это всерьез?

В а л д и с. Если не сказать больше.

Л о н и я. Тогда я должна объяснить отцу, что думаю так же, иначе… но я, как ты сам понимаешь…

В а л д и с. Попытайся добиться, чтобы он согласился.

Л о н и я. Хорошо, хотя я сама, если уж говорить откровенно…

В а л д и с. Прошу тебя, Лония.

Л о н и я медленно выходит в сад.

Д и д з и с. Дядя Валдис, ты видел эту девушку?

В а л д и с. Да, я с ней даже разговаривал.

Д и д з и с. Она… ну, красивая?

В а л д и с. Знаешь, не сказал бы. Такая взлохмаченная и… Хотя в нормальных условиях… Светлые волосы и карие глаза, такие люди обычно красивы. Как и те, у кого черные волосы и синие глаза, как у Рудите.

Д и д з и с. У Рудите?

В а л д и с. Ну да. Волосы у Рудите такие темные, что кажутся черными, а глаза синие, как… одним словом, совершенно синие.

Д и д з и с. Вот как?

В а л д и с. Разве ты ни разу на нее не взглянул? Завтра, когда встретишь, посмотри.

Из сада возвращается д е д у ш к а.

За ним идет Л о н и я.

Д е д у ш к а. Не мое дело разрешать и запрещать. Решили — пожалуйста.

В а л д и с. Спасибо, дедушка. Договоримся: под мою ответственность. В случае чего.

Д е д у ш к а. Ладно уж, ладно.

В а л д и с. Значит, я ее привез, выдав за свою знакомую, а подробнее не рассказал. В случае чего.

Д е д у ш к а. Сейчас привезешь?

В а л д и с. Нет, утром, около шести.

Л о н и я. Почему?

В а л д и с. Пусть переночует со своими. Мне тоже лучше, заведу мотор и заодно уж. Привезу ее сюда, а сам дальше в Даугавпилс.

Л о н и я. А в котором часу приедут за ними из Огре?

В а л д и с. Обещали около восьми, не раньше.

Л о н и я. Ясно. Надо с вечера протопить печурку в той комнате. Дидзи, посмотри, есть ли дрова, а если нет, принеси. Будет уютнее, и постель надо приготовить. На раскладушке ей будет неудобно… Отец, может, принести назад старую деревянную кровать?

Д е д у ш к а. Можно, почему же нет… Я только удивляюсь, как это милиция согласилась оставить ее одну, если остальные отправляются в карантин.

В а л д и с. Милиция понятия не имеет, что такая девушка вообще существует.

Л о н и я. Понятия не имеет?

Д е д у ш к а. Странно. Когда приехали все эти милиционеры и врачи санитарной инспекции…

В а л д и с. Девушку от них спрятали.

Д е д у ш к а. Ага.

Л о н и я. Но почему?

В а л д и с. Видите ли, эта девушка, она…

Л о н и я. Валдис…

В а л д и с. Вы только не волнуйтесь, я все расскажу… Сядьте…

Д е д у ш к а. Дидзи, ты мог бы…

Л о н и я. Правильно. Иди в комнату, Дидзи, и посмотри, что там по телевидению.

В а л д и с. Пусть Дидзис останется, ему шестнадцать, и скоро он получит паспорт, так что… Останься, Дидзи. Присядь, хорошо? Одним словом, эта девушка… (Подыскивает слова.)

Дедушка и Лония переглядываются.

Д е д у ш к а. Эта девушка, ладно, что дальше?

В а л д и с. В Литве они из-за чего-то повздорили между собой, и девушка… она одна была во всем виновата, она мне откровенно сказала, но если сейчас об этом узнает врач, начнется расследование, что произошло, да как, заварится каша, неприятности грозят и ее родителям и всем остальным, поэтому она очень просит, не согласимся ли мы…

Л о н и я. Валдис, постой… Постой. Ты хочешь сказать, что она… ранена? Ножом?

В а л д и с. Опасность уже миновала. Но, понимаешь, ей следовало бы еще какое-то время полежать.

Л о н и я. Отец, что ты скажешь?

Д е д у ш к а. Я? Что из того, говорю я или молчу.

В а л д и с. И все же.

Д е д у ш к а. Слушаю и удивляюсь. Чем больше слушаю, тем больше удивляюсь.

В а л д и с. Не думайте, что я не понимаю… Я отлично понимаю, что вмешивать вашу семью…

Л о н и я. Нашу семью, Валдис, нашу.

В а л д и с. Вмешивать в эту историю семью я не имею никакого права, но времени было так мало, что…

Д е д у ш к а. Да, да, но как тебе в голову пришло помогать им? Этим! Кроме всего прочего, поножовщина! Чем они заслужили такую поддержку?

В а л д и с. Обещаю вам, что завтра вечером я увезу девушку отсюда.

Л о н и я. Куда?

В а л д и с. Еще не знаю. Но даю слово. Только вернусь из Даугавпилса.

Д е д у ш к а. Делай как считаешь нужным, но мне все это не нравится.

В а л д и с. Под мою ответственность. В случае чего.

Д е д у ш к а. Как знаешь. Я пошел в сад сторожить яблони.

В а л д и с. Не надо, дедушка.

Д е д у ш к а. Так уж и не надо.

В а л д и с. В вашем саду никто ничего не возьмет.

Д е д у ш к а. Тоже под твою ответственность?

В а л д и с. Да.

Д е д у ш к а. Смотри не бери на себя лишнего… Я все же покараулю. Заснуть все равно не удастся. Где там. Никакой надежды на сон. (Уходит.)

В а л д и с. Как мне все это понимать — как «да» или как «нет»?

Л о н и я. Ты еще спрашиваешь.

В а л д и с. Верно, незачем…

Наступает тишина, и слышно, как внизу, у костра, запевают песню.

Дидзис распахивает дверь веранды.

Песня протяжная, печальная. Она родилась в степи, и если звучала когда-нибудь у берегов Даугавы, то только по радио.

Тоскуют по дому… У нас им не нравится. Дождь и дождь, говорят, и туман висит над головой, как промокшая вата или марля…

Л о н и я (Дидзису). Закрой дверь, холодно…

Д и д з и с. Я послушаю в саду.

Л о н и я. Надень свитер.

Д и д з и с. Что ты, мне не холодно. (Закрывает за собой дверь.)

Л о н и я. Дидзи! (Идет к двери, отворяет ее.)

Из хора на мгновение выделяется сильный женский голос, как бы исполняя несколько тактов соло.

Лония притворяет дверь.

В а л д и с. Я обещал ей, что приеду в шесть утра.

Песня звучит тише и в дальнейшем остается как приглушенный фон.

Л о н и я. Валдис, ты приехал сюда в январе, в мае была наша свадьба… Мы так хорошо понимали друг друга.

В а л д и с. А теперь не понимаем?

Л о н и я. Теперь… осень, она наступила так быстро, знаешь, я даже вздрогнула, когда увидела на рябине красные ягоды, но это минувшее лето, этот добрый дух в доме, это согласие, все это было как сон… Временами, когда ты был в дальних рейсах, меня пугало ощущение — вдруг я проснусь, и… Ну скажи мне что-нибудь.

В а л д и с. Что мне сказать?

Л о н и я. Ты переменился.

В а л д и с. Да?

Л о н и я. Теперь уже не так заметно, но, когда ты разговаривал с отцом, у тебя было совершенно чужое лицо. Смотрела и думала, ты ли это.

В а л д и с. Ну, ну. Кто же еще. Только на этот раз я впервые попытался настоять на своем.

Л о н и я. Что ты, Валдис!

В а л д и с. Вначале я вам возил и пилил дрова, позже поселился в дальней комнате… Видишь ли, Лония, кто бы я ни был здесь, шофер, пильщик, квартирант или муж… извини, пожалуйста… я всегда подчинялся правилам этого дома, потому что мне нравилось, я чувствовал себя здесь хорошо, гораздо лучше, чем в любом другом месте на белом свете, должен тебе сказать…

Л о н и я. Спасибо, Валдис.

В а л д и с. И вот впервые я сам… Мысли перепутались из-за этой девушки в залатанной палатке… И не только из-за нее, но… но она, между прочим, действительно в отчаянии, поэтому я так… Короче говоря, хватит об этом. Пойдем ужинать.

Л о н и я. Нет.

В а л д и с. Почему же вдруг? Мне хочется есть, ты, может быть, не веришь? Про грибы я сказал просто так, попробовал только… До сих пор во рту привкус золы…

Л о н и я. Мне самой никогда не пришло бы в голову, что мы тебя угнетаем, что ли, навязываем тебе свой… свой стиль, образ жизни или как там…

В а л д и с. Этого я не говорил.

Л о н и я. Я твоя жена, Валдис, я тебя люблю, и я не хочу стоять тут у окна и гадать, ушел ты совсем или еще забежишь попрощаться…

В а л д и с. Лония, разве ты… разве тебе показалось, что я…

Л о н и я. Представь себе, да. Пока ты был внизу, у костра.

В а л д и с. Видишь ли, Лония…

Л о н и я. Не хочу, чтобы твое лицо становилось чужим и холодным. Валдис, ты сможешь настоять на своем, потому что я тебе помогу, как сумею. Скажи, что мне надо делать.

В а л д и с. Тебе?

Л о н и я. Во-первых, объясни, пожалуйста, почему цыгане доверились тебе, совершенно чужому человеку. Насколько я понимаю, для них это риск.

В а л д и с. Да. Еще какой. Наверно, потому, что… (Умолкает.)

Л о н и я. Не обижайся, но я бы лучше поняла, что мне делать.

В а л д и с. Долгая история, в другой раз… Послушай, Лония, они должны были отыскать кого-то, кому можно довериться, а сегодня вечером все, кроме меня, заняты, кто у картофельной борозды, кто у грядки моркови наготове с кочергой в руках…

Л о н и я. Ты несправедлив, если упрекаешь их в этом.

В а л д и с. Я их не упрекаю.

Л о н и я. Все лето работали, осенью они, естественно, хотят собрать урожай, поэтому им обидно, что…

В а л д и с. Естественно… Лония, будем разумны и рассудительны, как и прежде. То, что я затеял, опасно, и хорошо, что все расстроилось.

Л о н и я. Серьезно?

В а л д и с. Серьезно, и есть мне хочется тоже всерьез.

Л о н и я. Я подогрею. Чай придется заварить заново, сколько времени прошло.

В а л д и с. Лония…

Л о н и я. Ну?

В а л д и с. Спасибо тебе, Лония, за все… (Целует ее.)

Л о н и я (высвобождаясь). Дидзис в саду, увидит… Валдис, как ты меня напугал.

В а л д и с. Я?

Л о н и я. Показалось вдруг, что ты прощаешься со мной.

В а л д и с. Ну, ну. Спасибо, Лония, за все это лето. И за то, что ты хотела помочь мне, не опасаясь неприятностей.

Л о н и я. Довольно! Хватит… Сейчас я накрою на стол, и мы оба поужинаем. Я тоже. С отцом и Дидзисом только посидела ради приличия, кусок в горло не шел… (Идет в кухню. В коридоре оборачивается и видит, что Валдис пристально смотрит на нее… Возвращается.) Ты ведь… Валдис, ты ведь не уйдешь?

В а л д и с. Лония…

Л о н и я. Ну?

В а л д и с. Ничего, иди. Накрывай на стол.

Л о н и я уходит.

(Открывает дверь в сад. Слушает песню, пока вдруг не замечает среди деревьев тень.) Дидзи, ты что там делаешь? Входи в дом! Дидзи!

Д и д з и с появляется на пороге. Сначала проходит мимо Валдиса, но потом оборачивается и смотрит ему в глаза.

Что такое?

Д и д з и с. Рудите согласна.

Валдис сразу понимает, о чем речь, и смотрит на мальчика, напряженно думая, как поступить.

Она здесь, в саду.

В а л д и с. Скажи, чтобы немедленно шла домой. Марш!

Д и д з и с. Почему, я ее специально привел.

В а л д и с. Кто тебя просил?

Д и д з и с. Меня?

В а л д и с. Кто тебе позволил идти и…

В дверях появляется Р у д и т е.

Д и д з и с. Рудите, входи.

Р у д и т е. Добрый вечер. (Входит.) Оказывается, они поют на несколько голосов, как хор.

Д и д з и с. Мы только что вслушались.

Р у д и т е. Необыкновенно, правда?

Все трое молча слушают. Подходит электричка, песня теряется в гуле колес и перестуке рельсовых стыков, и Валдис закрывает дверь.

Д и д з и с. Рудите согласна.

Р у д и т е. Да, я согласна.

Д и д з и с. Ее отец и мать уехали сопровождать товарный состав с племенными телятами в Ташкентскую область и домой вернутся в конце октября. Квартира пуста. Рудите ходит туда поливать цветы, сама живет у бабушки.

Р у д и т е. Сначала мы решили — к бабушке, потому что она живет рядом с железнодорожным полотном, но потом рассудили, что бабушка чересчур боязлива. Вы и представить себе не можете.

Д и д з и с. Это у нее с последних дней войны.

Р у д и т е. У нее тогда нашли переодетого немецкого офицера, который неизвестно каким образом забрался в сарайчик. Бабушка до сих пор не может этого забыть, теперь все запирает — сарайчик, хлев, колодец — и, перед тем как ложиться спать, все еще раз проверяет. Если б мы позволили, она раздобыла бы висячий замок и заперла, прошу прощения, уборную.

Д и д з и с. Поэтому мы выбрали квартиру.

Р у д и т е. Именно поэтому.

В а л д и с. Очень мило с вашей стороны, спасибо, а теперь, Дидзи, проводи Рудите домой, чтобы бабушка не пугалась, а сам бегом назад — и за учебники.

Д и д з и с. Да, но…

В а л д и с. Никаких «но». Марш!

Р у д и т е. Разве дедушка Дидзиса согласился, чтобы у вас?

В а л д и с. Довольно, дети, а? Поговорили, все хорошо, и…

Р у д и т е. Дети ходят в детский сад, а мы ходим на фильмы, куда вход до шестнадцати лет воспрещен.

Д и д з и с. Ходим абсолютно легально, и Рудите тоже, потому что месяц туда, месяц сюда не считается.

В а л д и с. В таком случае вы должны еще лучше понимать, что можно и чего нельзя. Я сгоряча чуть не сделал то, чего нельзя, но вовремя спохватился.

Р у д и т е. Как зовут эту девушку и сколько ей лет?

В а л д и с. Довольно, я сказал. Никакой девушки нет.

Д и д з и с. Нет?

Р у д и т е. Куда же она подевалась?

В а л д и с. Она… Ее вообще не было. Я все это выдумал.

Р у д и т е. Почему?

В а л д и с. Так просто, для разнообразия. До свидания.

Д и д з и с. Пойдем, Рудите.

Р у д и т е. Ты, наверно, забыл, что бабушка позволила мне заниматься у тебя…

Д и д з и с. Верно, до половины одиннадцатого.

Р у д и т е. Also[11]. Неужели ты хочешь, чтобы она стала думать, что я не выполняю обещаний и мечусь, как легкомысленная особа…

Д и д з и с. Zum Teufel, nein![12]

В коридоре появляется Л о н и я.

Л о н и я. Ах, это вы… Валдис, прошу к столу.

В а л д и с. Спасибо. (Уходит в кухню.)

Л о н и я. Дидзис поужинал, а Рудите?

Р у д и т е. Тоже.

Д и д з и с. Могу подтвердить.

Л о н и я. Быть может, чашку чаю?

Р у д и т е. Благодарю, нет.

Д и д з и с. Не утруждайте себя, мы позанимаемся.

Л о н и я уходит.

Р у д и т е. Ты хоть что-нибудь понял?

Д и д з и с. Ничего.

Р у д и т е. Неужели твой дядя Валдис испугался?

Д и д з и с. Не похоже. Он не из пугливых.

Р у д и т е. Может, он просто считает всех девушек сороками и потому так говорит?

Д и д з и с. Возможно, поскольку так оно и есть.

Р у д и т е. Дидзи, бессовестный!

Д и д з и с. За некоторыми исключениями, я бы добавил.

Р у д и т е. Это звучит уже лучше.

Д и д з и с. Нужно поговорить с ним наедине. Когда он вернется, ты незаметно отойди в сторону.

Р у д и т е. Я проскользну в кухню к твоей маме. Может, мне помочь ей вымыть посуду?

Д и д з и с. Разве ты умеешь?

Р у д и т е. Как тебе не стыдно!

Д и д з и с. Пожалуй, лучше не надо, она этого, знаешь ли, не любит. Просто спроси о чем-нибудь.

Р у д и т е. Да, но о чем?

Д и д з и с. Подумай. (Подходит к столу и выбирает из стопки два учебника.) Теперь за уроки, а то уже поздно. На, возьми.

Каждый читает свой учебник.

У костра не смолкает песня.

Р у д и т е. Читаю, а буквы скачут куда-то в сторону…

Д и д з и с. Не мешай.

Р у д и т е. Слышишь, как они поют…

Д и д з и с. Нечего тебе слушать. Пусть поют. Сосредоточься.

Р у д и т е. Нечего слушать, легко сказать… Как я могу не слушать, если они…

Д и д з и с. Рудите, ну… (Смотрит на девушку.) Синие, в самом деле… У тебя синие глаза!

Р у д и т е. У меня? Всегда были… Дидзи, а если мы сами, без взрослых?

Д и д з и с. Как ты себе это представляешь?

Р у д и т е. Мы сами, ни у кого не спрашиваясь. Я так хочу помочь этой девушке… Может быть, после того как поправится, она останется у нас. Мы нашли бы ей работу и жилье, может быть, она поступила бы в школу… Не смейся, но дома я всегда была одна, и если б ты знал, как я когда-то завидовала девочкам, у которых были сестры.

Д и д з и с. Они готовы глаза друг другу выцарапать.

Р у д и т е. Так тоже бывает, но если тебе даже не с кем поссориться? Все одна и одна. Утром одна, вечером…

Д и д з и с. Я тоже один.

Р у д и т е. Не сравнивай. Были бы у тебя родители, которые раз в неделю устраивают землетрясение и потом не разговаривают между собой… Подруги ко мне не ходят, меня тоже не очень-то пускают… Теперь у бабушки я иногда чувствую себя так, будто меня с цепи спустили, потому что бабушка меня отчасти понимает, несмотря на свою фантастическую пугливость. Дидзи! Я была бы так счастлива, я заботилась бы, чтоб этой девушке всего было вдоволь и она поправилась… И у нас была бы своя тайна, и о ней знали бы только мы, единственные на всем свете…

Д и д з и с. Не знаю…

Р у д и т е. Только сбегать за ключом…

Д и д з и с. Я все же поговорю с дядей Валдисом.

Р у д и т е. Если ему можно доверять.

Д и д з и с. Вообще можно, хотя есть известный процент риска, что он скажет маме.

Р у д и т е. Девушка научила бы нас чудесным песням… Все полегли бы, если б мы вдруг рванули дуэтик на классном вечере. Всеобщий столбняк.

Через веранду решительным шагом идет В а л д и с.

Д и д з и с. Дядя Валдис…

В а л д и с. Ну?

Д и д з и с. Рудите, или иди на кухню, ты хотела о чем-то спросить у мамы, или…

Р у д и т е (колеблется). Нет, я лучше…

Д и д з и с. Жди меня в саду.

Р у д и т е исчезает.

Валдис вопросительно смотрит на Дидзиса.

А если мы сами? Я и Рудите… Никто ни о чем не узнает. Мы сразу увезли бы девушку на квартиру родителей Рудите, где нет ни одной живой души, и…

В а л д и с (очень серьезно). Дидзи, это совершенно исключено.

Д и д з и с. Да?

В а л д и с. Об этом не может быть и речи.

Д и д з и с. В таком случае считай… считай, что я тебе ничего не говорил. (Идет к двери.)

В а л д и с (загораживает ему дорогу). Постой. Значит, ты не послушаешься и будешь действовать самостоятельно…

Д и д з и с. Ничего подобного я не говорил.

В а л д и с. Дидзи…

Д и д з и с. Ничего подобного.

В а л д и с. Ну что мне с тобой… Послушай. Скажи Рудите, чтобы она была здесь в шесть утра. В шесть и ни минутой позже.

Д и д з и с. А нельзя ли сейчас?

В а л д и с. Нельзя.

Д и д з и с. Почему?

В а л д и с. Почему, ты хочешь знать?

Д и д з и с. Рудите спросит у меня.

В а л д и с. Потому что… видишь ли, все хозяева картофельных и морковных владений сейчас начеку и не спускают глаз с лагеря…

Д и д з и с. Ясно.

В а л д и с. А утром, когда рассветет, они угомонятся и заснут. Я остановлюсь в низине и задним ходом подам машину к самой палатке, это будет одно мгновение…

Д и д з и с. Я могу идти?

В а л д и с. В шесть, не забудь.

Д и д з и с, кивнув, исчезает.

Валдис опускается на край кушетки и прячет лицо в ладонях.

Дверь распахнута. Звучит совсем иная песня, сильная, с властной ритмикой, зовущая, требовательная.

Входит Л о н и я. Направляется к двери, закрывает ее.

Л о н и я. Ты еще здесь? Ты говорил, что пойдешь к ним и… Валдис, что-нибудь случилось?

В а л д и с. Еще нет, но могло случиться… Дети начали действовать самостоятельно.

Л о н и я. Дидзис и Рудите?

В а л д и с. Как я мог потерять осторожность и впутать в эту историю детей!

Л о н и я. Где они?

В а л д и с. Чтобы выиграть время, вернее, чтобы они за ночь не наделали непоправимых глупостей, я велел Рудите прийти в шесть утра. Понимаешь, будто бы затем, чтобы перевезти девушку в пустую квартиру.

Л о н и я. В шесть утра ты, кажется, и сам собирался?

В а л д и с. Потому и сказал, чтоб походило на правду.

Л о н и я. Ты не договорил…

В а л д и с. Лония…

Л о н и я. Что ты задумал? Ну скажи.

В а л д и с. Лония, летом мы должны были начать строить дом.

Л о н и я. У нас есть дом.

В а л д и с. Лачуга и пристроенная к ней странная веранда.

Л о н и я. Почему странная?

В а л д и с. Потому что она величиной с дом, если не больше.

Л о н и я. Не преувеличивай. Странные у нас только старинные окна, но мы привыкли и больше не замечаем. Несколько лет эти рамы простояли у сарая, их свезли на дрова, когда в центре сносили дом бывшего садовника имения. У отца рука не поднялась рубить.

В а л д и с. И он выдумал веранду, верно, а мы с тобой не придумали ничего и ничего не построили, мы просто живем… Хозяйство мы ликвидировали в два счета, когда рассудили, что оно не окупается, а молоко и все остальное можно достать в колхозе… От сада тоже мало что осталось, если не считать яблонь.

Л о н и я. Рассудили, не построили… Почему ты говоришь так, будто у нас все в прошлом? И снова это похоже на прощание… Валдис, мы можем строить и затевать все остальное, но хлопот не оберешься. Разве ты не видишь, как маются наши соседи? Иногда просто жаль этих добрых людей, от них при встрече ничего другого не услышишь, кроме как о радиаторах центрального отопления, которых опять не достать, о кирпичах да шурупах…

В а л д и с. Дидзис хотел устроить на чердаке голубятню, но мы не позволили, потому что голубятня уже есть в школе в кружке юных натуралистов, общая для всех…

Л о н и я. Понимаю, что ты хочешь сказать…

В а л д и с. Слушал, как они поют, и думал, что человек должен где-то пустить корни. Если этого не произошло, может случиться, подует легкий ветерок… легкий ветерок из лесной чащи, знаешь, или вдруг оживет полузабытая мелодия, или вспыхнет костер, и все пойдет прахом… Надо, чтобы человек врос и укоренился где-нибудь.

Л о н и я. Чтобы потом по ночам, как ты сам сказал, охранять свои картофельные борозды с кочергой в руке…

В а л д и с. Не обязательно. Не нужно заходить так далеко.

Л о н и я. А где граница?

В а л д и с. Граница есть… Схожу к костру и сообщу этим туристам, что, к сожалению, ничего для них сделать не могу, а потом мы оба придумаем, что завтра в шесть сказать детям и как со всем этим покончить.

Л о н и я. Подожди.

В а л д и с. Я сразу вернусь.

Л о н и я. Валдис, не горячись… Подумаем.

В а л д и с. О чем?

Л о н и я. Обсудим спокойно. Если все же?

Валдис вопросительно смотрит на нее.

Валдис, ты по-прежнему считаешь, что девушке нужно помочь? Может, ты изменил мнение за это время?

Валдис отрицательно качает головой.

Зачинщица ссоры она сама, никто другой не пострадал, никто не жалуется… Незаконным будет только ее пребывание вне карантина… Валдис, но ведь она, может быть…

В а л д и с. Больна? Нет. Когда в Молдавии началась эпидемия, все они были далеко, на Украине. В карантин их помещают по той лишь причине, что иначе им нужно предоставить гостиницу, не оставлять же их осенью под открытым небом да еще с маленькими детьми, а снять для них гостиницу, сама понимаешь, дорогое удовольствие… Жди меня.

Л о н и я. Нет. Не ходи к ним и ничего не говори.

В а л д и с. Ты мне советуешь…

Л о н и я. Раз договорились в шесть, пусть так и остается. В шесть.

В а л д и с. Ты думаешь?

Л о н и я. Один день она проведет на той квартире, ничего плохого не случится, а я до твоего возвращения из Даугавпилса придумаю, что делать дальше.

В а л д и с. Лония, но… дети!

Л о н и я. Дети поймут, я им объясню… Я сама, поручи это мне.

Распахивается дверь, на пороге появляется запыхавшийся Д и д з и с.

Д и д з и с. В шесть.

Л о н и я. Хотела бы я видеть, как ты поднимешься в шесть. Тебя и в восемь из постели не вытащить.

Д и д з и с. Меня?

Они продолжают говорить, но мимо станции проносится скорый поезд, и слова тонут в гуле колес и дребезжании стекол веранды.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Раннее утро, около шести. К станции подходит первая электричка, и долго еще в утренней тишине не смолкает удаляющийся гул рельсов.

У двери веранды появляется Р у д и т е. Стучит.

Д и д з и с, проснувшийся на кушетке, потягивается и зевает. Рудите снова стучит.

Дидзис садится на кушетке. Озирается. Вскакивает.

Д и д з и с. Ein Moment…[13]

Рудите отворачивается. Смотрит вниз, на палатки.

(Поспешно натягивает брюки, обувается. Запихивает простыни, одеяло в шкафчик. Бросается к дверям, отворяет.) Доброе утро. Бррррр, как холодно. Входи скорей.

Р у д и т е. Morgenstunde hat Gold im Munde![14]

Д и д з и с. Übersetzen Sie, bitte…[15] (Ищет полотенце и мыльницу.)

Р у д и т е (входя). Проспал, хвастунишка.

Д и д з и с. Ein Moment… (Отыскав все необходимое, убегает.)

Рудите стоит на веранде, она заметно волнуется.

Из коридора входит В а л д и с.

Рудите делает книксен.

В а л д и с. Доброе утро. Ну, как?

Р у д и т е. Так…

В а л д и с. Не побоишься?

Р у д и т е. Там будет видно.

В а л д и с. Правильно, нечего заранее гадать… Пришел будить Дидзиса, а он уже…

Р у д и т е. Умывается.

В а л д и с. Сейчас поедем. У тебя все в порядке?

Р у д и т е. Да.

Входит Д и д з и с, торопливо вытираясь полотенцем.

В а л д и с. Одевайся живее.

Д и д з и с. Да, да.

В а л д и с. Сейчас поедем. Нечего ждать. (Уходит по коридору.)

Д и д з и с. Внизу тишина и покой.

Р у д и т е. Да, я проходила мимо.

Д и д з и с. Только костер еще горит… В безветрии дым поднимается прямо, смотри.

Р у д и т е. Одевайся, тебе сказали.

Д и д з и с. Ein Moment. Не побоишься?

Р у д и т е. Твой дядя Валдис тоже задал этот вопрос.

Д и д з и с. Вот как?

Р у д и т е. Чего бояться.

Д и д з и с. Правда? (Натягивает джемпер.)

Р у д и т е. Смешно.

Д и д з и с. Я тоже говорю. Все в порядке, пошли.

Р у д и т е. Причешись.

Д и д з и с. А надо ли?

Р у д и т е. Еще спрашиваешь… Взгляни в зеркало.

Д и д з и с. Ключ от квартиры взяла?

Р у д и т е. Конечно.

Д и д з и с. Wunderbar[16].

Р у д и т е. Ты решил, что у меня склероз?

Д и д з и с. Я?

Р у д и т е. Ты не в состоянии вовремя проснуться, а…

Д и д з и с. Ну, знаешь. Сколько раз ты сама…

Р у д и т е. Я? Интересно, когда.

Д и д з и с. Уже забыли.

Р у д и т е. Что?

Д и д з и с. Поход. По памятным местам Андрея Пумпура^{46}.

Р у д и т е. Ну, знаешь.

Д и д з и с. Тебя ждали пятнадцать минут.

Р у д и т е. Сбавь.

Д и д з и с. Меня ты не ждала ни минуты.

Р у д и т е (вздрагивает). Дидзи…

Д и д з и с. Ну? Что такое?

Р у д и т е. На твоей веранде такой же холод, как и на дворе.

Д и д з и с. Дверь настежь, потому. Пошли?

Р у д и т е. Пошли.

Они говорят внешне небрежно, но за их словами ощущается скрытая нервозность, и причина озноба Рудите — не только прохлада осеннего утра.

Оба идут к дверям.

Рудите спускается с веранды.

Д и д з и с (останавливается). Ты иди вокруг дома к машине.

Р у д и т е. А ты?

Д и д з и с. Я запру дверь и выйду с другой стороны. Если не возражаешь.

Р у д и т е. Не возражаю.

Д и д з и с. Спасибо.

Р у д и т е. Пожалуйста.

В коридоре показывается В а л д и с.

В а л д и с. Рудите, на секунду. Было бы лучше, если б ты шла прямо на квартиру и ждала нас там. Дидзис знает твой адрес?

Рудите утвердительно кивает.

Валдис запирает дверь, не давая ей что-либо сказать, и она, слегка помедлив, уходит.

Д и д з и с. Зачем это?

В а л д и с. Пусть поменьше показывается на глаза. И так ей придется несладко, когда ее мать и отец узнают.

Д и д з и с. Не узнают.

В а л д и с. Ну, ну.

Входит Л о н и я, на плечи накинута жакетка.

Л о н и я. Валдис, все в порядке?

В а л д и с. Послушай, Лония…

Л о н и я. Ну?

В а л д и с. Еще не поздно отменить.

Л о н и я. Нет, нет. Чего уж. Нет.

В а л д и с. Лония!

Л о н и я. Поезжайте. Мы же решили.

В а л д и с. Дидзис, скажем, мог преспокойно остаться здесь…

Д и д з и с, круто повернувшись, выбегает.

Видела? Рудите тоже взвинчена…

Л о н и я. Да… Ну, пока.

В а л д и с. Поеду не по прямой дороге, а кругом. Жди. Я не долго.

Л о н и я. Хорошо.

Оба уходят.

С минуту тишина. Слышно урчание заведенного мотора, грузовик отъезжает.

Едва шум мотора затихает вдали, к дверям веранды подбегает Р у д и т е. Пытается открыть, но, вспомнив, отчаянно стучит. Входит Л о н и я. Отпирает дверь.

Р у д и т е. Опоздали… Опоздали… Я так бежала, я хотела их остановить…

Внизу съезжается несколько машин, одна из них сигналит. Слышны взволнованные голоса, постепенно они переходят в многоголосый шум.

Л о н и я. Заходи, Рудите. Ты вся дрожишь.

Рудите заходит в дом.

Лония притворяет дверь.

Р у д и т е. Я бежала изо всех сил, но пока поднялась на вашу гору… Что теперь будет?

Л о н и я. Валдис увидит и не остановится.

Р у д и т е. А что будет с девушкой?

Л о н и я. С девушкой?

Обе смотрят на улицу.

Р у д и т е. Едет…

Л о н и я. Боже мой, остановился… Валдис сошел с ума. Ну почему он…

Р у д и т е. Нет, он только… у него что-то спросили… Едет дальше.

Л о н и я. Хорошо, что не поворачивает назад. Это навело бы на подозрение.

Р у д и т е. Я ни разу в жизни так не бежала.

Л о н и я. Присядь, переведи дух.

Р у д и т е. Уже прошло… Смотрите, убирают палатки.

Л о н и я. И только дым спокоен. Наверно, пень тлеет…

Р у д и т е. Такой дым я видела в одном фильме, действие происходило в Африке.

Слышно, как к дому подъезжает машина, останавливается. Входят В а л д и с и Д и д з и с.

В а л д и с. Рудите здесь?

Л о н и я. Она бежала, но… Валдис, ведь их отъезд был назначен на восемь.

В а л д и с. Взяли и явились в шесть.

Все четверо молча стоят у окна.

Р у д и т е. Это та самая палатка?

В а л д и с. Да.

Р у д и т е. Выносят, прямо на тюфяке…

В а л д и с. Несет брат, он идет впереди, и отец.

Р у д и т е. Нам тоже пришлось бы нести?

В а л д и с. Нет, собралась бы с силами и пошла сама, так она мне сказала вчера. От волнения, наверно, было не встать… Та, с одеялом, ее мать.

Р у д и т е. Такая маленькая.

В а л д и с. Все они невысокого роста.

Р у д и т е. Да… (И вдруг захлебывается плачем, нервы не выдерживают напряжения.)

Д и д з и с. Рудите, перестань! (Обнимает ее за плечи. Неловко, очевидно впервые.)

Рудите, пытаясь взять себя в руки, приникает к нему.

Р у д и т е. Ну не надо.

Л о н и я (опять у окна). Боже, что они делают?

В а л д и с. Гасят остатки костра.

Л о н и я. Где эта девушка?

В а л д и с. Уже в машине «скорой помощи».

Л о н и я. Разве это не странно, приехали на два часа раньше. Не иначе, заметили что-то неладное.

В а л д и с. Наверно, просто так. Никто ведь не знал, только мы… Очевидно, решили, что позже придется разыскивать и собирать их вместе, ждать, а сейчас все были в палатках и спали.

Л о н и я. Двадцать или сколько их там, а какая убогая утварь. Одеяла, несколько котлов… И это все, что им принадлежит?

В а л д и с. Ничего больше им не нужно. В пути.

Л о н и я. Отец идет.

Д и д з и с. Рудите.

Рудите, которая уже успела успокоиться, отстраняется. Входит д е д у ш к а.

Д е д у ш к а. Доброе утро.

Л о н и я. Доброе утро. Ты не замерз, просидев всю ночь в саду? Чай на плите под кастрюлькой.

Д е д у ш к а. Никуда чай не денется… Рудите тоже здесь и так рано?

Р у д и т е. Доброе утро.

Д е д у ш к а. Гляньте только, гляньте, как наши туристы перебираются на новое местожительство… Пусть идут своей дорогой. Чем дальше, тем лучше.

Л о н и я. Где ты был?

Д е д у ш к а. Ходил кругом да около, стоял на карауле, как в наше время говорили… Вечерком зашел к Булану, поговорили.

Л о н и я. Кто этот Булан?

Д е д у ш к а. Новый милицейский уполномоченный, ты разве не слыхала?

Валдис настораживается и смотрит на дедушку, потом на Лонию…

Л о н и я. Нет…

Д е д у ш к а. Не мешало бы вам послушать, что он мне рассказывал. Я онемел… Оказывается, уже раньше были подозрения, что там дело не чисто. В Литве, когда они жили у озера, среди них вертелись две светловолосые девушки, а когда явился санитарный контроль, обе как сквозь землю провалились… На следующий день приехали следователи и нашли на том месте зеленый луг и кусты, и только по золе от костра можно было догадаться, что там вообще кто-то жил… Теперь, когда напали на их след и когда еще стало известным, что одна девушка ранена ножом и лежит в палатке, нетрудно представить, где лежит вторая — на дне озера или под дерном в лесу…

Рудите прячет лицо в ладонях.

Д и д з и с. Рудите.

Д е д у ш к а. Ой, я же видел, что Рудите здесь… да и вы меня не одернули! Такие вещи не для детского уха.

Д и д з и с. Мы сходим вниз, посмотрим, как они уезжают.

Л о н и я. Идите.

Д и д з и с и Р у д и т е уходят.

Д е д у ш к а. А вы оба еще собирались им помогать. Этим.

Л о н и я. Иди же. Остынет.

Д е д у ш к а. А вы оба…

Л о н и я. Мы позавтракали.

Д е д у ш к а. Я вижу, вы еще не осознали, какое страшное несчастье нас миновало.

Л о н и я. Ну как же.

Д е д у ш к а. Живешь по закону, работаешь в поте лица, стараешься, отдаешь все силы… И что ты за это получаешь? Появляются бродяги, бездельники, сваливаются ночью как снег на голову и не только присваивают плоды твоего труда, рыская в темноте, нет, они еще хотят разжалобить твое сердце и пытаются втянуть тебя в историю, так что ты и опомниться не успеваешь… Хорошо еще, что все благополучно обошлось. (Уходит в кухню.)

Л о н и я. Ужасно… Ты знал?

В а л д и с. Ничего подобного, разумеется, не было.

Л о н и я. Тогда где же вторая девушка?

В а л д и с. После драки она испугалась и сбежала.

Л о н и я. Так просто… Смотри, они уезжают.

В а л д и с. Скрыть случившееся хотят главным образом родители. Сама девушка, при всей своей слабости, рвется лишь обратно в Литву, к жениху. Понимаешь, для нее месяц карантина — что-то немыслимое. Что хуже смерти. Они познакомились у этого озера и так сильно полюбили друг друга, что… Могу примерно представить, что там было. Вмешалась та, другая, от ревности началась ссора… Парень бросился между ними… Ну, прибежали братья девушки и…

Л о н и я. Возможно, все произошло совсем иначе.

В а л д и с. Очень возможно.

Л о н и я. Но если…

В а л д и с. Но если ты видишь — человек тонет, что ты сделаешь? Станешь его расспрашивать?

Л о н и я. Да, я… я понимаю…

В а л д и с. Взять анкету, автобиографию, согласовать с милицией, и так далее — на это времени и потом хватит… Девушка была в таком отчаянии. Первая большая любовь, понимаешь. Шестнадцать лет. И все время неотступные мысли о том парне в Литве. Пока она там лежала без сознания, ее братья ведь здорово избили этого парня и прогнали.

Входят Д и д з и с и Р у д и т е.

Д и д з и с. Уехали.

Л о н и я. Мы видели. Идите завтракать.

Д и д з и с. Идем, Рудите.

Р у д и т е. Я должна сначала сбегать домой, только потом.

Д и д з и с. Чего тебе там делать? До уроков два часа, позавтракаем и успеем позаниматься.

Л о н и я. Конечно.

Р у д и т е. Бабушка не знает, что меня нет. Двери она запирает на ключ, на засов и на крючок, поэтому около четырех я вылезла в окно и побежала подмести в большой комнате. Поставила в вазу георгины, приготовила кое-что поесть… Даже мамины старые ночные туфли привела в порядок и поставила у кровати, теплые такие, из кроличьей шкурки… (Уходит.)

Л о н и я (Дидзису). Иди в кухню и садись за стол.

Д и д з и с. Отец этой девушки, уезжая, грозил кулаком в сторону нашего дома и что-то говорил, но мы не поняли.

В а л д и с. Вам и не надо было понимать. Достаточно того, что я понял.

Д и д з и с. Он, наверно, думал, что мы виноваты.

Л о н и я. Надеюсь, он поймет, что это не так. Дидзи, весной мы начнем строить новый дом.

Д и д з и с. Мы? Где?

Л о н и я. Здесь же рядом, там, где был огород. Торопиться нам некуда, будем строить понемногу, но зато по своему вкусу. Современный.

Д и д з и с. Да?

Л о н и я. И ты, если захочешь завести почтовых голубей…

В а л д и с. Лония, ну зачем. Мы с Дидзи не младенцы, и не надо нам сулить погремушку, чтобы не плакали.

Д и д з и с. Конечно, хотя… откровенно… против строительства дома я не возражаю.

Л о н и я. Вот как?

Д и д з и с. Я в колхозе попробовал работать каменщиком, ничего, получалось… Кладку стен беру на себя. Хорошо, я пошел на кухню. (Уходит.)

Валдис смотрит на часы.

Л о н и я. Тебе пора.

В а л д и с. Помнишь, Лония, тебе вчера стало не по себе и показалось, что я с тобой прощаюсь.

Л о н и я. Мне действительно стало не по себе.

В а л д и с. В это мгновение я мысленно прощался с тобой.

Л о н и я. Валдис…

В а л д и с. Я еще не знал, что все окончится так, но что добром не кончится, было ясно.

Л о н и я. Но ведь кончилось… (Замолкает.)

В а л д и с. Хорошо? Ты так считаешь?

Л о н и я. Тебе жаль эту девушку, я понимаю, и мне жаль, но…

В а л д и с. Ты, верно, не расслышала, что сказал Дидзис.

Л о н и я. Дидзис?

В а л д и с. Мне при встрече с ними не поздоровится.

Л о н и я. Ты желал им добра.

В а л д и с. Желал, а что получилось?

Л о н и я. Не по твоей же вине.

В а л д и с. И все же.

Л о н и я. Скорее, они могут упрекнуть милицию.

В а л д и с. Нет. Милицию они не упрекнут. И твоего отца тоже, даже если узнают. Только меня.

Л о н и я. Но почему?

В а л д и с. Потому что… Лония, взгляни на меня. Ну?

Лония в недоумении смотрит на Валдиса.

Ты не видишь? Ты все еще не понимаешь?

Л о н и я. Нет…

В а л д и с. Я один из них.

Эти слова звучат так, что Лония невольно отступает на шаг.

Неужели ты думаешь, они доверились бы мне, если б сразу не признали во мне своего? В такой рискованной ситуации — никогда.

Л о н и я. Прошу тебя, брось шутить.

В а л д и с. Разве я похож на шута?

Входит Д и д з и с.

Д и д з и с. У меня, наверно, сдают нервы, но я не могу есть, если мне за столом без конца говорят… ну одно и то же. Кусок застревает в горле… Я просто не могу, и все. Пойду к Рудите. Может, бабушка ее не пускает.

Ни Валдис, ни Лония ему не отвечают, и Д и д з и с уходит.

Л о н и я. Ты же Валдис Эглитис, как ты можешь быть… и твой отец, когда была наша свадьба…

В а л д и с. Отец латыш.

Л о н и я. О матери ты сказал только, что она умерла, когда тебе было семь лет.

В а л д и с. Ну да… С тех пор я жил у отца в Риге. В той самой квартире, откуда моя мама, схватив меня под мышку, убежала назад к своим в Галиньциемс^{47}.

Л о н и я. Куда?

В а л д и с. Это в Вентспилсе^{48}, знаешь, у Кулдигского шоссе. Те годы помню смутно, отчетливее всего осень, когда мы всем табором собирали в лесах Угале и Попе^{49} ягоды, грибы, орехи… Вчера попробовал обугленную сыроежку, так и встало все перед глазами, знаешь. Огонь прошел по жилам… Песни мы в Галиньциемсе тоже пели, некоторые из них я до сих пор не забыл…

Л о н и я. Почему ты мне раньше не сказал? Или ты боялся, что… Валдис, неужели тебе казалось, что мы какие-то… расисты?

В а л д и с. Нет, что ты. Хотя бывают такие моменты, я думаю… такие традиции, или как это назвать…

Л о н и я. Какие?

В а л д и с. Ну, тебе, например, сразу было ясно, что альбом… этот несчастный альбом краденый, помнишь? Ты осудила человека, не взглянув на него. Не выслушав его объяснений.

Л о н и я. Но я ничего плохого не думала, мне только…

В а л д и с. Разумеется. Тебе только было ясно, что альбом краденый, и лишь потому, что его продает…

Л о н и я. Да, я понимаю…

В а л д и с. Все это у нас, как учат в школе, исторически сложилось, или как там, понимаешь. И пройдет еще немало времени, понимаешь.

Л о н и я. Прости.

В а л д и с. Ну что ты.

Л о н и я. Тебе все-таки следовало бы сказать. Валдис, ни я, ни мой отец…

В а л д и с. Твой отец, знаешь, что бы он сделал? Три раза на дню да еще утром и вечером твердил бы мне, что мои родственники, которые вышли прямо из кустов да в люди и работают или учатся, теперь честные и уважаемые советские граждане, точь-в-точь как и все остальные… Он говорил бы и говорил, к тому же от всего сердца, а я в это время, понимаешь… Почему разрушилась моя первая семья в Талсах^{50}, только поэтому, серьезных причин не было — если не считать того, что моя теща не могла привыкнуть к моим двоюродным братьям, которые приходили к нам одалживать деньги… Знаешь, Лония, хуже всего было, когда люди в моем присутствии умолкали на полуслове. Как дураки. Опасались, понимаешь, что меня могут обидеть все эти занятные истории, например, о бедной лошади, которую цыган отучил от еды и от питья тоже почти, а та возьми да и сдохни… Или о том, как цыган шубу продавал…

Л о н и я. Ты еще смеешься…

В а л д и с. Теперь я понимаю, что это было малодушие, но тогда, поступив здесь на работу, я решил про себя: никто меня не знает, зачем выворачивать душу? Кому какое дело до моей матери и моих двоюродных братьев? Никому никакого дела.

Л о н и я. Что ты задумал?

В а л д и с. Я?

Л о н и я. Не считаешь же ты всерьез, что должен их опасаться?

В а л д и с. Их? Лония, они не бродяги, они спокойно живут в своем молдавском селе и работают спокойно, но в один прекрасный день на них что-то находит, что-то такое, ну — и они отыскивают старые палатки и…

Л о н и я. Ты уклоняешься от ответа… Хорошо, завтра я сама поеду к ним в Огре.

В а л д и с. Тебя к ним не пустят.

Л о н и я. В таком случае я приеду к ним через месяц, когда кончится карантин.

В а л д и с. Лония, а теперь мне действительно пора.

Л о н и я. Ты не хочешь, чтобы я… поехала с тобой?

В а л д и с. В Даугавпилс?

Л о н и я. Я возьму двухдневный отпуск, есть такая возможность. Если ты хочешь.

В а л д и с. Хочу. Очень.

Л о н и я. Ты мне расскажешь о себе, и я тебе расскажу о том, что ты еще не знаешь, и мы также придумаем, что надо сделать для того, чтобы все кончилось хорошо, это мы обязательно сделаем, обязательно.

В а л д и с. Этой девушке мы больше не сможем помочь.

Л о н и я. Сможем. Мы узнаем адрес этого парня в Литве и… Валдис, как все-таки все это ужасно.

В а л д и с. Лония, но то, что я рассказал о себе… Может быть, это тебя потрясло, но ты мне не говоришь.

Л о н и я. Если ты можешь так думать обо мне и… о моих чувствах к тебе, тогда уж лучше, Валдис… лучше тебе ехать одному.

В а л д и с. Поедем вместе, Лония, прошу тебя… Сердись на меня, но и подумай, каково у меня на душе.

Оба уходят по коридору.

Появляются Д и д з и с и Р у д и т е.

Д и д з и с. Садись. Чувствуй себя, как в гостях.

Рудите садится. Увидев на столе альбом, раскрывает его… Всхлипывает.

Опять… Почему ты теперь плачешь, я отказываюсь понимать.

Р у д и т е. Я не плачу, я только…

Д и д з и с. Конечно. Ты только хнычешь.

Р у д и т е. Вспомнила, как вчера мы ссорились из-за птиц в твоем… в этом альбоме…

Д и д з и с. Отошлю им в Огре. Пусть делают с ним что хотят.

Р у д и т е. И как мы танцевали… Какие мы еще были дети.

Д и д з и с. Что мы знали о жизни.

Оба смотрят в окно.

Р у д и т е. Твоя мама надела свой дивный голубой костюм… Разве в таком можно в грузовик?

Д и д з и с. В исключительных случаях можно.

Р у д и т е. Дядя Валдис все-таки подал ей пальто.

Дверь кабины захлопывается, машина отъезжает.

Д и д з и с. Это дядя Валдис мне сказал, что у тебя синие глаза и что ты красивая.

Р у д и т е. Так он и сказал?

Д и д з и с. Не слово в слово, но…

Р у д и т е. Но я ведь совсем не…

Д и д з и с. Хватит об этом. Точка. Бери учебник и занимайся.

Усердно читают каждый свой учебник.

Р у д и т е. Я не могу…

Д и д з и с. Возьми себя в руки. Через час первый урок, а что мы выучили, ничего. Проболтались.

Р у д и т е. Факт.

Д и д з и с. За работу. А если попробовать вместе? Если у тебя слуховая память, я могу читать вслух.

Р у д и т е. Слуховая… не знаю, по-моему, у меня вообще никакой…

Д и д з и с. Я сказал, возьми себя в руки. Главное, самовнушение и концентрация внимания. Ну? Итак. Я начинаю.

Р у д и т е. Хорошо.

Д и д з и с. Я читаю, а ты слушаешь и запоминаешь. Не все, только самое главное.

Р у д и т е. Хорошо, только я…

Д и д з и с. И замолчи. Не мешай. Слушай. Заголовок «Студенческие годы в Тарту», в скобках тысяча восемьсот восемьдесят семь — тысяча восемьсот девяносто два. Повтори. С какого по какой.

Р у д и т е. С тысяча восемьсот… Дидзи, я понимаю, я все понимаю, но я не могу забыть, как они несли ее мимо костра и…

Д и д з и с. Прекрати. Я читаю. Слушай… Ты слушаешь?

Р у д и т е. Да…

Д и д з и с. «В тысяча восемьсот восемьдесят седьмом году Эдуард Вейденбаум^{51} стал изучать право в Тартуском университете. Среди студентов и преподавателей города…»

Дидзис вынужден прервать чтение; мимо проносится скорый поезд дальнего следования, снова гудит земля и дрожат стекла веранды. Очевидно, на перроне в ожидании электрички столпились люди, поэтому поезд на полном ходу еще долго и протяжно гудит.

1970