Портрет лива в Старой Риге

Перевод С. Цебаковского.

Д о к т о р Г а й л и с, хирург.

С т а р ш а я м е д с е с т р а.

М е д с е с т р а Р у т а.

У л д и с, фельдшер.

А г а т а, санитарка.

Л е л д е, молодая санитарка.

Я у с м а }

А й р а }

В и л н и с } — студенты-практиканты.

И р м г а р д е Ч и к с т е.

М а р и с, ее внук.

О с к а р Л а у н а г.

Б е н и т а, его жена.

С м у й д р а М е д н е.

А с т р и д М е д н и с, ее муж.

В и з б у л и т е Т а м у ж а.

П а р с л а Д р у л л е.

Г у н в а л д и с С т р о г о в.

И н т Г а р а й с.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Уголок отдыха на пересечении двух больничных коридоров. Круглый стол, стоящие в ряд стулья, кушетка. На полу массивная ваза с зеленой веткой дуба.

Поодаль — стол дежурной медсестры с телефоном.

За окном голубеет небо июньского утра.

На крайнем стуле с робким видом сидит И р м г а р д е Ч и к с т е. В углу ее сумка, из нее торчит большой серый конверт.

Слева появляется каталка с подготовленным для операции больным. Рядом величаво шагает сестра Р у т а. Каталку катит У л д и с, фельдшер. Лица у сестры и фельдшера прикрыты марлевыми повязками, видны только глаза. Ирмгарде встает.

На повороте сестра Рута помогает фельдшеру повернуть, и оба с каталкой скрываются вправо.

Появляются студенты-практиканты Я у с м а, А й р а и В и л н и с. Айра на ходу спешит надеть марлевую повязку, — не получается. Яусма останавливает ее, помогает… Вилнис, глядя на них, укоризненно качает головой… Втроем убегают вслед за каталкой.

Навстречу им идет санитарка А г а т а с чистым постельным бельем. Заметив Ирмгарде, останавливается.

А г а т а. Еще одного под нож повезли. По вторникам их и возят. Вереницами.

И р м г а р д е. Добрый день, Агата.

А г а т а. Ба! Вот уж и не знаю, верить глазам своим или не верить… Госпожа Чиксте, вы? Сколько лет!

И р м г а р д е. Добрый день.

А г а т а. День добрый, день добрый. У вас тут кто-нибудь из близких?

И р м г а р д е. Нет.

А г а т а. Стало быть, как и раньше, о других все печетесь, у чужих на посылках… Не надоело вам? От многих ли доброе слово слышали?

И р м г а р д е. А вы, Агата, за эти годы ничуть не изменились.

А г а т а. Сказать вам по правде, госпожа Чиксте, я в такую лужу села, такую дала промашку, хоть в голос кричи. Полторы ставки они мне посулили, а я, дура, и пошла, согласилась, думала, побольше пенсию получу, да вот только что узнала, пенсия-то с основной ставки начисляется!

И р м г а р д е. Боже мой. В самом деле?

А г а т а. С голой ставки, говорю вам, а там всего-то ничего, кот наплакал.

И р м г а р д е. У меня есть добрая приятельница — адвокат, и пенсии как раз ее конек. Я дам ее адрес.

А г а т а. Спасибо, милая. Помахали они у меня перед носом своими полутора ставками, а я сдуру и клюнула. Такая трудная больница, больные все больше лежачие! Каково нам, санитаркам, можете представить… Судна да утки с утра до вечера.

И р м г а р д е. Боже мой.

А г а т а. Камни у них вырежут, или почку, или что другое, по нескольку дней в лежку лежат, а ты пляши вокруг них… А уж если у кого-то на операции злокачественная обнаружится — не приведи господь! Да вот час-другой назад одной старухе глаза закрыли… И видите? (Кивает на чистое белье.) Постель еще не остыла, а меня уж погнали за свежими простынями, день-деньской ношусь по коридорам, ни присесть, ни дух перевести, потому как на ту самую койку сразу плюхнется очередная кандидатка… И остыть-то не дадут, народ сюда так и ломится! Из других больниц к нам просятся! В очередях стоят!

И р м г а р д е. Почему же именно сюда?

А г а т а. Доктор Гайлис у нас хирург знатный, на всю Ригу славится, неужто не слыхали? Ну, пора мне, старшая сестра появилась, такая зловредная… Сколько лет как большущую пенсию получает, ну, и нянчила бы себе внуков, так нет, из кожи вон лезет… Богачкой хочет помереть… В какой палате ваш подопечный, как звать его?

Появляется с т а р ш а я с е с т р а, энергичного вида седая женщина в очках.

C т а р ш а я с е с т р а. Чиксте, Ирмгарде — это вы?

И р м г а р д е. Да, я.

C т а р ш а я с е с т р а. Доктор сейчас на операции и просит его извинить, но он считает, вы можете остаться, одно местечко у нас сегодня освободилось. Разумеется, если вы не возражаете… Что с вами?

И р м г а р д е. Ничего… Я согласна.

C т а р ш а я с е с т р а. Ну вот и прекрасно. Паспорт у вас с собой?

И р м г а р д е. Да.

C т а р ш а я с е с т р а. Рентгеновские снимки отдадите мне. (Берет серый конверт.) Спасибо, а вас попрошу пройти в приемное отделение. Вот эта дверь, вниз по лестнице, первый этаж.

И р м г а р д е. Найду, благодарю вас. Не беспокойтесь. (Взяв сумку, уходит.)

C т а р ш а я с е с т р а. Агата! Вы еще не застелили постель?

А г а т а. По правде сказать, это обязанность Лелде.

C т а р ш а я с е с т р а. Почему Лелде?

А г а т а. Ходит, песни распевает, ни дать ни взять солистка филармонии, а чуть что потяжелее, позазорнее, тут сразу я.

C т а р ш а я с е с т р а (зовет). Лелде!

А г а т а. Распевает, чтоб зубы белые были мужчинам видны, уж как она с ними кокетничает, даже со старыми паралитиками из шестой палаты! О том давно уже все знают, кроме вас и доктора.

Появляется Л е л д е, девушка лет восемнадцати, на ходу вытирает руки полотенцем.

C т а р ш а я с е с т р а. Возьми, пожалуйста, у Агаты белье и скоренько застели постель в одиннадцатой палате. Агата говорит, ей трудно.

Л е л д е. В самом деле?

C т а р ш а я с е с т р а. Трудно и зазорно.

Л е л д е. Застелить постель!

C т а р ш а я с е с т р а. Вот и я удивляюсь.

Лелде, так и не разобравшись, всерьез ли все это, подходит к Агате, протягивает руку.

А г а т а. Еще чего!

C т а р ш а я с е с т р а. Агата, Агата!

А г а т а. Как вы смеете, старшая сестра, перевирать мои слова и делать из меня посмешище в глазах этой девчонки!

C т а р ш а я с е с т р а. Вы же сказали…

А г а т а. Я сказала, да! Разве дело в постели? Я вообще говорю, что в этой больнице нет порядка!

Справа появляется О с к а р Л а у н а г, высокий, коренастый, за пятьдесят, в халате. Ступает медленно, придерживаясь за стену.

C т а р ш а я с е с т р а. Один, без посторонней помощи, Лаунаг, вот молодчина, в первый раз — и столько одолел!

О с к а р. Никак жены не дождусь.

C т а р ш а я с е с т р а. Только не спешите, помаленьку, полегоньку!

О с к а р. Если бы вы знали, сестричка, как надоело… (Делает неуверенный шаг.)

Лелде подбегает помочь ему опуститься на кушетку. А г а т а уходит влево.

Койка опротивела, палата опостылела, соседей ни видеть, ни слышать не хочется… (Усаживается.) Спасибо, девочка. Сам себе осточертел.

C т а р ш а я с е с т р а. А вот и ваша супруга.

Л е л д е. Я могу идти?

Старшая сестра кивает.

Л е л д е поспешно уходит.

С хозяйственной сумкой появляется Б е н и т а, с виду значительно моложе мужа.

Б е н и т а. Доброе утро.

C т а р ш а я с е с т р а. Доброе утро. (Глазами указывает на Оскара.)

Б е н и т а. Оскар, без моей помощи?

C т а р ш а я с е с т р а (тихо). Опять не в духе.

Б е н и т а. Я сейчас. (Уходит вправо.)

C т а р ш а я с е с т р а. Остальным в палате, Лаунаг, живется ничуть не лучше, пожалуй, наоборот, просто терпения у них больше.

О с к а р. Никто из них, сестричка, не был моряком… Да ведь я не жалуюсь. Только надоело.

В коридоре слева падает и катится по полу пустое ведро, звучат голоса…

C т а р ш а я с е с т р а. Это, конечно, опять Агата… (Уходит.)

Возвращается Б е н и т а, сумку она оставила в палате. Поверх летнего платья на ходу надевает белый халат. Затяжная болезнь Оскара наложила на молодую еще женщину свою печать, в ее голосе не чувствуется июня, а спокойные ритмы поры цветения вереска.

Б е н и т а (подходит к мужу, целует его). День опять обещает быть жарким. Вчера под вечер внизу косили траву, сеном пахнет еще на автобусной остановке. Я принесла тебе все, что просил. Сейчас поешь или сначала погуляем?

О с к а р. Бенита, если ты больше не можешь, ты так и скажи. Я обижаться не стану.

Б е н и т а. Ночью плохо спалось?

О с к а р. Совсем не спалось…

Б е н и т а. Что такое?

О с к а р. Когда я остался один с маленьким ребенком на руках, ты пришла и… и теперь, когда ты его вырастила и могла бы…

Б е н и т а. Перестань, Оскар, перестань. Об этом уже столько раз говорили, все ясно. Отчего тебе не спалось? Было больно?

О с к а р. Не больше, чем обычно.

Б е н и т а. А не начать ли тебе снова пить вечерами твой чай, помнишь… Как в феврале…

О с к а р. В феврале ты дни и ночи просиживала у моей постели, а с марта навещаешь меня каждый день…

Б е н и т а. Оскар, ну, пожалуйста. Далеко ли здесь, к тому же я работаю дома. Сиди за машиной, вяжи… Надоест же. (Помогает мужу подняться.)

Оба рука об руку медленно направляются влево по коридору.

Вчера Андрис приходил со Скайдрите.

О с к а р. Наконец-то.

Б е н и т а. Собирался к тебе привести, но я сказала…

О с к а р. Успеется. Расскажи мне поподробнее про Скайдрите. Как она тебе показалась?

Б е н и т а. Ты знаешь, довольно своеобразная. Не скажу, что красавица и не очень-то разговорчива, но когда мы посидели…

О с к а р. На веранде?

Б е н и т а. Нет, во дворе. Вчера как раз оба жасминовых куста зацвели.

О с к а р. Андрис волновался…

Б е н и т а. Крепился, вида не показывал.

О с к а р. Чем ты их угощала?

Б е н и т а. Расскажу все по порядку. Сначала я…

Навстречу им идут трое больных в пижамах. Здороваются с уходящими Л а у н а г а м и. В и з б у л и т е Т а м у ж а — ученица одиннадцатого класса, С м у й д р е М е д н е что-нибудь между двадцатью и тридцатью, П а р с л а Д р у л л е лет на десять ее старше. В отличие от Визбулите и Смуйдры на ней своя собственная элегантная пижама.

В и з б у л и т е. Она на меня набросилась, будто это я ведро опрокинула. Ну не ведьма? «Вы на меня не кричите!» — говорю.

С м у й д р а. Санитаркам в этой больнице приходится нелегко.

П а р с л а. Агата вторую неделю собирается и все никак не может уволиться.

В и з б у л и т е. Агата есть Агата, но вот Лелде я не понимаю! Спрашиваю ее, почему не подыщешь другую работу, а она улыбается.

С м у й д р а. Когда дежурит Лелде, для больных все равно что праздник. Совсем другое настроение в палатах.

Справа возвращается каталка с больным. Рядом столь же величаво шагает сестра Р у т а, на углу опять помогает фельдшеру У л д и с у изменить направление каталки… Оба с каталкой удаляются влево.

В и з б у л и т е. Видали? Весельчак, балагур Ланцениек! Ни кровинки на лице, будто неживое… Неужто и нас такое ожидает?

С м у й д р а. Визбулите, не пугай.

В и з б у л и т е. Да ведь твой муж уверял, что там ничего не чувствуешь. Человек заснет, а проснется уже на своей койке.

П а р с л а. Этого еще недоставало, чтобы все чувствовать. В наше-то время, когда сердца пересаживают и скальпелем ковыряются в мозговых полушариях.

С м у й д р а. До сих пор я предпочитала идти на все с открытыми глазами… (Садится ко кушетку, но вскоре ложится на нее.) Когда рожала Иевиню и возникли осложнения, я отказалась от всяких наркозов.

Визбулите подходит к окну и смотрит на улицу.

Парсла устраивается на стуле с вязальными спицами.

В и з б у л и т е. Такси с зеленым огоньком, и никто не остановит!

С м у й д р а. Летом и пешком приятно прогуляться. Лесной тропинкой или лугом… Мне всегда немного жаль, когда Астрид мчит меня на «Жигулях» по холмистой Пиебалге^{108}, — только пыль стелется.

П а р с л а. Что может сравниться с путешествием на пароходе.

В и з б у л и т е. По морю?

П а р с л а. По Енисею.

В и з б у л и т е. Мы с папой и мамой совершили поездку на велосипедах вдоль Венты. В одном месте остановились на ночевку у реки, и к нам подошли лесорубы гуцулы, мы учили их петь «Вей, ветерок!».

Справа появляется доктор Г а й л и с.

Б о л ь н ы е. Здравствуйте, доктор.

Г а й л и с. Здравствуйте, девочки. (Парсле.) Самочувствие?

П а р с л а. Бузовое, доктор.

Г а й л и с. Завтра после обхода, пожалуйста, зайдите ко мне. Что Визбулите скажет?

В и з б у л и т е. Бр-бр-бр-бр-бр…

Г а й л и с. А если с берберского языка перевести на общепринятый?

В и з б у л и т е. Дрожь берет.

Г а й л и с. Не вижу оснований.

Смуйдра собирается встать.

Лежите, лежите! Гуляли, утомились?

С м у й д р а. Да… Доктор, скажите, без операции нельзя?

Г а й л и с. Подумаем, поразмыслим.

С м у й д р а. Ну пожалуйста.

Появляется сестра Р у т а.

Г а й л и с. С вашим мужем посоветуемся.

С м у й д р а. Он-то как раз считает, что нужно.

Г а й л и с. Во всяком случае, попросите его заглянуть ко мне.

С м у й д р а. Хорошо, доктор.

Р у т а. Прошу прощения, доктор…

Гайлис и Рута отходят в сторону.

Вновь поступившая больная, узнав, что ее хотят положить на койку Камалдыни…

Г а й л и с. Понятно. А я-то думал, что с лежанием в коридорах у нас покончено… Ладно, стелите здесь.

Сестра Р у т а, кивнув, уходит влево.

Справа бегут Я у с м а, А й р а и В и л н и с.

Одну минутку, молодые коллеги!

Студенты останавливаются.

Взгляните, пожалуйста, как идет сестра Рута! Беготня вселяет в больных тревогу, а сэкономленное время сводится на нет — пока отдышитесь, пока пульс придет в норму.

Г а й л и с с о с т у д е н т а м и уходит влево. Навстречу им идет Л е л д е с матрацем и А г а т а с простынями, одеялом.

А г а т а (Смуйдре). На кровати лежать надо, на своей кровати!

Смуйдра встает, устраивается на стуле.

Лелде расстилает на кушетке матрац. Меняет наволочку. Агата застилает постель.

П а р с л а. Прости-прощай единственное место в этом доме, где можно было хоть на миг забыться.

С м у й д р а. Агата, кому это вы стелете?

А г а т а. Кому… Да разве я смею хоть слово сказать? Теперь я рта не могу открыть без того, чтоб больные в обморок не падали, узнав, на какой койке покойник лежал.

В и з б у л и т е (испуганно). Какой покойник?

А г а т а. Какой, самый обыкновенный. Лучше пусть укажут здесь такую койку, на которой бы он за эти годы не лежал! (Опять уходит влево.)

В и з б у л и т е. Слышали?

Л е л д е. А к чему тебе, Визбулите, все это слушать? Пусть говорит что хочет. Не с той ноги утром встала.

П а р с л а. Когда она с той вставала…

Слева появляются больные И н т Г а р а й с и Г у н в а л д и с С т р о г о в, несут тумбочку и табуретку. Инту что-нибудь за двадцать, высок ростом и оттого в короткой больничной пижаме похож на огородное пугало. Этого не скажешь о Гунвалдисе, — сорокалетний, среднего роста, рыжеволосый, лицо грубоватое.

Г у н в а л д и с. Привет нашим дамам! Получайте меблировку, первый сорт, почти что новая. (Ставит табуретку рядом с кушеткой.) Кому она предназначается?

П а р с л а. А для кого бы вы не пожалели?

Инт ставит тумбочку в изголовье.

Г у н в а л д и с. Ну-ка, станьте в ряд, а мы с Интом рассудим.

П а р с л а. Еще в очередь выстраиваться. Из-за такой-то рухляди

Г у н в а л д и с. Не скажите, не скажите. Между прочим, дверца тумбочки открывается и закрывается… А это уже кое-что! На табуретке можно сидеть…

Появляется с т а р ш а я с е с т р а.

C т а р ш а я с е с т р а. Спасибо, молодые люди, за помощь.

Г у н в а л д и с. Служим советской медицине! Будут еще ответственные поручения?

C т а р ш а я с е с т р а. Не беспокойтесь, никуда они от вас не денутся, а пока вы свободны.

Г у н в а л д и с (Инту). Вольно! Разойдись!

Появляется И р м г а р д е Ч и к с т е, уже в больничной пижаме, в руках полиэтиленовый пакет с кружкой, зубной щеткой и другими туалетными принадлежностями. Следом за ней идет сестра Р у т а с халатом, кладет его на постель.

C т а р ш а я с е с т р а. Денек-другой, ничего не поделаешь, придется полежать здесь.

И р м г а р д е. Спасибо! (Устало опускается на табуретку.) Простите, что доставила столько хлопот. Не очень-то я привередлива и ничуть не капризна, но…

C т а р ш а я с е с т р а. Все в порядке. Если вам что-то понадобится, обращайтесь к сестре Руте.

И р м г а р д е. Мне бы вот что… Примерно на это время условилась с внуком. Нельзя ли ему дать знать, где я нахожусь?

Р у т а. Лелде, сделай одолжение!

C т а р ш а я с е с т р а. Пусть поднимется, проведает.

И р м г а р д е. Большое вам спасибо.

С т а р ш а я с е с т р а и с е с т р а Р у т а, разговаривая, уходят вправо.

Л е л д е. Каков он из себя, ваш внук?

И р м г а р д е. Славный паренек, хоть иногда озорничает.

Л е л д е (усмехнувшись). Я спрашиваю, как выглядит!

И р м г а р д е. Да много ли их там будет… Марисом звать. В этом году школу заканчивает, последний экзамен остался, физика. Марис Чиксте.

Л е л д е уходит.

В и з б у л и т е (Парсле и Смуйдре). Наш, из одиннадцатого «бэ». Уникум.

Г у н в а л д и с. Будем надеяться, новая обитательница нашего дома позволит нам и впредь собираться здесь после ужина.

И р м г а р д е. Ну конечно. А что вы здесь делаете?

Г у н в а л д и с. Забываемся.

П а р с л а. По крайней мере пытаемся.

И р м г а р д е. И… каким образом?

Г у н в а л д и с. Нет, что вы! Не с помощью алкогольных напитков.

И р м г а р д е. А то уж я испугалась.

Г у н в а л д и с. Жаль, что скальпель доктора Гайлиса временно вырвал из наших рядов Людвига Ланцениека. Не далее как вчера, к примеру, под его руководством здесь проводилась игра «Ни слова о болезнях!». В палатах о них только и слышишь, зато здесь мы решили говорить о чем угодно — об искусстве, смысле жизни…

И р м г а р д е. В такой игре и я бы с удовольствием приняла участие. У кого лучший результат?

В и з б у л и т е. Он принадлежит мне. Вообще-то победил Инт Гарайс, но он так редко раскрывает рот…

И н т. Факт.

В и з б у л и т е. И его дисквалифицировали, рассудив, что не может быть финиша без старта.

С м у й д р а. А я провалилась самым постыдным образом.

Г у н в а л д и с. Да, Смуйдра, вынужден это подтвердить. На второй же фразе.

В и з б у л и т е. Долго держалась Парсла. Если бы вместо журнала «Лиесма»^{109} она не взяла по ошибке журнал «Здоровье»…

П а р с л а. Не первая роковая ошибка в моей жизни.

Г у н в а л д и с. А какая была первая?

П а р с л а (подняв глаза от вязанья). Товарищ Строгов!

Г у н в а л д и с. Пардон.

В и з б у л и т е. Сам товарищ Строгов вскоре попался. Когда Парсла спросила его, что такое счастье, он… ой, стыдно повторить!

Г у н в а л д и с. Отчего же стыдно? Или я, по-твоему, не прав?

В и з б у л и т е. Нет, но… Вы правы, но как это вы тогда выразились, ну…

Г у н в а л д и с. Счастье — сказал я тогда и на том стою и теперь, — счастье — это когда ты сам, самостоятельно, без посторонней помощи способен дойти до сортира.

И н т. Факт!

Г у н в а л д и с. Прочие больные нас провожают тоскливыми взорами, завидуют нам и считают счастливыми. А как иначе? Ведь только мы…

П а р с л а. Гунвалдис, нельзя ли без деталей?

Г у н в а л д и с. Ведь только мы из всего нашего, пардон, урологического отделения, хотел я сказать, можем позволить себе критиковать Агату. Вот и все, что я хотел сказать, а вы что, Парсла, ожидали? Ай-яй!

Слева появляются Я у с м а и А й р а. Стараясь подражать сестре Руте, ее профессиональной походке и манере держать себя, девочки с торжественно-серьезными лицами удаляются вправо.

За ними почти вприпрыжку следует В и л н и с.

Яусма смотрит на него с укоризной. Вилнис, опомнившись, сбавляет шаг… Все трое уходят вправо.

И р м г а р д е. Врачи?

Г у н в а л д и с. Будущие. Практику у нас проходят.

В и з б у л и т е. Обе девочки, Яусма и Айра, учились у нас в школе, совсем недавно окончили, а смотрят на меня свысока, делают вид, будто не узнают.

С м у й д р а. Парнишку звать Вилнисом. Он как-то проверял у меня пульс, и я решила, что из него выйдет толковый врач.

И р м г а р д е. А разве их допускают к больным?

П а р с л а. Успокойтесь, не далее щупанья пульса.

Появляется М а р и с. Прическа у парня и одежда, уж сколько возможно надеть в такой жаркий июньский день, все по моде, той, которой нынче так увлекается молодежь. Первой он замечает Визбулите.

М а р и с. Чао, Визба! Ты что тут делаешь?

В и з б у л и т е. Тебя жду, все глаза просмотрела.

М а р и с. Тронут.

В и з б у л и т е. А ты-то как меня нашел?

М а р и с. По сигналам твоих биотоков.

В и з б у л и т е. Вот это точность.

М а р и с. В какое время живем.

И р м г а р д е. Марис!

М а р и с. Бабушкин голос… (Оглядывается.) Я ведь сразу ее приметил, но подумал, сидит себе какая-то эмигрантка из Китая…

Ирмгарде встает.

А тебе идет. Честное слово, бабушка, тебе идет!

И р м г а р д е. Ну вот, пошел… Людей бы постыдился.

М а р и с (Визбулите). Буллит, как по-твоему?

И р м г а р д е. Давай хотя бы отойдем. (Уходит вправо.)

М а р и с. Чао, Буллит! (Уходит вслед за Ирмгарде.)

С м у й д р а. Визбулите, почему ты говоришь — уникум?

П а р с л а. Рига полна таких.

В и з б у л и т е. Школу кончит с золотой медалью.

Г у н в а л д и с. Да ну!

В и з б у л и т е. Если не схватит четверку по физике, а экзамен, кстати, сразу после Янова дня. Впрочем, навряд ли.

Г у н в а л д и с. В мое время эта братия была другого пошиба.

В и з б у л и т е. Сплошные пятерки.

Слева появляется А с т р и д М е д н и с, муж Смуйдры, в руках букет ромашек и целый ворох аира. Астриду около тридцати. Строен. На нем светлый летний костюм.

А с т р и д. Доброе утро.

Больные здороваются.

Смуйдра встает, идет навстречу.

Это то, что ты просила меня привезти из деревни?

С м у й д р а. То самое, спасибо… (На мгновение прижимается к мужу.) Иевиня еще скучает по мне?

А с т р и д. Ну, так… По вечерам немножко.

С м у й д р а. В деревне ей все чужое…

А с т р и д. Смуйдра, опять ты… А в пустой рижской квартире? В Дзербене^{110} — моя мама, сестра, ребенок пьет парное молоко…

С м у й д р а. Дай, пожалуйста. (Берет цветы и аир.) По телефону не успела тебе рассказать, но тут у нас лежит славная старушка, все спрашивает, когда Янов день — каждый год об эту пору она прибирала и чистила свой дом, застилала постель нарядным покрывалом, убирала комнату аиром и ромашками в память о своей свадьбе, а свадьба у нее была как раз на Янов день, как и наша.

А с т р и д. Ага.

С м у й д р а. Я отнесу ей, скажу, что завтра праздник Лиго, хорошо? Это в конце коридора, маленькая палата, вторая дверь. Я тебя там подожду. Мы с нею подружились, и она мне вчера говорит: «Хочу на вашего супруга взглянуть, какой он из себя»…

А с т р и д. Так пойдем вместе, прямо сейчас.

С м у й д р а. Нет, сейчас нельзя, потому что…

А с т р и д. Ну?

С м у й д р а. Тебе надо зайти к доктору… Астрид, скажи ему, что возражаешь против операции.

А с т р и д. Сначала послушаю, что скажет он.

С м у й д р а. Резонно, конечно…

А с т р и д. Смуйдра, я никак не привыкну к твоему залатанному балахону. Почему ты не хочешь, чтобы я принес тебе из дома пижаму?

С м у й д р а. Не разрешают.

А с т р и д. А как же она? (Глазами указывает на Парслу.)

С м у й д р а. Ей доктор позволил, у нее аллергия, не терпит одежды, которую кто-то уже носил.

А с т р и д. Ау тебя?

С м у й д р а. Ты всегда хотел видеть меня элегантной, Астрид, и я старалась, да, вероятно, и была, на нас с тобой заглядывались… Знаешь, к чему я пришла в больнице? В глубине души мне хотелось быть как все, затеряться в толпе… Видишь, я даже ухитрилась волосы упрятать!

А с т р и д. Потому-то в первый раз я прошел мимо, не узнал тебя!

Смуйдра пристально вглядывается в мужа, затем подходит к ближайшему столу, кладет букет. Возвращается.

Смуйдра, в чем дело? Ты такая…

С м у й д р а. Астрид, где ты оставил машину?

А с т р и д. В переулке.

С м у й д р а. В заборе есть лазейка…

А с т р и д. Видел, кто-то в нее протискивался. И что?

С м у й д р а. Увези меня отсюда. Пожалуйста, Астрид. Ничего у меня не болит, чувствую себя вполне здоровой, вот только быстро устаю, но в такой атмосфере здоровый человек и тот… Вещи пусть останутся, то фиолетовое платье мне опостылело, я его ни за что не надену, а этот залатанный балахон, как ты говоришь, пришлем обратно…

А с т р и д. Смуйдра, ты это серьезно?

С м у й д р а. Идут… Астрид! Еще не поздно, но скоро будет поздно…

Слева появляются доктор Г а й л и с и фельдшер У л д и с.

А с т р и д. Добрый день.

Г а й л и с. Добрый день. Зайдете ко мне на минутку?

А с т р и д. Да, жена говорила…

Г а й л и с. Прошу вас. (Вместе с Улдисом уходит вправо.)

А с т р и д. Смуйдра…

С м у й д р а. Иди.

Астрид уходит.

(Проводив его взглядом, подходит к стулу, приводит в порядок аир.) Кто со мной пойдет к Камалдыне?

В и з б у л и т е. Мы с Интом.

И н т. Можно, почему же.

В и з б у л и т е. Слыхали? Инт произнес три слова!

Смуйдра отдает ей половину аира.

Сразу Яновым днем повеяло. На речной излучине, у костра… А песни будем петь?

С м у й д р а. Завтра вечером. (Оставшийся аир протягивает Инту, сама берет ромашки.)

П а р с л а. Боюсь, это будет самый развеселый Янов день в моей жизни.

И н т. Факт…

С м у й д р а, В и з б у л и т е и И н т уходят влево. Остались Парсла, которая старательно вяжет, и Гунвалдис.

Г у н в а л д и с. А вы, Парсла, уверяете, что счастливых семей не существует… Вот пожалуйста! Муж и жена с высшим образованием, молодые, красивые… Любят друг друга, любят ребенка, у которого скоро появится сестричка или братец…

П а р с л а. Не так уж скоро. Кстати, откуда вам это известно?

Г у н в а л д и с. Информбюро «Агата».

П а р с л а. Понятно.

Г у н в а л д и с. Идеальная современная семья. Квартира и работа в Риге, дача в Огре, дом у родителей в Дзербене… Средство сообщения — собственные «Жигули».

П а р с л а. Послушать вас, — вы им завидуете.

Возвращаются И р м г а р д е и М а р и с.

М а р и с. Ты только не беспокойся, бабушка.

И р м г а р д е. Что значит — во что бы то ни стало пятерку! (Садится.) Вместо того чтобы показать свои знания по физике и получить соответствующую оценку, тебе во что бы то ни стало подавай пятерку. Как с нашими футболистами за границей!

М а р и с. Если хочешь и если это пойдет на пользу твоему здоровью, бабушка, я готов завалить экзамен. Хочешь?

И р м г а р д е. Погоню за отметками я никогда не поощряла.

М а р и с. Договорились, вот моя рука. По физике — двойка.

И р м г а р д е. И думаешь, мир от этого провалится в тартарары?

М а р и с. Мир, может, и не провалится, а стекла в школе от такого взрывоподобного эффекта полетят.

И р м г а р д е. Даже в том я сомневаюсь.

М а р и с. Спорим? И ты об этом сразу же узнаешь, потому как директрису на «скорой помощи» доставят в ближайшую больницу, то есть к вам.

Слева медленно выходят Л а у н а г и.

Б е н и т а. Новые обитатели появились.

О с к а р. Стоит ненадолго отлучиться. (С помощью жены усаживается на стул.)

И р м г а р д е. Я не заняла ваше место?

Б е н и т а. Нет, нет. У них тут нечто вроде клуба.

И р м г а р д е. Марис, папа ждет на работе твоего звонка.

М а р и с. Только с Визбулите попрощаюсь.

И р м г а р д е. Где теперь ее найдешь.

Б е н и т а. Визбулите пошла к Камалдыне. Маленькая комнатка в конце коридора.

О с к а р. И мы собирались, да не дошли. (Показывает на стебель аира.) По дороге нас с праздником поздравляли, пришлось повернуть обратно…

М а р и с. Благодарю за информацию. (Уходит.)

И р м г а р д е. Вы сказали, пошла к… к кому?

Б е н и т а. К Камалдыне. Она здесь давно лежит, и все ее полюбили. Я каждый раз, когда бываю, хоть дверь приоткрою, поздороваюсь. Сама щупленькая, глаза большие, синие, и всегда на ней белый платочек.

Возвращается С м у й д р а с букетом ромашек.

Справа появляется сестра Р у т а.

Р у т а. Новенькая, попрошу вас пройти со мной к доктору.

Ирмгарде встает.

Доктор как раз свободен и…

С м у й д р а (перебивает ее). Разве мой муж не у него?

Р у т а. Был, но ушел.

С м у й д р а. Ушел?

Р у т а. Должно быть, торопился, а вас в это время не было, и он… Во всяком случае, я так думаю… Не волнуйтесь, он позвонит вам вечером, как обычно!

Возвращается И н т, несет аир — свою половину и Визбулите.

С м у й д р а. Сестричка, где Камалдыня?

Р у т а. Камалдыню мы перевели. Не пора ли больным разойтись по своим палатам и готовиться к обеду?

Все молчат.

Инт ставит аир в вазу на полу.

С м у й д р а. Перевели. С улыбкой. (Тоже направляется к вазе, ставит в нее ромашки.)

П а р с л а. Чему ты удивляешься? В каком мы тут мире живем? Мы не желаем слышать ни о каких катастрофах, болезнях, а уж тем более преступлениях, ибо они, если и случаются время от времени, все равно для нас не типичны. Мы, улыбаясь, шагаем в лучезарное будущее.

Р у т а. Друлле, вы тоже разнервничались. Я принесу вам…

П а р с л а. Элениум? Спасибо, не утруждайте себя. Давайте лучше все хором споем «Не надо печалиться!». Гунвалдис, знаете эту песенку?

Г у н в а л д и с. Знаю, как не знать.

П а р с л а (поет). «Не надо печалиться, вся жизнь впереди!» Да что случилось, подумаешь! Старушка померла, ну и что? Завтра кто-то из нас помрет, я помру… нет, что я говорю, что за глупости, — меня «переведут»! С улыбкой! Так стоит ли нервничать?

Р у т а (Ирмгарде). Пойдемте к доктору. Он ждет.

С м у й д р а. К доктору пойду я.

П а р с л а. Потом я.

Р у т а. Одну минутку. (Уходит вправо своей величавой походкой.)

И р м г а р д е. Боже мой, боже мой! И во всем виновата я, отказалась лечь на койку Камалдыни.

Г у н в а л д и с. А вы разве знали?

И р м г а р д е. Мне Агата сказала.

Вбегают В и з б у л и т е и М а р и с.

В и з б у л и т е. Мы были внизу в морге, но нас не пустили!

П а р с л а (не переставая вязать, напевает). «Не надо печалиться, вся жизнь впереди… Надейся и жди!»

Справа появляется доктор Г а й л и с.

Его сопровождают с т а р ш а я с е с т р а, сестра Р у т а и студенты — Я у с м а, А й р а и В и л н и с.

C т а р ш а я с е с т р а. Отчего наши больные не идут обедать? Друлле! Строгов!

Г а й л и с. Должно быть, не слышат, как аппетитно гремят ложки.

C т а р ш а я с е с т р а. Лаунаг, пока вы еще дойдете! Медне, прошу!

С м у й д р а. Почему от нас все скрывают?

Старшая сестра бросает взгляд на доктора.

Г а й л и с. Что скрывают и кто?

С м у й д р а. Всё. Сестра Рута.

Г а й л и с. Сестра Рута, что вы там опять скрыли? Понимаю, про Камалдыню… (Смуйдре.) Известно ли вам, что Лизе Камалдыне без одного года было девяносто? Любой из нас бы ей пожелал вечной жизни, но есть свои пределы, свой потолок.

С м у й д р а. У каждого свой?

Г а й л и с. К сожалению.

С м у й д р а. А мой каков?

Г а й л и с. Медне, в чем дело? Ведь вам нет еще и…

С м у й д р а. Доктор, а нельзя без операции?

Г а й л и с. Муж не сказал вам, что на завтра мы созываем консилиум?

С м у й д р а. Ничего он мне не сказал.

Г а й л и с. Ничего? Абсолютно ничего или…

С м у й д р а. Ушел, не попрощавшись.

Г а й л и с. Тут какое-то недоразумение.

П а р с л а (напевает). «Не надо печалиться…»

C т а р ш а я с е с т р а. Ну, а теперь скоренько все по своим палатам. Визбулите!

В и з б у л и т е уходит влево.

Следом за ней — С м у й д р а, П а р с л а и Г у н в а л д и с.

А вы, молодой человек, чего дожидаетесь? Быстро, быстро!

Медленно, в задумчивости уходит И н т.

В противоположную сторону направляется О с к а р, поддерживаемый Б е н и т о й.

Г а й л и с. Каково сегодня настроение у Лаунага?

О с к а р. Обычное, доктор.

Г а й л и с. Это никуда не годится.

Б е н и т а. Вот и я говорю.

Г а й л и с. Пусть будет лучше или хуже, но перемена обязательно должна быть. Изо дня в день.

Все трое уходят.

C т а р ш а я с е с т р а (Ирмгарде). Посидите здесь, Чиксте. Сестра Рута вас позовет.

И р м г а р д е. Хорошо, хорошо. (Садится.)

Р у т а (старшей сестре). До вечера еще далеко, а чего только…

C т а р ш а я с е с т р а. Такая у нас работа.

Р у т а. И завтра в ночь мне дежурить. Как назло. Весь вечер Лиго…

Обе, разговаривая, уходят вправо.

Остались Ирмгарде на своей кушетке, Марис, который стоит у окна, и студенты-практиканты на переднем плане.

Я у с м а. Марис, иди к нам!

Марис подходит.

Кто тут у тебя лежит?

М а р и с. Бабушка.

Я у с м а. Ты не знаешь, почему нас избегает Визбулите?

М а р и с. Чего не знаю, того не знаю.

А й р а. Мы были на ее обследовании, и после этого она, едва нас завидит…

М а р и с. Что с ней?

А й р а. У нее…

В и л н и с. Айра!

Я у с м а. Как дела в школе?

М а р и с. Так себе.

Я у с м а. Медаль получишь?

М а р и с. Посмотрим.

Я у с м а. Десять лет никому не удавалось.

А й р а. Директриса от радости в темноте начнет светиться.

М а р и с. Отчего ты столь дурного мнения о директрисе?

А й р а. Я?

М а р и с. В темноте светятся гнилушки.

Я у с м а. Не только.

В и л н и с. Скелеты тоже светятся.

М а р и с. Тем более.

В и л н и с. Проснусь среди ночи, взгляну на верхотуру шкафа — там у меня череп стоит, за пол-литровку у экскаваторщика в Старой Риге выменял…

А й р а. Вилнис! Меня одергиваешь, а сам что мелешь?

Я у с м а. И то правда. В больнице!

В и л н и с. В присутствии больных разговор на эту тему, разумеется, абсолютно недопустим, но ведь Марис не больной.

А й р а. Откуда тебе известно?

Я у с м а. Ты его обследовал всесторонне и тщательно?

А й р а. Ишь какой чудо доктор объявился! Окинул взглядом на расстоянии и — «здоров»!

Я у с м а. Несерьезно, молодой коллега.

А й р а. Пациента надо обследовать.

М а р и с. Я, к сожалению, тороплюсь… До свиданья, бабушка! Держись! Этой троице ни за что не давайся в руки! (Убегает влево.)

Я у с м а. Марис! (Вместе с Айрой спешит за ним следом.)

Уходит и В и л н и с.

Навстречу, громыхая, катится тележка с кастрюлями, тарелками, ложками. Рядом шагает А г а т а, полотенце переброшено через плечо, а тележку катит Л е л д е.

Тележка останавливается рядом с Ирмгарде.

Агата, поджав губы, наливает суп. Молча ставит тарелку на тумбочку.

Лелде подает второе блюдо, наливает стакан киселя.

Л е л д е. Прошу к столу. Приятного аппетита.

И р м г а р д е. Спасибо.

Тележка покатила дальше, вправо по коридору. Когда она скрылась, А г а т а, не выдержав, возвращается обратно.

А г а т а. Ай, как же это вы на меня наябедничали, госпожа Чиксте! Только знайте, мне от этого ни холодно, ни жарко!

И р м г а р д е. Да разве я, Агата…

А г а т а. Молчите уж! Зачем сказали старшей сестре, от кого услышали? Да спроси у меня кто про вас, я б скорее язык проглотила, чем…

И р м г а р д е. Агата, но…

А г а т а. И без того в этой больнице житья не было, а теперь еще пойдут интриги!

Появляется сестра Р у т а.

Р у т а. Агата, не оставляйте Лелде одну. Ей не справиться.

А г а т а. Известное дело, не справиться. Без меня. А как тут ко мне относятся? Много ли вижу благодарности? (Уходит.)

Р у т а. Я пришла вас к доктору пригласить, но вы…

И р м г а р д е. Совсем аппетита нет. (Встает.)

Р у т а. Хоть что-нибудь поешьте.

И р м г а р д е. Нет, нет. Идемте, сестрица.

Обе уходят вправо.

Некоторое время на сцене никого нет, и в центре нашего внимания ваза с дубовой веткой, аиром и ромашками. Потом справа появляется фельдшер У л д и с. Убедившись, что в самом деле никого нет, он кивает головой.

Появляется А с т р и д.

Бросается в глаза происшедшая с ним перемена. Куда девались самоуверенность, выдержка, и… неужели Астрид в самом деле плакал?

У л д и с. Путь к двери как будто бы свободен.

А с т р и д (бросив взгляд влево). А эти?

У л д и с. Практиканты, не обращайте внимания.

А с т р и д. Пусть уйдут…

У л д и с. По мне, хоть до десяти вечера можете сидеть в перевязочной, но я вам уже говорил, невесть что забрали себе в голову и паникуете.

А с т р и д. Слабейшее звено на сегодняшний день, оказывается, медицина.

У л д и с. Да ну вас.

А с т р и д. Наконец-то все есть, теперь бы только жить, и вот пожалуйста. Медицина бессильна.

У л д и с. Это еще как сказать. Если хотите знать, и на меня, было время, смотрели как на списанного, правда, а вот я перед вами. Кое-что вырезали, добавили немного синтетики… Живу. Работаю фельдшером. Детей воспитываю.

Астрид порывается скрыться вправо.

Стоп! Она вас видела… Возьмите себя в руки. Идет сюда. Ну? Спокойствие! Пока что ничего страшного, только подозрения, они могут и не подтвердиться… Слышите, что вам говорят?

Астрид кивает.

Появляется С м у й д р а.

Улдис уходит вправо.

С м у й д р а. Астрид, можешь не рассказывать, я все знаю… Взгляни, как хорошо смотрится в вазе твой аир!

А с т р и д. Да, очень.

С м у й д р а. Просто прелесть, и ромашки тоже. Отличная композиция для вечера Лиго.

А с т р и д. Она же была предназначена для какой-то…

С м у й д р а. Была предназначена, была… Хорошо, Астрид. Операция так операция. Я согласна. Раз нельзя иначе.

А с т р и д. Иначе нельзя.

С м у й д р а. Не подумай, я не за себя боюсь, и потому… Нет. Боюсь, ребенку может повредить. Что там доктор говорил о консилиуме?

А с т р и д. Видишь ли, доктор считает, может, тебе лучше перейти в другую больницу, которая для такого рода операций более приспособлена, понимаешь, но это мы завтра решим.

С м у й д р а. Хорошо, завтра. А сегодня ты поедешь к Иевине?

А с т р и д. Да.

С м у й д р а. Присядем на минутку перед дорогой.

Садятся.

Помолчим, ладно?

Молчат.

Появляется сестра Р у т а. Останавливается, кивает.

Слева по коридору к ней направляются Я у с м а, А й р а и В и л н и с. Слушают, что сестра Рута рассказывает им вполголоса.

Идет доктор Г а й л и с.

С ним с т а р ш а я с е с т р а и фельдшер У л д и с.

Доктор останавливается, негромко отдает какие-то распоряжения.

Медики в своих традиционных белых халатах и головных уборах заполняют теперь собою сцену, укрыв от нас Смуйдру с Астридом и предназначавшийся для Лизе Камалдыни букет аира.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Под вечер следующего дня. За своим столом, заполняя больничные карточки, сидит сестра Р у т а.

Справа, громыхая, катит тележка с ворохом пустой посуды. Рядом шагает А г а т а. Тележку катит Л е л д е.

Тележка остановилась.

Агата собирает и складывает в кучу посуду с тумбочки Ирмгарде.

А г а т а. По мне, нет лучше работы в больнице, чем собирать посуду после ужина. День окончен, ступай на все четыре стороны и снова чувствуй себя человеком… Тебе-то, верно, всю ночь сидеть?

Л е л д е. Жена Ланцениека очень меня просила, у самой выпало дежурство на работе.

А г а т а. Гляди, чтоб она тебе как следует заплатила. Если опять за плитку шоколада ночь просидишь, я этого так не оставлю!

Обе с тележкой уходят влево.

Навстречу идет В и з б у л и т е с белыми и розовыми пионами. Подходит к большой вазе, ставит в нее цветы.

В и з б у л и т е (поймав вопросительный взгляд сестры Руты). Одноклассники навестили… А цветы пускай здесь стоят, не то я, глядя на них, разревусь чего доброго.

Р у т а. Красивые пионы.

В и з б у л и т е. Правда? Они сдают экзамены, а там выпускной вечер, бал…

Р у т а (ищет в столе таблетку). На вот, примешь перед сном.

В и з б у л и т е. Спасибо.

Появляется С м у й д р а. Подходит к окну, смотрит на улицу.

Девочки придут в длинных платьях. У каждой свое, особенное, материалом ли, расцветкой, фасоном. И как мы, бывало, спорили! На одну выкройку все набросились, чуть в клочья не порвали, пришлось жребий тянуть.

Появляется У л д и с.

Р у т а. Таблетку примешь чуть пораньше, не забудь, примерно за полчаса до сна.

В и з б у л и т е. Хорошо. (Уходит влево.)

Р у т а. Улдис, а ты где Янов день празднуешь?

У л д и с. В Дарзинях^{111}. Мои все уже там. Вот помогу Лелде — просила Ланцениека получше на ночь устроить, — и поеду.

Смуйдра подходит к столу, снимает телефонную трубку, набирает номер.

Р у т а. Кому вы собираетесь звонить? Это внутренний.

С м у й д р а. Ах, да… Простите. (Кладет трубку.)

У л д и с. Пройдите в комнату сестер.

Р у т а. Правильно, там никого нет. Спокойно можете звонить.

Кивнув, С м у й д р а уходит вправо.

У л д и с. Она еще не знает?

Р у т а. Нет. Думает, муж задержался у дочки в деревне, ждет, нервничает. Дала ей таблетку седуксена, да не подействовало.

У л д и с. Что же будет дальше?

Р у т а. Консилиум решил завтра же перевезти ее в онкологическое отделение Республиканской больницы. Она согласилась, но доктор велел мне строго следить, чтобы до того времени она ни о чем не узнала.

У л д и с. Пуще всего берегись Агаты.

Р у т а. Агата не знает.

У л д и с. Рута, не обольщайся. Агата всегда знает все.

Г о л о с Л е л д е. Улдис!

У л д и с. Сейчас! (Руте.) Жена говорила, у них в магазине ожидаются японские зонтики. Тебя не волнует?

Р у т а. Ой, Улдис, еще как!

У л д и с. Я скажу.

Р у т а. Пожалуйста!

У л д и с. Какой расцветки?

Р у т а. Синий, с желтым или белым.

У л д и с. А если не будет?

Р у т а. Тогда любой. Они все хороши.

Улдис уходит влево.

Появляется М а р и с с венком из дубовых листьев.

М а р и с. Добрый вечер. Веселого Янова дня.

Р у т а. Спасибо.

М а р и с. Скажите, пожалуйста, как у вас себя чувствует моя бабушка, Ирмгарде Чиксте?

Р у т а. Ничего. (Пишет.) Присядьте, сейчас она выйдет.

М а р и с. Спасибо. (Кладет венок на подушку.)

Справа возвращается С м у й д р а.

Р у т а. Медне, вы не обратили внимания, в какой палате сейчас Чиксте?

С м у й д р а. Нет.

Р у т а. К ней внук пришел.

С м у й д р а. Я поищу. (Уходит влево.)

М а р и с. Скажите, пожалуйста, а как себя чувствует Визбулите Тамужа? Мы из одной школы.

Р у т а. Она тоже ничего. (Встает, собирает заполненные карточки, уходит влево.)

Появляется И р м г а р д е.

И р м г а р д е. С венком пожаловал…

М а р и с. Янов день.

И р м г а р д е. Спасибо, Марис.

М а р и с. Бабушка, каковы те очередные задания, которые невозможно было передать по телефону?

И р м г а р д е. Много и разные. Завтра с утра тебе придется съездить к родителям Дзинтара Кондратовича. Вот адрес. (Передает Марису записку.)

М а р и с. Саркандаугава^{112}? Через всю Ригу пилить!

И р м г а р д е. Если никто не выйдет, постучи посильней, у них вроде бы звонок неисправный.

М а р и с. Бабушка, ты в самом деле хочешь, чтобы я завтра носился по городу, а послезавтра завалил экзамен?

И р м г а р д е. Не завалишь. Парнишка волнуется, мать четвертый день не навещает, а волноваться ему сейчас вредно и даже опасно.

М а р и с. Дальше?

И р м г а р д е. Одна больная, которой я читаю газеты, в молодые годы увлекалась романом Маргарет Митчел^{113} «Унесенные ветром». Книжка эта есть у моей приятельницы Барбары Дреймане.

М а р и с. Прошу прощения, но у меня уже нет сил криком кричать, чтобы она услышала.

И р м г а р д е. Зачем тебе кричать, напиши на бумажке.

М а р и с. Дальше?

И р м г а р д е. Хватит для первого раза… Папе с мамой я что нужно по телефону объяснила.

М а р и с. Спокойной ночи, бабушка.

И р м г а р д е. Завтра жду тебя с вестью от Кондратовичей, а что касается книги, там два тома, принесешь первый… Беги, беги. До свидания, Марис.

Вдвоем направляются влево.

Навстречу идет В и з б у л и т е.

М а р и с. Веселого Янова дня, Буллит!

В и з б у л и т е. Тебе того же самого.

И р м г а р д е уходит.

Заниматься, как я погляжу, тебе совсем не обязательно?

М а р и с. Полистать не мешает. Завтра пропущу тренировку по гребле на Лиелупе^{114}. Выполню бабушкины поручения, и баста.

В и з б у л и т е. Видал? (Указывает на пионы, так украсившие вазу с аиром и ромашкой.) Мои навещали, чуть не половина класса явились. Говорят, поедут праздновать к Сибилле, но учебники по физике на всякий случай прихватят… Чудаки, говорю им.

М а р и с. Ты бы тоже прихватила. Психоз!

В и з б у л и т е. Я иной раз нарочно поступаю всем наперекор.

М а р и с. Когда-нибудь я расскажу тебе об одном своем социолого-психологическом эксперименте, ибо он непосредственно связан с тобой.

В и з б у л и т е. Не смейся, бледнолицый брат.

М а р и с. Точнее говоря, с твоим именем. Этой весной в продолжение двух недель я фиксировал в обоих одиннадцатых классах, кто тебя называет Визбулите, кто Визба, а кто Буллит.

В и з б у л и т е. Как же я ничего не заметила?

М а р и с. Это не входило в программу эксперимента. Получены интересные данные — сколько ребят, сколько девочек, из какой среды, с какими среднегодовыми отметками…

В и з б у л и т е. Комсомольцы, беспартийные…

М а р и с. И так далее. При содействии персонального папочки я все это запрограммировал, а папочка запустил в ЭВМ. Когда-нибудь покажу тебе результаты.

Слева выходят Л е л д е — она сняла свой белый колпак — и И н т.

Л е л д е. Добрый вечер.

М а р и с. Веселого Янова дня.

Л е л д е. Веселого.

В и з б у л и т е. Знакомьтесь, это Марис. Лелде, Инт, который почти совсем не говорит.

Л е л д е. Неправда, Инт говорит за семерых немых, только он считает, что…

И н т. Лелдынь!

Л е л д е. Ладно, ладно… Визбулите, ты нас не выдавай! Когда дежурит Агата, мы друг от друга держимся подальше, как будто вовсе не знакомы.

В и з б у л и т е. Я заметила.

Л е л д е. Иначе мне несдобровать, и так уж… но Агата ушла, и я раздобыла Инту приличную пижаму, хоть в праздничный вечер пусть будет похож на человека!

Инт встряхивает пижаму, которую держит в руке.

Появляется сестра Р у т а.

Р у т а. Агата ушла?

Л е л д е. Ушла.

Р у т а. Можно вздохнуть с облегчением.

Л е л д е. Не говори.

Р у т а. Все же ты присмотри, чтобы никто без надобности не входил в палату к Медне.

Рута и Лелде, разговаривая, направляются вправо.

Л е л д е (оглядывается). Инт, пошли с нами!

Все трое уходят.

М а р и с. Визбулите, как это ты вдруг заболела?

В и з б у л и т е. Уж так получилось.

М а р и с. Все очень огорчились.

В и з б у л и т е. Я и сама не слишком обрадовалась.

М а р и с. Знаешь, многие в школе устойчиво употребляют лишь одну форму твоего имени, другие — смотря по обстоятельствам. Это кое о чем говорит! К тому же наряду с основной формой и двумя ее производными, о которых я упоминал, постоянно рождаются и исчезают варианты: Визбочка, с одной стороны, с другой — Бочок, Бычок, Телка, Телушка, Теленочек…

В и з б у л и т е. Неужто я и в самом деле настолько популярна?

М а р и с. Суди сама. И это у нас в школе, где без прозвищ ухитрились остаться даже некоторые учителя! Мною зарегистрированы все варианты и подварианты. Если хочешь, могу принести.

В и з б у л и т е. Принеси. Марис, я не стану распространяться о своей болезни, это нечто внутреннее, и хватит с тебя. Знаешь, как я впервые ее обнаружила? Это было так странно, и я никому еще не рассказывала, ни родителям, ни врачам.

М а р и с. Тогда лучше и мне не рассказывай.

В и з б у л и т е. Нет, тебе расскажу, ты ведь у нас будущий ученый… В мае мы с папой и мамой совершали двухдневную поездку на велосипедах по Курземе.

М а р и с. Начитавшись Зиедониса?

В и з б у л и т е. Отчасти, и вот на берегу Венты, неподалеку от впадения Абавы^{115}, к нашему костру подошли лесорубы-гуцулы. Один из них — наших лет, с натруженными руками, плечи узкие, шея длинная, тонкая, такой застенчивый, по-русски плохо говорит — он первый стал подпевать нам «Вей, ветерок!», голос у него оказался неожиданно высоким, тенорок… (Умолкает.)

М а р и с. Смотри, может, дальше не стоит.

В и з б у л и т е. А это все. Старший гуцул что-то по-своему сказал, они простились и ушли. Парень на меня посмотрел…

М а р и с. И только?

В и з б у л и т е. Марис, ты просто несносен.

М а р и с. Отчего же несносен. Если б он тебя на прощанье, скажем, поцеловал!

В и з б у л и т е. Он только посмотрел, и я… Одним словом, ночью начались боли, утром родители отвезли меня в Кулдигу к врачу, и вот я здесь, с камнями — ой, проговорилась!

М а р и с. Только посмотрел.

В и з б у л и т е. Да.

М а р и с. Выпучив глаза, или как?

В и з б у л и т е. Что ты, нет. Взгляд у него был теплый, добрый, только… постой, как это называется — поле магнитной индукции?

М а р и с. В глазах? Извини. Твоя гипотеза отпадает, потому как технически трудно реализовать.

Появляется П а р с л а. Окинув их взглядом, усаживается на стул и принимается за вязанье.

Я слышал, есть люди, способные одним своим взглядом убивать.

В и з б у л и т е. Марис, ты что.

М а р и с. Почему бы не быть и таким, которые способны сглазить или вселить болезнь.

В и з б у л и т е. Больной я была еще раньше, только сама не сознавала.

М а р и с. Ага. Значит, не будь твоей встречи с длинношеим гуцулом…

В и з б у л и т е. Не смейся.

М а р и с. Я не смеюсь. Визбулите, мне пора.

В и з б у л и т е. Я провожу.

Оба уходят влево.

Появляется С м у й д р а. Подходит к окну, открывает.

Доносится праздничная песня Лиго. Должно быть, на улице остановилась машина с людьми, выезжающими в этот вечер за город. Появляется Г у н в а л д и с.

Справа спешат Л е л д е и И н т.

Слева выходит И р м г а р д е.

Справа — Б е н и т а.

Все стоят у окна, молча смотрят, слушают.

Возвращается и В и з б у л и т е.

Машина отъезжает. Песня звучит и постепенно затихает.

И р м г а р д е. Кто тут Янис?

Г у н в а л д и с. Нет таких.

И р м г а р д е. Латыши — и ни одного Яниса.

Л е л д е. Инт по отчеству Янович.

И р м г а р д е. Ой, какой солидный!

В самом деле — в белой сорочке и в хорошо сидящей, по росту пижаме Инт Гарайс, с коричневым от загара лицом рабочего человека, выглядит совсем иначе.

Надень-ка на него венок^{116}, Визбулите, на сына Яниса.

Визбулите надевает Инту на голову дубовый венок.

И н т. Спасибо.

Г у н в а л д и с. Есть повод посидеть.

И р м г а р д е. Еще какой!

Все рассаживаются — кто где.

Л е л д е (Смуйдре). Вам бы прилечь. Я отведу вас.

Смуйдра отрицательно качает головой.

Надо, надо. Вид у вас усталый.

Г у н в а л д и с. В самом деле, Смуйдра.

И р м г а р д е. Пусть приляжет на моем диване.

Л е л д е. Хотя бы так.

Смуйдра занимает место Ирмгарде.

Г у н в а л д и с. Прощай, наши вечера. Смуйдра завтра перейдет в другую больницу, Визбулите начнут готовить к операции, а потом уложат в постель, очередь за Интом… Меня отпустят домой… Останется тетушка Ирмгарде, у которой пойдут анализы, да еще, может, Парсла, которая свой сегодняшний разговор в кабинете врача не придает огласке… Фактически это одна из последних наших посиделок, если не последняя.

В и з б у л и т е. Жаль.

Г у н в а л д и с. О чем будем говорить?

П а р с л а. Все равно о чем, только ни слова больше про Янов день.

С м у й д р а (тихо). В самом деле…

П а р с л а. Венок Инт отнесет в свою палату, чтоб не мозолил глаза.

И н т. Можно. (Уходит влево.)

В и з б у л и т е. А ваза?

Все смотрят на большую вазу с дубовой веткой, аиром, ромашками и пионами.

П а р с л а. До завтра пускай постоит в перевязочной. Гунвалдис!

Г у н в а л д и с. Если осилю.

Л е л д е. Строгов, нельзя. Двух недель не прошло после операции… Я отнесу.

Г у н в а л д и с. Пардон.

Л е л д е. Ну, тогда вместе.

Вдвоем осторожно поднимают вазу и уносят вправо. Слева возвращается И н т. Спешит на помощь.

И р м г а р д е (Бените). Ваш муж не придет?

Б е н и т а. Спит, крепко уснул. Такое с ним редко бывает… Не стала будить, и домой не хочется.

Возвращаются Л е л д е, И н т и Г у н в а л д и с.

Г у н в а л д и с. Итак, какие предложения?

В и з б у л и т е. Литературный суд.

Г у н в а л д и с. Найдется ли такая книга, которую бы все читали?

И р м г а р д е. «Времена землемеров»^{117}.

В и з б у л и т е. Давно сужены-пересужены.

П а р с л а. Устроим суд Агате.

Г у н в а л д и с. Идея.

В и з б у л и т е. Кто обвинитель, кто адвокат?

Г у н в а л д и с. Боюсь, все же ничего не выйдет.

В и з б у л и т е. Почему?

Г у н в а л д и с. Защита, за которую помимо всего прочего никто не возьмется, совершенно безнадежна.

И р м г а р д е. Я возьмусь.

Г у н в а л д и с. Защищать Агату?

И р м г а р д е. Да.

П а р с л а. Сгораю от нетерпения, как это вам удастся.

Г у н в а л д и с. Приступайте. Прошу вас.

И р м г а р д е. По каким пунктам обвиняется моя подзащитная Агата, хотела бы я знать.

Г у н в а л д и с. По всем, по всем пунктам. Перечислять их было бы просто, пардон, банально.

И р м г а р д е. Хорошо, я начинаю. (Встает.) Существующая у нас в стране бесплатная медицинская помощь, которой мы все заслуженно гордимся…

П а р с л а (Смуйдре, вполголоса). Хорошо хоть, не от Адама и Евы начала…

Г у н в а л д и с. Попрошу соблюдать тишину! Слово имеет защита. Простите, пожалуйста. Продолжайте.

И р м г а р д е (после паузы). В Италии Строгова после такой операции давно бы выписали, однако здесь его для большей верности держат неделями, и он себе может позволить такое, а почему бы и нет? Так вот! Разумеется, все новое выдвигает новые проблемы. Я, понятно, коснусь лишь одной из них, которая непосредственно затрагивает мою подзащитную Агату. (Смотрит на Гунвалдиса.)

Г у н в а л д и с. Прошу вас, продолжайте.

И р м г а р д е. Врачей готовит Рижский медицинский институт, туда охотно идет молодежь, ибо профессия врача у нас в стране в почете. То же самое можно сказать о медсестрах, акушерках, фельдшерах. Но кто в больнице выполняет самую неблагодарную работу, получая самую низкую зарплату и притом не пользуясь особой популярностью в широких слоях общества? Агата! А что, если Агата больше не желает? Если Агата видит, что работница на фабрике получает в два, в три раза больше?

П а р с л а. Пускай идет на фабрику.

И р м г а р д е. И уйдет. И другие в пенсионерки уйдут. А кто придет на их место? Молоденькие девочки, у которых столько возможностей, пойдут ли они в больницу мыть полы, ставить клизмы и носиться со всякого рода горшками? За такую-то плату? От Агаты мы требуем энтузиазма, а что мы взамен даем Агате? У меня все. (Садится.)

В и з б у л и т е. Вы правы. Я бы ни за что не пошла.

Б е н и т а. А Лелде?

Г у н в а л д и с. Правильно, слово свидетелю. Лелде! Прошу.

Л е л д е. Я?

Г у н в а л д и с. Ну да. Как ты стала санитаркой?

Л е л д е. В шутку говорить или серьезно?

Г у н в а л д и с. Серьезно, Лелде. Это нас всех интересует.

Л е л д е (встает). Ну, мою маму в других больницах отказались оперировать, потому что риск был велик. Маму я очень люблю, мы живем вдвоем… Ну и вот, а доктор Гайлис вернул мне маму. Думали-думали, как его отблагодарить, и вот придумали, что мама отдаст доктору меня.

П а р с л а. Оригинально.

Л е л д е. Разумеется, в санитарки.

Г у н в а л д и с. Разумеется. Мы так и поняли.

И р м г а р д е. Трогательно. И доктор Гайлис принял такой подарок?

Л е л д е. Обеими руками.

П а р с л а. Еще бы.

Г у н в а л д и с. Парсла!

Л е л д е. Тем более что, дни и ночи просиживая у маминой постели, я обучилась всему самому необходимому… Единственно, о чем просил доктор, чтобы я осенью поступила в училище медсестер.

И р м г а р д е. Так. И одной хорошей санитаркой станет меньше.

Л е л д е. Я могу уйти?

Г у н в а л д и с. Привет от всей компании Лудвигу Ланцениеку.

Л е л д е. Завтра передам, сегодня он еще не отошел после наркоза.

Г у н в а л д и с. Только ты возвращайся. Может, будут еще вопросы.

Л е л д е уходит влево.

Смуйдра, вам нехорошо?

С м у й д р а. Сама не знаю.

В и з б у л и т е. Пройдемте в палату.

С м у й д р а. Нет.

И р м г а р д е. Позвать сестру Руту?

С м у й д р а. Спасибо, не надо. Я просто полежу.

С улицы, правда, издалека, опять доносится праздничная песня.

Парсла встает, закрывает окно.

Тишина. Слева появляется А г а т а, она переоделась в свое платье, и, пока она не раскрыла рот, ее трудно узнать.

А г а т а. Вы только подумайте — нет, от удивления вы языки проглотите… Медне, бедняжка, день-деньской мужа ждет, а муж-то ее в этом же здании, двумя этажами ниже!

Смуйдра подскакивает на кушетке, смотрит на Агату.

Аккурат под нами!

Г у н в а л д и с. Что он там делает?

А г а т а. Что делает… Мы тут наверху ничего не знаем, и те понятия не имеют, что у нас лежит его жена! Видали, как в жизни бывает? Хорошо, я по дороге домой завернула к ним в отделение поболтать с Малвиной, за день столько всего накопилось, ну и сидим мы с ней, калякаем…

Г у н в а л д и с. Агата, если вы сейчас же не скажете, что случилось, я вас задушу.

А г а т а. Фу-ты ну-ты, душитель какой!

Г у н в а л д и с. Агата!

А г а т а. Астрид Меднис, разогнавшись на своем «жигуленке», выскочил в переулок, а там грузовик с кирпичом, не смог затормозить… Я еще вчера про какую-то аварию возле самой больницы слышала, да разве такое придет в голову? Мне или кому другому!

Смуйдра встает, идет влево.

(Догоняет ее.) Я покажу, куда надо идти. Кто бы мог подумать!

С м у й д р а и А г а т а уходят.

П а р с л а. Вот вам и Янов день…

И р м г а р д е. Особых симпатий он во мне вчера не вызвал, но…

П а р с л а. Это вы про Астрида Медниса?

И р м г а р д е. По внешним данным парень ну прямо герой из какого-нибудь кинофильма… И такое несчастье.

Появляется сестра Р у т а.

Р у т а. Какое?

И р м г а р д е. Боже мой…

Г у н в а л д и с. Сестричка, муж Смуйдры Медне, оказывается, угодил в катастрофу и лежит у нас в больнице, двумя этажами ниже!

Р у т а. Вот как?

Г у н в а л д и с. Агата только что сказала.

Р у т а. Агата.

Г у н в а л д и с. Обе пошли вниз.

Р у т а (подходит к столу, снимает трубку, набирает номер). Зайга? Это Рута. Наша Медне у тебя? Нет… Когда появится, задержи ее. Сейчас спущусь. (Кладет трубку, уходит влево. Вначале идет своей обычной величавой походкой, затем прибавляет шагу, переходит на бег и скрывается.)

П а р с л а. Каждый день хоть ненадолго на горизонте появлялся симпатичный и здоровый мужчина, можно было глаз порадовать… И его не стало.

И р м г а р д е. Если бы не стало, он не лежал бы в больнице.

П а р с л а. Ох, эта Агата, опять заварила кашу. Пусть сестра Рута расхлебывает…

И р м г а р д е. А вас это радует?

П а р с л а. Та самая Агата, которую вы столь трогательно защищали.

И р м г а р д е. Слушай вы внимательно, вы бы сообразили, что я защищала Милдыню, Лонию, Таню и Лелде. Что рядом с ними мы должны терпеть таких лентяек и сплетниц, как Агата, это заставляет призадуматься, это что-то да значит, о чем-то говорит.

П а р с л а. И все же вы отступаетесь от своей защиты.

И р м г а р д е. Защиту, если вам угодно, я на себя взяла лишь потому, что слова «давайте судить Агату» произнесли вы. Кто вы такая, какое имеете право…

П а р с л а. А вы кто такая?

И р м г а р д е. В молодые годы я работала в торговле, там, между прочим, наши пути и скрестились впервые с Агатой, затем долгие годы я была председателем поссовета в Талском районе. Вы тут щеголяете в шелковой пижаме, на всех и вся изливая желчь, и вам ни разу не пришло в голову помочь Лонии или той же Агате раздать обед тяжелым больным. «Давайте судить Агату!» Тоже мне судья…

Слева направо проходит Л е л д е.

Праздник Лиго пытались расстроить… Не выйдет у вас. Гунвалдис с Интом сейчас же вернут на место вазу, Инт принесет венок, Визбулите откроет окно, а я всех угощу вкусным тминным сыром.

П а р с л а встает, уходит влево.

Г у н в а л д и с. Тетя Ирмгарде, Парсла очень больна.

И р м г а р д е. В самом деле?

Г у н в а л д и с. Да.

И р м г а р д е. Ступайте принесите вазу.

Г у н в а л д и с с И н т о м уходят вправо.

Визбулите открывает окно.

Ирмгарде достает из тумбочки и режет сыр.

Б е н и т а. И как это Астрид Меднис, опытный водитель, допустил такую оплошность.

И р м г а р д е. Боюсь, оплошность допустил доктор Гайлис. Все, что он хотел сообщить сильнейшему в семье, он мог преспокойно сказать самой Смуйдре.

Возвращаются И н т и Г у н в а л д и с с вазой, ставят ее на прежнее место. Инт идет за венком.

Появляется Л е л д е, что-то шепчет Бените. Обе вместе уходят вправо.

Возвращается И н т с венком.

И н т (Ирмгарде). Оказывается, вы из Талсы?

И р м г а р д е. Родилась и выросла.

И н т. А говорите вы, точно по книге читаете…

И р м г а р д е. Мама у меня родом из Добеле^{118}.

И н т. А я из Колки^{119}, и стоит мне тут в Риге рот раскрыть, все помирают со смеху. Ладно, сказал я Лелдыне, буду молчать, будто воды в рот набрал.

И р м г а р д е. Лелде ваша…

И н т. Да, собираемся пожениться. По осени из Колки перееду в Вентспилс, там Лелде поступит в школу медсестер.

Появляется Л е л д е.

Лелдынь, а тетушка — моя землячка!

Л е л д е (кивнув, подбегает к телефону, набирает номер). Сестра Зайга? Прошу, передайте сестре Руте… Это Лелде… Чтобы скорее поднялась. (Кладет трубку, торопливо уходит влево.)

Все переглядываются.

Г у н в а л д и с. Должно быть, Лаунаг.

И р м г а р д е. Боже мой.

В и з б у л и т е. Сил моих нет. Вчера Камалдыня, сегодня…

И р м г а р д е. Цыц, Визбулите.

Появляются сестра Р у т а и Л е л д е.

Рута чуть ли не бегом скрывается вправо.

Л е л д е. Инт, пойдем поможешь!

И н т. Можно.

Л е л д е. Товарищ Строгов… нельзя ли и вас?

Гунвалдис кивает.

Все трое уходят вправо.

В и з б у л и т е. Я как мышка испугалась.

И р м г а р д е. О чем вы так долго говорили с Марисом?

В и з б у л и т е. Да так… Сказку для него сочинила, чтоб не подумал невесть что, хотя у сказки на сей раз вполне реальная основа…

И р м г а р д е. Она, говорят, есть в любой сказке… Не нравится тебе мой внучок?

В и з б у л и т е. Нравится, да разве этого достаточно?

Возвращается П а р с л а. Подходит к окну, смотрит на улицу, прислушивается к дальнему пению.

Появляется С м у й д р а.

Ирмгарде, Визбулите и Парсла вопросительно смотрят на нее.

С м у й д р а (садится на кровать Ирмгарде). Да, конечно, не обошлось без травм, но в общем-то ничего страшного.

И р м г а р д е. Главное, жив. Остальное… тоже, конечно, но это самое главное. Боже мой.

С м у й д р а. Астрид уже на ногах, когда я вошла, он стоял у окна.

И р м г а р д е. Вот этого, вероятно, еще не следовало делать.

С м у й д р а. Уложила в постель и строго наказала, чтобы больше не вставал.

И р м г а р д е. О том, что завтра вас ожидает, сказали?

С м у й д р а. Да, сказала, что перевожусь в другую больницу, впрочем, об этом Астрид уже знал, но вот о том, что сначала надумала к Иевине в Дзербене съездить, не сказала ни слова, а то еще разволнуется.

Возвращается Б е н и т а. Идет медленно, в руке зажат платок, с виду спокойна.

Визбулите отступает назад. Прижимается к стене.

Ирмгарде встает.

Бенита остановилась. В ответ на вопросительный взгляд Ирмгарде молча кивает.

Потом все смотрят в распахнутое окно.

С улицы доносится песня Эмиля Мелнгайлиса^{120} «Янов вечер», известная запись со столетнего юбилея Праздника песни^{121}:

Ирмгарде, Бенита, Смуйдра, Парсла и Визбулите в светлую летнюю ночь слушают этот гимн жизни.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Вазу с дубовой веткой, аиром, ромашками и пионами освещает утреннее солнце Янова дня.

Появляется с т а р ш а я с е с т р а. Некоторое время разглядывает цветы, затем подходит к телефону, набирает номер.

C т а р ш а я с е с т р а. Приемное отделение? Это ты, Намиките?.. С внуками сидела, вот и весь мой праздник… Да им хотелось бы, разумеется, чтобы я при них была неотлучно, но как бросить своего доктора и свое отделение? С кадрами у нас тяжело, очень тяжело. Одни не выдерживают и сами уходят, других…

Появляется А г а т а.

(Завидев ее, меняет тему.) О чем я хотела тебя попросить — приготовь одежонку Медне, я кого-нибудь пришлю… Медне, да. Жена того самого… Спасибо, Намиките. (Кладет трубку.) Агата, у меня к вам серьезный разговор.

А г а т а. И у меня к вам, старшая сестра. Я отложила про запас совсем новую пижаму — на тот случай, если к нам кто посолиднее поступит, думала, может, пригодится, а где тогда возьмешь, у кого выцарапаешь? Сегодня, гляжу, в ней рыбак из Колки… Как вам это нравится? Оказывается — Лелде!

C т а р ш а я с е с т р а (отмахнувшись). Послушайте, Агата…

А г а т а. О моральном облике этой девчонки я уже не раз вам говорила, только вы на это ноль внимания, и что выясняется? Ночью, двух часов не прошло, как помер Лаунаг, одна больная из палаты напротив в щелку видела, как Лелде проскользнула в перевязочную вместе с мужчиной!

C т а р ш а я с е с т р а. Агата, Агата. Должно быть, девочке захотелось подальше от чужих ушей потолковать с женихом о свадьбе.

А г а т а. О свадьбе?

По коридору идет Л е л д е с ведром, щеткой и половой тряпкой.

C т а р ш а я с е с т р а. Лелде!

Л е л д е. Я слушаю вас.

C т а р ш а я с е с т р а. Разве ты не рассказала Агате, что Инт Гарайс твой будущий муж?

Л е л д е. Нет.

А г а т а. Вот это новость… Ну да… Что я говорила? Еще и свадьбы не было, а уж она того симпатичного деревенского парня за нос водит, что же дальше-то будет? Ну погодите, я ему открою глаза…

C т а р ш а я с е с т р а. О чем вы говорите!

А г а т а. О чем говорю… В перевязочной Лелде с другим ночку коротала, с рыжим!

Л е л д е, вспыхнув, убегает вправо.

Видали? (Идет вслед за Лелде.)

C т а р ш а я с е с т р а. Агата, постойте. Мы с доктором сегодня утром пришли к выводу, что работа в нашем отделении для вас все же слишком тяжела.

А г а т а. Ну да. Теперь пойдут сводить счеты с теми, кто не боится правду в глаза говорить и ваших любимчиков выводит на чистую воду… Не пройдет у вас этот номер, старшая сестра. Живу я рядом, а зарплата вместе с жалованьем мужа да моей пенсией позволяет нам спокойно жить, так что никуда я от вас не уйду. Воспитывайте меня! (Приосанившись, уходит вправо.)

Слева появляется Б е н и т а, в темном платье.

Б е н и т а. Доброе утро. Могу я видеть доктора?

C т а р ш а я с е с т р а. Я посмотрю. (Уходит вправо.)

Слева появляется И р м г а р д е с газетами.

Б е н и т а. Доброе утро.

И р м г а р д е. Доброе утро, Бенита. Ночью долго думала о вас… И вы знали и он знал!

Б е н и т а (кивает). Доктор Гайлис сделал все, чтобы это не случилось еще в феврале, марте, апреле или… Хочу с вами посоветоваться. Оскар уходил подолгу в море, Андритис только меня и видел, меня да всех этих преподавателей женщин, даже физкультуру преподавала женщина — вот он и вырос робкий, застенчивый… Мы с Оскаром так были рады, когда у него появилась Скайдрите, а сегодня узнала, что свадьбу никак нельзя откладывать…

И р м г а р д е. Боже мой.

Б е н и т а. Я даже не нашлась, что сказать Андритису. Сидим с ним на веранде, у нас там на стене штурвал со старого парусника, компас… Сидим и плачем.

И р м г а р д е. Шумную свадьбу устраивать не стоит, но и регистрацию брака ни в коем случае откладывать не следует.

Б е н и т а. Вы тоже так считаете?

И р м г а р д е. И пусть родится на свет ребенок, маленький Лаунадзынь.

Возвращается с т а р ш а я с е с т р а.

C т а р ш а я с е с т р а. Прошу вас, товарищ Лаунаг.

Б е н и т а (Ирмгарде). Хочу поблагодарить доктора за весну в больнице, которую он подарил нам с Оскаром.

Справа появляется П а р с л а. Молча здоровается с Бенитой. С т а р ш а я с е с т р а берет Б е н и т у под руку, уводит вправо.

П а р с л а (тихо). «Не надо печалиться, вся жизнь впереди…»

И р м г а р д е. Если я кого-то здесь, в больнице, не понимаю, так это вас.

П а р с л а. И прекрасно. А кто вас просил понимать?

И р м г а р д е. Нет, но…

П а р с л а. Продолжайте лезть из кожи вон, вселяя в больных дух официального оптимизма. До чего же трогательно было на вас смотреть, когда вы вместе с Лонией раздавали завтрак, потому как Лелде заспалась. Надо думать, мы вскоре увидим вас вместо Агаты, снующей с горшками и утками.

И р м г а р д е. А по-вашему, более достойный вариант, не зная, куда деться от скуки, себе и людям портить настроение…

П а р с л а (перебивает ее). Называя вещи своими именами? Говоря правду, вместо официального очковтирательства?

И р м г а р д е. Какую правду?

П а р с л а. Разве их несколько?

И р м г а р д е. Вам снова и снова не терпится повторить, и все мы повторяем, что вот умерла Лизе Камалдыня, ладно, но сколько можно? А вы, пока она лежала в одиннадцатой палате, вы хоть раз ее проведали?

П а р с л а. Самое неприятное — ваша самоуверенная показушность. Какая я хорошая, тяжело больным читаю газеты и журналы, какой у меня сын, какой внук — с золотой медалью… Смотреть противно, слушать противно… (Начинает плакать.)

Возвращается с т а р ш а я с е с т р а. Спешит к Парсле, берет ее под руку, уводит влево.

И р м г а р д е, проводив их задумчивым взглядом, уходит вправо.

Появляется доктор Г а й л и с, он провожает Б е н и т у. Прощается, молча пожимая руку.

Б е н и т а уходит влево.

Справа появляется Л е л д е.

Г а й л и с. Лелде!

Л е л д е. Слушаю вас.

Г а й л и с. Это я слушаю.

Л е л д е. Наябедничала?

Г а й л и с. И?

Л е л д е. Под утро у меня глаза стали слипаться, и я зашла в перевязочную, полежать немного, да дверь забыла запереть, и вошел Строгов… Будьте покойны, доктор, мне мама рассказала, как в подобных случаях должна вести себя девушка, и он, Строгов… он извинился и ушел.

Г а й л и с. Не забывай, я отвечаю за тебя перед мамой. Значит, все в порядке?

Л е л д е. Конечно, только…

Г а й л и с. Только?

Л е л д е. Не знаю, доктор, но утром Инт мне показался просто милым, потешным парнем, и я…

Г а й л и с. Лелде, послушай меня…

Л е л д е. Я слушаю.

Г а й л и с. Строгов хороший человек и, должно быть, хороший плановик-экономист, но он вдвое старше тебя.

Л е л д е. Вам приходилось видеть семью лучше, чем была у Лаунагов?

Г а й л и с. Эко куда тебя занесло… Лелде, у Строгова своя семья в Алуксне^{122}.

Л е л д е. Да?

Г а й л и с. Да. Жена, сын твоих лет…

Л е л д е. Доктор, но…

Г а й л и с. Ну?

Л е л д е. Ведь мама отдала меня вам. Как скажете, так и будет.

Г а й л и с. «Была Янова ночь, по холмам полыхали костры…» Да будет так: анализы у Инта хорошие, завтра на рентген, а послезавтра операция.

Л е л д е. Можете больше ничего не говорить, доктор.

Появляется с т а р ш а я с е с т р а.

Я могу идти?

Гайлис кивает.

Л е л д е уходит.

C т а р ш а я с е с т р а. Доктор, Друлле ничего не ела ни вчера вечером, ни сегодня утром.

Г а й л и с. Очень хорошо. Готовьте к операции.

C т а р ш а я с е с т р а. Вам даже передохнуть некогда…

Г а й л и с. До следующего вторника Друлле нельзя оставлять.

C т а р ш а я с е с т р а. И погулять на празднике, наверно, толком не удалось?

Г а й л и с. Так, в кругу семьи. Как и вам.

C т а р ш а я с е с т р а. Не равняйте себя с пенсионерами.

Г а й л и с. С ближайшими товарищами по работе, старшая сестрица. Новенькие пока не объявлялись?

C т а р ш а я с е с т р а. Есть, внизу дожидаются — двое мужчин, а у нас всего одно местечко. Куда второго деть, куда пристроить?

Г а й л и с. Берите обоих.

C т а р ш а я с е с т р а. Но…

Г а й л и с. Спокойно, сестрица. А увидите Строгова, пришлите ко мне.

C т а р ш а я с е с т р а. Хорошо, доктор. (Подходит к телефону, набирает номер.) Намиките, оформляй обоих, пусть потом поднимутся… Обоих, обоих, да. (Кладет трубку.) Кофе, доктор, уже у вас на столе.

Г а й л и с. Спасибо.

С т а р ш а я с е с т р а уходит.

Гайлис загляделся на вазу. Напевает про себя.

Появляется Г у н в а л д и с.

Строгов, вы-то мне и нужны. Настроение?

Г у н в а л д и с. Отличное, доктор. Все утро гулял в саду. Быть на собственных ногах — все же такое сказочное чувство. Идти, шагать, подниматься по лестнице.

Г а й л и с. Девушки на вас жалуются.

Г у н в а л д и с. Конкретно?

Г а й л и с. Агата… Посему заключаю, Строгов, что вы поправились. Езжайте домой.

Г у н в а л д и с. Сейчас?

Г а й л и с. Сначала, разумеется, переоденетесь и попросите сестру Руту выписать больничный лист… Возвращайтесь к себе в Алуксне.

Г у н в а л д и с. Спасибо, доктор. Между прочим, вот что я хотел у вас спросить — не кажется ли вам, доктор, что Лелде слишком молода и наивна, чтобы работать санитаркой в больнице, где лечатся не только женщины и старички из шестой палаты?

Справа появляется И р м г а р д е.

Г у н в а л д и с уходит влево.

Г а й л и с. Вы, товарищ Чиксте, у нас всего третий день, но я не представляю, как бы мы без вас тут справились.

И р м г а р д е. Иронизируете, доктор.

Г а й л и с. Настроение в палатах это большое дело, но разве мы в состоянии…

Слева появляется с т а р ш а я с е с т р а.

Гайлис разводит руками.

C т а р ш а я с е с т р а. Доктор, прошу вас.

Г а й л и с вместе со с т а р ш е й с е с т р о й уходит вправо.

Появляется М а р и с со связкой книг.

М а р и с. Доброе утро, бабушка. Что он тебе сказал?

И р м г а р д е. Что с матерью Дзинтара Кондратовича?

М а р и с. В первой городской больнице.

И р м г а р д е. Ясно. Так я и думала, этого и боялась. Чтобы четыре дня сына не проведать, мать!

М а р и с. Мне дали координаты, но в отделении никто не берет трубку. (Передает Ирмгарде записку.) Может, потом дозвонишься.

И р м г а р д е. Спасибо. Марис! Что это за связка книг? Я же просила только…

М а р и с (кладет книги на табуретку). Да, но здесь еще и кое-что из того, что тебе дома почитать не удавалось. Новая книга об Александре Коллонтай на русском, «Занимательная астрономия» Томилина…

И р м г а р д е. Я начинаю сомневаться, приходилось ли самой Барбаре когда-нибудь лежать в больнице, раз она считает, что тут много свободного времени.

М а р и с. Она придет тебя проведать, как только поправится Иллюзион. Что это за Иллюзион?

И р м г а р д е. Такой трехлапый и почти бесхвостый кот.

М а р и с. Похоже на нее… Бабушка, на сегодня хватит, ладно?

И р м г а р д е. Ладно, ладно. Ступай занимайся.

М а р и с. Только загляну к Визбулите, может, ей какая помощь потребуется.

И р м г а р д е. Почему я раньше ничего о ней не слышала?

М а р и с. Помнишь, я тебе показывал результаты ЭВМ?

И р м г а р д е. О девочке со множеством прозвищ?

М а р и с. Ну да.

И р м г а р д е. Да ведь ты говорил — спортсменка, в республиканскую сборную войдет, и пением занимается, и…

М а р и с. Не похоже?

И р м г а р д е. Вид у нее такой испуганный, словно…

М а р и с. Правда? Я тоже заметил, и проникся к ней душевным состраданием.

И р м г а р д е. Я рада, Марис.

М а р и с. Чему?

И р м г а р д е. Что часто буду видеть тебя здесь.

М а р и с. Ты бы видела Визбулите на стадионе или на школьном вечере. Близко не подступишься, — звезда! Яркая Вега! И к тому же умом как будто не обижена!

Справа появляется сестра Р у т а. Подходит к телефону, набирает номер.

И р м г а р д е (Марису). Я позову. Подожди. (Уходит вправо.)

Р у т а. Зайга? Это Рута. Едва на ногах стою, но до обеда надо продержаться. Что с Меднисом, встал уже? Ну так пусть после перевязки поднимется наверх. Скажи ему, что жена собирается уезжать. У нас они куда спокойней смогут проститься, не то что в вашей сутолоке. Зайга, а теперь держись, сейчас я тебя ошарашу: скоро ты будешь не единственная, кто разгуливает под шелковой японской крышей над английским париком… Немножечко терпения. Пока. (Кладет трубку, уходит влево.)

Появляется В и з б у л и т е.

В и з б у л и т е. Доброе утро, Марис.

М а р и с. Доброе утро. Угадай, где я встретил восход солнца.

В и з б у л и т е. На реке Лиелупе, у Белой дюны.

М а р и с. В своей комнате, обложившись энциклопедиями, медицинскими справочниками.

В и з б у л и т е. Чудак.

М а р и с. Ты полежала на сырой холодной земле, твоя болезнь приняла неожиданно острую форму, а вовсе не потому, что тебя сглазил гуцул.

В и з б у л и т е. Ты думаешь? Но земля была не такая уж сырая, и не лежала же я прямо на земле, я…

М а р и с. Все равно. Ты привыкла спать в постели, на пятом этаже.

В и з б у л и т е. На шестом.

М а р и с. Резкая перемена микроклимата и обстановки. Все абсолютно ясно, за исключением того, что завтра меня ждет по физике, но мир от этого не провалится в тартарары, в чем меня вчера мило заверила бабушка.

В и з б у л и т е. Чего больше боишься — оптики и строения атома?

Марис мотает головой.

Теории относительности?

М а р и с. Что ты. Скорей, уж немного электричества.

В и з б у л и т е. Хочешь, вкратце перескажу. Если это тебе что-то даст.

М а р и с. Ты так хорошо помнишь?

В и з б у л и т е. У меня по электричеству было задание на физической олимпиаде. Пошли в сад. Там под березами скамейка, и никого больных в такую рань… А ты и в самом деле подумал, что я рассказала про то, как меня сглазил гуцул, затем, чтобы…

М а р и с. Я думал, что…

В и з б у л и т е. Ну?

М а р и с. В школе мне никак не удавалось к тебе подступиться…

В и з б у л и т е. Брось, пожалуйста.

М а р и с. Все твои бесконечные триумфы…

В и з б у л и т е. Над коими ты в школе посмеивался.

М а р и с. Благодарю. Вчера ты со слезами на глазах жаловалась, что Яусма с Айрой глядят на тебя свысока, они же оскорблены до глубины души и жаловались, будто ты их избегаешь… Латыши!

Возвращается И р м г а р д е.

Бабушка, мы посидим в саду.

И р м г а р д е. Сидите себе на здоровье.

В и з б у л и т е и М а р и с уходят.

Ирмгарде развязывает стопку книг.

Слева появляется С м у й д р а в фиолетовом платье, волосы свободно спадают на плечи, в руках яркая сумка.

(Оглядев ее, качает головой.) Неужто вы, Смуйдра?

С м у й д р а. Я.

И р м г а р д е. Стандартная фраза, а на сей раз вроде бы к месту: повстречай вас в другом месте, навряд ли бы узнала.

Фельдшер У л д и с справа выкатывает пустую каталку.

С м у й д р а. За Друлле?

Улдис, кивнув на ходу, исчезает вместе с каталкой.

Бедняжка Парсла.

И р м г а р д е. От тех, кто только критиканствует, невелика, если вообще есть, польза людям… Что ее так озлобило?

С м у й д р а. Болезнь.

И р м г а р д е. Кто из нас тут здоров? Покажите хотя бы одного, у кого ничего бы не болело.

С м у й д р а. Прошу вас, не говорите ей, но вам я все же расскажу, чтобы вы… После операции ей понадобится поддержка…

И р м г а р д е. Рассказывайте.

С м у й д р а. Представьте себе, была большая, прекрасная любовь с первого взгляда, безоглядная доверчивость и мечты о совместном будущем, и вдруг она чувствует, что нездорова… Теперь у нас пишут об этих болезнях, а в ту пору делали вид, будто их давно и в помине нет, и Парсла, выросшая в добропорядочной учительской семье, наивно полагала, что нечто подобное может случиться в Сингапуре или Гонконге. Вначале она ничего не понимала, потом жутко перепугалась, долго не решалась пойти к врачу…

И р м г а р д е. Более мой.

С м у й д р а. Парнишка оказался не многим умнее, а когда все осознал, с отчаяния покончил с собой. Столько времени прошло, а Парсла и сейчас не может говорить об этом спокойно.

И р м г а р д е. Боже мой, боже мой. Ну, глупые дети.

Появляется А с т р и д М е д н и с. Лицо в нескольких местах заклеено пластырем, все остальные возможные ушибы и ссадины скрывает пижама. Больничный наряд «облегает» стройную фигуру Астрида примерно так же, как и первая пижама Инта Гарайса.

А с т р и д. Добрый день.

И р м г а р д е кивает и, забрав книгу, уходит вправо.

С м у й д р а. Перевязали?

А с т р и д. Только что.

С м у й д р а. Больно было?

А с т р и д. Не без этого.

С м у й д р а. Надо потерпеть, Астрид. Доктор мне сказал, твой доктор, что мы должны радоваться, тебе просто повезло, считай, испугом отделался.

А с т р и д. Мне самому казалось иначе.

С м у й д р а. Ну, я уезжаю. Утром мы все обсудили, не так ли?

А с т р и д. Вот теперь ты моя прежняя Смуйдра…

С м у й д р а. Сменила одежду. Только и всего.

А с т р и д. И все же… Смуйдра, я утром не рассказал тебе всего, что было…

С м у й д р а. О моей болезни?

А с т р и д. О том, что я собирался удрать, и, в общем-то, уже удирал, сев за руль «Жигулей»…

С м у й д р а. Не понимаю.

А с т р и д. Видишь ли, как бы лучше тебе объяснить… И среди мужчин моего возраста найдутся экземпляры, как выражается моя мама, с душой сестры милосердия, но я, к сожалению, к ним не отношусь… Что делать! Позавчера, когда я пришел в себя после первого ошеломительного удара в кабинете доктора Гайлиса и осознал, что мы с тобой, быть может, уж никогда… Смуйдра, я хочу, чтобы ты знала, как все случилось… Эта мысль была для меня мучительна, сама понимаешь, но я был бы лицемером, Смуйдра, вздумай я отрицать, что ты нужна мне молодая, красивая и здоровая… Возможно, я излишне откровенен, прости, но… в тот момент, видишь ли…

С м у й д р а. Продолжай.

Слева выкатывается каталка с подготовленной к операции П а р с л о й Д р у л л е. Рядом величаво шагает сестра Р у т а. Каталку катит фельдшер У л д и с. У сестры и фельдшера лица прикрыты марлевыми повязками, видны только глаза. Справа возвращается И р м г а р д е, преграждает дорогу. Каталка останавливается.

И р м г а р д е (лежащей Парсле). Не сердитесь на меня, пожалуйста, за резкие слова…

Парсла молча отворачивается.

Не сердитесь. Я буду за вас болеть.

С м у й д р а. Парсла, я тоже.

Появляется с т а р ш а я с е с т р а.

Ирмгарде отходит в сторону.

Каталку увозят.

C т а р ш а я с е с т р а. Медне, мы можем идти?

С м у й д р а. Да, сейчас.

C т а р ш а я с е с т р а. Ваши друзья позвонили снизу, они уже подъехали и ждут вас.

А с т р и д. Какие друзья?

С м у й д р а. Те, что отвезут меня в Дзербене, я должна убедиться, действительно ли там Иевине так хорошо, как ты расписываешь.

А с т р и д. А твоя новая больница?

С м у й д р а. Пусть это тебя больше не волнует. Поправляйся. Пей лекарства, слушайся доктора, меньше кури… До свиданья.

А с т р и д. Смуйдра, ты…

С м у й д р а. До свиданья. Всего доброго, Ирмгарде.

И р м г а р д е. Всего самого лучшего, Смуйдра. И за вас я буду болеть.

С м у й д р а. Спасибо, а я — за вас.

Смуйдра со старшей сестрой направляется влево.

А с т р и д. Смуйдра!

С м у й д р а (оглядывается). Ну?

А с т р и д. И ты так уйдешь?

С м у й д р а. Ты сказал, я нужна тебе красивая и здоровая… Прости, что говорю в присутствии посторонних, но если останусь жива — а я знаю, я верю, что буду жить! — ты мне больше никакой не нужен. Уж извини. (Уходит.)

А с т р и д, в недоумении пожав плечами, следует за ней. Ирмгарде остается одна, как в начале.

Справа появляется А г а т а с чистым постельным бельем. Замечает Ирмгарде, останавливается, вроде бы собираясь что-то сказать, но, махнув рукой, идет своей дорогой.

1973