Последнее испытание (СИ)

Часть десятая. 46-50

46. Земля. 5.03.1674. Преображенское

Казармы на севере-востоке от Москвы, небольшой поселок вокруг, река Яуза, неподалеку Немецкая слобода — маленький кусок Западной Европы в глуши Московии. В этом углу силами нескольких французских военспецов создавалась русская армия нового типа.

Маршал Франции Диего Родригес впервые прибыл на Русь. Он должен был понять, насколько царская армия готова к походу на крымских татар. Генерал фон Бокен, ветеран главных битв войск Единого Бога, начиная от Валанса против французской армии и кончая руководством французского контингента в составе восточной группировки при сражении на Суэцком перешейке, был весьма невысокого мнения о перспективах русских сухопутных сил.

– Герр маршал, порочен принцип формирования армии. Большая часть русского войска есть зольдаты, призываемые на кампанию. Они есть нонкомбатанты, непрофессионалы. Каждый помещик обязан выставить всадник с каждой сотни четвертей земли. Не есть профессиональное ядро, вокруг которого могли собрать зольдат из призывников. Стрельцы и казаки формально кадровые военные, но имеют другие занятия, без война. Русиш рейх не имеет золото на постоянную армию.

Родригес согласно кивал головой. Что может позволить себе экономически слабое государство с абсолютным преобладанием натурального хозяйства? Лишь собрать ясак пушниной и продать в Европу. Так русским удалось оплатить вооружение войска для последней войны с поляками. При этом некоторые породы ценных пушных зверей исчезли. Что-либо иное добывать или производить на экспорт невыгодно. Отсутствие нормального торгового сообщения с Европой делает логистику доставки весьма затратной.

Огромная аграрная страна не в состоянии себя даже прокормить. Урожайность зерновых – в лучшем случае три пуда зерна собранного на пуд засеянного. Русичи пытались разводить картофель, но знаменитый мракобес патриарх Никон, расколовший православных, отличился и тут, прокляв иноземный клубень. В Московии еще не было царя, который мог поехать в Европу, лично отобрать мешок семенной голландской картошки и прислать в столицу. Главное, чтобы ни одно темное существо, полагающее себя умнее других в силу церковного сана, даже не вздумало вякнуть против воли самодержца.

Все, что удалось выбить при подготовке к походу, это заблаговременную мобилизацию всего одной дивизии под французское оружие да сбор 15-тысячной армии в составе дворянской кавалерии, московских стрельцов и двух рейтарских полков нового строя.

Пока в Воронеже срочно готовили струги – большие плоскодонные весельно-парусные лодки до 30 метров длиной, рассчитанные на транспортировку армии до устья Азовского моря и Таганского Рога, фон Бокен пытался сколотить из вверенной ему толпы нечто, напоминающее регулярную армию. Преображенская дивизия, как и другие, традиционные соединения русской армии, должны успеть к выходу из Воронежа к 1 мая.

После того, как сокрушенная Османская империя потеряла флот, Крымское ханство утратило всякую зависимость от турок, но и лишилось их поддержки. Контролируя Крым и большую часть северного побережья Черного и Азовского моря, хан блокировал выход Руси к южным морским торговым маршрутам. Территория ханства населена крымскими татарами, потомками половецких степняков, монголов, ногайских татар и других народов северного Причерноморья. Там же осталась значительная часть осман, переселившаяся в эпоху турецкого доминирования. После ослабления Порты площадь ханства увеличилась. Турецкая крепость Азов стала татарской, как и все устье Дона.

Но не только перекрытие торговых путей и владение обширными территориями заставило миссионеров подталкивать Русь к войне с ханом. При наличии множества мирных договоров никто не мог убедить татар забросить их любимый промысел – угон в рабство русских людей. Огромные отряды, не торопясь, подымались вверх по берегам Дона и Днепра, высматривали деревеньки покрепче и забирали всех от мала до велика. Пленные доставлялись на многочисленные невольничьи рынки, самый известный из которых был в Феодосии, которую на турецкий манер называли Кефе. Оттуда на кораблях живой товар попадал в Трапезунд, Самсун или Стамбул, еще раз перепродавался и шел конечным потребителям. Захват французами Константинополя лишь перенаправил товарные потоки. Неустойчивая ситуация, при которой буфером между татарами и западнорусскими землями работали запорожские казаки, была на руку тем из них, кто предпочитал налеты в составе бандформирований, а не государеву службу.

Любая армия западной коалиции, даже самая малочисленная – португальская, уже имела достаточно сил, чтобы высадить десант в Крыму или в устье Дона, разрушить татарские крепости и перебить их гарнизоны. Но никто не нуждался в колонии в этом отдаленном от Центральной Европы регионе, его ценность была стратегическая и лишь в перспективе. Завоевать Крым и сдать его Руси не хотел Олег. Он считал, что русские сами должны отвоевывать себе место под солнцем, дареное благо не так ценно, как выстраданное. Кроме того, он не желал подозрений в поблажках для своей нации. Исключая сиониста Голдберга, никто в Миссии не лоббировал интересы соотечественников.

Поэтому немолодой германский генерал французской армии на русской службе девятый месяц дрессировал ленивое и непослушное воинство, о чем жаловался Родригесу, мешая французские и немецкие слова.

— Герр маршал, только командиры полков и артдивизионов есть наши профессионалы. Остальные офицеры есть местные дворяне. Ордунг унд дисцилинен не есть гут. Я не влияю на их назначение. Главное основание — древность рода. Проблема есть считать и писать.

— Михаэль, мы тебя избаловали во Франции. Вспомни наемников, с которыми разбили де Тюренна. Они что, все обученные были?

– Мы не знали нарезные орудия. Я имею сейчас четыре учебных пушки 50 мм. Русские с трудом научились стрелять прямой наводкой.

— Как драгуны?

– Гут. Лучше, чем артиллерия. Есть мало учебных винтовок и два ПКМ. Они тренируются на фузеях.

— Можешь показать, чего они уже добились?

— Яволь, герр маршал.

Фон Бокен прижал переговорную горошину и отдал команды полкам. Размешивая мартовскую грязь, две тысячи бородатых мужиков в непривычных для эпохи форменных пятнистых куртках споро заняли сооруженный на полигоне деревянный форт. Туда же стянули десяток старых пушек, стреляющих ядрами. Современные 50-миллиметровые оказались у нападающих.

Учебная битва поразила Родригеса своим накалом. После имитации артподготовки три полка, шесть тысяч драгун волнами накатывались на форт, стреляли с седла, затем спешивались и шли в штыковую атаку. Они взлетали на стены по лестницам, падали с приличной высоты, жестоко дрались, норовя засунуть штык в пузо противника. Диего видел, как один из солдат, сломав багинет, кинулся молотить защитников форта пудовыми кулаками и успокоился только после удара прикладом по голове.

Даже когда сыграли отбой атаки, некоторые персонажи, сцепившиеся насмерть, не хотели отпускать друг друга, их растаскивали унтеры. Пораженный маршал спросил генерала:

– Как можно проводить такие учения? Они поубивают друг друга!

Фон Бокен рассмеялся в усы.

— Найн. Не больше двух-трех. Еще десяток не станет в строй. Поэтому баталия штурм фортеции раз в месяц. Поймите, герр маршал, это русские. Они могут лениться, спать на ходу, напиться на посту, пропить саблю. Но дерутся как черти.

Об особенностях загадочной русской души, причем в армейском варианте, Родригес был наслышан. Телесные наказания практически бесполезны. У них в семьях рукоприкладство настолько обычное дело, что порку они воспринимают равнодушно. Так же и с поощрениями. Зато слушают попов. Солдату полковой священник объяснит, что потерять саблю – грех, дорога в рай закрыта, он впадает в тоску и от горя вместе с товарищами пропивает фузею.

— А что за офицер на левом фланге? По-моему, командовал он бестолково.

-- Это Васька Голицин. Не командир батальона, а швайнхунд. Зато целый князь, его светлость. На меня смотрит свысока, я есть только барон. Считает, что должен командовать полком, своего полковника не слушает. Говорит, имеет род от самого Гедемина. Не знаю, как от него избавиться.

Родригес повернулся к германцу.

– Голицин Василий Васильевич, 30 или 31 год, а на его назначении настаивал кто-то из Милославских?

Фон Бокен подумал и подтвердил.

– Михаэль, слушай, это очень важно. Не надо избавляться. Пусть воюет. Но он не должен выжить после первого боя. Обеспечишь?

– Найн. Я могу расстрелять его как труса или дезертира, но не в спину.

– Ладно. Следи за ним в оба.

– Яволь, герр министр.

Министр еще раз посмотрел на поле учебного боя.

– В целом, не так все плохо. Перед Азовом раздадим им оружие, они себя покажут. Учти, у части татарской конницы до сих пор луки и стрелы. Благодарю за службу!

47. Земля. 14.03.1674. Париж

Дуэльный кодекс Французской республики был одним из наиболее тщательно прописанных документов. Он детально регламентировал, кто кого и за какие обиды может вызвать на дуэль. Оговаривалось всего два вида дуэльного противоборства: шпага и кулачный бой. Обязательное присутствие секундантов и медика. Поединки только один на один. Главное отличие от дуэльных правил и традиций других стран – категорически запрещалось убивать. Одержавший победу ценой жизни проигравшего предавался казни, имя покрывалось позором, имущество семьи распродавалось, часть причиталась родственникам погибшего, остальное шло в бюджет.

Уголовный кодекс Франции в мирное время перестал быть кровожадным. Исключительная мера оставалась лишь за убийство. За любые другие преступления широко применялись каторжные работы.

Однажды действие дуэльных правил Олег испытал на себе. В солнечное воскресное весеннее утро он прогуливался с Джей по Елисейским полям. Сзади следовал десяток солдат охраны. Ничто не предвещало конфликта. Париж избавился от последних пятен зимы, на деревьях набухали почки, а весеннее настроение проступило на лицах горожан. Над домами со стороны Марсового поля поднялись костистые ребра первого яруса Эйфелевой башни.

Группа из четырех молодых дворян развлекалась и явно искала приключений. Без сомнения, провинциалы, одеты скорее по моде Людовика XIV, а не республики, самому старшему нет и двадцати пяти. Воспитанные в пренебрежении ко всему, что ниже их достоинства, основанного на длинном хвосте родовитых предков, они от души веселились, высмеивая попадавшихся им на пути.

Бодигарды напряглись, половина из них приняла вперед, стремясь прикрыть оберегаемую пару. Олег сделал жест рукой, останавливая их порыв. Ему было любопытно посмотреть на реликтов ушедшей эпохи.

Президентская чета смотрелась весьма скромно. Глава государства в офицерской форме, но без знаков различия, вместо церемониальной шпаги – катана на боку. Джей по примеру госпожи Сюнь, жены физика Чи Гао, изобрела для себя некое подобие стиля в духе конца XIX – начала XX века, строгое платье ниже колен, жакет, шляпка. Европейская мода предполагала у знатной дамы наличие огромного кринолина, тугого корсажа и других неудобных деталей туалета, которые женщина будущего согласится напялить разве что в виде маскарада.

Поэтому пару в составе офицера без погон, очевидно, отставного, и мулатку с ребенком на руках и без двухметрового колокола юбки они восприняли как очередной объект для шуточек.

– Месье офицер обрюхатил черную служанку, и его выгнали из армии? – заявил самый юный и горластый член банды. Остальные дружно заржали.

– Ну и как оно, черное тело, лучше, чем у парижских куртизанок?

Второй взрыв смеха.

– Оставьте, господа, беднягу в постель пускают только черные.

Третий взрыв смеха, и, наконец, фраза, после которой кровопролитие стало неизбежным.

– Наш офицер стыдится своей дамы и боится даже слово сказать!

Олег почему-то вспомнил, как на «слабо со мной подраться» он вытащил из Кронборга датского короля. Сейчас его заманивают в аналогичную ловушку. Вокруг охрана, посторонние люди. И не скажешь сосункам, что они не достойны скрестить сталь с самим президентом: декларировав республику, как бы всех уравняли.

– Давай без излишеств, – первая леди беспокоилась за молодых дураков, а не за мужа.

– Господа, вынужден признать, что ваши слова не могу оставить без последствий. Замечу, у меня более длинный и тяжелый палаш, чем ваши шпаги, и нет секунданта.

В дуэли шпага может быть намного опаснее в руках опытного фехтовальщика, в силу малого веса ее укусы молниеносны. Вероятно, на то и понадеялись провинциалы.

– Не тушуйся, дылда, я тебя и так проткну. Защищайся!

Один из забияк выхватил шпагу и стал в стойку. Салютовать противнику он посчитал излишним.

Атаковать и обороняться катаной можно в стойке. Но, в отличие от шпаги, первый удар самурайским мечом наносится мгновенно после извлечения из ножен. Выхватывая катану, Олег мягко продолжил движение выпадом вперед, срезав клинок у самой гарды. Не успев изумиться метаморфозе своего оружия, дворянин получил мощный косой удар через все лицо, разрубивший нос, разваливший лоб до кости и щеку до зубов, прекрасное украшение на всю жизнь.

– Каналья! – завопили внебрачные потомки гасконца и, вытащив стальные зубочистки, кинулись в атаку. Сместившись за первого драчуна, извергающего лицом кровавые струи, президент оставил в пределах доступности лишь одного соперника и без изысков срубил ему кисть руки со шпагой. Подняв над головой сталь, кинулся на следующего и обнаружил, что драться не с кем. Одного из четверки завалила Луис, тот жалобно скорчился на земле, сжимая конечность, вывернутую в локте против обычного направления сгиба. Причем экс-полковник не выпустила ребенка из рук.

Проследив взгляд мужа, женщина воскликнула:

– Это все же гуманнее, чем рубить предплечья и лица.

Капрал охраны, увидев, что скрученный ими клиент отделался на удивление легко, поднажал, треснуло, и у того в руке появился лишний изгиб.

– Это лишнее, – сказал Олег, но не стал наказывать охранника. – Троих в полицию, нападение на одного явно не дуэль. А самого красивого в больницу. Пусть ему рожу, что ли, заштопают.

– Знаешь, милый, здесь еще не привыкли к афро-француженкам, – заявила Луис к вечеру. – Чем тупить катану об их еще более тупые головы, давай переедем в Версаль. Там я буду гулять с ребенком без проблем. И места гораздо больше, Пале-Рояль становится тесен.

Муж не знал, насколько ее желание рационально, а в какой степени продиктовано намерением пожить в самом роскошном дворце мира. Но не стал спорить и распорядился подготовить Версаль к переезду туда с аппаратом и частью правительственных служб.

Заодно взгрустнул, как разрастается бюрократическая армия. В 14-миллионной Московии вертикаль власти состояла всего из трех тысяч стряпчих, приказных дьяков и прочих госчиновников. Ну почему в развитых странах чиновник – чуть ли не каждый десятый трудоспособный человек, а каждый двадцатый должен быть адвокатом, чтобы помогать населению бороться с чиновничеством и друг с другом.

Потому Олег и не запретил дуэли полностью. Может, сказалось несколько упрощенное восприятие мира бывшим сержантом-десантником, он считал, что вызвать на поединок честнее, чем заниматься судебными кляузами. Заодно классный стимул для чинуш поддерживать себя в хорошей спортивной форме, когда любой мужчина активного возраста, обиженный бюрократом,может шпагой объяснить ему, как тот не прав, или на законных основаниях надавать по морде.

48. Земля. 30.03.1674. Трапезунд, Константинополь

Совсем мы упустили осман из зоны внимания, думал Мохаммед, осматривая древний византийский город на востоке черноморского побережья Анатолии. Понятно, флот чистил пространство от мыса Доброй Надежды до Тихого океана и Карибский бассейн, уничтожал остатки морского присутствия Порты в Средиземноморье. Только у себя под носом, в сотнях и десятках километров от французских Балкан, умудрились проглядеть огромное гнездо работорговли белым товаром.

Фрегат «Раджив» и корвет «Новак» в бухте Трапезунда или, как его именовали турки, Трабзона, демонстрировали мощь новой Европы. А вокруг расстилалась не тронутая переменами Азия. В самой старой части города, обнесенной стенами еще византийских времен, жили преимущественно греки и армяне. Более свежие постройки принадлежали османам, среди них высились мечети, символ не только исламской религии, но и доминирования турков над неверными. Тот самый вариант принудительного насаждения ислама, который даже Мохаммеда не радовал.

Встретившись с главами греческой и армянской общин и вдоволь налюбовавшись на невольничий рынок, набитый русскими, малороссами, греками, поляками, венграми и, что характерно, татарами, которые вроде как союзники султану, адмирал связался с Олегом.

– Считаю, что за два с лишним года после падения Константинополя султан полностью забил на все условия, которые ты ему поставил. Работорговля как цвела, так и процветает. Белые из Восточной Европы потоком идут в Центральную Азию. На ограничение торговать только через европейских купцов они ответили подъемом флагов Крымского ханства. Крым западнее Урала, значит татары в Европе, формально они правы. Остатки христианского населения чувствуют себя коренным народом на оккупированной территории – османы могут их безнаказанно убивать, грабить, насиловать, принудительно обращать в мусульманство, угонять в рабство и забирать детей в янычары. В Самсуне такая же ситуация.

– Понял тебя. Завершаю вывод войск с Анатолии и ликвидирую там комендатуру. Все равно они ничего не могут сделать. Султан напросился на новое побоище. Контрибуцию он выплатил только на две трети, из запланированных 100 000 человек на принудительные работы поставил всего половину и больше не желает. По-моему, имеем полное право объявить войну и продолжать считаться «хорошими парнями».

– Синхронизируем удар с московитами? – уточнил Мохаммед.

– Действуем на опережение. К 1 мая они должны начать погрузку у Воронежа. То есть в районе Азова смогут захватить плацдарм не ранее середины месяца. Наша задача обстрелять Азов с воды и подбросить им вооружение для дивизии фон Бокена в интервале 15-20 мая. Причем, после нашего обстрела им 50-миллиметровые пушки не нужны, разве что минометы. До этого времени мы можем высадить десанты, отбить у султана все западное и северное побережье Малой Азии.

– Ага. Снова рубим Порту как хвост любимой кошке, по кусочку. Что, нет сил освободить Анатолию сразу?

– Пройтись маршем насквозь – без проблем. А удерживать нечем. Немусульманское население в центре страны мизерное, на него опереться невозможно. Если османы не угомонятся, будет третий раунд, привлечем казаков и народы Кавказа, которые от них хлебнули по полной. Пройди до Азова, вернись к Феодосии и обратно в Константинополь. Я готовлю сухопутную операцию.

– Олег, почему на этот раз ты не привлек ни британцев, ни Провинции?

– А смысл? Удары по Турции, считай, точечные. Хватит двух сухопутных дивизий. Вооружим христиан и евреев, на побережье их хватает. В Крыму и на Азове пусть русские учатся воевать, мы помогаем морской артиллерией, оружием и боеприпасами. Я заключил очень выгодную сделку с царем через Матвеева, они, правда, сами не понимают нашей выгоды. За каждую винтовку, пулемет и даже ящик патрон государь выделяет на юге Руси большие куски территории. Сейчас они почти ничего не стоят, пока там волнами проносится татарская конница. Но уже через год, попомни мое слово, на Дону и в Кубанском крае будут промышленные и аграрные предприятия, принадлежащие Миссии. Со взятыми темпами мы скоро исчерпаем ресурсы Западной Европы, гораздо быстрее и дешевле поднять Россию, чем Америку. Хотя одно другому не мешает. Вот почему я взял в долю только работорговцев. Чтобы было кому сплавить лишних татар и турок, наполнить ими плантации Французской Америки и лесозаготовки Французской Канады. И не делиться территориальным пирогом.

Запустив раскручиваться маховик новой франко-турецкой войны, Олег направился в Софийский собор Константинополя. Колоссальный православный храм был осквернен турками, затем превращен в мечеть. Перед уходом османы заминировали его, чтобы не достался врагу. Французы снесли минареты, обезобразившие здание по углам, удалили другие следы имперского творчества. Затем президент Ширак сделал неожиданный ход: объявил о передаче собора не грекам и даже не церкви Единого, а Московской патриархии.

Новгородский митрополит Иоаким благодаря знакомству с неугомонным французским президентом путешествовал больше чем кто-либо из руководителей Русской Православной церкви. Совершив паломничество к Гробу Господню на летучем корабле, священник долго не мог для себя решить, вознесся ли он как на ангельских крыльях, то ли на бесовской колеснице. Но так как в гондоле не пахло серой, а дирижабль и экипаж не рассыпались от наложения на них крестного знамения и окропления святой водой, решил успокоиться.

После паломничества Иоаким стал главой церкви.

Храмовая утварь, иконы и другой культовый инвентарь вместе с дьяконами, монахами и прочими ударниками клерикально-идеологической сферы прибыли в освобожденный город кружным путем. Воздушный транспорт доставил нового митрополита Константинополя, самого патриарха и их ближайшую свиту.

Личность нового главы русского православия не переставала удивлять Олега. В его представлении, именно церковь сформировала менталитет московита XVII века, считавшего русскую землю единственно святым местом, а всех остальных, даже православных христиан иных автокефальных церквей, «нечистыми», поэтому все, приходящее из-за границы, относить к «богопротивному». По меркам своего времени, Иоаким оказался на редкость прогрессивным священнослужителем. Он не считал себя «замаранным» от посещения других стран. Достаточно терпимо отнесся к идее диалога и раздела сфер влияния в Иерусалиме. Сравнивая святого отца с маразматиками типа Никона, Олег считал, что и Руси, и Миссии повезло, что на московском престоле оказался такой человек. Разумеется, и переоценивать его прогрессивность не стоило, она оставалась в рамках разумных колебаний внутри того социума.

Вот и сейчас, вместо благодарствия за Софию, патриарх обрушился на Олега с упреками. Скажем честно, справедливыми. Всюду, где появлялись храмы Единого и церковные больницы, неуклонно наблюдался отток прихожан. Перед назначением лекарств и проведением лечения, фельдшеры следили, чтобы пациенты зашли в церковь и произнесли вслух: «Господи, помоги!», не называя имя Бога. При этом они не в полслова не критиковали православие, но иногда рассказывали про вредность советов к исцелению, которые дал поп. Дальше народ эмпирическим путем постигал, что обращение к Богу без имени быстрее возвращает здоровье, чем заунывные завывания «Во имя Отца, Сына и Святага Духа…»

В Новгороде единобожную церковь разгромили, убили настоятеля, жестоко избили медиков и всех, кто пытался стать на защиту храма. Естественно, подстрекателями погрома выступили ревнивые попы. Новгород вернулся к девственно-православной чистоте, только знатные люди и богатые купцы зачастили в Москву и Вильню за лечением у богопротивных западных врачей. Поэтому вместо ожидавшихся извинений президент вывалил на патриарха встречные претензии, почему взамен предоставления огромного региона в виде бывших земель Речи Посполитой и Балкан, а также передачи храмов, православные попы провоцируют убийства и погромы.

Иоаким сам не до конца понимал, какой выбор сделать. С одной стороны, Греческая Константинопольская церковь практически уничтожена при отступлении турок. Греческий Православный Патриархат Антиохии и Александрийская автокефальная поместная православная Церковь опирались как раз на Константинополь, их формальная зона влияния распространяется на исламские и протестантские территории при крайней малочисленности христиан. Поэтому превратить Русскую Православную церковь в мировую, а Москве стать третьим Римом актуально и реально, если согласиться с французами и принять их условия. С другой стороны, он прекрасно видел, что новое православие не будет таким кристально чистым, как при его предшественниках. Огромная территория, населенная не только православным населением, предполагала определенную гибкость в отношении культово-обрядовой регламентации. А ведь совсем недавно нововведения Никона, призванные «исправить» некоторые ритуальные процедуры и унифицировать их с греческой традицией, вызвали серьезный кризис и раскол.

Патриарх и французский президент стояли неподалеку от главного входа в Софию. Несмотря на нежданный поворот в судьбе храма, выжившие православные греки радовались, что над святым местом снова воздвигнут крест, и помогали русским как могли.

– История не оставляет вам выбора, – вещал Олег, как бы оправдывая свое имя. – Ваша задача – нести людям Божье слово. Хотите вы этого или нет, но Русь поглощает территории, где живут иноверцы, и как бы вы не старались, не сможете окрестить сразу все население. Разве что насильственно, но вы не хуже меня понимаете – во сто крат важнее вера, чем исполнение обрядов. Смотрите сами. С Белой Русью и Малороссией царь получил в подданство более миллиона окатоличенных русских. Что вы предлагаете – сломать их и посеять смуту, или отнестись гибче и перетянуть в православную веру предков добровольно, но затратив на это десяток, а может, и несколько десятков лет? Далее, жители Казанского ханства – мусульмане, это тоже подданные русского государя более ста лет. Православие приняла небольшая часть татар. Принудительно начните крестить других – они сбегут в восточные страны. Сейчас получите Крымское ханство и еще полмиллиона мусульман в подданство. Поэтому присоединение греков ни на что не влияет. Во всяком случае, они куда ближе к русским по вере, чем мусульмане и даже лютеране. Загляните себе в душу, святой отец и решите, что более соответствует вашей совести и сану: нести людям учение Христа, не взирая на тернии, ранящие тело, или запереться в своем мирке, как Иона во чреве кита.

Патриарх смотрел на Софию. Такие сложные и эпохальные решения не принять сразу.

– Открою вам большой военный секрет, – продолжил Олег. – Одновременно с наступлением русских на Крым мы начнем освобождать Анатолию от осман. Там огромное количество автономных греческих и армянских христианских общин. Потом на очереди христианские народы Кавказа. Мне нужен от вас конкретный ответ, возьмется ли Русская Православная церковь за исцеление душевных ран народов, столько поколений находившихся под гнетом нехристей? Или нам искать другого союзника.

Иоаким продолжал думать думу. Речи странного русского казались правильными, но слишком многое настораживало.

– Прошу дать мне ответ не позднее дня, следующего за освящением собора. Касательно Софии – она ваша, независимо от дальнейших договоренностей. Я обещаний не меняю, – про себя Олег добавил: «Не меняю людям. Свальды нелюди и получили по заслугам».

Патриарх знал, что в понятие «договоренности» входит и неприкосновенность единобожных приходов в Московии, вплоть до отлучения от церкви инициаторов и исполнителей погромов, подобных новгородскому. Это самое сложное условие французов.

К священнику подошел маленький чернявый мальчишка, не менее чем наполовину турчонок. На грязном шнурке деревянный крестик. Олег думал, попросит милостыню, но малыш ждал благословения от патриарха. Тот широко перекрестил ребенка.

– Обратите внимание. Его мать наверняка изнасилована турком, вырастила и воспитала дитя в православной вере. Неужели вы думаете, что боярские недоросли больше нуждаются в вашем попечении, чем сироты на освобожденных от изуверов территориях?

49. Земля. 11.04.1674. Сансья, Константинополь

– Олег, прошу уделить мне пять минут.

– Для тебя – хоть десять, – президент знаком дал понять маршалу, двум генералам, адмиралу и мелкой сошке вроде полковников, что наступил неплановый перерыв в совещании. Он точно знал, что робкий Франклин Вей не рискнет обратиться к нему без действительно важного повода.

– Последний информационный чип от капитана Хобсона к подполковнику Зисеру ушел с расходом энергии в два с половиной раз меньше, чем предыдущий.

– А-а, ты хочешь обрадовать, что поганца Зисера понизили на одну звездочку. Жаль, я надеялся, его опустят до майора.

– Не шутите, шеф. Затраты на перемещение грузов к нам уменьшились еще больше, как и возросла максимальная масса груза, перевозимого за раз.

– Фантастика! Лошадь ржет от восторга.

– К сожалению, это предел, сэр. Для дальнейшей оптимизации перемещений нужен настоящий прорыв в области физики пространства. Нам не на чем ставить эксперименты и обсчитывать результаты. Зато, наконец, появилась возможность отправиться на Старую Землю, через нее на Землю-3. Вас там до сих пор ждут.

– Наглец. Я мог туда отправиться еще с галактским чипом в руке. Кстати, как он?

– Нормально. Чувствует имитатор твоего биополя и по-прежнему шлет приветы куда-то через измерения. Можешь протянуться к нему своим комом и поздороваться.

– Не буду. Вдруг он засечет мое истинное местоположение и снова прыгнет. Мне что, третий раз руку рубить?

– Нет, шеф.

– Над чем сейчас потеете?

– Над этой самой волновой связью через пространство. Хотим понять, как и с кем он переговаривается.

– Спасибо, Франклин. Не думал, что мы сможем так разговаривать, когда запихивал тебя в дирижабль.

– Я тоже, сэр. До свиданья.

Олег мысленно вернулся в Константинополь и заодно подключил остальных членов Миссии, сообщив об очередном успехе науки.

– Коллеги. Если кому-то здесь грустно, можете подняться в мир Старой Земли. Желающих нет? С учетом последних достижений в Сансья поступление людей и грузов к нам может увеличиться. Но почему-то я не вижу существенных изменений. Франк, скажите, программа «туризма» в наше пространство утверждена, почему вы с женой – единственные, кто сюда переместился?

– Полагаю, для принятия решения о спуске «вниз» нужно хотя бы несколько дней, у нас пройдет год-два. Тем более, ранее считалось, что к нам билет в один конец. Ну и учтите, на Старой Земле прошло около суток с момента, как я разорвал информационную бомбу. Не уверен, что кто-либо уже назначен главой Тибетского комплекса.

– Ясно, – резюмировал Олег. – Предлагаю уполномочить Заречного представлять «наверху» интересы не только меня одного, но и всей Миссии. Нам нужна иммиграция, но выборочная, в первую очередь, инженеры и экономисты. Нужно упорядочить процесс с грузопотоком, каждый груз нами то выклянчивается, то вдруг сваливается как сюрприз. Джонс, еще раз обговорите с Ван Веем и форсируйте достижение договоренностей с властями Старой Земли. Если нужно, подключите свои связи, можем вас временно откомандировать в Тибет. А пока сосредоточимся на турецком вопросе.

50. Земля. 26.04.1674. Анатолия

Цепеллин висел над Смирной. Внизу шли очаговые схватки, французский десант постепенно подавлял сопротивление остатков турецкой армии. Немусульманское население Смирны – греки, армяне, евреи и отдельные представители других наций – встретили французов с ликованием. Уже формировались органы городского самоуправления, создавались и вооружались отряды обороны города, а турецкое население понуро брело в гостеприимные трюмы британских, французских, венецианских и генуэзских судов, готовых к рейсу в Новый Свет.

Только Олег не испытывал ни малейшего восторга. Он рассчитывал, что пленение султана и подписание им очередной капитуляции решат в корне вопрос о дальнейшем сопротивлении осман. Султанату осталась бы часть Анатолии и государственный суверенитет, а дальнейшая военная операция была бы чисто техническим делом, занятием и зачисткой оставленных турками земель. Однако при разработке плана не учли стремительное падение авторитета султана после сдачи Константинополя. Даже без новой войны турецкая верхушка предполагала выдвижение нового руководителя страны или даже приглашения нейтрального авторитетного человека из исламских стран, например хана Селима Гирея. Поэтому приказ войскам оставить Смирну был проигнорирован. Опасаясь гибели немусульман, французы взяли город без использования артиллерии, что привело к повышенным потерям среди десанта.

Еще в самом начале боя за Смирну начались столкновения гражданского населения между христианами и турками. Они привели к погромам в турецком квартале. Олег не без оснований предполагал, что расширение военной операции на территории Анатолии приведет к резне внутри страны. Если два крупнейших порта со значительной частью христианского населения – Самсун и Трапезунд – удастся спасти, то, например, до Анкары не менее 300 км марша от любой точки побережья. Да и на все приморские города не хватит сил, особенно на южное побережье, Мармарис и Анталию, где греческое присутствие невелико.

Христиане Малой Азии, с которыми общались французские эмиссары, в один голос твердили, что готовы на любые жертвы, чтобы хотя бы их дети жили не под османским владычеством. Но президент хотел минимизировать потери. Вполне элегантный, но не сработавший план предусматривал обмен мусульман в аннексированных западных и северных областях Анатолии на христиан из областей, остававшихся под турками.

Понимая, что новость о начале войны разносится по стране со скоростью несущегося галопом всадника, Олег терзался сам и мучил свою команду по поводу оптимального выхода из положения.

Джонс на дирижабле летел в Тифлис, надеясь срочно мобилизовать хоть какой-то воинский контингент из грузин и армян, естественных союзников в борьбе с турками. Его задача казалось трудновыполнимой по причине отсутствия единого государства у обоих кавказских народов. После многократных набегов монголов, персов, турок, курдов Кавказ и Закавказье разорены, население мизерно. Существовали отдельные государственные образования вроде княжеств. Кроме того, у Миссии просто не было достаточного количества оружия в этом регионе, даже обычных винтовок. При равном уровне оснащения успех в битве зависел от численности и военного опыта, где у турок наблюдался явный перевес.

Не считаясь с затратами, призвали весь возможный транспорт. Гепнер, непрестанно жалуясь на трудную еврейскую жизнь и назойливо напоминая про французскую несговорчивость по Храмовой горе, сорвал с охраны территории и передислоцировал в Яффу полк ЦАХАЛ для переброски морем в Малую Азию.

Туда же переправлялся практически весь вооруженный контингент с французских Балкан, включая греческие полицейские формирования, вооруженные абы чем. Роберт Ли решил отправить на юг две испанских дивизии и казацкие полки, ранее расквартированные в Польше. Одновременно запросили помощи у гетмана. Олег выступал против казачьего усиления на юге России, однако в походе на турок казаки были самое то. Несмотря на стойкую неприязнь к стрелецким ордам, он запросил у Алексея Михайловича разрешение на участие двух московских полков и ждал ответ. Вот только перевезти подкрепление из Восточной Европы можно лишь после завершения операции в Азовском море и Крыму, иначе выход к Черному морю перекрыт Крымским ханством.