Последний день лета

Глава 18 Берлинская полька

Поездка была обычной. Ничто в ней не могло бы опечалить или развлечь, и эта отвлеченная ситуация создавала иллюзию, что мир не сошел с ума и не потерял реальность.

Надежда сидела на пассажирском сиденье рядом с Ульяной и, высунув от старания язык, красила ресницы.

– Ты это… Давай помедленнее. Опять попала кисточкой в глаз.

– Дорога здесь не очень – пни да ухабы. Может, остановиться? – предложила Ульяна.

– Тогда мы точно опоздаем, и ты не произнесешь эпохальную речь. Мы ведь за этим едем?

– Придется задержаться после торжественной части.

– Зачем?

– Должны поприсутствовать на концерте художественной самодеятельности. Если что, в темноте смоемся с середины.

– Да я бы до конца посидела. – Закончив с ресницами, Надежда выкрутила тюбик губной помады. – В кои-то веки.

И все же к назначенному времени они опоздали. Надежда сразу прошла в зал, а Ульяна пробралась на сцену в президиум. Торжественный вечер скроили по лекалам советских мероприятий, не успела она присесть, как ей предоставили слово.

Впопыхах Ульяна совершенно забыла о страхе публичных выступлений и произнесла простую, задушевную речь, которая явно понравилась публике. После нее выступали две занудные тетки и руководитель среднего звена.

Вручение грамот и премий прошло без сучка без задоринки. С этим Ульяна справилась хорошо.

После небольшого перерыва Ульяна и Надежда сели в третьем ряду на места, зарезервированные для руководства и почетных гостей. Концерт начался с хорового пения и декламации стихов, что еще раз продемонстрировало приверженность советским традициям.

Когда объявили номер «Берлинская полька», зал оживился. Грянула музыка, из кулис посыпались девушки в красных юбках, черных корсажах поверх белых блуз и белых фартуках с кружевными бретелями.

– Уля… – упавшим голосом проронила Надежда.

Они обменялись взглядами, сверяя впечатление, потом снова уставились на сцену. Не было никакого сомнения, что на участницах танцевального коллектива были такие же фартуки, как тот, что они обнаружили в номере.

Ульяна нащупала в темноте руку Надежды, встала и, пригнувшись, потянула ее за собой. Они тихонько покинули зал и стали искать дорогу, ведущую за кулисы. Там расспросили участников концерта, им указали на двустворчатую дверь костюмерной в конце коридора.

Добравшись до нее, Ульяна постучалась.

– Войдите! – донеслось изнутри.

В небольшом полутемном помещении между двумя сундуками и рядами вешалок стояла женщина в темно-синем рабочем халате.

– Вы костюмерша? – осведомилась Ульяна.

– Я. – Женщина подняла тяжелый мешок с торчащими крючьями плечиков и зацепила его за перекладину. – Что вам нужно?

Ульяна показала удостоверение:

– Всего два вопроса.

– Некогда мне! – Костюмерша даже не посмотрела на документ. – Вы мне мешаете. Сейчас участники будут сдавать костюмы.

– Мы можем подождать.

– Вот и ждите.

Вскоре по деревянному полу за сценой застучали множество ног, и танцоры начали заносить в костюмерную мешки с упакованными костюмами.

Костюмерша проверяла наличие предметов одежды и обуви, потом указывала штангу, на которую повесить мешок. Процесс был динамичный и шумный. Ульяна и Надежда жались в углу, потому что существовала реальная перспектива быть затоптанными этими полными сил людьми.

Когда наступило затишье и был повешен последний мешок, Ульяна осведомилась:

– Теперь мы можем поговорить?

Костюмерша отозвалась:

– Давайте ваши вопросы.

– Меня интересуют костюмы, в которых танцевали берлинскую польку. Давно их пошили?

– Да им в обед сорок лет!

– А если точнее? – попросила Ульяна.

– Ну, не знаю… Они лет тридцать находились в запаснике. В крайнем случае двадцать пять. В этом году поставили танец, мы их достали.

– Значит, двадцать пять… – задумчиво повторила Ульяна. – В каком состоянии оказались костюмы?

– В обычном. – Женщина пожала плечами. – Постирали, кое-что подчинили, дошили фартук…

– Стойте. – Ульяна медленно выдохнула. – Вы сказали, дошили фартук. Что это значит?

– То и значит, что одного не хватало.

– Можем поближе рассмотреть эти костюмы? – попросила Надежда.

– Пожалуйста. Только мешки с вешал снимайте сами. Потом аккуратно упакуйте и повесьте обратно.

– За это не волнуйтесь, все сделаем аккуратно, – пообещала Ульяна и на всякий случай поинтересовалась: – Сколько у нас времени?

– Часа через полтора я заканчиваю. Так что постарайтесь уложиться.

– Уложимся.

Работа по распаковке костюмов оказалась тяжелой, пыльной и неприятной. От одежды разило ядреным потом. В мешках находилось по нескольку костюмов от разных танцев, и они были невероятно объемными. Осмотрев два или три мешка, подруги стали сдергивать фартуки с плечиков, не разбирая остального, и так же вешать обратно.

Задачей номер один была идентификация фартуков. Одиннадцать из двенадцати оказались такими же, как тот, что нашли в номере. Тот же покрой, такая же черная тесьма с петухами и кружевные бретели.

Их также интересовали надписи на изнанке, подобные той, которую обнаружил криминалист. К величайшему разочарованию, они были практически стертыми. Были заметны отдельные буквы, из которых никак не складывались фамилии бывших участников.

Костюмерша все объяснила только в конце работы, когда был повешен на место последний мешок.

– Теперь танцоры подписывают только мешки. У каждого свой набор по числу исполняемых танцев.

– А бывает так, что костюм или отдельный его предмет танцор забирает домой? – поинтересовалась Ульяна.

– Бывает.

– С какой целью?

– Например, подогнать по размеру, если кто-то сам шить умеет. Или постирать. Белые вещи быстро пачкаются.

– Ясно… – Немного поразмыслив, Ульяна задала еще один вопрос: – Во Дворце культуры сохранились списки участников?

– Понятия не имею. Мое дело костюмы. – Сняв халат, женщина загремела ключами. – Вам лучше расспросить у методиста. А мне пора уходить.

Ульяна посмотрела на часы:

– Десять часов… Методист еще на рабочем месте?

– Она работает до шести, но иногда остается на мероприятия, такие как это. Ее кабинет третий, на первом этаже у главного входа.

Было начало одиннадцатого. На втором этаже Дворца культуры звучала танцевальная музыка, но в фойе оставалось не больше десятка посетителей. Дверь третьего кабинета была заперта, однако Надежда заглянула в замочную скважину и увидела, что свет в кабинете горит, а на спинке стула висит дамская сумочка. Догадавшись, что методист еще на мероприятии, подруги решили ее подождать.

Явилась она в половине двенадцатого, когда народ уже разошелся и музыка стихла. Милая шатенка с легкой танцевальной походкой могла показаться девушкой, если бы не худое морщинистое лицо, выдававшее возраст. Ей было лет пятьдесят, не меньше.

– Вы ко мне? – спросила она, подойдя к двери.

– Прошу уделить нам несколько минут, – заговорила Надежда.

– Этим не обойдемся, – веско проронила Ульяна. – Разговор займет не меньше получаса.

– Вы из полиции? – в голосе методиста послышался испуг. – У нас что-то произошло? Драка? Или, может быть, кража?

– Ни то, ни другое.

Женщина распахнула дверь и пригласила:

– Пожалуйста, проходите! Меня зовут Валентина. – Она прошла в кабинет и в ожидании разговора расположилась на стуле. – Что вас интересует?

– Список участников танцевального коллектива за девяносто шестой и девяносто седьмой год.

– Ого! Да где ж я вам его отыщу? Эти журналы давным-давно на помойке. Если бы мы хранили их за все прошедшие годы, здесь было бы не протолкнуться.

– Может быть, фотографии какие-то сохранились?

– У нас этого нет. – Валентина вежливо улыбнулась. – Что-нибудь еще кроме списков и фотографий? Дело в том, что с девяносто четвертого по двухтысячный я сама танцевала в этом коллективе.

– Софью Тыртычную помните?

Валентина наморщила лоб, припоминая.

– Маленькая такая, она еще с Курочкой Рябой дружила?

– Кто такая Курочка Ряба? – насторожилась Ульяна.

– Была у нас одна танцовщица, черноволосая, вся в веснушках.

– А почему ее звали Курочкой Рябой?

– Из-за куриной фамилии. Не то Курицына, не то Курникова.

– Точнее не вспомните?

– Нет. – Валентина покачала головой. – Слишком много времени прошло. Да и танцевала она недолго. Собственно, как и Тыртычная.

– Расскажите о них, пожалуйста. Может быть, припомните какие-то детали или ситуации.

– В их дружбе верховодила Ряба. Тыртычная скромницей была, нерешительной.

– Еще что-нибудь?

– Тыртычную после репетиции встречал какой-то паренек. Пожалуй, это и все.

– Спасибо. – Ульяна встала и протянула свою визитку. – Если вспомните что-нибудь еще, пожалуйста, позвоните.

На обратной дороге в пансионат Ульяне позвонил Богданов.

– Не поздно?

– Я не сплю, – ответила она.

– Кажется, вы куда-то едете?

– Возвращаюсь из Зареченска в пансионат. Есть новости?

– Да. Получил результат анализа ДНК по Тыртычной. Все совпало, это она.

– Ну вот и определились, – проговорила Ульяна. – А я узнала, что у Тыртычной была подруга, с которой она занималась танцами.

– Фамилия у подруги есть?

– Только прозвище – Курочка Ряба, как мне сказали, из-за куриной фамилии. Не то Курицына, не то Курникова. Но это не точно.

– Будем искать… – устало сказал Богданов. – Утром позвоню сестре в Ярославль, может быть, она что-то расскажет.

– И спросите, был ли у Тыртычной парень.

– А говорят, что был?

– Вроде да.

– Постараюсь разузнать. До свидания. – Он помолчал и добавил: – Аккуратнее там, на дороге.

Дойдя до двери номера, Ульяна остановилась.

– В чем дело? – спросила Надежда.

– Подожди, – прислушавшись, она тихонько приблизилась к номеру Миланы и оглянулась. – Как думаешь, она уже спит?

– Смотри… – Надежда показала рукой в конец коридора и бесшумно скрылась за дверью.

Ульяна медленно обернулась и увидела Милану, которая, не замечая ее, босиком, на цыпочках, кралась к своей двери. Подняв наконец глаза, она замерла и в растерянности помахала рукой, в которой держала босоножки.

– Упс! – было видно, что Милана в легком подпитии и не рассчитывала встретить свидетелей своего столь позднего возвращения.

Теперь наступило время Ульяне объяснить свое нахождение под ее дверью.

– А я как раз решала, постучаться к вам или нет.

– Стучите, – благосклонно разрешила Милана и, открыв дверь, махнула босоножками, приглашая Ульяну в свой номер. – Только Тягачеву – молчок.

Прикрыв поплотнее дверь, Ульяна прошла в комнату:

– Давайте договоримся. Я не скажу Тягачеву о вашем позднем возвращении, а вы ответите мне на пару вопросов.

– До завтра дело не терпит? – Милана по-кошачьи, сладко зевнула.

– Всего два вопроса, – повторила Ульяна.

Швырнув босоножки в угол, Милана прыгнула на диван. Из открытого окна послышался звук дождя. Она нащупала плед и накрылась.

– Давайте по-быстрому, спать хочу – нету мочи.

– Помните ссору, о которой мы говорили за столом?

– Какую ссору?

– За день до убийства Елены Петровны вы слышали, как она ссорилась в своем номере с каким-то мужчиной. Это было примерно в восемь часов вечера.

– Не с каким-то, а с Гуровым, – поправила Милана и томно потянулась.

Ульяна не хотела раскрывать перед ней всех своих карт и согласилась:

– Пусть будет по-вашему… Вы сами где в это время были?

– В своем номере. Но когда они стали драться… – умолкнув, Милана пояснила: – Так мне показалось. Я выглянула в коридор.

– Кого-то увидели?

– Нет, никого.

Настало время главного вопроса, и Ульяна его задала:

– Тягачев в это время где находился?

– Со мной! – Ответ Миланы был слишком быстрым, и она поняла, что Ульяна заметила эту нарочитую поспешность. – Если честно, он сам попросил меня так сказать.

– А на самом деле? – Чувствуя, что должна пойти до конца и получить, правдивый ответ, Ульяна вцепилась в последнюю фразу.

Милана отчаянно замахала руками, словно отгоняя от себя призрак Тягачева.

– Да ну его к черту! Скажу вам всю правду и пусть сам выкручивается. Не было его со мной!

– Тогда где же он был? Знаете? Может быть, спал в своем номере?

– Как же! Спал!

– Вы заходили к нему?

– Несколько раз стучалась.

– Хорошо, – проговорила Ульяна, готовясь ко второму вопросу и не желая спугнуть Милану. – Назавтра, когда вы вернулись со свидания с Флеером… – Она прервалась. – Только не подумайте, что я осуждаю. Это целиком и полностью ваше право.

– Вот именно! Я не замужем. Делаю, что хочу!

– В одиннадцать часов утра в день убийства Гуровой, когда вы вернулись в номер, видели Тягачева?

– Нет. Хотя он преспокойно мог быть у себя. Я же не заходила.

– Впоследствии что-нибудь необычное в нем заметили? – Ульяна цеплялась за последнюю возможность узнать еще что-нибудь.

Милана нехотя пожала плечами:

– Если только рубашки…

– Что?

– Он вдруг стал носить рубашки с длинными рукавами.

– А до этого?

– До этого Десик носил поло с коротким рукавом даже под пиджаком. – Милана отчаянно помотала головой. – Боже! Я хочу баиньки!

– На руках у Тягачева не было синяков или царапин?

– Я не видела. В последние дни мы с ним не спали.

– Простите, что задержала. – Ульяна встала. – Спокойной ночи. Я ухожу.