Последний день лета

Глава 17 Одно к одному

Это началось еще до того, как Ульяна уснула. Она долго ворочалась в постели, мысленно перебирая моменты, которые нужно обдумать. Наряду с этим в голову непрошено приходили воспоминания. Явь перешла в сон, и это не принесло облегчения, ей привидилось, будто она тонет.

Наверное, это была река с приснопамятным названием Тоска, других водоемов в округе не имелось. Впрочем, с таким же успехом этим водоемом мог оказаться бассейн. Не это главное. Главное, что она тонула, выталкивала себя на поверхность, жадно хватала воздух и снова уходила под воду. Она бы так и пошла ко дну, если бы вдруг не почувствовала, как ее хватают сильные руки и тянут наверх. С этой минуты в ней поселилась полная уверенность, что все закончится хорошо.

Ульяна запомнила сон и перебирала в уме подробности, когда собиралась на завтрак. Надежда работала (из-за ее двери доносилась английская речь), так что завтракать Ульяна отправилась в одиночестве.

Завтрак, по обыкновению, был накрыт на террасе, но времена многолюдных застолий давно закончились. Заметив за дальним столиком Дюкова, Ульяна поманила рукой, он взял тарелки и пересел к ней.

– Доброе утро, Ульяна Сергеевна. – Степан достал из-под мышки папку и протянул ей. – Это вам Вера передала.

– Что здесь?

– То, что вы просили, – результаты проверки и копии документов. То, что касается Флеера.

– Ах вот как? Уже?

– Вера сказала, можете ей звонить в любое время.

– Разве она не на работе?

Степан Дюков отложил вилку и медленно произнес:

– Веру с «Технопласта» уволили.

– Кто? Когда?!

– С сегодняшнего дня по приказу Тягачева.

– Какая формулировка в приказе? – Ульяна заговорила холодным тоном, сдерживая бурлившее в ней возмущение.

– За превышение полномочий, самоуправство и нарушение служебной этики.

– И все это связано со мной?

Степан кивнул:

– Думаю, кто-то из бухгалтерии настучал, что вы приходили. Знаете, как это бывает в женском коллективе?

– Знаю. – Ульяна отодвинула тарелку, достала телефон и набрала номер Дюковой. – Вера?

– Здравствуйте, Ульяна Сергеевна! – ответила та и с ходу начала говорить: – Вы оказались правы. Флеер получал откаты с каждого договора. В некоторых случаях стоимость закупаемых товаров вдвое превышала рыночную. Все выводы вы найдете в отчете.

– Спасибо, Вера. Но я звоню не за этим. Правда, что вас уволили?

– Правда.

– Вы связываете увольнение с моим поручением?

– Скорее всего, да.

– Спасибо, этого мне достаточно. – Собравшись отключиться, Ульяна вдруг спохватилась: – Да! Спасибо за отчет! Я очень его ждала!

Поднявшись из-за стола, она ответила на немой вопрос Дюкова:

– Я не хочу завтракать.

– Не стоит вам огорчаться… – начал он.

– Стоит! – оборвала она Дюкова. Потом, не присаживаясь, вдруг сказала: – Давно хотела расспросить вас про тот случай, когда в реке тонул оператор киношников.

– А-а-а, – протянул он. – В тот, первый раз его вытащил наш рабочий.

– Герман, кажется?

– Он. Что именно вас интересует?

– Как все произошло?

– В деталях не знаю. Но вроде Герман сидел на берегу, увидел, что тонет человек, и бросился на помощь.

– Была ночь, – тихо проронила она.

– Так точно, – с готовностью подтвердил Дюков.

– Как же он мог увидеть?

Степан озадаченно помотал головой.

– Этого не скажу. Поговорите с ним сами.

– Как? Он же глухонемой.

– Герман мужик неглупый, читает по губам и отвечает, пусть не совсем понятно.

– Короче, случай не безнадежный? – Уходя, Ульяна кивнула: – Спасибо!

– И кстати! – крикнул ей вслед Степан. – Пост у реки поставлен!

Ей не высказали ни одного слова упрека. Ее не заставили объясняться и не предъявили претензий. Но холодным рассудком Ульяна понимала, что виновата. Из-за нее Вера потеряла работу, но выполнила данное ей поручение. От этого было еще больнее и горше.

Ульяна гнала машину, неслась вдоль бетонного забора «Технопласта». Она заранее позвонила секретарше Тягачева и, узнав, что он в кабинете, велела заказать для себя пропуск.

Поставив цель, Ульяна уповала на эффект неожиданности. Добравшись до управления, она, не разбирая дороги, вихрем взлетела по лестнице на второй этаж и ворвалась в приемную.

При виде ее секретарша вскочила с места:

– Ульяна Сергеевна! Стойте! Денис Андреевич занят!

Не реагируя на нее, Ульяна рванула дверь, вошла в кабинет и решительно подошла к столу, за которым сидел Тягачев.

– Почему уволили Дюкову?!

Он медленно поднял глаза и закашлялся. Потом достал носовой платок и, не спеша, вытер губы.

– Садись.

Ульяна опустилась на стул и повторила глухим от волнения голосом:

– Денис Андреевич, за что вы уволили Дюкову?

– За то, что она преступила рамки дозволенного.

– Я не понимаю.

– Она не имела права проводить несанкционированные поиски и ревизии. Тем более переправлять результаты за пределы предприятия.

– Дюкова выполняла мое распоряжение.

Тягачев опустил глаза, и его лицо побагровело. Выдержав паузу, он произнес:

– А ты кто такая?..

Вопрос был провокационный и рассчитанный на ее бурную реакцию, однако Ульяна спокойно проговорила:

– Мажоритарный акционер предприятия.

– Мажоритарный акционер – твой брат. А ты – дырка от бублика.

Ульяна немного помолчала, вынула из сумочки телефон и набрала Кириллу:

– Ты помнишь нашу договоренность?

Он, как и предполагалось, не сразу понял.

– Прости… Много работы, и я…

Ульяна настойчиво перебила:

– Этот вопрос для меня очень важен!

– Ну хорошо. Какая договоренность? Относительно чего?

– Когда я отдавала тебе свои акции, о чем мы договорились?

– Что ты будешь иметь право влиять на мои решения.

– Мне нужно, чтобы на заводе восстановили уволенную сотрудницу.

– Будет лучше, если с этим вопросом ты обратишься к Тягачеву, – сказал Кирилл.

Ульяна взглянула на Тягачева и уловила вибрации беспокойства. Он поставил себя в невыгодное положение, когда отступление будет трактоваться как слабость. На секунду в ней шевельнулось сочувствие – все же болен, но отступать было некуда. Она не могла переложить на чужие плечи ответственность за собственный поступок.

– Я говорила с Тягачевым. Он отказал.

– Для этого есть причины? – осторожно поинтересовался Кирилл.

– Нет, никаких. Зам главного бухгалтера выполняла мое поручение и за это была уволена.

– Странно… – сказал Кирилл и спросил: – Ты сейчас где?

– В кабинете у Дениса Андреевича.

– Он рядом с тобой? Передай ему трубку.

Ульяна молча протянула свой телефон, и Тягачев взял его.

– Здравствуй, Кирилл. – Выслушав несколько фраз, он ответил: – Ну хорошо. – И положил трубку на стол так, словно ему было неприятно присутствие Ульяны и он хотел минимизировать взаимодействие с ней. Но все же ему пришлось сказать ей несколько слов:

– Дюкову в должности восстановят.

– И ей не будут чинить препятствия, – подсказала Ульяна в расчете на положительный ответ.

– Не будут.

– Ее не уволят при первом удобном случае.

– Я сказал! – прикрикнул Тягачев. – Дюкова будет работать. Точка! Необязательно было привлекать к разговору своего брата-молокососа!

Ульяна взяла телефон и, продемонстрировав экран, сказала:

– Вы забыли нажать отбой. Боюсь, что молокосос услышал ваши слова.

Тягачев хватил кулаком по столу и злобно выругался:

– Черт! Все одно к одному!

Вернувшись в пансионат, Ульяна забрала на ресепшене ключ от комнаты заседаний и, расположившись там за большим столом, разложила копии договоров. К тому времени, когда появился Богданов, она изучила отчет и сделала выводы.

– Вы уже здесь? – Следователь прошел к своему столу. – Меня предупредили, что ключи у вас.

– Есть результат по финансовой деятельности Флеера. – Ульяна кивнула на документы. – Судя по всему, он еще тот проходимец. Зарабатывал на всем, даже на покупке одежды для Тягачева – выдавал рыночный ширпотреб за фирменные бренды.

– Главное, Тягачев был уверен в том, что надевает фирму. Самодовольных, богатых дураков проще обманывать.

– И знаете, – продолжила Ульяна. – Возвращаясь к скандалу в номере Гуровых, я склоняюсь к тому, что Елена Петровна ругалась с Флеером.

– Зря. – Богданов сел за стол, деловито огляделся и, в попытках сосредоточиться, передвинул пару предметов.

– Почему?

– Флеер сдал биоматериал.

– И что показал анализ?

– Гурова царапала кого-то другого. – Богданов тяжело вздохнул. – Теперь это факт.

– У нас остается Милана. Они могли договориться…

– Нет! – перебил ее следователь. – Не могли.

– А как же утерянные девятнадцать минут?

Богданов раскрыл папку и протянул ей листок:

– Вот, читайте.

– Что это? – Ульяна с опаской отодвинулась. – Лучше расскажите мне своими словами.

– Это показания охранника, который, делая обход территории, наткнулся на парочку, совокуплявшуюся в кустах. Прошу прощения, но он так и написал. И это было в день убийства Гуровой между одиннадцатью часами и половиной двенадцатого. Вот вам ваши девятнадцать минут.

– Какая-то ерунда… – Ульяна на мгновение замолчала, потом продолжила: – Они только что вышли из коттеджа, где явно не книжки читали. Зачем через десять минут лезть в кусты, чтобы заняться сексом?

– И я на это отвечу. – Богданов усмехнулся. – Во-первых, желания нас не спрашивают. Во-вторых, женщина, практикующая ролевые игры, свободна в своих желаниях.

– Ну что же… – Ульяна расстроенно вздохнула. – Все говорит о том, что эта версия отработана.

– А другой у нас нет, – дополнил следователь. – Вот такая у нас печалька. Есть еще одно соображение, которое ставит меня в тупик.

– Неужели? – с очевидной издевкой поинтересовалась Ульяна.

– Зря язвите, – спокойно заметил следователь.

– Так в чем же там дело?

– Документы на развод, которые доставили Гурову. Я сделал официальный запрос в адвокатскую контору «Фейгин и сыновья». Если они фальшивые, то настоящий убийца рассчитывал этим подставить Гурова.

– Должна признаться, что я тогда очень удивилась.

– Почему? – спросил Богданов.

– По многим причинам. Если по порядку, во-первых, Елена Петровна очень любила мужа.

– Во-вторых?

– Гуровы обслуживаются в другой адвокатской конторе. Помните, на допросе Гурова представлял адвокат Аксенов?

– Давайте, что там у вас третье?

– С адвокатским бюро «Фейгин и сыновья» договор у Тягачева. Номинальная хозяйка бюро – его жена, Маргарита Леонардовна Фейгин. Но, поскольку Марго занимает высокий пост в правительстве Московской области, формальным хозяином числится ее двоюродный брат.

Богданов покрутил головой, не понимая, как встроить этот факт в общую картину расследования.

– Теперь нам следует разобраться с этим моментом и выяснить, причастен ли Тягачев к преступлению.

– Мне бы не хотелось иметь к этому отношения, – проговорила Ульяна. – Я только сегодня имела с ним неприятный разговор.

– И что явилось предметом? – заинтересовался следователь.

– Информация, которую я получила от Дюковой в обход запрета Тягачева.

– Насчет похорон?

– И не только.

– Смотрите, как интересно! – воскликнул он. – У нас прорисовывается новая версия!

– Вы про Тягачева? – удивилась Ульяна. – Не говорите глупости!

– Кажется, мы с вами об этом уже говорили. Труднее всего заподозрить в преступлении близких тебе людей, – серьезным тоном произнес Богданов. – Не стоит вам идти на поводу стереотипов.

– В таком случае надо выяснить, где находился Тягачев в момент ссоры с Еленой Петровной и в момент ее убийства.

– Только не у него самого! – предостерег следователь. – Он правды не скажет.

– Я поговорю с Миланой, – предложила Ульяна.

– Поговорите, и поскорее. Думаю, она будет рада сказать правду и оказаться вне подозрений.

– А что Гаврилов? Вернулся из Ярославля?

Богданов деловито кивнул:

– Сегодня утром. Приехал и уже отдал материал на анализ. Завтра ждем результаты. – Он замолчал, и Ульяна догадалась, что биоматериал, который привез Гаврилов, не самое главное.

– Что-то еще? – вкрадчиво поинтересовалась она.

– Сестра Тыртычной многое рассказала. Например, что Софья занималась танцами.

– Думаю, это мало чем нам поможет.

– Тогда вот вам главное: примерно за год до своего исчезновения Тыртычная попала в психушку. Точнее, в психоневрологический диспансер, который располагался на территории вашего пансионата. – Он оглядел стены комнаты. – И никто не даст вам гарантии, что ее не держали в этом помещении.

– Она была психически нездоровым человеком?

– До определенного времени отклонений не было. Все началось в сентябре девяносто шестого. Кто-то заявил в милицию, что Тыртычная заговаривалась, несла несусветную чушь и угрожала ножом подругам. Ее тут же упекли в городскую больницу, а оттуда после обследования перевели в диспансер с диагнозом «Шизофрения».

– Как долго она там оставалась?

– Ее выписали за день до исчезновения.

– Похоже на какую-то многоходовку, – проронила Ульяна. – Трудно поверить, что кому-то могла помешать наивная восемнадцатилетняя девушка.

– Нам неизвестно, насколько наивной была Тыртычная, – возразил Богданов. – И насколько она была осведомлена.

– Намекаете, что Тыртычная могла быть свидетелем какого-то преступления?

– А почему бы и нет? – Следователь безучастно пожал плечами. – Могла оказаться не в то время не в том месте. Иначе зачем ею так плотно занялись?

– Надо отыскать ее историю болезни в медицинском архиве. – Ульяна стала загибать пальцы, что-то высчитывая. – Ах как жаль! Прошло двадцать пять лет. Скорее всего она уже уничтожена.

– Можно попробовать найти кого-нибудь, кто в то же время работал в диспансере. – Богданов безнадежно махнул рукой. – Тухлый вариант. Даже если найдем кого-нибудь, о ней вряд ли вспомнят.

– Есть одна мысль, – задумчиво обронила Ульяна и в ответ на заинтересованный взгляд следователя пообещала: – Расскажу после того, как поговорю с одним человеком.

– Значит, за вами разговор с Миланой Кузуб и этим загадочным человеком. На все про все даю вам два дня.

– Но-но… Не командуйте, – усмехнулась Ульяна.

Богданов посмотрел на нее и, не отрывая взгляда, заметил:

– Вы определенно со мной кокетничаете.

Звук открывшейся двери заставил их обернуться.

В комнату забежал Кирилл:

– Как хорошо, что ты здесь, Уля. Не смог до тебя дозвониться! Будь она неладна, эта паршивая связь!

– Что случилось? – Ульяна резко вскочила на ноги.

– Быстро собирайся, бери мою машину и дуй в Зареченский дворец культуры.

– Зачем?

– Там сегодня торжественное заседание и концерт художественной самодеятельности, посвященные юбилею «Технопласта». Тягачев должен был выступить с речью, но ему стало плохо. Я поехать не смогу, здесь закрываю дыры. Вся надежда на тебя. Выступишь, вручишь грамоты и премии. Ну и, конечно, чисто из вежливости, останешься на концерт.

Ульяна осведомилась:

– Могу взять с собой Надежду?

– Бери, – разрешил Кирилл.