Глава 16

Здесь много вшей, а хлеба мало.

Вот нищета во всей красе!

Из памфлета, адресованного Людовику XIV (1709)

Эрни Берри сидел под деревом. Каким-то загадочным образом голова вновь вернулась на его плечи. Он сам забрал ее из розового сада Джил Армитидж, а может, кто-то принес ее и он нахлобучил ее на прежнее место. Нахлобучил не слишком хорошо; Мередит отчетливо видела грубый рубец на шее, похожий на черное кольцо. И все же так получилось вполне пристойно. Эрни улыбался ей своей бессмысленной улыбкой.

В загоне было очень жарко. Стоя перед Берри, Мередит сказала:

— Эрни, вы не должны здесь находиться. Здесь парк миссис Смитон!

Но Эрни по-прежнему улыбался — как ей показалось, насмешливо. Потом поднял мускулистую ручищу, показал на свою голову — и тут голова отвалилась и, по-прежнему улыбаясь, покатилась к ней по траве.

Потом она, к счастью, проснулась.

Чтобы вообще лечь спать, от нее потребовалась известная смелость. Она боялась, что воспоминания об ужасных событиях не дадут ей заснуть, и вместе с тем боялась, что, несмотря ни на что, все-таки заснет и увидит страшный сон. И конечно, как она боялась, так и случилось.

Мередит прищурилась в темноте. Она радовалась, что избавилась от кошмара, но по-прежнему сбросила его с себя не до конца. Сердце часто колотилось в груди, на лбу выступила испарина. Она лежала и внушала себе: «Я должна как можно скорее это преодолеть! Нельзя, чтобы образ Эрни преследовал меня».

Он, конечно, еще будет преследовать ее некоторое время. Но если она приложит усилия, ей удастся удержать его на месте. Голова раскалывалась от боли; она прищурилась в темноте, пытаясь вспомнить, что случилось после того, как она нашла тело. Должно быть, она метнулась прочь и понеслась, как ветер. Нет, сначала ее стошнило, хотя об этом она сохранила лишь самые смутные воспоминания. Потом она побежала, о чем совершенно забыла. Помнила только, как увидела у ворот Алана и обрадовалась ему так, как в жизни никому не радовалась.

О своем бегстве из загона она никаких воспоминаний не сохранила. Не помнила, как мчалась через обнесенный стеной бывший огород и парк. И все же она наверняка заметила что-то важное, только теперь ничего не помнит. Надо постараться… Мередит зажмурилась и попыталась представить себе «Грачи». Она поморщилась в раздражении: дом никак не появлялся, только вдали, в какой-то дымке. Дорожка и кованые ворота тоже были какими-то нечеткими. И дорога, ведущая к Дому настоятеля, была словно окутана туманом.

Инспектор Крейн раздражала ее не только бодрым выражением лица. Мередит показалось, что та ждет от нее подробного рассказа о том, как она нашла Эрни. Вопреки распространенному мнению, никакие детали не отпечатались в мозгу Мередит. Перед ее мысленным взором стоял лишь Эрни, и он, несчастный, был с головой. Вот и все воспоминания! Она несправедливо отнеслась к инспектору Крейн, а ведь та говорила с ней участливо и даже предложила помощь психолога.

— Не нужен мне никакой психолог. Сама вспомню, что видела, а потом забыла! — прошептала Мередит в темноте.

Рядом пошевелился Алан:

— Мередит, как ты?

— Нормально. Сама с собой разговариваю.

— Приснился страшный сон? — Он приподнялся на локте. — Сейчас принесу аспирин.

— Ну да… Не о чем беспокоиться. Аспирин мне не нужен. У Эрни снова была голова — в моем сне.

— Эрни больше нет, можешь забыть его. Ты уже все рассказала инспектору Крейн. Пусть она дальше всем и занимается. Тебе больше не нужно ни о чем беспокоиться.

«А я беспокоюсь, — подумала Мередит. — Беспокоюсь!» Но Алану она ничего не сказала.


Уинн зашла к ним на следующий день, сразу после завтрака.

— Как она сегодня? — участливо спросила она и с видимым напряжением добавила: — Нашли они что-нибудь?

На ней были те же мешковатые брюки, что и вчера, но вместо канареечно-желтого свитера она надела другой, серовато-желтый, связанный сложной вязкой и украшенный разноцветными шерстяными помпончиками.

Ее уютный внешний вид не обманул Маркби.

— Уинн, как вы думаете, сказал бы я вам что-нибудь, зная о ваших связях в мире журналистики? Если бы, разумеется, я что-то знал, а я, кстати, ничего не знаю! В любом случае сейчас еще рано. Ну а Мередит… Спала плохо, но утром ей лучше. Входите, сами увидите.

Уинн прошла в прихожую. Нимрод, который топтался у нее за спиной, увидел, что хозяйка идет в гости, и, стремглав пронесшись мимо нее, побежал на второй этаж. Уинн извинилась за своего любимца, напомнив, что кошки любопытны по натуре. Маркби повел ее на кухню, где Мередит пила последнюю чашку кофе.

— Насчет кота не волнуйтесь. Не такая я плохая. Я выпила кофе с кукурузными хлопьями, так что вряд ли мне хуже.

Мередит болезненно улыбнулась.

Уинн присела за стол и облокотилась о него, словно желая придать Мередит уверенности:

— Вы очень смелая. Та бойкая молодая женщина вчера наведалась ко мне сразу после того, как ушла от вас.

— А, инспектор Крейн! — проворчала Мередит.

— Она действует вполне профессионально.

Наступило молчание; в воздухе повисла недосказанность; ясно было, что они с Уинн обе думают об одном и том же. Уинн отважилась облечь свои мысли в словесную форму:

— В наши дни они выглядят по-другому, правда? Я о женщинах-полицейских. На моей памяти в полиции служили весьма… крепкие особы, и одевались они совсем не модно.

— То же самое с полицейскими-мужчинами, — согласилась Мередит. — Они становятся все моложе и моложе. Разве не так?

— Совершенно верно, милая. Инспектор Крейн показалась мне весьма энергичной особой. Не знаю, что о ней подумают в деревне.

Маркби откашлялся и довольно робко осведомился, не означает ли это, что он — безобидный старый чудак, у которого давно закончился срок годности, и его пора отправлять на покой?

Обе женщины поспешно заверили его: конечно же нет.

— Спасибо и на том, — улыбнулся Маркби. — А то я уже забеспокоился.

Вернулся Нимрод; видимо, он успел обследовать весь дом. Он подошел к хозяйке и устроился у ее ног. Мередит попробовала наладить с ним отношения. Кот дернул здоровым ухом, отчего вид у него сделался мрачный, и никак не отреагировал.

— А теперь серьезно, — продолжала Уинн. — Я пришла, чтобы сказать вам… вижу, что вам действительно лучше. Инспектор попросила меня присмотреть за Кевином Берри. Я обещала, что утром схожу к нему домой и проверю, как он там. Надеюсь, он справляется.

— Уинн, извините… Это я предложила вас. Надеюсь, вы не против, — сказала Мередит, словно извиняясь.

— Конечно, я не против! Мне просто интересно, справлюсь ли я. И… мне, конечно, страшно неудобно просить вас, особенно после всего, что вы пережили, но все-таки не сходите ли и вы со мной? — Уинн испуганно покосилась на Алана. — Скорее всего, вы не хотите, и, наверное, у вас другие планы, а может, вы просто хотите спокойно посидеть дома. Но у вас есть опыт общения с людьми, потерявшими рассудок от горя. У меня тоже есть такой опыт, но в другом смысле. Я привыкла расспрашивать несчастных, вытягивать из них все подробности.

Нимрод встрепенулся.

Мередит подумала: наверное, с ее настроением для нее хуже всего сидеть дома и ничего не делать. С другой стороны, Кевин напомнит ей об Эрни, поэтому ей сейчас совсем не хочется его видеть. Но все же ведь именно она некоторым образом подставила Уинн! Она поступила по отношению к Уинн не вполне справедливо; по крайней мере, сначала надо было узнать мнение самой Уинн. И теперь ее долг — поддержать соседку. А может быть, при виде Кевина призрак Эрни испарится.

Мередит быстро посмотрела на Маркби:

— Какие у нас планы на сегодня?

— На утро — никаких. По-моему, некоторое время нам с тобой придется никуда не выезжать из деревни — вдруг полицейским понадобится что-то уточнить в наших показаниях. Но дом Берри находится в деревне. Так что тебе решать. Если считаешь, что можешь туда пойти, иди. А я, если не возражаешь, останусь дома. Хочу позвонить Бэзилу, ввести его в курс дела. Увидимся дома!

— У меня предложение получше. Я угощаю вас обоих обедом в «Королевской голове»! — воскликнула Уинн. — Да, да, и не спорьте со мной! Это самое малое, что я могу для вас сделать!

Она положила ладони на столешницу и привстала. Нимрод подошел к двери, задрал обрубок хвоста и выжидательно посмотрел на хозяйку.

— По-моему, он начинает к вам привыкать, — заметила Уинн, хотя трудно было понять, на чем основан такой оптимистичный вывод. — Мередит, как только будете готовы, постучите, и я выйду!

«Как только я буду готова…» — мрачно подумала Мередит.


— Если не хочешь идти, так и надо было сказать, что не хочешь. — Алан пытливо смотрел ей в глаза. — Давай я сам схожу к Уинн и скажу, что ты передумала?

Мередит горделиво выпрямилась:

— Нет. Я обещала, что пойду, значит, пойду. Все будет нормально. Я даже некоторым образом чувствую себя обязанной. Надо выразить Кевину свои соболезнования и убедиться, что с ним все в порядке. Что ты расскажешь Бэзилу?

Поморщившись, Алан отодвинул стул и закинул руки за голову. Стул снова с глухим стуком поехал вперед, и он облокотился о стол.

— Сыграю по слуху. Я собирался попросить его организовать мне встречу с Лоренсом Смитоном. Да, в Парслоу-Сент-Джон я больше не имею права никого расспрашивать. Но съездить в Камбрию мне никто не запрещал. А ты можешь поехать со мной. Где-нибудь переночуем.

— Когда? — спросила Мередит.

— Все зависит от Бэзила и Лоренса, если Лоренс вообще захочет меня видеть. А это, в свою очередь, зависит от того, как он сейчас относится к Оливии. Кроме того, возможно, в силу своего состояния здоровья он не захочет, чтобы какой-то чужак донимал его расспросами о прошлом. — Алану стало как будто немного стыдно. — Я вовсе не утверждаю, что согласен с Уинн. Просто не люблю останавливаться на полпути. Я начал расспросы здесь, но они ни к чему не привели. Тем не менее мне бы хотелось довести дело до конца и со спокойной душой от всего отмежеваться. Надеюсь, Уинн оценит мои усилия. Я обещал Крейн, что не стану путаться у нее под ногами, и не стану. Я веду, так сказать, персональное расследование, ради любопытства. Подобно Нимроду, я хочу знать, что прячется за каждой закрытой дверью. Дурная привычка, но, боюсь, она въелась в мои плоть и кровь.

— Кстати, об Уинн. — Мередит отодвинула свой стул. — Если уж надо сходить к парню Берри и сыграть роль доброй самаритянки, лучше поскорее с этим покончить. В полдень увидимся в пабе.


Берри жили на отшибе, точнее, уже за пределами деревни. К их дому вела длинная узкая тропинка, изрытая колеями. Другого жилья поблизости не было, вокруг раскинулись поля. Когда Мередит и Уинн подошли поближе, у них создалось впечатление, что дом не построен, а скорее вырос из земли. Впечатление создавали старые темно-коричневые стены, соломенная крыша, вся в прорехах — явно погрызена мышами — и тоже побуревшая от старости. Фундамент порос мхом.

Не разбили Берри и сада в общепризнанном смысле слова. При доме имелся довольно большой участок, но он являл собой печальную картину: где не высились заросли бурьяна и крапивы, там теснились всевозможные старые транспортные средства. Рядом со старой каретой скорой помощи без колес, стоящей на кирпичах, ржавели две легковушки, чуть дальше желтая двуколка жалостно задрала к небу оглобли.

— По-моему, Эрни подрабатывал еще и сдачей металлолома, — заметила Уинн.

Мередит показала на двуколку:

— Похоже, она в лучшем состоянии, чем все остальное!

Они подошли поближе, старательно глядя себе под ноги.

И все же их застали врасплох: из двуколки, грозно кудахча и топорща перья, на них вылетела курица. Она плюхнулась на землю и засеменила прочь, гневно клокоча. Курица просеменила к своим товаркам, которые клевали червей под деревьями. Заглянув в двуколку, Мередит с омерзением вскричала:

— Фу-у!

— Что, яйца нашли? — хмыкнула Уинн.

— Нет, только кучу куриного помета. Ну и грязь развел здесь Эрни! Надо же было все так запустить!

Она с осторожностью осмотрела двуколку. Хотя та и служила пристанищем для кур, скорее всего, была еще на ходу. Задняя часть двуколки была накрыта брезентом. Большие колеса, наполовину заросшие темно-зелеными сорняками с мелкими желтыми цветочками, выглядели вполне целыми.

— По-моему, — тихо сказала Уинн, — это двуколка Оливии. Должно быть, Эрни купил ее по дешевке, когда Оливия перестала на ней ездить. Хотя… на что ему двуколка? Если он собирался перепродать ее, надо было держать ее под крышей. Обивка потрескалась, а внутри поселились куры. Стыд и позор! Это же натуральная кожа!

Они отошли от двуколки и направились к крыльцу. Подойдя поближе, Мередит различила какое-то движение за грязным ближайшим к двери окном.

Уинн постучала, но ответа не последовало.

— Он дома, — прошептала Мередит.

Уинн постучала снова — погромче — и позвала:

— Кевин! Это миссис Картер. Пожалуйста, открой дверь!

Должно быть, ее уверенный голос оказал на Кевина какое-то влияние. Он ведь привык подчиняться приказам. Послышался лязг отодвигаемого засова, и дверь распахнулась.

Перед ними стоял Кевин. Мередит показалось, что после их последней встречи во дворе «Королевской головы» он не мылся и не переодевался. Он смотрел на них обеих, вытаращив глаза. Потом устремил испуганный взгляд на Уинн и, поспешно заложив обе руки за спину, промямлил:

— Я этого не делал!

— Конечно нет, Кевин, — ответила Уинн. — Мы пришли посмотреть, как ты тут. Можно к тебе?

Кевин попятился. Подавляя отвращение, Мередит следом за Уинн вошла в дом.

Первоначально здесь, должно быть, была маленькая прихожая; приставная лестница вела, видимо, на чердак. Кто-то, скорее всего Эрни, снес стену между прихожей и гостиной, и глазам гостей открылась, если можно так выразиться, жилая зона свободной планировки. Напротив, в дальнем углу, лестница вела на второй этаж. В гостиной разместился широкий камин со старомодной металлической плитой. Плита топилась; от конфорки вверх поднималась струйка едкого дыма, который расползался по комнате и смешивался с другими неприятными запахами: пота, пыли, прогорклого жира, пивного перегара. Мередит снова замутило.

На плите стояли почерневшие кастрюли. На кронштейне над плитой сушились какие-то грязные тряпки и носки.

Мебели было много, гораздо больше, чем необходимо. Некоторая, хотя и покрытая слоем пыли и в жирных пятнах, была хорошего качества и довольно старая. Мередит решила, что Эрни, наверное, был постоянным покупателем на местных торгах. Самое почетное место в комнате, как во многих домах, занимал телевизор. Экран тускло мерцал, но звук был выключен.

Кевин стоял рядом, по-прежнему заложив руки за спину и слегка расставив ноги, словно пародируя военную стойку «вольно». Несмотря на позу, видно было, что ему очень не по себе. Он не сводил взгляда с Уинн, и в его глазах по-прежнему сквозил страх.

— Кевин, прими наши соболезнования по поводу смерти Эрни, — сказала Уинн. — Как ты тут управляешься?

Он пробежал языком по верхней губе; Мередит заметила на ней кровоподтек. Ранка едва затянулась. Когда он открыл рот, она обратила внимание на сломанные передние зубы.

— Ко мне тетка-полицейская приходила, выспрашивала обо всем, — ответил он.

— Инспектор Крейн. Да, Кевин, такая уж у нее работа.

— Я ей говорил: Эрни домой не заявлялся. Две ночи не приходил. Мистер Кромби-то как сердился! К нему я тоже заходил. Не знаю я, куда пошел Эрни. Он передо мной не отчитывался.

— Где Эрни проводил время раньше, когда… не ночевал дома? — спросила Мередит.

Кевин с трудом оторвался от лица Уинн и перевел взгляд на нее:

— Он не говорил, а я не спрашивал.

И наверняка велел тебе держать язык за зубами, подумала Мередит.

Уинн подошла к плите и рассматривала разномастные сковородки и кастрюли.

— Кевин, ты завтракал?

— Съел бобы из банки, — промямлил Кевин. — Вчера вечером съел банку бобов.

— Ну да, а сегодня? О господи! — Уинн в отчаянии оглядывала жалкую кухонную утварь. — У тебя есть… кладовка или холодильник?

Кевин подошел к двери в углу и открыл ее, а сам молча встал рядом, явно надеясь, что гостьи никуда не сунут нос и уйдут.

К сожалению, гостьи пошли посмотреть. Они увидели большую кладовую с каменным полом. В кладовой, где хранилось также и мясо, было очень влажно. На полу стояло несколько ящиков с бутылками. На полках лежали разные миски и кастрюли. В одной лежал растаявший жир, хлеб в целлофановом пакете и стояла миска с немытыми яйцами.

В кладовке пахло чем-то едким, плесенью — Мередит догадывалась, что мыши здесь чувствуют себя вольготно. Она взяла маленькую жестяную тарелку и накрыла миску с растаявшим жиром, как крышкой. Лучше поздно, чем никогда.

Уинн взяла миску с яйцами:

— Кевин, я сделаю тебе омлет. Ты не против?

Она подошла к плите, держа в руках яйца и хлеб, и принялась подыскивать среди сковородок наименее грязную. Мередит негромко спросила:

— Кевин, у тебя есть деньги на продукты?

Взгляд Кевина переместился на коричневый керамический горшок, стоящий на замызганном шифоньере Эдвардианской эпохи.

— Деньги на хозяйство Эрни держал здесь.

Мередит обследовала содержимое горшочка. В нем оказалось три монеты по фунту и одна в двадцать пенсов. Мередит достала из сумки банкноту в десять фунтов:

— Вот, Кевин, купи себе какой-нибудь еды. А может, лучше я сама куплю и привезу тебе?

Кевин быстро вынул руку из-за спины и ловко выхватил у Мередит банкноту.

— В магазин я и сам могу сходить!

Он запихнул деньги в карман грязных джинсов.

— А что дальше? Тебе нужно где-то работать, чтобы получать деньги.

— Мистер Кромби обещался взять меня на работу.

Оглянувшись через плечо, стоящая у плиты Уинн заметила:

— Да уж, Максу стоит обо всем позаботиться. Но я с ним еще поговорю.

— Может, все-таки позвонить в социальную службу? — прошептала Мередит.

— Не надо, все и так наладится! — решительно возразила Уинн. — Местные сами как-нибудь все устроят. — Она сняла сковороду с конфорки и приказала: — Кевин, неси тарелку!

— Мы с Эрни обычно ели прямо из сковородки, — сказал Кевин.

— Пора начинать есть из тарелки! — отрезала Уинн.

Кевин подошел к стоящему рядом буфету и вернулся с довольно красивой и сравнительно старой тарелкой с традиционным ивовым узором — синим на белом фоне.

Гости дождались, пока парень умнет омлет с тремя кусками хлеба.

— Кевин, завтра я еще приду, — обещала Уинн.

Кевин оторвал голову от тарелки:

— Не нужно!

— А я все равно приду.

— Кевин, — ласково сказала Мередит, — ты что, пальцы обжег?

Кевин снял руки со столешницы и положил на колени.

— Ага, позавчера — о плиту. Отчистить хотел.

— Во всем доме не мешает прибрать, — заявила Уинн. — Попозже что-нибудь придумаю. Может, заплачу Джанин побольше, и тогда она согласится навести здесь хоть какой-то порядок.

— Никто нам здесь не нужен, — сказал Кевин. — Нам с Эрни здесь никто не нужен!

— Но, Кевин, Эрни ведь умер, — ласково напомнила Уинн.

Кевин ссутулил узкие плечи:

— Он домой не приходил, целых две ночи не являлся. Не знаю, куда он пошел. Он не говорил, а я не спрашивал! — Он украдкой покосился на Уинн. — Я этого не делал! — повторил он.


— Не могу сказать, что ушла оттуда с сожалением. Ну и свинарник!

Такие слова сорвались с губ Уинн, как будто сами по себе. Она, правда, тут же тряхнула головой и зашагала прочь, решительно глядя перед собой.

Они возвращались пешком, по той же узкой тропинке. Мередит заметила:

— По-моему, парень в шоке, что вполне понятно. Но он не показался мне совсем уж отсталым.

Уинн обернулась к ней:

— В общем смысле он как-то ориентируется. Если в его жизни ничего не менять, он худо-бедно справится. Говоря «ничего не менять», я имею в виду, что он останется дома и будет работать на Макса или выполнять разовые поручения других местных жителей. То есть займется тем же, чем занимался раньше, с Эрни. Согласна с вами, он не умственно отсталый. Его можно назвать простачком в старом смысле слова. Практически не получил образования, не может жить во внешнем мире, но в собственном ограниченном мирке он отлично устроился.

Успокоительная уверенность не вязалась с тем, что Уинн выкрикнула, как только они вышли за порог. Последние слова, подумала Мередит, шли из головы; первые же — из сердца. Еще дома у Берри ей стало не по себе; теперь неприятное чувство усилилось. Не впервые с тех пор, как они приехали в Парслоу-Сент-Джон, она почувствовала, что от нее что-то скрывают. Даже Уинн, такая надежная, добрая и опытная. Она боится или не хочет в чем-то признаваться и нарочно выдумывает всякие отговорки. Зачем? Чтобы она, Мередит, не волновалась? Почему Уинн так упрямо настаивает на том, что Кевин отлично справится сам, не причинит себе вреда и никакого внешнего вмешательства в его дела не требуется?

— Наверное, вы правы, — сказала Мередит, не потому, что на самом деле так считала, а потому, что ей показалось: именно это хочет от нее услышать Уинн.


Алан Маркби подошел к «Грачам», показал удостоверение констеблю, караулившему ворота, миновал парк и очутился у калитки, ведущей в загон.

Загон до сих пор прочесывали — искали орудие преступления. Маркби смотрел на цепочку полицейских, которые медленно двигались вперед, раздвигая высокую траву. Они почти добрались до дальнего конца загона. Когда закончат здесь, будут искать вокруг дома и за стеной, в бывшем огороде. Если же ничего не найдется, перейдут в парк. Работа долгая и нудная; он невольно посочувствовал своим коллегам.

Инспектор Крейн стояла чуть поодаль, рядом с каштаном, и разговаривала с кем-то — Маркби решил, что с сержантом, который возглавлял поисковый отряд. Обернувшись, она увидела стоящего у калитки Маркби и зашагала ему навстречу.

Он открыл калитку:

— Доброе утро!

— Доброе утро, сэр! — настороженно ответила инспектор. Сегодня она переобулась в туфли на низком каблуке, более подходящие для ходьбы по пересеченной местности, шотландскую юбку и клетчатую телогрейку в крошечный цветочек поверх темно-зеленого свитера. Рыжие волосы были зачесаны назад и забраны лентой, плотно охватывающей голову.

— Ну, как идут дела? — бодро спросил Алан.

На ее губах на секунду появилась напряженная улыбка, которая тут же исчезла.

— Пока не везет. После обеда продолжим поиски в огородике.

— Я не собираюсь вам мешать, — заверил ее Маркби. — Только хотел узнать, не пришел ли еще отчет о вскрытии.

— Вскрытие провели вчера вечером. Никаких признаков борьбы перед тем, как… как он умер. В крови большое содержание алкоголя; патологоанатом полагает, что он, наверное, крепко пил в течение двенадцати часов перед смертью. Возможно… конечно, пока это только версия… он отсыпался под деревом. Место славное, тихое. Кто-то подошел и нанес роковой удар, рассекший трахею и яремную вену. Он получил травмы, несовместимые с жизнью, даже не понимая, что происходит. Затем, скорее всего, после короткой паузы, убийца довершил дело — отделил голову и перерубил позвоночный столб. Видимо, намеревался расчленить труп, чтобы избавиться от него по частям, а потом передумал. Мы не знаем, зачем он унес голову. Вряд ли для того, чтобы помешать опознанию, ведь он понимал, что в том месте, куда он подбросил голову, ее быстро найдут.

Инспектор Крейн говорила отрывисто и сухо. Маркби подумал: она достаточно чувствительная, но хорошо справляется с собой. В конце концов, положение обязывает!

— Почему вы пошли в полицию? — неожиданно спросил он.

Крейн ответила не сразу:

— Когда мне задают этот вопрос, я обычно отвечаю, что хотела заняться чем-то стоящим.

— По-моему, это достаточно веский повод. — Помолчав, Маркби кивнул в сторону каштана. По аналогии в голове всплыл образ Эрни Берри. — Сколько времени он просидел здесь после смерти и до того, как его нашли?

Крейн явно успокоилась — наверное, потому, что больше личных вопросов суперинтендент не задавал.

— По подсчетам врача, не более пяти-шести часов.

— Но пропал он гораздо раньше. Он две ночи не ночевал дома. Все это время он где-то находился. Судя по всему, не в родной деревне — иначе его бы кто-нибудь заметил.

Маркби говорил небрежно, как бы между прочим. Ему не хотелось, чтобы у Крейн создалось впечатление, будто он делает ее работу. И все же она заметно напряглась.

— Да, сэр, мы по-прежнему ищем его пассию. Но возможно, это — отвлекающий маневр. — Она покосилась на загон, посреди которого чернел прямоугольник земли. — Он помогал рыть могилу для пони. Потом вернулся и нашел здесь свою смерть. Как будто специально пришел! Странное место для отдыха — рядом с околевшим пони.

— Может, знал, что здесь его никто не потревожит? — предположил Маркби. — А уж ориентировался он в этом владении хорошо, потому что много лет выполнял разовые поручения для миссис Смитон!

— Да, наверное.

Инспектор сунула руки в карманы телогрейки. Поисковый отряд дошел до дальнего конца загона и теперь возвращался назад.

Маркби кивнул в их сторону:

— Не буду вас больше задерживать.

Неожиданно инспектор Крейн сказала:

— Надеюсь, мисс Митчелл сегодня получше.

— Ничего, — грубовато ответил Маркби. — Она вместе с Уинн Картер отправилась навестить молодого Берри.

Крейн поморщилась:

— Их дом — настоящая свалка! Если она не бывала там прежде, получит еще один удар!

— Я все узнаю за обедом. Кстати, мы с ней собрались перекусить в пабе «Королевская голова». Хотите с нами?

Крейн замялась:

— Если освобожусь… Вы ведь знаете, как бывает. Спасибо за приглашение!

— Не за что. Желаю удачи. Надеюсь, вы скоро найдете орудие убийства.

Он отпустил инспектора, полагая, что его визит не произвел неблагоприятного впечатления.


Аманда Крейн проводила суперинтендента взглядом и повернулась к отряду, который обыскивал загон. Маркби вроде производит хорошее впечатление, и все равно при нем ей делалось не по себе. Ясно, что путаться у нее под ногами он не собирается. Он в отпуске, и вообще дело ведет она! И все же Аманда прекрасно его понимала: он ничего не может с собой поделать. Задета его профессиональная гордость. Наверное, напрасно она так близко к сердцу воспринимает его слова. Он вовсе не собирался ее критиковать! И все равно ей делалось неловко от одного его присутствия… Аманда невольно разозлилась на себя еще больше.

Он спросил, почему она пошла в полицию. Она ответила не до конца искренне. Ей часто задают этот вопрос, она уже привыкла. И редко отвечает всю правду, потому что ей трудно все объяснить, да и вообще дело слишком личное, можно сказать незначительное — хотя что может быть значительнее смерти?

Много лет назад погиб ее брат. Его сбили на дороге. Водитель скрылся с места происшествия. Стиви было десять лет, а Аманде — восемь. Стиви вышел из дому по какому-то делу — ненадолго. Он все не возвращался. Они пошли его искать и вскоре увидели на травянистом откосе его труп — туда его отбросило в результате удара.

Водитель потом все же объявился; он приехал в местный полицейский участок вместе с адвокатом, который защищал его права. Он сказал, что Стиви выбежал на дорогу прямо перед машиной, и он растерялся. Потому и задавил его. Адвокат заявил, что с его клиентом ничего подобного раньше не случалось; клиент глубоко потрясен случившимся и хочет выразить родным мальчика свои соболезнования. Ход оказался ловким: убийца сам явился в полицию спустя какое-то время, успев обзавестись адвокатом и отрепетировать ответы. Его показания произвели хорошее впечатление на судью, который ему поверил. Свидетелей происшествия не было. Виновник хорошо изобразил раскаяние.

Убийцу показала Аманде тетка; они вдвоем сидели в машине у здания суда и ждали, когда выйдут папа и мама.

— Это он! — сказала тетя Дженни.

Аманда увидела рослого, уверенного в себе молодого человека, который начинал обрастать жирком в области талии и подбородка. Бегающие голубые глазки мельком скользнули по их машине и ее обитателям, и она, обладавшая безошибочным детским чутьем на притворство, поняла, что он лжет. Она понимала, что он обманул всех, еще и потому, что Стиви всегда переходил дорогу очень аккуратно, всегда учил ее переходить только по переходу, нажимать кнопку, ждать, пока загорится зеленый. «Если светофора нет, посмотри направо, потом налево, а потом снова направо…» Прошло много лет, но в ушах Аманды до сих пор звучит детский голосок брата. Она прекрасно запомнила его уроки. Он вел ее через дорогу, крепко держа за руку…

Через неделю после дознания мама подруги взяла Аманду и свою дочь в магазин. Когда они толкали тележку с покупками по стоянке, Аманда вдруг увидела убийцу. Они вышли прямо на него. Мать подруги его не узнала, а он не узнал Аманду. Для него она была обычной девочкой, одной из многих. Он разговаривал с двумя приятелями, стоя у своей машины. У машины с новенькой фарой, хотя на крыле еще виднелась вмятина! У машины, которая убила Стиви. Они смеялись и шутили. У него даже не отобрали права! Правда, в то время она не очень-то много знала о правах, зато сейчас все знает.

Старая боль не ушла. Даже сейчас, вспоминая те события, она невольно сжимается. Ему было абсолютно наплевать на все! Он вышел сухим из воды. Сел в машину и с ревом выехал со стоянки — настоящий хозяин жизни. Тогда Аманда была еще не слишком взрослой, но все же достаточно для того, чтобы подумать: «Если бы я была начальником, если бы я была сотрудницей полиции, как та, что пришла к нам в дом, чтобы рассказать, что случилось, если бы я в тот день сидела на месте судьи, я бы непременно докопалась до истины!»

Она никому этого не говорила, потому что иначе получалось бы, что она пошла в полицию из личных соображений. Тогда она выходила бы ограниченной особой, которая хочет отомстить, зациклена на одном человеке и собирается прищучить его, не важно за что. Поступив в полицию, она не стала искать убийцу брата. Она понимала, что именно так совершаются ошибки.

Ошибок она себе позволить не может. Слишком много народу вокруг, затаив дыхание, ждет, когда же она оступится. Правда, к ним не относился сержант Моррис, который сейчас шел ей навстречу. Вначале Моррис относился к ней с подозрением, но потом они поладили. Они несколько раз работали вместе, после чего зауважали друг друга. Иногда, к ее тайной радости, Моррис обращался с ней как с любимой племянницей. Сержант вроде как гордился ею, защищал ее, иногда волновался за нее и всегда ждал, что у нее все будет хорошо.

Что вовсе не означало, что он с самого начала ожидал от нее успехов. Как раз наоборот. У него была привычка застенчиво кашлять в кулак и бормотать: «Извините, мэм…» — всякий раз, как он считал, что она бежит по неверному следу. Но она, как не по годам развитой ребенок, понимала, что ей придется много тренироваться, чтобы потом с блеском выдержать экзамен. При Моррисе она не боялась совершить мелкую оплошность — она уже доказала себя в работе. Зато суперинтендент Маркби ее тревожил. Вслух она неосторожно заметила:

— Придется нам поскорее найти орудие убийства!

— Найдем, мэм, — заверил ее Моррис. — Обязательно найдем! Здесь ведь деревня, спрятать вещь почти негде. И деревенские — люди особенные. Никогда ничего не выбрасывают. Настоящие скопидомы! Если нож хороший, его обязательно сохранят. Может, спрячут, но сохранят.

Аманда Крейн надеялась, что сержант Моррис прав.


— Сегодня у нас итальянское блюдо, — заявил Мервин Поллард. — Все в одном. Называется лазанья.

— Мы подождем Маркби, — сказала Уинн.

— А то берите обычный «завтрак пахаря», — продолжал Мервин, не обратив внимания на то, что его перебили. — Еще осталась парочка пирогов с курицей, и сладкого сколько угодно. Абрикосовый пирог с крошкой, мороженое и кое-что новенькое — фирменное.

— Что такое? — спросила Мередит, невольно испытав уважение к владельцу паба.

— Торт «Миссисипская грязь», — сказал Мервин. — Правда, смешное название? Такое старомодное… Там много шоколада.

— Неужели вы все готовите прямо здесь, на кухне? — спросила очарованная Мередит.

— Да нет, куда там! Езжу на оптовый склад, покупаю замороженные полуфабрикаты. Я вернусь и приму заказ, когда придет ваш знакомый.

— Где простые блюда домашней кухни? — спросила Уинн, когда владелец паба, шаркая ногами, отошел от их столика.

— Сейчас мне как-то не хочется думать о домашней кухне, — ответила Мередит, вспомнив кухню в доме Берри. — Надеюсь, Мервин хочет привлечь внимание проезжающих туристов.

— Вы по-прежнему считаете, что видели именно Мервина… там? — нерешительно спросила Уинн.

— Я в этом совершенно уверена. Алан — нет.

Маркби пришел, пока они разговаривали, и сел за стол.

— Что «Алан — нет»? Если ты имеешь в виду, по-прежнему ли я сомневаюсь, будто ты видела сама-знаешь-кого сама-знаешь-где, повторяю: я не умею опознавать человека по силуэту на фоне ночного неба, к тому же с расстояния в сто шагов!

Сидящий за соседним столиком старый завсегдатай, склонившийся над пивной кружкой, вдруг громко объявил:

— Когда я был молодой, в пабах сроду не предлагали никаких разносолов!

— Наверное, тогда подавали пироги с мясом или сосиски в тесте, — заметила Уинн, отвлекшись от тайны ночных похождений Мервина.

— Нет, ничего похожего! На стойке стояла большая банка с соленьями, и все! Да, еще иногда выставляли маринованные яйца.

— Приходится признать, что у оптового склада полуфабрикатов есть и свои положительные стороны! — прошептала Мередит.

— Потом начали продавать чипсы, — продолжал свои воспоминания ветеран. — Не те искусственные, что сейчас готовят. Простые, в синей бумаге, и посыпанные солью.

— Совершенно верно, — отважилась вставить Уинн. — Я их помню!

— Сейчас-то чипсы у них чудные, — не сдавался старик. — И сырные тебе, и куриные… А на мой вкус, они ежами отдают!

— Вы уверены? — забеспокоилась Мередит.

— А вы вот Мервина спросите. Точно говорю, есть чипсы со вкусом ежей.

— Не надо! — взмолилась Уинн. — Не спрашивайте!

— Как прошел визит? — спросил Маркби, решительно не обращая внимания на пожилого завсегдатая. — Как там парень?

— Серединка на половинку, — ответила Уинн. — Вроде бы нормально — во всяком случае, пока. Мы что-нибудь для него придумаем.

Судя по ее тону, обсуждать Кевина ей не хотелось — по крайней мере, здесь, где кругом столько любопытных. К их столику возвращался Мервин.

— Ну что, решили?

Они заказали две лазаньи и один «завтрак пахаря» с сыром.

— Извините, — сказала Мередит. — Похоже, горячего мне еще долго не захочется…

Зал быстро заполнялся народом, сразу стало понятно, о чем все говорят. Уинн оказалась права, подумала Мередит, что не заикнулась о Кевине Берри. Многие местные пришли в паб явно для того, чтобы выяснить, есть ли какие-то новости о нем.

Мервин уже ковылял к ним, неся в одной руке «завтрак пахаря», а в другой — корзинку с хлебом.

— Мервин, ты потерял хорошего клиента, — неожиданно сказал старик за соседним столом, когда владелец паба поставил на стол хлеб и блюдо с сыром и солеными огурцами, половинкой помидора и листиком салата.

— Что да, то да, — согласился Мервин.

— Он любил пропустить кружечку-другую-третью! — хихикнул старик.

— Да, — ответил Мервин, окидывая столики кислым взглядом.

— Смотри, еще, того и гляди, разоришься! — Старик зашелся в приступе тихого смеха. — Придется тебе, похоже, закрывать лавочку, раз Эрни Берри больше не сможет просаживать у тебя все свои денежки!

— Еще ты остаешься, ты тоже тратишь тут свою пенсию, — парировал Мервин.

— Мне правительство столько не платит, сколько просаживал здесь Эрни! — возразил пожилой завсегдатай. — А пиво ведь не бесплатное!

— Ради всего святого, — не выдержал Маркби, — налейте ему еще кружку за мой счет!

Со слухом у старика все оказалось в порядке.

— Спасибо большое, сэр! Сразу видно настоящего джентльмена! — Он подвинул к Полларду пустую кружку. — Слышь, Мервин, налей-ка, как джентльмен сказал!

Мервин взял кружку своей гигантской лапищей и, как всегда неуклюже, потащился к стойке.

Вдруг в зале воцарилась тишина. Все головы повернулись к двери. Посмотрев в том же направлении, Мередит увидела Аманду Крейн, которая направлялась к стойке.

Посетители зашушукались. Все знали, кто она такая.

— Хорошенькая, — одобрительно заметил старик.

Крейн отошла от стойки и направилась к их столу со стаканом в руке. Все провожали ее взглядами, а как только она проходила, начинали шептаться снова.

— Подсаживайтесь к нам, инспектор! — пригласил Маркби, вставая.

— Спасибо, нет. Не хочу отнимать у вас время. Я попросила приготовить мне несколько бутербродов навынос. — Она подняла стакан с томатным соком. — Ваше здоровье! Как прошел ваш визит, миссис Картер?

— Не волнуйтесь, — ответила Уинн. — Все, так сказать, в норме.

— Вот и отлично. Мисс Митчелл, как вы сегодня?

— Спасибо, хорошо. Пожалуйста, называйте меня Мередит.

— Эй! — окликнул инспектора старый завсегдатай. — Ну как, узнали, кто прикончил старого Эрни?

В баре стало так тихо, что можно было услышать, как на пол падает шпилька.

— Еще нет. Ведется следствие, — сухо ответила Крейн.

— Вы бы ему понравились, — продолжал старик. — Говорю, вы бы понравились Эрни. Он любил хорошеньких женщин!

По залу пробежал смешок. Крейн вспыхнула. К счастью, в это время к ней подошла барменша в джинсовой юбке и длинных серьгах, которые покачивались на ходу, она несла тарелки с горячей лазаньей.

— Осторожно! — предупредила она, ставя тарелки на стол. — Горячо! Только что из микроволновки! Мисс, ваши сандвичи готовы. Они на стойке.

— Я вас покидаю. — Крейн обвела зал мрачным взглядом. — Приятного аппетита!

После ее выхода по залу снова прокатилась волна смешков.

Была середина пятницы; время, которое позже вспоминалось как затишье перед бурей.


Все началось достаточно безобидно в пятницу после обеда, незадолго до того, как Мервин собрался закрыть паб на перерыв. На главную улицу вдруг вывернула незнакомая машина, в которой сидели два остроглазых молодых человека.

Следом за первой машиной показалась вторая; за рулем сидела девушка в красном спортивном костюме, а рядом с ней — щетинистый субъект со скучающим лицом. На заднем сиденье лежала дорогая фотоаппаратура. Вскоре главную улицу заполнили машины с лондонскими номерами. Прибыли представители прессы.

Чужаки застигли деревню врасплох. Подобно средневековым ордам мародеров, журналисты бродили по деревне, охотясь поодиночке и стаями. Они размахивали блокнотами и диктофонами. Без конца трещали по мобильным телефонам. Весело и беззаботно перекликались — видимо, все давно знали друг друга. Поздоровавшись, принимались осторожно выяснять, что удалось узнать конкурентам.

— Пошли в паб! — закричал кто-то.

Акулы пера ворвались в оазис «Королевской головы» шумной толпой, словно банда легионеров, которая несколько дней проблуждала в пустыне и страдает и от недостатка жидкости, и от иссушения мозгов. Мервин Поллард, придя в замешательство, сказал барменше, что на сегодня дневной отдых отменяется. Они не закроются.

— Да… — Мередит встала коленями на подоконник их дома, чтобы наблюдать за тем, как жадные борзописцы трусят мимо и выискивают жертву для интервью. — Мервин как раз мечтает, чтобы Парслоу-Сент-Джон очутилась на туристской тропе!

— Вряд ли он мечтал о том, что творится сейчас! — возразил Алан. — Кстати, отойди от окна, а то кто-нибудь тебя увидит и выломает нашу дверь. Ведь они непременно первым делом поинтересуются, кто нашел труп.

Его слова оказались пророческими. Вскоре в дверь постучали, а в окне замаячила незнакомая физиономия. Физиономия гримасничала; к окну протянулась рука с диктофоном. Вскоре после этого из щели для писем послышался загробный голос:

— Мисс Митчелл, можно с вами побеседовать?

Мередит и Алан отключили телефон и ушли на второй этаж. Когда им показалось, что акулы пера ушли, они осторожно вышли на улицу. В пабе Мервин отдувался за всех. Руки у него болели от таскания многочисленных кружек с пивом; голос сел от ответов на бесконечные вопросы. Наконец он не выдержал, закрыл паб и повесил объявление:

«Королевская голова» не откроется до завтра.

Правда, завсегдатаям потихоньку передали, что к ним это не относится. Вечером они могут войти в бар, постучав в дверь черного хода. Мервин приоткроет дверь и впустит тех, кого узнает в лицо.

Большинство местных жителей уже последовали примеру Мервина и забаррикадировались в своих домах. Если их ловили на улице, они изображали неведение, притворялись дурачками или глухими. Несколько предприимчивых юнцов, наоборот, охотно соглашались на интервью, но требовали громадные суммы за сенсационные подробности. Правда, выгодные сделки вскоре расстраивались: писак не так-то легко было сбить с толку, и они поняли, что поставщики соблазнительных подробностей на самом деле ничего не знают, просто фантазируют. А те жители Парслоу-Сент-Джон, которым в самом деле что-то известно, предпочитают держать язык за зубами.

Мередит и Алан с трудом отделались от осаждавших их репортеров и постучали к Уинн. До их слуха донесся бешеный стук клавиш. Хозяйку они нашли в гостиной; Уинн склонилась над стареньким компьютером. Шпильки летели во все стороны.

— Не могу остановиться, дорогие мои! Те, другие, выхватят сенсацию у меня из-под носа! Это моя деревня и мой материал!

— Больше нет! — сказал Алан, когда они с Мередит незаметно ушли полем на долгую и, если повезет, одинокую прогулку.

Загрузка...