Посмертное слово

Глава 6

— Нечего здесь расследовать, Уинн, — кротко, уже в который раз, убеждал Алан Маркби. — Совершенно нечего!

— Ну, не знаю, — задумчиво сказала Мередит.

Алан наградил ее красноречивым взглядом: сейчас ему, как никогда, требуется ее поддержка, а она перебегает на сторону противника!

Они сидели в пабе «Королевская голова» за шатким столиком у широкого старинного камина. Все трое наклонились вперед, и их головы почти соприкасались. К тому времени как они вернулись из «Грачей», наступило обеденное время, и Уинн предложила продегустировать здешнее меню.

— Мервину Полларду не терпится поставить дело на широкую ногу. Отдельного ресторанного зала у него нет, есть приходится прямо в баре, но народу здесь, как правило, немного. Зато меню отличается иногда… чрезмерным честолюбием, — загадочно закончила Уинн.

Мередит и Алан ожидали найти в деревенском пабе простые, проверенные временем, сытные блюда. Они изрядно удивились и смутились, когда им предложили наси горен — жареный рис по-индонезийски — и треску по-бордоски в винном соусе. Они испытали облегчение, увидев в меню и традиционный для английского паба «обед пахаря». Его предлагали в двух вариантах: с сыром и паштетом.

— Уинн, теперь я понимаю, что вы имели в виду, когда говорили о здешнем меню, — сказал Маркби, прочитав список блюд. — Вот именно — честолюбивое.

Чуть позже Мередит сдвинула лист салата на край тарелки и задумчиво оглядела красновато-коричневую лужицу соуса чатни — все, что осталось от ее «обеда пахаря». Экспериментировать на себе она не любила и жареный рис в середине дня предпочитала не есть, поэтому выбрала самое простое блюдо в меню.

К столу, шаркая ногами, подошел сам Мервин Поллард, владелец паба, который лелеял честолюбивые планы. Он принялся собирать грязную посуду.

— Дать вам карту десертов? — предложил он. — Сегодня у нас на сладкое иностранный десерт, тирумозо.

— Что это такое, Мервин? — спросила Уинн.

— Тирумозо-то? Итальянская сладость. Похоже на наш шоколадный бисквит со сбитыми сливками.

Владельца паба поблагодарили, но от тирамису вежливо отказались. Мервин как будто удивился и спросил, не хотят ли гости еще выпить. Судя по выражению его лица, не выпить еще значило бы кровно его обидеть, тем более они отказались от дежурного десерта, поэтому все трое поспешили повторить заказ.

— Сейчас принесу, — пообещал он.

Мередит смотрела, как Мервин Поллард пробирается по переполненному бару. Крыша была низкая, с дубовыми балками, а владелец паба отличался очень высоким ростом и длинными руками и ногами — настоящий великан. Казалось, ему не пристало заниматься черной работой, например убирать со столов. Тарелки в его лопатообразных руках выглядели маленькими и хрупкими. Взгляд Мередит упал на объявление у входа, напоминающее посетителям о низкой притолоке. Как в нем остроумно объявлялось, «пригнитесь, чтобы потом не жаловаться». Сам Мервин, чтобы каждую минуту не ударяться головой, двигался весьма любопытно. Он ходил, склонив голову набок и задрав одно плечо выше другого, отчего очень напоминал Игоря, слугу Франкенштейна, каким его изображали в старых фильмах. Он скрылся за дверью, за которой, видимо, находилась кухня. Вскоре послышались добродушные шутки, которыми он обменивался с обладательницей визгливого женского голоса.

Дождавшись, когда Мервин скроется из вида, Уинн возобновила атаку. Она раскраснелась — отчасти от переживаний, а отчасти от выпитого джина-тоника. Прическа у нее снова растрепалась. Казалось, сейчас все шпильки попадают на стол.

— Послушайте, Алан! — пылко заговорила она. — Я изо всех сил старалась не выдать всего, что я думаю. Мне хотелось, чтобы вы пришли к тому же выводу, что и я, самостоятельно. Вот почему я изложила вам голые факты и дала время на размышление. Как у вас говорится, я изо всех сил старалась не задавать свидетелю наводящих вопросов. Мне показалось, что вы, страж порядка с огромным опытом работы, тут же поймете, что я имею в виду! — Из прически выбилась седая прядь и повисла у нее перед носом. Уинн сердито отбросила ее назад.

— Но ведь вы не даете мне прийти к собственному выводу, — заметил Алан. — Вы всячески пытаетесь навязать мне свою точку зрения!

— Я много лет проработала в журналистике! — парировала Уинн. — Нюхом чую, когда дело нечисто. И вы, полицейский, должны чувствовать то же самое!

— Уинн, вы всегда отдавали материал в печать, не проверив предварительно все факты?

— Нет, конечно! — обиделась Уинн.

Шпильки снова угрожающе задрожали; одна высунулась из пучка под очень опасным углом. Мередит как завороженная наблюдала за шпилькой: упадет — не упадет?

— Так вот, я тоже… то есть я никогда не пускался в погоню, не имея на руках каких-либо доказательств. А у вас, Уинн, никаких доказательств нет!

Опять знакомые упрямые нотки, подумала Мередит. Неужели он в самом деле задумал купить «Грачи»? Нет, наверное, поддался минутной слабости. Дом, конечно, очень красивый…

Она вздохнула.

Уинн, казалось, вот-вот раздосадованно вскочит на ноги, но ей помешал Мервин Поллард. Он принес поднос и расставил перед ними напитки, ухитрившись перепутать все заказы. Когда он, привычно склонив голову набок, зашаркал прочь, они поспешно поменялись: Уинн отдала сидр Мередит и взяла у Маркби свой джин-тоник, Мередит отдала Алану его пиво.

Уинн воспользовалась временным затишьем, чтобы снова ринуться в бой:

— Алан, но ведь вы же не станете отрицать, что Оливия вела себя очень странно. Похоже, у нас, в Парслоу-Сент-Джон, она от кого-то пряталась! Вот именно — пряталась!

— «Хочу один остаться…» — преувеличенно театрально процитировал Маркби.

— Могли бы отнестись к моим словам и посерьезнее! Хотя бы только из вежливости.

— Извините, Уинн! — пробормотал пристыженный Маркби.

Наклонившись к нему, Уинн зловеще прошептала:

— Она чего-то боялась, но от судьбы, как говорится, не уйдешь!

— О чем вы? Ох, Уинн, простите еще раз. По-моему, вы и сами прекрасно понимаете, что ничем не можете доказать собственные подозрения!

— Не верю, — решительно продолжала Уинн, — что она упала с лестницы случайно. Я знаю, у нее отрывалась подошва на тапке, но ведь она ходила в одних и тех же тапках много лет — и ничего. И потом, мы не знаем, сильно ли отрывалась подошва. Я вот что имею в виду: если она не сама упала, а ей помогли, убийца первым делом непременно оторвал бы подошву побольше. А потом надломил бы балясину на верхней площадке. Алан, она могла упасть в любое время, а упала в конце недели, и нашли ее только в понедельник. Не верю!

— Такие совпадения случаются. Она была очень стара и, наверное, ходила с трудом — отрывалась у нее подошва или нет. Кроме того, на дознании должны были рассмотреть все подозрительные обстоятельства. Если бы у коронера возникли вопросы, он бы непременно дал делу ход. Видимо, никаких сомнений ни у кого не возникло. Ну а насчет того, что она якобы пряталась… Я бы так не сказал. Разумеется, Оливию Смитон можно назвать пожилой затворницей. Она потеряла свою подругу и компаньонку, а еще раньше лишилась мужа. Вот и решила продолжать жить без общества. Возможно, не смогла смириться еще с одной потерей. Кстати, не заметили ли вы, что в последние годы жизни она была особенно несчастна?

— Кто-нибудь хочет послушать мое мнение? — негромко спросила Мередит.

Уинн и Алан повернулись к ней в некотором оцепенении и хором извинились.

— Дорогая моя, я вовсе не хотела исключать вас из разговора. — Уинн похлопала ее по плечу.

— Хотя ты сама все время сидела тихо, как мышка, — заметил Алан. — Ну давай, говори!

— Не буду, если вы отнесетесь к моим словам легкомысленно! Я согласна с Уинн: дело серьезное. Мы ведь обсуждаем смерть Оливии Смитон. Разумеется, и ее жизнь тоже. — Мередит нахмурилась. — Но расспросить нам уже некого. Уже поздно. Уинн пыталась что-то узнать у самой Оливии, когда переписывала ее некролог, но ничего не вышло. Я заметила: ни один из вас пока не интересовался возможным мотивом. То есть, Уинн, конечно, задавалась этим вопросом. Она считает, что корни всего надо искать в ее прошлом и так далее. Но я не верю, что кто-то может много лет настолько сильно ненавидеть восьмидесятилетнюю старуху, чтобы спланировать ее убийство! По-моему, тут важно другое. Ее жизнь близилась к концу…

Мередит многозначительно замолчала.

— Продолжай! — сказал Алан, хлебнув пива.

— Что делает человек в конце жизни? Приводит дела в порядок и пересматривает завещание. Не забывайте: Оливия Смитон была очень богата. Кто-то, возможно, питал определенные надежды, в связи с ее завещанием. Но пожилые люди иногда меняют завещания, повинуясь своим капризам. И вот некто, очень нуждавшийся в деньгах и полагавший, что ему (или ей) по завещанию достанется крупный куш, возможно, решил… так сказать, застраховать себя от возможных капризов старушки.

— Но ведь по ее завещанию никто особенно много и не получил, — задумчиво возразила Уинн. — Джули Кромби получила пару тысяч… но у Макса у самого куча денег.

— Значит, предполагаемый наследник заблуждался. По-моему, мою версию стоит проверить, хотя бы только из-за того, что говорила Джанин.

— Когда Оливия сказала ей, что люди плохо обращаются друг с другом?

Алан смотрел на нее в упор.

— Нет! Вспомни, как Джанин уговаривала ее заказать новые тапочки, а также о том, где и когда происходил разговор! — Для вящего эффекта Мередит помолчала. — На кухне в жаркий день, когда Джанин что-то пекла в духовке и все двери и окна были открыты. Их разговор мог подслушать кто угодно, в доме или снаружи, например в саду. И кому-то в голову могла прийти очень скверная мысль…

Маркби закрыл лицо руками. Подняв голову, он сказал:

— И ты не лучше Уинн — извиняться не буду! Да, согласен, всякое бывает. То, что ты говоришь, вполне возможно. Но у нас нет доказательств, что именно так все и было! Мы не знаем, подслушивал ли кто-то их разговор, или даже оказался ли кто-то поблизости и теоретически мог их подслушать!

— Можешь еще раз расспросить Джанин, — предложила Мередит.

— Ну уж нет, только не я! Я здесь совершенно ни при чем!

— Вы еще кое о чем забываете, — встряла в разговор Уинн. — А именно — о пони!

— Господи, опять несчастное животное!

— Да, история очень печальная. Алан, пони кто-то отравил. Пожалуйста, поговорите с Рори Армитиджем! Кто-то здесь ненавидел Оливию и желал ей зла!

Они могли пререкаться бесконечно, но Мередит, оглянувшись в сторону входной двери, вдруг спросила:

— Это еще кто?

Человек, вошедший в «Королевскую голову», занял собой весь квадратный дверной проем. Он и сам был какой-то квадратный, хотя среднего роста, но с крайне мощными плечами, обтянутыми грязноватой фуфайкой. Кроме фуфайки, на незнакомце были такие же грязные вельветовые брюки и крепкие рабочие ботинки. Из выреза фуфайки торчала густая поросль волос. Настоящий Кинг-Конг, только в одежде, подумала Мередит. Однако голова у него оказалась совершенно лысой: на круглом загорелом черепе не росло ни единого волоска. Черты обветренного смуглого лица были какие-то приплюснутые. Губы расползлись в улыбке. Присмотревшись, Мередит решила, что приветливость тут ни при чем. Незнакомец, видимо, все время улыбается — непроизвольно. У него как будто судорогой свело мышцы. Вот страшилище! Если встретить такого на темной улице, можно и испугаться!

Незнакомец оглядел зал со своей бессмысленной улыбкой и поздоровался со всеми, хрипло прокаркав:

— Добрый вечер!

Завсегдатаи, не отрываясь от своих кружек, хором ответили вновь пришедшему. А тот подошел к барной стойке. Мервин, медленно вытиравший натекшую на стойку лужицу пива, тоже поздоровался с ним:

— Ну, здорово, Эрни. Тебе как обычно?

— Это Эрни Берри, — сказала Уинн, понизив голос. — Наш разнорабочий. Не красавец, конечно, но полезный человек. Настоящий мастер на все руки. За деньги Эрни сделает все что угодно. Для него нет ни слишком грязной, ни слишком неудобной или неприятной работы. Его позвали, когда пришлось хоронить пони Оливии. Конечно, один бы он не справился.

— Отец Кевина? — уточнила Мередит.

Уинн поморщилась:

— Ну да, кое-кто так считает. Эрни никогда не был женат; в течение жизни с ним жили несколько женщин. Он зовет их своими подружками. Правда, в последнее время в его доме женщин не видно. Одна из подружек сбежала, а ребенка оставила. Не знаю, в самом ли деле Кевин — сын Эрни или его мать поселилась у Эрни уже с младенцем. Но Кевин живет вместе с Эрни и работает на него. Эрни трудится добросовестно. Не халтурит, не спешит. Но у него, так сказать, низкий потолок. Лучше всего ему удается то, что можно сделать голыми руками и без проводов. Я бы не подпустила его ни к одному электроприбору.

— Бухгалтерские книги он наверняка не ведет, — сказал Маркби. — Нет-нет, Уинн, я не собираюсь копаться в источниках его доходов! Я же не налоговый инспектор. Просто за долгую жизнь я повстречал немало таких вот на все руки мастеров вроде мистера Берри; все они неизменно требуют оплату наличными.

— Да, Эрни такой, — согласилась Уинн. — Наверное, это потому, что он неграмотный. Даже расписываться не умеет.

— Хотите сказать, он не сумеет подписать чек? — Маркби было не так-то легко запутать. — Неграмотность удобна еще в одном отношении: он всегда может присягнуть, что знать не знает никаких законов, потому что не может их прочесть.

Мередит удивилась;

— Должно быть, время от времени ему все же приходится заполнять разные анкеты… Как ему это удается?

— Кевин помогает, — пояснила Уинн. — Кевин несколько лет проучился в деревенской школе и умеет читать и писать. Парень, конечно, не слишком башковитый, но все понимает, если ему растолковать простыми словами. По-моему, раньше, когда Эрни Берри в чем-то не мог разобраться, ему помогала Оливия. Читала ему официальные письма, например. Видите ли, Эрни не хочет, чтобы местные были в курсе его личных дел, но Оливию он местной не считал и знал, что сплетничать она не станет. Она ведь была настоящей леди и, какой бы его секрет ни узнала, наверняка держала язык за зубами!

— И она упомянула их в завещании? — тихо спросила Мередит.

— Что-что? Ах да — оставила им обоим по паре сотен, — отмахнулась Уинн. — Так что в конечном счете ее завещание оказалось выгодно Мервину Полларду!

— Она была очень слаба и жила одна в большом доме, — заметила Мередит.

Вернувшись наконец к себе и оставшись одни, они сидели у камина, ужинали омлетом и пили вино. Омлеты жарил Алан. Мередит терпеть не могла готовить, а когда ей все же приходилось, считала готовку своим проклятием. Стоило ей положить что-нибудь на сковороду, как еда немедленно прилипала. Алана тоже вряд ли взяли бы на должность шеф-повара в модном ресторане. Впрочем, можно ведь посоветоваться с зятем — специалистом в области кулинарии. Омлет удался на славу, и Мередит не поскупилась на похвалы.

Маркби скромно улыбнулся и ответил на ее предыдущее замечание:

— Да, Оливия была слаба, как всякий одинокий пожилой человек. Возможно, в твоих предположениях насчет завещания что-то есть, но мы уже никак и ничего не сумеем доказать. Мне приходилось заниматься множеством подобных дел. Глаз цепляется за мелкие противоречия, неточности, свидетели путаются в показаниях, рядом с покойными были люди, мягко говоря, не слишком разборчивые в средствах и так далее… Этого недостаточно. Взять, к примеру, Берри. По словам Уинн, он хороший рабочий. Судя по всему, он исправно помогал Оливии и относился к ней с почтением. Может, чуточку побаивался? Носил ей читать официальные письма, если Кевин не мог в них разобраться. По-своему он вполне нормален. Естественно, я бы не стал ему доверять. Таких, как он, я немало повидал на своем веку. У них вечно просрочены акцизные диски на машину, они держат в доме оружие без специальной лицензии — и если уж на то пошло, то и телевидение себе подключают незаконно. Они не преступники. Просто не утруждают себя соблюдением законов. Согласен, будь у меня пожилая родственница, мне неприятно было бы знать, что она зависит от типа вроде Эрни. Но в данном случае у нас нет никаких оснований подозревать, будто он обманывал Оливию или каким-то образом использовал ее.

— Но ты ведь сходишь к Рори Армитиджу? Ты обещал!

Алан вздохнул и отложил вилку.

— Схожу, схожу, успокойся. Вы с Уинн вдвоем меня просто до печенок достали! Завтра сразу после завтрака нанесу визит этому ветеринару, перехвачу его до того, как он отправится на работу. Ты идешь со мной?

Мередит отвела глаза в сторону:

— Нет, иди сам. Если к нему неожиданно нагрянут двое чужаков и начнут приставать с вопросами, он замкнется в себе. Нет уж, ты поговори с ним, как мужчина с мужчиной. Ну а я… я, пожалуй, схожу в Конюшенный ряд, в тот забавный магазинчик.

— Чего ради?

Мередит подняла на него пристыженное лицо:

— Если уж хочешь знать, меня зацепили слова Уинн. Она сказала, что Сейди Уоррен, владелица «Всего, что душе угодно», — местная ведьма. Хочу с ней познакомиться. Никогда еще не встречала ведьму!

— И завтра не встретишь, — поспешил заверить ее Алан. — Ты увидишь самую обыкновенную чокнутую старушку, которая считает себя ведьмой!

— Полагаю, это не противоречит закону?

— Что именно — объявлять себя ведьмой? Нет, само по себе не противоречит. Все зависит от того, чем она занимается. Если водит хороводы в странных нарядах и бормочет заклинания, ничего страшного. Если в деле замешаны наркотики или совращение малолетних, тогда совсем другое дело. Возможно, она считает себя «белой колдуньей» и безобидна. Ты вдоволь наслушаешься болтовни о языческих дохристианских верованиях, зеленых человечках, боге Пане, Матери-земле, мужских и женских началах природы, о летнем и зимнем солнцестоянии и, возможно, еще немножко о Древнем Египте. В этом нет ничего нового.

— А может, она торгует заговорами?

— Я бы ей не советовал заниматься такими делами, равно как и насылать на кого-то порчу. Подобные действия могут квалифицироваться как мошенничество или вымогательство и караются довольно сурово. — Маркби поднял голову и широко улыбнулся. — Только не говори, что хочешь купить у нее заговор!

— Нет, — ответила Мередит, собирая тарелки. — Я куплю какой-нибудь сувенир на память о Парслоу-Сент-Джон.

— Желаю удачи, — ответил Алан. — Скорее всего, ты у нее ничего не получишь, кроме обычной псевдорелигиозной чуши. Ты здесь чужая. С какой стати ей тебе доверять? Возможно, она и продаст тебе камень-амулет или еще какую безделушку, но не станет уверять тебя, будто они творят чудеса. Такие люди сумасбродны, но они совсем не дураки.

Мередит, с тарелками в руках, остановилась на пороге:

— Как по-твоему, жители Парслоу-Сент-Джон верят, что она… ведьма?

Маркби устроился в кресле поудобнее и кивнул:

— По-моему, в такое верят многие. Никогда нельзя недооценивать того, что происходит в английской деревушке.