Потерян в море

Глава 9. Призраки прошлого

Снасти были туго натянуты попутным ветром, от которого потрепанные паруса выгибались словно кошка под рукой радушного хозяина. «Отверженный» неумолимым клинком разрезал волны, подбираясь к своей добычи все ближе. Они заприметили юркую шхуну утром и не смогли проигнорировать такой подарок богов.

— Наша рыбешка!

Келпи нетерпеливо переминался с ноги на ногу, дергая уголком губ и вцепившись в фальшборт. Генри Кот первым увидел маленькую точку на горизонте, которая через время превратилась в торговый корабль промозглой Англии. Опустив пиратский флаг, команда пошла на сближение. Однако подобраться совсем близко они не смогли. Когда уже можно было разглядеть матросов, шхуна заподозрила неладное и пустилась наутек.

— Не уйдешь, родимая, — Оскал ухмыльнулся.

Все замерли в предвкушении, ожидая, когда проклятый корабль настигнет свою добычу. Команда была в радостном ожидании, уже ощущая в руках тяжесть монет и сладкие крики страха. Коджо забрался на бушприт, держась за канат и зависнув над морем. Страха в нем не было. Чернокожий гигант широко улыбался, грубым голосом напевая детскую песенку:

«Эа-ля-ро-ро,

Эа-ля-нана!

Мотылёк, мотылёк,

Словно розовый цветок,

Ты на свечке и готов.

Сколько стало мотыльков?

Эа-ля-ро-ро,

Эа-ля-нана!»

Незатейливые слова, знакомые любому испанскому ребенку, подхватывались ветром и растворялись в брызгах, вызывая у Отверженного приятное тепло. Фрегат, покачивая щупальцами в такт, с удовольствием беззвучно подпевал Коджо. Остальная команда на это только посмеивалась. И даже Ловкий Эр, что еще недавно сыпал проклятиями из-за смерти Боджо, сдержанно улыбался.

Только Малёк тревожно вглядывался вперед, надеясь, что шхуна окажется быстрее. Он пытался вспомнить молитву, подходящую этому случаю, чтобы отвести беду от торговцев. Чтобы Бог смилостивился над ними. Быть может, «Под твою защиту»? Нет, Малёк ведь хотел попросить спасение не себе.

— О чем задумался, парень?

Голос капитана вернул мальчишку в окружающую реальность. Малёк вздрогнул, сразу же обернувшись к Грахго, остановившегося позади него.

— О… о быстроходности, капитан, — юнга кивнул. Немного невпопад, но весьма убедительно.

— Не прозевай абордаж, иначе Эр выместит свою злобу на тебе.

— Э, а я разве в абордажной команде?!

Восклицание оказалось настолько громким, что его услышали стоявшие неподалеку Морган и Чайка.

— Решил посоперничать с Эром? — Морган насмешливо фыркнул под смех Чайки.

— Нет, конечно, — Малёк смущенно улыбнулся.

— Ты наша обезьянка, Малёк! — Чайка приобнял мальчишку, заглядывая в глаза и шевеля пальцами в воздухе, словно играл на невидимом пианино. — Поищешь на корабле тайники. Может где-то что-то завалялось.

«Например, Мотылек».

Воспоминания Отверженного отозвались в юнге отголосками сытости, напомнив о девушке, ставшей обедом корабля. Но Малёк не мог передернуть плечами от омерзения. Поэтому всего лишь кинул быстрый взгляд на носовую фигуру. Наверное, именно благодаря этому он первым увидел, как рядом с капитаном начали проявляться очертания женской фигуры.

— Капитан!

Грахго проследил за взглядом мальчишки и сделал пару шагов в сторону. Его лицо, до этого безмятежное, приобрело серьезное и настороженное выражение.

Фигура же становилась более явной. Длинные лианы упали на пол и обвили ближайшие балюстрады. Перья на плечах затрепетали от ветра, а недовольный взгляд уперся прямо в капитана. Мгновение и лицо ее исказилось от злобы.

— Твоя грязная собака нарушила уговор!

Каттальтта сжала ладони в кулаки, шагнув к Грахго.

— И теперь духи в ярости! Молись, чтобы к вашему возвращению осталась хотя бы одна живая душа, — она выплевывала слова, едва сдерживаясь, чтобы не вцепиться когтями в ненавистное лицо.

Но в этот момент корабль повело в сторону, заставив людей хвататься хоть за что-нибудь, дабы не упасть. Коджо, едва не рухнув в воду, оперся на щупальце Отверженного, подставленное ему фрегатом. Грахго же успел придержать Малька, а после рявкнул рулевому:

— Какого черта, Том?!

Худой Том уже выравнивал корабль, ставя его на прежний курс. Однако уверенности во взгляде команды поубавилось. Напряжение, вязкое и тягучее, заполнило собой все пространство, пока не лопнуло перезрелым плодом, выплеснув наружу крики и споры. Одни желали продолжить погоню, ведь шхуна была у них практически в руках. Другие не хотели бросать товарищей на мертвом острове. Грахго, словно не замечая духа, обводил команду взглядом, впервые не зная, как лучше поступить. Он вглядывался в их лица, глаза, движения. Пытался прочесть настрой и решимость.

«Надо вернуться за Саромом и остальными,» — Отверженный тяжело вздохнул, перестав прикладывать усилия догнать шхуну. На немой вопрос Фанатика, он пояснил: — «Нам нужно их доверие и уверенность, что завтра они не будут брошены.»

Грахго дернул подбородком, злясь, но признавая правоту корабля, а затем повернулся к Каттальтте, ледяным голосом приказав:

— Ты должна позаботиться, чтобы душа осталась, милочка.

— Ты должен поторопиться, капитан, — дух надменно вздернула брови.

«Мне успокоить команду?»

— Давай, старик. А ты, — Грахго приблизился к Каттальтте, поддев пальцем дыру у нее на груди, отчего очертания духа сразу поблекли: — не забывайся.

Тем временем такелаж на парусах ослаб, несколько канатов сорвавшись взмыли в воздух, рискуя повредить реи, а Отверженный недовольно зашевелил щупальцами.

— Заложить шкот!

Окрик Эра привел пиратов в движение. Санчо и Ришар бросились к ближайшему канату, пока Коджо, вернувшийся на палубу, уже хватал другой. Ему спешили на помощь Оскал и Джодок. Еще несколько пиратов также взялись за такелаж, а другие передвигались по вантам.

— Меняем курс, Том. — Грахго поднял глаза к солнцу и прислушался к ощущениям фрегата. Затем отдал команду: — Штурвал на право на тридцать градусов!

Морган повторил команду капитана остальным, и корабль начал разворачиваться. Однако через время некоторые пираты стали собираться недалеко от бака, перешептываясь и бросая злые взгляды на Фанатика и Каттальтту. Грахго, погруженный в оценивание ветра и течения, не сразу обратил внимание на людей.

— Еще пять градусов на право, Том.

— Может, десять?

Худой Том, заступивший на смену получасом ранее, уже успел прочувствовать тонкости погоды и привыкнуть к тому, как ведет себя на воде фрегат. Не обладай «Отверженный» особыми навыками, и капитан прислушался бы к рулевому. Однако корабль подсказывал: десять много, слишком велик шанс покинуть удобное течение и потерять пару узлов в скорости.

— Не будем спешить, — Фанатик отрицательно покачал головой.

— У тебя назревает проблема, — дух-хранитель пренебрежительно вздохнула, разглядывая недовольных пиратом со слабым интересом. Но они наскучили ей довольно быстро, а потому Каттальтта начала растворяться: — Подожду в каюте.

— Сердца там нет, — ехидно заметил ей вслед Грахго, успев разглядеть, как у духа скривились губы, словно перед ней стоял не мужчина, а извивалась многоножка.

Но долго наслаждаться этой маленькой победой капитан не мог. Он пробежался взглядом по недовольным пиратам, подмечая, кто говорит активнее, кто отмалчивается, а кто еще в смятении. Успел пожалеть, что не слышит их слов, но вовремя вспомнил важную вещь: его ушами мог стать Отверженный. Когда Грахго освобождал Каттальтту от ледяного плена, он ощущал мир через фрегат. Даже чувствовал, как мешают ракушки на днище, а ветер касается мачт. Стоило попробовать этот фокус еще раз.

Фанатик прикрыл глаза, чтобы сконцентрироваться было проще, и растворился в корабле. В этот раз ему потребовалось меньше времени, чтобы разобраться: где он, где фрегат, а где команда. Пираты стояли небольшим кругом, в котором особенно выделялись Косой Билл, Краб, Юркий Санчо, Ришар и Тинаш. Оскал тоже был здесь, но в основном молчал, наблюдая, как распаляются его товарищи.

— Шхуна была у нас в руках! — Санчо ударил кулаком по ладони.

— А я говорил-говорил, что этот ублюдок прячет от нас деньги! — Ришар скалился и плевался от негодования, заполняющего его до макушки. — Поэтому так легко отказался от добычи… И было бы из-за чего!

— Надо догнать, — спокойно согласился чернокожий Тинаш.

— Капитан не думает о команде, — влез Билл.

— Нахрена он тогда развернулся за смертниками?! — Удивление Краба было настолько явным и громким, что Тинаш положил здоровую ладонь ему на голову, успокаивая. Но тот не оценил жеста: — Лапу убрал!

— Не шуми, — Тинаш тяжело вздохнул, примирительно убирая руку.

— Действительно, какого морского дьявола возвращаться за оставшимися? — Ришар недоуменно посмотрел на остальных.

Билл быстро нашелся, что ответить:

— Потому что Саром в доле кэпа. Может, прячет наши деньги? Поэтому они и остались на острове!

— В любом случае, можно было вернуться на остров после шхуны, — Санчо важно кивнул. — Если уж так неймется!

Остальные поддержали такое высказывание, но не заметили, что Оскал остался равнодушен. Ирландец немного задумчиво разглядывал пиратов и поглаживал рукоять ножа. Через доски передавались его спокойствие, презрение и решительность.

Грахго вынырнул из сущности корабля и тяжело вздохнул. Затем выждал, когда недовольство достигнет своего пика, и прежде чем кто-то из них успел обратиться к нему, стал спускаться на главную палубу. За ним последовали Морган и Чайка, с другой стороны начал приближаться Коджо. Пираты, переглянувшись, с настороженностью повернулись к капитану.

— Джентльмены, — на английский манер обратился Грахго к ним, подходя ближе: — Вас что-то расстроило?

Он улыбнулся обманчиво участливо, поочередно посмотрев на каждого, подметил, как притихли пираты на реях, поглядывая вниз. Остальные, свободные от вахты, стягивались на главную палубу неровными ручейками.

— Вы опечалены решением помочь товарищам?

Капитан остановился напротив недовольных пиратов. Некоторые из них уже не были столь решительны, как мгновениями ранее. Взгляд Юркого Санчо беспокойно бегал по команде, окружающей их. Ришар, наоборот, смотрел только на сапоги Грахго, да старался держаться поближе к Биллу.

— Мы надеялись получить добычу, — Тинаш обиженно поджал губы, смотря на капитана, словно маленький ребенок, на ругающуюся мать. Это был высокий и крепкий африканец с грубым лицом. Но сейчас он вовсе не выглядел грозно или пугающе.

— Мы должны были ее получить! — Билл шагнул вперед. — Ради этого мы здесь и собрались! Разве нет, а?!

— Ты прав, Косой Билл, — Грахго намеренно выделил прозвище пирата, с удовольствием наблюдая, как тот сжимает челюсти сильнее. — Мы стали пиратами, чтобы получать добычу и жить свободно. И скованы мы лишь кодексом. Пиратское братство подчиняется решению, принятому большинством.

Капитан демонстративно обвел взглядом команду.

— Оглянись, Билл! Наш курс — это решение большинства.

Он вновь сделал несколько шагов вперед, остановившись от Косого на расстоянии вытянутой руки.

— «Отверженный» — это не только корабль, капитан или кучка разбойников. «Отверженный» — это все мы, наше единство и общие цели. Кто мы без корабля? Сухопутные крысы, — Грахго презрительно искривил губы, чувствуя, что фрегату понравились его слова. — Кто корабль без нас? Доски, приправленные порохом. Далеко мы уйдем, если каждый будет тянуть в свою сторону?

Капитан насмешливо хмыкнул, вновь оглядывая команду. Ортега держал своих людей на страхе, и когда-то Грахго казалось, что так было правильно. Но теперь? Людям нужно не только золото. Им важно, чтобы их ценили, мнение учитывали, а значимость подтверждали. Если он сможет дать это команде, то они не только порвут за своего капитана глотку, но и сами будут готовы умереть.

— Гнаться за каждой шхуной в ущерб себе — и ваши карманы будут пусты, а корабль сожрут паразиты. Вы хотите стать этими насекомыми? А, Билл?!

Грахго говорил твердо и уверенно, достаточно громко, чтобы голос долетал до марса, где притаился Кот. Отверженный помогал ему в этом. Такелаж скрипел тихо, но угрожающе, напоминая рой пчел, готовых кинуться на обидчика в любую секунду. Негодование фрегата передавалось через касание и доски, прокатывалось по телу и касалось души, связанной с другими единой паутиной, умножая ощущения.

— Скажи мне, Тинаш, — Фанатик повернул голову к африканцу, обращаясь вкрадчиво с толикой горечи. — Скажи мне, что я ошибаюсь.

В ответ Тинаш только виновато опустил глаза.

— Они сами решили остаться там, — Билл, переполненный злостью, сделал шаг вперед. Когда Ришар попытался остановить Косого, тот раздраженно отбросил его руки. — Они знали, на что шли!

— Знали. И я обещал, что мы не оставим их там.

— Но мы то нет! Краб! Обещал ли ты?! А ты, Санчо, давал какие-то обещания, а? — Билл кидался то к одному товарищу, то к другому, хватая их за рубахи и руки. Подошел было к Тинашу, но махнул рукой и вернулся к капитану. — Я ничего не обещал этим смертникам! Ничего!

Глупость и упорство Билла вызывали у Грахго раздражение. Когда Косой подошел ближе, Фанатик внезапно подался вперед, хватая пирата за грудки и тут же утягивая в сторону. Билл попытался отмахнуться, но Грахго с силой приложил его о борт, а после подтянул к самому краю, заставив повиснуть над волнами. Из всей команды только Краб дернулся помочь. Но тяжелая ладонь Эра, легшая на плечо, не позволила ему вмешаться.

Меж тем, Фанатик склонился над Косым и, заглядывая в глаза и сдерживая ярость, произнес:

— Хочешь золото шхуны, Билл? Смотри, вон она, недалеко ушла, — капитан кивнул в сторону торгового судна, которое еще можно было рассмотреть. — Рискнешь прыгнуть и догнать?

Грахго надавил на грудь Билла, заставив замереть на том опасном моменте, когда не ясно: не перевесит ли через борт в море? Ему было тяжело удерживать пирата в таком положении, но ярость придавала решимости.

— Запомни хорошенько, Билли. В море важно не только получить золото, но и остаться с ними на плаву.

Затащив пирата обратно на палубу, Грахго унизительно швырнул его к ногам Ришара и Санчо. Оглядел команду и отстегнул от пояса кошель, в котором еще оставалась горсть разномастных монет.

— Если блеск металла настолько ослепил вас, что вы забываете о расчете и кодексе, то можете забрать эти деньги себе и отправится за шхуной.

Грахго кинул кошель, будто обглоданную кость бродячим собакам, под ноги недовольным пиратам. Тот ударился о палубу и из горлышка выскочило несколько монет, призывно блеснув на солнце.

— Заносчивый ублюдок!

Билл подскочил на ноги, намереваясь кинуться на капитана, но напоролся на кулак Коджо, угодивший в живот. Чернокожий не стал останавливаться и с довольной ухмылкой ударил пирата еще раз, повалив обратно на палубу. Грахго спокойно наблюдал за его действиями. Затем, поправив шляпу, он направился в сторону каюты, провожаемый шумом волн и ветра.

С наступлением ночи дышать на корабле стало легче. Исчезло удушливое напряжение, вязкое недовольство и практически осязаемая враждебность. Возможно, команда устала. А может, смирилась. В любом случае, короткие диалоги вспыхивали то тут, то там, но как-то вяло и неохотно. Деньги капитана так никто и не поднял. Они лежали немым укором, заставляя людей без чести и совести ощущать, как где-то глубоко в груди просыпается доселе незнакомое чувство. Оно царапало сознание, заставляя размышлять. Не всех, но многих.

Юнга забрался на палубную пристройку и затаился в тени около бизань-мачты. Это место особенно нравилось ему своей уединенностью и оторванностью. Сюда не добиралась вонь трюма, да и вид на корабль открывался превосходный. Малёк чувствовал себя здесь спокойно и легко, а потому частенько сидел перед отбоем, наслаждаясь морем и ненадолго забывая о том, что корабль принадлежит пиратам.

Если прикрыть глаза и напрячь воображение, то и вовсе можно было подумать, будто Матео находится на торговом судне в гавани Валенсии. О борт бьются темные воды Средиземного моря, а перед ним раскинулся огромный порт, плавно перетекающий в город, за которым простиралась иллюзорно бескрайняя равнина, где-то вдалеке скованная реками Хукар и Турия. Немного правее виднеются Эль Пуиг и Сьерра Кальдерона — предгорья Иберийской цепи. Матео никогда не мог понять, где именно они расположены, сколько бы отец ни пытался показать. Поэтому мальчишка просто запомнил названия, каждый раз представляя их в новом месте. В его памяти они и сейчас рисовались намного более величественными и грозными, чем были на самом деле.

— Ммм, маленькая заблудшая душа, — голос духа-хранителя заставил юнгу вздрогнуть и открыть глаза. — Прячешься?

Едва различимое во тьме лицо Каттальтты располагалось на расстоянии пары пальцев от Матео. Ее странные, вроде бы черные, но с каким-то фиолетовым отблеском глаза лукаво взирали на мальчишку.

— Что вы тут делаете?

Изумлению Матео не было предела.

— А что не так?

Каттальтта отстранилась, и Малёк увидел, как ее лианы оплетали бизань-мачту и ближайший такелаж, словно десяток черных змей, клубящихся во тьме. Сама дух расслабленно сидела рядом. Подняв глаза к небу, она посетовала:

— Отверженный меня игнорирует, команда косится с подозрением, а у капитана в каюте отвратительный капитан.

От окончания фразы Матео насмешливо фыркнул. Нездешняя и странная Каттальтта располагала его к себе, несмотря на свою природу, которую мальчишка не понимал. Рядом с ней ему было спокойно и словно бы тепло. Но пусть губы Матео тронула улыбка, он не мог не спросить о том, что его волновало:

— А вам разве не нужно на остров, чтобы охранять Сарома и остальных?

— Мне кажется, я не похожа на сторожевого пса, — задумчиво произнесла Каттальтта, недовольно поджав губы.

Юнга виновато потупил взгляд, искренне переживая, что мог ее обидеть. Ему казалось, что Каттальтта охраняла души на своем острове от внешнего мира. А после похищения сердца, должна была еще и за пиратам Фанатика присматривать. Матео как-то и не подумал, что ей подобное положение дел может быть неприятно.

— Извините. Я не хотел.

Тихий голос и искреннее переживание во взгляде прогнали недовольство духа. Она посмотрела на юнгу снисходительно, но мягко.

— Ты же просто юнга. Пираты называют таких мальчишек пороховыми обезьянами. Капитан вряд ли что-то рассказывал тебе о моем острове и мне, верно?

— Верно, донья.

— Я не донья, — Каттальтта покачала головой. — Хочешь, расскажу?

— Если вам не трудно.

Было сложно поверить, что странное создание столь благосклонно к Матео, но упускать эту возможность он не желал.

— О, нет. Если уж такая черная душа, как у вашего капитана, знает, то почему бы не просветить такую чистую, как ты?

Лианы бесшумно заскользили в темноте, подбираясь ближе к юнге и Каттальтте. Они переплетались, путались, скреплялись прочными узлами и создавали вокруг духа и мальчика надежный кокон, скрывающий их от чужих глаз. Матео смотрел на разворачивающееся действо с опаской и восхищением.

— Таких как я называют нитями, соединяющими живых с мертвыми. Именно к нам стекаются души после смерти, чтобы затем пройти к Топони и растворится в ней. Или же, если при жизни человек был, как говорите вы, грешен, остаться близ нитей, служа нам и очищаясь.

Голос Каттальтты бархатным шепотом вплетался в ночь, растворяясь в слабом ветре. Матео казалось, будто он звучал у него прямо в голове. Но дух шевелила губами, чуть кривя их.

— Мы охраняем проход, доступный лишь мертвым.

— А кто такая Топони?

Неожиданно грубый, хоть и тихий голос Матео заставил его самого вздрогнуть. Он заозирался по сторонам, проверяя не привлек ли чье-то внимание.

— Не кто, а что. Не переживай, рядом никого нет. Топони — это скопление чистых душ, — Каттальтта насмешливо улыбнулась.

— А зачем вы капитану?

— Этот глупец желает открыть проход к мертвым, — она скривилась, словно укусила лимон. От этого ее лицо стало на несколько секунд удивительно человечным.

— Так вы же уже у него. Почему он не откроет? Или… — юнга замялся, смущенно потирая забинтованную руку и уточняя: — нужны какие-то дьявольские приспособления?

— Дьявольские? Ха-ха, нет. Чтобы открыть проход нужно пять нитей, пять камней, — постучав пальцем по ключицам, где зияла дыра, Каттальтта глубоко вздохнула. — Тогда наша сила сольется и проход получится достаточно широким.

— А что за камни?

Дух грустно посмотрела на юнгу, тише прежнего ответив:

— Наши сердца. Можешь считать, что в нем, — ее пальцы замерли над пустотой, где должна была быть фиолетовая яшма: — моя душа. Хоть это и не совсем верно.

От подобного откровения мальчишка похолодел. Какие муки испытывает Каттальтта, видя, что ее сердце во власти жестокого пирата? И как мог Грахго, освободивший сирену, пленить нить Топони? Юнга отказывался понимать это.

Они замолчали, ненадолго погрузившись в свои мысли. Все, что услышал юнга, шло вразрез с тем, что он когда-то знал. После смерти душа должна попасть в рай или угодить в ад. Живи правильно, замаливай грехи и тогда, возможно, тебе повезет. Теперь же картина мира Матео рушилась.

«Ад на земле, Малёк».

Отверженный бесцеремонно влез в его мысли, и по интонации юнга понял, что тот насмешливо и зло улыбается. Но слова корабля натолкнули Матео на новый вопрос.

— Каттальтта, — позвал он. — Если у капитана получится, то не выйдут ли мертвые из прохода?

— Еще бы об этом ваш капитан думал… — дух презрительно хмыкнула. — Я не знаю. До меня не доходили сведения, чтобы кто-то собрал все пять сердец.

— А кто-то пытался?

— Бывали случаи, если верить легендам. Есть народы, которые живут, чтобы хранить знания. Они знают о прошлом, о настоящем и немного ведают о будущем. Они даже знают о том, что было до нас. Иногда выходцы из этих народов пытались обратить свои знания во зло, но успеха так и не достигли.

Юнга вновь замолчал, нахмурившись и обдумывая сказанное. Их капитан был испанцем, как и сам Матео. И если собрать сердца пытались только выходцы из народов, хранящих знания, то как до этого додумался Фанатик?

Размышления юнги прервал глухой стук, недалеко от спуска в трюм. Вскоре на палубе показался ирландец — Оскал. Он прошел вдоль борта и остановился на носу корабля, однако повернулся спиной к носовой фигуре.

— Смотрит на монеты, — прошептала Каттальтта на ухо юнге.

Оскал простоял в одной позе довольно долго. Матео успел хорошенько затечь, прежде чем ирландец направился обратно. Стоило ему скрыться в трюме, как юнга с тяжелым стоном поднялся, а дух фыркнула от досады:

— Ну и подлец же ваш капитан! Теперь он в глазах команды невесть кем предстанет.

— Почему? — Удивленно спросил Матео и разогнул спину, с наслаждением слушая, как у него все хрустит.

Каттальтта посмотрела на мальчика взглядом, полным смешанных чувств: жалость, снисхождение и даже капелька восхищения. Так смотрят на мотыльков, что кружат вокруг огня, не замечая опасности из-за собственной глупости и доверчивости.

— Иди отдыхать, чистая душа. У пороховой обезьяны, должно быть, тяжелые будни.

— Меня зовут Матео!

— Я запомню, Матео.

Кокон из лиан распался в одно мгновение, и Каттальтта исчезла так же незаметно, как и появилась, оставив юнгу в хрупком одиночестве. Матео спустился на палубу и немного подождал, прежде чем отправится спать, чтобы ненароком не столкнуться с Оскалом. И только недремлющий Отверженный провожая произнес ему вслед:

«Добрых снов, Матео».

Но его никто не услышал.

Фрегат величественно зашел в бухту с черным песком и словно бы провалился в бездонный колодец, укутанный хрупкой тишиной. Вечерело. Лучи солнца высветили монолит джунглей, в которых виднелся вырубленный проход, пустой, словно бы покинутый лагерь и острые грани скал вдалеке. Сарома и его команды нигде не было. Грахго, стоящий на носу и вглядывающийся вперед, недовольно скривил губы. Рядом с ним расположился Морган, разглядывающий полоску берега сквозь подзорную трубу.

— Никаких следов, капитан, — произнес он, переводя слегка встревоженный взгляд на Грахго.

— А ты, старик, что скажешь? — Капитан решил обратиться к Отверженному, проведя рукой по теплому дереву.

Тот шевельнул щупальцами, наклонил голову на бок и подался вперед. Через минуту, которая тянулась для всех мучительно долго, он произнес:

«Чувствую жизнь».

Грахго улыбнулся:

— Приготовить шлюпки! Эр, Коджо, Келпи, Билл и Готто со мной.

Команда облегченно вздохнула, понимая, что не зря стремилась как можно скорее добраться до острова. Пираты ринулись исполнять приказ капитана, пока названные готовились к высадке на берег. Только Билл, явственно побледнев, замер на палубе каменным истуканом.

— Пошли, Косой, — Коджо неожиданно приобнял его за плечи. — Говорят, там золота и камней у-у-у, — африканец постарался показать левой рукой необъятную величину, хитро поглядывая на Билла: — утонуть можно!

— Отвали, раб!

Сбросив руку рассмеявшегося Коджо, Косой направился к шлюпке. Он оказался в компании Келпи и Эра, зло ухватившись за весла. Капитан наблюдал за этой картиной с мрачным удовольствием.

— Зачем. Взяли его. Капитан? — С паузами спросил сидевший на веслах Коджо.

Грахго перевел взгляд на бывших рабов. Усмехнулся. Они ему нравились. Коджо уже давно перестал ощущать рядом с ним благоговейный трепет и извращенное строптивое раболепие, пытаясь угодить во всем и сразу, но при этом упиваясь свободой. Африканец стал бесстрашным, но при этом все еще следующим за капитаном улыбчивой тенью.

— Он ведь так не хотел сюда, — Грахго мстительно улыбнулся. — Разве я мог не помочь ему побороть свой страх?

Ответ Фанатика понравился Коджо, и он захохотал, отчего шлюпка сбилась с хода. Готто осыпал его ругательствами на родном языке, явно жалея, что не может отвесить тяжелую оплеуху. Грахго же не стал вмешиваться, спокойно наблюдая, как африканцы выравнивают шлюпку, продолжая беззлобно переругиваться. Вскоре они оказались у берега, и пиратам пришлось спрыгивать в холодную воду, чтобы вытащить лодку на черный песок, где их уже ждали остальные.

— Дрянное место, — Билл нервно сплюнул, оглядываясь по сторонам и держа ладонь на рукояти оружия. Будто сталь могла ему помочь.

— Какие люди, такое и место, — равнодушное замечание Каттальтты неожиданным громом раздалось среди людей, и многие из них невольно вздрогнули, не ожидав увидеть хозяйку острова рядом.

Несмотря на уверенность, что духи ничего ему не сделают, даже Грахго ощутил, как сердце подскочило к горлу. В лучах заходящего солнца остров выглядел великолепно и невероятно угрожающе. Длинные тени смешивались с мраком джунглей, и невозможно было понять: там, в глубине, это игра света или нечто движется сквозь листву? Но Фанатик все таки шагнул вперед, раздраженный собственным страхом.

— Келпи и Готто, оставайтесь у шлюпок, — Ловкий Эр облизнул губы, первым последовав за капитаном.

Лагерь, к которому подошли пираты, хоть и был пуст, заброшенным не выглядел. Виднелась вяленая рыба и пара крабов, приготовленных на костре. Рядом лежали ветви и плавники, скорее всего, найденные на берегу и служившие для поддержания огня. Вряд ли обитателям острова нужна еда и костер, а значит фрегат не ошибся и часть команды жива.

Однако стоило хорошенько осмотреться, прежде чем идти вглубь острова. Тем более капитан не хотелось отправляться на поиски ночью. Ему хватило одной прогулки, когда зов сердца был настолько силен, что невозможно было противиться ему. Сейчас, оглядывая чернеющие джунгли, Грахго не желал погружаться в них. Впрочем, принимать окончательное решение не пришлось. Среди листвы послышались знакомые голоса, и вскоре показалось несколько фигур.

«А их побольше, чем я предполагал», — Отверженный беззастенчиво разглядывал оставшихся пиратов.

— Капитан! — Первым на берег выскочил Диего, чья радость ощущалась неукротимым цунами, сметающим все на своем пути. Фрегат не сомневался: если бы парень не робел перед остальными, то кинулся бы обнимать каждого, кто осмелился ступить на черный песок.

— Мы уж и не надеялись, капитан, — следом вышел ухмыляющийся Саром.

— Где остальные? — Эр, в отличии от большинства, не был расположен к сантиментам.

— Здесь мы.

Угорь и Мартин шли последними, каждый из них держал обереги, которые дала им Каттальтта.

— Неужели вы решили, что среди нас нашелся хоть кто-то, готовый вас бросить? — Грахго цепко оглядывал мужчин, заметив, что Жабы среди них нет. Во время его слов, Билл злобно ощерился.

Пираты выглядели, в целом, неплохо. Если не считать черные круги под глазами, немного осунувшиеся лица и напряженность. Только у Мартина шея была замотана разорванной рубахой, а лицо отдавало нездоровой бледностью.

— Где Жаба? — Коджо посмотрел на вырубленную тропу, затем перевел взгляд на Сарома.

— Поплатился за свою жадность, — ответил бывший боцман.

— Свалился со скалы, — Угорь изобразил кулаком полет и с силой ударил по ладони другой руки.

— На корабле поговорите, — капитан прервал начавшиеся расспросы. — Если, конечно, не хотите заночевать здесь.

Солнце уже практически скрылось за горизонтом, и пираты рисковали остаться на острове в темноте. Угорь, Мартин и Диего сразу же принялись подбирать свои вещи, чтобы не задерживать остальных.

— Пойдете к могиле Жабы, капитан? — Уточнил Саром, прежде чем идти к шлюпкам.

— На кой черт? — Грахго в изумлении посмотрел на трехпалого. — Я не его матушка, чтобы лить слезы над покосившимся крестом.

— Отис погиб из-за тебя, — Билл злобно взирал на капитана.

— Да неужели?

— Жаба помер, потому что был идиотом, — Угорь остановился рядом с Биллом. — Полез в храм местной хозяйки без приглашения.

От такой новости Грахго недовольно нахмурился. У них был простой уговор с Каттальттой: на острове остаются пираты, которые не заходят в ее храм, а она защищает их от душ. Раз один из пиратов не смог следовать простым указаниям, значит и дух теперь вполне может решить выкинуть какой-нибудь финт. Если до этого момент капитан еще надеялся, что можно будет обернуть ситуацию с Каттальттой в свою сторону, то теперь сильно сомневался.

— Закончили? Тогда к шлюпкам.

Первым пойдя прочь от лагеря, Грахго окинул взглядом джунгли. Они больше не манили его как в первую встречу. Только полуразрушенный храм в самой глубине слабо пульсировал силой. Впрочем, ее нельзя было сравнить с той, что заключалась в фиолетовом сердце нити Топони, теперь висевшем на шее Грахго. Он коснулся камня, заключенного в прочные тиски серебра, и улыбнулся, заметив яростный взгляд духа на себе.

«Если соберешь все пять, то на шее они у тебя не поместятся», — замечание корабля было правильным, но совсем не нравилось капитану.

Он чувствовал в сердце огромную силу и ощущал, как она согревает его, словно костер холодной ночью. Протяни руку и сможешь взять горящий сук, чтобы отпугнуть им зверье. Брось еще хвороста, и пламя взлетит до небес. Расставаться с подобным опасно, даже если Грахго придется притворяться рождественской елкой.

Уловив настроение капитана, Отверженный едко спросил:

«А шея-то выдержит?»

— На тебя повешу, — тихо посмеиваясь ответил Грахго, забираясь в шлюпку.

И только произнеся это, капитан задумался: почему бы действительно не попробовать? Он связан с кораблем прочной нитью. Возможно ли черпать мощь сердец через нее, оставив камни в руках носовой фигуры, пока не придет время открыть проход? Но как следует обдумать Грахго не смог. Зычные команды Эра и Сарома мешали сосредоточиться и ухватить мысль за хвост, вынуждая раз за разом прерываться. Пришлось вернуться к реальности.

Вскоре пираты поднялись на борт фрегата, да принялись сушить шлюпки. На корабле образовалась невероятная суета, ведь каждый хотел расспросить смельчаков, оставшихся в живых об острове и Жабе. Они то и дело бросали настороженные взгляды на скалы и берег бухты, ожидая появление полчищ кровожадных привидений. Но в ответ до них доносились лишь редкие крики птиц.

Грахго в компании Сарома, Эра и Моргана скрылись в капитанской каюте.

— Как обстоят дела с базой? — Капитан опустился в кресло и откинулся на спинку. Его взгляд равнодушно следил за тем, как Эр и Саром занимают оставшиеся два стула, вынуждая Моргана остаться на ногах.

— Что в наших силах было, сделали, — ответил трехпалый, посмеиваясь над растерявшимся Морганом. — Вы привезли материал?

— Да, разгрузим завтра. — Грахго кивнул боцману: — Можешь сесть на кровать.

— Команда вряд ли согласится задержаться здесь, капитан, — Эр положил руки на стол, сцепив их в замок. — Да и еды для птиц в притык.

— А ты что думаешь, Морган?

— Разгрузимся и отправимся в Нассау. Нам не обязательно сейчас же доделывать базу. Главное защитить материал от влаги.

— Не хорошо бросать на полпути, — Саром покачал головой в подтверждении своих слов.

— Никак уже по острову соскучился? — Эр удивленно воззрился на товарища.

— Можем вернуть, — заухмылялся Морган.

За его репликой последовал общий смех, после которого пираты вернулись к обсуждению ближайших планов.

Пока капитан с офицерами решали о недалеком будущем команды, пираты собрались в трюме, окружив плотным кольцом остальных счастливчиков с острова.

— И тут я решил что все… помру на этом проклятом песке, — Мартин замолчал, обхватив горло ладонью и потерев его сквозь тряпку.

Мясник успел наложить на порезы пирата повязку, и теперь кожу холодили какие-то травы.

— А я просыпаюсь средь ночи, — рассказ подхватил Угорь. — Этого, — он кивнул на Мартина, — нет. У потухшего костра только Диего дрыхнет, да Саром также сидит, как я, оглядывается.

Диего смущенно потупился под насмешливыми взглядами товарищей. Он до сих пор переживал, что мог проспать столь важные события.

— И чо дальше то? — Нетерпеливый вопрос Чайки поддержала остальная команда одобрительными возгласами.

Юнга также был здесь. Малёк уселся на один из ящиков и теперь жадно слушал рассказ, переживая за пиратов, хоть они и сидели перед ним.

— Схватил оберег и давай думать: чо делать то? Где в потемках этого идиота искать?

Рассказ Угря сопровождался размахиванием руками, отчего некоторые из пиратов, чуть не получили случайной оплеухи.

— Я к Сарому. Говорю, так и так, да еще и Жабы нет, хотя должен вахту нести. Ну мы и решили, что Мартин с Жабой не такие придурки, чтобы в чащу идти, а значит искать надо на берегу. Разбудили Диего, да разделились, оставив его у лагеря. Мало ли, вдруг вернуться?

Угорь прервался, чтобы смочить горло. И тут уж Диего решил вставить пару слов, пользуясь случаем:

— Я должен был подать сигнал, если кто вернется.

— Ага. — Угорь передал кружку Гарри и, вытерев рот, продолжил: — Бегу легкой трусцой по берегу. А сам думаю: и куда поперся? Надо было плюнуть, да и остаться в лагере! И тут, — он хлопнул в ладоши, отчего не ожидавший такого Малёк испуганно подскочил, — из кустов вываливается Мартин! И Горбун на нем сидит, как на коне!

— Хоть не голые? — Первым заржал Келпи.

Вскоре его поддержала остальная команда, заполнив трюм хаотичной какофонией смеха.

— Горбун дух, придурок, — Мартин досадливо поморщился.

— Значит, осталось раздеть лишь тебя? — Тут же хохотнул Гарри, поигрывая бровями.

— Ладно-ладно, дайте закончить, — Угорь улыбаясь нетерпеливо замахал руками, а Коджо постучал железной кружкой о дуло пушки, восстанавливая тишину.

Когда пираты перестали напоминать стаю чаек, рассказ о злоключениях на острове продолжился:

— Ну так вот. Вываливаются они, и эта дрянь чуть ли не голову отгрызает Мартину! Я думаю: все, опоздали! Подбегаю и по харе Горбуна амулетом бац, — Угорь стукнул кулаком по ладони, имитируя удар. — И не надеялся, что поможет, а дух как завизжит, да как свалится в песок! Ну я ему еще пару раз и наподдал, пока он в джунгли отползал.

Закончив рассказ, Угорь приосанился. Все таки прогнал самого настоящего духа, против которого привычная сталь помочь не могла. Пираты охотно поздравляли его и Мартина. И даже от корабля шло приятное тепло, проникающее в самое сердце.

— А с Жабой то что в итоге стало? — Кот смотрел с любопытством, не выказывая ни переживания, ни сожаления о, вроде бы, близком товарище.

— Нашли поутру, — Диего вздохнул. — Растерзал зверь какой-то.

— Ясен какой, — Угорь в воздухе нарисовал руками женский силуэт.

— Думаешь, правда? — Спросил Диего с сомнением. — Она какая-то слишком уж… госпожа для такого.

— А что ей мешает? — Удивился Чайка. — Ты бы видел, как эта фурия явилась к нам! Я уж думал, прям там кинется на нашего капитана.

Остальные пираты поддержали высказывание, припоминая, как дух появился на корабле, полный ярости. Через короткое время трюм вновь погрузился в шумные обсуждения того, что случилось, и того, что только должно произойти. Малёк слушал разговоры пиратов с любопытством, поражаясь, сколь сильно их заботят некоторые вещи. Например, они долго гадали, что в итоге решат насчет острова, и как теперь поделят должность боцмана между Саромом и Морганом. Причем второе их волновало намного больше первого. Некоторые даже делали ставки.

Постепенно усталость начала брать свое, и пираты стали тише. Матео собирался последовать примеру некоторых из тех, кто уже укладывался спать, когда заметил, что Коджо подошел к Мартину. Любопытство пересилило желание сна, и мальчишка перебрался поближе к мужчинам.

— Я не могу понять, — чернокожий облокотился о ближайшую балку, разглядывая Мартина, — Жаба полез на запретную землю и понес наказание. Но ты-то нет. Почему дух напал?

Спина Коджо закрывала лицо Мартина от Малька, поэтому он не мог увидеть, как изменилось его выражение. Но Отверженный коварно передал юнге эмоции пирата. Сожаление. Стыд. Печаль. Мартин вздохнул.

— Его звали Чарли Эртон, — голос пирата был тихим и лишенным эмоций. — И он был моим лучшим другом когда-то.

— Даже так?! Ба-а, ну и дела-а, — здоровяк покачал головой, хмыкнув. — Как же он тут-то оказался?

— Ты не тянешь на святого отца, Коджо, чтобы я решил вдруг тебе исповедоваться. Поэтому отвали, — Мартин приятельски ударил тыльной стороной ладони по животу чернокожего, словно призывая его отойти, и после этого направился к своему гамаку.

«Его терзает прошлое».

Отверженный с любопытством следил за разворачивающейся сценой. Впрочем, как и юнга. Вот только любопытство мальчишки не осталось незамеченным для Коджо. Бывший раб ловко схватил Малька за ухо, когда тот попытался ускользнуть к своему спальному месту.

— Ты разве не знаешь, малец, что подслушивать не хорошо? — Спросил он усмехаясь.

— Знаю.

Юнга морщился, стоя на носочках, чтобы Коджо случайно не оторвал ему ухо.

— Так что же уши развесил, а?

— Подслушивать плохо… но очень уж интересно…Ауч!

Засмеявшись, Коджо отпустил юнгу, одобрительно похлопав того по плечу.

— Иди спать, малец. Завтра у всех будет много работы.

Не став испытывать терпение пирата, Малёк действительно отправился на боковую. Засыпая, он подумал, что, пожалуй, команда «Отверженного» не такие уж и плохие люди.

Приближалось время заката. Удушливая жара постепенно спадала, давая возможность насладиться окружающей зеленью и вздохнуть с облегчением. Васко де Мора-Кортес маркиз Альсира сидел около раскрытого окна в компании внука. Рикардо было уже целых десять лет, и он всеми силами старался казаться взрослым, но от этого в нем только еще больше проглядывал ребенок. Старческое сердце от подобного медленно плавилось на углях нежности, отчего едва заметная улыбка расцветала цветком магнолий на губах Васко.

Они расположились в кабинете, чьи окна выходили в сад. Через них в помещение проникал сладких аромат роз и пение оранжевой канарейки, напоминающей маленький мандарин. Косые лучи солнца неровными кляксами падали на массивные кожаные кресла из Кордовы, высвечивали изящный подсвечник и освещали тяжелую шахматную доску, лежащую на круглом столике между маркизом и его внуком. На ней происходило невероятное сражение, достойное быть увековеченным на полотнах самого Жака Куртуа. Во всяком случае, так могло показаться. Резные воины сошлись в схватке, местами смешав черное и белое. Несколько из них уже лежали по краям доски. И пусть Васко заметно поддавался, его черные фигуры лидировали на поле.

Рикардо потянулся сначала к одной фигуре, затем к другой. После замер, так и не взяв ее. Его взгляд гулял по полю, выискивая возможность, но вместо находки раз за разом возвращался к началу. В итоге Рикардо сделал ход конем, тем самым подобравшись к ферзю Васко, но открыв собственного короля.

— Зачем ты поспешил? — Обратился маркиз к внуку.

— Но я все обдумал!

— Но ты не был уверен.

Васко улыбнулся, наблюдая за тем, как Рикардо пытается понять, в чем же ошибся.

— Если есть возможность, не спеши. Обдумай все хорошенько, и лишь когда будешь уверен, делай свой ход. Поспешность не лучший союзник, мой друг, — маркиз взял в руки слона и поставил его перед королем Рикардо. — Шах и мат.

Мальчик удрученно откинулся на спинку кресла, издав протяжный вздох.

— Не люблю шахматы, — он посмотрел на доску, а после перевел тоскливый взгляд на сад.

— Шахматы — это наша жизнь в миниатюре. И очень важно осознать свои ошибки здесь, — Васко постучал пальцем по доске, — чтобы потом не допустить их тут. Тебе стоило пожертвовать конем, но сохранить короля.

— Так вы же говорили, что жертвовать не всегда полезно.

— Не всегда, но иногда необходимо для достижения цели.

— Как же тогда понять, когда надо, а когда нет?

— Нужно уметь задавать себе вопросы: конечная цель стоит этой жертвы или нет? Если ты забудешь об этом в пылу борьбы, то упустишь момент, когда итог не будет стоить всех твоих потерь.

Васко невидящем взором смотрел на оставшиеся фигуры, вспоминая, как точно также учил своих детей и их друга. Арманд лучше многих освоил тайну шахмат, тонко чувствуя, когда необходимо рискнуть, а когда стоит отступить. Грахго же довольно быстро научился просчитывать ходы далеко вперед, но оказался слишком азартным. Стоило его раззадорить, как он допускал одну ошибку за другой. Дамиан, на удивление, будучи ребенком творческим быстро схватывал, но боялся идти на риск и не любил жертвовать другими фигурами. Можно было подумать, что и в жизни они будут вести себя схожим образом. Вот только Дьявол кроется в деталях.

Прозорливый Арманд слишком глубоко погрузился в печаль по потерянным жене и сыну. Поэтому, когда появилась слабая надежда, что пираты вернут мальчика за вознаграждение, старший сын Васко вцепился в нее мертвой хваткой. Он отринул все предостережения и, в итоге, сгинул.

По другому сложилась жизнь младшего сына, который погиб задолго до Арманда. Корабль капитана Гонсалеса, где служил Грахго, был потоплен негодяем Ортего. И Васко винил здесь себя. Он, как и многие, верил: Грахго не его сын. Васко старался воспитать его правильно, боролся со своими демонами и неприязнью к ребенку, и понимал, что терпит поражение. Поэтому идея, будто родной отец сможет дать Грахго то, что не вышло у него самого, показалась маркизу достойной. А в итоге тот получил только насмешки и смерть. Если бы только Васко не испытывал омерзение всякий раз при взгляде на Грахго и замечая его сходство с Гонсалесом, все могло обернуться по другому…

А Дамиан Салье, талантливый художник, бросил все и рискнул отправится в Новый Свет. За вдохновением, как сказал он во время последней их встречи. Нашел ли он его? Обрел ли там душевный покой? Или нашел свою погибель? Васко не знал. Он потерял его след, стоило Дамиану покинуть перевозивший его корабль.

— … мона так говорит, — негромкий голос Рикардо разорвал цепь воспоминаний, охвативших маркиза.

Васко моргнул и вновь посмотрел на внука, о присутствии которого совершенно забыл. Кажется, старость все сильнее разрастается в его разуме, ведь раньше маркиз подобного себе не позволял.

— Прости, Рикардо, но я задумался. Не мог бы ты повторить?

— Тетя Рамона говорит, что людьми нельзя жертвовать. Мы не боги, а они не наши рабы, чтобы мы могли так распоряжаться их судьбой.

Подобное заявление вызвало со стороны Васко неясный звук: что-то между выдохом, кашлем и подавленным смехом. Он недовольно посмотрел на дверь в кабинет, словно там могла стоять Рамона, и поджал губы.

— Напомни мне поговорить с твоей тетей на этот счет.

Вновь посмотрев на притихшего Рикардо, Васко вздохнул.

— А теперь послушай меня. Мы в ответе не только за себя, но и за большое количество людей. От наших решений будет зависеть, смогут они поесть завтра или им придется голодать. Например, твоя тетя Рамона. Мне пришлось пожертвовать ее сердечной привязанностью ради будущего. Чтобы она и ее дети ни в чем не нуждались, когда меня не станет. Или, — маркиз обвел взглядом кабинет, пока не остановился на картине, изображающей прекрасный парусник, — или все те люди, что работают на нашем производстве. Благодаря мужу Рамоны мы получили немало заказов, когда наши торговые корабли оказались разорены пиратами. Пока мы принимаем верные решения, наша семья процветает, и сотни людей способны накормить уже свои семьи. И все это благодаря жертве, которую пришлось принести. Скажи мне, что важнее: мимолетные чувства одного человека или жизни сотни людей?

Васко показал Рикардо сначала одну ладонь, затем другую, внимательно наблюдая за ним. И когда казалось, что мальчик принял решение, в дверь постучали.

— Войдите.

На пороге показалась молодая женщина с гордой осанкой и холодными глазами. Она была облачена в темно-синее испанское платье, а черные волосы собранные на голове прикрывались кружевной мантильей, но несколько непослушных волнистых прядей, обрамляющих лицо, рушили неприступный облик.

— Отец, простите, что нарушаю ваш отдых, — несмотря на слова, у женщины не было и капли сожаления. — Но Рикардо пора ужинать, а вам пришло письмо от господина Роуза. Мне показалось, вы будете рады получить его как можно скорее.

— Спасибо, Рамона, — Васко поднялся навстречу дочери. — Ты можешь идти, Рикардо. И подумай о моих словах на досуге.

Маркиз забрал у дочери конверт.

— Дедушка, а вы не будете ужинать с нами? — Мальчик остановился около двери, пока Рамона не успела увести его.

— Я присоединюсь позже, мой друг.

Едва дождавшись, когда он останется один, Васко подошел ближе к окну, разворачивая письмо под светом солнца. Малиновые лучи высветили неровный мелкий почерк, позволяя маркизу погрузится в чтение, на протяжении которого выражение его лица неукоснительно менялось. Легкая улыбка предвкушения сменилась тревожной складкой меж бровей, а после Васко резко побледнел, с изумлением перечитывая последние строчки. Его руки задрожали, и маркиз с трудом сделал несколько шагов в сторону, чтобы рухнуть в кресло. Оброненное письмо упало на раскрытую шахматную доску, демонстрируя фигурам послание капитана Роуза:

«…мое сердце кровоточит, а душа требует мщения. Но все таки я посчитал своим долгом предупредить вас. Грязный пират, которого вы знаете под прозвищем Фанатик и который доставил вам столько хлопот, никто иной, как ваш сын. Когда он ступил на палубу „Мотылька“, я не обратил внимание на его сходство. Все таки прошло много времени, и он сильно изменился. Но когда этот негодяй назвал мне свое имя: Грахго де Мора — сомнений не осталось. Это действительно он.

Вы можете ненавидеть меня за эти вести. Но я собираюсь уничтожить его и его проклятый корабль. Ради моей дочери, я сделаю это любой ценой.

Морган Роуз.»