Потерян в море

Глава 3. Сердце Каттальтты

Тяжелый якорь рухнул в воду, подняв фонтан брызг и спугнув мелкую рыбешку, что сновала в небольшой бухте в избытке. Он пропорол дно, волочась за фрегатом и поднимая водоросли, пока корабль полностью не остановился. Вокруг было удивительно спокойно, тихо. Игривые волны омывали неровный берег, где тревожной полосой простирался пляж, покрытый черным песком. Зажатый между лазурной водой и буйной зеленью острова, он казался потусторонним и чужеродным. Нездешним. Кроваво-красные и золотые лучи закатного солнца вырисовывали кривые тени, окрашивали песок и листья в яркие цвета смерти, добавляя миру манящей, но пугающей магии. Отднако Отверженный, спрятанный полумесяцем берега от любопытных глаз, вплетался в окружающий его пейзаж так, словно был рождён именно здесь, являясь неотъемлемой частью.

— Только затонувших кораблей тени, — Саром зябко передернул плечами, напряженно вглядываясь в густые джунгли.

Команде их вынужденная стоянка не нравилась. Они бы предпочли двинуться дальше, проведя ночь среди открытого моря под бескрайним звёздным небом. Но запасы пресной воды подходили к концу. К тому же, Отверженный не переставал тяжело вздыхать, вилять такелажем и пытаться коснуться каждого члена экипажа через поток эмоций, и все ради того, чтобы его правый бок привели в порядок после встречи с "Мотыльком". Неумелая картечь местами выбила щепки, а кое-где оставила трещины. В итоге, после пары неспокойных дней, настырный фрегат добился своего. Было решено провести поверхностный ремонт и пополнить запасы воды на ближайшем острове. Вот только ближайший остров теперь казался не самым удачным местом.

Капитан "Отверженного" спустился на бак, заинтересованно разглядывая берег, пока команда неуверенно толпилась на палубе.

— Капитан Ваймс с "Жемчужины" уже бывал здесь, — Фанатик усмехнулся, предвкушающе улыбаясь. — Все, как он сказал… Надо же. Кто бы мог подумать?

Слова Грахго немного успокоили команду, но не смогли окончательно прогнать тревогу. Почему-то этого места хотелось сторониться. Может, нечто нечеловеческое скрывалось за зеленью в его глубине? Или все было намного прозаичнее, и матросов тревожил непривычный песок? Сказать наверняка было нельзя.

— Приготовьте шлюпку, — от короткого приказа капитана команда зашепталась. Плыть на шлюпке в ночь на неприветливый остров никто не хотел. — Джодок, Мартин, вы со мной.

— Капитан, — Ловкий Эр неуверенно замялся, но увидев приподнятую в ожидании бровь Фанатика, продолжил: — Вы хотите сойти на берег сейчас?

— Именно.

— Разумно ли?

Грахго приподнял уже обе брови, разглядывая старпома так, будто перед ним стоял не человек, а надоедливая муха.

— Моряки с "Жемчужины" рассказывали всякое…

— Да-да, — взлохмаченный пират поддержал Эра. — Че ток не говорили!

— Сами-то много правды говорили за бутылкой рома в трактирах Гар-Нуэра? — ироничный вопрос капитана заставил команду смущенно стушеваться.

К этому времени шлюпка была готова. Чернокожий Джодок уже сидел в ней, спокойно ожидая, пока спустятся мрачный Мартин и Фанатик. Отверженный следил за всеми приготовлениями молча. Ему не нравилось, когда капитан покидал корабль, но он не ощущал от острова угрозы. Скорее наоборот. Из недр его тянулась знакомая сила, сродни той, которой был пропитан и сам Отверженный. И пока команда фрегата с не самыми радужными лицами следила за уходом Грахго, лишь двое смотрели иначе. Отверженный, любующийся уходящим солнцем, и Малёк, чувствующий отголоски эмоций фрегата, а потому смотрящий на остров с любопытством, а на Мартина и Джодока с завистью. Юнга бы тоже хотел сойти на берег.

— Малёк! — Саром перевёл недовольный взгляд на мальчишку, который чуть ли не приплясывал у левого борта. — А ты сиди и не ёрзай. Понял меня, парень? Что б с корабля ни ногой!

Отверженный удивленно оторвался от созерцания заката, оглядывая удаляющуюся спину боцмана. Недоумение легко можно было прочесть на морде осьминога. Он решительно не понимал, как непутевый юнга мог куда-то деться с корабля, если до ближайшего берега нужно было добраться на шлюпках. А Малёк, при всех своих достоинствах, не выглядел как тот, кто сможет сидеть на веслах достаточно долго. Фрегат посмотрел на юнгу, чтобы убедиться в правдивости своих мыслей. От этого взгляда парнишка поежился.

"Капитан не вернётся до ночи."

Юнга пораженно замер, не понимая, как этот голос, обволакивающе тихий, маняще успокаивающий, напоминающий мурчание кошки, оказался в его голове. Он не сразу понял, что голос принадлежал Отверженному. Но когда осознал, завертел головой, пытаясь понять, а слышал ли его еще хоть кто-то?

"Только ты."

Омерзительная, пугающая, но теплая улыбка расползлась по морде Отверженного. Он посмотрел на одинокий фонарь, все дальше удаляющийся в сторону берега. Но фрегату не нужен был свет или маяк, дабы найти своего капитана. Он ощущал его так. Закрывал свои глаза и видел глазами Грахго. Мутно, нечетко, но все таки видел.

— Почему не вернётся? — очень тихо спросил юнга, боясь, что кто-то из команды его услышит.

"Зов уходит в сердце. Надежда Грахго растет."

Корабля забавляло непонимание на лице Малька. Он смотрел на мальчишку и улыбался, пока тот все сильнее хмурился. Тогда Отверженный подтолкнул канатом юнгу ближе к себе, чтобы обхватить тонкую руку щупальцами. Кожа мальчишки была горячей, а дерево корабля холодным. Но чем дольше они касались друг друга, тем более обжигающим становилось прикосновение. Через него юнга почувствовал команду. Подвыпившего боцмана, что, приобняв старпома за плечи, громко говорил смеющемуся перед ним Гарри-Пороху: "Не жди от женщин добра!" Худого Тома и Косого Билла, что играли в кости под улюлюканье остальной команды. Он едва ощутил громаду Отверженного, который словно застыл за ним сгустком мрака, где изредка вспыхивали маленькие огоньки жизней команды. Но прочувствовать каждого он не успел. Сокрушительным цунами на мальчишку обрушилась всепоглощающая надежда. Она рвала его душу, терзала, гнала вперед, заставляла сжимать кулаки сильнее, едва ли позволяя остаться на месте. Юнге потребовалось время, чтобы понять: надежда терзала не его, а капитана.

Джодок и Мартин часто работали в паре, отчего их движения были на удивление слаженными и дополняющими друг друга. Могло показаться, что они обмениваются мыслями между собой, но это было не так. Пираты синхронно спрыгнули в воду, из-за песка и темноты напоминающей черный атлас, и потащили лодку к берегу. Однако Грахго не стал ждать и отсиживаться, как и не стал помогать морякам. Бросив пару отрывистых команд, он направился на берег, совершенно не заботясь о намокших сапогах и провожаемый не самым радостным взглядом Джодока.

Погружаться в незнакомую чащу было тревожно. Местами среди привычных листьев агаката, даммары и палисандра виднелись странные, но невероятно красивые цветы, не спрятавшиеся в бутоны с наступлением темноты. Некоторые из них испускали слабый голубоватый свет, к которому слетались непривычные насекомые. Казалось, что стоило солнцу скрыться за линией далекого горизонта, и на острове ожил совершенно другой, чуждый людям мир. Нельзя сказать, чтобы Фанатик боялся. Нет. Все таки помимо привычной стали и пистоля, он владел и даром, появившимся после образования связи с кораблем. Но сердце в груди все равно начало биться чаще, стоило папоротнику сомкнуться за спиной капитана.

Местами, среди ветвей кустарников и экзотических растений мелькали тени. Размытые и четкие, маленькие и большие, испускающие свет и поглощающие тьму. Они медленно стекались со всех сторон, обступая Фанатика, пробирающегося вперед. Чем дальше он заходил и чем ближе был к центру острова, тем больше их становилось. Но Грахго видел лишь путь, зовущий все глубже и уводящий все дальше. Он не мог сказать, как и почему видел едва уловимую нить, вьющуюся в воздухе и уходящую вглубь острова, но точно знал, что обязан пройти по ней до конца. Она излучала ту же силу, которая пронизывала Отверженного и капитана, а потому неумолимо тянула к себе.

— Живой.

— Чужак.

— Или нет?

Тени шептались между собой, не решаясь подойти ближе. Шелест слов окутывал тревожным покрывалом, помимо воли поднимая волосы дыбом. Грахго кривил губы, но не останавливался, не начинал разговор. Его целью были не они. С каждым шагом нить становилась толще, ярче. Еще немного и он сможет увидеть ее источник, так похожий на него самого.

— Позовем?

— А если из нас?

Одна из теней с непропорционально длинными руками преградила капитану дорогу, неуверенно протянув к нему ладонь и наклонив голову:

— Ты жив?

— Ты мертв? — Другая с раздутой головой, стоявшая позади, подошла совсем близко, практически касаясь спины мужчины. — Пахнешь смертью.

Фанатик, вынужденный остановится, криво усмехнулся. Задержка разжигала внутри ярость и нетерпение. Сейчас он походил на пса, что уже видел кусок сырого мяса, но не мог дотянуться.

— Неужто от меня несет тухлятиной? — Он повел носом, принюхиваясь. — Да, вроде бы, нет.

— Жизнью! — Возразила первая тень.

— Потом? Вполне может быть, — Грахго сделал шаг в сторону, желая обойти длинорукую, но та плавно сместилась следом за ним. — Прочь, — приказ был произнесен уже сквозь зубы, однако не возымел хоть какой-нибудь эффект.

Тени подошли ближе. Большеголовая коснулась черных волос на затылке капитана, тонюсенькими пальчиками приподнимая прядь и шумно втягивая воздух. Предательская дрожь сбежала по спине Фанатика неровной волной, прихватив с собой и гулко бьющееся сердце. Мужчина резко развернулся, хватая самую наглую тень за руку под дружный вздох удивления, слабым ветрым разнесшийся вокруг. И пока большеголовая пыталась вырваться, напоминая мотылька, остальные тени заметались вокруг.

— Не живой, — взвизгнула схваченная тень.

Грахго же не стал терять время и, подтянув к себе большеголовую, обхватил ее шею. Бордовые, практически черные нити силы стали проступать сквозь его кожу, перебегая на призрачный силуэт, который с каждой секунд начал становится все прозрачнее.

— Не мертвый! — Вторила длинорукая, наконец взяв себя в руки.

Она махнула большой ладонью и первая кинулась на спину Фанатика. Ее примеру последовали остальные тени, погребая под собой фигуру капитана.

Ночь поглотила фрегат, захлопнув зев своей пасти и оставив лишь свет пары фонарей на палубе. Практически вся команда мирно спала в трюме. Лишь пара пиратов дежурили на палубе, да Малёк, усевшись на фальшборт близ носовой фигуры, вглядывался в едва различимые очертания острова. Там, на берегу, рядом со шлюпкой горел одинокий костер, освещая две сгорбленные фигуры. Капитан оставил их сразу же, как только оказался на твердой земле. И теперь Джодок и Мартин угрюмо жались к огню, бросая на корабль редкие и, наверняка, завистливые взгляды.

— Щас бы к веселой Мэг, — один из дежуривших пиратов потянулся.

Другой тяжело вздохнул, а затем кисло затянул, пряча зевоту и совершенно не попадая в ноты:

— Отпусти мои плечи, догорает свеча… Блять, Угорь! — он дернулся от оплеухи напарника, собираясь как следует наподдать тому в ответ.

— Да тихо ты. Забыл, какую трепку устроил Ловкий Эр в прошлый раз? Не голоси, а. Рука у старпома тяжелая.

— Не забыл, — пират буркнул недовольно, но петь больше не стал. Рука у старпома и правда была тяжелой.

Вскоре пираты затихли, усевшись перекинуть кости между бочек. Могло показаться, что Малёк и Отверженный остались одни. Но это было обманчивое ощущение. И первым сквозь иллюзию пробился фрегат. Он насторожился, внимательно вглядываясь в темноту перед собой. Но, как ни старался, не мог разглядеть хоть что-нибудь.

— Смотри, открытое море, исчез проклятый корабль, — нежный женский голос раздался перед ликом Отверженного.

Вслед за ним в воздухе стал проступать серый силуэт. Виднелись только контуры тела, лиан, что заменяли волосы, перьев, покрывающих плечи вместо плаща. Сквозь него можно было даже увидеть воду и остров. И только небольшой фиолетовый камень яшмы в центре груди виднелся четко и явно, испуская слабый свет. От неожиданности юнга чуть не слетел с фальшборта, но кое-как смог сохранить равновесие. Отверженный же недовольно осклабился, презрительно смотря на непонятное существо.

— Ох, ну где моя вежливость? Разрешите представиться — дух-хранитель этого острова, несравненная Каттальтта! — Она театрально поклонилась. Подняла голову, чтобы посмотреть на осьминожью морду Отверженного и издевательски протянуть: — В воздухе пахнет бедооой. Чувствуешь это, проклятый корабль? Чувствуешь своего капитана? А?

От подобных вопросов фрегат нахмурился. Он сразу же потянулся к Грахго, который сейчас был где-то в глубине острова. Нить, связывающая их, истончилась, натянулась. По ней до Отверженного больше не переходила прекрасная надежда. Только ярость и всепоглощающее разочарование. Морду корабля исказила злость.

— Дело дрянь. Да? — юнга испуганно сжимал канат, со страхом смотря на Каттальтту.

В этот момент нить капитана исчезла. Отверженный пораженно замер, впервые потеряв связь с Грахго.

— Маленькая чистая душа, что ты забыла в этом эпицентре тьмы? — дух покачала головой. — Хотя, уже не такая уж и чистая. Я вижу на тебе отпечаток капитана, которого, к слову, больше нет, — Каттальтта издевательски улыбнулась, наблюдая за растерянностью фрегата и юнги.

И пока Отверженный пытался дотянуться до Фанатика, дух-хранитель вальяжно устроилась на бушприте, облепив его призрачными лианами.

— Но матушка говорила, что духи-хранители помогают людям, — юнга почти шептал от волнения. — Как маяк помогает кораблям.

— Хах, маяк не выбирает кому светить. Он просто рушит тьму.

Лианы духа постепенно начали впиваться в обшивку фрегата, вспарывая не тело Отверженного, а его душу, заключенную в дереве. Но корабль, тонущий в отчаянных попытках добраться до капитана, поначалу не замечал этого.

"Не смей сдаваться'!" — Голос Грахго ворвался в сознание Отверженного не хуже выпущенной стрелы.

"Уничтожь ее, старик!" — простой призыв пробудил фрегата, вывел из оцепенения.

Отверженный резко вздыбил щупальца, хватаясь ими за лианы и тело духа-хранителя. Каттальтта вздогнула от неожиданности и боли. Лианы и щупальца перемешались в стремлении достать друг друга, напоминая змеиную свадьбу. Но как бы дух не пытался выбраться, корабль, словно истинный осьминог, присасывался к нему, не позволяя отступить.

— Пусти-пусти, негодяй!

Каттальтта извивалась, потеряв все свое высокомерие и самоуверенность. Однако Отверженный не собирался останавливаться. Его щупальца полностью обволокли призрачную фигуру, притягивая все ближе к носовой фигуре. И в какой-то момент Каттальтта начала таять. Ее сила и жизнь переходили кораблю.

— Нет! — отчаянно взвизгнула она.

"Забери камень. После отпустишь ее." — Голос капитана в голове Отверженного звучал устало и приглушенно, но чем больше говорил Грахго, тем быстрее возвращалась связь между ними.

Пока щупальца крепко держали духа, громадная рука потянулась к камню. Отверженный не сразу сумел его обхватить. Пришлось впиваться в призрачную плоть Каттальтты, отчего ее высокомерное лицо исказилось от боли. Но вскоре фиолетовый, пульсирующий в такт биению сердца, камень лежал на ладони корабля, а сам дух тающими лоскутьями падал в спокойную гладь моря.

— Что б меня морской дьявол прибрал…

Пираты, несшие ночную вахту, замерли позади перепуганного юнги, не зная, куда смотреть и что делать. Да и сам Малёк дрожал, как пожелтевший лист на ветру.

"Ты молодец, старик," — одобрение капитана щемящей волной прошлось по деревянному телу фрегата.

"Сердце Каттальтты у нас! Придержи его до утра, старик. Я возвращаюсь."

Отверженный чувствовал радость Фанатика, его усталость и гордость. Но помимо этого корабль ощущал облегчение. Свое облегчение от того, что капитан вернётся.

Мягкие лучи восходящего солнца плавно опускались по мачтам, перепригивая с реи на рею. Искривленные тени, отбрасываемые величественным фрегатом, тонули в черном песке и тянулись к кромке леса. Мир не торопясь просыпался. Вот только Отверженный и его команда не спали уже давно. После ночного происшествия дежурные сразу же отправили юнгу к старпому. Первым проснулось плохое настроение Ловкого Эра и только потом он сам. Дальше все завертелось и закружилось в череде вопросов и путанных объяснений. Монументальным оставалось только молчание корабля. Так и не добившись хоть сколько-нибудь нормального объяснения, при этом разбудив чуть ли не половину команды, старпом стоял около носовой фигуры, почесывая грудь.

— Хоть бы ты сказал, что творится, — Ловкий Эр дернул щекой. — А то от этих кретинов, гарпун им в задницу, разве что-то добьешься?

Фрегат согласно повел щупальцами, бросив на юнгу, понуро стоявшего подле старпома, хитрый взгляд. Ловкий Эр был не в курсе, что корабль мог общаться и, что юнга видел все, а не только итог схватки духа с Отверженным. Мальчишка не рискнул что-то рассказать старпому, помня об общении Фанатика лишить его языка, сболтни он что-то лишнее.

— Может, подать сигнал Джодоку и Мартину? — неуверенно спросил молодой пират с парой золотых сережек в ухе.

— И что они тебе сделают? Деве Марии помолятся? Молчал бы лучше, Морган.

Названный Морганом перевел взгляд на берег, где ночевали товарищи. Отверженный чувствовал тревогу и липкий страх, исходящий от парня. А вдруг это теперь не хорошо знакомые ему пираты? Мало ли что за чертовщина происходит на острове! Но тут меж листьев папоротника мелькнула человеческая фигура и на пляж ступил капитан.

— Капитан! — первым вскричал юнга, подскочив на месте.

На берегу Грахго подошел к ожидающим его пиратам и начал что-то медленно говорить. Те только кивали, пока чернокожий здоровяк не усмехнулся. Через пару минут шлюпка с Джодоком и Мартином направилась к фрегату, а Фанатик остался на берегу, провожая взглядом. Его фигура явственно выделялась на фоне тропического леса за спиной, излучая аристократическое благородство и уверенность. Но ни у кого и никогда не возникало вопросов, пират ли Грахго. Ремесло было написано у него на лице. Команда и сейчас не сомневалась, что это их капитан, доверясь кораблю, только следила за приближением товарищей напряженно и чересчур внимательно.

— Подать конец! — отдал приказ старпом, когда шлюпка приблизилась к кораблю.

— Мож, наоборот? — хохотнул Худой Том. Но смешок вышел нервным и ненастоящим.

— Я ваши глотки натяну на реи за такой треп! — Эр перевел злой взгляд на команду, положив ладонь на кортик. Но Отверженный знал, что за злостью старпом прятал страх и неуверенность.

Вскоре Джодок и Мартин оказались на палубе, представ перед десятком любопытных глаз. Первым делом они передали приказ капитана:

— Капитан Грахго велел послать людей для изучения острова и пополнения припасов. Не забудьте Малька, он должен передать что-то капитану. На парусах за старшего остается Саром, — Джодок, бывший на голову выше большинства пиратов "Отверженного", растер лицо. Посмотрев на Сарома, он добавил: — Мы разве не заслужили немного рома?

— По кружке, — боцман хитро усмехнулся, кивнув Гарри-Пороху.

— Все слышали приказ капитана?! За дело, трусливые крысы!

Наблюдая, как пираты готовятся к высадке, Отверженный поманил к себе юнгу. Мальчишке пришлось сильно свесится с бушприта, чтобы забрать небольшой тряпичный сверток из рук корабля. Подмигнув Мальку и подтолкнув его в грудь щупальцами, Отверженный закрыл глаза. Фрегат был слишком любопытен, чтобы отказать себе в удовольствии понаблюдать за тем, что происходит на берегу, из первых рядов. Он уже не был живым кораблем с головой осьминога и десятками щупалец, тянущихся от носа корабля к бортам. Он стал Грахго де Мора и теперь устало смотрел с берега, как еще пара шлюпок опускаются на воду.

Усталость напоминала старый прадедовский доспех, тяжелыми латами давя на плечи и прижимая к земле. Интересно, а полумифическая мифриловая кольчуга была легка, словно лебединое перо, как рассказывала мать? Или столь же сильно давила на плечи? Грахго усмехнулся. В моменты, когда отчаяние медленно отравляло душу, он всегда вспоминал старые истории матери о далёких землях и опасных приключениях, где даже в самой ужасной ситуации тебя обязательно спасут на крыльях орла. В жизни же этим сранным орлом был сам Грахго.

— Ленивые обезьяны.

Он презрительно сплюнул, недовольный медлительностью команды, и поднялся, желая пройтись по берегу. Капитан "Жемчужины", побывавший здесь несколькими месяцами ранее, рассказал об острове, что ненавидит чужаков, и песке, оторвать взгляд от которого при свете солнца невозможно. Каттальтта всеми возможными способами пыталась защитить эту землю от чужаков. Да и вообще от людей. Дух-хранитель дал "Жемчужине" час, чтобы убраться с острова. Но Грахго решил действовать иначе. Пустую землю не охраняют просто так.

Позади послышались голоса людей, хлесткие команды и шуршание шлюпок по песку. Фанатик остановился, в недоумении разглядывая алебастровые кости чьих-то огромных челюстей, торчащих из песка. Яркий контраст между белым и черным делал их ещё более зловещими.

— Капитан Грахго!

Запыхавшийся юнга успел остановиться около спрятанного в песке костяного "капкана", сразу же согнувшись пополам и пытаясь отдышаться. В руках он сжимал объемный сверток, перетянутый фирменным узлом кока.

— Ну здравствуй, Малёк, — Фанатик усмехнулся, оглядывая раскрасневшегося мальчишку. — Как команда?

— Нап-напугана, — юнга выпрямился, доставая из кармана скомканную тряпицу и протягивая Грахго.

— Хочешь сказать, что мои парни сброд трусливых девиц? — мужчина иронично приподнял бровь, забирая тряпку.

Зажав ее в ладони, он чувствовал, как она пульсировала из-за сердца Каттальтты, спрятанного внутри. Фанатик бережно убрал камень в карман камзола, довольно улыбнувшись.

— Нет, капитан!

— Но они напуганы…

— Нет, капитан! Я ошибся. Они встревожены, — поспешно изменил свой ответ юнга. Вспомнив о втором свертке, он протянул его капитану: — Джулио просил передать.

Джулио, ворчливый корабельный кок, поражающий, как своей жестокостью, так и заботливостью, уже давно знал Фанатика. По фрегату ходили слухи, будто Грахго и Джулио плавали вместе еще задолго до формирования команды "Отверженного", и порядком до того, как оба ступили на пиратский путь. Но так это или нет, знали немногие. А кто знал, держал язык за зубами.

— Только это? — Фанатик кивнул юнге, чтобы тот следовал за ним, забрав у него сверток и направившись в лес. Грахго, на пару минут повернув голову к занятой команде, поймал взгляд старпома. Он показал ему свободной ладонью жест, что все в порядке, и кивнул на ответный, полностью копирующий его.

— Нет, — Малёк замялся, смущенно смотря под ноги. Капитан, занятый распаковкой свертка, терпеливо молчал. — Ну, в общем… Он просил передать, что вы эгоистичный засранец. И чтобы не подавились, — совсем тихо закончил мальчишка.

Грахго, к этому времени уже освободивший из тканевого плена кукурузную лепешку и бутылку красного вина, расхохотался, спугнув с ближайшей ветки какую-то пеструю птицу. Капитан разломил хлеб на две неровные части, отдав одну из них Мальку. От второй он сразу же оторвал добрый кусок. Так, завтракая на ходу, их маленькая компания углублялась к центру острова.

— Капитан! Что это?

Юнга замер рядом с крупным высохшим коконом, около которого лежал старый скелет какой-то обезьяны, чьи ребра были разорваны. Но странным было вовсе не это. Внутри развороченных ребер лежал еще один скелет уродливого членистоного существа.

— Если бы я знал, парень, — безразлично пожал плечами Грахго, делая глоток вина и продолжая путь.

— Но, капитан, разве здесь не опасно? — мальчишка побоялся сильно отставать от беззаботного капитана, нагнав его в считанные секунды.

— Опаснее духов здесь никого нет. Но пока Каттальтта зализывает раны после встречи с Отверженным, они не осмелятся напасть.

Дальнейшую дорогу они преодолевали молча. Юнга, чуть ли не наступая Фанатику на пятки, торопливо шёл за ним, боясь вглядываться в окружающие их заросли, где ему мерещились бестелесные силуэты и горящие глаза. Джунгли жили своей жизнью. Порой было сложно понять, что там, за очередным разлапистым папоротником: злобный дух или ловкая обезьянка? Малёк не доверял ни первым, кровожадным тварям, ни вторым, прирожденным воришкам.

— Еще раз наступишь мне на ногу, — тихий голос капитана, полный скрытой угрозы вырвал Малька из тягостных размышлений об очередной тени за деревом.

Вскоре они остановились на краю небольшой каменной площадки, находящейся на возвышенности и окруженной полуразрушенными колоннами, что поддерживали обветшалый купол с дырой в центре. Джунгли расступились здесь, открывая вид на бухту с фрегатом и словно преклоняясь перед древностью строения. В центре площадки возвышался словно кривой постамент, украшенный хаотичными, на первый взгляд, узорами. А вокруг, под куполом и на земле, местами пересекая невидимую границу между камнем и лесом, были разбросаны удивительные, порой странные, но завораживающие диковинки. У самого постамента неравномерной грудой лежали сотни монет непривычной формы с чеканным черепом посередине, что скалился пугающей улыбкой в пустоту неба. Немного в стороне, словно мусор, валялся завораживающий красотой кубок, созданный из цельного изумруда, напоминая святой грааль и вызывая в груди трепет. Но Малёк, затаив дыхание, разглядывал не окружающие богатства, а людскую мумию, замурованную в полу среди камней, чей кулак показывал большой палец, поднятый вверх.

— Подождешь здесь. За круг из колонн не выходи, — капитан отдал юнге пустую на треть бутылку вина и направился прямиком к постаменту, на ходу доставая сердце Каттальтты.

Оказавшись на месте, Фанатик вложил камень в специальное углубление на постаменте. От сердца сразу же зазмеились потоки силы, пронизывая площадку и уходя в недра земли. Вокруг поднялся ветер, застонали духи, ставшие намного заметнее даже под лучами утреннего солнца. Грахго достал кортик и, распоров кожу на пальце, нарисовал вокруг сердца Каттальтты несколько несложных символов на камне. Как только последний кровавый знак был завершен, над головами капитана и юнги раздался пронзительный визг.

— Здравствуй, Каттальтта, — слова Грахго сочились иронией, точно пчелиные соты мёдом.

— Проваливай прочь!

Дух-хранитель, ставший значительно бледнее и теперь имеющий безобразную черную дыру в груди, в бессильной ярости метался под куполом.

— Я не хочу идти по второму кругу. Подобный диалог мне надоел еще ночью. Давай уже перейдем к той части, где ты осознаешь всю патовость ситуации, — бессонная ночь давала о себе знать, Грахго терял терпение. — Не хочу прибегать к силовому убеждению, но времени у нас не очень много.

Каттальтта зашипела, подлетев вплотную к лицу капитана и с ненавистью впиваясь в него взглядом. Не нужно было уметь читать мысли, чтобы понять — она отдала бы многое, чтобы вцепиться в утонченное, не утратившее благородства даже от шрамов, лицо когтями.

— Мне просто нужны ответы, Каттальтта.

— Говори!

— Как снять проклятие?

— Неужели Фанатику надоело быть грозой морей? Надоело кормить монстра, которого сам же и создал? Ты смешон и жалок, — дух выплюнул последние слова, разразившись издевательским смехом.

Капитан же оставался спокойным, пережидая слабую попытку Каттальтты сохранить свою гордость.

— Сам ты не снимешь, — перестав смеяться, хранитель растягивала удовольствие, стараясь ужалить Грахго словами посильнее. — Ваша связь с тем миром сильнее, чем моя. Ты — жизнь. Он — смерть. И вы вросли друг в друга, как парочка уродливых близнецов. — Каттальна, приблизившись к уху Фанатика, практически коснулась призрачными губами его кожи, с изощренным удовольствием проговаривая следующие слова: — Тебе не видать счастливого конца, капитан Грахго. Нет-нет-нет. Ни тебе, ни твоему любимому кораблю.

Фанатик зарычав резко схватил духа-хранителя за шею, сжимая пальцы до побелевших костяшек, совсем как ночью, когда отбивался от призраков острова. Каттальтта забилась в его руках, напоминая полудохлую рыбу, выброшенную на сушу в ураган. Духи острова, желающие спасти своего хранителя, ударялись о невидимую границу, созданную колоннами, но не могли пройти и от этого вопили еще громче, наполняя своей бессильной яростью лес.

— Ты…не…можешь меня…убить, — Каттальтта говорила рванно, неуверенно, словно пыталась убедить в этом не Фанатика, а себя.

— И почему же, Каттальтта? — Грахго немного ослабил хватку.

— Я один из замков, держащий границу, — дух-хранитель хваталась за руку Фанатика, заглядывая в холодные глаза, в которых не было и капли жалости. Только убивающее безразличие — Нить Топони.

— Что такое Топони? Отвечай же!

— Галактика.

— Так ты путь, по которому души умерших покидают землю, — капитан несколько секунд смотрел на полупрозрачную женщину, пока его губы не изогнулись в дьявольской улыбке. — Один из замков, говоришь? — вкрадчивый вопрос заставил бы встать волосы дыбом, если бы они были у Каттальтты.

Она и вторящие ей духи закричали, в ужасе наблюдая, как на призрачных руках и ногах появляются серебристые браслеты, напоминающие кандалы. Впрочем, почему только напоминающие? Фанатик отпустил Каттальтту, оставляя на ее шее явственный, словно выжженный, след пальцев.

— Сколько вас всего?

— Много, — голос духа едва шелестел.

— Сколько нужно, чтобы открыть проход?

— Пять. Чтобы открыть небольшую щель.

Капитан, удовлетворенно кивнув, вытащил сердце Каттальтты из постамента, забирая его с собой, и направился прочь. Он нашел юнгу у одной из колон. Мальчишка свернулся калачиком, в страхе прижимая к себе бутылку вина.

— Пойдем, Малёк. Мы здесь закончили.

— Де Моро! — Каттальтта окликнула капитана, пока он поднимал юнгу на ноги. — Что теперь будет?

— Ничего. Ты продолжишь выполнять свое предназначение, но теперь еще и мою волю, — Грахго по-доброму улыбнулся. — Я сделаю здесь стоянку. Храни ее от посторонних глаз, дорогая Каттальтта.

— А мое сердце?

— Я верну его, когда ты больше не будешь мне нужна.

Что-то в глазах капитана заставило духа-хранителя вздрогнуть.

— Ты хочешь открыть?

— Да.

— Мертвых нельзя вернуть.

— Я был свидетелем обратного, — капитан посмотрел на Малька, подтолкнув его к лесу, и на прощание махнул Каттальтте рукой.

В след ему донеслось едва слышное:

— Не удивительно, что тебя прозвали Фанатиком…

Отверженный недоуменно открыл глаза. Многие слова для него были неясны. Жизнь. Смерть. Проклятый. Зачем все это, если он, живой фрегат, совершенен?