Право имею

Глава 16

Ник заметил её ещё в темноте подворотни. Не придал этому значения — Смерть часто появлялась рядом, особенно когда предстояло какое-то дело. Часто она приходила вместе с Леонидом и новым заданием и ждала рядом с Ником до самой вылазки. Вот и сейчас её появление, как показалось Нику, не сулило ничего хорошего. По внутренней связи он передал: «Будь внимательна. Скоро что-то начнется». Раньше они поменялись местами — мать Глеба шла впереди них, потому что знала дорогу, дальше Ева, закрывающая лицо до носа шарфом. Маски не снимали по той жуткой причине, что всё ещё доверяли Леониду. Они нужны были ему живыми и оба. Дальше семенила девочка, Ник — замыкающим. Шли дворами, избегая центральных улиц — спасённым могло прийти в голову там позвать на помощь. Когда они проходили какой-то переулок, в углу, в трещине между домами, Ник заметил тёмный силуэт, узнал в нём Смерть до того, как успел схватить оружие. Успокоился и хотел пройти мимо, но, стоило Еве миновать этот участок, как на том месте, где у Смерти должно было находиться лицо, расползлась, подобно полумесяцу, полному зубов, улыбка. Эта улыбка стала сигналом о том, что всё пошло не так, и ребёнка Ник схватил думая, что придётся бежать. Но из трещины в снег тяжело упала лапа Смерти, ставшая внезапно огромной. Поскребла то место, где только что был ребёнок, втянулась и повернула тёмную морду к Нику.

— Откуда атакуют?! — спросила Ева, подталкивая женщину к укрытию. Смерть находилась между ними. Она отлепилась от стены, протянула руки к Нику и приказала тоном, похожим на злой:

— Отдай.

— Это она! — ответил Ник.

— Кто? — не поняла Ева. Она по-прежнему слепо осматривалась, держа пистолет наготове. Смерть повернулась к ней, пальцы удлинились и потянулись к голове Третьей. Ник снова выкрикнул:

— Назад!

Ева с такого близкого расстояния что-то увидела, но, скорее всего, это были только неясные тени. И всё же — этого хватило, чтобы отпрянуть.

— Девушке отдай голову оторву, — проскрежетала недовольно Смерть. Ник держал ребёнка на руках, не мог сейчас толком пистолет вытащить. Инстинкт подсказал — он развернулся и побежал, бросив только:

— Я вас найду!

Он слышал, как закричала вслед женщина, и как быстро оборвался её крик. Ева доверяла ему. Наверное потому, что Ева могла видеть мертвецов и к его небольшому заскоку относилась с пониманием.

Смерть не могла бегать быстро. Она неслась сначала как обычный человек, потом встала на четвереньки и, загребая лапами, двинулась быстрее.

— Отвали! — выкрикнул Ник.

— Вернись! Куда?! — скрежетало существо. Ник никогда не видел, как оно бегает. Казалось, что для Смерти не существовала разницы между стенами и землёй, а так же между руками и ногами. Она двигалась проворно и, казалось, размазывалась по поверхностям, как резиновая. Никита не ощущал страха, только чувство протеста. Она попыталась сожрать то, что он хотел защитить. Но она и раньше уговаривала его убивать. Ник по-прежнему думал, что стоит отнять, сказать нет — и она отвяжется. По крайней мере пытаться прекратит. Но в этот раз она была настроена серьёзно. Ник подозревал, что это просто проверка: преданности, выдержки. И как только существо удостоверится для себя в чём-то — оно отступит.

Ник при этом оставался взрослым сильным мужчиной, который бежал куда-то с напуганной и явно наспех одетой девочкой. И девочка эта так смотрела ему за спину и цеплялась за него, словно знала, что их преследует. Ник не знал, как видят Смерть другие, но представлял, что нечто опасное, инстинктивное и они могут чувствовать. И всё же — он привлечёт излишнее внимание, если их заметят. Банально могли попытаться остановить или вызвать полицию. И Ник решил рискнуть — в одном из переулков, в котором они оказались, встал спиной к стене. Одной рукой он ещё удерживал девочку на руках, другой выхватил пистолет и направил перед собой — за секунду до того, как под дулом оказалась голова Смерти. В этот раз она открыла пасть, угрожая зубами, похожими на обломанные щепки. Но — она остановилась и не двигалась больше. Вряд ли её напугал пистолет.

Смерть свернулась: из огромной фигуры, раскинувшей свои конечности, как паутину, чтобы некуда было бежать, снова стала утончённой, похожей на шахматную ладью. Она сухо посмеялась, похвалила:

— Весело было. Отдавай теперь.

— Кто это? — в голосе ребёнка слышались слёзы. Ник вскользь подумал о том, станет ли эта малявка похожей хоть немного на Глеба, когда вырастет.

— Ммм. Нет, — отказался Ник.

— Заигрался ты. Серьёзно этот раз. Что хочешь ты за неё? Она за десятерых. Бессмертие твоё.

— Что, думаешь, мне сложно ещё десятерых прирезать? — вкратчиво спросил Ник, будто заигрывал.

— Сделаю так, что сложно. Отдай. Защищать не буду.

— Сам справлюсь, — Ник пытался казаться легкомысленным, но помехи выдавали в голосе напряжение.

— Не справишься. Мужик сказал тот.

На поверхности маски отразилась нервная улыбка.

— Бессмертие сейчас тебе очень нужно. Иначе — сдохнешь.

Ребёнок начал вырываться. Возможно, она слышала разговор. Может, слышала не так, как Ник, но смысл уловила. Но Ник держал её крепко, смотрел упрямо перед собой.

— Нет.

Хотя у Смерти не было как такового лица, но тени на складки легли так, словно она правда расстроилась. Ник впервые видел её такой серьёзной. Обычно она только подначивала, но и не расстраивалась, когда ей отказывали. Она понимала, что всё равно все будут её, рано или поздно. Сейчас что-то было иначе, и Ник очень старался вести себя как раньше, но нервничал.

— Ты же мой. Подчиняйся, — прошипела Смерть.

— Нет, — упрямо повторил Ник. Смерть чуть отстранилась и повернулась, словно услышала что-то. Нику сначала показалось, что она отвлекает его, но вскоре и он услышал. Сначала шаги, мужские голоса. Они стояли где-то между домами, сюда могли приходить только ссать, но не такой же толпой. Ника тут с наспех одетым и явно перепуганным ребёнком на руках могли не так понять. Он развернулся уйти в другую сторону, девочка что-то пискнула. Смерть снова протянула руку, закрыв ему проход своими пальцами-веточками. И Ник ногой спокойно сломал их, словно они и правда были лишь ветками. Смерть даже внимания на это не обратила, но людей она ждала с каким-то странным предвкушением. Раньше Ник не замечал в ней любви к скандалам…

— А мы не их ищем? — спросил голос и с той стороны стало тихо. Девочка не выдержала и начала плакать. Ник оборачиваясь успел заметить, что людей собралось трое. В этом же движении он достал пистолет. Проблема была в том, что он только достал, а они уже стреляли.

— Тебе, наверное, не привыкать так ездить?

— Да, приходилось.

— Но вдвоём в багажник тебя, наверное, впервые впихнули.

— И так тоже бывало, только в тот раз была девушка. С ней было как-то приятнее.

— Ещё бы.

— Потому что нам тогда рты заклеили… Можешь нащупать фару? А выдавить её сможешь?

— У меня, во-первых, руки связаны. Во-вторых, на мне ты лежишь. Я кроме дна ничего нащупать не могу.

— Толку от тебя… — выдохнул Глеб. Он старался держать себя более-менее на весу, но в тесном пространстве багажника получалось плохо, на поворотах его бросало на Кира. Он был тяжелее, он мог просто задушить Кира своим весом, если бы расслабился. — Что твои скажут, если тебя убьют?

— «А и хер с ним», — приглушённо отозвался Кир без сожаления или грусти. — Твои?

— Порадуются, что не им хоронить… а нет, всё равно им. Они труп заберут. Знаешь, для человека, которого везут в багажнике, ты довольно спокоен. И вообще довольно спокоен.

— Что насчёт тебя?

— Я уже сказал, меня так возили.

— И как ты тогда выбрался?

— А никак. Меня убили, я опять воскрес, — соврал Глеб. Страха по-прежнему не было. Только какое-то тягостное ожидание и всё то же непроходящее и злое веселье. Там в квартире Кир убил двоих из сопровождения, прежде чем его смогли скрутить. И ещё двоих Глеб убил, когда его отстегнули. Когда их увозили, он слышал вдалеке сирены.

— А если серьёзно? У тебя есть какие-то способности? Ну, ты знаешь…

— Откуда? — фыркнул Глеб, сам не зная, спрашивает он откуда знает или откуда способности. Кир выбрал второй вариант и ответил:

— Они появляются, если было большое эмоциональное потрясение. Не у всех, конечно… Один из наших с войны вернулся, после неё открылось.

— У вас все с способностями?

— Да. Он других не берёт.

— А ты что можешь?

Глеб ощутил, как Кир усмехнулся грустно, прежде чем ответить:

— Да я бесполезный. Я… усилитель. Могу усиливать способности. Сам я не могу ничего.

— Я и говорю, бестолковый, — прибавил Глеб. — А работаешь ты на кого?

— А чего началось-то? — Кир снова усмехнулся, в этот раз веселее. Кажется, он чем-то наслаждался. Наверное, тоже понимал, что жизнь катится под откос. — Давай обмен? Скажешь, на кого ты работаешь.

— Не хочешь — не отвечай. Чего до нас доебались?

— А вы не замечаете ведь? Только вперёд пялитесь? Не понимаете, что после себя оставляете?

— Ты про подражателей? — предположил Глеб. Машину снова качнуло, но в этот раз его бросило в бок.

— Я про вообще. Когда все вокруг твердили о гуманизме и о том, что нужно прощать, пришли вы и сказали — можно не прощать… ну как вы. Тебя с ними не было ещё. Черти подсказали, как можно. Черти возвели насилие в культ. Как в средневековье. Ваши зверства даже школьницы смаковали, помнишь? Думаешь, это было правильно? Думаешь, вы можете это решать?

— Вы разве не то же делаете? — не поддался Глеб.

— Этого и я не понимаю. Мы пытались как-то законно доставать их. Потом… босс дал команду и мы начали убивать.

— Так просто?

— Это тоже ваше влияние. Мы же хотели вас заменить… закон не так поражает, как бойня. Я не был согласен, но потом… потом они начали убивать школьников. Твои братья. И чем дольше мы пытались законным путём достать, тем больше была вероятность новых жертв. Мне дали людей поговорить с егерями здешними. А когда оказалось, что они в доле, те, кто пришёл со мной, просто убили их. Чертям же можно…

— Человек либо может это, либо нет. Все вечно прикрываются Чертями, но по сути… даже в Чертей берут только тех, кто убил. Потому что, если себя не могут переступить, то ничего не заставит. Хоть дуло к виску приставь.

— Вас так натаскивают?

— А вас?

Кир проигнорировал. Пытаясь физически не давить на него, Глеб постоянно тёрся затылком о крышку багажника. Воняло потом, бензином, кровью. Страх всё не приходил.

— Сколько людей в команде? Какие способности у остальных? — продолжил Глеб.

— Охрененное место поговорить, да? — фыркнул Кир. У Глеба затекли ноги, всё тело ломило, хотя они ехали всего-ничего, минут двадцать может.

— Думаешь, получится где-то ещё поговорить?

— Тогда зачем тебе это знать?

— Мало ли. Вдруг выживу. У меня-то шансов больше. — Собственные слова почему-то больно задели. Ведь и правда, им Глеб пока нужен живой. А Кира взяли просто, как мусор, «Вдруг пригодится».

— Зато меня ещё могут прийти спасать, — отомстил Кир. Глеб подумал и позволил себе наконец лечь, не пытаться удерживать свой вес. Кир придушенно засопел, даже попытался оттолкнуть, но было слишком тесно, он даже размаха взять не мог.

Когда у Михаила зазвонил телефон, он как раз выходил из машины и собирался уже сам звонить. Две машины остановились на заднем дворе двухэтажного загородного дома — можно сказать, скромного, если бы не помнить, что это была дача, к которой даже асфальт проложил сам владелец. Он же наблюдал за приехавшими из окна второго этажа, но не спускался — знал, что разберутся без него.

— Че так долго? — сразу спросил Михаил, опершись о багажник. Тот самый багажник, в котором был заперт брат. Опирался, впрочем, осторожно, готовый отскочить в любой момент. Рядом выстроились его люди, сразу готовили оружие. — Скажешь, снова их просрали?

— Не, Мих, всё пучком. И баба, и ребёнок у нас. Чуть помятые только. Их как, у себя подержать или к вам везти?

— Я вот чего не понимаю… У меня тут вот этот одноглазый. Он никуда не отлучался. Так кто тогда этой шлюхе на помощь мог прибежать? Ведь не бывшие клиенты.

— Да хер знает, Мих. Мы же сначала стрелять начали. Спросить забыли.

— Че за чел?

— Без понятия. Рожа незнакомая.

— В маске? — как можно безразличнее спросил Михаил и на том конце заржали.

— Ну ты даёшь! Ты думаешь?.. Да ну не. Вообще ни разу. Просто мужик какой-то. Хер знает, я ещё у бабы спрошу, пока к вам довезём. Может, она что знает. Ну так что, куда везти?

— Давай на дачу Портового.

— Вы там?

— Да. Давай, не затягивай, а то он за**ал моих пацанов валить.

На том конце снова глухо посмеялись, и Михаилу это показалось странным, но отвлёк нетерпеливый стук из недр багажника. Сначала Михаил отошёл на шаг, тут же подумал о том, что этот ублюдок даже связанный и в плену смеет ему указывать, когда его следует вытаскивать. Руки зачесались стрельнуть в крышку, просто припугнуть… Но мог ведь и попасть. А Глеб живым был ценнее, чем мёртвый.

Михаил, подавив дрожь в руках, открыл багажник, в следующую секунду достав пистолет и нацелив его, как и остальные, на машину.

Глеб спокойно поднялся на колени, хотя дышал он тяжело, выглядел помято: старые раны, новые раны, грязь багажника. Он, всё ещё хватая ртом воздух, осмотрелся — сначала изучил вооружённых людей, потом рассмотрел куда его привезли. И не выказал ни капли страха или удивления, чем выбесил ещё больше.

— Слышал? Сюда тащат твою мать и сестру. Весело будет, да, Глеб? Прекрати выебываться и…

— Я должен верить тебе на слово? — спросил Глеб, стиснув зубы.

Михаил нарочито спокойным, плавным движением убрался за спины охранников, перезвонил. Глеб всё это время хмуро наблюдал за его спиной, словно прицеливаясь, куда лучше впиться зубами, чтобы сразу и до позвоночника. Кир вставать не рисковал, спинным мозгом ощущая, что пока лучше не высовываться.

— Фото просит, — спокойно сообщил Ник. Слишком спокойно для ситуации — Ева зашивала его плечо, пальцы и телефон тоже были в крови, но непонятно — Ника или тех, кто за ним гнался. — Во-во, такие вот рожи оставьте.

У женщины напротив него на руках рыдала испачканная в красном девочка. Сама женщина выглядела так, словно не спала неделю. Ник поймал их в объектив и щёлкнул, не дожидаясь, когда до них дойдёт. Они сидели на тесной кухне. Хозяин этой квартиры стоял в углу у раковины и, кажется, даже дышать боялся.

— Нежнее, ты же баба, — Ник, наконец, скривился. И то на моменте, когда Ева делала узел. Она после их возвращения попыталась высказать ему о то, что он убивал при ребёнке, но потом сделала паузу, словно с открытыми глазами отключилась, и забила.

— Ехать куда? — спросила Ева, стирая остатки крови с зашитого плеча. Ник копался в телефон, присвистнул:

— Прикинь, к прокурору. Ты к прокурорам как?

— До буя, — Ева поднялась, с кухонного стола забрала пистолет. — Он там?

— Возможно, — отозвался Ник, будто заигрывал. Поднялся, дулом указал на женщину, куда-то в ключицу. — Жить хочешь — ты отсюда не выйдешь в ближайшее время.

Он отправился к выходу за Евой, когда его окликнули неуверенным: «Эй!». Снова эта женщина. Ник расположил пистолет на плече, нетерпеливо огрызнулся:

— Что? Мы спешим.

— Пусть не ищет нас, ясно? Он для нас умер! Нахер такие потрясения.

Ник усмехнулся, развернулся и едва не врезался в замершую Еву. Та глухо из-за маски ответила:

— Будто кто-то позволит ему вас искать.

Мама изменилась, постарела сильно. Или стресс сказался. На фото она не плакала, но глаза были остекленевшие. Глебу стало казаться, что фото он потребовал просто чтобы увидеть её, а не потому, что правда не верил.

Михаил светился от радости. Наконец-то у брата лицо было… человечное, что ли. Настоящее. Таким он больше не пугал. И Михаил позволил себе подумать, что Глеб снова стал тем мальчишкой, каким он его отлично помнил. Или таким же, как их прочие жертвы. Развернулся и приказал:

— Одноглазый больше не нужен. Теперь у нас будет та, кто подтвердит, что это Глеб.

Глеб изменился снова. Нагнулся, словно к броску готовился, и смотрел не зло даже. Как-то спокойно и в то же время решительно. Из облика снова ушло всё человеческое.

— Глеб, твою сестру убьют, если ты будешь мешаться. Тебе кто дороже?

Глеб не ответил. Казалось, он видел всех противников и готов был ответить на любое их движение. Поэтому все замерли и, кажется, даже дышать перестали. Михаила раздражало это. Он помнил Глеба простым мальчишкой. Безобидным, слабым и забитым. Но для остальных это был не Глеб, а один из Чертей. Они готовы поверить в его бессмертие, в его нереальные боевые способности и в свою скорую смерть от столкновения с ним. Потому что по философии Чертей все, кто тут был, заслуживали смерти. И для них Глеб был лишь орудием этой философии. И плевать, что у него связаны руки. Даже если бы его убили, они не смогли бы спать ночами, ожидая мести, причём в их воображении мстить пришёл бы сам Глеб. Михаил не боялся, но решил, что ничего страшного не случится, если Кира убьют позже. Всё равно он никуда не денется. Как и Глеб.

— Только пока ты тут и до первого же твоего взбрыка, — пообещал Михаил как мог уверенно. И он-то был спокоен, но наверняка Глеб заметил, как украдкой выдохнули остальные. От Глеба нужно избавляться быстро, по возможности выжав из этого максимум пользы и оставив других расправляться с Чертями.

У дверей стояло двое из личной охраны. Обычно дом не охранялся так сильно. Да и сам хозяин не вышел поздороваться или хоть посмотреть на добычу. Глеб снова был тих, шёл сам за братом. Кира пришлось тащить, и он был похож на пугало. Казалось — брось его на пол тут, и он так и останется лежать.

Михаил первым вошёл в одну из гостевых комнат, сел в кресло напротив выхода. Глеба поставили на колени в полутора метрах от него. Страх перед одним из Чертей был как водный поток — его задерживали мысли о том, что это же Глеб. Что тут нет ничего мистического. Просто убийца. Может быть чуть сильнее тех, с кем раньше приходилось иметь дело. Но важным сейчас было именно доказать, что он не боится.

Михаил схватил тяжёлый деревянный стул, крутанул его так, словно хотел задеть им Глеба, хотя и стоял далеко (Глеб даже не дёрнулся), поставил спинкой к брату и сел на стул верхом.

— Любопытно, что вы снова вместе. А ведь мы тогда пошутили…

Глеб почувствовал — что-то не так. Насторожился и переспросил:

— В смысле?

— Рот закрой, — внезапно подал голос Кир, тоже резко поднялся на колени, взгляд ожил. Улыбка Михаила стала шире.

— Ты никогда не задумывался, зачем отец так поступил?

— Его в молодости предал кто-то из друзей. Он не хотел… — Глеб клюнул. Между бровей пролегла складка.

— Еб**лся что ли? У отца по молодости друзья были его же уровня, его под статью подставили. Он же не совсем еб**тый был, понимал, что тебя так не наебут. Ждал, когда друга зае**т с тобой общаться. А нас этот одноглазый выбешивал. Решили подшутить. Сказали отцу, что он яйца к тебе подкатывает.

Кир снова словно стёрся. Он вообще был похож на книгу, в основном пустую, кроме некоторых страниц. И исписанные страницы пугали людей больше пустых. У Глеба на щеках вспухли желваки, он произнёс:

— Отец бы не поверил.

— И что ты не против, — хохотнул Михаил. — Как же не поверил… мы ж тебя к проституткам возили. Кто откажется от бесплатных девок? Педик только.

— Там была моя мать! — сорвался Глеб. Михаил лениво пожал плечами:

— Думаешь, об этом ему сказали?.. Ну припугнул бы он одноглазку для начала. Зассал бы всерьёз за него взяться. Грохнуть его… хотя мы много чего придумывали. Но это просто безотказно сработало. Пришил бы друга твоего, потом взялся бы за твоё «лечение». Весело было бы… Ты бы решил, что его грохнули из-за тебя. Не говоря уже о том, что перестал бы быть таким… чистоплюем. Всё время морду воротил… а отец тебе и разрешал. А теперь что, Глеб? Чем ты лучше меня?

— По-прежнему всем, — на одном дыхании выпалил Кир, словно время остановив этой фразой. Михаил выстрелил, не гляну в его сторону. Когда Глеб попытался броситься на брата, двое оттащили его к стене. Для профилактики врезали по старым синякам и ушибам — профессионально и прицельно. Даже Глеб, казавшийся железным, зашипел и рыпаться перестал. Кир хрипел, кашлял, но подыхать, вроде, не собирался. Михаилу было всё равно, нехер высовываться.

— Просто убить тебя или просто рассказать всем, кто ты есть — тупо. Тебя свои же убьют, если тебя раскроют. И толку с этого… Я сделал торги. Кто заплатит больше, тому тебя и передадут. А там уж пусть с тобой делают, что хотят. Информацию тянут, как хотят. Вряд ли тебя оставят в живых. Да и не думаю, что тебя купят недостаточно…

Глеб улыбался. Языком слизнул кровь с разбитых губ. С той же улыбкой спросил:

— А телефон, с которого ты о торгах объявил, у тебя с собой? Объявил ведь, я ж как горячая картошка — руки тебе жгу.

От тона, взгляда, от того, что он был прав, Михаила передёрнуло. И скрыть этого он не смог, тут же обозлился на себя и брата за это. Поднялся со стула и, снова не целясь, выстрелил в Кира. Стихло. Это стёрло улыбку с лица Глеба, да и взгляд стал уже не такой наглый.

— Скоро буду в сестру твою стрелять. Или мать. Как захочу, — предупредил Михаил, стиснув зубы. Услышал, что во двор заехала машина, и это окончательно улучшило ему настроение. Выглянул — увидел, как из машины вытащили женщину со связанными за спиной руками и головой, замотанной чёрной кожаной курткой. Обернулся — Кир ещё дышал, глубоко и судорожно, но тихо. Добивать его Михаил не стал.

В дверь постучали так, будто бы ногой. Охрана тоже видела, чья машина подъехала и кого тащили к дому. Дверь открыли тут же, оружие достали скорее по привычке.

— А остальные где? А девчонка? — спросил тот, что открыл дверь. И тут же в лицо ему упёрлось дуло пистолета. И держала этот пистолет женщина с курткой на голове, руки которой казались связанными. Осмыслить это он уже не успел — вспыхнуло прямо в лицо. Остальная охрана тоже осталась с так и не заданным вопросом: «А ты **ядь, кто?», потому что Ник успел выстрелить первым. На нём была одежда одного из тех людей, что их преследовали, а поверх маски шарф.

— Мы же договорились одного оставить, — произнесла искажённым от маски голосом Ева. Звук был на внешнюю связь — некогда переключаться.

— Да брось, сами найдём, — задорно отозвался Ник. И как споткнулся — от машин за ними наблюдала Смерть. Она не приближалась, просто стояла там, где её минуту назад не было, и не шевелилась, словно была деревом.

Что-то снова кардинально изменилось в Михаиле, когда он услышал выстрелы. Попытался сильнее разозлиться, прорычал:

— Они там еб**лись что ли? Куда палят?

Ему было страшно, но боялся он не Чертей. Он думал, что пришли именно за Глебом и именно те, кого он пророчил — отследили по телефону. И по тому как замер Глеб стало ясно — тот думал так же. А судя по его бледности — решил, что первым делом эти люди пристрелили его семью. Михаил всё ещё пытался улыбаться, но уже придвинулся ближе к Глебу, проверял, сколько осталось патронов в обойме. Выстрелов ещё не было, но в доме поднялся шум. Михаил выбрал ближайшего к двери из своих людей и приказал:

— Пойди проверь.

Дуло пистолета в этот момент почти независимо от него нашло голову Глеба. Тот присматривался к лежащему на полу Киру, словно ничего больше не происходило. Парень, которого послали проверить, открыл дверь, держа оружие наготове. Осторожно вышел в коридор, глядя в сторону лестницы. Глеб только тогда повернулся посмотреть, что происходит. Именно в этот миг раздался выстрел, судя по всему в затылок. Стрелявший был так близко, что убитого швырнуло вперёд. Выстрелы возобновились, но были где-то снизу. Опомнившись, один из людей Михаила схватился за дверь, попытался её закрыть, но его внесло в комнату выстрелом, да и упал он аккурат к ногам Глеба.

— Я их нашла, второй этаж, вторая комната от двери, — вслух произнесла Ева, входя. Она держала на прицеле единственного ещё живого врага в этой комнате — Михаила. Рука с пистолетом у того заметно дрожала, но дуло всё ещё было направлено в голову Глеба.

Глеб и Ева на несколько секунд сцепились взглядами, оба ничего не поняли за столь малое время. Глеб-то продолжал рассматривать Еву, прикидывая её цели. Возможно ли, что им приказали его убить? Вряд ли, тогда бы он уже был мёртв. Но в то же время пришла мысль, что окажись на месте Евы Ник — давно бы выстрелил, будь на то воля Леонида. Приказ мог быть отдан, но и Ева могла колебаться. Либо же, что было более невероятно и при этом очень бесило — Леонид простил его и теперь ждал, когда Глеба вернут виноватого и раскаявшегося. Как бы то ни было — Ева не стреляла и внимательно смотрела за тем, чтобы и Михаил не стрелял. Тот улыбнулся, облизал вспотевшие губы.

— Он вам нужен, — понял Михаил. — Выметайтесь отсюда все, пока я ему…

— Не нужен, — отрубила Ева. — Мы пришли его убить. Только спросим перед этим, кому он проболтаться успел.

Михаил осторожно, не выпуская её из вида, отрицательно покачал головой. Судя по звукам — Ник уже бежал сюда. Он бы не стал церемониться. И вряд ли им правда приказывали его о чём-то спросить. Хотя…

— Нужен. Он ведь один из вас.

— Так мы бессмертные, — напомнила Ева легкомысленно.

— Че несёшь? Он мой брат, я точно знаю, что, если ему дырку в голове проделать — он уже не встанет.

Ева могла бы ещё блефовать, но уголки губ на маске поползли вниз.

— Выметайтесь, — приказал Михаил. И тогда Ева сама направила дуло пистолета на Глеба, тоже в голову. Тот даже боковым зрением увидел, как передёрнуло Михаила. Звук шагов был всё ближе.

— Или тебя спросим, кто ещё в курсе, — произнесла Ева и, будто отключившись от происходящего, выстрелила. Глеба отшвырнуло к окну. Как раз в это время в дверной проем протиснулся и Ник: вооружённый, заляпанный кровью и со своей жуткой улыбкой на маске.

Иногда легенда Чертей помогала им запугивать. Люди могли не верить в их бессмертие и прочее, но даже закоренелые убийцы при встрече с Чертями терялись и испытывали ужас. Михаила этот ужас заставил рвануться от двери, иррационально, лишь бы уйти. Лишь бы подальше. У него больше не было защиты от этих тварей и единственный способ спасения, оставшийся ему, был побег. А единственным путём отступления — окно. Его словно вынесло в это окно тем ужасом, который вошёл в комнату вместе с Ником. Потому что это было хоть каким-то шансом на спасение. Ева пробежала к разбитому окну, перешагнув через Кира как через предмет мебели. Глеб, который после выстрела только вовремя упал, сам не отдавая себе отчет подыграл он или от пули спасался, теперь снова поднимался. Ева на него даже не взглянула, зато он теперь сверлил взглядом Ника, который переводил дыхание.

— Бл*, сотый сорвался, — счастливо оповестил Ник, вытирая пот и кровь со лба. Ева отвернулась от окна, предупредила:

— Не шевелится, но я проверю, — и выбежала из комнаты. Ник и Глеб остались вдвоём, если считать Кира мёртвым.

— Знаешь, по-прежнему ты можешь быть сотым, — хохотнул Ник. — И тогда я буду неуязвимым и будет уже насрать, что там босс обещал сделать, если тебя не вернём.

«Все-таки приказ вернуть, а не убивать», — про себя отметил Глеб, но облегчения не испытал. Напротив, почувствовал себя так, словно пробежал несколько километров, а вместо финиша перед ним показалась гора.

— Ты всё ещё в это веришь? — безразлично спросил Глеб. А потом один из трупов у двери словно подвинуло что-то, его перевернуло и выкрутило руку, будто оторвать пыталось. Ник, мельком глянув на это, кивнул:

— Это правда. И знаешь, что? Ты так меня бесишь, что очень тупо делать из тебя сотого. Наверняка это тоже что-то значимое. А знаешь, почему?

Глеб молчал. Он мог бы пререкаться, но планировал вытащить отсюда Кира, живого или мёртвого, а для этого надо было послушать и не нарываться.

— Потому что тот, кого впервые убил я, орал, что она обещала ему тоже что-то.

Снизу раздался выстрел.

— Даже если представить, что ты её не выдумал… — начал Глеб и об грудь ударилась только что оторванная рука. Глеб невозмутимо сделал поправку на новый факт и согласился: — Почему ты решил, что она тебя подпустит к этому?

— Вот и посмотрим, — Ник глянул снова туда, где разрывалось тело — ни с чего, само по себе. Даже у Глеба мороз по коже был от этого. Снова послышались шаги — вернулась Ева, безразлично оповестила:

— Ну всё, ты последним из братьев остался. Я добила.

Глеб не почувствовал того, что должен был бы в такой ситуации. Ни радости от смерти мучителя, ни грусти от того, что потерял брата. Только ощущение выполненной работы, законченного задания. Оно было привычным. Ярким, но привычным.

— Босс зачем-то приказал притащить тебя живым. Наверное, хочет сам тебя препарировать. Ну, ты его знаешь. Подвал, пила, — с деланно задумчивым видом попытался припугнуть Ник, уже понимая, что ничего не получится.

— Не вопрос, — согласился Глеб. — Этот со мной, — он кивнул на Кира.

Ева только сунулась к нему с ключами (видимо, успела проверить карманы Михаила) и тут же застыла, словно её за поводок обратно одёрнули.

— Да он дохлый, — Ник оказался наглее, подошёл и попытался ногой перевернуть Кира, но Глеб только подвинулся к нему ближе, смотрел по-прежнему снизу вверх. Непривычно было в доме полном трупов и без маски. Ника вот маска спасала — по глазам сложно было понять выражение лица, а пиксели замывали излом губ, не давали более чёткого понимания эмоции.

— Ты что, условия ставишь? — спросила Ева с неуверенным смешком. Глеб невозмутимо кивнул, прибавил:

— Он может кое-что знать о наших врагах.

— Так бы и сказал, — Ева бросилась снимать с него наручники. Даже если бы он врал — ей этого было достаточно. Просто чтобы не казалось, что они уступают. Появившись тут, чтобы вернуть его, а не убить, как поступили бы Черти раньше, продолжали его слушать. Глеб даже вздохнул с облегчением и в этот момент ему показалось — а ведь не зря он прожил после того, как его стёрли. Сколько бы он ошибок не совершил, сколько бы людей не пострадало и ни было убито или покалечено из-за него — не зря. И тогда стало как-то легче. Наверное, так же себя ощутил бы Ник, если бы вдруг обнаружил, что в этом мире есть, кому о нём плакать.

Дом был полон трупов — ни одного стона, никто не шевелился. Двигались всё равно слаженно, но осторожно, с оружием наготове, прикрывали безоружного Глеба, который ещё и человека на плече тащил. Кир дышал, но безнадёжно истекал горячей кровью прямо на его куртку. Эта кровь пропитывала ткань, липла к коже, и Глеб физически ощущал, как с каждой секундой время уходило.

Они как раз выбрались в основную комнату, когда Ева резко повернулась влево и выстрелила. Почти сразу выматерилась. Глебу пришлось подойти, чтобы увидеть — в комнате стоял человек в спортивном костюме. У него было два сквозных в голове, одно из них свежее — из него только-только начала литься кровь.

— Они тут, — зачем-то констатировала Ева, поспешила к выходу, но со всех сторон уже шуршало и поднимались новые убитые. Если их не брал выстрел в голову, то что их тогда могло остановить? Глеб почувствовал, как волосы на руках становятся дыбом. Хотя он шёл посередине, Ник толкнул к выходу Еву, словно Глеба тут и не было, или не жалел его.

— Проваливайте, — быстро приказал он, — меня не тронут.

Некогда было думать. Ника не тронули в прошлый раз, и Глеб поверил, что ситуация повторится. Они с Евой до дверей добежали бодрым шагом. Они не оборачивались.

Никто из мертвецов не гнался за ними. Все они окружали Ника.

— Сказала защита моя нет, — произнесла Смерть, стоявшая за его спиной. Ник улыбнулся, во вторую руку тоже взял пистолет, оценивая, сколько у него новых бессмертных целей.

— С первого раза понял, не нуди. Кое-кто совсем не хочет выполнять своего обещания…

На месте, где должно быть лицо Смерти, появилась трещина, расколовшая лицо посередине. И в этом расколе сложно было узнать улыбку.

Ник был слишком занят, чтобы пугаться. Он выискивал того единственного, кто управлял трупами. Его одного Нику и не хватало до ста. Он понимал — сейчас его никто не будет оберегать. Мертвецы порвут его, если доберутся, и через внутреннюю дрожь он всё равно пытался понять, откуда ими управляют.

Выбора не было — они использовали ту же машину, на которой сюда приехали Ева и Ник. Глеб потратил время на то, чтобы осторожно уложить Кира на заднее сидение, хотя уже было понятно, что их враги где-то рядом. Он заканчивал, когда от ворот послышался скрип тормозов. На пассажирское сидение Глеб запрыгнул и, не успел даже дверцу закрыть, как машина резко сорвалась с места, а его припечатало к креслу. Ева успела выехать как раз перед прибывшей машиной. Конечно, они надеялись, что это только преступники, но всё же шестое чувство подсказывало, что это уже знакомые им враги. И то, что вместо выстрелов багажник несколько раз с противным скрежетом резануло наискосок, подтвердило их опасения. Хотя Ева уже выровняла машину и гнала на предельной скорости, она выкрикнула:

— Второго нельзя там оставлять одного!

— Ещё маска есть? — спокойно спросил Глеб, с трудом усаживаясь нормально на сидении.

— Ещё спроси про оружие запасное, — огрызнулась Ева, но уже как-то… в профилактических целых, что ли. Глеб ни на секунду не верил, что она на него всерьёз злится, поэтому и не подыгрывал — говорил сухо, привычно отдавал приказы. Словно вчера не он пытался сбежать от них.

— А что из оружия?..

У Ника был с собой короткий автомат — он казался удобным по силе и по возможности отбрасывать эти куски мяса короткой очередью. Ему оставался всего один труп, по возможности ещё живой. И он как никогда выискивал, откуда этими людьми могли управлять. Если бы сейчас в доме оказалась мышь — даже она не укрылась бы от его внимания. Но вокруг были только трупы, и кольцо окруживших его становилось всё плотнее. Нику удалось вырваться, когда его почти зажали в угол на кухне. Он услышал шум машины где-то за забором, дал себе зарок — даже если это полиция, он пристрелит первого же, кто сюда сунется. Но никто не появлялся. Машины и приехавшие не разворачивались, во всяком случае Ник этого не слышал. Все живые, так необходимые ему сейчас, так и оставались за забором.

Он дал слабину. Он мог убить Еву или Глеба. Тогда было бы уже всё равно на гнев босса или на собственные сожаления. Было бы красиво завершить сотню близким другом. Если бы у Ника было время задуматься, он бы попытался найти ответ, почему не сделал так. Потому что Смерть давно требовала у него их, а ему нравилось её обламывать? Потому что испугался последнего шага и думал, что ещё не готов распрощаться со своей человечностью? Или потому, что между своей и их жизнью предпочитал выбирать их?

Ник уловил чужое движение — за окном. Резко перевёл автомат туда и уставился прямиком в блестящую бусину объектива. Объектив находился в парящем за стеклом дроне. Ник в этот момент был напротив окна, прижатый к стене приближающимися трупами, от которых уже отваливались сорванные автоматной очередью куски мяса. За спиной Ника теперь была только стена — высокая стена лестницы.

Тот, кого он всё это время искал, не был тут. Он корректировал действия своих солдат черёд дрона и видео, потому движения у них были не такие слаженные. И заметил это Ник только тогда, когда снова оказался в ловушке. Это открытие настолько потрясло его, что он не заметил очередного удара — на этот раз не такого неповоротливого, а резко, по ногам. Чем — не успел понять, но рвануло так, словно в место ниже колена вцепился боевой пёс и тут же отпустил, едва не вырвав кусок мяса. У Никиты подкосились ноги, и тела в едином порыве потянулись к нему — добить, закончить, разорвать. Он осознал главный просчёт — на всё здание он оставался последним живым человеком. Сотым.

Ник снова расплылся в улыбке, быстро сорвал с себя маску, швырнул её в жадные руки, что тянулись к нему, и направил дуло в свой рот, в нёбо, а потом спустил курок. Патроны ещё оставались.