Право имею

Глава 19

Глеб позволил себе единственную слабость — он закрыл глаза. Его не сбило с ног, даже не коснулось. Но он ощутил гнилой запах. Так осенью пах перегной. Глеб открыл глаза — вокруг была шевелящаяся чернота. Обернулся назад — там то же самое. Эта чернота обволокла его, во всяком случае по пояс точно, дальше он не видел. Потом так же резко ушла назад, словно кто-то плёнку пустил в обратной перемотке. Глеб ощутил, как ему стало легче дышать. Не сразу он рассмотрел — трупа уже не было, но на стене напротив него замерло существо: полностью чёрное оно стояло на четвереньках, выкрутив голову, чтобы смотреть на Глеба. На секунду его пощекотало страхом… а потом Глеб издал звук, похожий на кашель. И ещё раз, уже не стесняясь — он смеялся. Смеялся потому, что по стенам ползал Никита, и как бы он сейчас не выглядел — это был Никита. От осознания этого стало так смешно, что Глеб не сдержался. Тогда существо бросилось, на месте лица появилась чёрная пасть, которая прицеливалась оторвать Глебу голову. Тот выпрямился, чтобы Никите было удобнее. Существо так и замерло с открытой пастью. Чёрные зубы почти касались щеки Глеба, но тот терпеливо ждал, теперь он выглядел серьёзным.

— Извини, что раньше не пришли. Дом сожгли. Меня держали в коробке. Черти не знали, что и думать. Да и тебя, знаешь, сложно найти. Чем ты питаешься теперь? Ах да, тут твоя кошка.

Глеб отвернулся — с большим облегчением на самом деле. Очень много сил уходило чтобы стоять и делать вид, что всё в порядке. Смех был скорее нервным, но на существо, похоже, подействовало. Глеб подобрал переноску и протянул. За кошку он не волновался — сожрёт так сожрёт. Меньше хлопот. А вот кошка шипела и выла, перейдя на ультразвук, когда существо протянуло руку, запустило в сумку и пошевелило там. Кошка не замолчала, но крик стал более отчаянным и испуганным. Глеб не рискнул бы сейчас доставать её из переноски.

— Тут Ева. И Тимур тоже. Снаружи ждут. И знаешь что… Когда все думали, что ты умер, когда все увидели, как ты застрелился — Кристина плакала. Говорят, у неё истерика случилась. Она бы тоже пришла, но, уверен, она будет рада, что ты жив, — Глеб говорил быстро, волнительно, словно юнец, забалтывающий девушку на первый секс и понимающий, что она поддаётся, но ещё колеблется. — Ник? Ты можешь говорить?

Существо молчало, не ответив даже жестом. Оно задумчиво рассматривало переноску. Возможно, оно даже слов не понимало, но Глеба узнало — это точно. Что ещё мешало Нику просто голову ему отгрызть? Тогда Глеб попробовал иначе и спросил тише:

— Хочешь вернуться?

Некоторое время было тихо, даже кошка замолчала. Существо тоже замерло, а потом появилось движение — вполне человечное, если бы не тот факт, что двинулась чёрная гладкая голова без лица. Существо коротко кивнуло.

Лида, секретарь Бесова и одна из его наёмников, была закрыта в помещении, похожем на комнату для допросов. Она лежала на кровати в центре забинтованная, без сознания. Через белую марлю бинтов просачивалась кровь. Её ещё можно было спасти, если бы ни одно обстоятельство — она перестала себя контролировать, потеряв сознание. Телу было больно и оно рефлекторно защищалось — то и дело по стенам, по стеклу резало быстрыми росчерками.

Говорили, что спонтанные атаки были ещё когда она горела. Потом прекратились, её привезли сюда. Начали лечение, но врачу оторвало кисть возобновившимися атаками. Доктора срочно вытащили, а в комнату никто больше не мог зайти. Атаки нечастые, но спонтанные. При этом у Лиды подтвердились серьёзные ожоги, которые были на лице, плечах, шее, груди. Надо лечить, но вот как?..

— Ты проверить не мог? — Бесов решил сорваться на старшем. Тот вгляд отвёл, пробубнил:

— Я проверял, там пусто было… Послали бы больше людей, могли бы больше контролировать.

— Ага. Чтобы они узнали, кто Чертей замесил, и кто на их месте теперь, — огрызнулся Бесов, закуривая. Снова встал напротив стекла. С потолка в комнате за ним посыпалась штукатурка от очередной атаки. — А ты какого хрена?..

Павел был менее сдержан. Даже не дождавшись окончания предложения он ответил на повышенных тонах:

— А я чего?! Сам говорил: «Спалить к херам, если сотрудничать не будут»! Вот я и пальнул!

— Я виноват?! — развернулся Бесов. — Да тебя без меня Черти давно бы положили! И не надо было заступаться, из вас двоих она полезнее была! Ты мне так всю команду спалишь и, чего доброго, меня сожжёшь!

— А че не сдали тогда?! Чем мы знанимаемся?! Обещали, что мы будем как Черти, только круче. А пока мы чаще на Чертей нарываемся, чем занимаемся делом.

— А ты хочешь как Черти? Да ты даже маски их выдержать не можешь!

— Это не такая маска, у них другая! Если бы Чёрту в маску попали, то она бы треснула только, функционал бы остался! То, что ваши её повторить не смогли — моя проблема?

— Ты своего же сжёг! — напомнил Бесов. — Как мне её лечить теперь? Оставить умирать спокойно?! Ей даже обезбол вколоть некому! Кто пойдёт колоть? Ты? Нет уж, ты мне нужен ещё. А это значит, что она там медленно умирать будет. А почему?

— Это вина Чертей, — напомнил спокойно старший. — Не ошибка Павла. Никто не знал…

— Да они постоянно так делают, но никто не знает! — сорвался Бесов. — Им что, босс не дорог? Решили избавиться от него? Может, тот пацан правда не в курсе, и они решили, что свободны станут, если его убьют? Или… или парень решил наследство забрать?.. Но какого хера они тогда его слушаются?.. Он мне нужен. Я не понимаю. Нужен, чтобы понять. Явился, как кот из мешка… нихера не понятно.

Когда стекло треснуло, все вздрогнули. Оно не разбилось, но трещина поползла дальше. Бесов подумал, глядя на это некоторое время, потом поймал взглядом Павла. Тот знал, что ему хотят приказать, поэтому сразу попятился, отказался:

— Нет.

— Что ты, это как с кошкой. Она только мучается. Хочешь, чтобы я посылал туда людей и они снова калечились? — ласково стал уговаривать Бесов. Павел снова покачал головой, на лбу выступил холодный пот.

Тогда старший вытащил пистолет из кобуры, снял с предохранителя.

— Там есть интервал, — спокойно сказал он. — Она никогда не делает два удара разом. Я успею.

Но стоило ему двинуться к двери, как Павел бросился наперерез.

— Стой, — попросил он. — Захар, ну мы же не такие… сами говорили — настоящие Черти своих убивают, чтобы те врагу не попали. А Лида? Лиду за что? Она же из-за меня ранена. Ну хочешь, я пойду туда. Бинты сменю, обезбол дам.

— Ты никуда не пойдёшь, ещё не хватало тебя просрать, — огрызнулся Бесов.

— Хорошо, но и он не идёт. У неё пройдёт это. Она более-менее оклемается и перестанет резать без разбора.

Старший, Захар, обошёл его, чуть отодвинув, и тогда Павел по детски, беспомощно повис на его руке и взвыл:

— Суки, да я не прощу вам! Она ещё живая! Что значит как кошка?! Она не кошка! Она одна из нас. Она наша. Такая благодарность за всё, да? Меня тоже пристрелите, если я буду огнём без сознания шмалять?

— Нет, — отрезал Бесов, всё ещё глядя в стекло. — Ты тогда сам себя сожжёшь. Давай, Захар, что ты его слушаешь?

Глеб чувствовал злорадство, когда закончил дела с Чертями и оставил их, пожелав безмятежно спокойной ночи. Тимур и Ева выглядели бледнее простыней, но возражать что-то не посмели. Кошка, казалось, притворялась мёртвой, застыла сидя и с огромными от страха глазами. Сзади них стоял Ник, выше шеи у которого клубилась тьма, принимающая форму головы без лица. Глеб кивнул ещё раз, запомнив для себя эту картину, и закрыл дверь в их дом, будущий безликий офис. Ему показалось, что Ник улыбнулся ему.

Было, честно сказать, не поздно, и никакой уж ночи. Но у Глеба правда днём были дела, на которые он опоздал после всей этой суматохи. В течение дня он не звонил Чертям, не проверял камеры с улицы. После бессонной ночи и всех волнений, он в восемь вечера добрался до кровати, рухнул и заснул. Проснувшись только поздним утром, долго пытался понять, что за эмоциональное послевкусие им владело. То, что вчера они обманули людей Бесова? Убрали, возможно, одну из них? Нет. Скорее это было чувство вины за то, что оставил Чертей вместе с новым Ником. Да, он вёл себя спокойно. Он в машине ехал тихо, сидя сбоку от Евы, смотрел в окно отсутствием лица. Он мало проявлял эмоций, но он видел, что Ева и Тимур его боялись, потому не пытался ещё и дразнить их.

Глеб очень надеялся, что не застанет кровь на полу, ошмётки мяса вместо Евы, Тимура, Кира и, конечно, кошки, и окуклившегося Ника в углу, которого придётся гнать метлой прочь, обратно в подвалы.

Когда Глеб открыл крыло, в котором жили Черти, своим ключом, он почувствовал запах жаренного теста из той комнаты, что заменяла кухню. Был слышен приглушённый разговор — говорила Ева. И Глеб подумал, что она переговаривается с Тимуром.

Глеб тихо прошёл до кухни, хотя понимал, что его слышно. Осторожно выглянул и удивлённо замер. Даже при самых положительных прогнозах он не ожидал такого.

Ник сидел за столом, напротив него была чашка с чёрный жидкостью, скорее всего кофе. Ева со своей чашкой стояла напротив, лицом к нему и спиной к двери. Она говорила с Ником и, хотя тот молчал, монолог её звучал странно, словно она отвечала на что-то.

— Ну да, говорили, что знают. Да я спрашивала, что ли?.. Как про чупакабру, знаешь. С придыханием. Никогда не видели, но слышали, что есть такой монстр. Конечно монстр. Ты себя видел? Да нас вчера как с тобой оставили — я каждую минуту с жизнью прощалась. Нет. Иди на хер.

Тимур поглядывал на них удивлённо и насторожённо, тоже был немного растерянным. Запах был по его вине — он как раз перекладывал готовую вафлю на тарелку. На тарелке их уже собралось четыре штуки, и Тимур аккуратно поставил её около Ника. Тот даже не взглянул. Кошка сидела не его коленях с видом подневольным, недовольным, но уже не напуганным. Она попыталась было спрыгнуть, но от головы отделился жгутик и утянул её обратно, на колени. Кошка с обречённым видом, глядя куда-то мимо людей, села.

— Ты что, его слышишь? — спросил Глеб ошарашенно.

— И тебе доброго утра, — отозвался Тимур буднично, словно они не ночевали сегодня запертыми с монстром. — А ты нет?

В его голосе слышалась насмешка. Глеб хотел как-то поддеть Тимура, переспросить, когда тот взял со стола чашку Ника, насыпал туда сахар и, поставив перед ним, вскользь бросил: «Не за что», — и вернулся к готовке. Глеб посмотрел на Еву — та безразлично пожала плечами. Волосы у неё были сухими, значит сегодня она в мир мёртвых не ходила, да и не собиралась, наверное, уже. Если они и покрывала Тимура, то врать умела, не выдав его жестом или выражением лица. Ник тем более никого не выдавал. Обычно такой живой, с кучей лишних движений в бытовой жизни, сейчас он сидел не шелохнувшись и, кажется, не дышал. Вполне возможно, так оно и было. Он опустил голову, оценил кофе, вафли. Потом медленно и очень красноречиво перевёл взгляд на кошку, и у той шерсть на загривке и хвосте от предчувствия встала дыбом. Все смотрели на Ника, у Тимура догорала вафля, от неё шёл чёрный дым.

— Что он говорит? — спросил Глеб шёпотом, словно Ник так мог не услышать. Спрашивал у Евы, та пожала плечами и ответила:

— Ничего.

Ник встал, посадив на своё место кошку, пошёл прочь из кухни мимо Глеба. Передвигался он странно, словно плыл по воздуху. За ним снова проследили все четверо, если считать кошку, после чего Тимур не глядя сбросил вафлю в мусорку.

— Я тебя бл**ь всю ночь ненавидел, — громким шёпотом сообщил Тимур. — Что это значит? Ты не мог его у себя оставить?

— Рехнулся, что ли? Я под наблюдением. Того и гляди полицию приставят, — Глеб отвечал не шёпотом, пытался показать, что не боится. Но голос всё равно был глухим. — К тому же всё в порядке.

— Ага. Только ночью не спал никто. Ни я, ни Ева, ни кошка. Он в той комнате, что ты ему выделил, подушку только забрал и ушёл в подвал ночевать, — продолжал Тимур, выключив плиту. Никто не ел, поэтому Глеб подвинул к себе тарелку Ника и взял с неё вафлю. Он не почувствовал вкуса, да и вообще ему казалось, что от страха Тимур зажарил поролон, настолько никакой была еда.

— Вы привыкните, — уверенно сказал Глеб. — Мы не можем его бросить. Он мог себе ногу отстрелить, и тогда мы остались бы с ним. А он отстрелил голову.

— Не можем, — подтвердила Ева. — Но… может, он будет жить в другом месте, а мы его на?..

Дальше по коридору послышался писк, и до всех дошло, кого Никита мог там съесть. Почти труп, но всё же совершенно никто для него.

Глеб бросился из кухни с прытью, какой сам от себя не ожидал. Он не знал, что именно сделает, когда добежит. Если Никита правда будет жрать людей — ему нужно будет этих людей где-то доставать.

Глеб первым вбежал в комнату, где находились короб с водой и кровать с Киром. Никита стоял по середине, спиной к двери, в изголовье больничной кровати. Присоски от приборов валялись по полу, что-то из ящиков отчаянно верещало, возвещая беду. Кир сидел на кровати, придерживая голову руками. На грохот обернулся и глухо, едва слышно спросил:

— Что произошло?

Он цеплял Никиту боковым зрением, на секунду уставился прямо в его голову. Но он смотрел на него так же, как на Глеба — словно не очень понимал, и Глеб тут был так же фантастичен, как человек с чернотой вместо головы. Второй добежала Ева, встала в дверях с удивлённым видом. Возвращение Кира для неё было менее вероятным, чем то, что его съедят.

— Всё, Ник им позавтракал? — крикнул из кухни Тимур. Кошка ползла по коридору в сторону выхода, который сейчас был закрыт.

Какой-то помощи от Кира пока нельзя было ожидать — он плохо говорил, ещё хуже соображал. Он воспринимал Ника как должное, хотя головы у того не выросло. Плохо понимал, что происходит, где он находится и как вообще сюда попал.

Ева вывела Глеба в коридор и осторожно, с ласковой интонацией шепнула:

— Солнце, если ты его пристрелишь, я не буду искать его на той стороне.

Глеб мог бы пригрозить ей, напомнить, на кого она теперь работает. И это пронеслось в его голове, он даже чуть ближе к ней подвинулся, но сказал:

— И в мыслях не было.

В коридор выглянул Тимур, злым шёпотом потребовал: «Не оставляйте меня одного с ними!» Его проигнорировали.

— За мной в любой момент могут явиться, и я хотел бы знать, кого именно ждать, — напомнил Глеб. Ева помотала головой:

— Ты и раньше это говорил. Теперь у тебя снова есть Ник. Как сильно ты собрался вооружаться?

— По максимуму, — отозвался Глеб, тут же переключил внимание на Тимура: — Я позвоню доктору. Нашему. Он приедет посмотреть Кира. Встреть его, проводи, честно объясни ситуацию. Потом мне расскажешь.

— А ты где будешь?! — как-то по-детски возмутился Тимур, снова осторожно обернулся к комнате.

— Ева — в коробку. Попробуй найти кого-нибудь из наших врагов на той стороне. Нам надо знать, убрали мы кого-то своим планом или только повеселились и спалились.

— Я с ними один не останусь! — напомнил Тимур. Глеб кивнул:

— Не останешься. Но Кира ты вроде не боишься. А Никиту я с собой увезу.

Видимо, Тимур и Ева слишком долго жили вместе, потому что удивились они как-то синхронно и очень похоже.

— Это куда? — спросил Тимур так, словно Глеб его любимого пса куда-то везти собрался, и подросток подозревал, что на усыпление. И Глеб не смог отказать себе в шутке:

— На прогулку.

Ехать с Ником было страшнее, чем с трупом, хотя труп не смог бы отбить Глеба от патруля. Но труп бы просто лежал в багажнике и не мешал, Ник же, хотя его и просили не высовываться, приник к окну тем местом, где должны быть глаза, рассматривал пейзаж. Глеб молча злился, пару раз попытался за шиворот оттащить его от окна, но ткань таяла в руках.

Хотя Глеб пытался делать вид, что всё по плану, всё в порядке вещей, ничего странного не происходит, он ощущал себя не в своей тарелки. Его не трясло так, как Еву и Тимура, и вовсе не потому, что он с этим монстром в одной квартире не спал. Просто… это был Никита. Глеб ощущал себя рядом с ним скорее неловко, чем жутко. Словно Никита стал инвалидом, и теперь Глеб пытался делать вид, что всё по-прежнему. Хотя конечно, ничего уже не будет как раньше. Ему постоянно хотелось заговорить с Никитой, но останавливало то, что он не понял бы ответа. Ещё ему иногда казалось, что и Ник продолжал над ними шутить, словно он только пальца лишился, а не головы.

— А знаешь, — произнёс Глеб на повороте. — Ничего особо не изменилось. Ты головой и раньше не часто пользовался.

На секунду стало непроглядно темно — это хлестнул по стеклу Ник, не оборачиваясь, но и ничего больше не изменилось. Он не обернулся, не показал никакой больше реакции, а как трактовать эту было непонятно. Глеб про себя решил, что надо искать другие способы хотя бы делового общения.

Они приехали в особо не примечательный дачный посёлок. Без серьёзной охраны. В основном тут были дома, в которых можно было максимум провести ночь. Но встречались и более серьёзные, кирпичные. Тоже небольшие, но в таких можно было прожить лето. Именно у такого дома, стоящего на отшибе, они и остановились. Глеб вышел из машины, заговорил:

— Леонид такие везде наставил. Вроде дачи. Если бы нам надо было на дно залечь. Ева, правда, когда бежать пришлось, выбрала квартиру. Ты же заметил, что сейчас в том здании не все? Ты их спрашивал, где остальные Черти? Или тебе всё равно было? Потому что если всё равно, то это довольно трагично.

Ник выполз из машины, всё же стараясь так, чтобы его не было видно. Был разгар дня, слышались детские голоса с пруда. Дом же выглядел пустым, покинутым, но Глеб уже надевал респиратор по дороге к двери. Сама дверь тоже выглядела не надёжнее обычной дачной. Глеб открыл своим ключом, и тёмная тень, которой стал Ник, быстро нырнула в дом и упала прямо к светлым женским ногам. Кристина снова была в рубашке, шортах, руки по локоть в краске, волосы забраны в пучок, но всё равно уже растрепались. Она с интересом рассматривала того монстра, что Глеб впустил в её дом.

Глеб закрыл дверь и прислонился к стене, сложив руки на груди. В доме из-за закрытых шторами окон царил полумрак. Глеб про себя назвал это встречей двух чудовищ.

Кристина хотела сесть на корточки, чтобы быть ближе к гостю, но тот вытянулся, стал выше неё. Тело снова больше напоминало человеческое, но голова такая же — чёрная, без лица. Кристина пару секунд смотрела в эту черноту, а потом сделала то, на что ни у кого раньше не хватало духу — положила ладони туда, где у Ника были бы щёки. У неё заблестели от слёз глаза.

— Живой, — прошептала Кристина. Глеб даже передёрнуло. Никто не рискнул бы сейчас назвать Ника живым, но спорить он не стал. Под ладонями девушки чернота стала капать вниз, словно была водой, и тут Глеб увидел гнилое мясо под этой тьмой. Отсутствие головы. Кристина быстро отдёрнула руки, спрятала за спину. Глеб понял — она не могла его касаться. Возможно из-за разности способностей. Ник сейчас был танатосом, смертью. Кристина же всегда была противоположностью — эросом. Нику, казалось, было всё равно. Он теперь часто вот так вот замирал и смотрел, и непонятно, о чём думал. И сказать в тот момент не мог ничего, во всяком случае чтобы остальные поняли. Глебу казалось — Кристина разочаруется. Тот, кого она так ждала, вернулся не целым из последнего боя. Но Кристина реагировала точно так же, как если бы встречала с войны солдата без ноги — словно ничего не изменилось. Даже в её нервозности читалось: «Зато живой. Зато вернулся. Зато мой». С последним Глеб не был согласен, но тоже решил не лезть. Ник теперь был как деревянный истукан — куда потащат, туда и пойдёт. Глеб помнил — главной мечтой Ника, пожалуй, был человек, который бы его оплакивал. И вот напротив него стояла до слёз радостная Кристина, а Ник тупо изображал манекен. Казалось, он теперь оживлялся только когда приходила пора убивать. Глеб не был против, но всё же… Всё же он думал, что может сделать что-то важное для своего вернувшегося друга. Сможет пробудить в нём прежнюю искру, но всё было бесполезным. Глеб думал, что можно только смириться. Было бы слишком просто, если бы Ник выжил тогда. Его жизнь снимала бы ответственность с Глеба и Евы за то, что бросили его. Но вот он, с гнилым мясом вместо головы и не похоже, чтобы он сам винил их в этом. Испугались… А Ник жизнь отдал за эту победу.

По тому, какая тишина настала на несколько дней, Глеб решил, что кого-то из противников им всё же удалось либо убить, либо серьёзно ранить. Надо было остаться и проверить, но тогда и кто-то из них мог быть сейчас ранен.

Внезапно мир успокоился и даже как наследника Глеба перестали доставать так сильно — он смог выдохнуть и заняться делами компании, искать новую охрану, восстанавливать связи Леонида. Перестал проверять Чертей — там тоже всё было тихо. С Ником смирилась даже кошка. Кристина могла спокойно жить с ними, потому что влияние Ника нейтрализовало её способности. А когда среди Чертей появился человек, который вёл себя с Ником как обычно, остальные тоже постепенно привыкли. К тому же Ник был просто тише себя предыдущего. Людей жрать не порывался, хотя и обычную еду не употреблял, ел сырое мясо. Одной проблемой меньше — если бы Нику нужна была человечина, то Глеб доставал бы и её.

Кир постепенно приходил в себя. Хотя в коме он пробыл три месяца — всё равно бесследно для организма это не прошло. Страшнее всего было то, что Кир, хотел того или нет, но, находясь там, усиливал способности Ника, который и так был сильнее некуда. Всё же, пока Никита вёл себя как обычный человек без возможности говорить со всеми — это не было заметно. Но все молчаливо помнили о том, что он такое.

Глеб почти успел забыть, что к нему обещали приставить кого-то из полиции, когда однажды позвонил Калинин. Глеб в это время разбирался с бухгалтерией, закопавшись в отчётах с головой и пытаясь понять, где именно его пытались обмануть. Звонку Калинина он в некоторой степени обрадовался — Черти сейчас были самостоятельны и вполне без него, он мог уделить время полиции и для них притвориться законопослушным гражданином.

— Мне нужно будет поговорить с вами, — строго произнёс Калинин, словно Глеб уже был в чём-то виноват. Хотя тот знал, что на него у полиции нет ничего, даже если они очень старались копать.

— Мне приехать в отделение? — спросил Глеб.

— Нет. Нет, лучше не в отделении.

Глеб понизил голос, наклонился к столу:

— Послушайте, — вкрадчиво начал он, — я свои права знаю. И про методы полиции наслышан. Как на такие вызовы к вам люди приезжают в какие-то гаражи, а потом их трупы со следами пыток в коллекторах находят. Хотите пообщаться — я приеду в отделение.

Некоторое время было тихо, Глеб даже собирался просто бросить трубку, чтобы потом приехать в тот же участок полиции, куда его привезли после нападения, но Калинин заговорил тихо, почти шёпотом:

— Слушайте… Это скользкая тема. Если узнают, что я с вами связывался — могут быть проблемы. Под вас копает один депутат… я подозреваю, что напавшие на вас люди работали на него… Понимаете? Что Черти работают на него. Но вы чисты, мы проверили… я пытаюсь понять, зачем ему это нападение. Уже сто раз такое было — что-то найдёшь, связанное с депутатами, и улики загадочным образом пропадают. А в некоторых делах и люди пропадают… Но вам он может навредить, так что… Нам надо встретиться.

Вот только что Глебу было всё понятно, а теперь он не знал, как реагировать. С одной стороны — Калинин мог дать ему информацию на Бесова. Очень важную информацию, а может и посадить политика, свалив на него и его команду существование Чертей. С другой стороны — Калинин всё ещё мог отвезти его в гаражи и там выбить документы на фирму. Глеб бы поостерёгся, если бы не тот факт, что Черти знали Калинина достаточно давно. Глеб о нём знал ещё до того, как попал к Чертям. Кто только не копал под этого человека, но никаких нареканий к нему не было никогда. Прошлого полицейского, который занимался этим делом, убили сами Черти. Конечно, они обставили так, что убили полицейского за всплывшие истории с пытками, но в том числе это было пожеланием всем остальным держаться подальше от этого дела. Но потом кто-то явно неглупый на дело отправил Калинина. Калинин, похоже, бесил и своё начальство излишней принципиальностью. Ему бы самому давно быть убитым своими же, но его перекинули на дело Чертей, уже зная, что мозги еб*ть за него будут часто и много, а результата не будет, потому что Чертей крышует кто-то богатый и влиятельный.

Калинин тянул это дело и не уходил. Глеб уважал его и за это и был уверен — этот человек хочет дать ему информацию на Бесова. Чтобы Глеба не убили в этом переделе денег, власти. Поэтому он нехотя согласился:

— Хорошо. Где?

Чертям Глеб звонил уже с другого телефона. Он вообще связался с ними впервые за три дня, нарвался на Тимура.

— А ты уверен, что они не денег твоих хотят? — проницательно спросил Тимур, выслушав ситуацию. Глеб вздохнул и коротко ответил:

— Это Калинин.

— А, — спохватился Тимур, словно мог обидеть следователя своим предположением. — О, слушай, а прикольно, если он просёк, что ты Чёрт, а тебя просто заманивает.

— Поэтому я прошу за мной не ехать, но моё местоположение отслеживать.

— А толку? От полиции мы тебя не отмажем, из тюрьмы не вытащим, потому что зачем ты нам нужен без денег?

«Он шутит», — сказал себе Глеб и даже улыбнулся. Шутил Тимур про деньги, а из тюрьмы его правда вряд ли вытащат.

— Не волнуйся, им не за что зацепиться, — успокоил Глеб. С Тимуром сложно было общаться, но привычно. Даже теперь парень заметно волновался, потому что Глеба вызывал тот человек, что занимался делом Чертей.

Калинин заехал за ним вечером сам, когда было уже темно. Глеб взял с собой нового охранника, которому пока не очень доверял, поэтому на разговор собирался его выгнать — зависит от того, где будут разговаривать. Охранник сел на переднее сидение, Глеб — на заднее. Он устал, не выспался, дорога убаюкивала и очень хотелось откинуть голову на спинку кресла и заснуть, но он не мог позволить себе этого. Как бы то ни было, а теперь Глеб должен был контролировать ситуацию от и до. Охранник был бывшим полицейским, который ушёл со службы, когда понял, что от него требуется больше зла, чем добра.

В Калинине он, похоже, нашёл благодарного слушателя и умудрённого опытом советчика. Они разговаривали, а Глеб размышлял о том, что в охрану он нашёл хорошего парня. Стоило подумать о том, что будет жаль, если и этого парня убьют, как Калинин достал из бардачка пистолет и буднично, привычно даже как-то, выстрелил в голову парню, испачкав в крови сидение и окно. Прежде, чем опомнившийся Глеб успел вытащить пистолет — машина резко свернула на обочину, чуть не врезавшись в дерево, двигатель заглох, в лоб Глеба смотрело дуло. И Калинин, глаза которого стали как озеро, в котором плавал зелёный туман. В этот момент Глеб ругал себя последними словами. Они знали, против кого воюют, знали про охоту за ним, но он подумать не мог, что под контроль возьмут Калинина. Глеб застрелил бы его сейчас, будь такая возможность. Потом, конечно, жалел бы об этом и уже не знал, как отмыть имя Чертей, но для спасения своей жизни застрелил бы.

— Ничего не меняется, — медленно проговорил Калинин. Открыл дверь и ногой выпихнул из машины труп, предварительно отстегнув его от кресла. Прямо у дороги. Захлопнул дверь, перемазавшись в крови. — Мы по-прежнему кое-куда проедем.

— К Бесову, — Глеб хотел спросить, но получилось утвердительно, поэтому Калинин и разубеждать не стал. Дуло пистолета опустилось, словно полицейский выбирал, куда выстрелить. А потом снова раздался грохот, тут же правую ногу пронзило болью. Глеб поверить не мог в то, что всё это происходило. Пока он орал, Калинин поймал его руки, пристегнул к дверце машины. После этого так же безэмоционально предупредил:

— Не пытайся сбежать и я не прострелю вторую ногу.

В этот момент Глебу очень хотелось ударить его здоровой ногой в лицо, но он понимал, что сейчас единственное, чего добьётся — окончательно себя обездвижит.

Калинин снова развернулся к рулю, завёл машину. Она мягко нырнули с асфальтированной дороги в лес.

Глеб чувствовал, как от нервов и боли пульсировал весь. Ему в любом случае конец — его зарядят тем же зелёным дымом и перенаправят к своим же. В лучшем случае Ник убьёт его до того, как он успеет пристрелить кого-то из своих. В худшем — позже, но убьют в любом случае. Вряд ли они станут разбираться, вряд ли тоже вспомнят про этот туман…

В комнате, что заменяла кухню, картина ужина была довольно сюрреалистическая: за одним столом ели Ева, кошка, Кир в сопровождении капельницы и Ник. Последний жевал сырое мясо. Тимур позволил себе некоторое время полюбоваться тем, во что превратилась его жизнь, но недолго. Заговорил так, словно он теперь тут был Глебом.

— Глеб пропал полтора часа назад.

— А чего Калинин? — после паузы спросила Ева, и Тимур не сразу понял, что она это с Ником. Кир тоже мог его слышать, возможно и кошка, но не Тимур. И это бесило — он размышлял над тем, почему именно они и как он тоже сможет вписаться в их секту «Слышу зло». — Ну да, конечно… — с сарказмом согласилась Ева. — Надо его ехать искать. Наверняка уже пытают.

— Куда ехать? — резонно спросил Тимур. На вопросительный взгляд Евы положил перед командой планшет, на котором была только карта местности около бывшего дома Леонида. Карта и всё. А должна была ещё точка, обозначающая местоположение Глеба.

— Давно она не горит? — спросила Ева. — С самого начала, что ли?

— Нет… Я бы раньше тревогу забил. Можно отследить, где пропала. Видимо, глушилку включили… Вряд ли они ему под каждый шрам лезли в поисках жучка.

— Угу, могли, — подтвердила после паузы Ева и для Тимура перевела: — Ник говорит, могли кожу прощупать, уплотнение найти и вырезать.

— Тогда жучок бы остался там, где его вырезали — подал голос Кир. До этого он был очень отстранённым и будто бы не здесь, словно продолжал видеть свой каматозный мир, но с исчезновением Глеба стал похож на человека. Задумчиво продолжил: — Тут глушилка. Глушилки у полиции есть…

Потом повернулся к Нику. Видимо, тот спросил что-то, потому что Кир ответил как-то даже гордо и раздражённо:

— Потому что вы бы убили меня тогда.

Послушал ещё.

— Потому что Глеб пропал. Он мне друг, он меня уже второй раз спас, хотя мог бросить в том доме.

Ева закатила глаза, но отговаривать не стала, обратилась к Тимуру:

— Смотри, где заглох передатчик. Начнём оттуда.

Глеб опять ощутил себя вещью — несмотря на все тренировки, несмотря на горы трупов на его счету — он не мог сопротивляться. Трое выволокли его из машины. Трое в балаклавах. Машина стояла на заднем дворе огромного, богато отделанного дома. Тот был похож на современный уменьшенный замок: два этажа, стены из крупного камня, из-за крыши курился дымок. Хотя все остальные были в масках, Бесов стоял на пороге дома не скрываясь. И Глеб, понимая, что, во-первых, его и так убьют теперь, а во-вторых, что убьют не так сразу, а только получив информацию, воспользовался единственным шансом плюнуть в политика. В лицо не попал, вместо это на пиджак. Бесов достал платок и брезгливо вытер, даже не ударил в ответ — хотя Глеб был к этому готов. Глеба выводило из себя, что его, хищника, застали врасплох, взяли числом и теперь будут мнить себя победителями. Но им Бесов не интересовался уже — прошёл мимо, приблизившись к машине. Калинин тоскливо смотрел на залитое кровью стекло и салон. Голову повернул всё так же заторможено, безразлично посмотрел на Бесова.

Всё произошло так быстро, что никто не успел отреагировать: раздался выстрел, Калинин упал. Подойдя ещё на шаг, Бесов добил его уже в голову, но теперь под крик одного из наёмников, что бросил тащить Глеба к дому.

— Какого хера?! — вспылил охранник. — Калинин чуть ли не последний честный мент! Х*ли ты его убил?! Ты охерел?! Да он такая же легенда, как Черти!

— Во-первых, — спокойно развернулся Бесов, но дуло на всякий случай на охранника направил, тот попятился. Глеб заметил — у охранника горели руки, но он словно не чувствовал этого, — теперь легенда — это вы. Во-вторых, именно Калинин занимался этим делом. Я убрал угрозу. В-третьих… ты совсем идиот? Ты понимаешь, что я не стираю им память?! На завтра бы он всё вспомнил. И что похитил человека, и куда его отвёз. И кто приказал ему. Как ты думал — я его отпущу? Серьёзно? Только потому что это какой-то там мент?

— Он не просто мент, — возразил Глеб. Конечно, смерть Калинина резанула его тоже неприятно, но всё же отвлекал тот факт, что и его скоро могли убить. Он вполне ожидаемо после этого получил в челюсть от Бесова. Так сильно, что крайний зуб треснул и его осколком поцарапало щёку. Но вполне получилось сказать это возмущённо, правдоподобно. Глеб в этом споре ощутил — Павел заколебался. Павел мог быть на грани предательства. И лучше сделать вид, что вы с ним заодно. Именно для Павла он это и сказал. Потому что боль пройдёт, зуб можно будет починить, а, чтобы отсюда выбраться, нужен был кто-то ещё, желательно свободный.