ЛЕС НЕПОДАЛЁКУ ОТ КЛОНОФЕРМЫ. ЕГОР ТИЛЬДИКОВ.
Охрана клонофермы почти сразу же заинтересовалась молодым человеком, который вёл себя неадекватно, — кричал и бегал неподалеку от столовой. Его быстренько скрутили, пробили по базе сотрудников и выкинули прочь, за высокую стену периметра. Никакие оправдания Егору не помогли.
Даже спустя время, когда нервишки успокоились и он смог разговаривать членораздельно, охрана на КПП не стала его слушать. Всё. Конец. Егор провалил свою миссию. И вновь в его бедах стал виновен тот очкастый ублюдок.
Я найду его! — думал про себя Егор. — Я узнаю, как его зовут и тогда ему точно конец! Я расшибусь, но испорчу этому уроду жизнь!
До автобуса, который забрал бы его и отвёз обратно в Торжок, оставалось аж несколько часов. Наличных денег, которых хватило бы на такси, с собой не было. Его лучший друг Недоедала лежал в больнице со сломанной ногой, да и отцу позвонить не было никакой возможности, ведь тогда пришлось бы объяснять, что именно он делал за его спиной на объекте семьи Клоновских.
Егор остался один. Совсем один.
Злой и расстроенный, он побрёл вдоль по трассе пешком. Небо заволокли чёрные тучи, и вскоре закапали первые крупные капли дождя.
Казалось бы, куда ещё хуже? А вот, оказывается, есть куда.
— Р-р-р-р! — из чащи леса на дорогу выскочил голодный улитоволк; возможно даже тот самый.
— А-а-а-а!
Егор бросился бежать, но почти сразу же подвернул ногу, упал, расшиб колено и скатился в канаву.
— Всё из-за очкастого ублюдка! — крикнул Егор сквозь боль.
Боль, злость, отчаяние. Чувства захлестнули его с головой и в какой-то момент их стало так много, что…
— Ого, — Егор не сразу понял, что происходит.
Его агония дошла до пиковой точки и невыносимый стресс пробудил звездовидку. Он впервые в жизни почувствовал магию. Щедрая порция манадреналина попала в кровь и заструилась по венам.
— Ого, — повторил Егор.
Он интуитивно нащупал все свои магические центры, напряг их и активировал свой дар.
— М-м-м-м? — улитоволк, который секунду назад хотел броситься на парня, застыл на месте от ужасающего зрелища.
А зрелище и впрямь было из ряда вон. Поначалу Егор выгнулся всем телом и заревел не своим голосом. Затем то тут, то там его кожа лопнула и сквозь неё начали пробиваться клоки серой шерсти вперемежку с белыми птичьими перьями.
Егор менялся. Егор набирал массу. Одежда на нем затрещала по швам и лопнула. Трансформируясь, захрустели кости паренька.
На голове Егора прорезался огромный красный гребень, из копчика выпрыснул наружу длинный розовый хвост; руки стали наполовину крыльями, а наполовину лапами с острыми длинными когтями. Лицо Егора вытянулось в хищную морду с сотней меленьких острых зубов и увесистым клювом-набалдашником вместо носа. Глаз теперь было две пары. Первая пара горела огнём жёлтой радужки, а вторая представляла из себя две чёрные блестящие бусинки.
Грозное чудище, которое минуту назад было всего лишь тщедушным пареньком без магического дара, поднялось на ноги и осмотрело себя.
Егор превратился в огромного, мощного и опасного хищника. Егор превратился в Крысопетуха.
О, да! — понял Егор. — Городецкая магия!
Магия оборотней. Магия, которая достаётся одарённому сразу же в полной мере; он сразу же оказывается на пике своего могущества и всё его дальнейшее развитие, — весь его кач, — направлен лишь на то, чтобы научиться как можно дольше удерживать себя в звериной форме.
— Кук-ка-рек-ко-ко-о-о! — прокричал Егор, задрав морду в небо, навстречу дождю.
Сверкнула молния. Почти тут же грянул гром. Все четыре глаза Егора обратились на улитоволка. Он оскалил свои крысиные зубы, напрягся всем телом и атаковал…
— Кук-ка-рек-ко-ко-о-о! — донеслось откуда-то из леса.
Я прятался от дождя под козырьком КПП клонофермы и жадно хлебал воду из двухлитровой пластиковой бутылки. Несмотря на непогоду, внутрь меня не пустили. Сказали, мол, для вас вход на территорию семьи Клоновских закрыт навсегда, подите прочь, вы косорукий урод и не прошли стажировку.
Левое полужопие уже почти перестало болеть.
Да, во второй раз я отошёл от анестезии гораздо быстрее. Да и легче, если уж на то пошло. Обошлось почти без отходняков, — наверное, тому виной стал мой ускоренный метаболизм. Надо бы на досуге поэкспериментировать с ядами; наверняка мое тело в своём нынешнем состоянии справится с ними на отличненько. Вот тебе и плюшка, кстати. Яды и болезни мне почти не страшны. Да и пришитый палец сросся так, будто бы ничего и не было.
— Что ж так льёт-то? — я выставил ладошку под дождь.
Полчаса назад, когда я пришёл в себя в пустой больничной палате и почти голый вывалился в коридор, то сразу же нарвался на охрану, — они меня как будто поджидали! Мне велели одеться и срочно покинуть клоноферму. Никакие возражения даже выслушивать не стали, проводили прямо до ворот.
Так что задание Мутантина я запорол. Вот. Интересно, как бы ему поделикатней сообщить об этом? И что теперь будет со мной, если он использует компромат?
Пу-пу-пу…
Одно знаю точно, меня не посадят. Наверняка, старший Клоновский меня ёбнет. Либо ёбнет с помпой, обставив всё как вызов на дуэль и месть за младшего братишку, либо тихо и спокойно, так что я просто однажды не вернусь домой с прогулки. В любом случае, дела мои плохи.
Выход у меня теперь один. Не имитировать режим загнанной крысы, а врубить его на самом деле, сыграть не опережение и до конца дня избавиться от компромата.
— Дилинь-дилинь-дилинь! — зазвонил мой телефон.
Ну отлично же! Лёха Мясорубов! Как будто мысли прочитал!
— Привет, алкаш. Проспался? — весело спросил я.
— Здорово, Илюх!
«Здорово, Илюх!» — это прекрасно. «Здорово, Илюх!» — это просто замечательно. «Здорово, Илюх!» — означает, что господин Мясорубов оказался не из тех людей, которые после попойки забывают о вчерашнем, напяливают маску холодного официоза и говорят: «Здравствуйте, Илья».
Значит, мы всё-таки подружились. Значит, у меня и вправду есть матёрый айтишник, поставщик паштета, да и просто надёжный человечек из сильного тверского клана.
Ну заебись же.
— Слушай, ты прости пожалуйста, что трубку не брал, — продолжил Лёха. — Что-то я вчера и впрямь переборщил с вином. Телефон на беззвучный поставил и спал прям до упора. Сейчас вот сижу с Варей в кафе, пивком поправляюсь, думаю, надо бы перезвонить. Как у тебя дела?
— Хреново, Лёх.
— Что случилось?
— Помнишь наш вчерашний разговор? Про компромат?
— Помню.
— Ну так вот меня прижали, — сказал я. — И времени почти что не осталось. Сможешь сегодня помочь? Сейчас прям?
— О чём речь, Илюх⁉ Заезжай к нам в отель, дам тебе флешку-жучок. И назови-ка мне фамилию этого барона. Пока добираешься, постараюсь нарыть инфу насчёт его бизнесов и прикинуть, где могут находиться родовые сервера.
— Мутантин его зовут.
— Понял, пробью.
— Спасибо, Лёх! Уже выезжаю, — я повесил трубку.
Выезжаю, ага. На чём?
— Дилинь-дилинь-дилинь! — снова телефон.
— Алло! Кузьмич? Как вы там?
— Хорошо, Илья Ильич, — сказал камердинер. — Вот только нас из дома не выпускают.
— Любку не трогали?
— Не, не трогали. Да оно им неинтересно по ходу. Они по ходу эти, как их, ну… которые глину прям друг в дружке замешивают.
— Э! — послышалось где-то на заднем фоне, и Кузьмич заржал.
Да, мои крепостные себя в обиду не дают. Молодцы.
— Ну ты не переживай, Кузьмич. План у меня есть.
— А я и не переживаю, Илья Ильич, — сказал камердинер. — Я тебе чего звоню-то? Мы с Любкой твоё задание почти выполнили. Я по знакомым пристроил всю партию паштета в сеть зоомагазинов.
— Ничего себе!
— Ага. Вот только не за деньги, а на реализацию, — добавил Кузьмич. — Ты же не против?
— Я только за, Кузьмич. Умничка. Сам думал так сделать.
— Ага. Спасибо. Ну вот. Я это сделал, а Любка… Она… Она… Сейчас… Давай я лучше трубку ей передам…
— Алло! Барин! Привет!
— Привет, Любаш.
— Барин, я короче заебенила упаковку и рекламу. Кидаю файлы, глянь-ка.
Дилинь-дилинь, — я открыл первый файл. Ну нихуя себе! Простенько, но очень стильно. Фон бледного лососёвого цвета, на нём надменная кошачья морда, стилизованная под карандашный рисунок, а чуть ниже текст. Красивым таким витиеватым курсивом крупно написано «Kisunde la Jri», а ниже подпись: «Ваша кошка есть вкусней, чем некоторые люди».
Дилинь-дилинь, — а это прилетела реклама. Любаша на скорую руку напилила мемасиков. Слева фото зачуханского кота, который весь состоит из кожи, костей и отчаянья и вот-вот отрыгнёт за ненадобностью свой желудок, а справа уютный такой шерстяной мурлыка. Под уродцем надпись: «Кот, который ест обычный корм», — а под красавцем: «Кот, который ест Кисюн де ля Жри».
И таких картинок несколько вариантов.
— Любаша, ты…
— Барин, не ругайся! — Любаша не дала мне договорить. — Для наружней рекламы я другой визуал сделаю, как только с редактором до конца разберусь, а вот это пустим таргетом по социальным сетям. Я уже настроила запрос, так что не промахнёмся.
— Ты что, умеешь в таргет?
— Да хули тут уметь? — удивилась Люба. — Почитала в сети как что делается, чуть полазала по рекламному кабинету, да и выставила всё как надо. Делов-то, блядь. Тык-мык.
— Любаша, ты прелесть.
На том конце трубки замолчали.
— Любаша?
— Да.
— Ты правда большая-пребольшая умничка. Передай-ка телефон отцу, пожалуйста.
Да, похоже я открыл в себе талант делегировать. Аферу с паштетом провернули без моего непосредственного участия. Надо будет посадить Кузьмича с дочкой на процент от продаж, чтобы прочувствовали денежку, а то на голом энтузиазме ехать скучно, грустно и нахуй не упёрлось; я-то знаю, как оно бывает.
— Алло?
— Кузьмич?
— Ага.
— Кузьмич, я тебе сейчас денег скину. Триста рублей, больше нету. Свяжись с типографией, запускай этикетки в печать.
— Ага.
— Оставшуюся часть передай Любке. Она знает, что делать.
— Ага.
— Ну всё тогда, давай. Если Мутантины будут возбухать, звони сразу же.
— Ага.
— До связи.
— Ага.
Тем временем дождь наконец-то перестал. Я в последний раз взглянул через стекло на охранника КПП, сотворил ему иллюзию смачного герпеса на верхней губе и потопал прочь. Прогуляюсь до остановки пешочком, а там на автобус и в Торжок, к Лёхе.
Распогодилось так же быстро, как и… разнепогодилось? Короче говоря, выглянуло солнышко, зачирикали птицы, а из мокрого леса потянуло такой свежестью, что аж голова закружилась.
Я даже припрыгивать стал по дороге.
— Попрошу тебя, чтобы солнце грело! — запел я; один хуй никто не слышит. — Попрошу тебя, чтобы море пело! Попрошу о том, о чём не просила! Попрошу любить меня силь-но-о-ОХ-ТЫ-Ж-ЁБАНЫЙ-В-РОТ!
Глазея по сторонам, я совсем не смотрел под ноги и не заметил, как прыгнул прямиком в кровавое месиво, что лежало посередь проезжей части. Прямо под моей подошвой зачвякал кусок парного мяса.
Мясо, костяное крошево, осколки раковины. А вон на отбойнике висит печень или что-то около того. Ужасное зрелище!
Чёрт возьми, да это же улитоволк! Охренеть! Кто ж его так⁉ Зверюгу не иначе как комбайном переехали, а потом сдали назад и переехали снова!
— Кук-ка-рек-ко-ко-о-о! — раздалось откуда-то издалека.
Фух. Как парализованный, я залип на несколько минут. Водил взглядом по расчленёнке. Водил-водил и тут вдруг, — вхуж! — очередное воспоминание Ильи Ильича Прямухина разблокировалось, стоило мне заметить в останках раздавленного черепа ма-а-а-асенькую такую пятиконечную звезду ярко-красного цвета.
Звездовидка химеры.
Ну точно, их же сдают за рейтинг и деньги. Тем, собственно говоря, и живут ликвидаторы. Тем, собственно говоря, и живут боевые кланы. Затем Корона Российской Империи и дерёт со своих подданных такой драконовский налог — весомая часть этих денег идёт на оплату услуг людей, которые чистят землю русскую от химер.
Ещё и таинственная аббревиатура ГМК обрела смысл — это же Государственный Мутационный Контроль, отделения которого есть в каждом, даже самом маленьком и ущербном городишке.
Недолго думая, я двумя пальчиками выковырял звездовидку, сошёл с дороги, помыл её в сырой траве и сунул в карман. Сдам, как доберусь до города. Заодно и посмотрю, что там и как. Может быть, заведу полезные знакомства.
Ну да ладно. Это не первостепенно.
Последний раз взглянув на тар-тар из улитоволка, я пошёл дальше, к автобусной остановке…
Как только я попал за городские стены Торжка, то сразу же пересел на такси. На счету у меня осталось две сотни рублей, так что на комфортную транспортировку своей жопки я уж как-нибудь наскребу. А тем более, что время уже перевалило за обеденное и нужно было поторапливаться.
— Подожди здесь, — сказал я таксисту и выскочил прямо у парадного входа в гостиницу.
— Лёха, привет, — я пожал Мясорубову руку и плюхнулся в кресло. — Узнал чего-нибудь?
— Узнал, — ответил Лёха. — Твой Мутантин живёт на генной инженерии. У него есть верфь на берегу Селигера, где он строит бронемишек.
— Бронемишек?
— Ага, — Мясорубов перевернул ноутбук экраном ко мне.
Я увидел чертёж искусственной химеры, похожей на какого-то доисторического саблезубого медведя, закованного в рыцарские латы и с пулемётной вышкой на горбу. Для понимания масштаба, рядом с чертежом мишки был нарисован человечек, настоящий медведь и танк. Танк был в два раза меньше химеры.
— Нихрена себе, — сказал я.
— Да, серьёзная зверюга.
— А кому такая нужна?
— Могу предположить, что сибирским ликвидаторам. За Уралом ведь как? Что ни химера, то рейдовый босс.
— Понятненько, — сказал я и в воображении тут же развернулись баталии, которым бы позавидовала ваха.
— Ну так вот, — продолжил Лёха. — Это единственная кормушка твоего Мутантина, так что родовые сервера наверняка находятся где-то на Селигере. Вот тебе флешка. Вставь её в любой подходящий порт и отзвони мне. Справлюсь за полчаса, не дольше.
— Спасибо, Лёх!
Мы посидели ещё где-то с минуту, договорились встретиться на выходных, — если я, конечно, буду жив к выходным, — и я побежал дальше. Следующая остановка — отделение Торжокского ГМК.
По пути я пытался придумать, как буду проникать на охраняемый объект Мутантина.
Ответ мне дали сами Боги.
Не, серьёзно. Прям вот Боги. Прям вот собственной персоной.
По дороге из окна я увидел церквушку, которая походила бы на каноническую православную, если бы ей на купол влепили крест. Однако креста не было, купол венчался ничем, и на всех витражах вместо святых красовалась народная роспись — хохломская, гжельская, ракульская и так далее.
Но внимание моё привлекла не столько сама церковь, сколько несколько автомобилей-каблучков, припаркованных рядом. Все мытые, беленькие и с надписью «Церковь Двенадцати Древних» на боку.
Ага, — подумал я.
Такси завернуло за угол, проехало несколько кварталов и остановилось рядом с отделением Гос-Мутант-Контроля. Сразу видно — заведение казённое. Расположено на цоколе жилой многоэтажки, вход весь обшарпанный какой-то, облупленный. Аж заходить страшно.
— Подождать? — спросил таксист.
— Не знаю. А ты не в курсе, там как? Очереди бывают.
— Не-е-е-е, — затянул таксист, а сам машинально кивнул, мол, да-а-а-а-а; однако тут же поправился и отрицательно замахал бошкой.
— Понятно, — сказал я. — Тогда не жди, — расплатился и вылез из машины.
Мне бы в тот момент обратить внимание на то, что вдоль по улице припарковано несколько одинаковых внедорожников. Мне бы рассмотреть эти внедорожники повнимательней и понять, что они приехали к нам в Торжок прямиком из постапа про кровь и бензин: гигантские колёса, обильные следы грязи от пробуксовки, кенгурятники с шипами, лебёдки, листы бронированного железа тут и там, короче говоря, то ещё зрелище.
Мне бы в тот момент сложить два и два, ещё разок подумать: «а надо ли оно мне?» — вернуться в такси и поехать дальше. Однако ж нет. В тот момент, видите ли, звездовидка прожигала мне карман. Жадность — она же, блядь, такая.
Стоило мне лишь перешагнуть порог отделения ГМК, как в рожу мне тут же уставилось дуло охотничьего ружья.
— На пол! — скомандовал бородатый мужик в кожаной жилетке на голое тело.
Ну пу-пу-пу. Ну пу-пу-пу, же. Ну я же спешу, ребята, вы чего? Мне сейчас некогда сидеть в заложниках.
— На пол, сука!