Право Вызова

Глава 3 Про титулы и, — наконец-то! — про Любашу

Домой вернулись затемно. Нагулялся я, конечно, вволю. От местных красот щемило сердечко — в прошлой жизни я частенько бывал в Твери и местные пейзажи полюбил всей душой.

По дороге я выведал у Кузьмича, кто такой барон Мутантин. А заодно узнал, — частично узнал, а частично вспомнил, — про табель о рангах и расстановку сил в Тверской области, Империи и мире. И теперь, с этими знаниями, многое прояснилось. Теперь стало понятно куда идти и к чему стремиться.

Итак.

Титулы в Российской Империи — это не пустой звук. Титулы в Российской Империи — это большая ответственность и большие деньги.

Императорская семья, например, отвечает за всю страну и имеет часть налога со всей её территории. Князья прямо под императором, они отвечают за регионы и имеют часть налога с регионов. Герцоги рулят в крупных городах и, — ожидаемо, — собирают свою часть налога с них.

Вот эти ребята, — князья и герцоги, — это вышка. Это наследственные титулы, назначаемые лично самим Императором. Чтобы выйти в эту лигу, нужно не только быть умным, находчивым и богатым, но и не стесняться крушить еблища направо и налево. В том числе друг дружке и даже собственным вассалам.

Чуть ниже располагаются графы. Это тоже наследственная история, вот только графы назначаются герцогами или, — в редких случаях, — князьями. То бишь, старший аристо делегирует младшему контролировать кусочек своей территории. Кусочек этот, как правило, представляет собой небольшой город с окрестностями или несколько посёлков. Иногда — лесное или рыбное хозяйство. Иногда — сельхоз угодья. А иногда и район крупного города; тут всё зависит от масштаба вышестоящего аристократа.

Положение у графов не такое крепкое. Если их покровитель пойдет по пизде, то им скорее всего придётся отправиться следом.

Едем дальше.

То есть ниже.

Бароны. Бароны так же назначаются вышестоящими аристо — князьями, герцогами или графами. Вот только этот титул не наследственный. Барон не контролирует территорий и не имеет своей доли с налогов. По сути, это просто одарённый, который чего-то добился по жизни. Может быть, он сколотил состояние бизнесом. Может быть, у него есть личная мини-армия. Может быть, у него есть доченька, которая приглянулась сыну сюзерена. А может быть он глава сильного клана.

С клановой системой разберусь чуть позже, и так слишком много информации за раз. Трудно усваивать.

Так вот.

Что за прок барону в том, чтобы быть бароном? Всё просто. Аристократы от барона и выше имеют право закупать мутаген и использовать его в промышленных целях. Им открывается прекрасный мир денег, сделанных на генной инженерии — тут вам и всевозможные клиники, и клонофермы, и проектирование химер, и многое-многое другое.

Ниже баронов стоим мы, то бишь помещики. Мы, вроде как, самые ущербные из благородных ребят. У нас есть кусочек земли в собственности и право покупать клонов. Всё. Ниже нас только обычные одарённые.

Есть ещё ликвидаторы, но у них свой табель и совсем другие риски. Приложуха «Имперский Рейтинг» — это как раз для них. Полистаю на досуге, посмотрю, что там и как.

Что до социального лифта, то такая тема в Империи существует. Называется «Право Вызова». Это когда семья вассала приходит к семье сюзерена и говорит, мол:

— Здравствуйте, дорогой сюзерен, добрейшего вам вечерочка, мы тут подумали и решили набить вам ебальничек, отжать бизнес, покрыть ваших самок и спалить ко всем хуям ваше родовое гнездышко, — возможно, мы вас даже обоссым! — как вы на это смотрите?

— Прекрасно! — отвечает сюзерен. — А я уж забеспокоился! Не мог придумать, как бы вам так попонятней намекнуть на то, что вы уж слишком сильно окрепли для своего нынешнего положения и пора бы вам уже умыться кровью собственных детей.

— Так вы не против?

— Только за!

— Прекрасно! Тогда ждите нас на рассвете. Кстати, как поживает ваша матушка?

Ну а дальше начинается весёлый мордобой по правилам и без. С союзниками, предателями, интригами и шпионажем; войска Императора в такие заварушки не вмешиваются. И на мой взгляд, такая система очень хороша. Она честная. Есть в ней что-то от матушки-природы, в которой сильный кушает слабого.

Селекция как она есть.

Ладно.

Ближе к делу, в которое я встрял. А встрял я в разборку двух баронов — Мутантина и старшего Клоновского. Оба богатые. Оба влиятельные. Оба ставленники герцога Торжка. Оба негласно мечтают выпилить друг друга и оба очкуют воспользоваться Правом Вызова.

Зачем я понадобился одному из них, — то бишь Мутантину, — можно только догадываться. Наверняка это как-то связано с их междоусобицей. Ну… что ж? Завтра в 18:00 узнаю наверняка. Если, конечно, не придумаю до той поры, как бы мне подготовиться и дать отпор.

— Вернулись! — Любаша встретила нас на пороге. — Ну наконец-то!

Девушка убралась не только в моей комнате, но и на кухне. До столовой у неё руки не дошли, а потому ужинать пришлось среди грязи, пыли и паутины. Пылью и паутиной заросло всё поместье. Илюше вся эта невъебенная квадратура была попросту не нужна, он всё тащил в свою комнатку. Он жил, как хомячок. И, кстати, вонял точно так же.

— М-м-м, — я постарался улыбнуться Любаше. — Вкусно.

— Ой-ой! — испугалась девушка. — Барин! Чо у тебя с лицом?

— Кайфую.

На самом деле я не кайфовал и вкусно не было. Пресная перловка на воде и рыбные томатные консервы — то немногое и единственное, что нашлось на кухне. Сочетание несочетаемого на этой базе прошло неуспешно. Фьюжен на деле оказался хуюженом.

— А соли нет? — спросил я.

— Нету, барин. Я всё обыскала, честное слово. Хотела было домой сбегать, да только не успела, вы как раз пришли, — Любаша подумала и встала из-за стола. — Хочешь, прямо сейчас метнусь?

— Не-не, сиди. Нормально.

Не обманывайся, мой милый сисястик. Конечно же это не нормально. Завтра первым же делом решу вопрос с питанием. На таком говне мне тело не построить. Точно так же, как и на чипсах с газировкой.

А нормальное тело мне нужно, да притом поскорее. Да и не только тело, если так подумать. Мне много чего надо.

— Слышь, Кузьмич? — я взял телефон и перевел Кузьмичу тысячу рублей; благо что банковские переводы были подвязаны к простой мобильной связи. — Сгоняй завтра в город, договорись с кем-нибудь, чтобы нам сеть провели.

— Хах, — только и ответил Кузьмич, но тут вдруг:

— Дилинь-дилинь, — пропищал его телефон.

Бородатый во все глаза вытаращился на уведомление.

— На остаток найми охрану. Возьми максимум людей, — только толковых, — и заплати им за первую неделю. Дальше придумаю, как с ними рассчитываться, — я отставил от себя почти что полную тарелку. — Спасибо, Любаш. Очень сытно. Но давай-ка впредь мы будем есть что-нибудь… м-м-м… поизысканней. И с мясом. Договорились?

— Договорились.

— Ну тогда подготовь мне к утру списочек продуктов. Про соль я помню. Соли сразу несколько пачек возьму.

— Илья Ильич, — это Кузьмич проверил баланс своей карты и отложил телефон. — Ты… но… как… откуда… Илья Ильич! — из-под ушанки чуть ли не дым валил.

— Да не ори ты так.

— Откуда деньги⁉ Что с тобой такое⁉ Ты не такой! Не как обычно! Что произошло⁉

— Кхм-кхм…

Ладно. Действительно, от думающего человека такие перемены не ускользнут. И думающему человеку нужно объяснение. Оттягивать больше ни к чему.

— Джакузий Кузьмич, ты только не пугайся, — попросил я.

— Чего мне пугаться?

— Это может тебя немножко шокировать.

— Чего может меня шокировать?

— Возможно, это перевернёт твое представление о мироустройстве в целом.

— Да не томи уже, Илья Ильич!

— Я начал заниматься с психологом, — я пристально и не мигая уставился Кузьмичу в глаза. — Прогресс, как ты видишь, на лицо.

— И правда, Илья Ильич, — закивала Любаша. — На лицо, ага. На лицо.

Ох, родная. Повторяй это почаще.

— Мне объяснили, в чём я был не прав, — продолжил я. — Мне объяснили, что моя модус операнди нежизнеспособна. Мне очень-очень многое объяснили, Кузьмич, поверь мне. И я решил, что поработаю над собой и изменюсь. Отращу яйца, накачаю мышцы, займусь в конце концов каким-нибудь делом. Отныне и навсегда я больше не тот Илья Ильич Прямухин, что был раньше.

Кузьмич ненадолго замолчал. Задумался.

— Модус операнди — это чо? — наконец спросил бородатый.

— Модель поведения.

— А-а-а, — протянул он. — Понятно. Ну… Что ж? Хорошо, раз так. Завтра съезжу в Торжок, договорюсь про сеть.

— Я с тобой поеду. У тебя автомобиль?

Кузьмич и Борзолюба разом расхохотались. Кузьмич, так тот аж до истерики разошёлся.

— Автомобиль, — повторил он, смахнув слёзку, и встал из-за стола. — Могу Любкин велосипед дать, если со мной поедешь. Только он розовый.

— И с катафотами! — накинула Любаша. — Ебать как они светятся, барин, ты даже представить себе не можешь! Просто ебейше!

Велосипед? Ладно. Не страшно. Ноги тоже нужно качать, вот заодно и займусь.

— М-м-м, нет, Кузьмич, — ответил я. — Ты бери Любкин, а я поеду на твоём.

— Как скажешь, Илья Ильич. Ты же барин.

Тут наш праздничный ужин подошел к концу. Кузьмич с дочкой двинулись к выходу — жили они в пустой деревне близ поместья, в одном-единственном обитаемом доме.

Я лихорадочно перебирал в голове варианты, как бы заставить Любашу задержаться. Да, мой голод был вполне терпим, но зачем оттягивать неизбежное? В голове я уже тысячу раз проиграл сцены жаркого порева с Любашей. Я уже активировал силу визуализации и отправил Вселенной запрос, так что пускай теперь исполняет, сучара бесконечная.

— Доченька, иди, я догоню, — сказал Кузьмич и открыл перед девушкой дверь. — Илья Ильич, разговор есть.

Я в последний раз бросил взгляд на Любашину задницу, пока та ещё была в поле зрения, и чуть не заскулил от досады. Ну какой ещё, блядь, разговор⁉

— Слушаю, — сказал я.

— Илья Ильич. Я прямо говорить буду. Твой этот модус операнди. Он как-то слишком уж быстро поменялся. Ты прям как этот стал, — Кузьмич задумался. — Мужик как будто.

Вот это комплимент. Спасибо.

— Уверенный такой, — продолжил Кузьмич. — Спокойный. И Клоновскому отпор дал, и денег добыл откуда-то.

— И ещё добуду, не сомневайся.

— Да-да, — кивнул Кузьмич. — Не сомневаюсь. Я сейчас о другом.

Бородач замолчал и уставился мне прямо в глаза. Уставился так, будто решил поиграть со мной в гляделки. Кто первый моргнёт — тот петух, ага. А взгляд у него холодный, как лёд. Волчий какой-то.

Что-то он такое собрался сказать, после чего пути назад не будет ни для него, ни для меня. Что-то важное. Что-то очень и очень серьёзное.

— Барин, — наконец отважился Кузьмич. — Любку не еби.

Пу-пу-пу… Ну и что на такое ответить?

— Да я не…

— Обещай.

Кузьмич протянул мне руку.

— Я знаю, что она красивая. Я хоть и отец, а оценить могу, — сказал он. — А ещё я знаю, какая она на самом деле. Она ребёнок великовозрастный, глупый и наивный. Я ей до сих пор на Новый Год под ёлку подарки сую. Ты, Илья Ильич, её пригреешь, она себе надумает всякого, а потом не переживёт, когда ты в дом аристократок одарённых приведёшь.

— Послушай, Кузьмич…

— Женское здоровье и всё такое прочее. Знаю. И про лёгкое отношение к жизни знаю. И про наложниц. Но прошу тебя, Илья Ильич. Я, — подчеркнул Кузьмич. — Прошу ТЕБЯ. По-человечески прошу. Любку мне не еби.

И шах, и мат. А как отец он, всё-таки, хорош. И как человек честен, без экивоков всяких блядских говорит. Уважаю.

— Ладно, — я пожал Кузьмичу руку. — Обещаю.

На том и разошлись.

Оставшуюся часть вечера я провел у себя в офисе. То есть на дубе. Читал и вспоминал про магию. Я же, в конце концов, маг!

Ну и вот, короче. Магия в этом мире доставалась одарённым рандомно и почему-то была привязана к видам народной росписи. Вот, например, Антон Клоновский был при жизни магом хохломы, то бишь стихийником-огневиком. Об этом и говорила его жилетка. Носить вещь с росписью под школу магии, к которой принадлежишь, среди аристократии было не то, чтобы обязаловкой, но хорошим тоном.

Хохлома, стало быть, это огонь. Гжель — магия льда и холода. Петриковская школа — школа магии воздуха. Дымковская школа про землю и големов, ракульская про экстренное лечение и всяческие физические плюшки, жостовская про гипноз и управление разумом. Палехи — некроманты, городецкие — оборотни, борецкие — вообще какие-то оголтелые ебанаты, которые используют человеческую кровь самыми нестандартными способами.

Предугадать школу, которая достанется именно тебе, невозможно. Селекция тут не причем. У осинки рождаются сплошь апельсинки; главное, чтобы осинка, — а в идеале обе осинки, — были одарёнными.

Одарённые — это маги. Маги — это одарённые. Это я уяснил, а в физиологию копну завтра.

А сейчас про другое.

Сейчас про мезень.

Маленький Илья Ильич Прямухин очень обрадовался, когда в нём проявилась мезенская магия. Это означало, что ему не придётся в обязательном порядке ходить в рейды на химер, — про них тоже завтра, — а можно просто расслабиться, состроить обиженную гримаску и обвинить во всём жестокий рок, судьбу и провидение.

Ну вот так.

Ну а что я могу поделать?

Ну я виноват, что ли?

Это не я.

Оно само.

Вот если бы хохлома досталась или палех, вот я бы тогда да, а вот так, конечно, нет, но ничего, я свыкнусь. Я переживу. Пожалейте меня что ли, а?

Да только схера ли его жалеть, когда мезень в умелых руках превращалась в оружие, способное менять ход истории⁉ Не даром треть сотрудников тайной канцелярии была именно что мезенскими магами, и Илюша об этом прекрасно знал! Читал об этом запоем и фантазировал, что тоже так сможет! Фантазировал, фантазировал, фантазировал…

Соплюха инфантильная.

Тьфу ты, ёпьте…

В зачаточном состоянии маг мезени умел создавать простейшие иллюзии, — вроде мухи, например, — для одного конкретного наблюдателя. Со временем и с качем мезенский маг мог сотворить, к примеру, небольшой куст. Дальше — больше. Иллюзия для двух, трёх, четырёх и так далее наблюдателей; назальные, визуальные и слуховые галлюцинации всех расцветок и мастей.

В середине пути своего развития мезенский маг совершал лютый прорыв и начинал творить иллюзии не в мозгу другого человека, а непосредственно наяву. То есть если раньше он мог обмануть только свою цель, то теперь мог обмануть камеру видеонаблюдения, а это уже что-то.

Но и это ещё не всё! Самые сильные мезенские маги преисполнялись настолько, что не просто создавали иллюзию, но и на некоторое время умели её материализовать. Имба как она есть, не так ли?

От самого безобидного, — укрыться от дождя несуществующим зонтиком, — до самого обидного, — в критической ситуации сотворить себе оружие из нихуя. Плюс шпионаж. Плюс разведка. Плюс неизмеримый боевой потенциал.

А какие из мезенских магичек получались жёны? О, да за ними же буквально охотились! Ведь заполучить себе такую женщину означало заполучить всех женщин мира разом. Просто попроси свою благоверную сотворить иллюзию и превратиться в порнозвезду. Или в соседку. Или в твою первую учительницу. Или вообще в жену лучшего друга, которую ты по некоторым соображениям никогда не станешь трахать, но хочется тебе так, что аж зубы сводит.

Ну красота же!

Короче говоря, мезень — это сила. Вот только Илья Ильич не качался.

— Зачем? — грустно спрашивал он. — Что мне потом, в цирке выступать? Или к киношникам идти на спецэффекты? Ну уж нет. Так низко я не опущусь.

Так низко⁉ Не опустишься⁉ Ага, блядь! А круглосуточным задрачиванием в игрушки ты не опускался⁉ А тем, как ты выглядишь⁉ А-а-ай, с-с-с-сука! Ничтожность Илюши Прямухина до сих пор заставляла мою жопу полыхать адским хохломским огнём!

Ну да ничего.

Спокойно.

Он — не я. А я — не он.

Я ещё с часик почитал про различные школы магии и слез с дуба. На этот раз не упал, хоть и было темно. Не иначе как прогрессирую, ага.

Этот день вымотал меня окончательно. Я зашёл в свою чистенькую убранную комнатку, лёг на свежие простынки и моментально отрубился. Снились мне странные сине-белые сны…

Проснулся я ни свет ни заря. Помылся, побрился и покопался в гардеробе. Одёжа у Илюши была, скажем прямо, подростковая. Какие-то футболки с принтами, балахоны, рваные джинсы. Я пока что успел собственными глазами увидеть лишь одного аристократа, — Антошу Клоновского, — и он был одет совсем не так. Даже мёртвый, он был одет гораздо лучше.

Что ж.

Доберусь до города и прикуплю себе человеческих вещей. Чтобы было понятно, что я не хуй собачий, а цвет общества. Возможно даже куплю себе платочек с мезенской росписью. Буду его в кармане пиджака держать, так, чтобы выглядывал чутка. А потом, может, и татуировку сделаю. Не, ну а чо? Мне с росписью явно повезло.

Мезень.

Красный, чёрный и белый. Вечная классика.

В 7:00 я уже дошёл до заброшенной деревни и долбился в дверь к Кузьмичу. Сонный, бородатый и почти что голый, мой камердинер, — буду его теперь так называть, а то всё Кузьмич да Кузьмич, — выдал мне велосипед и список продуктов. Сказал, что догонит на полпути.

В 10:00 я был в Торжке. Вспотел по дороге, как шлюха в церкви.

Как и хотел, купил пару костюмов, человеческой еды и пиздатый походный рюкзак на семьдесят литров, чтобы всю эту еду увезти. Задерживаться дольше необходимого я не стал. Рано мне ещё в свет выходить. Мало ли что. Проблем и без того хватает.

Ноги ныли от педалей, руки от лазания по дубу, а плечи от лямок, но что поделать? Так надо. Первые шаги — самые трудные.

В 12:00 по дороге обратно я встретил Кузьмича.

— Обратно уже?

— Ага.

— Понятно, — сказал он и на всякий случай уточнил:

— Помнишь, чего вчера обещал, Илья Ильич?

Я сказал, что помню и погнал дальше.

В 13:53 я въехал в лес.

Ну а спустя две минуты, в 13:55, из кустов на меня выскочила какая-то тверская дриада и ко всем херам сшибла меня с велосипеда.

Не буду врать, в первые мгновения я потерялся. Я лежал, трепыхался как перевёрнутая черепашка, — не сразу догадался снять рюкзак, — и смотрел на это невиданное существо. Выглядела она точь-в-точь, как человек, но человеком явно не была.

Волосы ярко-зелёные, радужка глаз жёлтая, — чуть ли не золотом горит, — а кожа тёмного болотного оттенка. Большей частью болотного. Ну а меньшей по её телу, — по абсолютно голому телу! — шли чуть более светлые спиральные узорчики.

Узорчик на запястье, узорчик на щеке, узорчик на животике. И… и… и на сисячке тоже узорчик… ох, рот тот наоборот! Как же она сложена! Если Любаша — это кровь, молоко и секс, то вот эта лесная богиня — это секс и спорт!

— Помоги, — сказала дриадка.

— Ты… ты что, говорящая?

— Ну конечно я говорящая! Помоги мне!

Я почему-то очень сильно обрадовался тому, что девушка разумна. Хотя… кого я обманываю? Абсолютно понятно, почему я этому обрадовался. Ведь долбёжка с животными, пусть и очень похожими на людей — это как бы вообще не ок. Извращение в чистом виде. А про долбёжку с момента нашей встречи я подумал уже минимум раз двадцать-двадцать пять.

— ДА ВСТАНЬ ТЫ УЖЕ!!! — заорала во весь голос дриада. — ПОМОГИ МНЕ!!! ПОМОГИ!!!

И тут я наконец-то понял какого рода помощь нужна девушке. Из кустов на дорогу выпрыгнула огромная зубастая тварь. Выглядела тварь максимально странно и более всего походила на гигантского лысого волка.

Хищник. Хоть вдавайся в детали, хоть нет. Это грёбаный голодный хищник. Пу-пу-пу… Пу-пу-ру-пу-пу, блядь.

— Р-р-р! — зарычала тварь и двинулась на нас.

— ВСТАВАЙ! СДЕЛАЙ ЧТО-НИБУДЬ!