Преследуя нас

Двадцать восьмая глава

Лекс

Как только это сообщение появилось на моем экране, я понял, что мне придется тащить серьезную задницу обратно в квартиру.

Мое сердце вырывается из груди, дыхание еле слышно, я отчаянно пытаюсь не дать Шарлотте увидеть все это. Я снова открываю текстовое сообщение, и это определенно Рокси с темно-каштановыми волосами, а не ее обычная отбеленная блондинка, одно запястье приковано наручниками к моей кровати, она едва одета, ее ноги раздвинуты, и она ласкает себя пальцами.

Неизвестный номер: Хочешь попробовать это снова, Лекс? Каждый палец побывал в моей пизде. Иди и получи, детка.

Я ненавижу это слово, оно кричит «шлюха». Я сжимаю телефон, хватка настолько сильная, что я чувствую, как он впивается в ладонь. Чертова сука, кем она себя возомнила, и как она вообще сюда попала!

Лифт раздражающе медленный, и как только двери открываются, я бегу в главную спальню. Рокси лежит на моей кровати с самодовольным выражением лица, а Би Джей утешает Шарлотту. Даже будучи ее мужем, он не может достучаться до Шарлотты. Боль, которую она испытывает, невозможно игнорировать, ее глаза остекленели, а поза осунулась. То, что Би Джей держит ее, ставит под сомнение мое доверие, но сейчас мне не на что опереться. Ущерб от моего красочного прошлого лежит прямо здесь, на моей кровати.

Шарлотта уходит, не сказав ни слова. Я притягиваю ее к себе, нуждаясь в ней так отчаянно, ища знак, любой знак, что она не оставит меня. Она едва может смотреть мне в глаза, но потом она произносит слова, которые успокаивают меня — она не покидает меня. Я вздыхаю с облегчением, пока она не упоминает о нем.

Он пронзает меня насквозь, лезвия медленно режут меня. Порезы глубокие, они начинают кровоточить. Внутри я кричу, боль невыносима, а жар, чувство жжения ползает по коже, пока, наконец, двери не закрываются за ней, и я остаюсь ни с чем.

Все это превращается в ярость, когда я топаю обратно в комнату. Без слов я снимаю наручники с Рокси и стаскиваю ее с кровати. Она брыкается и кричит, называя меня всеми возможными грязными словами, но мне все равно. Я заталкиваю ее в лифт и нажимаю кнопку в вестибюль. Когда двери открываются, все оборачиваются посмотреть, как я дергаю ее за руку и выталкиваю из здания на улицу. Стоя там, едва одетая, она проклинает мое имя достаточно громко, чтобы люди на другой стороне улицы обернулись, но я просто ухожу.

Я поднимаюсь на лифте наверх. Первое, что мне нужно сделать, это сменить код безопасности и вызвать слесаря, но внезапно я останавливаюсь, понимая, что это место ничего для меня не значит. Это не мой дом, вот почему я так не хотел сюда возвращаться. Это место — напоминание о том, как меня поместили в больницу на последние несколько лет. Как я тонула в своих собственных ошибках без спасательного жилета.

Вытащив телефон, я звоню Кейт и коротко объясняю, что произошло. Она не удивляется и читает мне лекцию о моем прошлом поведении. В обычной ситуации у нее не хватило бы духу сказать мне такое дерьмо, но в данный момент мне больше нужен друг, чем сотрудник. Я даю ей указания выставить пентхаус на продажу. Я прощаюсь с еще одной частью своего прошлого.

Мое зрение затуманивается, когда я слышу шум. Я выпил несколько рюмок, пытаясь стереть воспоминания о том, как этот мудак трахал мою Шарлотту в нашем доме в Нью-Йорке. Я закрываю глаза, желая, чтобы пытка прекратилась.

Вдруг я чувствую, как она садится рядом со мной. Тишина опускается на комнату, и она быстро нарушает ее. Шарлотта говорит холодно, ее тон жесткий. Я уже привыкла к этой черте, ведь это ее голос адвоката-защитника. Где-то на середине своих слов она медленно сбивается, и настоящая Шарлотта раскрывается, рассказывая эту неубедительную историю о колледже.

Уголки моего рта непроизвольно кривятся, плечи двигаются, когда я пытаюсь сдержать небольшие приступы смеха, вырывающиеся на поверхность. Вот я думаю, что Шарлотта — какой-то сексуальный демон с грязным прошлым, а мне напоминают, что это так далеко от истины. Ее двойное лапанье на пьяной вечеринке братства — это ее самое близкое знакомство с ménage à trois. Это смешно, но где-то в моих безумных рассуждениях образы находят дорогу назад, и я выплескиваю боль, которую она мне причинила.

Она не отрицает этого. Неужели я действительно верю, что она лжет? И вот, дело сделано. Части нашего прошлого снова всплывают на поверхность, и что бы ни случилось, что бы мы ни говорили, каждая часть меня по-прежнему хочет каждую часть ее.

Мы столкнулись с препятствием, но вместе мы перепрыгнули его и оказались на другой стороне.

Лондон оказался и благословением, и проклятием. Вся эта история с Рокси сильно подпортила завершающий этап нашего так называемого медового месяца. Положительным моментом является возможность реструктуризации лондонского офиса, что означает, что мне больше не нужно здесь находиться.

Я снова стал американцем с красной кровью.

Жизнь в Нью-Йорке очень насыщенная: мы с Кейт управляем офисом. Число наших сотрудников больше, чем в Лондоне, и бизнес процветает. Мне удается сократить количество рабочих часов, поскольку я хочу проводить как можно больше времени наедине с Шарлоттой до рождения ребенка. Это означает научиться искусству делегирования, с чем я боролся всю свою жизнь, но с Кейт я могу ей доверять.

Она оказывается именно той, кто мне нужен, и ни разу меня не подвела.

Мы все еще живем в квартире Шарлотты, к моему раздражению, но я терплю это только потому, что на горизонте маячат большие перспективы. Из-за хаотичной жизни и нашей последней ссоры при просмотре мест для покупки, это было отложено на второй план, но по очень веской причине.

Я не решался затронуть с Шарлоттой тему возможного переезда на Западное побережье. Эта идея вынашивалась уже несколько лет, но недавно ко мне обратился руководитель одной из ведущих производственных компаний в Лос-Анджелесе, который искал инвестора. Но я знаю, что Шарлотта любит Манхэттен, свою карьеру и, самое главное, своих друзей. Вся ее жизнь здесь, и какая-то часть меня не хочет создавать дополнительный стресс из-за ребенка.

— Ура, Кейт здесь. Лучше бы она принесла китайскую еду на вынос, иначе ты поджаришься, Эдвардс.

Шарлотта идет к входной двери. Вместо обычных объятий Кейт наклоняется и гладит Шарлотту по животу. Шарлотта находится во втором триместре, ее живот начинает выпячиваться, а сиськи просто охренительные. Безусловно, это лучшая часть беременности.

— Итак, что мы празднуем? — Шарлотта спрашивает Кейт, откручивая пробку с бутылки вина.

Кейт смотрит на меня, удивляясь, что я ничего не упомянула: — Ну, меня повысили.

Шарлотта тут же поворачивается в мою сторону с любопытным взглядом: — Поздравляю! И кто же ты теперь?

Вот так.

Пять… четыре… три… два… один…

— Директором нью-йоркского офиса… — Кейт делает паузу, ее глаза предупреждают меня, что сейчас самое время раскрыть причину.

— Но подождите минутку, что же тогда будет делать Лекс?

— Я буду занят другими проектами на Западном побережье…

Я мужественно жду, когда мяч упадет.

— Я немного запуталась, поэтому, пожалуйста, передайте мне последнюю яичницу, чтобы я могла все правильно понять, — Кейт передает ей последнюю булочку, которую она съедает, — Когда ты говоришь «Западное побережье», ты имеешь в виду нас или себя?

— Нас, Шарлотта. Я хотел поговорить с тобой об этом раньше, но сделка была заключена только сегодня днем. Студии Dreamteam нужен инвестор, а я давно хотел заняться производством. Они находятся в Лос-Анджелесе.

— Значит, нам нужно будет переехать в Лос-Анджелес? И когда? — довольно спокойно спросила она.

— Да, нам нужно будет переехать в Лос-Анджелес, и, вероятно, после рождения ребенка. Послушай, Шарлотта, я знаю, что тебе придется многое принять, твоя практика здесь, и твои друзья тоже… это просто…

— Это очень тяжело, и я бы хотела, чтобы ты поговорил со мной об этом, когда это предложение только появилось, — сказала она, раздраженно сузив глаза, — Да, я буду скучать по своим друзьям, а что касается моей практики, ну, мы с Никки все равно собираемся расширяться.

Подожди, ты хочешь сказать, что хочешь переехать?

— Будет здорово начать все с чистого листа, а Манхэттен слишком переполнен, чтобы растить ребенка. У меня есть только одно условие, — требует она, сохраняя строгое выражение лица.

— Какое? — спрашиваю я.

— О, условие не для тебя, а для Кейт, — Шарлотта игриво ухмыляется.

Кейт смотрит на меня, растерянно пожимая плечами: — Э… что это?

— Что я получу опеку над Эриком.

Мы все смеемся. Да, даже я. Эрик не раз развлекал меня своим больным юмором, и если это делает Шарлотту счастливой, то и я счастлив.

— Но я получаю его на праздники, — возражает Кейт.

— Договорились.

Они пожимают друг другу руки, и я не могу быть счастливее от того, что скоро мы начнем новую жизнь в Лос-Анджелесе. Когда мои нервы исчезают, я понимаю, что мне следовало быть честной с самого начала. Мне нужно дать Шарлотте уважение, которого она заслуживает, и больше не прятаться за собственной неуверенностью.

Планирование переезда в Лос-Анджелес — само по себе огромная задача. Я нахожу себя в паранойе, что Шарлотта может родить в любой момент. У нее всего лишь тридцать вторая неделя, но я не могу избавиться от беспокойства, поэтому каждый раз, когда мне приходится улетать, я поручаю маме оставаться с ней. Шарлотта не жалуется. Они могут говорить о детях целый день, и как бы я ни любила свою малышку, часовая беседа о джиннах из подгузников утомительна.

Шарлотта занимается поиском домов в Интернете, и после вихревой поездки в Лос-Анджелес мы находим дом, расположенный на Голливудских холмах, в который сразу же влюбляемся. Это дом в испанском стиле, с богатым характером и большим пространством. Наши соседи — знаменитости, но мисс Очаровательная покорила их, обсуждая в очередной раз джиннов из подгузников. Это мой сигнал к отъезду. Я деловито осматриваю дом и делаю предложение. Это будет дом, как только родится ребенок, и мы сможем прилететь.

Шарлотта оказывается занята с Никки, планируя новую практику в Лос-Анджелесе. Эрик, как и предсказывалось, жаждет переехать в Голливуд, его постоянные сообщения умоляют меня использовать мои связи и найти, где живет Мэтью МакКонахи. Я постоянно напоминаю ему, что не я буду вносить залог за него из тюрьмы, если он нарушит запретительный судебный приказ, который, без сомнения, будет наложен на него.

У «Мейсон и Романо» уже есть клиентская база, в основном это их клиенты из Нью-Йорка, которые переехали на Западное побережье. Между этим и беременностью, я предупреждаю Шарлотту, чтобы она сбавила обороты.

— Если я сейчас сбавлю темп, то дальше все пойдет по наклонной, — жалуется она.

— Шарлотта, рождение ребенка — это не спуск по склону, — говорю я, пытаясь развеять ее страх.

— Ну, конечно, ты бы так сказала, у тебя же нет гигантской головы, вылезающей из влагалища!

И самое худшее в третьем триместре — это перепады настроения. В одну минуту она отсчитывает дни, чтобы наконец-то подержать ребенка на руках, а в следующую говорит о том, что у нее все идет кувырком. Я знаю, знаю, я не должен жаловаться. Я должен сочувствовать, ведь не мне приходится физически проходить через это.

Затем есть секс.

Он становится сложным.

Шарлотта никогда не выглядела так прекрасно, и мое желание к ней только усиливается, но, подобно коробке конфет, я не знаю, что получу. Я делаю движение, и она скачет на мне быстрее быка, но потом я делаю другое движение, и она отшатывается и жалуется, что мой член слишком большой и полон спермы, и именно это привело ее в такое «жирное» состояние с самого начала.

Гормоны, Лекс… Виноваты гормоны.

Секс стал сложным по мере роста ее живота, а догги-стайл быстро стал фаворитом. Я не жалуюсь, просто беру все, что могу.

Однажды поздно вечером в пятницу Шарлотта, Эрик, Кейт и я находимся в нашей квартире, собирая коробки. Они втроем решают взять напрокат «Волшебного Майка», к моему большому неодобрению. С какого момента они решили, что мне нужно или даже хочется смотреть, как мужчины раздеваются на сцене, уму непостижимо.

— Ладно, слушай, я иду к Рокки. Мне нужно пообщаться с тестостероном, потому что Эрик, ты действительно подвел команду, — жалуюсь я.

— Лекс, я не в команде кисок. Я из команды Ванга. Смотри, на мне даже футболка команды Ванг! — он расстегивает пиджак, и вот она, выделенная жирным шрифтом, на всеобщее обозрение.

Я целую Шарлотту на прощание и отправляюсь к Рокки. Никки и Уилл в Джерси, навещают маму Никки, поэтому я ничуть не удивлен, когда прихожу, а Рокки смотрит порно. Стоны и стоны слышны по всему коридору, идиот даже включил объемный звук.

— Тебе лучше не напрягаться, — предупреждаю я его.

— Не, я уже подрочил. Это просто после шоу, — он ухмыляется.

И вот мы сидим и смотрим порно, пока не приходит Элайджа. Он выглядит неважно, и Рокки предлагает ему посмотреть немного девчачьего экшена, чтобы оживить его настроение. Я не уверен, что это сработало, но он умудряется вывести Рокки из себя, разговаривая на протяжении всего просмотра. По мнению Рокки, порно нужно смотреть в тишине.

На полпути фильма «Шлюхи и мы» я получаю сообщение от Шарлотты.

Шарлотта: Ты должен вернуться домой ПРЯМО сейчас. Я люблю тебя, малыш, но «Волшебный Майк» заполонил все каналы, если ты понимаешь, о чем я.

Я должен рассмеяться, прежний Лекс был бы ревнивым мудаком, прочитав это, но я как-то расслабился за последние несколько месяцев, возможно, потому что она моя жена и носит моего ребенка. Мне не нужно больше никаких заверений.

Я пишу ей в ответ, что скоро буду дома, чтобы разобраться с проблемой, и Рокки более чем счастлив видеть наш отъезд. Он сменил фильм и теперь смотрит «Жопа-абланка». Он предупреждает нас, что его член вышел из-под контроля, и если мы не хотим посмотреть, как он дрочит, нам нужно немедленно уйти.

Мы с Элайджей выходим оттуда так быстро, что слышен звук молнии Рокки.

За пределами многоквартирного дома Элайджа все еще молчит, и я понимаю, что что-то не так. Он просит меня выпить с ним кофе, и как бы мне ни нужна была возбужденная Шарлотта, что-то подсказывает мне, что Элайджа нуждается во мне больше. Я отправляю ей сообщение, в котором говорю, что немного задержусь и чтобы она не засыпала. Она не отвечает, и я предполагаю, что это значит, что она, вероятно, уже заснула.

Пока мы заказываем кофе, Элайджа нервно играет с пакетиками сахара, пока не находит в себе смелость заговорить.

— Рак вернулся.

Я с легким трепетом опускаю свой горячий кофе, пытаясь понять, правильно ли я его услышала. Его гробовое молчание говорит о том, что да.

— Как? И где?

Он делает паузу, затем говорит: — Простата, снова. Мне сказали, что он был локализован, и химиотерапия помогла, но мой тест на прошлой неделе показал аномальные клетки, и вот, он вернулся.

— Адриана знает?

— Нет. Я ей еще не говорил. Она делает ЭКО, и у нее большой стресс.

— Элайджа, я не думаю, что сейчас лучше пытаться завести ребенка. Что если…

Черт! Я хочу отказаться от этих слов.

Я не хотел, чтобы это вышло так болезненно, но какого черта они вообще думают о создании семьи сейчас?

— Я знаю, и я не уверен, как об этом говорить.

— Послушай, если тебе нужна моя помощь…

Мой телефон напугал меня. Это Шарлотта. Я нажимаю отбой, зная, что она меня поймет.

— Есть одна клиника в Австралии. У них есть передовые методы химиотерапии, но там очередь на год.

— Элайджа, конечно. Напиши мне подробности, и я займусь этим как можно скорее, но послушай, тебе действительно нужно рассказать Адриане, а также маме и папе.

Телефон звонит снова. Я плохо соображаю, поэтому нажимаю «отбой». Рак Элайджи — это худшая из возможных новостей, и я не могу избавиться от того, как мне плохо и грустно. Мне достаточно взглянуть на Элайджу, чтобы вспомнить, что то, через что он проходит, в миллион раз хуже.

— Спасибо, брат. Ты можешь в это поверить? Кто-то там наверху имеет на меня зуб, — Элайджа вздыхает.

— Мы пройдем через это. Мы сделали это однажды, и мы можем сделать это снова.

Когда я произношу эти слова, мой телефон вибрирует.

— Кто-то очень хочет привлечь твое внимание, — он смеется.

Я достаю свой телефон и читаю сообщение, мое сердце выпрыгивает изо рта.

Шарлотта: ОТВЕТЬ НА ГРЕБАНЫЙ ЗВОНОК, У МЕНЯ ТОЛЬКО ЧТО ОТОШЛИ ВОДЫ!

Время шоу.

Черт, я не готов.

Я собираюсь стать отцом.

Я, Лекс Эдвардс, должен заботиться о ребенке. Что, черт возьми, я знаю о детях?

— Лекс, ты в порядке? Ты выглядишь… бледным.

— Ребенок… он рождается.

Глаза Элайджи расширяются, когда он встает и бросает несколько купюр на стол.

— Говоря словами Рокки, давай убираться отсюда, чувак.