Пресс-хата для Жигана

Глава 4

Председатель крупной страховой компании Владимир Петрович Колесников имел за плечами богатый жизненный опыт. И, как у всякого предприимчивого человека, начинавшего еще при советской власти, у Колесникова были нелады с законом. В году этак восемьдесят третьем его, директора автоколонны, расположенной в Твери, обвинили в каких-то махинациях…

Машины каждый год отправлялись на уборку зерновых в Казахстан. Водилы возили на элеваторы зерно и неплохо заколачивали. Кое-что перепадало и директору предприятия.

Но аппетит приходит во время еды.

Взяток Владимиру Петровичу явно не хватало. Не то чтобы он отличался жадностью. Нет. Просто скромные подношения от откомандированных трудяг казались чересчур пошлой формой пополнения личного бюджета. А Владимир Петрович любил фантазию и размах. Его далекие предки были купцами, скупали пушнину на Крайнем Севере, и гены давали о себе знать.

Найдя толкового компаньона среди торгашей, Колесников загрузил отправлявшийся в Казахстан караван партией дешевого, но невероятно ходового плодово-ягодного вина. Уставшие хлеборобы брали веселящий напиток ящиками. Тем более что ассортимент спиртного во время уборочной был до безобразия скуден.

Казахские товарищи из разных коопторгов и прочих подобных контор отрывали дефицитный товар с руками, неплохо при этом наживаясь.

Личный бюджет Колесникова вырос как на дрожжах. Его жена обзавелась бриллиантовыми серьгами, норковой шубой и остродефицитными тряпками, приобретенными у фарцовщиков. В укромных уголках квартиры хранились бесчисленные сберегательные книжки на предъявителя.

Прокрутив по отработанной схеме несколько подобных акций, Владимир Петрович заскучал. Казахские партнеры побаивались расширять бизнес, а московские контрагенты предлагали новые партии спиртного.

В начале осени восемьдесят третьего автопредприятие, где директорствовал Колесников, получило указание выделить машины для отправки в районы Крайнего Севера. Нефтяникам срочно понадобился какой-то груз, связанный с монтажом новой линии трубопровода и дополнительных буровых вышек. Корабли, осуществлявшие так называемый северный завоз, с правительственным заданием не справлялись.

Сводную бригаду водил большегрузных автомобилей возглавил лично Колесников. Он отправился в те места, где его предки вели торговлю, обдирая до нитки и спаивая охотников из числа падких на «огненную воду» туземцев. С собой Колесников прихватил партию забористого картофельного спирта, выгнанного на украинских заводах.

Товар пошел на «ура». Нефтяникам было с чем коротать долгие зимние ночи. А вот компаньоны почувствовали себя обделенными. Кто-то из них, ослепленный жадностью, сделал анонимный звонок в грозную контору под названием «Отдел борьбы с расхищением социалистической собственности».

Владимир Петрович вернулся домой уже в качестве арестанта. Показательный суд с выездным заседанием по месту работы отмерил потомку купцов второй гильдии весьма солидный срок.

На зоне теневой делец быстро нашел общий язык с уголовными авторитетами.

Башковитого мужика уважали за деловую хватку, знание Уголовного кодекса и независимый нрав. Перед хозяином зоны Колесников не прогибался, в оперчасть стучать не бегал. Кроме того, Владимир Петрович, весивший до ареста сто двадцать килограммов, обладал недюжинной физической силой. Слегка заплывший жирком, он напоминал холеного племенного быка-производителя. На тюремных харчах Колесников сбросил лишний вес, а на лесоповале его мышцы стали будто железными.

Когда у костра три уркагана пошли на Колесникова с топорами, он поднял сосновый сук внушительной величины и бесстрашно бросился на нападавших. Отходив урок дубиной, Колесников и сам отведал кованых сапог вертухаев. Все четверо угодили в лагерную больницу. Из урок вытягивали десятисантиметровые занозы, а Колесникову наложили с дюжину швов и гипс на обе руки.

После этой драки авторитет Колесникова поднялся на недосягаемую высоту. По зоне прошел слух, будто Колесо — так стали величать новоявленного героя — скентовался с блатными и сам смотрящий по зоне балуется с ним чифирем.

Так или иначе, свой срок Владимир Петрович отмотал от звонка до звонка.

На свободу он вышел в начале перестройки. Страна быстро менялась. Теперь таких, как Владимир Петрович, называли не теневыми дельцами, а первыми ласточками капитализма, невинными жертвами советской системы. Впрочем, журналистской трескотне Колесников не верил. И пытался разобраться в новой обстановке.

К этому времени первая жена Владимира Петровича отошла в мир иной. Во время конфискации имущества ее сердце не выдержало расставания с норковой шубой и бриллиантовыми серьгами. Инфаркт свел супругу в могилу.

Колесников недолго ее оплакивал. Он вообще не любил оглядываться на прошлое. Да и времени на это не хватало.

Еще на зоне в руки к нему попала никем не читанная книга. В занудном курсе лекций по древнекитайской философии он нашел запавшее в душу изречение, гласившее, что в эпоху распада царств делаются самые большие состояния. Эту максиму он запомнил как «Отче наш».

Казалось, возможности для бывшего директора автоколонны открывались безграничные.

Получив первоначальный капитал от старых знакомых по зоне, Владимир Петрович занялся знакомым водочным бизнесом. Но конкуренция в этой прибыльной сфере оказалась жестокой.

Занимаясь делами, Колесников не забывал и о личном. Статус вдовца его не устраивал. И вскоре, в соответствии с новыми веяниями, седенький попик с редкой бородой повенчал раба божьего Владимира со статной молодой брюнеткой, работавшей в фирме Колесникова бухгалтером.

Этот брак можно было назвать счастливым. Светлана обожала мужа. А он в свою очередь боготворил хрупкую и чувствительную супругу. Плодом их взаимной любви стала очаровательная малышка, которую по настоянию матери нарекли Клавдией. Счастливый отец не возражал, хотя имя казалось ему немного смешным и старомодным.

Есть люди, чьи судьбы отмечены злым роком. Может, сбываются наложенные на их пращуров проклятия. А может, мистика здесь ни при чем.

Судьба с завидным постоянством стремилась переломить Колесникову хребет.

В один из погожих майских дней чета Колесниковых отправилась на загородный пикник с шашлыками, обильной выпивкой и прочими увеселительными мероприятиями. Пикник организовали подлинные владельцы водочного бизнеса, уголовные авторитеты Шнур и Паша Архангельский. Оба помогали Колесникову подняться на ноги, за что имели от дела немалый процент. Такое положение дел тяготило Владимира Петровича, стремившегося к полной самостоятельности. Но идти на открытый конфликт он не отваживался.

Компания собралась обмыть подписание контракта с немцами, обещавшими поставить в Россию изрядное количество декалитров пойла с гордым названием «Генералиссимус Суворов» и с профилем полководца на пестрых бутылочных этикетках.

Удачный контракт обмывали на даче Паши Архангельского, стоявшей на берегу живописного озера.

После того как первая порция шашлыков исчезла в желудках гостей, к берегу причалили две моторные лодки. Из посудин выпрыгнули вооруженные люди. Рассредоточившись, они взяли дачу в клещи. Двое, надев на ноги монтерские «кошки», предназначенные для лазанья по телеграфным столбам, вскарабкались на деревья. Спрятавшись в кроне, они расчехлили снайперские винтовки и по сигналу приступили к делу.

Снайперы сняли охрану, а основные силы учинили настоящую бойню. Убийцы вели огонь из автоматического оружия, стреляя веером, от бедра.

Колесников видел, как лопнула, словно перезревший арбуз, голова Паши Архангельского, как полз к воде изрешеченный свинцом Шнур и трава становилась алой от крови.

Позже в ночных кошмарах Владимир Петрович видел бегущую к нему жену с младенцем, прижатым к груди. Светлана не добежала до мужа нескольких метров. Она медленно опустилась на колени, бережно положила девочку на траву и повернулась к убийцам лицом. Она знала, что любящий отец подхватит ребенка. Выпущенная в упор очередь отбросила ее в сторону.

А Колесников, подхватив дочь, помчался к забору, за которым шелестел спасительный лес.

Вслед ему грохотали выстрелы, сливавшиеся с криками умирающих.

Колесникова подстрелили у дымящегося мангала. Падая, он зацепил железный ящик, наполненный пышущими жаром углями, и упал лицом вниз, прикрывая телом ребенка. Угли из мангала просыпались ему на спину.

Он лежал, не шелохнувшись, превозмогая боль в раненой ноге, и еще более дикую боль от раскаленных углей, жгущих спину. Колесников чувствовал, как горит его собственная плоть, распространяя удушливую вонь паленого мяса.

Теряя сознание, он слышал, как переговариваются подошедшие убийцы.

Невидимый киллер насмешливо просипел:

— Смотри. Готовый шашлык.

Второй отвечал.

— Все. Уходим…

Расследование преступления оказалось безрезультатным. Ни заказчиков, ни исполнителей не нашли.

Колесников, оправившись от ранения, свернул бизнес. На время исчез из Москвы. По своим каналам узнал, что бойню заказали конкуренты Шнура и Паши Архангельского. Когда и их проводили на кладбище, Колесников вернулся. Он долго искал убийц, чтобы расквитаться с ними за жену. Но это оказалось бесполезным занятием…

Прошли годы. Владимир Петрович превратился в ухоженного, но обрюзгшего господина. Носил костюмы от «Валентино», курил дорогой голландский трубочный табак, пил «Голден Текила», сверял время по швейцарским часам в корпусе из белого золота и отдыхал на Лазурном берегу.

Фортуна повернулась к нему лицом после третьего брака.

На крупного и по-своему красивого мужика положила глаз дочь бывшего первого заместителя председателя Госстраха. Ушедший на пенсию высокопоставленный чиновник давно организовал свой бизнес. Классный профессионал, обладавший завидными связями, он давно организовал частную страховую фирму.

К зятю Вилен Фомич присматривался долго. Его смущало криминальное прошлое избранника дочери. Кроме срока за плечами, зятек имел на руках малолетнюю дочь и не вполне легальный бизнес.

К этому времени Владимир Петрович занимался реэкспортом «Жигулей». Схема бизнеса была такова: остродефицитные «девятки» вывозились, например, в Италию или Францию в виде поставок для официальных дилеров. Поставлялись по специально заниженной цене, отличавшейся от цены на внутреннем рынке в несколько раз. Затем машины ввозились обратно в страну и продавались с большим наваром. Разница шла в карманы проворачивавших эту трансакцию. Свой процент имели директора заводов, дилерских контор, таможенники и перегонщики. И только государство не имело ровным счетом ничего.

Нечего и говорить, что автобизнес был насквозь криминализирован, наиболее эффективным методом разрешения противоречий между конкурентами являлись разборки.

В душевной беседе Вилен Фомич посоветовал зятьку:

— Завязывай, Владимир, с дешевкой. Надо дело на века организовывать. Хватит шустрить по мелочам Бизнес должен приносить стабильный, каждодневный доход.

Но приобщать Владимира к страховому бизнесу старый прохвост советской закваски не спешил. Для начала помог зятю создать небольшую страховую компанию, но вскоре устранился от дел, заявив:

— Я дал тебе удочку, а уж рыбку учись ловить сам.

Конечно, посильную помощь в виде консультаций и телефонных звонков нужным людям тесть оказывал. Но в тонкости страхового бизнеса Владимиру Петровичу пришлось въезжать самому. Впрочем, он любил браться за новое, неизведанное дело. Была в нем этакая жилка авантюриста.

Фирму в честь погибшей жены назвали «Светко», взяв буквы из имени и фамилии усопшей.

Новая супруга долго ворчала, но муж оказался непреклонен. Память о погибшей Светлане для Владимира Петровича была священной.

Три раза в год на Радуницу, в день рождения и день смерти покойной супруги он отправлялся на кладбище. У могилы с памятником, больше похожим на маленькую часовенку, Владимир Петрович проводил несколько часов. Подолгу сидел на гранитной скамейке, изредка прикладываясь к серебряной фляжке с коньяком. После этого в доме разыгрывался скандал.

Надо сказать, что последняя избранница Колесникова была изрядно избалованной дурой. Дочь советского чиновника ко времени замужества уже успела пройти огонь, воду и медные трубы. В столичной тусовке судачили о ее любовных приключениях с известными эстрадными певцами эпохи позднего социализма. Как-то быстро состарившись, супруга Колесникова пустилась во все тяжкие. Тратила уйму денег на пластические операции, ходила по молодежным клубам и устраивала дикие сцены ревности.

Анжела Виленовна ревновала супруга к каждой смазливой секретарше, к стюардессам, подававшим в самолете обеды, и даже к уборщицам в офисе. Но больше всего она ревновала мужа к падчерице.

Мачеха не переносила Клавдию, называя девочку не иначе, как маленькой дрянью. И это было самым нежным определением, слетавшим с уст Анжелы Виленовны. Быстро взрослеющая Клавдия платила ей той же монетой. Однажды, вооружившись ножницами, она изрезала гардероб мачехи. От порки юную проказницу спас отец.

— Ты, уголовная рвань! И дочь твоя форменная дебилка, — орала разъяренная супруга, перебирая аккуратно нарезанные пестрые лоскутки.

В общем, семейная жизнь Колесникова была настоящим беспросветным кошмаром.

А вот дела, напротив, шли в гору. Компания «Светко» развивалась и крепла. Занимаясь преимущественно страхованием транспортных средств, «Светко» становилась крупным игроком на рынке страховых услуг. Рынок этот пока находился в зачаточном состоянии, но перспективы были самые радужные.

В Думе активно продвигался закон об автогражданской ответственности, по которому все владельцы машин обязаны были застраховаться. Согласно закону в случае дорожно-транспортного происшествия компания возмещала ущерб потерпевшему. Обязаловка, кстати принятая в большинстве стран, гарантировала будущее процветание страховым компаниям.

Попутно Колесников продолжал заниматься темными делишками. Обширные связи и богатый опыт позволяли ему делать это без особого риска. Свои люди на таможне помогали оформлять дорогие лимузины с минимальной пошлиной. Сотрудники ГИБДД без лишних вопросов заполняли бланки регистрации транспортных средств, невзирая на сомнительные техпаспорта, справки-счета и тому подобную бумажную муть. Такими вещами Владимир Петрович занимался все реже и реже, предпочитая легальный бизнес.

Поглощенный делами, Колесников совсем забросил семью.

У супруги окончательно поехала крыша. В поисках острых ощущений Анжела Виленовна сменила сексуальную ориентацию. И увлеклась лесбийской любовью. В доме стали появляться мужеподобные бабы с мощными руками и задницами, обтянутыми кожаными джинсами. Похожие на статуи колхозниц с выставки достижений народного хозяйства, разговаривали хриплыми голосами, много курили, еще больше пили и бросали плотоядные взгляды на юную Клавдию. Одна, особо шустрая, умудрилась даже нырнуть в постель к девушке. На крик прибежали телохранители и приволокли пассию мачехи к хозяину дома.

Владимир Петрович, вспомнив лагерный опыт, лично отдубасил и супругу, и ее любовницу, используя вместо дубинки каучуковые причиндалы, найденные в комнате жены. Искалеченную лесбиянку до полусмерти затравили собаками.

Тесть, заступаясь за дочь, пытался качать права, но Колесников пригрозил разводом.

— Кому такая шалава нужна! — резонно заметил он, осаживая брызжущего слюной старичка.

От переживаний дряхлый организм тестя начал давать сбои. Палата кардиологии стала его постоянным местом прописки. Вскоре тесть тихо и незаметно угас. Осиротевшая Анжела Виленовна, напившись вдрызг, бродила по огромному дому, распространяя запах перегара и бросая непотушенные окурки. Через год после смерти отца она превратилась в развалину с отекшим лицом и распухшими ногами.

Друзья советовали Колесникову:

— Помести жену в клинику.

На что он отвечал:

— Чему быть — того не миновать.

Медленно, но верно Анжела Виленовна допивалась до белой горячки. Муж ей не мешал. Это было растянутое во времени самоубийство. Результат не заставил себя долго ждать.

На одной из оргий Анжела Виленовна, обнажив свои обрюзгшие телеса, присоединилась к более молодым, занимавшимся свальным грехом в финской сауне, Взвинченная кокаином тусовка, состоявшая из представителей золотой молодежи, отправилась охладиться в бассейн. Дама, на чьи деньги был приобретен кокс, осталась лежать на верхней полке сауны. О ней просто забыли.

Раздувшийся труп супруги Владимира Петровича обнаружили только утром

Хоронили Анжелу Виленовну в закрытом гробу при весьма малом стечении народа. В церкви на отпевании присутствовали только самые близкие родственники. А падчерица то и дело выбегала на улицу, чтобы покурить и послушать вместо церковного пения спрятанный под черной кофточкой плеер.

Странно, но бывшая жена словно мстила Колесникову из могилы. Нет, она не скрежетала зубами по ночам, не летала призрачным кошмаром по комнате. Она поступила изощреннее и страшнее. Легкомысленный дух Анжелы Виленовны вселился в падчерицу.

Уже в отроческом возрасте Клавдия доставляла немало хлопот отцу. Она то исчезала с компанией подростков на неизвестных подмосковных дачах, то собиралась бросать школу, то заявляла о своих мечтах стать профессиональной стриптизершей и на всегда свалить из этой дикой, по ее выражению, страны.

К восемнадцати годам Клавдия стала совершенно отвязанной московской тусовщицей, посещала «кислотные» клубы и рейв-вечеринки. Карманы ее одежды были набиты таблетками «экстази». Более крутой наркоты она не употребляла.

Затем пришел черед нового бзика, крепко встряхнувшего юную головку.

Однажды, сев к отцу на колени, она заявила:

— Папуся, мне надоело шлифовать танцпол.

Колесников не без надежды на лучшее спросил:

— И чем же ты хочешь заняться?

— Стать звездой поп-музыки.

Внешние данные Клавдии Колесниковой, надо сказать, мало подходили под общепринятый стандарт женской красоты. Природа наградила ее тщедушной фигуркой, маленьким бюстом и невероятной худобой. Эти недостатки компенсировала роскошная грива густых, ниспадавших темными волнами волос. Вокальных данных у нее вообще не было.

Деликатно, чтобы не травмировать девушку, отец сказал:

— А стоит ли? Ты не Эдит Пиаф.

— Что это за чувырло? — обиженно надув губки, переспросила дочь.

— Великая французская певица, — пояснил отец.

— Мы не во Франции, папа. Сейчас из любой кочерги певицу делают. Только бабки отстегивай. Это голодранцам талант нужен, чтобы вычухаться. А мы ведь все можем купить, — нежно проворковала Клавдия, обняв отца за шею.

Через полгода в нескольких музыкальных передачах типа «Доброе утро, страна!», представляющих собой мусорную свалку отечественной попсы, промелькнул клип новой певицы со звучным псевдонимом Клементина.

Певица мурлыкала что-то о незабываемом запахе любимого, о следах на мокром песке, в общем, несла какой-то бред. При этом совершала странные телодвижения, напоминающие пляски опившихся ромом карибских пиратов. Вокруг Клементины вились практически голые мужики с кожаными передниками на неуказанных местах. Все это действо происходило на фоне умопомрачительного пейзажа соляных сталактитов турецкого курорта Памуккале, синего Эгейского моря и сосен на склонах итальянских гор.

Клип влетел Владимиру Петровичу в копеечку. Все деятели шоу-бизнеса старались урвать куш пожирнее.

Поэт, сочинивший убогий текст в полупьяном бреду за пять минут, с ходу потребовал штуку зеленью наличными. Композитор, сочинивший музыку, напоминающую грохот крупнокалиберного пулемета, срубил американских дензнаков на порядок больше. А уж о режиссере, телевизионщиках и прочей братии говорить не приходится. Поездку на натурные съемки, эфирное время и так далее оплатил, естественно, тот же Владимир Петрович.

С тех пор он проникся лютой ненавистью к отечественному шоу-бизнесу и его представителям. Но, умея из любой ситуации извлекать пользу, Колесников расширил круг клиентов страховой компании «Светко».

После того как клип высмеяли на главном музыкальном канале страны «MTV Russia», дочь поостыла. Желание стать поп-звездой испарилось, как утренняя роса.

Вскоре после завершения скоротечной музыкальной карьеры в жизни Клавдии произошли разительные перемены. Она втрескалась по уши в давнего знакомого отца, тридцатилетнего типа с путаной биографией, Сергея Пономаренко. И переехала к своему избраннику. Иногда появлялась в отеческом доме, чтобы перехватить деньжат и в очередной раз поцапаться с отцом.

Владимир Петрович уговаривал дочь:

— Одумайся. Этот фраер тебе не пара.

— А за кого ты меня хочешь отдать? За толстопузого депутата Госдумы или за нефтяного магната? — кричала Клавдия, размахивая перед носом отца кулаком.

— Он же судимый — был очередной аргумент.

— А ты святой? Сам парился на зоне с урками. И потом он не в тюрьме, а в дисбате был.

— Хрен редьки не слаще.

— Сережа работает на тебя. Занимается легальным бизнесом. Что было, то прошло, — не унималась дочь.

— Он ничтожество. Круглый ноль. Может только шустрить по мелочовке. Шестерить на подхвате, — багровел Колесников.

На что Клавдия заходилась в крике:

— Не смей оскорблять Сережу. В конце концов, я сама выбираю, с кем трахаться.

— Вот именно. Дальше траханья дело не идет. Не люди, а кролики какие-то, — разъяренно сипел отец.

Он хотел урезонить ретивого ухажера, но, поразмыслив, решил не усложнять отношения с дочерью.

Итак, Сергей Пономаренко стал членом семьи. В приданое молодые получили шикарные апартаменты в центре Москвы, круглый счет в банке, черный «БМВ» и много других приятных и полезных вещей. Но в бизнес брать зятька Владимир Петрович наотрез отказался. Точнее, отвел ему малозначительное место в отделе, контролирующем филиалы компании, размещенные в автомагазинах.

На свадьбе Колесников, отозвав жениха в сторону, недвусмысленно пригрозил:

— Обидишь Клаву — завалю.

Жених криво усмехнулся, поправил галстук-бабочку и ответил столь же нелюбезно:

— Не наезжай, Владимир Петрович. Мы же теперь родственники.

— Родственники, но не компаньоны, — расставил все по своим местам отец невесты.

Когда он отошел к гостям, жених, тихо, обращаясь сам к себе, произнес:

— Ну, это, Колесо, мы еще посмотрим.

Отгуляв свадьбу, Колесников с головой окунулся в дела.

Молодые жили душа в душу. Детьми обзаводиться не спешили. Ездили отдыхать на дорогие курорты. Изредка посещали казино или рестораны. Но все это делали в допустимых рамках, без диких загулов.

Частный детектив, наблюдавший по просьбе Колесникова за молодой четой, почти год составлял подробные отчеты, отличавшиеся унылым однообразием. Отчеты состояли из стандартных фраз типа: «… около двадцати часов объекты отправились в кегельбан, после чего ужинали в ресторане «Русская охота».

Убедившись, что супруги ведут нормальный образ жизни людей, не нуждающихся в деньгах, Колесников снял наблюдение.

Контакты с дочерью становились все реже. Она не любила появляться в отцовском доме, называя его «логовом одряхлевшего льва». Муж Клавдии исправно ходил на работу и к тестю особо теплых чувств не питал.

Такое положение дел, казалось, всех устраивало. Но даже самые проницательные люди часто ошибаются, принимая желаемое за действительное. Об ошибках они, как правило, узнают слишком поздно…

Примерно через полтора года после свадьбы Владимир Петрович Колесников столкнулся с серьезными неприятностями. О его компании «Светко» пошла дурная слава. Ситуация оказалась настолько запутанной и тревожной, что потребовала экстренных консультаций с высокими милицейскими чинами и некоторыми криминальными авторитетами.

Консультации оказались небесполезными, но проблему не разрешили.

Для известных людей страховать в «Светко» свои дорогие автомобили стало чем-то вроде добровольного самоубийства. Машины с завидным постоянством угоняли. Обычно — в результате разбойных нападений.

Компания теряла клиентов, а значит, терпела убытки.

Последней жертвой угонщиков стал джип «Судзуки Гранд Битара», принадлежавший эстрадному затейнику Капканову.