Принцесса где-то там

Глава 24

В конце концов я попросила у Элли телефон и позвонила Кларку. Он снял трубку почти сразу.

— Привет, Джон.

— Привет, Боб. Как ты?

— Наслаждаюсь поездкой, — сказала я. — Слушай, у меня появилась мысль по поводу дела Дерека.

— Слушаю.

Я рассказала ему про визит Эдгара, его откровения и мои подозрения по этому поводу.

— И ты думаешь, что это не ерунда? — спросил он. — Что столетний или сколько ему там вампир мог просто приревновать тебя к Дереку и замутить такую сложную схему, хотя мог бы сделать так, чтобы вообще ни на какие камеры не попадать?

— Может, и ерунда, — сказала я. — Но надо же проверить все версии. Они у тебя вообще есть, эти другие версии?

— Негусто, — сказал Кларк. — Ладно, давай проверим. Как фамилия этого твоего вампира?

Я сказала.

— Где он живет?

— Понятия не имею, — сказала я. — Надеюсь, что не где-то по соседству.

— И как мне его найти?

— У меня есть его телефон.

— Диктуй.

— Э… он у меня не с собой, — сказала я.

— Спасибо, — сказал Кларк. — Ты нам здорово помогла. Я обязательно займусь этим завтра, когда парни из Бюро регистрации придут на работу.

— Ты там чем-то занят?

— Немного, — сказал Кларк. — Мы только что достали коротышку.

— Какого коротышку?

— Не коротышку, а Коротышку, — сказал Кларк, интонационно выделив заглавную букву. — Марко Готти из семьи Гамбино.

— И что вы ему инкриминируете? — спросила я из любопытства.

— Как ни странно, убийство восьмилетней давности, — сказал Кларк. — Представляешь себе, Алану было скучно, и от нечего делать он пошел копаться в хранилище улик, и сделал дополнительный анализ ДНК, и мы получили неопровержимые доказательства того, что Марко действительно убил того парня, труп которого мы когда-то выловили из реки. И все это совпало с массовыми арестами итальянцев по всему городу. Странно, правда?

— Странно, — согласилась я. — Но убийца все равно должен быть наказан.

— С этим я не спорю, — сказал Кларк. — Слушай, Боб, у тебя нет ощущения, будто бы что-то изменилось?

— Что именно?

— Не знаю, — сказала Кларк. — Но витает что-то такое в воздухе.

— Здесь не витает, — сказала я. — У меня в номере кондиционер.

— Возможно, это потому что ты не на работе, — сказал Кларк. — Кстати, когда ты собираешься вернуться?

— Думаю, через пару дней. Не переловите там всех злодеев без меня.

— На этот счет можешь быть спокойна, — сказал Кларк.

Я вернула телефон Элли.

Что-то определенно изменилось, и даже Кларк это почувствовал. Возможно, что сломав глобальной сюжет, ТАКС сломало что-то еще. Может быть, даже веру полиции в то, что с организованной преступностью бесполезно бороться, хотя еще вчера эта вера казалась непоколебимой.

— Кто такой этот Джон? — поинтересовалась Элли.

— Напарник, — сказала я.

— А он симпатичный?

— Он просто напарник, — сказала я. — Мы вместе работаем.

— Да, я понимаю. Но симпатичный ли он?

— Ему двести лет.

— Правда?

— Да.

— Он метачеловек?

— Угу.

— И в чем его способность?

— Он двести лет занимается всякой опасной фигней и до сих пор не умер, — сказала я. — Летать и стрелять лазерами из глаз он не умеет, если ты об этом.

— Прикольно, — сказала Элли. — Так он симпатичный?

— Не знаю, — сказала я. Он — Кларк, я никогда не смотрела на него с такой стороны.

Кларк — это надежно, если ты на его стороне.

Кларк — это смертельно опасно, если ты встанешь против.

— Как ты можешь этого не знать?

Я пожала плечами и поморщилась от боли в рёбрах. Похоже, действие болеутоляющего заканчивалось.

От Элли эта гримаса тоже не скрылась.

— Болит?

— Ага, — сказала я. — Похоже, мне нужна новая доза, иначе я не засну.

— Я сейчас принесу, — сказала она и вышла из палаты.

С мыслью выписаться отсюда сегодня же вечером я уже попрощалась. Будем откровенны, я была не готова, а здесь было хорошо. Здесь никто в меня не стрелял, и мне не надо было ни в кого стрелять.

Иногда женщине от жизни нужно не так уж много…

Элли вернулась с двумя шприцами.

— Что во втором? — спросила я.

— Снотворное. Или тебе не надо?

— Надо, — вздохнула я.

Рука у нее была легкая, уколов я практически не почувствовала.

Мне снова приснился Пеннивайз. На этот раз мы встретились с ним на пустыре, и на мне снова были наручники, а вот пистолета в машине и запасной обоймы в кармане не было. Я стояла и смотрела на него, а он, бормоча свою привычную уже чушь про полеты там, внизу, шустро орудовал лопатой, копая огромную яму, и его белые клоунские одежды были измазаны в земле. В ночном небе снова хлопали крылья, а из травы вырастал камень, из которого торчал легендарный меч, но я знала, что стоит мне его взять, как случится что-то очень плохое, по сравнению с чем и Пеннивайз покажется забавным аниматором с детского утренника.

Я проснулась в холодном поту.

Иногда сны — это просто сны.

Иногда довольно сложно себя в этом убедить.

Обычно после плохих ночей я сажусь в «тахо», еду за город, сворачиваю с шоссе на проселочную дорогу в лес, останавливая машину на той грани, после которой уже придется бежать за трактором, нахожу какое-нибудь упавшее дерево и со всей дури фигачу по нему красным пожарным топором, который лежит у меня в багажнике.

Эту терапию мне подсказал, конечно же, папа Бэзил, и на какое-то время она помогает отогнать кошмары. После чего процедуру приходится повторять.

Но сейчас топора под рукой не было, машины тоже, а мои физические кондиции оставляли желать лучшего. И я уверена, что если бы стащила какой-нибудь топорик с местного пожарного щита и отправилась бы с ним гулять по их суперухоженному саду, медицинский персонал бы меня не так понял, и мое пребывание затянулось бы здесь еще на пару недель.

А в психушке я уже как-то лежала, спасибо, хватит, больше не хочу.

После завтрака — круассаны, яйцо пашот, ветчина, сливочное масло, апельсиновый сок — пришла Элли, усадила меня в кресло-каталку и повезла дышать свежим воздухом. Я пыталась протестовать и заявляла, что могу идти сама, но мне ответили, что не положено.

Прекрасная возможность почувствовать себя старушкой, которую внуки на прогулку вывезли. Осталось только из ума выжить…

Я думала, Элли отвезет меня в парк, и пыталась понять, каким образом она собирается двигать на кресле по гравийным дорожкам, но мы пришли в какой-то маленький садик, где дорожки были асфальтированные и кресло катилось по ним вообще без проблем.

— А в этом есть какой-то смысл? — поинтересовалась я.

— В чем? — спросила Элли.

— В этой прогулке.

— Подышать свежим воздухом, посмотреть на красивое, — сказала она. — Или ты предпочла бы сидеть в четырех стенах?

— Я предпочла бы вернуться на работу, — сказала я.

Она остановилась и заблокировала колеса у каталки.

— Дойди хотя бы до той скамейки, — предложила она.

Я встала.

Правда, для этого мне пришлось упереться руками в подлокотники, но это неважно.

Потом я сделала шаг. Потом еще один. Все было не так уж плохо. Уже у самой скамейки меня повело, но я успела развернуться и в последний момент плюхнуться на нее, вместо того, чтобы рухнуть на землю.

— Самое оно для твоей работы, — констатировала Элли.

— Это вы меня чем-то накачали, — сказала я. — У меня прекрасный аппетит, я не чувствую боли…

— Из-за лекарств.

— … и утром вполне смогла сама дойти до туалета и принять душ.

— Еще пара дней и с тобой все действительно будет в порядке, — сказала она. — Не до такой степени, чтобы бегать и ловить преступников, конечно, но если твои занятия подразумевают кабинетную работу…

— Ненавижу кабинетную работу, — сказала я.

— Доктор говорит, что тебе нужно еще несколько дней на восстановление, — повторила она.

— Угу, — сказала я.

— Не хочешь о чем-нибудь поговорить?

— Нет, — сказала я.

— Хорошо. Тогда я оставлю тебя здесь и вернусь через полчаса.

— Идеально, — я улыбнулась.

Она ушла, а я подумала, что все не так уж плохо. Я жива, осень только начинается, Солнце светит, птички поют, коллеги вовсю щемят «коза ностру», и, видимо, пока вполне могут обойтись без моей помощи, да и одним маньяком стало меньше, это тоже не может не радовать.

Сейчас, при свете дня и по прошествии некоторого времени, я начала думать, что истончение реальности и сборище сюжетов, которые толпились с Той Стороны и обещали мне спасение, если я приму их условия, скорее всего, я вообразила себе сама. А хлопанье крыльев в ночи — так это над пустырем просто какой-нибудь чокнутый голубь летал. Состояние у меня было не самое адекватное, вот я и навоображала себе всякого. И не было бы там ни мечей, ни радиоактивных пауков, и все, на что можно было надеяться — это собственные силы и оставшийся в машине пистолет.

Вот если бы Мясник его не разрядил и оставил на месте, а просто выкинул, для выживания мне пришлось бы приложить куда больше усилий. Такого кабана быстро куском арматуры не забьешь…

Наверное, мне повезло. Хотя то еще везение, конечно. Лучше бы я просто ни в кого не врезалась.

А еще лучше, если бы не было той перестрелки в ресторане, если бы агенты ТАКС вообще не появлялись в моей жизни, если бы никто не убивал Дерека, если бы все продолжалось так, как оно и шло до того, как я разнесла голову мистера Денверса из снайперской винтовки Кларка.

А еще лучше, если бы в моей жизни никогда не встречался Пеннивайз, и папе Бэзилу не пришлось бы забивать его пожарным топором у меня на глазах.

Я и сама не заметила, как слезы покатились по щекам. Два раза за два дня — это уже перебор, это я уже годовую норму выполнила. Я услышала шаги возвращающейся Элли и поспешила затереть предательские дорожки на лице.

— Сожаления бесполезны, Боб, — а это оказалась совсем не Элли. — Мы те, кто мы есть.

— Мы те, кто мы есть, — сказал папа Бэзил, когда мы прогуливались с ним по заднему двору. Как выяснилось потом, эта была последняя встреча у нас дома, после которой он пропал больше, чем на год, да и пересекались мы потом только на нейтральной, так сказать, территории. — Наверное, твоя мама права, и в том, что случилось, есть моя вина.

— Да ты-то тут причем? — возмутилась я. — Наоборот, ты же пришел и спас меня, и вообще…

— Есть вещи, которые мы не можем изменить, — сказал он. — Всю жизнь я притягивал к себе неприятности, и страдали от этого, как правило, наиболее близкие мне люди. Боюсь, что это свойство могло достаться тебе от меня.

— Наследственность работает не так, — авторитетно заявила я. — С точки зрения генетики это полный бред.

— Не все в этом мире определяется генетикой, — сказал он. — Тем более, в этом странном мире.

— В этом? А есть и другие?

— Да, — сказал он. — И в них тоже полно своих странностей.

— Параллельные миры?

— Что-то вроде того, — сказал он.

— Это антинаучно, — заявила я.

В детстве я вообще любила заявлять.

— Вовсе нет, — сказал он. — Даже ваша наука признает, что вселенная бесконечна. Так что можно просто сказать, что эти миры находятся слишком далеко от вас.

— Десять лет на космическом корабле лететь?

— Да, типа того.

— Мне кажется, ты мне врешь, — сказала она. — Впрочем, это не новость. Ты много лет врал, что ты мой дядя.

— Дороти сказала, что так будет лучше, — сказал он. — Что не стоит вываливать на тебя… все это. Что ты не готова.

— А теперь я, значит, готова?

— У меня не было выбора, — вздохнул он.

— Ты мог бы не рассказывать мне, как тебя позвать, — заметила я.

— Тогда бы он тебя сожрал, — сказал папа. — Бобби… в мире много странного и опасного. Когда-нибудь ты научишься справляться с этим сама. А до тех пор ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь.

— Всегда?

— И даже после того, как научишься, — улыбнулся он. — Только позови меня, и я приду.

Наверное, мне должно было стать легче жить в уверенности, что он всегда придет на помощь. И только через несколько лет я решила, что никогда больше его не позову.

Я повернула голову. В руках у агента Смита был букет роз и большой подарочный пакет.

— Ненавижу розы, — сказала я.

— Не знал, — сказал он и перебросил букет через живую изгородь.

Не знал, как же. С кем и при каких обстоятельствах я лишилась девственности, он знал, а про любимые цветы они, видимо, никого не спрашивали.

— Просто хотел вас поздравить, — сказал он. — Сделать вам приятное.

— А в пакете, небось, шампанское?

— Тоже выкинуть?

— Не надо, — сказала я. — Вы в курсе, что умерли?

— Нет, — сказал он.

— Вас застрелили.

— На мне был бронежилет.

Нет, не было. Я видела пятна крови, расплывающиеся по его рубашке, я трогала шею, я проверяла пульс.

— И что мы празднуем? Ваше счастливое воскрешение?

— Меня контузило, — сказал он. — Я потерял сознание. Простите, что не сумел вас прикрыть. Все, что произошло в дальнейшем — это моя вина. Я был рядом, я мог повлиять на ситуацию, я должен был это сделать, но не сумел. Понимаю, что одними извинениями тут не отделаешься, но…

— У вас есть какое-нибудь имя? — спросила я.

— Эллиот.

— Эллиот Смит?

— Да. Эллиот Уилсон Смит.

— Расстегните рубашку, Эллиот Уилсон.

Для начала он поставил пакет на землю и ослабил узел на шее, потом снял галстук и убрал его в карман пиджака. Неторопливо вытащил полы рубашки из брюк, зачем начал расстегивать пуговицы. Дойдя до последней, он распахнул рубашку и я увидела кубики пресса на гладком животе и два синяка чуть выше. На груди. Как раз такие, какие могут оставить пули, попавшие в бронежилет.

Если бы у него действительно тогда был бронежилет.

— Можно потрогать?

— Даже не знаю, Боб, — сказал он. — Настолько ли мы уже близки?

Я потыкала в него пальцем, он поморщился от боли. Похоже, что синяки были настоящие, не нарисованные. По крайней мере, пальцы в краске не испачкались.

— Была заварушка, Боб, — мягко сказал он и принялся застегивать рубашку. — В вас стреляли, в меня стреляли. Вас ранили, меня тоже зацепило. Возможно, вы увидели что-то не то, неправильно оценили ситуацию. В состоянии аффекта такое возможно.

— Значит, вот такая будет официальная версия? — уточнила я. — Что у меня едет крыша?

— Я не говорил, что у вас едет крыша, — сказал он. — Я лишь сказал, что вы могли ошибиться. Вообразить то, чего на самом деле не было.

— Я проверяла пульс на шее, — сказала я.

— Даже профессионал может ошибиться, — сказал он. — А вы — не врач, и медицинского образования у вас нет. Курсы оказания первой помощи, которые вы проходили в полиции, не в счет.

— Ладно, хорошо, убедили, — сказала я. — А как вы сделали это на самом деле?

— На мне был бронежилет.

Он заправил рубашку обратно в штаны, а галстук надевать не стал, его широкой конец остался висеть у него из кармана.

Могла ли я тогда ошибиться? Поверить в это было легче, чем в то, что ТАКС сумело отыскать способ переписывать реальность. Да и если бы у них был такой способ, зачем им нужна была бы я?

— Судя по виду пакета, там не только шампанское, — заметила я.

— Да, — сказал Эллиот. — Там ваши вещи. Ключи от машины, телефон, документы. Все остальное лежит в машине, мы уже перегнали ее на местную парковку, чтобы вы не чувствовали себя взаперти. Вы можете оставаться здесь столько, сколько вам будет угодно, Боб, но если вы захотите уехать, удерживать вас никто не будет.

— Очень мило с вашей стороны, — сказала я. — А что значит «сколько угодно»? Разве вам не нужно, чтобы я опять бросила все и помчалась ломать еще какие-нибудь сюжеты?

— Нет, — сказал он. — Мы решили взять небольшой тайм-аут в нашем сотрудничестве. Но не беспокойтесь, на вашем денежном довольствии это никак не скажется. И мы уже перечислили бонус за Дженовезе на ваш счет.

— А можно было это сформулировать как-нибудь по-другому, чтобы я окончательно не почувствовала себя киллером? — спросила я.

— Вы не киллер, — сказал он. — Проблема в том, что вы и не Цензор.

— Судя по новостям, мне удалось поломать сюжетную броню всей «коза ностре», — сказала я.

— Да, — сказал агент Смит. — Я не совсем так выразился. Вы — Цензор, у вас есть способности менять чужие сюжеты. Но вместе с этим есть и еще какие-то способности, в которых мы, пока, толком не разобрались. Вы — нечто большее, чем просто Цензор, Боб.

— Вы, наверное, всем девушкам такое говорите, Эллиот.

— Нет, — сказал он. — Прекрасный маникюр, кстати.

— Видели бы вы, как я крестиком вышиваю.