Принцесса и страж

Глава 18. Пешка с гербом короля

I

Те немногие обитатели Нижнего мира, кто хоть раз бывал на летающих островах (а таких, видит Гарх, можно по пальцам сосчитать), утверждают, что там очень странное утро — не такое, как внизу. Однако все болтают разное: кто-то тамошнее утро считает холодным, с неярким солнцем: мол, его лучи тактичные, как вежливый гость. Другие говорят, что солнца там не видно (оно скрыто облаками) и по утрам за окном серость — столь мрачная, что лень пробуждаться. Ну а третьи возмущаются: «Островное утро злое — то громом гаркнет, то вьюгой завоет… Даже сгинувшая ночь покажется светлой под её стоны!»

Найви в те россказни не верила — и оказалась права.

То утро, когда она проснулась на летающем острове, было вовсе не таким; оно ни на кого не злилось, а солнце светило по-хозяйски, без намёка на робость. Лучи его влились в окна и пятнами золота украсили низкое ложе. Одно из пятен, задев край узорчатого одеяла, легло на лицо укрытой им девочки. Та морщилась, не желая просыпаться, но солнце добилось своего, — и Найви открыла глаза.

Первым, что она увидела, была жёлтая бабочка.

Спросонья Найви решила, что она снова в лесу, — а иначе почему над ней бабочка? Но затем она разглядела потолок (вроде бы деревянный) и темневшие под ним балки с длинными лозами растений. Бабочка порхала вокруг них, словно дотошный покупатель, осматривавший товар.

Потом она села на цветок, которыми пестрела лоза, и замерла. «Прямо как зверокрыл», — подумала Найви… и вскочила так резко, что кровь ударила в голову.

Ей вспомнилось всё и сразу: Ксенох, стылые, стаееды… а главное, Айвэн — Айвэн ранен!..

Взгляд её заметался в поисках двери, босые ноги (кто же её разул?) затопали по циновкам. Всё в комнате походило на картинки из детства — два круглых окна, резьба на стенах, похожие на свечи светильники… Но Найви мало что замечала — в её мыслях сейчас был только Айвэн.

Да где же эта проклятая дверь?!

И тут что-то вдруг скрипнуло, и дверь отыскалась сама.

— Доброе утро, фиелнэ! — скользнувшая в проём девушка — лёгкая и изящная — с лучезарной улыбкой глядела на Найви. — Меня зовут Лофи; госпожа Мирла велеть заботиться о вас, когда вы проснуться!

Вошедшая говорила на языке Нургайла, но с акцентом. Голосок у неё был звонкий, под стать фигурке. Девушку облегало зелёное платье, а высокая причёска делала её выше — хотя сама она была ростом с Найви.

— Госпожа Мирла сказать, что вам нужна ванна, — ворковала Лофи. — Я проводить вас и приготовить чистую одежду.

— Что?.. — растерялась Найви. — Нет-нет, погодите…

— Ещё госпожа Мирла передать, — перебила Лофи, — что с вашими спутниками всё в порядке… С каждым из ваших спутников.

Через пару мгновений до Найви дошёл смысл её слов.

— С Айвэном всё хорошо?!

— Госпожа Мирла сказать, что ваш друг жив и здоров, — покорно молвила Лофи. — Ночью с ним работать целитель, а сейчас он отдыхать. Вы уметь видеть его позже.

Найви выдохнула от счастья, но тут же себя одёрнула — вот увидит Айвэна, тогда и будет радоваться!

— А позже — это когда?

— Это решать госпожа Мирла, — доложила Лофи. — Сначала вы говорить с ней, а после идти к вашему другу.

Такой распорядок Найви не понравился:

— А почему не наоборот? Впрочем, ладно — ведите меня к Мирле!

— Простите, фиелнэ, — Лофи опустила глаза, — госпожа не разговаривать с вами, пока вы не принять ванну… От вас плохо пахнуть.

Найви принюхалась — да, запашок ещё тот… Хотя было бы странно, если бы она пахла иначе, полазав по скале и облившись кровью стаееда.

Ей хотелось бежать к Айвэну, но по вежливой настойчивости в глазах Лофи она поняла, что возражать бесполезно — придётся следовать правилам их спасителей. К тому же Найви и самой жутко хотелось вымыться.

Вслед за Лофи она вышла в коридор с круглыми окнами, выходящими в сад. В конце коридора изгибалась арка; через неё они прошли к винтовой лестнице и стали спускаться.

Через каждый пролёт на стене горел фонарь, освещая узоры балясин. Запах цветов сменился запахом камня. Найви вдыхала его с жадностью — ей всё здесь напоминало о доме… Будто ожили её сны, перепутав этот остров с Ун-Даем.

Сойдя с лестницы, Лофи шагнула в сторону:

— Прошу, фиелнэ, — она указала на очередную арку, за которой был бассейн. — Ваша одежда уже там, а эту мы выбросить.

— Спасибо… — бормотнула Найви. Изодранное платье после всех злоключений и впрямь никуда не годилось — разве что на тряпки.

Она прошла мимо Лофи в полутёмный зал и потрогала воду в бассейне: тёплая. Как раз такая, в какую приятно погрузиться.

«Как же её подогрели? — удивилась Найви. — Подземный источник тут вряд ли есть… Да и воду они не экономят — откуда её столько?»

Но вопросы она оставила на потом — надо привести себя в порядок, поговорить с Мирлой и увидеть Айвэна; никто не убедит её, что с ним всё хорошо, кроме её собственных глаз!

Раздевшись, Найвисошла по каменным ступеням и села на тянувшуюся в воде скамью. У бассейна лежали щётка, полотенце и плошка из фарфора, в которой обнаружилось мыло. Щадя вчерашние ссадины, Найви вымылась и перебралась обратно на бортик, где быстро облачилась в приготовленную Лофи одежду — та оказалась почти впору: штаны, сапожки, льняная рубашка и куртка с кучей завязок, как у всех айринов.

«Надо же, — подумала Найви, — почти в такой же одежде я сбегала в лес из аббатства!» Возможно, это вышло случайно, но Найви почти не сомневалась: Лофи — хотя скорее всё же Мирла — угадала её вкус.

Посвежевшая, она быстро вышла из зала:

— Спасибо вам, — ещё раз поблагодарила она Лофи и добавила то же, но на родном языке: — Саэльен!

Лофи улыбнулась:

— Дьякрэн!*

Они поднялись по лестнице и свернули в коридор — тот, где Найви побывала вчера.

— Госпожа Мирла ждать в саду, — Лофи открыла тисовую дверь. — Она приглашать вас завтракать!

Выйдя из дворца, Найви зажмурилась: свет после полумрака резал глаза. Лофи привела её в сад, и Найви узнала знакомые с детства растения: огромные папоротники, лианы, цветы со стелящимися по земле стеблями… В Нургайле (а может, и во всём Нижнем мире) таких цветов не было. В зарослях попадались ступеньки и мостики, причём лишними они тут не казались — напротив: всё органично вписывалось в пейзаж. А за аркой из ветвей ждало нечто совсем уж странное — круг деревьев с кривыми стволами, тянущимися друг к другу; их ветки сплелись в купол, и было ясно, что так сделали специально.

«Да ведь это же беседка! — поняла Найви. — Беседка из деревьев!»

В зелени что-то мелькнуло, и навстречу им вышла Мирла, — но она так преобразилась, что Найви едва её узнала. Плащ сменился атласным платьем с алой тканью — под стать глазам; талию обхватывал пояс, запястья украшали браслеты, в серебристых волосах была брошь с рубинами.

— Как спалось? — спросила Мирла у Найви, а после обратилась к Лофи: — Ты свободна — теперь я займусь нашей гостьей.

Слегка кивнув, Лофи удалилась. Мирла шагнула в сторону, приглашая Найви в «беседку»:

— Будь как дома. Я люблю поболтать за едой и не жалую дураков, утверждающих, что это вредно.

Найви поздоровалась на айрин-силхе и, пройдя мимо, ощутила лёгкую зависть — захотелось надеть такой наряд… и чтобы её увидел Айвэн.

В «беседке» обнаружились два стула и стол, где блестели тарелки; на них были блюда — плоды вроде слив, рыба на салатных листьях, что-то вроде грибов, но с другим запахом — хотя и дивным. Мяса не было — видимо, Мирла его не ела, хотя вообще-то айрины против мясного не возражали.

При виде яств у Найви потекли слюнки.

— Не стой столбом — садись, — Мирла села за стол.

Найви решила не быть паинькой (да и когда она ею была?), поэтому, сев напротив, сразу спросила:

— Зачем вы меня усыпили?

— Затем, что ты валилась с ног — не легла бы, грохнулась бы в обморок. А сама бы ты не легла, потому что волновалась за друга.

— Что с ним? — Найви глядела на Мирлу через стол. — Что с Айвэном? Он правда в порядке?

— Успокойся, спит твой Айвэн. Его жизни ничего не грозит, и ходить он будет на обеих ногах… полагаю, даже бегать и танцевать. Хотя окажись он здесь позже, пришлось бы сделать его калекой.

Найви сдержала слёзы радости. Она открыла рот, чтобы сказать «спасибо», но Мирла опередила её:

— Меня благодарить не за что — мальчишку лечила не я. Целитель, спасший его ногу, знает, что ты дочь фьёрла, и помнит твоего отца. Хотя я надеюсь, что о своём происхождении ты скоро забудешь.

Слова эти Найви не понравились:

— Я должна забыть, кто мои родители?

— Притвориться, что забыла — иначе тебя тут не оставят.

— Но я и не хочу оставаться — я хочу на Ун-Дай, на мой родной остров…

— Даже не думай об этом, — отрезала Мирла и уже мягче добавила: — Ешь… ешь и слушай.

Найви взяла плод, похожий на сливу: он оказался сладким, хоть и с кислинкой. Пока она жевала, Мирла говорила — и с её слов выходило следующее.

На островах айринов есть кланы, именуемые домами (это Найви и так уже знала). Сильнейшие из них правят островом, но основная власть принадлежит фьёрлу, клан которого считают самым могущественным. На Ун-Дае это был дом Айн-Гар — до того дня, пока родители Найви не погибли.

По соседству с Ун-Даем есть другой остров — Таинг, а между ними «висят» островки поменьше, за которые Таинг и Ун-Дай воевали почти век — пока отец Найви не положил этому конец.

— Он послал на Таинг летуна — птицу, которую мы используем для доставки писем, — объясняла Мирла, жуя салат. — И предложил компромисс: часть островов получит Таинг, часть — Ун-Дай. Прежние фьёрлы были слишком упрямы, чтобы так сделать. Проблема в том, что между Ун-Даем и Таингом семь островов — число нечётное: кому-то в любом случае досталось бы больше. Соглашаться на три острова вместо четырёх ни один фьёрл не хотел — все боялись выглядеть слабыми. А твой отец согласился и даже сам предложил это. Глупость ситуации в том, — Мирла сделала глоток из серебряной чашки, — что те жалкие островки не уместят и тысячи айринов, а народу за вековую войну погибло столько, что даже не сосчитать.

— И отец был первым, кто решился это остановить?! — поразилась Найви.

— Представь себе, да, — хмыкнула Мирла. — Но только «спасибо» он за свою доброту слышал редко. Напротив — другие дома использовали его поступок в борьбе за власть: звучали призывы сместить фьёрла, уступившего несчастный островок. Круг Воителей стал строить козни…

— Круг Воителей? — перебила Найви.

— Гвардия фьёрла с представителями знатных домов. Многие из них скорее советники, чем охрана. В Кругу всегда есть те, кто на фьёрла точит зуб — по-другому не бывает.

Найви вспомнила красные плащи Льена и Айи — теперь стало ясно, что они означают: брат с сестрой входят в Круг Воителей при нынешнем фьёрле. Это навело её на вопрос:

— А кто сейчас правит Ун-Даем?

— Госпожа Цаанги — она из дома Торхо, чаще других выступавшего против твоего отца. Когда пропала семья фьёрла, включая тебя, между домами началась борьба за власть; Торхо победили, а глава их клана стала фьёрлом.

— И она не хочет, чтобы я вернулась на остров? — догадалась Найви. — Но почему?

— Ты слышала про Совет Дюжины?

Найви покачала головой. Может, и слышала, но разве она помнит?

— Он собирается раз в пять лет, — сказала Мирла. — В Совет входят представители двенадцати домов, чья задача — избрать нового фьёрла. Следующий Совет соберётся через год. Политикой Цаанги недовольны многие, но ей не бросят вызов открыто… Разве что тот, кому нечего терять.

Смысл сказанного дошёл до Найви не сразу.

— Вы что, обо мне?! Вы думаете, я захочу стать фьёрлом?!

— Нет, конечно, — Мирла усмехнулась. — Тебе и пятнадцати нет, насколько я знаю.

— Через год как раз будет…

— Неважно — в этом возрасте никому не стать фьёрлом. Дело в другом.

— И в чём же? — Найви сверлила её взглядом.

— Тобой захотят воспользоваться. Видишь ли, кланы Ун-Дая можно разбить на две группы: одни презирали твоего отца за «позорный» мир с Таингом, и презрение перейдёт на тебя…

«Уже перешло», — подумала Найви, вспомнив взгляды айринов на скале.

— Но вторая группа видит всё иначе, — продолжала Мирла. — Это те, кому надоела Цаанги. Им нужна фигура для борьбы с ней — пешка с гербом короля. И лучший вариант — это ты: дочь фьёрла, представительница знатного дома…

— Какого же знатного? — вставила Найви. — Я, наверное, единственная в своём клане и осталась…

— Пусть и так, но ваш герб ещё что-то значит. Твои деды с бабками умерли, дядя тоже, его сын Тиал погиб с твоими родителями — ты единственная наследница дома Айн-Гар. Как представитель клана ты вправе занять место в Совете Дюжины — хотя бы потому, что тысячи акров земли на Ун-Дае теперь твои.

У Найви округлились глаза — тысячи акров?! Но Мирла уже качала головой:

— Не спеши радоваться. Я ведь сказала — ты пешка с гербом короля. Как только в Совете Дюжины освободится место, — а освободится оно скоро, поскольку глава дома Сайди покидает остров — тебя попытаются туда затащить.

— В Совет?.. — поразилась Найви.

— Ага. Противники Цаанги боятся критиковать её сами, а ты можешь это делать от имени своего клана. Во всяком случае, они на это рассчитывают.

— Да мне это и в голову не придёт! — воскликнула Найви.

— Это пока — никто ведь не знает, что будет через год. Оказавшись на Ун-Дае, ты станешь угрозой для Цаанги, а угрозы она устраняет не колеблясь… Если полетишь туда, подпишешь себе приговор.

Под кожу Найви проник холод, но затем пришла злость:

— Так мне что же, нельзя домой лишь потому, что новый фьёрл — параноик?

Мирла улыбнулась, но как-то грустно:

— Дом там, где тебя ждут, — а кто ждёт тебя на Ун-Дае?

Найви молчала. Её нигде не ждут — только в аббатстве… Выходит, там и был её дом?..

Она отложила вилку. Всё это можно обсудить и позже, а сейчас главное другое:

— Я хочу видеть Айвэна.

— Увидишь, — Мирла вдруг встала. — Но прежде я тебе кое-что покажу. Если честно, я думала сделать это завтра, но теперь понимаю, что лучше сразу открыть тебе глаза.

— Открыть на что? — удивилась Найви.

— На щекотливость твоего положения, — туманно бросила Мирла. — Доедай, а я пока приготовлюсь.

— Приготовитесь?.. К чему?

Но Мирла вышла, не ответив.

Найви следом не пошла — во-первых, нечего горячку пороть, во-вторых, очень хотелось доесть завтрак; после всех мытарств и того, что она ела в лесу, здешняя еда казалась ей лучшей в мире.

Позавтракав, она вышла из «беседки» и стала ждать снаружи. Вскоре Мирла вернулась — к удивлению Найви, не пешком: она приземлилась на зверокрыле, а рядом опустился второй, без всадника. Вместо платья на Мирле был чёрный костюм, похожий на тот, в котором она была в Брелоне.

Найви ощутила трепет; она поняла, что на втором зверокрыле предстоит лететь ей.

— Его зовут Анлур, — доложила Мирла. — Думаю, вы поладите.

— Привет, Анлур… — Найви подошла и протянула руку. Обнюхав её, зверь ткнулся носом в ладонь. Найви засмеялась. Её пальцы пощекотали шею Анлура, задев левый повод (тянулся тот не от удил, которых попросту не было — айрины считали варварством совать железо в рот животного, а от прилегавшей к груди передней пластины седла; ремень ложился во впадинку, огибавшую плечо с крылом, и благодаря шерсти совсем не тёр кожу).

Рука Найви утонула в золоте. Анлур заурчал и вытянул шею; чутьём айрина Найви чувствовала, как ему хорошо — хотя тут и чутья не требовалось.

— Место, которое я хочу показать, находится в трёх милях отсюда, — сказала Мирла. — Пешком мы добирались бы туда час.

— Но что это за место? — спросила Найви.

— Увидишь, — Мирла улыбнулась, однако с подвохом. Как будто добавила: «Только я не уверена, что увиденное тебе понравится».

И Найви больше ни о чём не спросила.

До неё вдруг дошло, что она впервые полетит на зверокрыле сама, но страха не было; в памяти ожили полёты с отцом, да и вчерашнее путешествие не прошло зря — Найви помнила команды Грэо. Поэтому она сразу вскочила в седло и крикнула в унисон с Мирлой:

— Та-гуон!

Звери взлетели, сделали круг над садом и понеслись вдаль.

Управлять зверокрылом оказалось легко: потянешь поводья — и он поднимется, сожмёшь бёдрами бока — опустится, а ударишь их пятками — полетит быстрее. Для замедления требовалось нажать на спину. Имелись и голосовые команды: «сой» — «выше», «кьерно» — «ниже», а «фэй» и «ялх» — «быстрее» и «медленнее».

И всё это Найви впервые применяла на практике.

— Фэй! — крикнула она, щурясь от солнца… а затем восторженно засмеялась.

Крылья раскинулись, как два горящих покрывала. Мирла свернула вправо — и Найви тоже, потянув правый повод. Она даже не обдумывала своих действий: сама её кровь знала, что делать. Ей будто снова было шесть, и весь мир проносился под ней… Целых восемь лет Найви не испытывала такой радости.

Дворец с озером остались позади, и внизу зеленела лежащая между холмами долина. Домов (ни обычных, ни «ульев») тут не было — один сплошной лес. А далеко впереди темнело что-то большое и вроде бы круглое, как кратер; Найви сообразила, что туда-то они и летят.

С каждой секундой «кратер» казался всё внушительнее. Над ним кружили птицы, похожие на орлов — возможно, их близкие родственники. Иногда те пролетали мимо, посверкивая глазами и словно решая, пропустить ли гостей, но затем возвращались, криками оглашая окрестности.

Мирла стала снижаться, и Найви последовала её примеру, не отрывая от «кратера» глаз. Тот и впрямь был огромен — больше поля, где монахини аббатства сажали ячмень. В его стенах были пещеры, оттеняющие желтизну камня; на выступах лежали гнёзда, охраняемые всё теми же птицами.

— Кьерно, кьерно! — командовала Найви вслед за Мирлой, опускавшейся всё ниже. Теперь было видно, что на дне «кратера» что-то блестит — как бриллиант на дне колодца. Над уступами торчали скобы с висевшими на них фонарями: похоже, сюда часто спускались. А с самих уступов глядели хозяева гнёзд — зорко, но как-то лениво; мол, прилетели — ну и ладно.

«Странно, что они нас не боятся, — подумала Найви. — Видимо, уже привыкли к айринам».

Мирла заговорила, и эхо разнесло её голос:

— Я в шутку зову это место многоярусной ямой.

— Из-за выступов? — догадалась Найви.

— Ага! Лети за мной и не отклоняйся, иначе врежешься!

Они полетели по спирали, всё ниже и ниже. Свет тускнел с каждым «ярусом», и Найви с ужасом представила, какая тут глубина. Пятьсот футов? Тысяча? Нет, больше — гораздо больше!..

Анлуром она уже не управляла — тот летел сам. Виток за витком, мимо чего-то тёмного, бугристого, проступающего со всех сторон и вроде бы растущего со дна «кратера»…

— Это что, сталагмиты?! — поразилась Найви.

Эхо подхватило её слова, как и смех Мирлы:

— Не бывает сталагмитов такой высоты. Но ты почти угадала: мы зовём их сталагмитами, потому что другого названия просто нет. А остров называется Джонг — может, из-за них?

«Джонг на айрин-силхе — сталагмит», — вспомнила Найви.

Сталагмиты (или что там вместо них?) утолщались с каждым витком, и Анлур едва не задевал их крыльями. Наконец Мирла опустилась на выступ, где горел фонарь, и позвала оттуда Найви:

— Сюда!

Анлур сам полетел, куда надо — Найви лишь задала направление. Через несколько мгновений он приземлился рядом с Мирлой. Найви спрыгнула и, подойдя к краю, глянула вниз.

На дне «кратера» светился камень с округлыми краями. Его размеры оценить было сложно, но Найви решила, что он втрое больше кирпича.

Значит, вот он какой — бриллиант на дне колодца…

— Что это? — прошептала она.

— То, что имеется у каждого летающего острова, — сказала Мирла. — Его сердце.

Найви вгляделась в её лицо. Мирла явно не шутила.

— В каждом из островов есть такой камень, — сказала та. — Тебе не говорили?

Найви помотала головой — ни о чём подобном она не слышала.

— Что ж, неудивительно — ты ведь была слишком мала. Видимо, фьёрл с женой хотели посвятить тебя в это позже, — Мирла взглянула на камень и добавила: — Только не спрашивай, откуда он — этого никто не знает… Но известно, что именно камни не дают островам упасть. А ещё их сила даёт нам магию… Смотри! — Мирла вскинула руку, и два камешка, лежавшие у её ног, взмыли в воздух.

Найви застыла в изумлении. Рука Мирлы опустилась, камешки рухнули вниз.

— В Нижнем мире я бы так не смогла, — призналась Мирла. — Точнее, я заплатила бы за это цену: отнятые волшбой силы пришлось бы восстановить сном.

Найви медленно кивнула, вспомнив их встречу в Брелоне; одолев грабителей с помощью магии, Мирла ничего им с Айвэном не объяснила, велев вместо этого прийти вечером… Теперь ясно, почему вечером — Мирла весь день отсыпалась.

— А Покров… — Найви удивилась своей же догадке. — Его тоже даёт сердце острова?

— И тем самым защищает нас от людских взглядов, — подтвердила Мирла. — Ещё сердце даёт нам воду и меняет климат; ты не заметила, что здесь тепло, как внизу? А зимой над нами нет облаков.

Найви поражённо слушала — ни о чём таком не говорил даже магистр Фрэйн.

— Хочешь ещё что-то спросить? — догадалась Мирла.

— Да… сам остров… — Найви пыталась сформулировать мысль. — Почему он здесь? В смысле, я о нём не знала…

Мирла кивнула, не дослушав:

— Это остров созерцателей — проще говоря, шпионов. На Джонге живут айрины, наблюдающие за королевством. Сама понимаешь, болтать об этом не принято.

И вновь у Найви возникла догадка: не только над королевством есть «тайные» острова. Интересно, где ещё — над Нардором? Эль-Акзаром? Аргаррэном?

Или над всем Нижним миром?..

Мирла тем временем уточнила:

— Многие созерцатели перевезли сюда семьи — мы ведь почти не бываем на Ун-Дае… Летаем, только чтобы о чём-нибудь доложить. Но чаще отправляем летуна с письмом.

— Обо мне вы тоже докладывали? — смекнула Найви.

По улыбке Мирлы она поняла, что попала в точку.

У Найви был ещё вопрос, но после фокуса с камнями ответ стал ей ясен. И всё-таки она спросила:

— Зачем вы мне это рассказали?

— Чтобы избавить тебя от иллюзий, — мрачно бросила Мирла. — Ты слишком долго жила в Нижнем мире и даже над сердцем острова не чувствуешь магию… или я не права?

Найви отвернулась. Она и впрямь ничего не чувствовала.

Голос Мирлы стал жёстче:

— Живя с людьми, айрин теряет связь с островами — и твоя связь порвалась навсегда. Три дня внизу — и наша сила слабеет, месяц — и мы уже не маги… Только полукровки, рождённые от человека и айрина, сохранят дар волшбы вне островов. Есть даже давнее поверье, — Мирла задумчиво усмехнулась. — Якобы полукровка, коснувшись сердца острова, станет сильнейшим колдуном — никто, правда, не проверял… — она приблизилась к Найви и закончила: — Я это к тому, что ты не одна из нас: в Нижнем мире ты стала другой.

Найви молчала — тяжесть услышанного сдавила ей грудь. Она и рада была бы возразить, но не могла.

— Нельзя тебе на Ун-Дай, — подытожила Мирла. — При всех богатствах, что тебя ждут, ты лишь белая ворона, которой легко воспользоваться.

— Пешка с гербом короля… — прошептала Найви.

Мирла смягчилась и попыталась её утешить:

— Ты можешь остаться на Джонге. Конечно, не во дворце — он принадлежит Льену и Айе, — но достойное жилище тебе найдут. То же касается и твоих спутников. Со временем вам и занятие какое-нибудь отыщут… А с Цаанги договорятся: пообещаешь держаться подальше от Ун-Дая, и тебя не тронут.

Найви не отвечала, — да и был ли в этом смысл? Её судьбу уже решили… пожалуй, даже не сейчас, а ещё восемь лет назад. И решение было оглашено свистом стрел.

Они постояли ещё немного, а потом Мирла сказала:

— Пора улетать.

— Постойте… — встрепенулась Найви. — Когда папа с мамой спасли меня, они пели песню — вы не знаете, какую?

Она сама удивилась, что спросила об этом… Впрочем, раньше и спрашивать-то было некого.

— Песню Ветра, Найви, — сказала Мирла. — Айрин поёт её тому, кого любит, отдавая за него жизнь. Про решившихся на это говорят, что свои души они отдали ветру. Слова той песни нигде не записаны, и нет нот, чтобы передать её мотив… Она сама возникает в сердцах тех, кто решает собой пожертвовать, — сделав паузу, Мирла с сочувствием добавила: — Твои родители отдали свои жизни, чтобы жила ты — и вовсе не затем, чтобы ты стала мишенью для Цаанги.

Найви оседлала Анлура, хотя глаза её были влажными. Мирла вскочила на своего зверокрыла (потом она скажет, что зовут его Шонг) — и они вновь полетели мимо глыб, вырастающих со дна «кратера».

И вдруг Найви вздрогнула, хотя вздрагивать следовало ещё две минуты назад.

Только полукровки, рождённые от человека и айрина, сохранят дар волшбы вне островов.

Ей ведь встречалась та, кто легко колдует в Нижнем мире.

Гайна!..

В мыслях у Найви вспыхнули ещё два вопроса, но задавать их следовало не Мирле… И она крикнула так громко, что встрепенулись птицы на уступах:

— Где вы поселили Грэма?

II

Прежде, чем пойти к смотрителю, Найви упросила Мирлу впустить её к Айвэну.

Он спал в комнате вроде той, где проснулась она сама — с циновками и деревянными стенами. С полированных балок свисали цветы, в плетёной корзинке пестрели фрукты. За круглым окном зеленел сад.

Найви встала у постели, едва возвышающейся над полом — высоких кроватей айрины не признавали. Широкое ложе занимало полкомнаты; одеяло и простынь были атласно-синими, похожими на пруд… И посреди этого «пруда» лежал Айвэн.

Боясь дышать, Найви вгляделась в его лицо. Айвэн спал крепко, по плечи укрытый одеялом. В комнате пахло чем-то кислым — видимо, мазью, нанесённой на его рану.

— Ему дали сонное зелье, — сказала Мирла, — более сильное, чем тебе. Не бойся, мы его не разбудим.

Но Найви всё равно вела себя тихо; она видела слишком много кошмаров, чтобы не знать цену спокойным снам.

Мирла кивнула на стоящие в углу костыли:

— Два-три дня мальчишка походит с этим, но потом будет как новенький — даже хромоты не останется.

«Два-три дня… — подумала Найви. — А в Нижнем мире он мог потерять ногу».

Даже сквозь радость в ней что-то шевельнулось. Айринам всё даётся легко — не то что людям: нужна вода — таскай из колодцев, заболел — лечись, как можешь… И счастье, если рядом есть алхимик, чьё средство убьёт хворь.

А тут — два-три дня…

Проявив деликатность, Мирла вышла за дверь.

Найви глядела на Айвэна, и губ её коснулась улыбка; он здесь, и она тоже, и солнце греет его щёку… Найви хотелось смотреть, как он спит, хотелось стоять тут до ночи… Хотелось стать плывущей над ним пылинкой, чтобы лучше видеть его лицо.

Когда она вышла, Мирла ждала у стены. Под её пристальным взглядом Найви вмиг покраснела.

— А теперь к Грэму! — объявила она, избегая вопросов.

Мирла повела её на третий этаж, где временно обретался смотритель; вероятно, где-то там поселили и Отли. Найви предпочла бы видеть Грэма в темнице, но понимала, что не увидит: он в обмен на убежище предложит айринам сведения о Канцелярии, а новый фьёрл (то бишь Цаанги) наверняка согласится… Грэм не рвался бы сюда без уверенности, что та спишет все его злодеяния.

Идя по коридору, Мирла хмуро сказала:

— Другого на месте Грэма казнили бы уже за то, что он замешан в убийстве фьёрла. Но он слишком важная шишка. Льен с Айей полетели на Ун-Дай, чтобы лично доложить о нём, а уж Цаанги решит, что с ним делать.

— Грэм выкрутится, — с неприязнью бросила Найви. — Может, даже станет главнее вас.

Замедлив шаг, Мирла мельком на неё глянула — вероятно, удивляясь таким суждениям; до этой минуты она явно считала Найви наивной.

Они подошли к резным дверям. Мирла хотела постучать, но тут Найви кое-что вспомнила:

— Постойте — я хочу попросить вас… Когда Айвэн проснётся, можно сделать так, чтобы они не пересеклись?

— Из-за отца мальчишки? — Мирла вздохнула. — Не удивляйся, Грэм сам рассказал мне об убийстве Гилмора-старшего… Я уже распорядилась переселить их с принцем в другое место.

Она постучала, смотритель крикнул «войдите». Найви стиснула зубы. Прямо как почётный гость…

Открыв дверь, она вошла за порог.

— Ты ведь не наделаешь глупостей? — запоздало спросила Мирла.

— Не наделаю, — сухо пообещала Найви.

Закрыв за собой дверь, она осмотрелась.

Отведённое Грэму помещение было просторным; по углам стояли вазоны с цветами, в клетке щебетала птица. Впереди был балкон — на нём-то Грэм и стоял. Судя по позе, от удара Ксеноха он ещё не оправился… впрочем, без айринской магии он и стоять бы не смог.

Пройдя по циновкам, Найви увидела в руке смотрителя ножницы — тот подравнивал стебли вокруг балясин. Ей сразу вспомнилось, как магистр Фрэйн возился в саду. Это вызвало горечь и жгучую злость.

— Руки не дрожат? — холодно спросила Найви. — А то чего доброго без пальцев останетесь…

— Не останусь, не мечтай, — в тон ей ответил Грэм. — Сердце острова тебе уже показали?

Найви не смогла скрыть удивления:

— Откуда вы о нём знаете?

— Я много чего знаю, — усмехнулся смотритель.

— Тогда скажите, кто такая Гайна.

Грэм на мгновение замер, а потом ножницы защёлкали снова.

— Она полукровка, да? — продолжила Найви. — Наполовину айрин, наполовину человек?

Смотритель вздохнул. Посмотрел на цветок и посетовал:

— За ними плохо ухаживают — совсем забросили…

— Кто такая Гайна? — с нажимом повторила Найви.

— Дочь одного из созерцателей, — сдержанно ответил Грэм.

Найви подошла ближе:

— Её мать была айрином?

— Отец был айрином — одним из тех, кто наблюдал за Нургайлом. Говорят, он охмурил какую-то прачку, а когда та забеременела, перестал к ней прилетать. Потом родилась девочка — вроде обычная, только с глазами чуть ярче, чем у других… — Грэм помедлил, подрезая стебель. — А года через три начались странности: новый ухажёр матери, поднимавший на неё руку, внезапно умер, в лавке напротив случился пожар, соседям стали сниться кошмары… Это длилось до тех пор, пока слухи не дошли до Канцелярии. Мы забрали ребёнка…

— Забрали у матери?

— В интересах королевства, — сухо бросил смотритель.

Найви подавила злость — чего она ждала? В сравнении с другими фокусами ловчих это было мелочью.

А Грэм продолжал:

— Выяснилось, что у девочки, как и у всех полукровок, есть способности к магии. Разумеется, Канцелярия это использовала. Благодаря талантам Гайны я многого достиг… Но она же меня и погубила.

Смотритель умолк, продолжая состригать лепестки.

Найви глядела на цветы — она узнала почти всё, что хотела. Осталось последнее.

Последнее — и самое главное.

— Вы говорили об айринах, доставлявших зверокрылов в Фарнайл, — медленно произнесла Найви. — Я хочу знать, кто это был.

— Зачем? — Грэм смерил её взглядом. — Убийство твоей семьи организовала Гайна… с моего одобрения.

— Но идея была не вашей, — тихо уточнила Найви.

— Зато план со зверокрылами был моим, а началось всё с него. Так какая тебе разница, кто помогал мне?

— Вы не айрин, — сказала Найви. — Вам нет прощения, но вы не предатель — просто враг. А предатели хуже врагов.

— И ты не желаешь моей смерти?

Найви покачала головой.

Не так давно она желала именно этого. Но Грэм нёс Айвэна на плече — пусть и раненого из-за него же, и сбросить это со счетов она не могла.

Любого злодея легко ненавидеть, пока он в маске… как ловчие, явившиеся в Прилесье. Но того, кто на твоих глазах рассказывал ребёнку про горы с ракушками, ненавидеть сложнее — даже зная, что маска ждёт его в шкафу.

— В Тилмирите погиб мой друг, — с болью проронила Найви. — Его звали Алвин Фрэйн, он был алхимиком. Однажды он сказал, что те, у кого есть совесть, платят за свои преступления двойную цену.

— Потому что им не везёт? — уточнил Грэм.

— Нет. Потому что они понимают, что делают.

Смотритель с трудом выпрямил спину, не сводя с Найви глаз. Под его цепким взором она закончила:

— На вашу беду, совесть у вас имеется, так что ваша расплата впереди. Может, сейчас вы и отвертитесь, но когда-нибудь судьба предъявит вам счёт… В двойном размере.

По взгляду смотрителя Найви вдруг поняла, что он думает так же. Он теперь каждую ночь будет ждать этого счёта.

После паузы Грэм глухо сказал:

— Дом Торхо. Они помогали мне получить зверокрылов.

Найви почудилось, что ледяной стержень кольнул нутро.

Дом Торхо, клан нового фьёрла… Клан Цаанги, выступавшей против отца. Клан той, кто боится её возвращения.

— Я сказал это лишь тебе, — бросил смотритель. — Никто другой этих слов от меня не услышит. Если скажешь айринам, что я говорил это — буду отрицать. Мне нужно уберечь принца, и конфликт с фьёрлом не в моих интересах.

Найви медленно кивнула:

— Я никому не скажу о ваших словах. Я их просто запомню.

— Вероятно, это наш последний разговор, — заметил смотритель. — Мы с его высочеством покинем дворец. Знаю, я не тот, чьи советы ты хотела бы слушать…

— Нет, — перебила его Найви. — Совет врага порой полезней, чем совет друга — это тоже магистр Фрэйн говорил… Он бы ещё многое сказал, если бы его не разорвал нэрцер.

Смотрителя передёрнуло.

— Тогда советую тебе усвоить, что ты больше человек, чем айрин, — он по-прежнему глядел на Найви в упор. — И неважно, какого цвета твои волосы: для тех, кто живёт здесь, всё обстоит именно так.

— Это я тоже запомню, — пообещала Найви. — А теперь прощайте.

И она вышла, оставив его стричь цветы.

***

Примерно в то время, когда Найви беседовала со смотрителем, Гайна пришла в Фарнайл.

Она стояла в печально знакомом Айвэну зале — том самом, где он убил отца. Гарвус Анж, новый верховный толкователь, прочёл письмо Дариона и дал ей то, что было нужно: десять нэрцеров и отряд.

Они собрались вокруг Гайны: молчаливые, хмурые. Семеро мужчин, две женщины. Все в кожаных латах, с клинками за спинами и хлыстами на поясах: эти хлысты были нужны, чтобы управлять нэрцерами.

Никто не задавал вопросов — задание известно, а остальное не важно; у Гайны есть письмо с печатью — значит, и право на приказы. Вели она им драться, они дрались бы насмерть.

— Пора вылетать, — сказала Гайна.

Одна из женщин — коротко стриженная, с кривым шрамом на щеке — опустила стенной рычаг. Плиты подались вперёд и отъехали, открыв тоннель.

Слуги в перчатках, кожаных фартуках и масках отпирали вольеры: решётки распахивались, фырканье вырывалось из тьмы. Мотая головами, выходили нэрцеры. Крылья подёргивались, кривые лапы стучали по камням; по серым стенам ползли тени, словно адово войско шло через зал.

Каждый в отряде тоже надел перчатки, чтобы слюна чудовищ не обожгла руки. Потом — маску: её можно будет снять только в седле.

Освещая путь факелами, нэрцеров повели к выходу.

Сквозь сырость и тьму тоннель уходил вверх. Огромный люк уже открыли, и в конце маячил свет. Процессия шла по широким ступеням, размерам которых позавидовали бы дворцовые лестницы… Да только на тех лестницах нет следов от когтей.

Выйдя первой, Гайна глянула в небо; она скоро будет там, куда мечтала попасть.

Вскочив в седло, она сорвала с себя маску и ударом хлыста дала команду на взлёт.

Нэрцер с визгом взмыл над замком — впервые при свете дня. Гайна молча ликовала, сжимая поводья. Её затейливое кружево вот-вот будет готово.

За ней устремились другие члены отряда. Они полетят на северо-восток — к сердцу острова Джонг.

* Пожалуйста.