Припарка мёртвому

Глава 10 Рояль из кустов

Шлепок. Ржание. Разряд. Клуб дыма.

Комбинация повторяется.

Еще, еще и еще. Звуки шлепков и ржания менялись, но вот разряды были совершенно одинаковые. Единорог 51-го уровня вкладывал в них всю душу.

За что и получал по жопе.

А еще я курил трубку, а Картер был подвешен в воздухе цепями за все четыре копыта. Шла профилактическая беседа на тему отцов и детей, а также подросткового максимализма. Чтобы не смущать местных богомольцев своей закутанной в плащ фигурой, я занимался с единорогом в близлежащем лесочке, искренне надеясь, что местные недостаточно любопытны, чтобы соваться сюда на звуки воспитываемой лошади.

Хотя нет, не воспитываемой. Картер шарахал в меня молниями, пока не выдохся, но зато после этого его можно было отпускать. Положив единорога на твердую, местами заметенную снежком землю, я уселся рядом с его красивой частью, оставив умную отдыхать от побоев. Обняв питомца за шею, дабы он никуда не делся, я приступил к общению. Как говаривал кто-то умный — «Кнутом, пряником, пистолетом и добрым словом можно добиться куда большего, чем просто добрым словом».

Правда, добиваться было нечего. Я пришел лишь поговорить.

— Знаешь, Картер, — сказал я своему неверному коню, продолжая купировать его вялые попытки к побегу, — Мне вот буквально только что сказали одну вещь. Самая большая… нет, не так. Самая женщинная… тоже не так. В общем, одна ну очень женщина только что мне сказала, что я прав. Это почти индульгенция на всё, наверное…

Единорог злобно заржал и засучил задними копытами, взрывая мерзлый грунт. Я ни грамма не сомневался в том, что всё, что им двигает — это вредность. Создавая это существо, местная Система совсем не поскупилась на интеллект, но компенсировала его зашкаливающей вредностью, совершенно, в принципе, логичной. Ни коты, ни трансформирующиеся из них жеребцы не славятся покладистым характером. Это не собаки какие-нибудь. Что хорошо объясняет, почему я за все свои приключения практически не видел питомцев у других Бессов. Возможно, они есть практически у всех, но какой в них толк, если характер зверя вот такой вот? Хотя, на всё можно взглянуть с разных углов…

— Картер, прекрати, — попросил я. Приказы отдавать не было никакого смысла. Пришлось повторить, чтобы до животины дошло, — Прекрати, или мне придется тебя просто отпустить и уйти. Я пришел проститься.

Единорог замер аж на целую минуту.

А потом издал негромкое просительное ржание.

Я его понял и разорвал свою хватку. Питомец встал на подрагивающих ногах, несколько раз встряхнулся… а затем неспешно встал так, чтобы мы могли смотреть в глаза друг другу. Я осмотрел старого… знакомого? Друга? Да нет, к сожалению. Просто связанное со мной разумное существо.

— Знаешь, я всё это время тупил, не понимая, почему ты постоянно вредничаешь, — начал я изливать душу внимательно слушающему меня животному, — Всё думал, что я тебя разбаловал своим отношением. Свобода воли вместо приказов, забота и уход вместо отзыва в небытие… и так далее, тому подобное. Я был не прав.

Конь настороженно поднял уши и вопросительно всхрапнул, сделав большие глаза.

— Понимаешь, в меня тут женщину сунули, — заставил я коня сделать совсем уж большие глаза. Ему стало определенно не хватать матроски и силы луны. Я хохотнул, продолжая, — Просто не спросили ни её, ни меня, взяли и сунули. Жить без всякого влияния на собственную судьбу, без малейших шансов освободиться… а самое главное — совершенно ненужным придатком к кому-либо… это уничтожает. Я поставил себя на твоё место и… ужаснулся. Зачем я тебя держал?

Выслушав, Картер принялся крутиться на месте, закатывая глаза и шлепая себя хвостом по бокам. Он что-то пытался изобразить этой пантомимой, но я никак не мог провести аналогии между единорогом и умирающим лебедем, поэтому наблюдал дальше. На озвученные вслух догадки, включая версию о мучительном запоре, Картер неистово тряс головой. Потом я понял.

— Ты имел в виду «наконец-то»?

Питомец закивал изо всех сил. Я вздохнул, чувствуя острое воспаление совести. Действительно, всё это время, буквально с того самого момента, как мы вместе били гоблинов Зеленого Ада, я таскал его за собой абсолютно без всяких причин. Как чемодан без ручки. Пустой.

— В общем, так, — заявил я рассматривающему меня бывшему коту, — Сейчас мы разбежимся. Ты свободен настолько, насколько это в моих силах. Я не призову тебя и не отзову. Если умрёшь — то воскрешения не будет. Гарантировать я тебе могу только шесть лет, до конца первого столетия, но это будут твои шесть лет. Понял?

Картер утвердительно кивнул. Я поднялся с земли, отряхиваясь от налипшей грязи. Единорог подошел ко мне вплотную, задрав морду, насколько мог. Этого ему определенно не хватило, поэтому он встал на дыбы, чтобы опустить свою морду мне на плечо. Теплые лошадиные ноздри шумно фыркнули мне на ухо.

Я похлопал его по спине, наказав не попадаться на глаза Бессам.

А затем он повернулся ко мне своей белой, лошадиной, битой задницей… и не спеша ушел прочь от меня и от поселения, в котором по моей воле провел столько месяцев.

Навсегда.

Я смотрел ему вслед, даже после того, как он скрылся. Слух ловил и ловил ломаемые моим бывшим питомцем ветки, пока тот уходил всё дальше и дальше. С души упал камень — небольшой, очень привычный, но всё равно тяжелый. Еще одна несправедливость мира исправлена. Хотя кто определяет, что есть справедливость, а что — нет? Разве что Куратор.

Отвечая моим мыслям, на фоне белых клубов исторгаемого мной дыма и пара ярко зажегся красный конвертик в углу зрения. Системное сообщение? Сколько лет я таких не видел.

«Внимание! Отслеживаются пункты секретного задания «Свобода»

— Пункт 1 «Связь и забота» — …выполнен.

— Пункт 2 «Друг — не оружие»-…выполнен.

— Пункт 3 «Диалог» — …выполнен

— Пункт 4 «Разные дороги» — …выполнен.

Задание завершено. Награда:

— Ваш питомец получает статус свободного существа.

Я постоял минуту, собираясь с мыслями. Неожиданно. Приятно. Немного грустно.

Осталась последняя нить.

Я развернулся к монастырю, но не успел сделать и шага. Из кустов, на ветках которых лежали пышные кучи влажного снега, выскочила тощая и отчаянно рыжая девушка с пышной гривой волос, из которой торчали кошачьи уши.

— А меня отпустишь?!! — выдохнула Кира Гира, не обращая внимания, на то что ей за шиворот комбинезона набилось пару лопат снега. А затем она ойкнула, прижала ладони к глазам, отвернулась, садясь на корточки, и попросила, — Хозяин, наденьте плащ! Установки возвращаются! Пожалуйста!

Я, полностью обалдевший, но старающийся этого не показывать, оперативно натянул на себя плащ анонимности, подошел к своей Слуге и поднял её на руки, стараясь держать как можно бережнее.

— Отпущу, — пообещал я ей, — Но сначала нам нужно поговорить.

А затем мы взлетели.

Идея была правильная, что и говорить. Конспирация и здравый смысл вообще требовали, чтобы я отозвал Картера в ничто, где и находится большинство питомцев, а потом, закинув свою Слугу на закорки, улетел бы к черту на куличики, чтобы вдумчиво побеседовать с девушкой. Это было правильно и логично — взять и быстренько исчезнуть из места, куда одна не самая надежная богиня могла прислать неведомо кого.

Но логика пасует там, где речь идёт о настоящих чувствах. К своему питомцу я был совсем не безразличен, зная, что даже короткий отзыв для него хуже смерти, а нести в небесах кошкодевочку и единорога… технически возможно, но тут уже сдох бы именно я. От недостатка той же логики в организме.

Летел я далеко и быстро, совсем не экономя силы. Кира была последним существом в мире, за которое я чувствовал ответственность и желание защитить. Не искренние, не желанные, сформировавшиеся сами по себе. Порочная нить благих намерений, но ведущая в очень интересный клубок. За нее я и рассчитывал как следует потянуть.

Придорожные кабаки и таверны — настоящее спасение для путников на дороге. Это приземистое, широкое и двухэтажное здание, перед которым кто-то чистил лицо визгливо оправдывающемуся кому-то, было первым цивилизованным местом со смертными, которое я увидел после возвращения в Срединный Мир. Ну… как увидел…

Зашли мы как приличные люди. Сначала Кира зашла как приличный клиент приличного заведения, сняв комнату и заказав разной всячины с доставкой. Потом моя Слуга как приличная одинокая в этот холодный зимний вечер женщина открыла окно, а я, как приличный одинокий молодой орк, в него влез. По приличиям я тоже соскучился.

Интерлюдия

Огромная фигура, развалившаяся на продавленном диване, из мешковатой обивки которого тут и там торчали пучки грязной соломы, довольно крякнула, отнимая от губ пустой кувшин, в котором до этого плескалось не менее трех литров вина. Из-под тьмы капюшона раздалось удовлетворенное сопение довольного разумного, который до боли знакомыми движениями достал и начал забивать трубку.

Кира тихонько вздохнула, пытаясь хоть немного расслабиться. Слишком всё произошло внезапно. Вот она, как обычно, занимается своими делами в мастерской, предвкушая еще один совершенно монотонный день, а потом — раз! И через несколько часов сумасшедше быстрого полёта она где-то очень далеко сидит в таверне с Хозяином, который вот-вот её освободит.

Она этого хотела, мечтала, думала об этом моменте каждый день, если не каждый час, но вот так…

Решившись, Кира схватила еще один кувшин с вином и начала пить, прижав уши к голове и боязливо посматривая на Кирна. Вообще-то она его не боялась ни капли. Ни грамма. Ни на микрон.

Она боялась, что он может снять плащ. Показать ей, что под ним. Огромного, высокого, жилистого орка с серой кожей и длинным гибким хвостом. Хмурое малоподвижное лицо с чуть выступающими клыками, спокойные запавшие глаза, толстые черные волосы. Его она тоже не боялась, просто в тот момент, когда она прорвалась сквозь кусты и они встретились взглядом, Кира получила удар под дых от собственного «я». Ей невероятно сильно захотелось подойти к этому серому орку, встать рядом с ним и молчать, выполняя всё, что он скажет.

Проклятые установки.

Оторвавшись от кувшина, зооморф-кошка поняла, что вина в нём больше нет. Кирн добродушно хмыкнул, выпуская клубы белого дыма. Первым делом, как они остались одни, он задал ей всего один вопрос — есть ли у неё что-нибудь, что могло бы помочь преследователям встать на след? У неё ничего не было, поэтому Бесс резко перестал спешить и вовсю наслаждался моментом покоя. Ей его тоже хотелось настолько, что было банально завидно смотреть на расплывшуюся по дивану-развалюхе фигуру Джаргака. Но покоя не было и по этому поводу нужно было принять меры.

Кира легко вскочила со стула и побежала открывать дверь комнаты. В нее кто-то добился пьяным рабоче-крестьянским кулаком, вовсю предлагая «госпоже бессмертной» настоящий сельский разврат. Побив и спустив с лестницы посетителя, Кира добежала до хозяина гостиницы, чтобы разжиться у него четверкой бутылок крепкой ягодной наливки. С этим богатством она вернулась назад к своему-пока-еще-Хозяину и тут же решительно употребила одну бутылку из горла. Залпом.

Вот это уже помогло. Девушку начало потихоньку отпускать. Прижатые к голове уши вновь стали торчком, поза на занимаемой стуле стала свободнее. Покрытая капюшоном голова орка одобрительно качнулась.

— Ты полностью пришла в себя? — раздался хриплый голос.

— Не уверена, — тут же призналась зооморф, — Я не совсем точно помню, что значит — быть собой.

— Значит, нас таких тут двое, — заметил Кирн, — У меня недавно тоже случилось нечто неприятное. Надеюсь, мы оба придём в себя…

— Только не снимай плащ, Хо… Хо… — несмотря на то, что Кира была крайне благодарна Кирну за всё, что он для неё сделал, она очень не хотела называть кого-нибудь «Хозяином». Орк моментально это понял.

— Ты можешь говорить как хочешь, что хочешь и сколько хочешь, — махнул он лапой, цепляя на обратном пути еще один кувшин вина.

Девушка шумно выдохнула воздух, открыла рот… и тут же его закрыла. Гибко извернувшись, она сцапала еще одну бутылку наливки, тут же начав потреблять её внутрь. Звуки в комнате сменились на бульканье.

Смелости ей сейчас явно не хватало, несмотря на поглощенное залпом спиртное. Кире хотелось, очень хотелось сморозить какую-нибудь глупость. Рассказать о одинаковых монотонных днях, которые она провела, постепенно учась заново быть собой, вспоминая, что значит иметь собственную волю. Рассказать о сердитой белой лошади и о её выходках всё то время, что они жили в монастыре. Даже упрекнуть Кирна (мягко, очень мягко!) в том, что он забрал её из леса, даже не спросив, хочет ли она что-нибудь забрать из дома. Просто поболтать. Потому что она теперь это может.

Но она не могла. Только она открывала рот, ей горло перехватывала надежда. Она верила Джаргаку, верила больше, чем себе, была ему бесконечно благодарна за всё. За каждый день, что он за ней ухаживал, за каждый час. За то, как заботился, если и прося что либо, так совсем по мелочи. За то, что даже взяв её в очень выгодную поездку, позволил ей набирать опыт и ресурсы наравне с собой. Кирн Джаргак был для Киры Гиры воплощением добра и участия. Её доверие к нему было бесконечно.

Только вот как только она открывала рот, оттуда, даже сейчас, в нехило пьяном состоянии, хотел вырваться вопль — «Освободи меня! Освободи! Пожалуйста! Сними клятвы! Они завязаны на установки, они закрепляют друг друга! Я всё сделаю, всё скажу, только отпусти сейчас, немедленно!»

Сказать, прокричать подобное… означало бы в лицо сказать благодетелю, что она ему не верит. Поэтому Кира отчаянно молчала, косясь уже на третью бутылку наливки.

— Кира, — привлек её внимание Х… Кирн. Его голос звучал мягко, — Послушай. Мне кое-что нужно знать. Очень нужно. Расскажи мне, зачем тебя так отчаянно хочет получить Митсуруги Ай и её империя. Расскажи, и мы снимем клятвы. Посидим как свободные люди. Даже, можно сказать, друзья.

— Я японка! — тут же выплюнула из себя не находящая себе место Кира и… неожиданно поняла, что она уже не сидит на широком и удобном стуле.

Она висела в воздухе, бережно поддерживаемая Кирном под спину и колени, на над ней склонилась тьма капюшона от плаща анонимности. Близко, очень близко, так, что сила дыхания здоровенного орка колыхала тяжелую копну волос девушки и щекотала уши.

— Меняем тему, — прохрипел голос из тьмы, — Ткни пальчиком, где этот ваш Нихон… и мы будем квиты.

Если бы у бессмертной была карта, нарисованная на бумаге, то она бы пробила пальцем и бумагу… и доску. Она показала и рассказала. А он — произнес все необходимые слова.

Но всё имеет свою цену. Вечер двух Бессов продолжился, но Статусы обоих теперь не уступали друг другу. По черноте… и меткам клятвопреступников.

— Конечно! — энергично кивала пьяненькая и глупо улыбающаяся Кира, — Нас всех заставили дать кучу клятв о неразглашении! Но знаешь что? Я к этому была готова! Давно… еще до того, как… меня обработали. Хотела путешествовать, веселиться, познакомиться с новыми людьми, воровать! Класс себе воровской выбрала… чтобы везде красться и шутить. А вместо этого… ничего не изменилось.

— В каком смысле? — потребовал пояснений Кирн, уже потративший тройку часов, чтобы рассказать девушке о своих злоключениях. Рассказ получился захватывающий, бутылки и кувшины теснились на полу небольшой комнаты, а их содержимое безуспешно пыталось воевать с бешеным метаболизмом кошко-девочки. В орка жидкости вливались как простая вода, пил он за компанию.

— Я наполовину японка, — вовсю признавалась Кира, потеснившая на диване орка. Для её худосочного тела места хватало, чтобы с комфортом разлечься, что рыжая и проделала таким образом, чтобы видеть тень под капюшоном орка. Плащ пока договорились не снимать. Девушка весело болтала ногой и рассказывала историю своей жизни, — …наполовину китаянка. Жили мы в Японии, сколько себя помню. У папы с мамой я получилась красивой, по местным меркам так очень… за что в школе травили. Ты даже не представляешь, насколько жестокими могут быть обычные японские школьницы!

Орк не представлял, но его посвятили, вынудив согласиться, да — жестокие. До такой степени, что девушка отказалась ходить в школу, посвятив себя самообразованию и компьютерным играм. Из последних она, кстати, и почерпнула своё текущее имя. Кира Гира было переиначенным с английского на японский «Killer Gear». Когда Джаргак это услышал, то подошел к бревенчатой стене и начал колотиться об неё лбом. Мощно, решительно и бескомпромиссно, так, что испуганный хозяин постоялого двора прибежал с бледным лицом и трясущимися руками, но был отправлен назад с новым заказом.

Кира с удовольствием и небольшой долей мстительности слушала стук лба о стену. Да, Бесс её спас, помог восстановиться, заботился и берег, но чисто по-женски девушка была немного обижена на него за пренебрежение. Орк, обычно занятый своими делами, никогда ей особо время не уделял, а теперь горевал о том, что пропустил прямо под своим носом!

Постепенно могучий организм тощей рыжей девушки взял своё, она начала неумолимо трезветь… и продолжать раскрывать секреты таинственной империи Нихон.

Они падали с неба, как и остальные бессмертные. Но все — практически в одну точку поверхности. Кира помнила этот момент парения в небе, заполненном кричащими людьми. Кто-то орал от восторга, кто-то от страха, а кто-то с вызовом.

Люди орали, падали и умирали… за тем, чтобы через час воскреснуть. А потом они праздновали, сходили с ума от счастья, нелепо подпрыгивали, танцевали и обнимались. Голые, среди леса, без всяких средств к существованию и понимания происходящего, люди, ставшие бессмертными, радовались всего лишь одному факту — они снова, спустя все эти годы обучающих сценариев, были среди своих. Среди японцев. А еще — их было много.

— Нам всем понадобилось совсем немного времени, чтобы организоваться, — рассказывала Кира чрезвычайно внимательно слушающему её орку, — Несмотря на то, что нас были сотни тысяч, коллективизм взял своё. Те, кто заявлял о своем опыте руководства коллективом, тут же выдвигались на пост начальников, отобранные уходили в одну группу, где выстраивали уже свою иерархию. Времени было мало — люди быстро поняли, что такое их количество окрестные земли не смогут прокормить никак. Первые партии наиболее крепких и выносливых японцев двинулись прочь от места падения уже спустя десять часов. Мы начали расползаться по окрестным землям…

Они грамотно разделились. Сильные, ловкие и одинокие ушли как можно дальше, те, кто питал надежды отыскать членов семьи, остались в центре, остальные же рассредоточились между этими двумя точками. Друиды, следопыты, охотники — все принялись помогать нации выжить.

В следующие же дни открытия последовали одно за другим, стекаясь в центральный штаб. Первым был удивительный факт, что местность была населена. Второй — что смертные предлагают чрезвычайно невыгодные условия помощи для японцев. Третий был наиболее интересным — всё это происходило на огромном острове, висящем высоко в небе. Настолько высоко, что увидеть поверхность планеты можно было далеко не каждый день. Коллективное Бесс-сознательное тут же приняло решение, а вслед за ним — и меры.

Оптимальным выходом японцы посчитали уничтожение всех смертных, кого они могут заменить здесь и сейчас. Крестьян, воинов, торговцев. Это было до неприличия легко — границы городов и только построенных деревень были небольшими, а потом исчезли вовсе. Каждая телега пропадала в пути между населенными пунктами, каждый крестьянин, вышедший с топором в лес, превращался в топор, нож, одежду на пару Бессов и… пятьдесят килограммов не очень нежного, но прекрасно усваивающегося мяса.

Через смешные три месяца японские Бессы остались единственной силой на огромном острове. Смертные были загнаны под контроль — толковые, нужные и могущие чему-либо научить смертные…

Кира сделала паузу и смущенный вид, но дождалась лишь одобрительного кивка от Джаргака. Тот пояснил, что если бы другие бессмертные в Начале обладали бы хоть десятью процентами организации японцев, то остальные расы смертных ждала бы такая же участь. Но — повезло только сородичам кошко-девочки. Они организовались, выработали вертикаль командования, подавили любые центры инакомыслия… и начали процветать.

Разумеется, определенный процент гуманистов, протестующих против таких резких мер был, но… слишком невысокий. Они, эти гуманисты, окончательно затихли через десять лет, когда первые летательные аппараты обследовали окрестности острова, так же названного Нихоном, выясняя, что очертания их нового дома буквально растворяются в воздухе, стоит от него отлететь на пять километров в любую сторону. Речи о избранности и правильном пути заглушили всё инакомыслие уже внутри нации. А еще на их острове не работал Зов к Матери, но японцы, ни разу не использовавшие подобного, не видели в нём смысла.

Через двенадцать лет после Начала остров было не узнать. Одна империя, одна власть, один народ. Были заложены и молниеносно возведены города, открыта добыча полезных ископаемых, двигалась вперед наука. Последняя — слабо и помалу, экспертов в примитивной механике было чрезвычайно мало. Бессы никуда не торопились. Они аккуратно и неумолимо строили свой новый дом.

…а потом выглянули в форточку и увидели мир, лежащий у их ног. Огромный, прекрасный, чудесный мир, в котором царил самый настоящий бардак.

Поставили себе новую цель. Быстро, решительно, бескомпромиссно. Прекрасно понимая, что если не они сейчас, то кто-то другой — позже. Обнародовали результаты своих изысканий и новый курс партии — «Поставить под контроль Пан». Это было куда сложнее, куда глобальнее — никто не понимал, как можно убить бессмертных. Не одного Бесса — Дикие Леса с этой проблемой справлялись на «ура», а их разрозненное, но сообщество. Ведь если даже одним махом отправить к сидам на пытки треть всего безумного количества бестолковых жителей поверхности, то остальные же объединятся…

Слона решили есть по кусочку. Начались исследования, были пущены шпионы.

Но новая директива вызвала больше вопросов. Гуманисты вновь подняли головы, и на этот раз у них было больше сторонников. В их числе и была Кира. Девушка, самоотверженно работавшая ежедневно во благо новой родины, искренне верила в то, что их голоса должны быть услышаны. Она мечтала увидеть мир, мечтала летать на новых, примитивных и угловатых дирижаблях, но, увы, на них пускали лишь бойцов и разведчиков с самым высоким уровнем лояльности. Ожидаемая ей сказка грозила накрыться вечностью, даже не начавшись.

Протесты и аргументы гуманистов были услышаны и приняты во внимание, правда, совсем не так, как им бы хотелось. Кира просто заснула на своей постели в разбитом около столицы лагере активистов, а проснулась уже в цепях и с номером на груди.

Нихону нужны были подопытные Бессы для экспериментов. Результатом этих экспериментов стали Слуги. Кошко-девушка была одна из немногих «счастливчиков», которым пытались стереть личность вручную, посредством скромным сил бессмертных Нихона.

На этом месте истории рыжая горько расплакалась, кидая орку на шею. За её простыми словами стояло почти десятилетие пыток и одиночества в карцере. Её сломали, довели до совершенно «пустого» состояния… а затем перекинули в проект программирования новой личности. Сам «пыточный» эксперимент был признан проваленным — японцы не могли достичь результата Диких Лесов в короткие сроки. Более того, сочли это ненужным, раз подобную обработку можно было пройти лишь у них на острове.

Так и появилась бракованная Слуга Кира Гира, которую в итоге и выбрал себе Кирн Джаргак, сидящий сейчас в безвестном трактире и гладящий взахлеб рыдающую девушку по пышной гриве волос.